Текст книги "Малах ха-Мавет (СИ)"

Автор книги: Юлия Федорченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4.

Райс не помнил, сколько просидел на этом стульчике перед отделением реанимации. Несмотря на уговоры, его так и не пустили внутрь, и долгие часы единственной его отрадой оставался допотопный «Уокмен» и дюжина кассет со старыми музыкальными записями. Он наткнулся на плеер, разбирая вещи Джаспера, и изрядно удивился, обнаружив, что кассетник исправен. Джаспер, как и Райс, отличался деструктивным поведением: он разбивал, портил и уничтожал все, к чему прикасался, а если под рукой ничего не оказывалось, то причинял вред самому себе.

Но музыка всегда действовала на них обоих благотворно, и потому «Уокмен» уцелел. Райс успел прослушать два альбома, прежде чем к нему опять кто-то подошел и легко тронул за плечо. Как правило, эти взаимодействия не занимали больше двух-трех минут, и каратель лишь стянул на шею наушники, не выключая плеер. Сквозь рваные амбушюры пробивались отголоски забытых всеми мелодий.

– Там твой папа? – спросила пожилая медсестра.

Райс кивнул. Все в ней было невероятно отталкивающим: и фамильярность, с которой она обратилась к нему, другому взрослому человеку, и чересчур яркие, не по летам, тени и помада, и выражение явного любопытства на лице. Если б его воля, отца бы отвезли не сюда, а в районную больницу, но когда случилось несчастье, карателя не оказалось рядом, и вызов принимала соседка.

В той больнице работала женщина с добрыми глазами. Такие же глаза почему-то были у Трис. И у Шены. Про себя каратель усмехнулся. В последнее время она чудилась ему везде.

– Не бойся. Все будет хорошо, – дежурным голосом произнесла медсестра, словно он не слышал это уже тысячу раз. Он казался ей всего лишь растерянным школьником, который только что осознал, что люди не вечны и могут внезапно сломаться. С чем-чем, а со смертью Райс был хорошо знаком. Он сам становился ею, если того требовали обстоятельства. – Как только будут новости…

– Вы мне сообщите, – закончил за нее каратель.

– Да.

Она удалилась, покачивая массивными бедрами. И скатертью дорога, подумал он. Из всего обширного городского медперсонала Райсу нравилась одна только Пайпер. Он бы ее сфотографировал, если бы было на что…

А потом написал бы сзади СМЕРТЬ.

Спустя вечность двустворчатые двери распахнулись, и оттуда на каталке вывезли его отца. Над тележкой висели многочисленные капельницы, старик был в респираторной маске, подключенной к аппарату для искусственной вентиляции легких. При появлении врачей Райс вскочил, но люди в халатах лишь отмахнулись от него и потащили больного куда-то еще. Он тенью следовал за ними по коридору, не отвлекая их и не задавая вопросов, пока очередные двери не закрылись у него перед носом, и Райс снова остался один.

Сверху зажглась красная табличка НЕ ВХОДИТЬ. Сидеть было негде. Сначала Райс собирался стащить из приемной стул, но тут же отказался от этой идеи, нацепил наушники и прислонился к стене.

Когда Аирре стонал от боли, она гладила его по волосам. Он страшно исхудал, словно что-то выедало его изнутри. Лотти свернулась клубочком на грязном полу возле Видящего и сторожила его днем и ночью. Именно сторожила, а не заботилась о нем, потому что Аирре не нуждался ни в каком уходе. Периодически тело мальчика прошивали судороги, и тогда Лотти ничего не оставалось, как обхватить его обеими руками и как можно крепче прижать к себе. В то же время карательница представляла, как раз за разом вонзает в его живот лезвие ножа, и Видящий дергается, но потом конвульсии стихают, а из уголка посиневшего рта вытекает тоненькая струйка крови. И он успокаивается. Навсегда.

Она пробовала свыкнуться с мыслью, что Аирре должен умереть, чтобы не мучиться. На этот раз Хлоя не солгала: она позволила Лотти выйти и убить ради него, но это ничего не изменило. Сама Хлоя предпочитала страдать и закидываться таблетками, чем делать то, ради чего покинула Бээр-Шахат. Там никто не спрашивал ее согласия, и неудивительно, что она в конце концов взбунтовалась.

