Текст книги "Малах ха-Мавет (СИ)"

Автор книги: Юлия Федорченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Часть 8.

Глава 1.

– Он остынет, – сказал ей Райс. – Не надо никого убивать.

Хетт все-таки не удалось столкнуть их лбами с командиром, хотя она выложила ему всю подноготную. Это не произвело на него никакого впечатления: Сидни с Хетт постоянно собачились и бурно выясняли отношения. Если б каратель не знал наверняка, что это не так, то решил бы, что они еще и занимаются сексом.

– И что предлагаешь мне делать? Пока он придет в себя?

– Пошли со мной, – предложил каратель. – Познакомлю тебя со своим отцом.

И она согласилась.

Когда они прибыли на место и Райс позвонил в звонок, девушка нервно огляделась по сторонам. Каратель попросил ее одеться попроще, чтобы не привлекать лишнего внимания, и без своих многослойных кружев она чувствовала себя голой. При мысли о прежнем наряде, оставленном на произвол судьбы в примерочной магазина, Хетт охватила щемящая тоска. Почему она вообще решила сюда прийти? Из одного только любопытства? В поисках доказательств, что Райс не подтрунивает над ней или жестоко не обманывается сам? В конце концов, что это для нее меняло?

Дверь долго не открывали, и Райс позвонил еще два раза. Обрадовавшись, что хозяина нет дома, Хетт собиралась было развернуться и уйти, но Райс попросил ее еще подождать: и действительно, спустя несколько секунд они услышали пошаркивание. Дверь приоткрылась, и оттуда выглянул старик в роговых очках с толстенными линзами, которые увеличивали его глаза едва ли не втрое. Старик заморгал.

– Кто это? Не узнаю…

При его появлении Хетт ощутила еще большую неловкость. Было видно, что они его от чего-то оторвали. Может, он спал. Или пялился в телевизор, хотя куда ему с таким слабым зрением… Или чем там еще занимаются люди, которым уже ничего в жизни не интересно.

Райс подошел ближе и наклонился. Старик взял в шершавые ладони его лицо. Ощупал его нос, веки и губы, провел по волосам.

– Джаспер! – воскликнул он.

– Райс, – поправил его каратель. – Я Райс.

– А это… – нисколько не смутившись своей ошибке, старик ткнул узловатым пальцем в Хетт и прищурился, – твоя подружка?

По телу Хетт пробежала волна отвращения от мысли, что он тоже начнет ее щупать, но старик, должно быть, позволял себе такую фамильярность исключительно по отношению к близким. Он лишь внимательно посмотрел ей в лицо.

– Ага.

Райс представил их друг другу. Он весь светился от удовольствия и как будто кичился тем, что вот здесь его родной дом, на пороге которого стоит его живой отец, что он не какой-нибудь призрак, у него есть корни. Это глубоко уязвило Хетт. Прямо на ее глазах Райс обрел плоть и кровь, в то время как она сама словно бы стала тоньше и прозрачнее. Даже ее имя, то единственное, что она помнила, проснувшись в Бээр-Шахат, оказалось всего лишь выдумкой и обманом. А что, если ее родственники тоже живы? И если они до сих пор ее оплакивают?.. Хетт едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Какой сентиментальный бред. Разве не оттого она покончила с собой, что ее никто не любил?

В квартире пахло пылью. Раздеваясь в прихожей, Хетт несколько раз чихнула. Дверь в гостиную была приоткрыта, и она невольно заглянула внутрь, проходя мимо. Старая потертая мебель, под стать хозяину… Старик провел гостей на кухню, поставил на стол три чашки со щербатыми ободками и включил электрический чайник.

Пока Хетт таращилась на облезлые навесные шкафчики, Райс спрашивал отца о каких-то мелочах, разбирая пакеты с продуктами. Перед визитом сюда они зашли в магазин, так как старик почти не выходил из дома. Райс утверждал, что стал абсолютно другим человеком, но он заботился об отце так, как и положено сыну, и у Хетт опять зародились сомнения, а не выдавал ли он желаемое за действительное?

Зашипел чайник. Старик сначала разлил по чашкам кипяток, а потом, спохватившись, бросил в них по щепотке чая. Положил перед каждым чайную ложку и салфетку, пододвинул сахарницу к центру стола и только тогда опустился на свой табурет.

