Текст книги "История любовницы короля (СИ)"
Автор книги: Юлия Эфф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Глава 10 и постельные прелести метаморфизма
– Амели! – дрожащие пальцы сира Бриса неверяще ощупывали моё лицо, плечи… Родинка на шее была на том же месте, что и у госпожи, и сир Брис то ли охнул, то ли простонал: – Это невозможно! Невероятно!
Оказалось, он никогда прежде не встречал метаморфа, но много слышал о них – шпионах и разведчиках, метаморфах-необручницах, оказывающих самые дорогие услуги в Люмосе. Кажется, теперь я соответствовала той высокой цене, которую мне назначили изначально.
– Брис, любимый! Я так боялась, что ты меня забудешь, – сказала я глубоким голосом госпожи, – скажи что-нибудь. Тебя это не пугает?
– Пугает, – признался он, облизывая сухие губы, – я не думал, Ана, что это когда-нибудь…
Мой палец остановил поток слов:
– Тш-ш-ш, милый, никаких Ан, сегодня я с тобой, твоя Амели… – не отрывая глаз от одурманенного счастьем взгляда, я обвила его плечи руками, и сир Брис обхватил меня, прижимая к себе со всей силы.
– Как я по тебе скучал, милая, радость моя!..
Неистовое желание охватило его, и наша одежда полетела на пол. Господин жадно обследовал знакомое тело, поражаясь точности воспроизведения, раздвинул ноги и, узнав, складочки, которых не касался два месяца, зарычал, сбивая тон со страстного на жалобный:
– Невозможно! Амели!
Прерывая его удивление, я силой надавила на его затылок, заставляя опуститься и сделать то, в чём он был поистине мастером.
О! Такой ночи у нас ещё не было! Ана была забыта, сир Брис всецело подчинился игре, и до утра, с короткими перерывами на отдых и мой перекус сладкого, как это делала госпожа, продолжали ласкать друг друга снова и снова. Признаться, я даже боялась, что он тронется умом от счастья. Под утро уговорила его немного вздремнуть: у нас впереди будет много таких ночей, которые мы разнообразим и любовью в купальне, и в кабинете у Эдрихамов – везде, где он пожелает. Слава Основателям, здравомыслие победило.
Я лишь спросила, кого он хочет видеть по пробуждении – госпожу или меня, чтобы очнуться. Сир Брис выбрал супругу:
– Хочу уйти на рудник и верить, что она ждёт меня.
Так тому и быть, метаморфность выдержала, половину суток я провела под чужой личиной, и сон не прогнал её. Рука сира Бриса покоилась на чуть полноватой груди его жены, сам он прижался ко мне и не отодвинулся, пока во сне не почувствовал, что мы оба вспотели от близости.
Сладостные поцелуи поутру, и раздвинутые в который раз ноги пропустили в лоно неутомимого любовника. Задумчивые движения продолжались бы бесконечно, если бы за дверью не раздался голос Райана:
– Брис, ты сегодня на домохозяйстве? – спросил насмешливо герцог.
Сир Брис застонал: ему и закончить хотелось, и бросить он не мог. Я помогла, запуская ему пальцы в волосы, а ногами обвивая вспотевшие ягодицы:
– Давай, любимый! Я люблю тебя!.. – долго повторять не пришлось это заклинание, горячая струя вскоре залила меня изнутри, а голодный метаморф с охотой принял в себя магию – и поглотил всю, без остатка.
Я помогла сиру Брису ополоснуться и проводила его до двери.
– Кажется, я не был так счастлив, Ана, с того дня, как Амели уехала. Благодарю тебя, – разум его, по счастью, вернулся к нему. Поэтому я сменилась личину с чужой на свою. Мне умиротворённо поцеловали ладонь, и я осталась одна.
Первая идея – сделать сира Бриса счастливым хотя бы ночью и помочь ему пережить разлуку с госпожой до конца года, – кажется, удалась. Он и Райан после того, как до них дошло, насколько наши ночи могут стать острее, бросили жребий – и судьба благоволила сиру Брису: первая ночь с метаморфом досталась ему.