И все же Аирре был сам виноват в сложившейся ситуации. Это он организовал раскол, и при его содействии трещина в команде приобрела катастрофические размеры. Когда Тара и Лиз еще только начали колесить по ночным дорогам, подсаживая незнакомцев, он вовремя не вмешался, пустив дело на самотек. Они так и не одумались, и Видящий решил рубить сплеча: ампутировать пораженные области, пока болезнь не распространилась дальше, отсечь одну половину тела в попытке спасти вторую. В тот день его отряд понес невосполнимые потери: он искалечил и его, и себя.

У него бывали озарения. Тогда в глаза Видящего возвращался магический свет, и он узнавал Лотти и даже разговаривал с ней. Но память его подводила, Аирре путался в днях и событиях, логическая последовательность трещала по швам, и в итоге он абсолютно сбивался с толку и замолкал.

– Я же купил тебе билет, – удивлялся он. – Почему ты еще здесь?

– Они перехватили меня в аэропорту.

– Но как они узнали?

– Хлоя.

– Ах да… Хлоя… – Минута или две проходили в молчании, а потом снова: – Разве ты не улетела? Они тебя ищут. Тебе нельзя быть здесь. Уходи, – слабыми руками он отталкивал от себя карательницу. – Я отпускаю тебя…

На самом деле Лотти было вовсе не обязательно кромсать его ножом, она всего лишь рассматривала это как привычный способ убийства. Хлоя позаботилась и о других вариантах на тот случай, если напарнице не хватит духу на кровавый финал: в маленьком холодильнике для напитков хранились бутылочки с литием и морфином. Достаточно ввести определенную дозу, и все кончится. Для Видящего, для Лотти, для Хлои.

Однажды Аирре вдруг приподнялся на локте, поводил глазами по сторонам, заметил карательницу и все вспомнил.

– Я любил тебя, – прошептал он. – Я хотел тебя спасти. Я любил тебя больше всех.

– Я тоже тебя любила, – ответила Лотти. – Но зачем ты лгал? Зачем убил Тару и Лиз?

– У меня не было выбора. Иначе мы бы погибли.

– Мы и так погибли.

– Нет, – не согласился Аирре. – Не все. – И чуть погодя, в сильном недоумении: – Лот? Что ты здесь делаешь?

Если он страшно кричал, Лотти делала ему инъекции успокоительного, четко следуя указаниям Хлои. Не так уж и сложно, однако Аирре все равно вздрагивал, и она исколола ему все вены на локтях. Спустя время карательнице начало казаться, что она ничем не отличается от Хлои, что она каким-то образом стала ею: держит кого-то в душном подвале и истязает без какой-либо определенной цели.

От этой мысли ее всю выворачивало, и она сломя голову мчалась к экранам. Увидев на мониторах прежнюю себя, Лотти выдыхала, а потом возвращалась в комнату, чтобы вновь улечься на пол рядом со своим господином.

А он плакал, и метался, и подвывал. Хотя Зов рвал его на части, она ничем не могла ему помочь.

– Лот… – изрекли потрескавшиеся губы, – ты тут?

– Да.

– Сколько еще ждать?

– Что?.. – не поняла Лотти.

– Ты жалкая трусиха, – произнес Видящий.

И тотчас затих. Испугавшись, что ему становится хуже, что он больше не вынырнет и темные грезы окончательно уничтожат его разум, она поспешно забормотала:

– Скажи, что мне делать. Пожалуйста. Только не уходи. Поговори со мной. Хочешь, я дам тебе еще лекарств?

Хотя Аирре никак не отреагировал, Лотти сбегала к холодильнику и вернулась с целой пригоршней шприцов. Но когда она закатала ему рукав, обнажив тонкое бледное предплечье, мальчик раздраженно отдернул руку. Она и не думала, что в нем еще остались силы, чтобы сопротивляться.

– Ты знаешь, что делать, – молвил он. – Разве она не сказала тебе?

– Но… – Лотти колебалась.

– Чего ты боишься?

Он приподнялся и взял в ладони ее лицо. Видящий казался ребенком, но он был очень, очень старым. Крошечные синие искорки загорались и тухли в его глазах.

– Чего ты боишься? – повторил Аирре. – Я больше не вернусь. Ты не хочешь запомнить меня таким?