– Любишь сладкое? – дружелюбно спросил он Хетт, указывая на хрустальную вазочку с печеньем. Снова засуетился, подорвался со стула и вытащил из шкафчика пыльную коробку конфет. Сел. – Вот. Пожалуйста, угощайся.

– Спасибо, – поблагодарила Хетт, не желая показаться грубой, однако к угощению не притронулась. Печенье выглядело каменным, да и конфеты, пожалуй, лежали здесь со времен палеолита.

Над чашкой поднимался горячий пар. Натянув рукава до кончиков пальцев, чтобы не обжечься, Хетт взяла чашку и с удовольствием ощутила, как по рукам разливается приятное тепло. Райс, не глядя, сунул в рот обломок печенья, прожевал и еле проглотил.

– Давно живете один? – поинтересовалась Хетт.

– Давно, – ответил старик, и его морщинистое лицо омрачилось печалью. – Сын у меня был… Джаспером звали. Но он умер много лет назад. Вот как похоронили его… так я один и остался.

– А что с ним случилось?

Райс послал ей предупреждающий взгляд, и Хетт скорчила виноватую мину. Она ни в чем не раскаивалась, но каратель мог вышвырнуть ее отсюда раньше, чем ей бы удалось что-нибудь разузнать. Повисла длинная пауза, и стало совсем тихо, лишь ровно тикали настенные часы, отсчитывая секунды. Старик поднес чашку ко рту и тут же поставил обратно.

– Заболел, – сказал он.

Каратель поморщился, словно ему была неприятна эта неумелая ложь. Вновь завладев вниманием Хетт, Райс покачал головой. Он намекал, что пора бы сменить тему, но старик сам поспешил ей на помощь:

– Я вот когда его разглядел… – он кивнул на Райса и улыбнулся, – подумал, что это сын мой вернулся. Бросился расцеловывать. А потом опомнился… – вздохнул он, – не бывает ведь такого… что мертвые возвращаются домой.

На глаза старику внезапно навернулись слезы, и он вытер их дрожащей рукой. У Райса как будто что-то затрепыхалось в горле, он не мог говорить, лишь смертельно побледнел под своими веснушками. Пробормотав извинения, его отец достал из нагрудного кармана платок, протер очки и опять водрузил их на нос.

– Но как похож! Вылитый Джаспер. Даже сейчас иногда ошибаюсь. Соседке рассказал, а она не поверила. Сказала, что я совсем сбрендил, – он демонстративно покрутил пальцем у виска. – Старая дурища.

С минуту молчали, прихлебывая чай.

– Может, посмотрим телевизор? – предложил Райс.

Никто не возражал, и вместе с чашками они переместились в гостиную. Повозившись с антенной, Райс настроился на новостной канал, и еще полчаса прошло под унылый бубнеж теледиктора. Извинившись, Хетт отлучилась в уборную. На обратном пути она задержалась в коридоре и затаила дыхание. Райс что-то бурно обсуждал с отцом и, даже обратив внимание на долгое отсутствие Хетт, вряд ли бы бросился ее искать.

Хетт по очереди заглянула в две оставшиеся комнаты. Одна из них оказалась бывшей комнатой подростка. Все стены были обвешаны поблекшими плакатами музыкальных групп, о которых она никогда не слышала. В углу стояла акустическая гитара с двумя оборванными струнами и треснутой декой. Сквозь грязное окно еле проникал свет. Стул был отодвинут, а на гладкой поверхности стола громоздилась внушительная стопка альбомов с фотографиями. Хетт подошла ближе и взяла верхний альбом.

На первом же снимке был запечатлен рыжеволосый мальчик, счастливо улыбающийся в камеру. Хетт наклонилась к фотографии, изучая ее, затем перелистнула несколько страниц. Тот же ребенок, только чуть постарше. Челка падает на глаза. Хмурый, руки в карманах, явно на что-то сердится. Возможно, на мать, которая стоит рядом.

Хетт взяла из стопки другой альбом. Открыла его на середине и ахнула: со снимка на нее глядел Райс, такой, каким она видела его всего пару минут назад. Да, это действительно он, тут нет никакой ошибки. Разве что в мире совершенно случайно появился точно такой же парень… но таких совпадений не бывает.

