Текст книги "История любовницы короля (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Глава 19 про окончание всех наших контрактов на Адноде

С приближением срока рождения малыша сир Брис нервничал всё сильнее. Каждые выходные он уезжал на континент, возвращался немного успокоившийся, его хватало дня на три, и остальную половину недели он делал всё стремительно, как будто готов был сорваться с места в любую минуту – даже ел быстро и в сопровождении старался как можно скорее управиться и отпустить меня. Моя копия его Амели больше не успокаивала и не вдохновляла. По счастью, на руднике он был собран, но на всякий случай приставленный к нему Генрих не отходил ни на шаг.

Райан, как и обычно, каждый белый день возился с обустройством бунгало, а после отъезда Хетуин к строительству присоединился Его высочество, когда не ездил с сиром Брисом в Люмос. Кстати, с помощью Генриха, из столицы на неделю прибыла профессиональная группа рабочих, тех, что возводили водопроводную систему во дворцовой части Риза, и за короткий срок задумка Райана была осуществлена. Более того, рабочие выложили основу для чего-то вроде купальни, теперь местные поднимали вокруг неё стены и, чтоб два раза не страдать, строили служебное помещение с погребом.

В последнюю неделю перед отъездом сира Бриса Райан вовсе перебрался туда, я с ним, хотя мне приходилось немного разрываться: до вечера я ждала наместников, затем собирала ужин на двоих в корзину, и Одри провожал меня на ночлег к бунгало и ожидающему Райану. Не приукрашу ни слова, если скажу, что здесь на самом деле становилось очень уютно. А когда хозпростройка была завершена, Райан завёз дрова в достаточном количестве, и в прохладные вечера мы зажигали камин. Днём я могла готовить на очаге всё, что взбредёт мне в голову. По утрам, иногда, Райан успевал поймать несколько рыбёшек или крабов, чем несказанно гордился каждый раз.

Мы пережили в бунгало два небольших весенне-летних шторма, и ещё после первого Райан начал думать над усовершенствованием защиты домика. Закрывать обзор на океан ему не хотелось, и он придумал что-то вроде двигающихся врат, которыми можно было заслониться, как щитом, перед надвигающейся непогодой. Задумка заняла слишком много времени на воплощение, но настал день, когда всё это пришлось забросить – Райан начал уставать, ведь теперь ему приходилось работать за двоих, себя и сира Бриса.

Мой наниматель господин Эдрихам после очередной выходной поездки к госпоже собрал наместников и предупредил: сирра Амели ходит последние дни очень тяжело, так что, скорее всего, на днях появится первенец. Сира Бриса отпустили, и он не появлялся на Адноде две недели, а потом прислал ящик с вином и деликатесами да двумя записками – от себя с просьбой выпить за здоровье Нейвиона Хейлога Анейрина Эдрихама и его матери, и от сирры Амельдины – мне с небольшим рассказом о родах и благодарностью за мою доброту. Рудокопы в ту субботу шумно отпраздновали рождение очередного дитя Аднода, ведь малыш Нейвион был зачат именно здесь. А сирра Амели по секрету мне сказала, что третье имя предка выбрали так, чтобы оно напоминало сыну, когда он вырастет, о некоей Ане Гурайд, без которой бы этого события не состоялось.

В последнее время вообще было много новостей про беременных, Райан даже пошутил, предложив мне завести своё дитя, пока огненная магия Эдрихама отсутствовала. Да и вообще, формально мой договор с ним считался завершённым. Я отказалась, не чувствуя в себе пока материнского инстинкта, все мои посторонние мысли пока были связаны с Лумерской Академией.

Беременность Хетуин тоже протекала отлично, по словам Генриха. Постельных отношений между ними не было. Молодая сирра Роланд, переговорив с моей госпожой, как я советовала, похожим образом решила продлить обет молитвенной чистоты до рождения малыша. Генрих, которого поставили в известность, остался доволен. По крайней мере, он рассказывал об этом с изрядно благодушной улыбкой. Ещё бы, получить внезапно свободу на девять месяцев, хотя уже смирился с браком и супружескими обязанностями…

Через две недели после отъезда мне написала Тибо. Она писала, что не может сдержать слёз от священного чувства умиления перед благословлением Владычицы и Дыв-Кариата, которые вняли её молитве и позволили зачать сразу после возвращения с Аднода. К рассказу о Тибо я ещё вернусь, ибо исход её беременности принёс немало сюрпризов ей, её мужу и Его высочеству. О роли последнего в этом деле я так же расскажу позже.