Я же, после таких затраченных усилий, доела оставшийся от ночи перекус, подогрела руками отвар, вознесла молитвы Дыв-Кариату за его милость, а после упала снова в кровать, намереваясь отоспаться, что и сделала до обеда, благо что Эва не догадалась меня искать здесь. Или постеснялась.
Вечером этого дня мы разделили ночи по-справедливости. По две досталось сиру Брису и Райну, и три оставили на моё усмотрение. Это было намеренной ложью с моей стороны сказать, что мне тоже необходимо время на восстановление, и каждую ночь я не могу баловаться с даром. Однако оба они поняли без слов: Его высочество тоже нуждался во мне, а я в его уроках. Райан играл желваками, но продолжал делать вид, будто ничего не знает.
И всё-таки его жгло желание мести. В нашу первую ночь, которую мы начали с привычным образом Аны, а затем я спросила, не хочет ли он поиграть. Возможно, он бы хотел сейчас увидеть пышную блондинку? Райан скривился: после Йары для него все блондинки были на одно лицо.
– Стань Амельдиной, – с блеском в глазах попросил он. И на моё смущение проворчал насмешливо: – Почему Брису можно пользоваться моей девушкой, а мне его женой нельзя? Тем более что она ненастоящая.
А это уже была мечта Райана. Много лет влюблённый в жену своего друга и скрывавший желание, сейчас он имел возможность удовлетворить свою потребность, познать, что значит быть с ней. Я поняла это и не стала отговаривать. В конце концов, для чего это всё, если не для решения всех наших проблем? Если Райан поймёт, что любит госпожу сильнее меня, так тому и быть. Если же это поможет ему забыть свою Амельдину, то и в этом мы найдём пользу.
Согласно кивнув, я сменила личину, увеличиваясь в сочных бёдрах и грудях. Лицо Райана исказилось неопределяемым алчным торжеством, и он потянулся губами к тёмным соскам.
****
Каким-то интуитивным чувством сир Брис следующим же утром догадался об исполнившейся мечте Райана и потребовал от меня вечером клятвы, что я больше не буду использовать образ его жены для удовлетворения прихотей герцога. Поскольку я думала об этом весь день, то ответ сир Брис получил сразу.
Я уговорила его потерпеть и пообещала две вещи: первое – никогда во время наших трио-суббот я не буду перевоплощаться в сирру Амели, второе – Райан должен сам прийти к понимаю того, что никогда моя госпожа не будет с ним, но для этого требовалось время. Скрепя сердце сир Брис согласился положиться на мою уверенность.
Рядом с любопытством Райана были сомнения, это я чувствовала своей эмпатоморфией. И всё же понадобился целый месяц, чтобы вылечить его от юношеской влюблённости, и раз и навсегда закрыть эту тему.
Для этого мне пришлось делать… ничего. Погрузившись в образ госпожи, я позволяла себя любить, но ответной страсти не проявляла. Поначалу Райану хватало простого отклика на его энергичные ухаживания. Он будто бы и в самом деле пытался произвести впечатление на госпожу. Его поцелуи были глубокими, как в губы, так и внизу. Он исследовал тело, о котором мечтал, и, не встречая сопротивления, пробовал всё.
В первое время ему было достаточно моего взгляда снизу вверх, теперь он жадно наблюдал за мной, что раньше казалось неинтересным. Достаточно ли его движения активны? Искренне ли я покорна, или что-то Амели не нравится? Ана отошла на задний план, и, правду говоря, это было обидно, как если бы мне изменяли в моём же присутствии. Я долго пыталась это сравнить с тем, что мог чувствовать Райан, когда видел меня и сира Бриса… И всё же, сравнивать договор с лумеркой и с супружескими семилетними узами, в конце концов показалось мне неравнозначным. Поэтому однажды я отказала Райану, когда он пришёл ко мне и опять заказал сирру Амели.
Я приняла её образ и указала на дверь:
– Мне сегодня не хочется, Райан, уходи.
– Что? – искренне изумился он, принимая мои слова за игру.
