Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Глава 31 СОСИСКИ

Отцу Бобеша пришлось слечь, и пролежал он почти две недели. У него была высокая температура и сильный кашель. Работу на фабрике, куда его временно приняли, он, конечно, потерял. И всю семью теперь кормила, по существу, одна мать. Дедушка, хотя и переложил несколько печей и даже целую пекарню, денег все же почти не заработал. Так, только «на табак», как сказала однажды бабушка. Мать сидела за швейной машинкой до глубокой ночи, но ей все казалось, что она слишком мало успевает. Ведь днем она вообще почти не могла присесть к машинке из-за маленького Франтишека.

Пришла зима. Был конец ноября. И снегу всюду навалило на полметра. Бобеш сейчас охотнее бывал в школе, чем дома. Дома мать с ним обращалась не так, как раньше. Она перестала отвечать на его бесконечные вопросы, часто его прерывала, требовала, чтобы он оставил ее в покое, не мешал шить. Бобеш любил раньше смотреть на швейную машинку, а теперь она ему опротивела. Опротивела потому, что мать все время сидела около нее и его не замечала. Бобеш удивлялся, как долго она может просидеть за работой. И иногда даже поет. Он очень любил слушать мать, когда она пела. Она знала много песен.

Иногда Бобеш должен был качать маленького Франтика. А этого он тоже не любил. Раньше, когда дедушка только принес откуда-то старую плетеную люльку, Бобеш готов был качать братишку день-деньской. Он согласился бы, чтоб Франтишек все время спал, лишь бы только можно было его качать. Но сейчас и это ему надоело. Поэтому Бобеш так неохотно возвращался из школы домой.

В школе было весело. Он играл там с ребятами. Миладка и Силушка все еще были его подружками. Часто девочки давали ему булки, когда сами не могли съесть, а иногда даже и яблоки. Теперь Бобеш дома редко наедался досыта, иногда у них вообще не бывало даже хлеба. Вечером ели только картошку с молоком или пустой суп с чесноком. Мать называла такой суп рассолом, а дедушка – «крейцарским прудом».

Бобеш спросил дедушку, почему он так называет суп, и дедушка объяснил ему, что в горах, где-то у Свратки, есть пруд, под названием «Крейцар», а в нем такая чистая вода, что видно до самого дна. Так вот и суп у них такой же «чистый», не «замутненный» ни картофелем, ни мясом. Однажды Бобеш стал роптать, что давно не ел ни мяса, ни масла, ни даже хлеба вдоволь. И дедушка тогда рассказал ему, что у него в детстве часто не бывало даже и корки хлеба: люди тогда вообще ели только картошку да капусту, а сейчас слишком уж разбаловались.

– Сосиски и колбасу я попробовал впервые, вспоминал дедушка, – когда попал на военную службу.

– Тебе бы, Бобеш, родиться в такой семье, как у Миладки или Силушки, – сказала мать. – Тогда бы ты всегда мог хорошо поесть…

– Нет, у них жить мне не хочется. Знаешь, лучше бы ты родилась в такой семье, где всегда все есть, а потом бы уж я родился у тебя.

Мать погладила Бобеша по голове и шепнула ему на ушко:

– Молчи. Сегодня мама отнесет работу, получит деньги и что-нибудь купит Бобешу. Угадай, что она ему купит?

– Сосиски! – закричал Бобеш.

– Не кричи, Бобеш, – попросила мама.

Бобеш покраснел: он понял, что мама, наверное, не хочет чтобы другие знали об обещанных ему сосисках.

– Мама, а ты получишь много денег?

– Нет, немного. Работы с этим шитьем по горло, а толку чуть.

– Посмотри-ка, мама, ты работаешь целый день и еще вечером, а получаешь мало денег, А Миладкин отец, говорят, работает только полдня и после обеда одну минутку, а у них много денег. Миладкина мать ведь вообще ничего не делает. Все делает за нее Фанка. И они хорошо живут. Как же это так?

– Миладин отец – чиновник, у него большое жалованье.

– А почему у него большое жалованье?

– Потому что он образованный.

– А что такое «образованный»?

– Это когда человек окончит низшую школу, в которую ходишь ты, Бобеш, а потом окончит другую школу, где надо хорошо учиться еще несколько лет. Ну, а потом он уже может стать чиновником или учителем, как, например, отец Силушки.

– Я тоже буду ходить в ту школу, – сказал Бобеш.