Он говорил правду. В горле у Лотти встал комок.

– Шахат… – еле выговорила карательница.

Аирре хрипло рассмеялся.

– Кто рассказал тебе об этом?

– Ты, – прошептала она.

– Я. Он обитал на задворках ваших сознаний, ибо я поселил его там. Он наблюдал за вами. Холодный мрак, наполненный глазами… и оглушительным хлопаньем крыльев. Так ты его представляла?

Голос отказывался ей повиноваться.

– Да, – ответила она одними губами.

– Темная сказка объединила нас. Вы, как дети перед костром, сидели и внимали… пока я пугал вас страшилкой, которую придумал сам. Я и другие Видящие. Мы неохотно делимся идеями с остальными. Но его… мы предпочли разделить. – Он поцеловал Лотти, прежде чем отстраниться, и она не поморщилась, хотя его дыхание изрядно отдавало тленом. – И все же он ненастоящий, – вздохнул Аирре. – Шахат, Малах ха-Мавет, Черный Вестник, как ты его ни называй, никогда не существовал в реальности.

– Не может… – Лотти затрясла головой, – не может быть…

– Может. Мне больно, Лот. Стань моим избавлением… Поверь, тебе нечего опасаться. Никто не придет за тобой. Никто с тебя не спросит. – Совершенно измотанный, он лег на пол. Его взгляд заволакивало туманом, а пальцы опять начали подергиваться. – Почему я должен умолять?.. Лот!

Карательницу словно прошило током.

– Посмотри на меня, – просипел Аирре.

Бездна затягивала его в себя. Но какая-то часть еще оставалась, и эта часть заклинала о пощаде.

– Я не стал бы тебе лгать. Не сейчас. – Последним усилием он намотал волосы Лотти на кулак и дернул, чтобы она наклонилась. – Слушай внимательно. И не плачь, – прибавил он, потому что по ее лицу струились слезы. – Нет никаких Ангелов Смерти, – и рука Аирре сама собой разжалась, – кроме нас.

Музыка вдруг стала тише. Райс покрутил указательным пальцем колесико звука, затем выключил аудиоплеер и потряс им на случай, если тот начал барахлить от старости, включил опять. Громкость не возвращалась. Он вынул кассету и осмотрел ее со всех сторон. Неужели что-то случилось с записью?

Когда в его голову ворвался Зов, он все понял. Прежде чем появиться, голос Видящей приглушал остальные звуки. Как некстати он ей понадобился! Поморщившись, Райс заткнул уши пальцами, хотя и знал, что это не поможет. Еще в самом начале сотрудничества Дроу сумела им доказать, что сопротивляться бесполезно. В конце концов она просто поджарит им мозги, как электрошоком, но до этого, как правило, не доходило.

Каратель не мог уйти сейчас. Он должен был дождаться каких-то вестей: хороших или дурных. Он хотел иметь возможность попрощаться с отцом, если тот не выкарабкается, даже если старик так и не придет в сознание. И Райс терпел, скрежеща зубами, а Видящая пела все громче, почувствовав его протест.

Он сел на корточки и уткнулся лбом в прохладную стену. С трудом подавив желание разбить что-нибудь в пределах досягаемости, Райс принялся царапать ногтями бетон. Краска забилась под роговые пластинки, он стер кожу на подушечках пальцев, но вопль Дроу ранил сильнее. После этого каратель искусал внутреннюю поверхность щек, и его рот теперь тоже кровоточил.

Спустя время он перестал отдавать себе отчет в происходящем. Когда за спиной Райса открылась дверь операционной, перед ним валялся сломанный и выпотрошенный кассетник, и острыми деталями он распорол себе джинсы и кошмарно изодрал ноги. С виду он ничем не отличался от душевнобольного.

Один из хирургов опустил маску и так и застыл, лишившись дара речи. Другие врачи и медсестры столпились за его плечом. Он растерянно оглянулся в поисках санитаров, но в отделении больше никого не было. Выронив окровавленный кусок пластика, Райс дернул его за штанину.

– Как… как он?

Хирург взял себя в руки.

– Его жизнь вне опасности, – произнес он, – и он поправится. Насколько это возможно в его возрасте… Скоро его переведут в палату.

Это говорил врач, и каратель поверил ему.

