Текст книги "Малах ха-Мавет (СИ)"

Автор книги: Юлия Федорченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Я не вру.

– Тогда почему не сказала сразу?

– Я знала, что ты не одобришь.

– Хорошо платят?

– Достаточно, – прошептала она.

– И это все ради тряпок? Они для тебя важнее, чем я?

Шена сорвалась на крик:

– Ты купил себе гребаный мотоцикл!

– Да! – в свою очередь заорал Сидни. – Но я не раздевался догола перед камерами ради какого-то дизайнерского барахла! И черт его знает… что еще! Ты знаешь, для чего нужны эти журналы? Или ты думала, что тебя фотографируют для галереи искусств?

– А кем, по-твоему, я должна была работать? Официанткой? Да с таким графиком меня и туда бы не взяли!

Он сказал чуть тише:

– Ты могла бы просто быть со мной.

– А ты мог бы ходить пешком!

Отдышавшись, они продолжили обмен упреками, и спустя минут десять Сидни до сих пор кипел от ярости. Шена плакала, но все равно защищалась, распекая его на все корки. Ему впервые не хотелось вложить меч в ножны и привлечь ее к себе. Не в этот раз. Как же он ее ненавидел!

– Видеть тебя больше не могу, – выплюнула Шена ему в лицо. – И вообще, я не твоя собственность! Я могу делать что хочу! И буду!

– Как знаешь, – бросил он.

Сидни вышел за дверь, но далеко не ушел. Оказавшись на улице, он охлопал карманы куртки и понял, что оставил на журнальном столике свои сигареты. Чертыхнулся. Подумал о том, чтобы вернуться и забрать их. Не лучше ли поискать ближайший киоск? «Кэптен Блэк» продавался не везде… Он колебался.

– Так вы трахались у меня за спиной?

Пока они ссорились, Хетт лежала в ванной. По обыкновению она купалась в одежде, и с черного платья потоками лилась вода. Бледная и мокрая, как навь, и такая же злобная, она подступила к подруге.

Шена окинула ее красными опухшими глазами.

– А тебе какое дело?

– Такое! – Хетт топнула ногой, и во все стороны полетели капли воды. – Как ты могла! С ним!

– Вы сговорились, что ли? – устало спросила Шена. – Решили со свету меня сжить?

– Он же полный отморозок!

– Да, – донеслось в ответ, – в этом ты права.

Хетт как будто и не слышала.

– Порви с ним немедленно! – верещала она.

– Разве мы еще не порвали? – Ее взгляд стал жестче. Шена расплылась в ироничной улыбке, больше похожей на страдальческую гримасу: – Может, ты подберешь для меня более подходящего парня?

Хетт выглядела так, словно подруга ударила ее по лицу.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я ухожу, – Шена поднялась. – Вы мне осточертели. Ты, Сидни, Дроу. Я возьму кое-какие вещи из гардеробной… Надеюсь, ты не против.

– Но ты не можешь просто уйти.

– Увидишь.

– Ты не можешь… – Хетт сглотнула, – меня бросить.

Она побежала за ней в прихожую.

– Ты ничего для меня не значишь, – произнесла Шена, натягивая сапоги, – и никогда не значила.

– Раз так, – сквозь слезы процедила Хетт, – тогда лучше тебе умереть.

– Да, – отозвалась подруга, – иногда я тоже так думаю.

Сидни все же решил вернуться и едва не столкнулся с Шеной в подъезде, но она даже не удостоила его взглядом. Дверь штаба осталась приоткрытой, и снизу доносился жалобный плач Хетт. Она во весь голос проклинала бывшую напарницу, желая ей скорейшей кончины. Недолго думая, Сидни развернулся и последовал за возлюбленной. Он успел остыть и хотел извиниться, но потерял Шену на улице среди толпы.

Или так он считал.

Глава 2.

Сидни потащил его за собой на место преступления. По правде говоря, Райс не очень-то хотел идти, особенно сейчас, когда он был вне себя от беспокойства за отца, с которым так и не поговорил. Каратель опасался, что улучшение состояния его родителя было временным, и в любой момент старик может опять впасть в длительную кому. Раны на ногах саднили. По настоятельной рекомендации командира он накинул поверх своих окровавленных лохмотьев старое мужское пальто, провисевшее в штабе целую вечность, пыльное и местами изъеденное молью. Оно доходило Райсу до колен, скрывая ужасающие порезы, и прохожие перестали на него пялиться.