Из гостиной все еще доносились голоса, и Хетт, чувствуя себя в полной безопасности, без малейших зазрений совести листала очередной альбом. В отличие от предыдущих, тут все фотографии были небольшими и квадратными, обрамленными широкой белой рамкой, всего по четыре снимка на страницу. На одной из страниц не хватало фото, осталось пустое место под пленочными уголками.

На миг Хетт остолбенела.

А потом ее прошиб холодный пот. Не веря, не желая верить, непослушными пальцами Хетт извлекла из заднего кармана брюк измятую фотокарточку. Пошатываясь, Хетт сравнила снимок с остальными и вставила его под уголки. С центра страницы на нее смотрела Шена: радостная и полная жизни.

Но ведь там…

…сзади…

…написано СМЕРТЬ…

– Что ты тут делаешь?

Хетт дернулась, выронив альбом. При падении он раскрылся, но она тут же торопливо подобрала его с пола. Голова у Хетт пошла кругом, в ушах зазвенело. Райс посмотрел сперва на альбом, потом на нее, и спокойно поинтересовался:

– Ну что, убедилась? Там есть мои фотографии.

– Да, – просипела она еле слышно. Мысленно проклиная свою неосмотрительность, Хетт нащупала ладонью опору. – Боже, как ты меня напугал…

– А нечего рыться в чужих вещах.

Они вернулись в гостиную, и весь остаток вечера Хетт просидела как на иголках. Райс ничего не заподозрил. По всей видимости, он даже не догадывался, что фотография Шены с компрометирующей надписью на обороте побывала в руках у Сидни, Трис, а потом досталась Хетт… иначе разговаривал бы с напарницей в совершенно другом тоне. Райс был карателем. Ему не надо было притворяться.

Хетт все еще отказывалась верить, что он и есть убийца. Нет, этого не может быть! Но снимок Шены лежал там раньше, и кто-то его вынул. И написал сзади СМЕРТЬ… Или же это все роковое стечение обстоятельств? Неудачная шутка судьбы? И там была иная, безобидная фотография? Она еще и оставила эту карточку в альбоме! Хетт заерзала в кресле. Понимая, что ей может грозить смертельная опасность, она порывалась уйти, но подходящий предлог никак не шел на ум.

– А ты чем-нибудь интересуешься? – спросил ее старик. – Какие-то хобби?

Она вздрогнула от неожиданности, затем пробормотала:

– М-м… да особенно ничем.

– Мой Джаспер увлекался фотографией, – гордо заявил старик, вновь заводя разговор о сыне. – На восемь лет я купил ему в подарок Полароид. У меня остались его альбомы… – Хетт почудилось, что ее сердце оборвалось и упало куда-то в ноги, – не хочешь взглянуть?

– Э… Может быть, в другой раз, – вымолвила она пересохшим горлом.

– Жаль.

Тень неудовольствия промелькнула в глазах Райса, и Хетт тяжело сглотнула и послала ему мученическую улыбку, боясь ненароком выдать себя. Так это Джаспер сфотографировал Шену? Тогда, выходит, он знал ее раньше… И отец его, возможно, тоже знал… Никто бы не стал писать СМЕРТЬ на снимке девушки с улицы.

– А потом Джаспер случайно уронил фотоаппарат, – продолжил старик, – и сказал, что больше не хочет фотографировать. Дети! С ними всегда так. Постоянно находят себе что-то новое.

– Это не была случайность, – внезапно сказал Райс.

– Чего?..

– Я его не уронил, – пояснил тот, – а разбил специально. – Старик вытаращился на него, приоткрыв рот. – Полароид, – повторил Райс.

Хетт вскочила.

– Пожалуй, мне уже пора, – она отряхнула брюки от невидимых пылинок. – Спасибо за чай. Меня, э-э, родители ждут к ужину. Большое спасибо, – повторила Хетт, пятясь к двери, – было приятно познакомиться.

– Да, конечно, – произнес старик, растерянно моргая. Слова Райса выбили его из колеи. – Заходи еще.

К вящему ужасу Хетт, Райс с готовностью поднялся.

– Я тебя провожу.

– Не надо, – замахала руками она. – Я сама найду дорогу.

– Что стряслось? – прошептал он одними губами, последовав за ней в коридор.

Хетт натянула ботинки, кое-как завязав шнурки. Потом выпрямилась и ответила тихо, стараясь звучать уверенно:

– Слушай, незачем меня провожать. Я и правда прекрасно доберусь сама.