– Вам нужна помощь… – прибавил хирург. Райс до сих пор на него не набросился, так что он счел его относительно безвредным, по крайней мере, для остальных людей. – Я…

– Я просто очень устал, – бросил парень и, покачиваясь, встал.

Едва он смирился и мысленно телеграфировал Видящей, что направляется в штаб, его мигом отпустило, а все увечья, которые он себе нанес, начали болезненно ныть.

– Мне надо идти, – сказал Райс. – Передайте отцу… передайте, что я навещу его позже, – и с этими словами он заковылял к выходу, придерживаясь ладонью за стену и оставляя на ней россыпь кровавых отпечатков.

– Можно я уйду? – спросила Трис.

Она не слишком жаждала находиться в одном помещении с тем Сидни, каким он был сейчас. Когда она потеряла фотографию… и его это ничуть не расстроило… Трис решила, что лидер встал на путь выздоровления. Хотя призрак Шены до сих пор висел за его плечом, его фанатичное стремление найти и покарать виноватых, казалось, значительно поугасло. Однако она сама подбросила дровишек, и теперь огонь мщения полыхал с новой силой, разбрасывая шипящие искры. Трис могла обжечь себе пальцы.

– Сядь, – изрек Сидни. – У меня есть пистолет.

Он угрожал ей или обещал защиту? Но она тем не менее подчинилась. Хлоя сидела на подлокотнике кресла спиной ко всем и мяла в руках листочек папиросной бумаги, как будто намеревалась сложить из него оригами. Дроу скрылась в чуланчике и вдобавок заперла дверь, чтобы никто не помешал ее общению с сестрой-близняшкой. Им обеим словно не было дела до того, что тут творилось, а Трис тяготило молчание, и в то же время она панически боялась ляпнуть что-нибудь невпопад.

– Думаешь… – не выдержала она, – Хетт не ошиблась?

Сидни метнул в девушку ледяной взгляд.

– Что? – Таким нехитрым образом, при помощи одной лишь интонации, лидер выражал сомнения в ее интеллектуальной полноценности. – Как она могла ошибиться? В его альбоме…

Он не договорил. Из прихожей ударила струя свежего воздуха, и в штаб вошел Райс. Его шею все еще охватывали наушники, хотя подключать их было уже некуда, и оборванный провод без штекера болтался где-то на уровне колен. Каратель пришел в чем был, явился прямиком из больницы, в тех же изорванных джинсах с побуревшими пятнами крови. Сквозь дыры виднелись глубокие продольные царапины.

Сидни и он, – вот и все, что осталось от прежней команды. Дроу не в счет. Приблудная Хлоя тем более. Трис была всего лишь подружкой командира, и на какое-то мгновение Райс подумал, что, может, стоило бы завести девушку самому. Да, стоило бы… Вот только уже не выйдет. По лицу Сидни каратель понял, что тот еле сдерживается, чтобы не застрелить его на месте.

– Все в сборе? – брякнул Райс и запоздало одернул себя. – По какому случаю?

Сидни не стал ходить вокруг да около. Какой в этом смысл? Убийца только что сам проговорился.

– Когда ты в последний раз видел Хетт?

– Дай подумать, – каратель повел плечом. – Вчера?

– Мы наткнулись на ее труп, – Сидни чудом не терял самообладания, – она утопилась… или кто-то ее утопил. Ничего не хочешь добавить?

Райс провел пятерней по волосам. Его пальцы были стерты до мяса.

– Мы немного повздорили, и я столкнул ее в реку. – Он признавался в преступлении, не испытывая ни капли раскаяния. Трис отодвинулась на самый край дивана и вжалась в угол, словно его окружала некая темная аура, которая могла ей повредить. – Не моя проблема, что она не выплыла.

– Так ты ее убил? – спокойно спросил Сидни. – За что?

– Она отравила моего отца, – сказал Райс, – и он чуть не отдал концы. Так что поделом ей, – сквозь зубы процедил каратель, – поделом ей, суке.

Хлоя перестала сворачивать бумагу и обернулась, а Трис моргнула и округлила глаза. Сидни помедлил. События принимали неожиданный оборот. Это было и вправду похоже на Хетт: отомстить не напрямую, а нанести удар через близких людей. Она и раньше так делала. Однако Райс пролил кровь первым, и именно его злодеяние повлекло за собой другие. Хетт была в своем праве, когда пыталась свести счеты. Или нет? Сейчас Сидни был жутко зол, но он никогда не одобрял подобные методы.