Итак, сир Брис отсутствовал полмесяца. За это время Райану пришлось разрываться на двоих, от помощи свободного наместника с Люмоса он отказался:

– Никаких больше мужчин на моей половине, – объяснил он мне отказ. – Появится какой-нибудь очередной несчастный и заменит Бриса во всех смыслах.

Я, конечно, посмеялась над ревностью Райана, но, взвесив её на чаше справедливости, обратилась к Генриху с просьбой научить меня управлять эмпатоморфией. Теперь три раза в неделю, вечером, в присутствии Райана, в гостиной, Его высочество обучал меня концентрации, медитации и управлению магическими потоками. Быстро овладев знаниями в достаточной степени, я мысленно помолилась Владычице и проверила своё отношение к принцу и герцогу. Слава богам, даже без эмпатоморфии для меня они остались моими Генрихом и Райаном, правда, я не могла понять, кого люблю больше, но разница в чувствах определённо была.

Пометавшись в сомнениях, ведь я не могла об этом написать в письме госпоже и Тибо и поговорить даже с Эвой, вспомнила про госпожу Гленду и её женскую мудрость.

– Любовь всегда ходит рядом с болью, – задумчиво сказала она, выслушав меня и помолчав немного, – кого тебе страшно будет потерять, тот и занял твоё сердце.

Я с благодарностью приняла совет, пыталась и так, и эдак примерить, но пока истина оставалась где-то в тумане неосознанного. Мне одинаково хорошо было с обоими мужчинами, с каждым немного по-разному, но всё равно необыкновенно хорошо.

Сир Брис по приезду попросил меня прийти к нему, от сопровождения отказался и спросил, хочу ли я завершить контракт досрочно, ведь главный пункт – рождение малыша – состоялся. Текст договора я помнила наизусть, там действительно стоял пункт на счёт этого. Но, поскольку госпожа не знала, как быстро получится понести от супруга, то в общей сумме месяцев и оплаты договор составлялся на 12 месяцев, то есть, год. К тому же, после моего отказа сопровождать, сиру Брису пришлось бы искать лумерку или прерывать работу на Адноде раньше срока. Поэтому я уточнила, планирует ли сир Брис вернуться домой раньше.

Но у всех наместников тоже были договора. Согласно официальному документу, сир Брис отгулял максимально возможные 20 дней, положенные на рождение ребёнка или скорбные семейные обстоятельства, а об увольнении он должен был оповестить Совет за месяц, чтобы нашли свободного поисковика и обучили его, если тот оказывался новичком в рудокопном деле. Сир Эдрихам такого заявления не подавал, руководствуясь советом госпожи завершить дела как положено. Рабочий год на Адноде начинался глубокой осенью и ею же заканчивался – в середине одиннадцатого месяца, что давало наместникам возможность полноценно отдохнуть летом и подготовить семейные замки к наступлению зимы.

Выслушав объяснения сира Бриса, я сказала, что тоже пока остаюсь на Адноде, даже если он захочет расторгнуть договор, – той суммы, что мне уже полагалась, было достаточно. И в память о хорошем отношении ко мне Эдрихамов я буду сопровождать его до конца срока, если потребуется. Сир Брис притянул меня к себе, обнял и поцеловал в макушку, вздохнул:

– Ничего не надо расторгать, сладкая. Но мы думали о тебе с Амели. Через неделю начинаются занятия в Академии. Люмос уже наводнили студиозусы, и, если ты остаёшься на Адноде, то рискуешь пропустить два месяца учёбы, которую так ждала.

– Ничего, – ответила я, ведь уже думала об этом, – у меня самый лучший учитель здесь, это Его высочество. А уроки по рукоделию я как-нибудь потом догоню, если, конечно, меня не отчислят.

Меня не отчислили. Его высочество отправил письмо в Академию с предупреждением о том, что я пока буду проходить обучение на дому. Сир Брис привёз мне нужные учебники, и я взялась за их штудирование и конспекты, благо что учителей у меня хватало. Так прошли два месяца, и наконец, настала последняя неделя на Адноде.

