Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Следом за чужим зашел и Безручка.

– Батюшки! Господин доктор! – всполошилась мать.

«Ага, так это, значит, доктор!» – Бобеш оглядел его с ног до головы. Доктор был высокий, в темном пиджаке и с длинной бородой.

Он подошел к постели, осмотрел отца. Отец при этом все стонал. Мать принесла таз с водой и полотенце. Доктор достал из сумки всякие свертки, бутылочки, всевозможные блестящие инструменты и начал лечить отца. Сделав перевязку, он сказал:

– Это мало поможет – вам придется положить его в больницу. Вовремя я сюда подоспел. Хорошо, что нам посчастливилось поездом из города ехать.

– Потому я так и шпарил, господин доктор, – сказал Безручка: – старался, чтобы вы на поезд попали.

Дедушка с матерью поблагодарили Безручку. Тот кивнул на Бобеша и сказал:

– Кабы не пришел ваш ребятенок, я бы и не знал ничего. Это он меня послал за доктором. Шустрый он у вас мальчонка, не то что мои лоботрясы.

Бобеш покраснел до ушей, потому что все, в том числе и доктор, посмотрели на него. Доктор подошел к Бобешу, погладил по голове и спросил:

– Как тебя зовут, студент?

– Я не студент, я Бобеш, – чуть слышно ответил Бобеш и приветливо взглянул на доктора. – Господин доктор, вы нам вылечите папу? Вы знаете… я взял… красивый шар и теперь боюсь, как бы папа из-за этого не умер…

– Не бойся, не бойся, не умрет..

– Бог его знает, что ему дался этот шар, – сказала бабушка.

– Да это наши ребята где-то стащили стеклянный шар – пресс-папье. Бобеш вместе с ними был, теперь вот его и проняло. Видно, он из другого теста, не то что мои парни. Тех ничем не проймешь, даже поркой.

– Я ему давеча говорила, что за всякую ложь наказание будет. Бобеш соврал, теперь вот и боится, – сказала мать.

Дедушка дал Безручке золотой. Безручка был необычайно доволен и всячески благодарил.

Отца увезли в больницу в тот же вечер. Отвозил его староста: доктор сам ходил к нему просить насчет подводы. Бобеш, понятно, расплакался, прощаясь с отцом. Дома сразу стало очень уныло. Все были грустные – и мама, и бабушка, и дедушка. Бобеш тоже был грустный.

Глава 10 ВПЕРВЫЕ В ПОЕЗДЕ

Отец уже две недели лежал в больнице и написал домой, что он очень соскучился, просил навестить его.

Тогда мать решила съездить в город вместе с Бобешем. Бобеш был на седьмом небе от радости. Как же, ведь он поедет по железной дороге! До сих пор он мог только играть в поезда. Видел он их довольно часто, потому что железная дорога пролегала мимо их деревни, а в четверти часа ходьбы от деревни была станция, где останавливался пассажирский поезд.

Бобеш любил слушать, как пыхтит паровоз и голосисто выводит: «Сахар-кофе, сахар-кофе, приехали, приехали!» Но ему еще ни разу не приходилось бывать внутри черных и зеленых вагонов с блестящими окнами, из которых выглядывали проезжие и на прощание махали белыми платочками.

Бобеш пообещал матери быть примерным, не донимать ее и не срамить. Ему то и дело напоминали, что если он набедокурит или рассердит кого, то его оставят дома. На самом деле у матери вовсе не было таких намерений. И, хотя случалось, что Бобеш выводил ее из терпения раза четыре за день, она все-таки взяла его с собой.

Бобеша нарядили в праздничный костюмчик. Дедушка пошел провожать их на станцию. Едва они вошли в вагон, Бобеш мигом очутился у окна, чтобы оттуда поглядеть на дедушку. Когда поезд тронулся, он попросил у матери носовой платок и стал махать им дедушке, а дедушка махал ему рукой и что-то кричал. Бобеш не расслышал, высунулся из окна и протянул руку с платком как можно дальше, потому что поезд в этот момент поворачивал и дедушка скрылся из виду. Но Бобеш все равно продолжал махать – ему это понравилось. Когда проезжали лесом, ветка кустарника, росшего на откосе возле железнодорожного полотна, зацепила платок и вырвала его из рук Бобеша.