– А Шена? С ней ты тоже расправился?

– Я… Нет, – поспешно произнес Райс. Он чувствовал, что должен тщательно подбирать слова, иначе они могут стать последними. – Что вы вообще знаете? Что она вам наплела?

После некоторого колебания Сидни дал ему письмо. Что-то не складывалось. Райс был не из тех, кто будет ломать комедию. Каратель и не пытался отпираться, когда его обвинили в убийстве Хетт, ибо впрямь считал, что поступил по справедливости. Кровь за кровь. Око за око. Райс жил по этому принципу и никогда от него не отступался. И если бы он полагал, что Шена-Джейн действительно заслуживала смерти, он бы так и сказал.

Прошла минута.

– О… Черт. – Райс вскинул глаза на своего командира, и в них промелькнула искорка благодарности. По крайней мере, Сидни дал ему шанс высказаться до того, как нашпиговать его свинцом. – Хетт… В общем… Кое-что из этого правда, – он помахал письмом, – а кое-что нет. Я не знал, – каратель помолчал, – что ты нашел фотографию.

Сидни пристально наблюдал за ним.

– Ты же знаешь Хетт, – оправдывался Райс, – она начала вопить, что я убил Шену, и я подумал, что она окончательно двинулась. К тому же… в той ситуации… – Он издал тяжелый вздох. – Я пустил ее в свой дом и познакомил с отцом. И вот чем она мне отплатила… Босс, – сказал он Сидни, – как бы ты поступил на моем месте?

– Ты знал Шену раньше?

– Да, – кивнул Райс. – Шена, то есть Джейн, была любовницей моего отца. Она даже пустилась на обман и забеременела, чтобы его заарканить. Мать покончила с собой, когда обо всем узнала, – он машинально почесал шрамы на руке, – а отец изменился до неузнаваемости. Я перестал его интересовать. Она отобрала все, что у меня было… а потом исчезла без следа. Когда я нашел в семейном альбоме ее фотографию, я чуть не слетел с катушек.

– Дальше, – произнес Сидни.

– Что ты хочешь знать? – В голосе Райса слышался вызов. – Написал ли я СМЕРТЬ на обороте фотки? Да. Вынашивал ли планы мести? Хотел ли покончить с ней? Да, – выдохнул он, – и еще раз да.

Не моргая, они с лидером смотрели друг на друга.

– Но я больше не был Джаспером. И, что самое главное, Шена не была той девчонкой, Джейн. Она ничегошеньки не могла вспомнить. Не могла почувствовать вину. После того как Шену дочиста выскоблили в Бээр-Шахат, изнутри и снаружи… от нее осталась лишь пустая скорлупка. Неужели ты не знал?

Сидни отмахнулся от него.

– Кто же тогда ее убил?

Райс замялся. Вся его бравада вмиг куда-то подевалась.

– Босс, – нерешительно начал он, – знай, что я бы никогда тебя не предал. Ты столько для меня сделал… столько раз меня спасал… Если понадобится, я и голову сложу за тебя.

– Скажи ему.

На пороге каморки выросла Дроу.

– Скажи ему!

Трис невольно вздрогнула. Она впервые слышала, чтобы Видящая кричала. В какой-то момент Хлоя перестала следить за происходящим и лишь сжимала и разжимала пальцы рук, лежащие на коленях. На ее устах играла едва заметная улыбка, и мыслями она витала далеко. Никто не обратил на это внимания.

– Кто убил ее, Райс?

– Скажи ему! – опять взвизгнула Дроу.

– Ты. – Каратель взглянул ему в глаза, и Сидни отшатнулся. – И как же я рад, что не видел твоего лица.

– Что?..

– Ты, – повторил Райс. – Ты и есть… Малах ха-Мавет.

Часть 9.

Глава 1.

Когда Сидни пришел в себя, его голова покоилась у Шены на коленях. Она вытирала кровь с его лица белым носовым платком, и ее светлые волосы сияющим каскадом струились по плечам. Щурясь от яркого солнца, Сидни прикрыл глаза рукой. Он попытался вспомнить, что произошло, и тотчас же задохнулся от боли. Она была такой, словно ему в мозг ввинтили металлический стержень, а потом вынули, оставив на его месте кровавую рану.