– Я хочу вернуться в больницу, – твердил он по пути.

– Вернешься, – заверил его Сидни, – как только мы закончим.

– Что ты хочешь знать? Я увидел вас случайно. Шена волочила за собой два чемодана, а ты шел за ней по пятам.

– Ты не окликнул меня?

– Нет. Вы явно поругались, и сначала я вообще не хотел вмешиваться. Но ты, босс… – Райс нервно облизал губы, – ты был сам не свой. В какой-то момент я даже усомнился в том, что это был действительно ты.

Они остановились посреди проспекта. Большинство магазинов не работали, исключая круглосуточные аптеки и супермаркет, мутным светом горели придорожные фонари. Сидни взглянул на свое отражение в темной витрине.

– Здесь она бросила чемоданы и побежала.

– Почему?

– Наверное, испугалась. Она оглянулась и увидела тебя. Ты помнишь, как она любила шмотки, босс?

Сидни помрачнел.

– Помню.

– Тогда тебе будет легко представить, как сильно она струхнула.

– А ты не боишься меня, Райс?

– Думаешь, стоило бы?

– Если верить тебе, то я чокнутый маньяк с раздвоением личности.

– Хороший вопрос, босс.

– В смысле?

– Ангел Смерти был частью тебя, – объяснил Райс, – но вряд ли… как ты выразился… он был одной из твоих личностей. Я не настолько хорошо разбираюсь в этой теме… но мне кажется, что личности взаимозаменяемы, так? Пока бодрствует одна, остальные как бы дремлют. Потом на сцену выходит другая. И так далее.

– И что не так?

– Ты, настоящий ты… не спал. Он был тобой, – добавил каратель, – и в то же время не был.

– И почему же я не вмешался? Не остановил его? Я хотел помириться. Я помню, – выдохнул Сидни, – что пошел за ней с этой мыслью.

– Потому что ты был всего лишь человеком за глазами.

– А говоришь, что не разбираешься в теме.

– У меня были месяцы, чтобы разложить все по полочкам, босс.

– Почему ты меня не выдал?

Каратель передернул плечами.

– А зачем мне было это делать? Ради чего? Первое время я не спускал с тебя глаз. Ты принимал рациональные решения, как и прежде, ты не съехал с катушек. Поэтому я играл в твою игру и пытался под тебя подладиться. Лишь конченый псих станет искать преступника, являясь убийцей самому. С этим ты согласен? К тому же… и можешь считать меня трусом… но я не знал, как действует тот, другой. Я не хотел попасть под раздачу.

Они добрались до тупичка. К грязной кирпичной стене прижимались мусорные баки, под одним из которых Сидни нашел фотографию.

– Здесь? – спросил он.

Райс кивнул.

– Я и не думал, что ты вернешься сюда. Я с большим трудом заставил себя выбросить снимок. Мы оба, я и мой отец, буквально помешались на нем. Но ты пришел и забрал его… и он снова натворил дел.

– Как… – выдавил Сидни перехваченным горлом, – как это произошло? Шена… Она… сопротивлялась?

– Поначалу да. Босс… – каратель смешался, – ты же знаешь, как она умерла. Ты видел тело. Кажется, она что-то говорила, но я стоял слишком далеко, чтобы разобрать. Да и много ли она могла сказать? Со сдавленной-то шеей? Не было никакой… прелюдии. Она спряталась тут, чтобы перевести дух, и ты настиг ее. Ты… он… был очень сильным. Ее ноги… болтались над землей.

– Ясно, – его плечи поникли. – Можешь идти.

Однако Райс не уходил.

– Иди, – повторил Сидни, – оставь меня.

– Босс…

– Что?

– Не вини себя.

Тот внезапно вспыхнул:

– Пошел к черту! Давай, вали!

На этот раз каратель все же ретировался. Оставшись один, Сидни запрокинул голову: полная луна еле виднелась сквозь марево облаков. В тупичке воняло мочой и помоями. Когда все покрывал снег… это место не казалось ему столь отвратительным. Так вышло, что именно здесь умерла Шена, и это он ее задушил.

Давай, Шахат, не дрейфь.