– Ты прекрасно знаешь, что я замужем, и долго это продолжаться не может. Я люблю Бриса…
У Райана отвисла челюсть, он с минуту подбирал слова, наблюдая, как я спокойно наношу перед зеркалом крем на лицо и шею. А потом рассмеялся:
– А мне нравится, Ана. Продолжай!
– Ана? – я вернула свою внешность.
– Я хотел сказать, что мне нравится, как ты играешь госпожу, – Райан нагнулся и прикоснулся губами к обнажённой шее, пытаясь очаровать меня своими нежными поцелуями. Я не реагировала, продолжая втирать крем в руки. – Ну же, давай, рыбка, обернись в Амели.
– Не хочу, – стараясь как можно равнодушнее произносить слова, сказала я.
– Зато я хочу, – он развернул меня вместе с креслом, отодвинул полы шлафора и потянул подол вверх. – Давай! Не капризничай!
– Ты изменяешь мне со мной, – озвучила я утвердившуюся мысль. – Рыбка тебе больше не нужна.
Он не обращал внимание на мою речь, добился своего, задрал сорочку, за бёдра подтянул к себе и принялся уговаривать языком, а потом и пальцем, решив, что под сладкой пыткой я сдамся быстрее. Противостоять Райану было невозможно: его испытывающий взгляд сводил с ума, а палец разжигал огонь в чреслах.
– Ана, покажи Амели, стань ею! – просил он. И стоило мне сдаться, как меня подхватили с кресла и потащили на кровать. И вот уже имя госпожи соседствовало с его стоном. – Амели! Малышка моя…
С каждым разом это всё больнее действовало, и, разозлившись в этот раз, я дождалась знакомого темпа, скрестила ноги на потных ягодицах Райана и простонала в унисон с ним:
– О, Ваше высочество!
Выплеснув в меня жемчуг, Райан сразу скатился с меня, разъярённый:
– Зачем ты это сделала?
Госпожа Амели приняла насмешливую позу, подпирая голову рукой:
– А что такое, милый? Ты не можешь завоевать Ану так, чтобы она думала о тебе в постели с другими?
Он прекрасно понял мою иронию, взбесился. Быстро оделся и ушёл, хлопнув дверью. Не подозревая, что помимо ссоры с «госпожой» теперь ему придётся снова завоёвывать разочаровавшуюся Ану. Чтобы избежать выяснения отношений с Райаном (а я и не сомневалась, что он вернётся выяснять отношения на повышенных тонах), я перебралась к сиру Брису до самого утра.
То была пятница, Нерис по традиции пекла пироги для рудокопов, и мы с Евой и Ывайн в обед помогали девушкам из столовой на руднике. Против моего ожидания, Райан не пытался со мной переброситься словечком, и мы сохраняли молчаливое равнодушие, что не могло не остаться незамеченным сиром Брисом и Генрихом. Последний тихо спросил меня, всё ли в порядке. Я кивнула, мол, разумеется. И этот короткий диалог был замечен Райаном, который старательно пытался показать своё равнодушие.
Прошло дня два. За которые мы с герцогом если и разговаривали, то на будние темы: управление дворцовой частью, погода и продукты, которые надо заказать – и то в чужом присутствии. На мужских спаррингах он был злее обычного и всё чаще превосходил сира Бриса и даже один раз одолел Его высочество. Победа добавила взгляду герцога торжествующего блеска, я же вежливо поаплодировала и поздравила принца с достойным соперником.
Субботу я отдыхала, оставшись одна в своей комнате и попросив не беспокоить. А в воскресенье собралась на прогулку, пригласила с собой Эву, и мы отправились к океану. Шёл шестой месяц моего пребывания на Адноде, сезон штормов, к моему сожалению, закончился, и теперь оставалось лишь гулять рядом с пенной кромкой да подбирать выброшенные на берег ракушки и кусочки кораллов.
– А пойдем, посмотрим на хижину, – предложила я Эве. – Если она не развалилась, то можно навести в ней порядок и выбираться по выходным на полдня, чтобы искупаться и просто отдохнуть.