– Там, Бобеш, учение очень трудное, нужно много-много заниматься.

– Ну, я ведь люблю учиться, я тоже буду много-много заниматься.

– За это нужно к тому же и платить. А денег у нас нет.

– Значит, бедные в той школе учиться не могут?

– Могут, но без денег это трудно.

– А наш домохозяин тоже учился?

– Тот, пожалуй, не учился – ведь он же сапожник.

– Вот видишь, а они тоже хорошо живут.

– Да, правда, у них есть деньги, есть дом.

– Ну, а почему же нет у нас?

– Ты помнишь, у нас тоже была своя изба. Но мы должны были ее продать, потому что нам понадобились деньги. Ты еще не понимаешь, как трудна жизнь. Бедность есть бедность, – вздохнула мать.

– А зачем вообще нужна эта бедность?

– Пока будут бедные люди, будет и бедность.

– Ты знаешь, мама, что я думаю?

– Что-нибудь очень мудреное, – засмеялась мать.

– А что, если б нам найти клад?

– Теперь клады не попадаются.

– Нет? Ну, а почему же об этом в сказках рассказывают?

– Вот я и говорю – все это только сказки.

– А почему же все-таки люди рассказывают, если это неправда?

– Надо же людям утешение.

– А меня, мама, это больше не утешает, раз нельзя найти клад.

– Ну, а сосиски тебя утешат, не правда ли?

– Конечно, мамочка!

– Значит, сосиски – это пока что твоя сказка, Бобеш.

– Ага, ты думаешь, я их хочу потому, что их у меня нет?

– Так оно и есть, мой маленький. Так же люди мечтают и о кладе.

– Выходит, это все сказки для бедных, да?

– Да вроде бы…

– А я, мама, как вырасту, пойду все-таки искать клад.

– Ну хорошо, Бобеш, а теперь пойди покачай Франтика. Он уже просыпается.

– Мама, – успел еще шепнуть Бобеш, идя к люльке, – а ты сосиски обязательно принесешь?

– Принесу, – ответила мать.

Бобеш качал люльку и мечтал о кладе. Придет время, он вырастет, будет такой, как отец, отправится в далекие страны, туда, где мало людей и много-много золота, и будет искать клад. Он слышал однажды от учителя, что есть на свете такие страны, где находят слитки золота величиной с булыжник. Вот в такую страну он, Бобеш, и отправится. И, может быть, скажет Гонзику, чтобы тот тоже пошел. И, когда у него будет много денег, он обязательно раздаст бедным, кому сейчас, как говорит дедушка, может быть, даже хуже, чем им, живется. Бобешу вдруг стало хорошо-хорошо! Он был очень рад, что раздал деньги бедным и все стали богатыми.

– Дедушка, – спросил он вдруг, – говорят, есть на свете страны, где можно найти золото.

– Есть, Бобеш, но это очень далеко.

– Дедушка, а это не сказка? На самом деле есть такие страны?

– Правда, Бобеш, есть.

– Хорошо, дедушка, тогда я туда поеду и привезу золото.

– Ну, порадовал ты меня, Бобеш! Значит, когда-нибудь еще заживем!

– Ты знаешь, дедушка, обязательно заживем! Я тебе куплю трубку.

– Это дело!

– А знаешь, что я куплю бабушке?

– Нет, не знаю.

– Новые очки, а то у нее выпадают стекла.

– Вот она будет рада!

– А еще я тебе, дедушка, куплю шубу.

– Вот молодец, а то мне на самом деле холодновато.

– Эй, эй, дедушка! – воскликнул Бобеш. – Франтишек уже не спит, смеется.

– Да это он тоже радуется, что ты пойдешь искать клад.

– Дедушка, мне кажется, ты надо мной смеешься. Ну вот увидишь, когда я вырасту, я, честное слово, пойду искать золото!

– Да я тебе верю, – ответил дедушка.

Мать тем временем вернулась, вынула из люльки Франтишека, поцеловала его и сказала: «Ты мое золото».

– Как он хорошо выспался, моя радость! Как он хорошо выглядит! Ну видишь, вот Бобеш. Вот он, вот Бобеш! Такой непоседа! Не любит он качать Франтика. Я тебе, я тебе, Бобеш! Я тебе задам! – грозила мать Бобешу пальчиком Франтишека.

Бобеш засмеялся и спросил:

– Мама, а когда Франтишек начнет говорить?

– Пожалуй, не раньше чем через год.