Всем этим штучкам Дроу научилась у ведьмы. Видящие занимали привилегированное положение, им было дозволено куда больше, чем остальным, да и вводный инструктаж они проходили отдельно. Дроу имела полное право выплевывать ему в сознание словесный фарш, когда ей заблагорассудится. Она не могла оступиться. Ей ничего не грозило, – даже Малах ха-Мавет.

– Дурашка, – сказала Шена. – Ты действительно хотел уехать?

Сидни было интересно, как Дроу остановит его, если он вдруг захочет смотать удочки. И сможет ли это сделать… Вот он и получил ответ.

– Не знаю. Я хотел попробовать.

– Нам нельзя уезжать, – наставительно молвила Шена. – Еще и на мотоцикле… Мы же чуть не разбились насмерть.

– Ты боишься смерти?

– Не в этом дело.

– Тогда давай разгонимся как следует… – совершенно серьезно, без всякого намека на шутку предложил он, – и ты закроешь мне глаза. На полном ходу. Подойдем к самой грани… А?

– Иди ты со своими идеями знаешь куда, – проворчала Шена, притворно насупившись. – Ну уж нет, Сид. Не сегодня. Спроси меня в какой-нибудь другой день. – Отложив платок, она нежно провела по его лбу кончиками пальцами. – Вы с Дроу довольно близки, не так ли?

– Почему ты так думаешь?

– Ты как-то упоминал, что она зовет тебя по имени.

– А тебя нет?

Шена мотнула головой.

– Сначала я думала, что таким способом она выражает свою неприязнь… ну, знаешь… Дроу никогда не была ко мне особенно расположена, – извиняющимся тоном пояснила она, словно у Видящей имелись веские основания, чтобы обособлять ее от других, и Шена точно знала какие, – пока не расспросила остальных. И… она зовет по имени только тебя, Сид. Ты для нее особенный.

– Я бы предпочел быть как все, – буркнул он в ответ. – А что тогда слышишь ты?

– Песню.

– Песню? Какую?

– Очень красивую, – призналась Шена. – Песню сирены. И если ты сопротивляешься, она звучит все громче и громче, пока не начинает сводить с ума.

– Хотел бы я послушать.

– Нет, – она взъерошила ему волосы, – нет, не хотел бы.

Сидни чуть приподнялся, ища глазами мотоцикл. Пропахав рваную борозду в траве, тот свалился в заросли поодаль.

– Беспокоишься за свой байк?

– Еще бы.

– А за меня?

– Тоже.

Она улыбнулась.

– Ты не ушиблась?

– Пустяки, – отмахнулась Шена, – пара синяков и царапин.

– А ну покажи, – потребовал он.

Сидни осторожно сполз с ее коленей в траву и попытался сесть, но внезапный приступ головокружения едва не уложил его обратно. Видящая умела произвести впечатление, когда надо: под черепом все еще блуждало эхо боли. Он тихо застонал.

– Сид?

Зрение прояснилось: Шена с нескрываемой тревогой заглядывала ему в лицо. Опустив взгляд, он увидел ее содранную голень. Кожу счесало об асфальт, когда они кувырком летели с мотоцикла, и из царапины сочились капельки крови. Ковбойский сапог протерся до дырки, желтое платье изгваздалось в пыли, кружевная ленточка отпоролась от края и свисала сбоку грязной тряпкой. Сидни наклонился над ранкой и высунул язык, когда Шена вдруг отдернула ногу.

– Ты что?..

– Надо продезинфицировать.

– Чем?

– Слюной, – и он усмехнулся.

– Я уж думала, ты вампир или извращенец.

– Второе.

– Тебе уже лучше?

Сидни кивнул, и Шена вскинула руки и стала гладить пальцами его брови, веки, губы. Он покорно принимал эти ласки, почти не шевелясь, чтобы ее не спугнуть. Шене нравилось с ним заигрывать, но так же легко она давала задний ход, когда что-то шло не по плану.

– Иди сюда, – наконец сказал он.