Я понемногу укладывала вещи: госпожи, оставив себе четыре понравившихся скромных платья, вещи сира Бриса, Его высочества и Райана. Часть была уже отправлена на судне в предыдущую субботу, и о том, что сказала госпожа, увидев свои наряды, я могла догадаться. Но даже если бы она меня попросила, я бы не оставила себе весь её гардероб: он занимал много места, а в некоторых вещах я чувствовала себя не в своей тарелке, сама не знаю, почему. Но, главное, меня уже одолевали идеи относительно пошива того или иного платья, которое я бы сделала собственноручно, под свой вкус и статус лумерки.

Райан планировал периодически возвращаться на Аднод, и кое-что из его одежды перекочевало в бунгало. В этот момент герцог сообразил, что там не хватает мебели и вечером того дня ругался очень смешно на свою несообразительность, чем рассмешил всех присутствующих в гостиной.

Генрих забирал всё, почти. Несколько рубашек и костюмов он подарил господину Дорману и Уриэну. Мужчины не возражали и были искренне рады взять на память что-то с плеча Его высочества.

Таким образом, самые нудные дела были сделаны, и оставалось последнее, к чему я готовилась и волновалась. В пятницу вечером наш «квадрат» собрался на заброшенной купальне Эдрихамов. Я на кухне приготовила на нас ужин, что-то принесла от госпожи Нерис, предупредив, что господа перекусят на память об Адноде в другом месте. Говоря честно, было очень сложно в тот вечер настроить себя на страсть. То же самое чувствовали мужчины. Райан признался, что ещё никогда отъезд с Аднода не был таким нежеланным. Мы больше обнимались и целовались, заглядывали друг к другу в глаза, чем стонали и требовали энергичных движений. В этот раз всё было по-другому. Пока я была с одним, другие смотрели со стороны и пили задумчиво вино. Не было ни второго раза, ни третьего. Вероятно, мысль о конце нашей сказки уже подтирала страсть.

Сир Брис пошутил, мол, согласно законам сочувствия, местные боги должны были устроить нам всплеск на прощание, но Дыв-Кариат ему не внял…

Затем мы с сиром Брисом ещё раз обошли заброшенную часть, чтобы убедиться: ничего важного мы здесь не забыли. Вернулись в часть Риза, где сир Брис попросил меня присоединиться ко всем в гостиной для важного разговора. О, я знала, о чём пойдёт речь! На минутку заглянула к себе, взяла шкатулку с драгоценностями госпожи и отправилась на официальное собрание. Инквизиторов выпроводили к себе собираться, из посторонних остался господин Уриэн, составлявший договор с Эдрихамами. Ему я незаметно передала ящик, накрытый тканью, и тот был временно убран в сторону.

Мы заверили благополучное выполнение обеими сторонами всех условий, сир Брис выписал мне чек на моё имя. В любое время, частями или целиком, я могла получить в Королевском Банке Люмоса свои тысячу сто гольденов. Надо было видеть лицо Райана – облегчение, радость и некое чувство собственничества: теперь, по его разумению, я принадлежала только ему.

– Господин Уриэн, будьте добры! – я кивнула управляющему Эдрихамов и по совместительству камердинеру Его высочества. Подняла голову на сира Бриса, украдкой щипая себя за руки, чтобы не выдать волнения. – Сир Эдрихам, пока здесь находятся уважаемые свидетели, я прошу вас рассмотреть моё предложение.

Сир Брис, уже наполнявший свой кубок вином, вопросительно поднял брови.

– В присутствии свидетелей я желаю продать вам украшения сирры Амельдины, которые она оставила мне, – я старалась говорить как можно более спокойным и твёрдым голосом. Сир Брис вдруг покраснел, и я поняла: эта ситуации точно так же вызывала у него неловкость, – за ту сумму, которая меня устроит. Согласны ли вы?

Райан и Генрих удивлённо переглянулись: на их глазах рождалась талантливая торговка, чего за мной они ещё не замечали.

– Я согласен, – кивнул розовый сир Брис, – если договор купли-продажи составлен, я его подпишу немедленно.

Господин Уриэн поднёс ларец, бархатный чёрный лоскут. Разложил его, а на нём – все украшения сирры Амельдины. Райан и Генрих подошли рассмотреть и присвистнули: из всего этого они видели на мне лишь серьги и колье с жёлтыми простенькими полудрагоценными камнями. Сир Брис сменил розовый цвет лица на бледный. Как и говорил сир Арлайс, у меня в руках было сокровище на десять тысяч гольденов, не меньше.