Мы давно тут не были, наверное, больше месяца. Показалось, что за это время здесь никто не появлялся. Все знакомые предметы лежали на своих местах, и только у порога ветром намело больше песка, так что мы с трудом открыли дверь.
– Если здесь прибраться и повесить занавески на окошки, то будет очень мило, – я ходила по хижине, любуясь характерным для деревянных заброшенных жилищ очарованием, и представляла преображение скрипучего домика в уютное жилище.
Эва поддакивала мне, а потом замолчала. Я не обратила на это внимание, увлёкшись обзором небольшой кладовой, пока затянувшаяся тишина не оглушила.
– Эва? – я вышла из кладовки. В дверях, опершись на проём и скрестив руки, стоял Райан.
– Я отправил её домой, – герцог отлепился от стены и подошёл ко мне. – Тебе нравится всё странное? Хочешь из хлама сделать приличное? Или тебе просто нравится решать чужие проблемы?
Не встречая сопротивления с моей стороны, он сначала дотронулся до меня, а потом обхватил за талию.
– Даже из хлама можно свить чудесное гнёздышко, – ответила я, боясь прикоснуться к лицу Райана.
– Вопрос только, для кого? Кого ты хочешь привести в эту убогую конуру? Хозяина? А может Его высочество, чтобы разнообразить его досуг? Кого, Ана, м?
– Так далеко я не загадывала, – мой голос осип: Райан приблизил своё лицо, и губы мои невольно раскрылись. – Но это точно будет тот, кто меня не спутает ни с кем. И пусть это будет простой лумер-рыбак. В принцах и герцогах я разочаровалась…
– Придётся лечить тебя от разочарования.
Наконец такие долгожданные губы прикоснулись, и мы оба застонали. Стоило признать, мы соскучились за эти три дня, и теперь можно было не скрывать ни слёз, ни стонов, которому вторил скрип покачивающейся от ветра двери и шум океана.
– Если я куплю этот шархалов клочок земли с этой рухлядью, обещаешь никого, кроме меня, сюда не водить?
Райан посадил меня на грубо сколоченный стол, подхватить занозу на котором не составило бы труда, если бы не платье. Вошёл в меня, желающую проникновения и энергичными толчками пытался выбить согласие.
– Обещаю!
***
Да, мы помирились с Райаном, но меня глодало разочарование. Сделал ли он вывод, согласился ли с тем, что госпожа ему давно не пара? Или просто пошёл мне на уступки ради занимательных ночей любви? Это не давало мне покоя, но всё-таки я сдерживалась, а сдержанность вылилась в настороженность. Голодная натура необручницы требовала мужской любви, поэтому я обрывала затягивающиеся реплики Райана о его чувствах, планах на будущее и говорила:
– Пустое это, просто поцелуй меня!
Но поймав это в двадцатый раз и задумавшись над моим нежеланием слушать нежности, Райан заметно рассердился:
– Для тебя мои слова – пустое?
– Конечно, – я улыбалась и накручивала его отросшие колечки волос на палец, – это просто слова, которые ты забудешь очень скоро. Поэтому я не вижу смысла придавать им вес. Да и госпожу ты любишь по-прежнему, а с ней бороться за тебя я устала.
Он пристально смотрел мне в глаза некоторое время, пытаясь определить, нарочно ли я его злю. Увидел мою искренность и задумался. Ему понадобилось дня четыре, чтобы переосмыслить даже не мои слова, а свои чувства, и в очередную «дежурную» ночь он, наконец, признался:
– Не думал, что однажды скажу: слишком всё это виделось настоящим. Да, я грезил Амельдиной с первого курса Академии. Её брак с Эдрихамом убил во мне веру в то, что я могу быть счастлив с женщиной, и… – Райан замолчал, кусая губы.
Признание зазвучало после того, как мы сбросили напряжение, бурно, со словесными поощрениями друг друга; а теперь отдыхали, набираясь сил перед новой порцией ласк. Райан смотрел в потолок и начал этот разговор внезапно, словно я задала вопрос. Сейчас я его не перебивала, давая возможность выговориться самостоятельно.