– Ладно, – каратель пожал плечами. – Но к чему такая спешка? Что-то не так?

– Да все в порядке. – Хетт вдруг поняла, что у нее имелся универсальный повод на все случаи жизни, с которым было не поспорить, и она тотчас не преминула им воспользоваться: – Меня зовет Дроу.

Как только она ушла, Райс вернулся к отцу. Тот с задумчивым видом сидел в глубоком кресле и даже не заметил его возвращения. Только когда Райс подошел ближе, взял с дивана пульт и убавил звук телевизора, старик поднял голову.

– Не хочешь еще чаю? – механически спросил он.

– Нет. Не хочу. Тебе не пора отдохнуть?

– Я не устал. Послушай, – его отец нервно разминал ладони, – будь добр, повтори, что ты сказал. Насчет фотоаппарата.

Когда-то Райс дал себе слово, что он никогда и ни при каких условиях не заикнется о былом в стенах этого дома. Что не станет припоминать отцу его промахи, его грешки, когда после стольких лет он обрел его вновь. Все люди делают ошибки, и он простил ему все авансом. Но старик нарисовал для Хетт такую неправдоподобную картину жизни, что Райсу сделалось тошно. Так вот что он ежедневно говорит соседям? Травит байки про идеального сына, талантливого, жизнерадостного, перед которым открывалось большое будущее, пока его не унесла тяжелая болезнь. Разглагольствует о воле Бога. Ну конечно. Бедный осиротевший отец, безутешный, в одиночку коротающий свой век.

И Райс не сумел промолчать.

– Я разбил Полароид, – и безжалостно добавил: – Потому что ты убил мою мать.

– Я не… – Вся кровь отхлынула от лица старика. Райс почти пожалел о своих словах.

Каждый раз, возвращаясь сюда, он восстанавливал свое прошлое по кусочкам: надолго запирался в своей комнате и листал альбомы, пытаясь растормошить утраченную память. Он часами вертел в руках вещи, еще помнившие прикосновения Джаспера. Пытался думать, как он. Попробовал наркотики… и спустя время призраки стали приходить к нему сами, без зова, без приглашения.

– Но где же ты был… – от потрясения старик едва ворочал языком, – где ты был все это время?

– Я был мертвый. Сорок лет я пролежал в холодной земле.

– Но… – Хотя старик слабо видел, ясный взгляд Райса как будто прожигал его насквозь. Он снял очки и принялся тереть их об рукав. – Господи…

– А ты просто жил дальше и продолжал лгать. Вымостил враньем всю свою жизнь, как кирпичами, лишь бы не признаваться в былых проступках. Лишь бы не выглядеть плохо в чужих глазах… Ну что? Помогло? Стало легче? Люди по-прежнему хорошо о тебе думают? – Старик ничего не отвечал, только мотал головой, и Райс смягчился. – Ты же знаешь, что я умер от передозировки, пап, – тихо произнес он. – Я сторчался. Зачем ты всем говоришь, что я заболел?

– Это… это тоже болезнь.

– Ну да. Болезнь… – Райс провел рукой по выцветшей обивке дивана. – Что случилось с Джейн?

– Я больше никогда ее не видел.

– Мне тогда было восемь лет. Я ничего не понимал. Не понимал, что ты изменяешь матери.

Отец забирал его из школы, когда Джаспер увидел в его машине незнакомую девушку. Она сидела на переднем сиденье, припудривая носик, а при их приближении опустила стекло и с улыбкой замахала рукой. Они вместе выбрали ему подарок, и по дороге домой Джейн так непритворно восхищалась его новеньким фотоаппаратом, что мальчик, краснея от смущения, попросил разрешения ее сфотографировать.

– А ее ребенок?

Плечи старика вздрогнули.

– Она сказала тебе?

– Да. По секрету.

Не говори пока ничего папе, доверительно шептала она ему, но у тебя скоро появится сестричка. Ты рад? Все дети мечтают о братьях и сестрах! Когда-то мы станем одной семьей. Но пока что в этом варианте есть одна лишняя переменная…

– Я ничего не знаю о девочке.

– И не пытался узнать, так?

– Нет. Не пытался.