– Мама! – упавшим голосом сказал он.

– Что ты, Бобеш?

– У меня платок зацепился за веточку… Ты бы не могла сказать кондуктору, чтобы он остановил? Я знаю, где платок остался, я бы за ним сбегал.

– Ох, сынок, сынок! Вот видишь, только сели в поезд, и уже начинается! Такой хороший платочек – и пропал! И зачем только я тебе давала! Уйди от меня, негодник, следовало бы всыпать тебе за это! Ишь что выдумал, дурачок, – остановить поезд! Теперь простись с платком. Поезд из-за него не будут останавливать!

Бобеш чинно сел у окна, досадуя, что первая же его поездка не обошлась без неприятностей.

Но вскоре платок был забыт, и мать перестала сердиться. Бобеш был доволен, что в поезде так покойно ехать – не трясет, как на повозке или на тачке, и грохота такого нет. Только иногда колеса выделывали под вагоном: «рит-рат, рит-рат».

– Мама, почему колеса постукивают?

– Оттого, что проезжают по стыкам рельсов. Это где соединяется рельс, знаешь?

– Ага, там такая щелочка, да?

– Ну, видишь, замечал ведь…

Поезд то несся меж полей, то мчался лесом. Бобеш удивлялся, почему деревья, кусты, телеграфные столбы и дома при дороге убегают назад. Поле тоже поворачивало назад. Словом, все вокруг поезда было в движении.

– Мама, мы едем?

– Ну конечно, едем.

– А мне, мама, показалось, что мы стоим на месте, а кругом нас все бежит. Ты не видишь?

– Известно, вижу, и всякий, кто едет в поезде, видит. Да ведь это только кажется, потому что поезд быстро едет. А когда он остановится, то и вокруг все будет стоять на месте.

В это время поезд проезжал высоким еловым лесом.

– Гляди, гляди, мама, деревья в лесу танцуют!

– Не болтай ерунды, Бобеш!

– Да ты только взгляни – они и правда кружатся.

Бобеш чуть не каждую секунду окликал мать, чтобы показать ей то одно, то другое. То ему казалось, что гора, мимо которой они едут, кренится и вот-вот упадет на поезд или что поезд наклоняется и сейчас опрокинется. То какая-то неведомая сила тащила его от окна, и он хватался за кожаный ремень, то вдруг его прижимало к окну, и он чуть не выдавливал головой стекло. Бобеш увидел несколько косуль и стал кричать, что это олени. И, наконец, сделал открытие, что если высунуться подальше, то на повороте можно увидеть и паровоз и последний вагон.

Мать поминутно одергивала его, просила не выглядывать из окна, а то вылетит или в глаз попадет что-нибудь. Бобеш слушался, а потом знай себе опять высовывался.

Вдруг он отпрянул от окна, страшно побледнел, сел напротив матери и закричал так, что мать перепугалась, а все пассажиры стали оглядываться.

– Мама, держись крепче, держись за лавку, мы сейчас столкнемся! Ей-ей, столкнемся, нам навстречу едет поезд!

– Не болтай глупостей!

– Вот увидишь, мама, как трахнет!

Бобеш судорожно уцепился за лавку, стиснул зубы, зажмурился и стал ждать толчка.

За окном вагона раздалось страшное шипение, грохот: мимо проезжал товарный состав.

Бобеш открыл глаза и сам себе не верил.

– Мама, как это наш поезд уступил другому дорогу?

– Да не уступил, дурачок.

– Так почему мы не столкнулись?

– Рядом есть еще одна колея.

Бобеш подбежал к окну, высунулся, наклонил голову и в самом деле увидел вторую колею.