– Отец мне всегда говорил: женщины – не главное. Служение Люмерии, власть – вот что должно меня беспокоить. А я, наслушавшись рассказов Дэрвелла об Адноде, решил сбежать сюда. Назло отцу. Ведь здесь, кроме служения и в некотором смысле власти, были полная свобода в выборе женщин да Брис со своей Амели. Приятное дополнение… В первый год я поменял троих лумерок, почему-то был уверен, что они должны заменить Амельдину. В Люмосе с этим продолжали пытаться справиться необручницы: после Аднода первое время сложно не думать о страсти. Потом снова год здесь и новые необручницы… Тибо меня остановила. Сказала, что я всё равно не найду вторую Амели, потому что ни одна магесса не захочет со мной экспериментировать до брачной клятвы, а лумерка даже с сильным бытовым даром никогда не заменит магессу и сирру, каковой была Амели. После этого я прослужил два года подряд, чтобы сместить свой график и больше не пересекаться здесь с Эдрихамами.
Райан поглаживал мою руку, лежащую на его груди и пощипывавшую волоски:
– Так прошло ещё четыре года. В моей голове будто приклеилась одна картинка, и я застрял в своём юношеском капризе. Когда я с Эдрихамами случайно встречался в Люмосе, я снова и снова возвращался в прошлое. Все девушки Люмерии, которые хотя бы немного мне нравились, готовы были выйти замуж, но моя Амели продолжала оставаться недоступной. Конечно же, я не хотел бы причинить ей боль: если бы я добился своего, и она ушла бы от Бриса, мнение родственников с обеих сторон и наказание Владычицы отравили бы нам совместное существование. А это пережить может не каждый. Поэтому я довольствовался ролью друга семьи, внушив себе, что мне хватит тех крох внимания Амели, которые она сможет мне дать. А потом появилась ты. Некрасивая, странная, незаметная… И я должен тебе кое-что рассказать, ты только не смейся.
Он повернулся на бок, чтобы лучше видеть выражение моего лица:
– Когда мне предложили остаться здесь на годовой контракт без перерыва, я попросил время подумать, потому что знал: мне предстоит провести этот год бок о бок с Эдрихамами. Искушать себя не захотел: знаешь ли, с возрастом приходит лень, когда ты устал бороться за что-то. Цель начинает терять свою привлекательность вообще. Поделился этим с одним знакомым, и он посоветовал обратиться к оракулу. За такими мелочами к Ирминсулю не ходят, а с хорошим интуитом поговорить за жизнь – почему бы и нет? Как минимум развлечёшься… Я ждал простого совета ехать-не ехать, а получил целое пророчество. Оракул якобы увидел мой шанс встретить ту, что сможет дать всё для счастья. Я не узнаю её сразу, и никакое слияние мне не даст ответа на вопрос – кто она. Только со временем я её смогу почувствовать… Признаться, я представлял себе, будто однажды на Адноде появится гостья, чья-нибудь родственница, магесса. Думал и на Йару… И вдруг ты меня зацепила на свой рыболовный крючок и потащила за собой, вместе с моей лодкой, моим представлением о жизни, какой она должна быть…
Глаза Райана блестели, мои наверняка тоже. Я сглатывала упрямый ком, застрявший посередине горла и мешающий сказать хотя бы поддерживающее слово.
– Ты дала мне возможность закрыть историю с Амели, прости, я сразу не смог остановиться, а потом – понять, что всё кончено. Сейчас я хочу сказать одну вещь. Ты мне очень дорога, и, клянусь, будь у меня возможность вырвать тебя из рук Эдрихама и моего дражайшего кузена, я бы сделал это, не задумываясь. Поскорей бы закончился этот год!
Он сказал «дорогА», но не «я люблю тебя». Возможно, в понимании Райана эти фразы были равнозначными – я не стала придираться и уточнять. Он только что объяснил важное и не пообещал лишнего. Вернее, я не дала ему этого сделать. Притянула его к себе:
– Ты мне тоже очень дорог, потратим оставшиеся месяцы на счастье, – и все слова были отложены на потом. Магия требовала нашего соединения в одно целое.