Первый поцелуй вышел отнюдь не таким, как представлялось им обоим в фантазиях: торопливым, беспомощным и каким-то никудышным. Сидни неумело ткнулся ей в губы и тут же отпрянул бы, если бы Шена не удержала его, обняв за шею. Поцеловав его сама, пылко, со знанием дела, она удовлетворенно выдохнула и прижалась к возлюбленному всем телом. Он лизнул ее в шею и ненадолго задержал губы на яремной вене, чувствуя быструю пульсацию под кожей, а потом скользнул вверх по подбородку и вновь припечатался к ее влажному рту. Они приноравливались друг к другу. Каждая новая ласка таила в себе целый ворох приятных ощущений, которые не терпелось испытать.

Шена легла спиной на землю, увлекая Сидни за собой, и они продолжили целоваться, напрочь позабыв, что находятся у всех на виду. Раздвинув ноги, она направила его пальцы, и он хоть и смутился, но все равно оттянул резинку трусиков и приспустил их к коленям.

Из-за угла появился автомобиль и радостно посигналил любовникам, проезжая мимо. Они тотчас отодвинулись в разные стороны. Поспешно оглядев себя, Шена оправила одежду. Сидни сидел к ней спиной, в замешательстве ероша волосы. Она тронула его за плечо.

– Сид.

– М-м?

– Поехали домой.

Под этим словом она подразумевала, конечно же, вовсе не штаб. Мотоцикл завелся с первого раза и не доставил им никаких проблем, и через полчаса они стояли перед дверью уютной Шениной квартирки.

– Слушай, – сказал Сидни, когда они вошли, – я не делал этого раньше.

– Ох, милый, неужели ты этого боялся? – Она взяла его за руку и подвела к кровати. – Ударить в грязь лицом? Но тебе не надо ничего делать, – горячо прошептала она, толкая его в грудь, – если не хочешь. Я все сделаю сама.

Шена позволила себя раздеть, прежде чем взобралась на него верхом. Впоследствии они барахтались на смятых простынях, а в зеркале дрожала неясная тень, никак не желавшая уходить восвояси. Дроу могла остановить их в любой момент, позвав к себе, и им пришлось бы подчиниться.

Но она не стала.

– Можно тебя спросить?

Они все еще не выбрались из постели, и Шена выводила пальцем невидимые спирали у него на груди. Она промурлыкала:

– Спрашивай что угодно.

Сидни помедлил.

– Что ты во мне нашла?

– Дай подумать… – она постучала себя по губам, – ты забавный и милый.

– Я не милый, – возразил он, – и уж точно не забавный.

– Ну раз так… – Она запнулась, а когда снова заговорила, из ее голоса ушла игривость, сменившись решительностью, – ты заступился за меня в Могильной яме.

Сидни передалась ее дрожь, и он пожалел о том, что осмелился утолить любопытство. Он мигом вспомнил тот уродливый клубок из перекрученных конечностей и рваных органов, в который ведьма превратила Шену, желая научить ее послушанию.

– Она могла поступить с тобой так же… или еще хуже… – Шена перевела дух, – но ты не смолчал. Боже, – она слабо улыбнулась, – да кто бы не влюбился после такого?

Он спросил еле слышно:

– Ты была в сознании?

– Да.

– Все время?

– Да. Почти, – поспешно исправилась она.

– Слушай, это было… – промямлил он, – я не то чтобы…

– Спасибо, – Шена взглядом заставила его притихнуть, – я бы не справилась без тебя. Ни там, ни здесь. Но ты нравился мне задолго до того, – прибавила она, когда Сидни заметно погрустнел, – почти с самого начала. Знаешь что, Сид? – Она чуть приподнялась и поцеловала его. – Я думаю, это была любовь с первого взгляда.

Они условились, что не будут афишировать свои отношения, чтобы это не повлекло за собой неприятностей. И если Райсу вряд ли было дело до того, спят они вместе или нет, то реакция Хетт была непредсказуемой: вероятно, она пришла бы в бешенство. Поэтому Шена продолжала оставлять ему короткие записки под пепельницей, и это вполне устраивало их обоих.