Мокрая, избитая Лотти с вывихнутым запястьем смотрит в дуло его пистолета. Она же с перебитым носом, брыкается и дергает ногами, потому что он держит ее за горло. Тысячи окровавленных Лотти корчатся и стонут перед ним на земле. Тел так много, что невозможно сделать шаг, чтобы не наступить на одно из них. Их губы шевелятся, скандируя его имя.

Шахат, Шахат, Шахат.

Сидни взглянул на свои руки. Он должен знать. Должен вспомнить подробности. Если он правда убил ее… то худшее, что можно было сделать, – это все забыть.

Ты был всего лишь человеком за глазами.

Стоит признать, что он никогда на сто процентов не доверял любимой и, наткнувшись на тот треклятый журнал, лишь получил подтверждение своим давнишним подозрениям. Но почему он превратился в Ангела Смерти? Что спровоцировало эту трансформацию? И куда этот Ангел подевался потом?

Он просидел в подворотне до самого утра, душевно истязая себя. Когда события той роковой ночи начали медленно проступать в его памяти, Сидни содрогнулся от холода, хотя на улице давно цвела весна.

Вернувшись в свой подвал, Хлоя обнаружила там не одно, а целых два мертвых тела: Лотти впрыснула морфин Аирре, а потом и себе, и второй шприц до сих пор торчал из вены на руке карательницы. В общем-то Хлою устраивал практически любой результат, пусть она и не ожидала, что преданность Лотти простиралась настолько далеко. Она не стала суетиться, сразу же избавляясь от трупов: тут было холодно, как в морге, так что они вполне могли еще полежать.

Куда больше ее интересовали записи с камер. Лотти и Видящий должны были сказать что-то друг другу, перед тем как самоустраниться. Хлоя собиралась убраться из этого города, как только Зов перестанет ей мешать, но с этим придется повременить. Последние события внесли сумятицу в ее планы.

Включив обратную перемотку, она добралась до момента, когда они еще беседовали. Хлоя прибавила громкость: Лотти хныкала, как маленькая девочка, Аирре говорил шепотом, его осипший голос дрожал и срывался. Из-за всхлипов и шмыганья носом ничего нельзя было разобрать. Она передвинула ползунок еще дальше вправо и поднесла ухо к колонке. На записи Видящий схватил Лотти за волосы и нагнул к себе, шевеля губами. Сквозь шипение и помехи донеслось:

– …Ангелов Смерти… кроме нас.

Хлоя отмотала на пять секунд назад. Поигралась с настройками аудио.

– …тельно. И не плачь, – произнес Аирре. Лотти шумно втянула сопли, и этот трубный звук, сопровождаясь фоновым треском, больно ударил по перепонкам. Поморщившись, Хлоя отодвинулась от колонки. – Нет никаких Ангелов Смерти, – последовал глухой стук упавшей руки, – кроме нас.

Хлоя нажала паузу, откинулась на спинку вращающегося стула и, отталкиваясь ногой, сделала пару оборотов вокруг своей оси. Она давно подозревала, что ужасный Шахат – всего лишь бабайка, своеобразный предохранитель для тех, кто однажды пережил смерть. Иначе как удержать их от безумств? Впрочем, Тару и Лиз мстительные ангелы ничуть не пугали. Может, они не думали, что делают что-то плохое или что большой беды не будет, если они прикончат дюжину автостопщиков. Или что им все сойдет с рук… Как бы там ни было, они ошибались.

Обернувшись к мониторам, она снова прокрутила запись назад, на этот раз на минуту. На видео Аирре поцеловал Лотти. Надо же! Хлоя скептически усмехнулась. Из них бы вышла неплохая пара: великомученик и психопатка.

Она ткнула мышкой в иконку со звуком.

– …вет, Черный Вестник, как ты его ни называй, никогда не существовал в реальности.

Ничего нового.

– …не придет за тобой. Никто с тебя не спросит.

– …сидели и внимали, пока я пугал вас страшилкой, которую…

– …мрак, наполненный глазами…

– …го ты боишься?