Но признание Райана сподвигло меня на решение проблемы Его высочества, напомнило об одной из моих идей. Если из-за Райана я ещё днём не верила в то, что возможно вылечить болезненные и ненужные чувства, то теперь эта уверенность окрепла.
Днём, следующим за ночью с Райаном, я пришла к сиру Генриху и предложила ему свою помощь. Приближался к рубежу срок – полгода, отведённые для принятия решения номер один. Если Его высочество не закрепит обручением свои отношения с Иларией де Венетт, то сделать это сможет не скоро, а точнее – никогда. Результатов слияния больше не будет, а без этого инквизиция не даст добро на брак. И в случае обручения с Иларией он теряет половину шанса на наследие Роландов.
Но если решится заключить обручение с другой девушкой, которую предложил ему отец, то, считай, будущее Люмерии предопределено. Роланды упрочат своё влияние, и Генрих более чем вероятно примет от родителя трон.
Последние дни он и без того нервничал, так, что сомнения затемнили кожу на его лице в серый цвет.
И, конечно же, настало время рассказать о событиях, предшествовавших и моему предложению, и решению сира Генриха. Я имею в виду побег Его высочества с Аднода. Точнее, наш побег.
Глава 11, в которой Его высочество совершает побег
Его высочество стал походить на человека, у которого из-под ног выбивали почву. Он был потерян и зол на себя, на отца, на законы Люмерии и магию тоже. Я же была его верной собеседницей-другом, с кем он смог поделиться своим растущим смятением. В прошлом месяце я убедила его написать письмо Иларии, ведь наверняка девушка успела передумать всё, что угодно. Это письмо я запечатала и вложила в своё, которое отправила госпоже с просьбой тайно доставить Иларии де Венетт и потом так же передать её ответ.
Генрих говорил, что через сира Петрана уже передавал письмо, но ответ, возможно, перехватили инквизиторы.
– А разве можно воровать чужие письма? – возмущалась я.
– Можно, если речь идёт об интересах государства, – горько ответил Генрих.
Госпожа в своём письме писала так: она-де передала письмо лично в руки, нашла эту девушку и даже попросила сразу прочитать и дать ответ, но Илария пожелала сделать это у себя в комнате. На следующий день сирра Амели ждала Иларию в назначенном месте, но девушка не пришла.
– Это может значить, что угодно, – Генрих не стал рвать на себе волосы и обвинятьвозлюбленную в исчезнувших чувствах, – её могли задержать, не дать выйти. Или она не знает, что сказать. Возможно и то, что на неё так же давят…
Он ждал неделю, изошёлся от волнения в ожидании портового судна, но письма Иларии в почтовом мешке не было. Следующая неделя добила его. Принц стал менее разговорчив, пару вечеров ему компанию на прогулке перед сном составил сир Фелис Тирр. И внутренним чутьём в последнее наше свидание я почувствовала в Генрихе решимость и предвкушение.
– Вы хотите сбежать? – спросила напрямую.
Генрих вздрогнул:
– Неужели это столь очевидно? Значит, завтра Элиас меня раскусит. Или уже знает и ждёт…
Я перевернулась и легла на грудь Генриха, погладила его лицо и губы:
– Почему нельзя Элиасу объяснить, что это важно для вас? Вы ведь не пленник на Адноде и можете вернуться в любой момент.
– Чтобы вернуться, я должен быть готовым дать ответ. Ты не знаешь, Ана, на что в своей простоте способен двор. То, как проверяли на слияние Хетуин и меня – это было отвратительно: запереть в одной комнате с инквизиторами и пообещать не выпустить, пока наши маг-силы не пройдут проверку. Ни нам подготовки, ни такта от окружающих…
По моим плечам невольно прошлась волна озноба. История о слиянии маг-сил Генриха и предложенной невесты возмутила до тошноты. С Иларией Генрих целовался, конечно же, тайно, без свидетелей. Поэтому полноправно не смог подтвердить образовавшуюся вязь, рисунок которой отчётливо можно увидеть только во время слияния. Инквизиторы, обследовавшие ауру Иларии, не дали чёткой рекомендации-согласия на брак. Якобы ментальная маг-сила сирры де Венетт перекрывала маг-силу интуита принца, а должно было быть наоборот.