– Мама, а почему же дедушка однажды рассказывал, что поезда столкнулись, если этого не может быть?

– Ну, значит, случайно ехали по одной колее навстречу друг другу.

Потом мать замолчала, а Бобеш снова стал смотреть в окно. Он до смерти напугался, когда рядом опять прошумел поезд. Только было он выглянул, как вдруг навстречу вымахнул паровоз. Бобеш отдернул голову от окна и крикнул:

– Ну, мама, мое счастье! Мне тот поезд мог голову оторвать! Я еле успел отскочить. Но до чего же я испугался! Ах, батюшки, как я испугался!

– И поделом тебе, – сказала мать. – Не слушаешься – постоянно выглядываешь из окна!

– Ну нет, теперь уж не буду. Вот удивится дедушка, когда я стану ему рассказывать!

Наконец поезд подъехал к огромному вокзалу, и мать с Бобешем вышли на перрон.

– Мама, что случилось? Почему здесь так много народу?

– Ничего не случилось, это вокзал. Здесь возле каждого поезда столько народу: одни приезжают, другие уезжают.

Когда они очутились на широкой улице, Бобеш воскликнул:

– Мама, какие громадные хаты!

– То, Бобеш, не хаты, а дома. В городе их домами называют.

– И как их красиво выровняли в ряд, верно?

– Это, Бобеш, улица. А то еще обычно такие широкие улицы называют проспектами. Вот смотри, здесь написано: «Вокзальный проспект».

– Ба, гляди, мама, какое большущее окошко! И чего только тут нет! Всякая всячина!

– Это, Бобеш, витрина. Здесь магазин.

– Пойдем туда, посмотрим, мама! Там есть чудесные вещи. А напротив вон – куклы, красивые… Гляди-ка, они раздетые!

– То не куклы, а статуи. Знаешь что, Бобеш, мы не можем везде и всюду останавливаться. Прежде надо сходить в больницу, а уж потом, если у нас останется время, посмотрим город.

Они подошли к большому дому. Бобеш поразился множеству окон.

– Вот, Бобеш, и больница, – сказала мать. – Сюда мы и зайдем, здесь лежит наш папа.

Бобешу было жарко – солнышко в этот день припекало. Но, когда они вошли в длинный больничный коридор, пахнуло холодком, и Бобеш уловил какой-то особенный запах.

– Мама, у них тут странно пахнет. Чем это, а?

– Лекарствами. В больницах, в аптеках, где лекарства продают, и у докторов всегда так пахнет.

– Посмотри, мам, тут в длинных белых куртках ходят.

– Это врачи, Бобеш.

– А вон те женщины – кто?

– Их называют сестрами. Они ухаживают за больными, дают им лекарства, еду – в общем, все, что больному потребуется.

Мать справилась у сестер, где лежит отец.

– На втором этаже, в двадцать седьмой палате, – ответила одна из них.

– Мама, что она тебе сказала?

– Говорит, что нам надо подняться наверх, а там мы с тобой найдем комнату, где на двери будет написана цифра «двадцать семь».

Войдя в палату, Бобеш увидел два ряда коек; почти на каждой кто-нибудь лежал или сидел.

Койки были железные и низкие. Бобеш заметил, что больные укрыты не перинами, а одеялами.

Отец очень обрадовался гостям. Он поцеловал мать, потом расцеловал в обе щеки Бобеша. А Бобеш тут же сказал отцу, что усы у него жесткие и колются.

Теперь отец глядел повеселее, смеялся. Голова у него все еще была забинтована, ногами он пока не мог шевелить – они были в гипсе и в лубках.

Бобеш сел на краешек койки; отец гладил его по голове и расспрашивал, как он доехал, что поделывает дома. Бобеш поспешил объяснить отцу, почему поезда не могут столкнуться. Потом рассказал, как встречный поезд чуть не оторвал ему голову, он еле успел отскочить от окна. Отец рассмеялся, заметив, что так не бывает. Но Бобеш уверял, что бывает; ссылался на мать и вообще поражался, как это можно смеяться над такими страшными вещами. Неужели отцу все равно, цела у сына голова или нет?