– Так не скоро? И я тоже так долго не говорил?

– Тоже.

– Ну ладно, я пойду немножко погулять.

– Бобеш, не ходи. Я должна отнести работу, а ты здесь с бабушкой и с дедушкой присмотришь за мальчиком… Не капризничай, Бобеш, ты же знаешь, что я тебе обещала. Но, если ты не будешь слушаться, ничего не получишь.

– Я буду, мама, – сказал Бобеш, но ему все-таки очень хотелось пойти на улицу.

На улице лежал снег, и за рекой на холме, как раз там, где запускали осенью бумажного змея, были теперь каток и горка. Там каталась на санках Миладка. Бобеш подумал-подумал и решил, что сосиски все-таки лучше, чем кататься с Миладкой на санках.

Целый час с нетерпением он ждал мать. И когда бабушка заговорилась с маленьким Франтиком, то не утерпел и побежал на улицу ей навстречу. Зимой парадные двери были закрыты, и в подъезде было совсем темно. Бобеш шел ощупью, вытянув вперед руки. Он боялся на что-нибудь наткнуться. Вдруг двери распахнулись, и из сапожной мастерской выскочил стремглав Пепик с тазом, полным грязной воды. Он впотьмах налетел на Бобеша и обдал его всего помоями. Пепик закричал, закричал и Бобеш, но было уже поздно. От крика вода не высохла.

– Ах ты, противный мальчишка! – замахнулся Пепик на Бобеша. – Лезет прямо под ноги!

– Что здесь такое происходит? – спросила хозяйка, появившаяся в дверях. Она уперла руки в бока и остановилась на пороге.

Увидев перед дверью большую лужу, хозяйка закатила Пепику оплеуху… собственно, хотела закатить, но едва размахнулась, как Пепик нагнулся, подставил таз, и хозяйка разбила себе об него руку.

– Ах ты прок… хулиган… из-за тебя я всю руку разбила!

Вышел хозяин, схватил Пепика за шиворот и закричал:

– Я тебя научу вежливости!

Бобеш смотрел как очумелый, сколько Пепик получил подзатыльников.

– Проходи, мальчик, – сказал хозяин. – Что ты нам несешь?

– Ничего, я шел не к вам, – ответил Бобеш.

– Ну, проходи, проходи. Ты должен обсохнуть. Ведь с тебя течет, как с водяного.

Он взял Бобеша за руку и закрыл за ним дверь.

– Как же я ушиблась, как же я ушиблась! – стонала хозяйка и держалась за руку.

Бобеш смотрел на стол, за которым сидели два ученика и еще один подмастерье, и заметил, как один паренек подмигнул другому и засмеялся. А тот, у которого на коленях были ботинки, посмотрел в сторону хозяйки и, увидев, как она поглаживает себе руку, криво усмехнулся. Потом обернулся и подмигнул другому. Тот усмехнулся тоже. Пепик сидел в углу, резал какую-то кожу, иногда вытирал себе глаза, сморкался, смотрел на Бобеша, морщил нос, грозил ему кулаком и даже показывал язык. Бобеш испугался.

– Я пойду, – сказал он.

– Куда же ты пойдешь? – спросила хозяйка.

– Встречать маму.

– А где твоя мама?

– Пошла относить работу.

– Шитье?

– Да. Отнесет шитье и купит мне сосиски! – похвастался Бобеш.

– Сосиски?

– Да.

– Хорошо живете, если мать сосиски покупает, – сказала хозяйка и снова погладила себя по руке.

Бобеш хотел было добавить, что мать принесет ему еще и хлеба, но хозяйка ушла в комнату. Вернувшись, она сказала Бобешу:

– Ну, беги, мальчик, встречай свою мать и скажи ей, чтобы она зашла к нам.

У Бобеша куртка и штаны были еще мокрые, но он об этом даже не думал. Думал только о матери. И, как только вышел на улицу, сразу ее встретил.

– У тебя мокрая куртка! Что ты снова натворил? – нахмурилась мать.

– Меня облил Пепик, но он нечаянно. Он меня не видел, и я его тоже. Знаешь, как ему попало за это от хозяев!

– Ну, пойдем домой. Ты такой мокрый, опять еще заболеешь…

– Мама, хозяйка велела тебе передать, чтоб ты к ней зашла.

– Она сейчас тебе наказала?

– Да, сейчас.

– И она спрашивала, где я?

– Да. Я сказал, что ты пошла относить работу.