Иногда они договаривались о встрече наперед, и тогда Сидни мог ждать ее часами. Он прохаживался взад-вперед перед лифтом, сгорая от нетерпения, и заключал Шену в объятья, как только двери кабины разъезжались в стороны. Гораздо позже он устраивал ей допросы с пристрастием, и если девушка не хотела отвечать, закатывал жуткие сцены ревности, каждый раз оканчивающиеся бурным примирением.

Сидни не транжирил деньги и не распределял их между товарищами, для него было куда важнее пополнять некий фонд, шедший на оплату больничных счетов и прочие нужды. Если у кого-то из членов команды имелись определенные прихоти, они сами должны были их удовлетворять. Когда Шена скрепя сердце призналась, что от случая к случаю подрабатывает в разных местах, чтобы покупать одежду себе и Хетт, ему так и не удалось выяснить никаких подробностей.

Поначалу Сидни отводил взгляд, чтобы не смотреть на цепочку странных символов на ее спине, но потом привык. Он слишком часто лицезрел Шену голой. Как-то она попробовала свести отметины лазером и рассказала ему об этой неудачной попытке, за что Сидни сделал ей выговор. Со временем и она с ними смирилась, стала считать пикантной особенностью, а не увечьем.

– Ты знаешь, что здесь написано? – поинтересовался он, обрисовывая пальцем шрамы.

– Да.

Он удивился:

– Она сказала тебе?

– Да.

– И что же?

Шена обернулась и легонько щелкнула его по носу.

– Что я никогда не умру.

Шли месяцы. Лето сменилось осенью, за ним пришла зима, кутаясь в шубу из метели. Когда произошел коллапс, раздробивший на осколки привычную реальность, Сидни любил ее больше, чем когда-либо. В кои-то веки он обрел недостающую уверенность в себе: ведь их связывали более прочные узы, чем других людей, они прошли огонь и воду, и Шена ни разу его не подвела и не оступилась.

И тем сильнее она его ранила.

Компания подростков, сбившись вместе, разглядывала журналы для взрослых. Самый храбрый парень хватал их со специальной стойки, пролистывал за долю секунды и, как-то по-воровски озираясь на продавца, передавал остальным. По очереди тыча пальцами в картинки, они тихо посмеивались. Сидни испытывал нарастающее раздражение, но он пока что не мог уйти из магазина. Он стоял спиной к ребятам, развернув первую попавшуюся книгу, чтобы не вызывать подозрений. Из-за их возбужденного шепота было невозможно сосредоточиться, и строчки плясали у него перед глазами.

– Ого! – воскликнул один из подростков, и главарь на него шикнул.

Сидни обернулся. У него засосало под ложечкой. Каким-то шестым чувством он знал, на что они наткнулись, знал, что спустя несколько мгновений наступит конец света, и под его ногами разверзнется земля. Он подошел ближе и прислушался к обсуждению.

– Ух ты! Это шрамирование?

– А не больно?

– Что это значит? Это иероглифы?

Он вырвал у школьников журнал.

– Эй-эй!

– Ты что творишь? – возмутился главарь.

Сидни был один, а их много.

– Мы тут раньше стояли! Дождись своей очере… – Однако, лишь взглянув ему в глаза, подросток тут же стушевался. – Пошли, – сказал он своим, – какой-то псих попался…

Сидни посмотрел на фотографию. Он помнил каждый ее изгиб, но, может, и не узнал бы из-за количества ретуши, если бы не шрамы. Неужели она не могла потребовать, чтобы их убрали? Она стояла на коленях, спиной к фотографу, лицо было повернуто в профиль, а кожа влажно мерцала: специальные тени, крем или какой-нибудь эффект, добавленный после. Она носила выпуклую белую маску с оранжевыми акцентами.

Маску лисы.

(она лицемерная дрянь)

Он купил журнал и принес его в штаб. Заставил Дроу позвать Шену и молча сидел на диване, дожидаясь ее прихода. Первое, что Сидни сделал, когда она, запыхавшись, ввалилась в квартиру, – это отвесил ей звонкую пощечину. Девушка отшатнулась, уставившись на него дикими глазами.

Сидни раскрыл журнал на нужной странице и протянул ей.

– Так вот какая у тебя работа?

– Сид, – в ее взгляде появилась мольба, – я больше ничего не делала. Клянусь! Я тебе не изменяла…

Он вскинул бровь:

– А этого мало? Ты врала мне! Откуда мне знать, что и сейчас не врешь?