– Папа, а зачем вот эта дощечка над постелью?

– На ней написано, как меня зовут, сколько мне лет, когда я сюда попал и какая у меня болезнь.

– И для чего это, папа?

– Это для доктора и для сестер, чтобы они сразу могли увидеть, кто чем болен, сколько больному лет, давно ли он здесь, чтобы не приходилось каждый раз обо всем больных спрашивать.

Бобеш охотно остался бы с отцом в больнице – ему там понравилось.

– Ты когда приедешь домой, папа?

– Да, видимо, не раньше чем недели через три, а то и через месяц.

Они посидели еще немножко, поговорили. Отец ел пирожки, которые привезла мать; два дал своему соседу. У того была прострелена нога. С ним это несчастье случилось, когда он чистил ружье – забыл вынуть патрон.

Пока они с отцом пробыли в больнице, уже успели подружиться. Этот сосед сказал, что Бобеш, наверное, смышленый малый, по глазам-де видать.

Отец совсем повеселел, как будто и не хворал. Хотя сам рассказывал, что мучился и несколько ночей совсем не спал. Перед уходом мать расплакалась, у отца тоже навернулись слезы. Глядя на них, заплакал и Бобеш.

Дорогой мать сказала ему, что отца вылечат и это большая радость для них. Но на лечение потребуется много денег, и, наверное, придется продать Пеструху. Бобеш немножко пригорюнился. Но потом, когда мать купила ему краски и тетрадь из белой бумаги для рисования, это его утешило, и он перестал горевать. Бабушке мать купила головной платок, а дедушке – красивую новую трубку. На трубке была резная оленья голова с такими же рогами, как на доме лесничего.

Когда они проходили по площади, Бобеш увидел, какие там продают диковинные яблоки. Яблоки были разложены на прилавке под огромным зонтом. Они были крупные, совсем без черешков, желтые, прямо даже огненно-рыжие, а кожура у них была вся в бугорках. Бобеш сказал матери, что эдаких яблок он еще никогда не видел.

– Это не яблоки, это апельсины.

– Апельсины? Где же они растут?

– Далеко, милый сынок, в чужеземных странах.

– В каких странах?

– Неразумный ты еще, не объяснишь тебе. Если бы ты, например, задумал поехать в те страны, то тебе, сынок, пришлось бы ехать много-много дней.

К радости Бобеша, мать купила ему несколько апельсинов. Они оказались дивного вкуса, и Бобеш заявил, что лучше апельсинов нет ничего на свете. Потом мать завела его в дешевый ресторан. Тут тоже были удивительные для Бобеша вещи. Люди, например, только садились за стол, и им сразу приносили еду.

– Мама, – сказал Бобеш, – как тут скоро варят, верно? Вон тот дяденька только что пришел, а ему уже подают готовый обед.

– У них все заранее сготовлено, Бобеш.

– На стольких людей сразу? У них, должно быть, большущая плита, правда? А кастрюль сколько надо!

Бобешу пришелся по вкусу суп с мясной лапшой. Мать объяснила ему, что это суп с рубцами и что это не лапша, а мясо. А под конец она купила ему целую сосиску.

Бобеш полюбопытствовал, почему бы всем не жить в городе: здесь так хорошо и такая вкусная еда.

– Милый сынок, вкусная еда-то дорого стоит, у нас эдаких денег нет, понял? Всякий день так не поешь. Тут в городе многие не видят и того, что мы в деревне едим.

Бобеш на это ничего не сказал. А про себя решил, что все равно в городе все красиво одеты, едят вкусные вещи и живется им хорошо.

Глава 11 ЗЕЛЕНЫЕ КУЗНЕЧИКИ

Мать, с Бобешем снова были дома. Дедушка просто диву давался, слушая рассказы Бобеша.