Подслеповатым взором старик уткнулся в онемевший ящик. С такого расстояния он различал лишь размытые фигуры людей. Райс помедлил. Он должен был задать еще один, последний вопрос.

– Я хочу знать почему.

– Почему – что?

– Почему ты так поступил.

– Люди так устроены, – прошелестел отец. – Я так устроен.

– Но ты изменился? Стал другим? После того как похоронил свою жену… похоронил своего единственного сына?

Спрятав лицо в ладонях, старик издал горестный полустон. Острый приступ раскаяния тут же бросил Райса на колени перед его креслом. Зачем он устроил своему отцу экзекуцию? Чего пытался добиться? Чтобы тот признал свои ошибки? Испытал угрызения совести?

– Прости меня. Я не хотел… Прости меня, пап.

– Значит, – сипло произнес старик, сморгнув слезы, – ты вернулся, чтобы сделать мою жизнь невыносимой? Заставить меня платить? Что ж, ты прав. Я плохой человек. И я получил по заслугам.

– Я никогда не собирался тебя мучить.

– Тогда зачем ты пришел?

– Потому что твой настоящий сын тебя бросил, и я должен его заменить. Искупить его вину. Позволь мне заботиться о тебе. Пожалуйста. Я этого хочу. Заботиться о тебе… – и Райс тяжело сглотнул, – пока ты не умрешь.

Глава 2.

Своим безупречным поведением Трис удалось усыпить бдительность Пайпер, и спустя время между ними вновь наступило перемирие. Чтобы напрасно не волновать мать, Трис ежедневно возвращалась домой до темноты. Иногда после пар она гуляла с Эбби, и они подолгу разговаривали, сидя в каком-нибудь кафе, или ходили по магазинам, почти ничего не покупая. Пайпер мысленно переключилась на другую проблему: она подготовила заявление об уходе еще после смерти Эстер, но листок бумаги так и лежал в ящике стола, и медсестра никак не могла набраться решимости, чтобы вручить его главврачу.

Она размышляла об этом за завтраком. Каждый день Пайпер говорила себе: сегодня. Однако стоило ей переодеться в рабочий халат и начать обход пациентов, как в душу вновь закрадывались сомнения. И дело было вовсе не в предстоящих мытарствах с поиском нового места. Работая здесь, Пайпер могла сделать мир чуточку лучше. А зачем ей идти туда, где все и так хорошо?

Когда в ленивую безмятежность раннего утра вторгся нарастающий рев мотора, Трис внезапно вскочила, как ошпаренная. Поймав обеспокоенный взгляд матери, она опять села на место. Мотоцикл все еще рычал под окнами.

– Что с тобой? – строго спросила Пайпер.

– Ничего. – Еще с минуту Трис для виду елозила ложкой овсянку, потом сообщила: – Я опаздываю на дежурство, можно я не буду доедать?

– Можно.

Трис тут же умчалась в ванную. Пайпер наблюдала за ней из кухни. Она еще никогда не видела, чтобы дочь так быстро собиралась. Заглянув в комнату за школьной сумкой, Трис обулась, накинула куртку и пулей вылетела из квартиры.

С чашкой кофе Пайпер подошла к окну. Было ветрено: полуголые деревья клонились к земле. Какой-то парень припарковал мотоцикл прямо под подъездом и курил, поглядывая по сторонам. У Пайпер екнуло сердце: она как будто где-то его видела… но с такого расстояния нельзя было сказать наверняка. А вскоре подтвердились и ее худшие опасения: Трис вышла из дома, шустро взобралась на мотоцикл, обменявшись с его хозяином самое большее парой реплик, и они беззаботно укатили прочь. Видимо, учеба в этот день отменялась.

Пайпер сходила за мобильным и набрала номер дочери, но положила трубку прежде, чем прошел звонок. Я просто сделаю аборт. Она потерла ладонью лоб, устало опираясь на подоконник.

– Прости, что тогда ушел так внезапно. – Хотя Сидни не чувствовал за собой вины как таковой, он был убежден, что именно этих слов ждет от него девушка. – И что я… не звонил. – Он прочистил горло. – Как дела в универе?

Сидни привез ее в штаб. Только здесь они и могли встречаться. Конечно, еще была та квартира, о существовании которой Трис и не подозревала, однако туда он не намеревался ее приглашать. По крайней мере, пока. Сама мысль об этом сеяла в его душе смятение.