Хлоя прослушала несколько предыдущих диалогов, как выяснилось, не содержавших никакой полезной информации. Они обменивались любовными признаниями. Аирре стенал и рыдал от боли, Лотти пыталась его утешить: ласковыми словами, уколами или тем и другим одновременно. Видящий был слегка не в себе, он барахтался между прошлым и настоящим, и части его мозга то отказывали, то активировались вновь. Только в самом конце его сознание ненадолго прояснилось.

Неужели ей придется смотреть все тридцать с лишним часов видео, чтобы докопаться до истины? И еще неизвестно, даст ли это хоть какой-то результат. Она поднялась с рабочего места, чтобы размяться, подергала плечами взад-вперед и ладонью помассировала затекшую шею. Затем приготовила себе чай и поудобнее устроилась перед экранами, закинув ноги на стол.

Сколько же они наговорили в течение этих полутора суток! Такое ощущение, что они много месяцев старательно копили слова, чтобы в какой-то момент единым махом обрушить их на собеседника. Периодически Аирре нес полнейшую ахинею, но Лотти как-то понимала, что он лепечет, и отвечала ему. Организм Хлои впервые очистился от дюжины препаратов, включая стимуляторы, которыми она пичкала себя изо дня в день, и вскоре она начала терять концентрацию. Понадобился еще один перерыв.

На десятом часу она вышла проветриться и покурить. Ветер гонял по улице бумажки и пустые пакеты. Хлоя оперлась спиной на ближайшее дерево. А так ли уж важно разгадать эту загадку? Она обрела долгожданную свободу. Хлоя всего добилась сама, она стала последней выжившей. Кто осмелится встать у нее на пути? Может быть, в этом и было все дело: ей было совершенно некуда торопиться. Она могла в любое время завести джип и укатить куда глаза глядят, и пусть Ангел, если он действительно существует, попробует за ней угнаться.

Выбросив окурок, Хлоя спустилась в подвал. У нее возникла идея. Зачем знакомиться со всем видеоматериалом, если подавляющую часть времени – девяносто девять процентов – Аирре был попросту невменяем? Не проще ли досконально изучить последние полчаса, когда к нему полностью вернулась память?

– …кая трусиха, – проскрипело из колонок.

Лотти принесла шприцы, но Видящий не дал сделать себе укол. Вместо этого он взял ее лицо в руки и принялся увещевать. В этом немертвые мало отличались от людей – между нескончаемыми муками и вечным забвением Аирре выбрал второе. Страдания гораздо хуже смерти. Если бы это было иначе, никто бы не уходил из жизни добровольно.

– Кто рассказал тебе об этом?

– Ты.

– Я. Он обитал на задворках ваших сознаний, ибо я поселил его там. Он наблюдал за вами. Холодный мрак, наполненный…

Стоп.

Палец Хлои сам собой клацнул на пробел, и она почувствовала, как страх сжимает ей горло. И тотчас знакомый запах вторгся ей в ноздри, характерный кладбищенский смрад. Она не смогла заставить себя обернуться, лишь осторожно скосила глаза на стену. Над ее плечом нависала тень, тень с витыми рогами, которую она считала галлюцинацией из-за переизбытка лекарств. Жесткая курчавая борода щекотала ей голую кожу.

Хлою прошиб холодный пот. Аирре явно покривил душой, ибо очень хотел побыстрее умереть. Но в главном он все-таки успел признаться. Лотти не обратила на это внимания… да и откуда ей было знать? Видящий сотворил это не с ней, а с кем-то иным, хоть она и казалась наиболее подходящей кандидатурой. Аирре и впрямь любил ее по-своему.

Он обитал на задворках ваших сознаний…

…ибо я…

…поселил его там.

Для Лотти Малах Адонай существовал исключительно в фантазиях, в кривых зеркалах и тревожных снах, и она ни разу с ним не сталкивалась. Однако не для всех гулей он остался одной лишь легендой, сколько бы Аирре ни убеждал ее в обратном. Для Сидни, Хлои, Шены, Тары и Лиз он был столь же реален, как их собственные конечности. Он имел плоть и кровь. Он дышал и разговаривал. И убивал.

Сидни представлял его крылатой черной фигурой с тысячей глаз. У Хлои он выглядел древним языческим идолом, получеловеком-полузверем. Сидни досталось больше, чем ей. По крайней мере, демон Хлои являлся чем-то вроде нежелательного компаньона, и она целиком и полностью осознавала свои поступки. Или нет? Мозг способен на разные фокусы, лишь бы оградить своего хозяина от потрясений, а Видящие поместили им в голову жестоких богов и выпускали их на волю, когда хотели.