Бобеш все радовался, что скоро отец поправится и сможет ходить, как прежде. Жалко только было, что придется продавать Пеструху. Пеструху Бобеш любил.

– Мама, значит, мы будем такие же бедные, как Безручка? У них тоже нет коровы.

– Нет, Бобеш, настолько мы все же не обеднеем. Вот папа выздоровеет, начнет работать, подкопим денег – может, со временем и корову купим.

– Мама, продай лучше козу – она, тварь, бодается.

– За козу нам столько не дадут, как за Пеструху.

Бобеш помолчал, потом заключил:

– А у старосты все могли бы лежать в больнице сколько захотят. И нашли бы чем заплатить. У них и коров и лошадей много.

– Мудрец ты, Бобеш, – сказала мать, – да только проку от твоих премудростей нет. Вот что, сынок: мне в поле надо, хлеб убирать, он у нас и так, верно, перезрел – всё никак не управимся. Папа нам теперь не помощник. Ты, смотри, тут не озоруй, слушайся бабушку и не ходи никуда!

– Мама, позволь мне, пожалуйста, у пруда поиграть.

– Нет, Бобеш, на пруд не ходи – еще утонешь.

– Нет, мама, я у самой воды не буду. Я знаешь где буду? На том песке, который из пруда выгребли, знаешь?

– Ну ладно, побудь там немножко, а потом бабушка за тобой придет.

Как только мать ушла, Бобеш отправился на пруд. На плотине он увидел Франту и Тонду. Они гнали гусей на луг.

Бобеш приостановился. Он не видался с ребятами с тех самых пор, как они вместе воровали шары. Бобеш опасался, как бы они теперь не отколотили его за то, что он их выдал. Бобеш хотел повернуться и бежать домой. Но Тонда и Франта заметили его и окликнули:

– Бобеш, погоди! Идем с нами пасти гусей!

– Да… вы – еще побьете меня! – ответил Бобеш.

– Зачем нам тебя бить?

– И правда не побьете?

– Нет!

Тогда Бобеш пошел на плотину и подождал, пока Франта с Тондой подгонят гусей. Он уже не боялся их, порадовался, что ребята так скоро забыли о порке, которую им, наверное, задали за кражу шаров. Каково же было его удивление, когда Франта и Тонда, подойдя ближе, высунули языки и оба скорчили самые что ни на есть страшные рожи.

– Вы чего дразнитесь?

– А того, что не можем отколотить тебя! Там вон в садике наш батька – может увидеть. Ну да ничего, мы тебе, сопляку, еще всыплем перцу за то, что ты про нас отцу сказал! Дрянь паршивая!

– Ведь я же вам отдал кукленка!

– «Кукленка»! Держал бы его лучше при себе, дурак! Думаешь, нам отец дал этого кукленка? Мы его и не видели – отец взял да и спрятал, а нас избил. И шары тоже отобрал, отдал их стеклодуву..

У Бобеша сразу отлегло от сердца, когда он это услышал. «Ага, значит, шары теперь у стеклодува дома. Значит, никакой беды больше не случится, – думал он. – Какую бы такую вещь дать мальчишкам, чтобы они не злились и не побили меня?»

– Ребята, – сказал Бобеш так дружелюбно, как будто на него вообще никто и не думал злиться, – а знаете, что у меня есть? Вы, пожалуй, такого сроду не едали.

– Что? – в один голос спросили те.

– Пообещайтесь, что не побьете меня и вообще ничего такого не сделаете!

– Давай говори! Там посмотрим, что это за штука, стоит ли она того.

Бобеш стал рассказывать им, как он был с матерью в городе, что он там видел, как был у отца, как в поезде ехал. Рассказал и о том, как в первый раз увидел апельсины и принял их за яблоки. Он приберег апельсиновую кожуру – она такая приятная и так хорошо пахнет. Кожура совсем засохла, но запах еще сохранился, и мальчишкам он страшно понравился. Апельсинов они никогда не видели.