Однако, надо отдать должное сиру Брису, торговаться он не стал, выслушал договор купли-продажи, зачитанный управляющим без озвучивания цены, отрывисто попросил бумагу и залихватски поставил две подписи под соглашением уплатить требуемую сумму – на оригинале и дубликате договора.

Господин Уриэн, с трудом сдерживая улыбку, протянул мне свёрнутую бумагу и начал аккуратно складывать назад сокровища сирры Амельдины.

– Не могли бы вы мне выплатить гольден прямо сейчас, сир Брисандр? – я протянула руку ладонью вверх и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Сир Брис снова покраснел: эта ситуация заставляла его чувствовать себя неловко.

– Благодарю, – я приняла гольден и подошла к Райану, – сделай мне, пожалуйста, дырочку, чтобы я смогла продеть верёвку.

Риз уже ухмылялся: он всё понял. Выполнил мою просьбу, и я повесила монету на шею:

– Больше никаких контрактов и договоров ко мне ни у кого не будет?

Генрих и Райан откровенно смеялись, и только тогда сир Брис развернул дубликат договора.

– Проклятье! Ана! Да ты с ума сошла! – воскликнул он, увидев, что сумма за драгоценности только что уплачена и, более того, монета испорчена.

Хохот стоял такой, что инквизиторы не выдержали, прибежали на шум.

Позже Райан по моей просьбе выгравирует на решке фразу: «Честь бесценна, но иногда может стоить 1 гольден», – и в центре символ Аднода – кристалл рубеина.

*****

Райан велел носильщикам тащить своё добро ко мне на квартиру, и два сундука вместе с моими двумя небольшими плетёными корзинами скоро стояли в комнатах, снятых для меня на год Эдрихамами.

– У тебя вещей больше, чем у меня, – я рассмеялась, обозревая пирамиду, сложенную у входа.

Райан почесал в затылке и согласился:

– Больше – значит, будем навёрстывать…

Он взял с меня слово, что щедрый подарок Эдрихамов на мой день рождения – последний от них, и больше я ни себериуса не возьму, потому что теперь он будет моим главным дарителем, ухажёром и семьёй.

Забыла сказать, с семьей я всё-таки увиделась. Пока разгружали вещи с судна и переносили их в центр порталов, я отправилась на рынок. Матушка несколько мгновений близоруко рассматривала меня, затем всплеснула руками и бросилась обнимать, рыдая. Она едва не узнала свою дочь в той красивой сирре, что стояла перед ней. Райан, сопровождавший меня, улыбался. За прилавком было поручено смотреть разинувшей рот соседке, и мы пошли к нам домой.

Визги, аханье и зависть в глазах – вот чем встретили меня сестры, я особенно горячо обняла младшую сестру и брата, сильно подросшего за тот год, что мы не виделись и почти забывшего меня. Отец смущённо по-лумерски протянул руку Райану, а когда узнал, что тот герцог, готов был сломать поясницу в поклоне. Угостить нас, разумеется, ничем не могли. Матушка начала жаловаться на скудное пропитание, и Райан вручил ей мешочек, набитый монетами, сколько там было, я не знаю, но, догадываюсь, что много, так как матушка заглянула внутрь, и лицо её осияло удивлённым восторгом.

Меня спросили, останусь ли я дома, и мой ответ вызвал заметный вздох облегчения. Старшая сестра училась в Лапешской эколь, а на вторую сестру-погодку, которой уже исполнилось двадцать, пока средств не хватало. Райан поинтересовался, сколько стоит обучение в эколь – сто восемьдесят гольденов в год – и кивнул хмуро. Пока мы, женщины, щебетали о своём, он и отец болтали о рыболовстве. Райан попросил разрешения как-нибудь отправиться с лапешскими рыбаками на недельную ходку, и отец, вытаращив глаза от удивления, пообещал, что-де, раз такое дело и сир герцог желает, то всё выполнимо.