Амнезия Сидни была защитной реакцией. Он сам закрылся от правды, от того, чего не смог бы принять и переварить. Что, если и она предпочла что-нибудь забыть? Хлоя не спеша втянула в легкие кислород и так же медленно выдохнула. Да черт с ними, с воспоминаниями, что такого чудовищного она могла делать в этом подвале, насиловать бесчувственную Лотти? Это не нанесло бы сокрушительного удара по ее психике. Хлою страшила абсолютно другая перспектива: если демон нашел приют в ее теле, от него никак не улизнешь. Сколько бы миль она ни одолела, как сбежать от того, что сидит в тебе самой?

Тара и Лиз погибли. Мертва полоумная Лотти. В задней комнатке лежит холодеющий труп Аирре. Хлоя избавилась ото всех, но Видящий все же оставил прощальный подарочек ей на память. Кто управляет злым бесом теперь? Получал ли он какие-то распоряжения? И если да, то что с этим делать? Хлоя запрокинула голову и уставилась в прямоугольные козлиные зрачки, и Бог Смерти взглянул на нее в ответ.

Он был темным Ангелом с подрезанными крыльями. Он был беспощадным Вестником расправы. Укутанный в слои тени, он шел за ней следом. Когда надо, он ждал, таился, чтобы броситься в погоню с новыми силами.

СТОЙ.

Иногда он ощущал внутреннее сопротивление. Тот, другой, которого он отодвинул на задний план, чтобы не мешался под ногами, пытался выбраться из своей тюрьмы. Он грубо затолкал его обратно. Приказал не смотреть, не слушать. Замазал ему глаза и уши, приглушил все прочие чувства. Но даже так тот умудрялся выглядывать, пусть на какие-то мгновения, но что-то все же отпечатывалось в его памяти. Не страшно. Впоследствии тот справится. Примет это за сон. Заполнит пробелы чем-то иным, не столь травматичным. Как сильно бы Ангел ни презирал своего носителя, он не хотел его терять.

ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА!

Порой она слишком долго возилась. Она всегда была копуньей, хотя и не производила впечатления таковой. Он обладал неистощимым терпением. Когда она появилась из здания с двумя тяжелыми чемоданами, он возобновил преследование.

НЕТ.

Шена оглянулась. Узрела его. Распознала его в глубине любимых серых глаз. Бросила свою ношу и пустилась наутек, а он только этого и добивался. Охотничьи инстинкты взвыли, придали скорости.

НЕ ТРОГАЙ ЕЕ!

Она юркнула в тупичок, и он настиг ее и ударил. Вздернул на ноги, развернул, схватил за горло призрачной рукой. Плача, она шептала слова любви, взывая не к нему, а к другому, который мог лишь наблюдать за ее муками из своей клетки. Она не молила о прощении, ведь знала, что надеяться не на что. Вместо этого она протянула руку и ласково погладила его по щеке.

ШЕНА.

Отголосок этого имени долетел и до него тоже. Ангел вздрогнул, на миг замешкался, и она его поблагодарила.

оСиАбпАсПобСиибСоАпспСАисОббАсипОсИсоПбаСоСиАбпАсПобСиибСоАпсоСиАбпАсПобСиибСоАпспСАисОббАсипОсИсоПбаСоСиАбпАсПобСиибСоАпсоСиАбпАсПобСиибСоАпспСАисОббАсипОсоПбаСоСиАбпАсПобСиибСоАпсАисОб

Спасибо.

В тупичке запахло мокрой шерстью.

– Я твой бог, – сказал Шахат.

Ангел Господень спустился на город.

Аве.

Сидни сидел на крышке мусорного бака, спрятав лицо в ладонях, но Малах ха-Мавет смотрел отовсюду. Полы его плаща тихо шелестели на ветру. За спиной колыхались хрупкие костяные крылья без единого пера, состоявшие из одних только сочленений. Ангел дернул плечом, стряхивая паутину. Тьма изливалась из пустых глазниц и густыми липкими потеками струилась по мраморным щекам.