Теперь Бобеш окончательно задобрил Франту и Тонду, и они предложили пасти вместе гусей на мирском лугу возле железной дороги. Бобеш вначале отказался, сославшись на то, что ему не велено никуда ходить.

– Если будешь с нами, так небось не потеряешься, – сказали ребята. Посмеялись, что ему не позволяют ходить куда вздумается.

– Ну ладно, – согласился Бобеш.

Он охотно поддался уговорам, сразу забыл материны и бабушкины наставления и вместе с мальчишками погнал гусей на луг у железной дороги.

Солнце пекло, и рельсы на полотне были горячие. Ребята ступали по рельсам босыми ногами, состязались, кто дальше пройдет и не соскочит.

С ближнего поля их окликнули; велели сойти с насыпи, а то скоро пройдет поезд.

Тогда мальчишки перешли с полотна на луг и стали играть. Тем временем гуси уже насытились и отдыхали, так что ребятам теперь было раздолье. Они скакали, кувыркались.

– Эге, у меня есть конь! – закричал Тонда, показывая крупного зеленого кузнечика, – их на лугу было полным-полно.

– Ну-ка! И вправду хорош конек!

Бобеш побаивался кузнечиков, глядя на их большие челюсти… Он предпочитал бабочек.

Тонда и Франта принялись ловить зеленых кузнечиков, а Бобеш гонялся за бабочками. Но он быстро запыхался и, устав, присел. Ни одна бабочка не хотела подождать, пока он ее схватит. Зато Франта и Тонда наловили множество «коней». Всех их Франта упрятал под шапку.

– Погляди, какие рысаки! – похвалился Бобешу Тонда, приподняв шапку.

Кузнечики пустились наутек в разные стороны, но Франта подоспел на помощь Тонде, и кузнечики снова очутились в темнице.

– На что они вам?

– А мы их запряжем. Они и повезут.

– Во что запряжете? – спросил Бобеш.

– Увидишь. У нас есть две спичечные коробки – это будут телеги, кузнечики их повезут.

– Чем же запрягать будете?

– Из ниток сделаем вожжи.

– А нитки есть?

– Из штанов надергаем. Вон, видишь, по краям внизу штаны обтрепались, оттуда легко нитки выдергивать.

Бобешу это очень понравилось, он охотно подрезал бы себе внизу штанины, как у ребят, чтобы можно было выдергивать из них нитки.

Франта и Тонда очень искусно соединили нитками кузнечиков попарно и привязали их к спичечной коробке. Кузнечики и хотели бы попрыгать, но не могли, потому что вожжи были короткие. Волей-неволей они ползли по земле и потихоньку тащили за собой спичечную коробку. Ребята запрягли кузнечиков и в другую коробку, потом стали играть. Представляя, что они возят сено, мальчишки положили несколько травинок в коробочки.

– Но-о, но-о! – покрикивал Тонда.

– Эй, ты, Серко, вытягивай-ка ноги, лодырь! А не то я тебя кнутом вытяну!

Кнутом служил длинный стебелек травы. Потом Франта и Тонда подпрягли и остальных кузнечиков, так что в каждую коробочку была запряжена шестерка коней.

Бобеша так занимала игра – никогда бы, кажется, не надоела! Он восхищался Франтой и Тондой – ведь они ненамного старше его самого, а все-то они умеют!

Мальчишки увлеклись игрой и не заметили, что гуси взобрались на насыпь и расположились там. Старая гусыня уселась прямо на рельсы, подвернула голову под крыло и заснула. Шум приближающегося поезда отвлек ребят от игры; они спохватились, где же гуси, и ахнули.

– Царь ты мой небесный! – в страхе вскрикнул Тонда, увидев, что гуси на путях, а поезд совсем близко.

– Пропади ты пропадом! – выругался Франта.

– Гуси на рельсах! – кричал Бобеш.

Все трое ринулись к насыпи, но было поздно – мимо с грохотом катил пассажирский поезд. Гусята, всполошенные шумом, успели убежать, а старая гусыня не успела.