– Когда ты несколько дней не появляешься, – тихо молвила Трис, – я начинаю бояться, что больше тебя не увижу. Если ты вдруг исчезнешь… у меня не будет никакого способа тебя найти.

– Не беспокойся, – спокойно ответил он, – если я решу уйти и больше не возвращаться, я сообщу тебе об этом.

Он и не думал, как сильно ее ранил. Трис с болью посмотрела на него.

– А такой день наступит?

– Все может быть. – Носком ботинка Сидни потер крошечное пятнышко на ковре. И почему женщины так любят все усложнять? Он ведь ничего не обещал ей, ни в чем не клялся. Не то чтобы не хотел… просто не считал нужным. – Но ты не ответила. Как вообще дела? Чем ты, э-э, занималась?

Трис лишь передернула плечами.

– Я живу обычной жизнью обычного человека: ем, сплю, учусь. – Он собирался что-то сказать, но она не позволила: – А ты? Ты видел Хетт?

– Да. – Так как Трис явно напряглась, Сидни тут же добавил: – Не бойся. Я не причинил ей вреда. Ну… не в физическом смысле.

– Это как понимать?

– Как хочешь, так и понимай. Она дала мне это.

Сидни выудил из кармана ключ, который Хетт швырнула ему под ноги перед тем, как гордо удалиться. Трис узнала этот крошечный предмет. Он долгое время висел на браслете у готессы и выглядел совсем декоративным, и никому бы и в голову не пришло, что он может использоваться по назначению. Трис принимала его за еще одно украшение, пока на ее глазах Хетт не отомкнула им гардеробную.

– Там полно вещей… Ты можешь взять их, если хочешь.

– Что?

Сидни осекся, но было поздно. Слова повисли в воздухе, и глаза Трис расширились от изумления и обиды. Они оба понимали, что он имел в виду одежду Шены, а не Хетт. Кому бы понадобились десятки почти идентичных черных платьев и балахонов?..

– Я просто пошутил. – Она до сих пор безмолвствовала, напряженно глядя в сторону, и он окликнул: – Эм… Трис?

Оправившись от потрясения, Трис какое-то время обдумывала следующую фразу.

– А ты хочешь, чтобы я носила ее одежду?

Он неуютно поерзал.

– Нет. Не знаю.

Еще больше уязвленная этой неопределенностью, она прикусила нижнюю губу. Потом робко поинтересовалась:

– Я действительно так на нее похожа?

На сей раз он хотя бы не сомневался в ответе.

– Нет.

– Это хорошо или плохо для тебя?

– Не спрашивай меня об этом.

– Где вы с ней встречались?

Он медлил. Сказать или нет?

– Она снимала для нас квартиру. Но это в прошлом… я давно там не был. – И все-таки продолжаю платить за нее, подумал Сидни. Он продолжил размышлять вслух, решившись на совсем уж откровенную ложь: – Владелец, наверное, сменил замок, так ведь всегда делают?

– Неправда, – обреченным тоном сказала Трис, почувствовав явный обман. – Ты до сих пор туда ходишь.

– Нет, – ледяным тоном отозвался Сидни. – Я не хожу туда и не сижу в темноте, изводя себя воспоминаниями. Я не такой человек.

– А какой ты?

– Слушай, если честно… – и он шумно перевел дух, – я чувствую себя неловко, когда говорю об этом. О ней. И так будет всегда.

– А ты подумал, как чувствую себя я?

– Вот мы и вернулись в исходную точку.

Они молчали, не глядя друг на друга. Когда длительная пытка тишиной стала совсем невыносимой, Трис отвернулась от Сидни и включила телевизор. Чуть погодя он забрал у нее пульт и нажал на кнопку. Экран погас.

– Трис.

– Что? – буркнула она, надувшись и скрестив на груди руки.

– Я приехал за тобой сегодня, потому что соскучился. И я понять не могу, при чем тут Шена… или Хетт… или кто-нибудь еще. Что опять не так? Может, объяснишь?

Трис наконец-то обернулась к нему. Неужели он и правда соскучился? Это заставило ее оттаять. Да и кого она пыталась обмануть своей холодностью? Она ждала его. Она хотела его видеть. Даже если он приходил не один.

– Я не хочу, чтобы ты о ней думал.

– Я не думаю о ней.