О своем разговоре с хозяйкой относительно сосисок он почему-то умолчал, только шепотом спросил у нее:

– А ты принесла мне сосиски?

– Опять они будут требовать денег, – сказала как будто про себя мать и на вопрос Бобеша вообще не ответила.

Мать отнесла сумку сначала в кухню, а потом положила ее в комнате на стол. Бобешу не велела ни к чему притрагиваться, пока сама не вернется.

– Отец еще не пришел? – спросил Бобеш дедушку.

Дедушка стал жаловаться матери:

– Йозеф совсем спятил. Сразу после болезни – и уже полдня в лесу. Там еще поймает его лесник ненароком…

– Да, – махнула рукой мать и пошла к двери. В дверях сказала дедушке: – Мне через Бобеша хозяева передали, чтобы я к ним зашла. Опять, наверное, чувствуют, что у меня есть немного денег, будут требовать за квартиру.

– А откуда они знают, что у тебя есть деньги? – спросил дедушка.

– Ну, это они выудили у Бобеша.

Бобеш хотел спросить мать, что они у него выудили, но мать была уже в дверях.

– Тебя опять выспрашивали хозяева, Бобеш? – спросил дедушка.

– Ты должен был сказать, что не знаешь, куда пошла мать, – укоряла бабушка.

– Бабушка, мама же сказала, куда пошла.

– Ты глупый.

– А почему, бабушка?

– Потому.

– Дедушка, почему я должен был сказать, что не знаю, где мама?

– Потому что они будут требовать у матери деньги.

– А почему, дедушка?

– Потому что мы должны им за квартиру.

Это Бобеш уже понимал. Слова «долг», «должны» слышал он частенько. И однажды, когда он спросил об этом маму, она объяснила ему все подробно. Теперь Бобеш понял, почему он не должен был говорить, где мать. Он был еще очень мал, но уже знал, что лучше бывает, когда у матери есть деньги, чем когда их нет. Когда есть деньги – есть хлеб, молоко, сахар. И все веселые. А когда нет денег – нет ни хлеба, ни всего остального. И все грустные.

– Но, дедушка, ведь у хозяев много денег. Ты же сам говорил, что они богатые. Значит, деньги им не нужны. У них и детей даже нет. Зачем же им тогда деньги?

– Деньги-то у них, конечно, есть, но наших долгов они нам не простят. Они могли бы, конечно, и подольше подождать. Мы ведь только о том их и просили. Нам сейчас так трудно платить.

Мать вернулась от хозяев очень расстроенная:

– У этих людей нет сердца, я должна была им отдать почти все деньги. Оба напустились на меня, упрекали, что мы, мол, едим каждый день сосиски, а платить за квартиру не хотим. В общем, отказали нам от квартиры.

– Отказали? – ужаснулся дедушка.

– Да, – сказала мать и вытерла слезы.

– Я схожу к хозяину сам, – сказал дедушка. – С ним все-таки можно договориться. Ну куда же мы теперь денемся среди зимы? Он все-таки должен войти в наше положение, ведь у нас двое маленьких детей.

– Увидишь сам, понимают они что-нибудь или нет, – сказала мать. – У кого нет своих детей, тот и других не понимает. Радостные новости ждут Йозефа, нечего сказать! О боже, боже!

Видя и слыша все это, Бобеш не отважился больше спрашивать о сосисках. Он понимал, что произошло что-то очень неприятное, что мать совсем расстроена, и сам тоже готов был заплакать. И тем не менее, сосиски из его головы не выходили. Дедушка все-таки пошел к хозяину в надежде как-нибудь договориться, попросить еще немного подождать с отказом от квартиры. Но все было тщетно. Вернувшись, он говорил то же самое, что и мать. У хозяев, оказывается, был на примете другой квартирант, который пообещал платить им больше и аккуратнее. Дедушка не скупился на бранные слова, называл хозяйку не иначе, как змеей подколодной. А бабушка сказала под конец:

– Да будь она проклята! Накажи ее бог, ведьму такую!

Мать дала Бобешу сосиски, но он ел их без всякого аппетита. Произошло это, конечно, потому, что никто ему не улыбался и все были грустны. Бобеш все время думал о том, зачем нужна на свете такая вещь, как деньги, если из-за них люди так мучаются, сердятся и страдают! И когда он вырастет, думал он, то обязательно-обязательно пойдет искать золотой клад, чтобы все стали богатыми и веселыми.