Когда проехал поезд, ребята взбежали на пути – и каков же был их ужас! Старая гусыня была раскроена пополам, точно ее перерезало огромным ножом; одна половинка лежала по одну сторону рельса, вторая – по другую.

Ребята стояли над бедной гусыней как громом пораженные, бледные, не могли и слова выговорить, горло у них сжималось. Первым пришел в себя Тонда:

– Ох, опять и порка будет, только держись!

– Батюшки, как теперь быть? Я и домой не пойду – батька нас убьет!

– Бедная гусыня! – сокрушался Бобеш. – Вот, наверное, больно ей было!

– Твоя была, Тонда, забота за гусыней смотреть! – плаксиво сказал Франта. – Я на себя гусят брал, а гусята все целы.

– Ты на меня, пожалуйста, не сваливай! Кабы гусята не убежали, их бы тоже переехало!

Братья присели на корточки подле гусыни и заревели. Бобеш тоже заплакал за компанию, жалеючи и гусыню и мальчишек. Гусята между тем сгрудились возле них и удивленно смотрели на старую гусыню, недоумевая, что же такое стало с их матушкой, почему она не бежит к ним, не зовет их, как обычно. Гусята вытягивали шейки и гоготали. Погоревав, ребята наконец решились гнать гусей домой. Но как быть с гусыней? Уговорились, что одну половинку понесет Бобеш, другую – Франта, а Тонда погонит гусят.

Шли они понурые, прямо как с похорон.

На лугу Бобеш увидел запряженных в спичечные коробки кузнечиков.

– Как быть с конями? Оставим здесь? Давайте их отпустим! – предложил сердобольный Бобеш.

Но Тонда был зол на кузнечиков и сказал, что надо их раздавить.

– Они же не виноваты, – вступился за кузнечиков Бобеш.

– Нет, виноваты. Кабы мы с ними не играли, успели бы согнать гусей с полотна.

– Верно! – поддакнул Франта, настроившись расправиться с кузнечиками.

– Ну, отпустите их! – упрашивал Бобеш.

– Нет, убьем! – стояли на своем Тонда и Франта.

– Тогда я не понесу гусыню и не пойду с вами!

– Ладно уж, бери, коли тебе так хочется! Можешь и коробочки взять.

Бобеш и рад бы их взять, да во что? Шапки у него с собой не было.

– Карманы у тебя есть?

– Есть.

– Положи в каждый карман по коробочке и кузнечиков тоже, ничего с ними не станется, – посоветовал Тонда и помог ему рассовать все это по карманам.

Потом они нехотя побрели в деревню. Чем ближе они подходили к дому, тем громче и жалобнее плакали Тонда с Франтой. Дети, игравшие в песке у пруда, повскакали и пошли следом за ними. Взрослые останавливались, спрашивали, что стряслось.

– Вот так обрадуют отца! – говорили они, узнав о происшедшем.

Из дома Безручки выбежали дети и, увидя окровавленные останки старой гусыни, в ужасе принялись кричать. На крик выскочил и сам Безручка. Он остановился, глазам своим не веря.

– Ах вы, мерзавцы! Что же вы опять натворили?!

Тонда с воплями помчался на плотину. Франта положил половину гусыни на землю и бросился за ним. Но Безручка мигом догнал их. Видя, как нещадно расправляются с его приятелями, Бобеш тоже стал кричать.

Хотя у Безручки была одна рука, он ухитрялся самым немилосердным образом хлестать ремнем мальчишек.

– Ба-а-тя, не бей, пожалуйста! Отпусти! – наперебой вопили мальчишки.

Бобеш положил останки гусыни и подлетел к Безручке.

– Дядечка, милый, не бейте их! Они не виноваты, это машина переехала гусыню! – упрашивал он.

– Убирайся ты от меня! – крикнул на него рассвирепевший Безручка.

Бобеш увидел, что Безручка страшно зол: глаза у него выпучены, лицо все красное, прямо сизое.