Хетуин была старше Иларии на два года, в этом году ей исполнилось двадцать, её портальный дар считался стабильным, два дополнительных дара (друида и водянника) добавляли её персоне ареол идеальной жены и королевы. Она училась на последнем третьем курсе, слыла отличницей, немного занудой, но в целом имела безупречную репутацию скромной сирры, не получившей за два с половиной года ни одного негативного замечания от преподавателей.
После «выходки» Его высочества на балу, где он признался во всеуслышание о своём желании обручиться с первокурсницей де Венетт, король настоял – и Генриху устроили встречу с Хетуин.
Как проходит отбор кандидаток в невесты принца? Они должны добиться слияния, чтобы оно показало магическую вязь и её возможности для будущего потомства. Первая проблема заключалась в том, что слияние чаще происходило только во время страстного поцелуя, а принц и его кандидатка взаимностью не горели. Во-вторых, это нужно было сделать в присутствии трёх главных инквизиторов, которые фиксировали рисунок слияния на специальную сферу и в документе – трактовку вязи.
Мне откровенно стало жаль и Его высочество, и несчастную Хетуин, у которых, как у любой малознакомой пары, долго не получалось: оба смущались, не были влюблены друг в друга и больше злились, чем получали удовольствие от процесса поцелуев. Пытка длилась долго. Один из старших инквизиторов всё же сумел убедить пару и дал полезные советы: никто не хотел смотреть до утра, как мучается принц и девушка.
Слияние состоялось. И магическая вязь получилась на славу, даже Генрих не мог этого отрицать, рассматривая запись в сфере.
– Свою глупость я понял позже. Если бы мы направили друг к другу не одинаковые, идеально подходящие маг-силы, а разные, то результат, я уверен, мог бы получиться не настолько отчётливым, – признался он. Этот факт добавлял ему неуверенности в том, что он вообще когда-нибудь сможет полюбить робкую Хетуин.
По темпераменту спокойная и вдумчивая Хетуин как потенциальная королева тоже выглядела выигрышней дерзкой и насмешливой Иларии. Генрих допускал мысль, что его и Иларию притянула сила противоположности. А противоположности даже в магии рождают совершенно новое, необычное.
– Не согласна, – противоречила я. – Когда я вижу вас на ристалище с мечом, передо мной совершенно другой Генрих.
Принц показал мне через свою ментальную магию обеих девушек, и я даже попробовала перевоплотиться в их личины, но образы вышли смазанными.
– Как вы покинете остров, если вас все знают в лицо? – мне интересно было знать подробности, чтобы, конечно же, помочь, а не помешать. С решением Его высочества разобраться на месте я была согласна.
– Мы с Тирром обменяемся мороком. На сутки он станет мной, а я – им.
– Как это? Сир Тирр – метаморф?
Про морок я ничего не слышала до этой минуты. Генриху пришлось объяснять. С человеком, образ которого хотели примерить, само собой, заключали договор через всепроникающую магию, обещая не применять её во зло. Затем с помощью чего-то материального – волос, крови или важной фамильной вещи – делали обманный артефакт. Так один или оба становились точной копией друг друга, но только до того момента, пока на обоих находился гарантирующий магический договор артефакт. Стоило хотя бы одному его снять, личина ползла, и магическая договорная связь распадалась. Можно было сделать и на одного, но в этот раз требовалась подстраховка, и морок будет обоюдным.
Как правило, обманная магия действовала недолго и легко обнаруживалась специальными рамками, сделанными из сурьянских кристаллов. В королевском дворце такие стояли у парадного входа, поэтому Генрих, пользовавшийся магией морока и раньше для встреч с Иларией, ускользал от стражи через чёрный ход.
– Зачем вам сир Тирр, если я могу вас заменить здесь? На мечах драться, конечно, у меня не получится, но изобразить хандру и провести сутки в этой комнате – запросто.
Генрих улыбнулся и запустил пальцы в мои волосы, перебирая их. Я догадалась:
– Вы хотите, чтобы я поехала с вами?