Глава 32 РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЯРМАРКА

Бобеш сидел в школе как на иголках. На уроке чистописания писали букву «к» и слово «камень». Писать Бобеш любил, но сегодня никак не мог дождаться конца уроков. Что-то очень долго не звонят, казалось ему. А почему Бобеш сегодня так спешил уйти из школы?

На площади открылась ярмарка. И, боже мой, чего там только не было! Гонзик несколько раз уже толкал Бобеша в спину, но он не хотел оборачиваться, пока не закончит строчки.

– Бобеш, пойдем вместе, ладно?

– Ладно, – ответил Бобеш, повернулся и подморгнул Гонзику.

– Бобеш, Бобеш! – сделал ему замечание учитель.

Он подошел к его парте посмотреть, как Бобеш пишет.

– Мне кажется, Бобеш, первые две строчки у тебя получились лучше. Остальные вышли хуже. Смотри, дальше уже не так красиво написано, как должно быть. Надо бы наоборот. Чем дальше, тем лучше. А ты пишешь – чем дальше, тем все хуже. Как же так? Что такое вы затеваете с Гонзиком? – И, повернувшись к Гонзику, учитель добавил: – Гонзик, не трогай Бобеша, оставь его в покое.

Бобеш теперь старался писать как можно лучше. Он даже наклонил немного набок голову. И, когда вел перо вниз, чтобы написать заглавное «К», высовывал кончик языка. А когда вел перо вверх, то язык у него передвигался вправо и поднимались брови. Бобеш тщательно вывел пять раз букву «К», и зазвонил звонок. Бобеш поднял руку.

– Что ты хочешь, Бобеш? – спросил учитель.

– Мне осталось написать еще несколько строк.

– Покажи, сколько у тебя всего… Ничего, хватит, – сказал учитель, посмотрев в тетрадь. – Ну, вот видишь, когда ты захочешь, у тебя получается, не правда ли? Вот теперь хорошо.

После такой похвалы к Бобешу опять вернулось хорошее настроение. А теперь пора на ярмарку! Бобешу очень хотелось есть. Но желание посмотреть ярмарку было так сильно, что он забыл даже о голоде.

На площади было полно разных лавочек. Бобеш с Гонзиком быстро прошли мимо прилавков, где предлагали ткани, обувь, готовую одежду, посуду, открытки, бумагу и всякие другие вещи, и остановились около сладостей. Сколько здесь было пряничных рождественских дедов, чертей и конфет! Потом они остановились у лавочки, где продавец все время кричал: «Горячие сосиски, купите горячие сосиски!» От кастрюли, в которой сосиски варились, так заманчиво пахло, что Бобеш несколько раз втянул в себя этот аромат. Он хотел таким образом утолить свой голод. Крики продавцов раздавались со всех сторон. Из кондитерской лавчонки все время слышалось: «Лад, лад, шоколад!»

Бобеш смеялся. Из лавки, где продавалась всякая мелочь, доносилась песенка:

 
Бумажник этот из черной кожи
Стать богатым тебе поможет.
Кожа снаружи, кожа внутри,
Если хочешь – сам посмотри.
 

У одной из лавчонок Гонзик купил большое сладкое «полено», которое едва вошло ему в рот. Бобеш смотрел на товарища жадными глазами.

– Разве ты покупать не будешь? – спросил Гонзик.

– Нет.

– А почему?

– Нет денег.

– Ты бы спросил дома.

– У нас и дома нет.

– Правда? А мать говорила, что у вас много денег, что у вас бывают на ужин и сосиски и колбаса. Это ей сказала домохозяйка.

– Вранье, – горько сказал Бобеш, и ему сразу захотелось уйти отсюда. – Я пойду домой.

– Почему?

– Потому что хочу есть.

– Бобеш! – подморгнул вдруг Гонзик.

– Что?

– Пойдем-ка вон к тому фонтану. Я тебе кое-что скажу.

Они стали проталкиваться сквозь толпу. Со всех сторон зазывно кричали продавцы. Казалось, что каждый хочет перекричать соседа. В этот шум врывались разговор, смех и шутки покупателей, и все сливалось в страшный гул. Гул так действовал на Бобеша, что ему казалось, будто он совсем не в родном городе и не на знакомой площади, а где-то совершенно в другом месте, в чужом городе и даже совсем в другом мире. Люди, казалось Бобешу, говорили здесь иначе, быстрее, больше размахивали руками, толкались, а некоторые так смеялись, словно их кто-то беспрестанно щекотал. И вообще почти все люди здесь смеялись или улыбались. Все были празднично одеты, и Бобеш решил, что у всех много денег. «У кого денег нет, тот сидит дома, как мои отец с матерью».