Он отнял руки от лица, и из центра ладоней на него уставились два влажных черных глаза. Чуть погодя рядом появилось еще несколько, они словно отпочковывались от первых и распространялись по коже, как неведомая хворь. Глаза самых разных размеров, все до одного черные, торчали из старых кирпичных стен. Болотная краска на баке треснула, и оттуда тоже высунулось око.

Древней меня лишь вечные созданья…

И с вечностью пребуду наравне.

Он стал всевидящ. Он жил и пульсировал зрением. Он парил над собой и бесконечно созерцал себя, сгорбленного, несчастного, раздавленного горем, и в то же время понимал всю тщетность этих страданий.

Но зачем, зачем ты явился с мечом своим?

Сидни спрыгнул наземь, воздел лицо к небу и зарыдал.

Глава 3.

Она всегда оставляла свет в прихожей, если рассчитывала вернуться в ближайшие час-два. Сегодня Трис забыла его выключить по чистой рассеянности, она слишком спешила, но после всех потрясений этого вечера ей было приятно вступить в освещенную квартиру. По крайней мере, ангелы и демоны не караулили ее во мраке, собираясь напасть, как только она потянется к выключателю.

Стараясь ни о чем не думать, она следовала обычному распорядку дня: сходила в душ, надела пижаму и забралась под одеяло. Но Трис была чересчур взбудоражена, чтобы спать. Может, Сидни придет к ней позже? Наберет из автомата внизу или даже позвонит в дверь? И скажет что-то вроде: «Райс ошибся, он видел не меня».

Трис до сих пор не могла поверить, что Хетт мертва, что Райс убил ее: толкнул с моста и безразлично наблюдал, как она погружается под воду. (Она барахталась, пытаясь выплыть? Или была без сознания и оттого камнем пошла на дно?) И как Сидни, выслушав его историю до конца, проявил к карателю небывалую снисходительность. Разве они не нарушали некую Этику Смерти, убивая одного из своих?

Сидни смирился с кончиной Хетт, как с фактом, который следовало принять. Она не обращалась к нему. Не просила защиты. Она предпочла скитаться по мертвым районам, дабы Райс раньше времени ее не нашел. И искала помощи… у Трис.

Калачиком свернувшись под одеялом, девушка стиснула зубы. Она отчасти виновата в смерти Хетт, и ей никогда не избавиться от угрызений совести. Ведь она легко могла спасти готессу: достаточно было лишь вовремя взять трубку. И в конечном итоге Хетт поплатилась жизнью, чтобы передать ей письмо.

Горевала ли она по приятельнице? Разверзлось ли в ее груди чувство невосполнимой потери? Сейчас Трис испытывала только огромнейшее сожаление. Возможно, произошедшее еще не уложилось в ее сознании и она выплачется, когда придет время. Или же… общаясь с гулями, Трис стала настолько же черствой, как и они.

Сидни пошел с Райсом на место преступления. С ним, с равнодушным убийцей. Когда речь заходила о Шене, он забывал обо всем остальном. Хлоя направилась в свою «конуру», как она выразилась, чтобы «проверить кое-какую информацию» и «основательно подумать». Дроу демонстративно хлопнула дверью каморки. Трис автоматически осталась не при делах, и ей ничего не оставалось, как вызвать такси и вернуться домой.

Если она и могла сыграть некую роль в судьбе Хетт, то Сидни даже не взглянул на нее перед уходом. Она словно перестала существовать. Трис всегда знала, что ей не сравниться с оригиналом… но такого явного пренебрежения она не ожидала.

Что, если он явится к ней в каком-нибудь другом облике?

Например, Ангела Смерти.

При этой мысли Трис пробила крупная дрожь.

Но ведь она ничего не сделала. Ей нечего бояться, она никому не причинила зла. А что же такого совершила Шена, что Шахат решил убрать ее с дороги? Судя по рассказам Сидни и Хетт, она не была таким уж исчадием ада, прекрасно ладила с напарниками и даже дарила им подарки. И раз они не спустили эти подвески и сережки в унитаз, значит, тоже по-своему ее ценили.

Одна фраза внезапно всплыла в памяти Трис, и девушка тут же за нее уцепилась. Еще в начале знакомства Хетт сказала, что Шена и Дроу друг друга недолюбливают. Может, это переросло в полноценную вражду незаметно для остальных? Тогда… Видящая использовала Сидни, чтобы взять реванш? А потом стерла ему память?