Сидни придвинулся ближе, и Трис уткнулась носом ему в плечо.

– Я не думаю о ней, – повторил он мягче, – я думаю о тебе.

– Правда?

– Да.

Она подняла лицо ему навстречу.

– Я тоже соскучилась. Очень сильно.

Улыбнувшись, Сидни притянул ее к себе. Трис забросила руки ему на шею. Ее сердце замирало от счастья каждый раз, как их губы сливались в поцелуе. Разлука, пусть и недолгая, принесла свои плоды: они задыхались, тщетно пытаясь друг другом насытиться. Трис рывком выпростала из-за пояса свою клетчатую рубашку. Трясущимися пальцами Сидни расстегнул на ней пуговицы и прижался ртом к обнаженному плечу, отчаянно сопротивляясь желанию вонзить в него зубы. Трис судорожно вздохнула, запрокидывая голову, когда Сидни внезапно замер. Она все еще чувствовала его дыхание на своей коже, однако он ничего не делал и не говорил.

Открыв глаза, Трис с тревогой посмотрела на парня. Ах вот в чем дело… Он заметил обновку. Эбби помогла выбрать ей кружевной комплект белья для особенных случаев. Трис потребовался весь запас мужества, чтобы решиться на эту покупку.

– Тебе нравится?

– Очень, но…

И Сидни не закончил.

– Но?..

Один раз он уже наступил на мину. Всего несколько минут назад. Должен же он был хоть чему-то научиться? Ляпни он что-нибудь эдакое Шене, она тут же пришла бы в ярость. Ведь девушка, которая прихорашивалась для любимого, в ее понимании заслуживала только поощрения, и никак иначе.

– Меня больше заводит твой лифчик с Микки Маусом, – сказал он с легкой усмешкой, – и твоя голубая пижама. – Когда Трис весьма ожидаемо надулась, он добавил: – К тому же, я не… не нуждаюсь в дополнительной стимуляции. – Он взял Трис за руку и накрыл ее ладонью свой пах. – Как считаешь?

Она покраснела до кончиков ушей, и Сидни вновь ее поцеловал, чтобы она не злилась. Раздев Трис до пояса, Сидни уложил ее на спину. Она возилась с молнией у него на штанах. Он чуть отклонился и привстал, помогая ей стянуть джинсы к коленям.

– Какая ты нетерпеливая…

– У меня никого до тебя не было, – выдохнула Трис.

– А тот раз? – спросил Сидни, намекая на ее первый сексуальный опыт.

– Он был хорошим парнем. А мне хотелось попробовать.

– И?

Она явно смутилась.

– Это было… иначе.

– Лучше или хуже? – шутливо поинтересовался он.

– Ох… – Трис взглянула ему в глаза. – Я хотела бы, чтобы это был ты.

Сидни так и не успел ответить, потому что в самый неподходящий момент затренькал ее мобильник. Трис поморщилась. Кому она вдруг понадобилась? Для матери и Эбби стояли особые мелодии звонка, а значит, это не они. Ну тогда и черт с ним.

– Возьмешь?

– Не-а.

Дождавшись, пока телефон замолчит, Сидни признался:

– Я помню только Шену. А до нее… думаю, я ни с кем не был.

– Ого! Ты был девственником? Всю жизнь?

– Ха-ха. Между прочим, я умер молодым.

Все еще смеясь, Трис развела колени, и он устроился меж ее бедер. Одной рукой она задрала Сидни футболку, а второй нагнула к себе его голову и поцеловала в губы. Он глубоко засунул язык ей в рот. Немного погодя она пустила его внутрь, и дальше они обменивались лишь короткими репликами и восклицаниями, двигаясь в едином ритме.

Трис сцепила лодыжки у Сидни за спиной и не отпускала, пока он не толкнулся в нее последний раз и не обмяк. На пике наслаждения он вдавил лицо в подлокотник дивана, заглушая стон.

Дверь каморки отворилась, и они тотчас повернули головы на звук. Дроу медленно окинула взглядом голую разрумянившуюся Трис, а затем и потного запыхавшегося Сидни со спущенными штанами. Оба выглядели слегка озадаченными, однако, по всей видимости, эта сцена не произвела на Видящую должного впечатления.

– Мне надо тебе кое-что сказать, – прошелестела она.

– Дроу… – прохрипел Сидни, – ты немного не вовремя.