У фонтана народу было поменьше. Гонзик остановился и сказал:

– Будешь молчать, как могила, тогда я тебе кое-что скажу.

– Буду, Гонзик.

– Как могила?

– А почему как могила?

– Глупый! Ну, чтобы никто не узнал. Дай мне руку.

Они подали друг другу руки. Потом Гонзик вынул изо рта сахарное полено, ставшее немного поменьше, но все же достаточно большое.

– Хочешь немножко пососать? – спросил Гонзик Бобеша.

– Хочу.

– На, немножко попробуй. И послушай, что я тебе скажу. Мы сейчас пойдем вон к тем кондитерским лавкам, там есть одна совсем маленькая, и торгует там бабка. Знаешь, в других местах бывает по два и по три продавца, а там только она одна. Вот мы к ней и пойдем… – И Гонзик понизил голос, перешел почти на шепот. – Ты встанешь рядом со мной, а я буду выбирать сладости. Знаешь, я буду долго-долго выбирать. Бабка будет смотреть все время на меня и как только совсем засмотрится, ты что-нибудь возьмешь с краешка и положишь в карман.

– Я должен что-нибудь просто взять?

– Ну и что тут такого?

– Да ведь это же воровство!

– Какое там воровство! Ерунда! А бабка – она ведь даже и не знает, сколько у нее чего есть. И если у нее несколько конфеток и пропадет, подумаешь, какая беда!

– Нет, Гонзик, этого делать нельзя.

– Я так и знал, что ты сундук! Отдай сейчас же мое полено! – И он сжал рот Бобеша так, что конфета сразу же вылетела на снег.

Гонзик ее поднял, вытер рукавом и положил себе в рот. Теперь они стояли молча. Гонзик бил каблуком по обледеневшим ступенькам фонтана. Бобеш на минуту отчетливо вспомнил, как он воровал с сыновьями Безручки стеклянные шары. Сколько потом он об этом жалел! От этой проделки он не получил тогда никакой радости. И ведь сразу после этого с отцом приключилось такое несчастье! Нет, воровать он больше не будет, хотя искушение было и велико. Конфеты ведь не стеклянные шары! Прятать их не надо. И совсем это не такая уж дорогая или редкая вещь, как были те шары.

«И все-таки это воровство», – думал он.

Гонзик хмурился, еще и еще раз он обозвал Бобеша олухом, сказал, что не стоило бы с ним вообще связываться и идти на ярмарку. Вот если бы он пошел с Польдиком Трнкой, тот наверняка сделал бы все, не раздумывая. Еще прошлый раз, во время крестного хода, они набили таким образом себе полные карманы. Тогда была жизнь! Бобеш молчал. Ему казалось, что и у него уже полны карманы конфет. Он представлял себе, будто откусывает то от одной, то от другой конфеты. Слюнки у него так и текли. Потом он вспомнил, как лежал больной и как принесла ему гостинцы Миладка. Какие были вкусные конфеты! Какие орешки были в печенье! Мать называла их миндалем. Он за них девочек еще никак не отблагодарил.

Если б у него и взаправду были теперь полны карманы, он угостил бы Миладку с Силушкой. Бобеш знает, как они любят сладости. Миладка, наверное, снова позвала бы его к себе домой посмотреть на золотых рыбок. Но он не пошел бы…

Гонзик вывел Бобеша из задумчивости:

– Беги домой, беги, – и толкнул Бобеша.

Но только Бобеш сделал шаг, как Гонзик схватил его за рукав и тихонько сказал:

– Постой, Бобеш. Знаешь что? Мы сделаем все наоборот. Я дам деньги тебе, ты будешь покупать, а я что-нибудь стащу. Ты знаешь, я буду осторожен и возьму только тогда, когда бабка не станет смотреть.

– А если бабка все-таки заметит?

– Ничего не заметит. Но ты должен долго-долго выбирать. Бери штуку за штукой, чтобы она все время смотрела на тебя. А теперь на, пососи еще немножко полено… Вкусно, а?

Бобеш взял «полено» в руки, но в рот положил не сразу. Он еще не решил, пойти ему с Гонзиком или нет.