Трис велела себе отбросить эту идею. Она не хотела сворачивать на кривую дорожку, ведущую к необоснованным подозрениям и паранойе. Хетт была там, и ничем хорошим это не кончилось.

Когда мать пришла с работы, Трис чувствовала себя совершенно разбитой, как будто всю ночь не сомкнула глаз. На самом деле она так измаялась, что постоянно проваливалась в забытье. Девушка появилась из комнаты, потирая глаза, доплелась до кухни и плюхнулась на стул.

– Ты сегодня рано, – отметила Пайпер, окидывая взглядом дочь. Она пребывала не в лучшем расположении духа: еще не отошла после вчерашней стычки или что-то случилось в больнице. – Можешь помочь мне приготовить завтрак.

Трис двигалась, как сонная муха, все валилось у нее из рук, однако горячий чай сумел немного ее взбодрить. С трудом проглотив завтрак, она вновь ощутила себя человеком. Мать тем временем боролась с желанием сообщить ей последнюю новость.

– Сегодня я уволилась из больницы, – наконец сказала она.

– Да? – Трис не выказала должного удивления. Она не в первый раз слышала о том, что Пайпер недовольна ситуацией на текущем рабочем месте.

– Фактически я должна поработать до конца лета, – ответила мать. – Но это еще не все.

Дочь по-прежнему не слишком занимала эта беседа.

– Уже присмотрела себе что-нибудь? – вяло осведомилась она.

– Дело не в этом. Мы уезжаем.

Трис медленно вскинула на нее округлившиеся глаза. Ну хоть что-то еще способно ее расшевелить, подумала Пайпер.

– Что?..

– Мы уезжаем, – повторила мать, – как только закончится мой контракт.

– Но… – ошарашенно пробормотала Трис, – а университет?

– Переведешься в другой.

– Куда мы уедем? Эту квартиру оставил нам папа…

– Я поговорила с твоим отцом, – она обычно отзывалась о нем с легким презрением, – и это не проблема. Будем жить в съемной, пока не продадим эту.

– Нет. Я никуда не поеду.

– Трис, – с нажимом произнесла мать, – ты очень изменилась. И не в лучшую сторону. Эти новые друзья… какие-то непонятные клубы… синяки… тот парень на мотоцикле. Я знаю, что ты иногда не ходишь в университет и гуляешь по ночам. Еще разговоры про аборт… Все это мне не нравится. Я уже не уверена, что ты не принимаешь наркотики. Я вообще больше ни в чем не уверена. Ты стала неуправляемой, ты… – и она скорбно покачала головой, – здесь нездоровая атмосфера. Поверь, нам лучше уехать. Потом ты сама…

– Скажу тебе спасибо? – перебила Трис. – Вряд ли. Ты как хочешь, а я остаюсь.

Пайпер нахмурилась.

– И что ты собираешься делать?

– Брошу учебу. Найду работу. Делов-то.

– Ради чего?

– Ради того, – парировала Трис, – чтобы ты не вертела мной как хочешь. Я достаточно взрослая. Я могу о себе позаботиться.

– Нет, не можешь. Где ты будешь жить?

– Тут?

– Я же сказала, что собираюсь продать квартиру.

– Вот как? Ты оставишь меня вообще без средств к существованию? Хорошая мать, ничего не скажешь.

Пайпер испустила тяжелый вздох. С дочерью стало невозможно разговаривать.

– Ладно. Вечером поговорим. – Мать взглянула на наручные часы: – Иди одевайся, а то опоздаешь.

Трис вся кипела, пока добиралась до университета. Воспользовавшись предлогом уйти из дому, она каким-то чудом отсидела две лекции, из которых не запомнила ни слова. Эбби не пришла, и ей было некому излить душу. Когда Трис написала подруге смс и не получила ответа, она приняла единственное разумное, по ее мнению, решение: пойти в штаб. Наверное, Хетт чувствовала себя примерно так же, когда побывала в квартире Джаспера. Ее распирало от необходимости открыться хоть кому-нибудь.