– Не побоишься?
Глупо было спрашивать, зачем я нужна. Я помогла бы определить истинные чувства Иларии и Хетуин, суть их чувств. А потом передать мои ощущения принцу. Но просто так исчезнуть с Аднода даже на день я не могла.
– Я согласна. Но мне нужно предупредить Райана и сира Бриса, – сказала я, продолжая гладить отросшую мягкую бородку Его высочества.
Генрих сомневался:
– Пойми, Ана, у инквизиторов задача – контролировать меня и моё решение. О любом моём сомнительном шаге они сообщат отцу. Кроме того, у них великолепно развита интуиция, и случайный косой взгляд твоего Эдрихама в окно – за нами тут же будет погоня.
Генрих говорил с таким серьёзным видом, что я рассмеялась. Он спросил, что меня насмешило.
– Они знают, что я метаморф?
– Я им не говорил. Вряд ли, но я не уверен.
– А шантаж на них действует? – я вспомнила про своё нечаянное свидетельство нескольких минут любви между инквизиторами.
– О чём ты, Ана? – принц удивился, даже приподнялся на кровати.
Пришлось рассказать об услышанном. Мне не поверили:
– Да нет, не может быть! – но зелёные глаза заискрились смешинками.
– Вы сами сказали, что Аднод покоряет самых упрямых и стойких. Так и есть. Ничто не может противостоять магии любви здесь. Поэтому, даже если Элиас и Одри будут против помощи вам, то Райан быстро их убедит.
Следующим вечером с четверга на пятницу я попросила сира Бриса и Райана прийти ко мне в спальню. Их догадки по поводу причины нашего сбора более чем ясно читались на лицах, и только когда внезапно появился из портала Его высочества, предвкушение сменилось разочарованием. Райан поморщился:
– Ты действительно хочешь этого, рыбка? – сказал он, подходя ко мне.
Мой рассказ о побеге в Люмос ошарашил мужчин. Первая реакция была ожидаемой. Не сговариваясь, оба, сир Брис и Райан, сказали нет.
– В контракте не сказано, что я не могу уехать с Аднода и вернуться, – возразила я, не понимая, почему наше решение противозаконно.
– Дело не в контракте, – сир Брис налил себе воды из моего кувшина, – и Его высочество прекрасно осведомлён о последствиях нарушения закона о невмешательстве.
Что это ещё за закон такой, спросила я, припомнив, будто на него ссылался ещё король, оставляя нам своего сына. Генрих объяснил сам.
Создательница Люмерии, Белая Владычица, после своей смерти явилась Основателям и велела вписать ещё один Канон в Свод Законов. Согласно этому Канону, магам запрещалось вмешиваться как в дела лумеров, так и магический мир, менять течение его истории и волю Владычицы любыми способами. Это могли делать только инквизиторы, которые всегда согласовывали свои действия с Советом, а значит, просчитывались все за и против на благо Люмерии.
В то время как решение Его высочества однозначно изменит историю Люмерии, и сделать его он должен самостоятельно, приняв всю ответственность за поступок.
– А разве не в этом смысл – помочь найти правильное решение? – логика магов мне показалась запутанной. – На Адноде не действует магия Владычицы, значит, Его величество поэтому оставил здесь сира Генриха и попросил нам помочь ему сделать «правильный» вывод?
– А мы ничего и не делали… Но как только окажемся в Люмерии, наказание будет неизбежным. Лишение маг-силы, например, – сир Бриса поискал глазами бутылку вина, которая всегда стояла у меня на столике для гостей спальни.
– Отлично, значит я снова стану лумеркой, – я принесла бутылку и четыре кубка.
– Ну, нет, Ана! Мне нравится твой дар, и мы все от него зависим, – Райан уже начинал нервничать: совместная ночь для него «катилась к шархалу».
Я разлила вино по кубкам и вручила мужчинам.
– А я вас буду уговаривать, – подмигнула Райану и расстегнула пуговицы на своём шлафоре. – Уйдёт магия из меня, и я всего лишь перестану быть необручницей. А договоры наши останутся в силе.