Я больше чем уверена, что вернись домой в одиночестве, не избежала бы едкой брани и скабрезных намёков, но титул Райана придал встрече интеллигентность. Попрощавшись с родными и пообещав как-нибудь, на праздниках, забрать в Люмос сестёр, я шла с Райаном и думала о том, насколько судьба изменила меня. Нет, не мою женскую суть, а душу целиком. Спустя год жизни во дворце, убогость моего родного дома бросалась в глаза, я заметила разбитые ботинки на ноге третьей сестры, донашивающей за второй. И старательно скрываемые швы на одежде пятой – малая училась штопать свои вещи и стыдилась бедности. Те сто гольденов, что дал моей матушке господин Уриэн год назад, как я и предполагала, пошли на обновление снастей. И на те пятьдесят, которые я отправляла на её день энджела, хвасталась матушка, купили вдосталь ткани, чтобы пошить бельё для всех. На это ушло бы десять гольденов, не пятьдесят, но я спорить не стала.

Да, мои родные, увидев меня в красивом новом платье, с украшениями и идеально уложенными волосами, намекали на то, что ждут от меня помощи, но я лишь краснела. Меня презирали, но не отказались бы от денег из моих рук. Райан ободряюще сжимал мой локоть во время этих диалогов и после, когда мы шли назад. На обратном пути я не выдержала и расплакалась: совесть душила меня. Гадкий голос во мне твердил, что если бы я не поступила глупо и не продала бы все драгоценности сирры Амельдины хотя бы в полцены, то сейчас не жалела бы. Неудивительно, что этот голос звучал, как матушкин. Угадав мои чувства, Райан сказал негромко:

– Не стоит сокрушаться: они не подарили тебе твою судьбу, лишь подтолкнули к ней, причём из корыстных целей. Заслуги в том, что ты стала магессой и почти сиррой, их нет. Вспомни, что тебе пришлось пережить и прекрати их жалеть. Хочешь, я оплачу учёбу твоих сестёр? Это такая мелочь… Пусть приезжают к тебе, я тоже не возражаю. Но обруби раз и навсегда жалость к своим родным. Они тебя продали. Если бы отец встал на защиту твоей части, то пересёк бы океан и забрал. Он не робкого десятка, как я посмотрю, мог это сделать…

Я кивала, соглашалась с Райаном, но моё сердце не хотело внимать разумным словам. Твердила единственный аргумент:

– Они – моя семья.

– Ничего, всё образуется, – обнял меня за плечи Райан и кратко объяснил сиру Брису и Генриху мои слёзы.

Мы переместились в Люмос через портал, вещи переслали через другой, грузовой, их потом доставили по заявленному месту. Погода в столице почти не отличалась от южной: здесь нагревали воздух множественные горячие источники, оттого лиственные деревья и не собирались желтеть, как будто время здесь остановилось.

Вшестером (включая Элиаса и Одри) мы то ли пообедали, то ли поужинали в одной из закусочной и распрощались. С сиром Брисом мы договорились, что он завтра заберёт меня из Академии и покажет свой дом, где я смогу, наконец, повидаться с госпожой и малышом Нейвионом. Его высочество, чья персона уже начала привлекать к себе внимание посетителей, откланялся и подмигнул мне на прощание, пообещав встречу, как только получится.

Мы уединились в моей съёмной квартирке и, поленившись тратить остатки дня на разбор вещей, просто разделись и опробовали неудобную кровать, рассчитанную на одного человека.

– Твой отец знает, что ты должен сегодня приехать? – спросила я, когда мы отдыхали от волнительного экстаза.

– Я ему отправил записку. Завтра схожу, как только отведу тебя в Академию.

– Почему ты остался со мной? – не унималась я. – Год закончен. Ты можешь выбрать себе самую красивую герцогиню и жениться на ней. И ругаться с родителями не придётся.

Райан хмыкнул:

– Так уж вышло, что мне тяжело привыкать к новому. А я к тебе привык, рыбка. И, кажется, ты мне не безразлична. Как из нас выветрится Аднод, скажу точно.

Его ответ больно царапнул моё сердце, которое хотело услышать другие слова. Райан уснул, а я тихо плакала в подушку: на что я надеялась? Герцог и лумерка… Наверное, обида той ночи отравила мои чувства, я пыталась себя уговорить вернуться к договору, который я давно заключила сама с собой – не желать лишнего, не чувствовать болезненного и смириться с неизбежным…

Я ещё не знала, что семья Ризов сделает всё возможное, чтобы испортить мне жизнь. И проблемы начались с наступившего утра. К счастью, моя маг-сила метаморфа работала безукоризненно здесь, на континенте, и, кажется, не собиралась исчезать.