Однако штаб пустовал; похоже, со вчера они сюда не возвращались. Трис прошлась по комнате, заглянула в ванную. Дроу не открыла на стук и проигнорировала грубую попытку вторжения в чуланчик. Не обладая навыками Хлои, Трис не сумела взломать замок. Позже она корила себя за неосмотрительность. Неужели она всерьез собиралась вломиться к этому существу, которому подчинялись ангелы? А если и нет, что она теоретически могла сделать, если бы Дроу отказалась ей помогать?

Мало-помалу девушка успокоилась. В штабе царила тишина, и никто ей не надоедал. Она подождала какое-то время, но ни Сидни, ни Хлоя не изволили прийти. Она подумывала заночевать на диване, чтобы все-таки их дождаться, но отбросила эту идею как полнейшую глупость: они могли днями здесь не появляться. Едва стемнело, Трис отправилась домой.

Следующим вечером Пайпер снова затянула песню о переезде, но дочь оставалась непреклонной в своем упрямстве. Каждый день Трис посещала штаб: после уроков или вместо них. Так прошла неделя, и она в итоге отчаялась и прекратила визиты. В этом не было никакого смысла. Зеленоватый свет все еще струился из-под двери каморки, но теперь Трис не бралась утверждать, что там и вправду кто-то был. Однако она не могла смириться с тем, что все закончилось без ее участия, что ее просто использовали, а потом вышвырнули прочь. Даже если они гули, не совсем люди, но так не поступают. Слабеющая надежда еще теплилась в ее сердце. Засыпая, Трис убеждала себя: завтра он позвонит.

Вот только на следующий день ничего не менялось.

И на следующий.

И на следующий.

Спустя почти месяц она увидела Сидни в скверике напротив университета и едва его узнала. Чем ближе подходила Трис, тем больше сомневалась в том, что это действительно он. Вместо кожаной куртки на нем был грязный растянутый свитер, весь в дырках, джинсы были чем-то испачканы, волосы висели сальными прядями и мылись, по-видимому, очень давно, как и сам Сидни. Он лениво раскачивался на качели, отталкиваясь пяткой. Она обошла его сбоку, все еще приглядываясь. От него дурно пахло.

– С-Сид?

Он повернул голову и поздоровался как ни в чем не бывало:

– Привет.

– Что п-произошло? – От волнения Трис начала заикаться. Девушка вновь оглядела его с головы до ног, от жалости у нее перехватило дыхание. Возникло желание взять его домой и вымыть, словно уличного щенка, достать ему новую одежду… Сложный клубок чувств опять ожил и зашевелился в ее груди с удвоенной силой, и Трис чуть не заплакала. – Ты… Тебя так долго не было. Я думала, ты больше не…

– Извини, что я грязный, – сказал он. – Мне было не до гигиены. – Сидни посмотрел на университет поверх ее плеча. Третья пара закончилась пять минут назад, и из здания толпами валили первокурсники. – Пойдем куда-нибудь еще? Кто-то из твоих знакомых может увидеть тебя со мной, а я не слишком… респектабельно выгляжу.

– Все равно, – выпалила Трис, – но если ты хочешь…

– Хочу.

Сидни старался держаться позади, пока они шли по улице, чтобы никто не подумал, что они вместе, а в автобусе забился в самый угол. Парень привел Трис к полуразрушенному мосту: посредине зияла трещина, и один его конец полностью обвалился, но в передней части еще имелись опоры и даже парапет. Он облокотился на него, практически повис на перилах, расслабив колени.

– Я отвечу на все твои вопросы, – сообщил он, – а потом уйду. Навсегда.

– Ты сейчас серьезно?..

– Да.

В этот раз Трис не смогла удержаться от слез.

– Почему?

– Почему что? – переспросил Сидни. – Почему я пришел? Я дал тебе слово. Или ты не помнишь?

– Помню. – Трис всхлипнула и продолжила шепотом, тяжело выталкивая из себя слова: – Спасибо. Почему ты больше не вернешься?

– Я представляю угрозу для общества, – объяснил он.

И в первую очередь для тебя, хотел добавить Сидни, но не стал. Если она поймет, что он к ней до сих пор не равнодушен, то прощаться будет еще сложнее.

– Но вы всегда…

– Нет. Это другое.

Трис достала платок, вытерла лицо и шумно высморкалась. С укоризной взглянула на него сквозь туманную пелену слез. Сидни вдруг заинтересовался каким-то камешком у себя под ногами, катая его по земле.