– Ну, как же, Бобеш, пойдем, а? Вот тебе два крейцара, пойди что-нибудь купи. Только ты должен спрашивать: «Сколько это стоит? Сколько вон то? Почем эта конфета, почем та?» И так все время. В общем, перебирай все подряд. А потом то, что я стащу, мы разделим пополам.

– Но ведь это же будет все краденое.

– Почему? Не совсем краденое, – сказал Гонзик.

– Как же так не совсем, если ты стащишь?

– Но ведь мы у той бабки что-нибудь и купим. Правда? А это только как добавок. Вроде как бы тоже купленное, только бабка об этом ничего не знает. Ты понимаешь? Я раньше, как и ты, боялся. Но знаешь Польду из пятого класса? Он мне вот так же все объяснил и я уже больше не боюсь. И вообще не принимаю близко к сердцу.

– Ну, все-таки, знаешь… – противился Бобеш.

– Что – все-таки?

– Я не знаю…

– Ну, если не знаешь, так бери деньги, и пошли. Пойдем прямо сейчас, а то около бабки соберется народ.

Бобеш взял деньги, но еще ничего не решил. А Гонзик тянул его за рукав. Бобеш раздумывал, но, представив себе веселое, улыбающееся лицо Миладки и угостив ее в своем воображении конфетами и печеньем, он даже не заметил, как положил обсосанное Гонзиком «полено» себе в рот и пошел за ним.

– Полено ты можешь, Бобеш, дососать, разрешил Гонзик. Он был доволен, что уговорил Бобеша.

Подойдя к длинному прилавку, на котором были разложены сладости, Бобеш почувствовал какую-то странную дрожь в теле, и сердечко у него вдруг как-то слишком сильно заколотилось.

– Ну что, мальчики? Чем вас угостить? – сладко пропела бабка.

– Ско-сколько стоит вот эта? – заикаясь, спросил Бобеш.

– Эта? Эта три крейцара. А сколько у тебя денег?

– Два крейцара.

– Тогда вот смотри, мальчик. Вот все это по два… А вот это по одному. А здесь вот целых две штучки можно взять за один крейнар. Возьми что хочешь, выбери.

Бобеш трясущимися руками брался за конфеты и пряники, будто он их крал, а не покупал. Стрельнул глазами на Гонзика и увидел, как тот клал что-то себе в карман. Бобеш не отваживался больше смотреть бабке в глаза, сердце у него застучало, и он дрожал как в лихорадке.

– Нет-нет, мальчик, это за четыре крейцара. Вот эти все по два, – сказала бабка, но не так уже сладко. Ее сердило, что Бобеш никак не может ничего выбрать и что вообще он как будто бы боится.

Рядом с Бобешем оказались вдруг две девочки и тоже начали себе выбирать. Бабка показывала теперь девочкам, какие сладости сколько стоят, а обернувшись к Бобешу, лишь спросила:

– Ну что, ты уже выбрал?

– Выбрал, – вздохнул Бобеш.

– Покажи… Хорошо, это как раз за два крейцара. Бобеш отдал бабке два крейцара. Они были теплые и мокрые – так сильно он их сжимал в ладони. Гонзик пошел вслед за Бобешем. Когда пришли на старое место к фонтану, Гонзик сказал:

– Ты все-таки олух! Зачем ты истратил сразу два крейцара? Ты должен был что-нибудь выбрать за один, а на второй купить потом.

– Я боялся, как бы она тебя не увидела, – сказал Бабеш.

– Ты все боишься! – Гонзик вытащил из кармана пять конфет. Две из них дал Бобешу и прибавил еще одну из только что купленных.

Бобеш вытер пот со лба. Он был страшно рад, что так хорошо все кончилось.

– Знаешь что? – начал опять Гонзик, у которого прибавилось смелости. – Пойдем-ка туда еще раз, у меня остался еще один крейцар.

– Ну нет, Гонзик, я больше не хочу.

– Тогда отдавай обратно.

– Не отдам. Ты сказал, что дашь мне половину. И половины не дал и еще хочешь отнять остальное!

– Если пойдешь, я все тебе отдам и даже еще добавлю, – соблазнял Гонзик.

Бобеш насупился, но все же пошел.

– Что, мальчик, тебе дать? – спросила на этот раз бабка Гонзика.

– Мне ничего. Это он покупает, – показал Гонзик на Бобеша. – А я только так, с ним.