Прибежал сосед и начал увещевать Безручку, чтобы тот не бил детей, они еще малы, не смыслят, и не надо было доверять гусей таким малышам.

– Помалкивайте уж, за своими приглядывайте! – напустился на него Безручка. – Хорош бы я был, если бы их путем не воспитывал, чтобы из них потом негодяи, дармоеды вышли! Я их научу гусей беречь!

Мальчишки уже просто визжали от боли. Бобешу стало жутко. Весь дрожа, он бегом пустился домой.

«Нет, не хотел бы иметь такого злого отца! Мой папа добрый. И надо же было именно сегодня не послушаться матери – убежать за деревню, опять баловством заниматься!» – укорял себя Бобеш.

Дома бабушка спросила его, отчего он заплаканный: наверное, опять где-нибудь носило, и мальчишки, поди, отколотили.

Бобеш выложил бабушке все, что произошло. Бабушка поужасалась и сказала:

– Видишь, видишь! Так и до беды недалеко, так могло и вас поездом задавить! Ах, господи, мученье с тобой, парень, никак за тобой не уследишь! Я его по всей деревне разыскиваю, так о нем беспокоюсь, а он вон что вытворяет! Кабы не жалела тебя, всыпала бы хорошенько, озорник ты этакий! Ну вот ужо скажу матери – дождешься, безобразник!

Бобеш побрел в свой закоулок позади стола, сел и молча вытирал слезы, сокрушаясь, что такой уж он, должно быть, плохой, а ведь ему самому хотелось быть хорошим. Вдруг он вспомнил про кузнечиков и сразу перестал плакать. Вытащил их из карманов и пустил на пол; они были еще живые. Через минуту Бобеш играл с ними, забыв все горести.

Бабушка тем временем куда-то вышла. Бобеш был один. Потом он задумал показать бабушке кузнечиков и, видя, что ее нет, оставил кузнечиков под столом, а сам пошел искать ее. Двери он не закрыл и в комнате и в сенях. Только он ушел, из сеней набежали куры.

Бабушка была на дворе.

– Бабушка, иди скорее, посмотри! Ты такого еще в жизни не видела!

– Что там опять? Наверное, баловство какое-нибудь, а?

– Вовсе нет, бабушка. Вот увидишь – кони тянут возы.

Когда же они зашли в комнату, бабушка и в самом деле увидела нечто такое, чего отродясь не видывала. В комнате – куры, клювы у кур раскрыты, из клювов висят нитки, а на нитках – спичечные коробки, и куры вот-вот задохнутся…

Когда куры набежали из сеней в комнату, они набросились на кузнечиков, но проглотить их не смогли, потому что кузнечики были опутаны нитками и привязаны к коробкам.

– Господи, что творится! Вот чадушко-то – на тебе, что опять удумал!

– Бабушка, куры моих кузнечиков сожрали! – закричал Бобеш и расплакался.

– Сожрали, а теперь вот подохнут. Что же это творится, батюшки! Что творится! – запричитала бабушка и бросилась ловить кур, чтобы вытащить у них из клювов кузнечиков.

Куры всполошились, взлетели на подоконник, опрокинули горшки с цветами; те разбились.

Одна курица взлетела на полку под часами, смахнула тарелку и кружку, из которой Бобеш пил молоко. Все, конечно, разбилось.

Такой был переполох, такой шум… Бабушка совсем уж отчаялась. Бобеш кричал, не зная, что и делать. Под конец бабушке удалось спасти одну курицу, но другую она не могла поймать – та выбежала на улицу прямо с коробкой.

– Ну, та, конечно, пропала, задушится! Ох, Бобеш, Бобеш, чистое наказание с тобой! – вздыхала бабушка.

Печально кончился этот день для Бобеша. Когда вечером вернулись с поля мать и дедушка, бабушка все им высказала. И Бобеш впервые был изрядно выпорот, потому что курицу, которая никак не могла проглотить кузнечиков, нашли за дровами околевшей.