– А… – С некоторым опозданием Видящая осознала, чем они тут занимались. – Тогда продолжайте. Я подожду.

Выйдя из подъезда, Хетт бросилась бежать, и прохожие провожали ее любопытными взглядами. Ее до сих пор трясло. Ей необходимо было поделиться своими подозрениями, с кем угодно, хоть с Сидни, хоть с Трис или даже с Хлоей, и желательно прямо сейчас. Сбавив шаг, чтобы отдышаться, она посмотрела по сторонам. У дороги маячили телефонные будки, и она метнулась к ним, нащупывая в карманах мелочь. Оказавшись внутри, Хетт дрожащими пальцами вставила в щель монеты и сняла трубку.

Гудка не было.

Она судорожно подергала рычажок: без толку. Телефон не работал. Хетт в отчаянии отшвырнула трубку, оставив ее висеть на проводе. Сигнал отсутствовал и в соседней будке. Будь проклят Сидни с его проклятыми правилами, подумала Хетт, когда нет возможности ни с кем связаться!

– Вам надо позвонить?

Она обернулась. Незнакомый мужчина постучал костяшками пальцев по стеклу. В его руке был зажат мобильник.

– Да, – сказала она, – спасибо.

Взяв у него телефон, Хетт по памяти набрала номер. Она терпеливо вслушивалась в длинные протяжные гудки, но с той стороны так и не ответили.

– Никто не берет трубку? – участливо поинтересовался мужчина. Когда Хетт кивнула, поджав губы, он предложил: – Может, попробуете еще раз?

– Да нет, не надо… – она уже возвращала ему мобильник.

Ее запал неожиданно иссяк. Поблагодарив незнакомца, Хетт опустилась на скамейку неподалеку и зажгла сигарету. Мужчина не стал ей надоедать, решив, что дело не такое уж срочное, и растворился в вечерней мгле.

Хетт попыталась упорядочить мысли. Она несколько поторопилась с выводами. Да, у Джаспера-Райса был Полароид, и он им пользовался, и в старом альбоме оказалось место для одной-единственной фотографии, как будто кто-то специально ее оттуда извлек, но никаких веских доказательств его причастности у нее на самом деле не было. Она не может обвинить его в убийстве лишь на этих основаниях: Сидни поднимет ее на смех. Но тут была связь. Хетт в этом не сомневалась, а их размолвка с лидером таила в себе дополнительный стимул. Если ей удастся привести к Сидни настоящего преступника… поднести ему все на блюдечке… он вынужден будет признать, что она отнюдь не так глупа, как он полагал.

Но как ей доказать, что Джаспер-Райс знал Шену раньше? Что это ее фотокарточку он держал в альбоме? Не может же она спросить его напрямую: с карателями шутки плохи. Хетт автоматически затушила окурок о железный подлокотник. Был один способ. Если в бывшей комнате Райса найдутся другие снимки Шены, ему уже не отвертеться, и дело можно считать закрытым.

Хетт стиснула зубы. А она любезничала с ним. Делилась откровениями. Показала ему свои шрамы… Как она могла быть настолько слепой? Как могла сблизиться с убийцей? Райс мастерски играл роль друга, защитника, покровителя. Вот скотина. Он всегда плевал на осторожность. Он задушил свой инстинкт самосохранения, ходил по лезвию ножа и хохотал в лицо смерти. Долбаный психопат.

Не потому ли он привел ее к своему отцу? Поглумиться? Но ведь он вел себя как ни в чем не бывало, когда поймал ее на горячем. Не испугался… и даже виду не подал. Возможно ли, что это все одна большая ошибка?

Она просто обязана все выяснить. Надо вернуться в ту квартиру. Что-нибудь наврать, разжалобить деда… Не сегодня, конечно, каратель все еще может быть там. Завтра. Вряд ли Райс явится к нему два дня подряд.

Так она и поступила.

– Здравствуйте, – смущенно поздоровалась Хетт.

Старик оглядел лестничную площадку:

– Ты одна?

Она была в другой одежде, но он узнал ее по голосу и длинным темным волосам.

– Простите за беспокойство, – и Хетт сразу перешла к цели визита, чтобы отец Райса не хлопнул дверью у нее перед носом, – вы случайно не находили дома мой мобильник? Я его где-то потеряла.