Бобеш опять как-то растерянно приценялся. Никак вроде не мог решить, что ему взять. И когда он наконец выбрал тычинку, наполовину завернутую в серебряную бумагу, и протянул бабке крейцар, то, к своему ужасу, заметил, что она смотрит не на него, а на Гонзика, который протягивал руку за пряником. Гонзик хотел было быстренько сунуть пряник в карман, как вдруг целая связка других пряников, висевших на косо натянутой веревке, стала сползать. Послышался шум. И, прежде чем Гонзик успел опомниться, бабка поймала его за руку. Пряник упал в снег.

– Ах вы, негодники! Один покупает, а другой крадет! – И оплеуха за оплеухой посыпались на голову Гонзика.

Гонзик изо всех сил пытался вырваться и убежать, а Бобеш стоял как окаменелый. Потом он стал быстро пробираться сквозь толпу и помчался, насколько хватало сил. Он пробежал через площадь и оказался на улице, по которой всегда ходил в школу. Ни разу он не остановился и ни разу не подумал о Гонзике. Он дрожал всем телом и все время оглядывался. Ему казалось, что кто-то гонится за ним. Он слышал, как бабка все еще кричала: «Украли, украли!» Потом ему почудилось, что она позвала жандарма. От страха он весь дрожал и думал: «Гонзик наверняка скажет, где я живу». И видел уже в своем воображении, как жандарм входит к ним в дом. Но хуже всего ему было тогда, когда он думал об учителе. Пожалуй, он не так боялся даже отца с матерью, как учителя. Куда теперь идти? Ведь он не посмеет никому посмотреть в глаза. Нет, домой он не пойдет. Будет сидеть где-нибудь около дома, пока не дождется Гонзика и не узнает, чем все кончилось. «Но, – размышлял далее Бобеш, – если Гонзика схватил жандарм, то его посадят. Воров, говорил дедушка, сажают в тюрьму». Тюрьма! Боже мой, что они наделали! В тюрьме темным-темно. И вот он должен будет сидеть в потемках. На улицу пойти не может, двери заперты на ключ. На окне – решетка. Бобеш пугался все больше и больше. Он уже жалел Гонзика и сердился на себя, почему не отговорил приятеля, зачем послушался его.

– Бобеш, Бобеш, что ты здесь делаешь? – послышались голоса.

Если бы вдруг на его глазах произошло землетрясение, он, наверное, так не испугался бы. Бобеш оглянулся и увидел Миладку с Силушкой.

– Ты был уже на ярмарке, Бобеш? – спросила Миладка.

– Был. – Бобеш принудил себя засмеяться, так как обе девочки улыбались.

– А что ты нам купил? – пошутила Силушка.

Бобеш полез в карман и вытащил три конфетки, которые дал ему Гонзик.

– Вы смотрите-ка, у Бобеша конфеты! Бобеш протянул их девочкам.

– Оставь их себе, Бобеш, у нас больше, чем у тебя.

И Силушка показала ему полную сумку, Миладка – тоже. Потом девочки все-таки взяли конфеты у Бобеша, но и Бобеш должен был взять у них. Когда мальчик избавился от ворованных конфет, у него немного отлегло от сердца.

– Ты только идешь из школы, Бобеш?

– Да.

– Мы уже проголодались. Правда, Силушка?

– Я тоже, – поддержал Бобеш.

– Пойдем тогда с нами.

– Я – я… Нет, я здесь… – бормотал Бобеш.

– Тебе еще не хочется возвращаться, да? Ну пойдем с нами немножко.

Бобеш пошел. На дворе он расстался с Миладкой, а когда она скрылась в подъезде, выбежал обратно на улицу. Домой ему не хотелось. И, хотя он сказал девочкам, что проголодался, на самом деле он не чувствовал и голода. Как в лихорадке дожидался он Гонзика. Но Гонзик все не шел. Тогда он медленно побрел к площади, ничего не видя перед собой, не замечая ни празднично одетых людей, ни разукрашенных витрин. Но выйти на площадь он все-таки не рискнул. Спрятался было в оконную нишу углового дома, как вдруг увидел Гонзика. Тот медленно шел по улице, вытирая рукавом глаза, и, казалось, плакал.

– Гонзик! – закричал Бобеш.

Гонзик вздрогнул и, увидев Бобеша, остановился.

– Это ты? А я думал – тебя тоже схватили.

– Нет, я убежал.

– Знаешь, как у меня трещит голова! Мне здорово влетело. И конфеты бабка все отобрала, – жаловался Гонзик.

– Она тебя сама отпустила?