Текст книги "Маленький Бобеш"
Автор книги: Йозеф Плева
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)
– Дедушка, а Марушка рассказала тебе о лошадях, которые ходили на задних ногах?
– Рассказала.
– А как лев прыгал через горящий обруч?
– Тоже рассказала.
– А о двух комиках, которые давали друг другу подзатыльники и потом оба падали?
– И об этом мы все знаем.
– А о медведях на бочке?
– Все, Бобеш, все!
– Ну и обезьянка эта Марушка! Я так радовался, дедушка, что все тебе расскажу сам…
Глава 47 НА ЛЫЖАХ
Перед рождеством выпало много снегу. За кирпичным заводом была большая пологая горка, где дети катались на санках. Сейчас там появились и лыжники.
Дедушка, вопреки запрету бабушки, сделал Бобешу маленькие санки. Бабушка упрекала деда в том, что он всячески потакает озорству Бобеша. Она была уверена, что внук теперь совсем одичает, все время будет пропадать на улице и совершенно перестанет думать об учении. Никто ее не мог переубедить в том, что санки будут окончательной погибелью Бобеша.
Но дедушка на эти бабушкины причитания только махал рукой. Он даже не возражал ей, лишь заметил:
– Если мальчик будет сидеть дома, как бирюк, он никогда я не вырастет. Детям нужен прежде всего здоровый воздух.
Санки у Бобеша были такие маленькие, такие простенькие, что ребята все время смеялись над ним и советовали лучше кататься прямо на пальто или на горшке…
Эти насмешки очень огорчали Бобеша, но дедушке он о них ничего не рассказывал. Только старался избегать ребят. Когда их слишком много собиралось на горке, он катался один за кирпичным заводом. Жалел он об одном: что не может на своих маленьких санках прокатиться вместе с Марушкой. Однажды, правда, он все же пригласил девочку покататься. Отошли они подальше от ребят и решили ездить по очереди. Но вдруг Бобеш услышал:
– Бобеш! Бобеш!
Оглянулся – и увидел Гонзика на лыжах. Это было и для Бобеша и для Марушки полной неожиданностью. Никто из них еще не катался на лыжах.
– Что глаза пучите, что? – смеялся Гонзик, подъезжая к ним. Он был доволен, что удивил Бобеша с Марушкой.
Они смотрели на него, вытаращив глаза. Теперь, когда Гонзик подъехал, они разглядели, что лыжи у него не покупные, а самодельные. Лыжи были коротковаты и немного загнуты спереди и сзади. Гонзик пояснил, что их сделал ему отец из обручей от старой бочки, которая уже много лет стояла на чердаке. Мать собирала в нее перья. Теперь гусей у них давно нет, и бочка рассохлась. Вот отец и вспомнил об обручах. В детстве он тоже катался на таких самодельных лыжах.
– А как идут, я тебе скажу! Лучше настоящих!
Чтобы доказать, что лыжи действительно хорошо скользят, Гонзик взобрался на высокую горку и, съезжая вниз, пролетел почти до половины реки. Там круто повернулся и стал быстро спускаться ниже, туда, где стояли Бобеш с Марушкой.
Бобеш попросил у Гонзика лыжи. Ему очень хотелось попробовать, как это ездят на лыжах. И еще хотелось доказать Марушке, что он не трус и не отстанет ни в каком деле от Гонзика. «Ведь это, наверное, совсем не трудно, – рассуждал Бобеш, – раз Гонзик ездит на этих досочках так спокойно». А Марушка! Как она восхищалась успехами Гонзика! Она просто визжала от радости, когда увидела, как Гонзик на своих обручах быстро повернулся и спокойно съехал вниз.
– А ты, Бобеш, катался когда-нибудь на лыжах? – спросил Гонзик, гордо опираясь на палку.
– Нет, не пробовал.
– Тогда с горки не спускайся. Попробуй-ка, где поровнее.
Однако Бобеш был убежден, что Гонзик набивает себе цену. Ведь, наверное, на лыжах ничуть не труднее ездить, чем на санках.
Он взобрался вслед за Гонзиком на сугроб. Марушка осталась с санками внизу и смотрела на них. Гонзик привязал Бобешу лыжи ремешками к ботинкам и дал ему палки. Он советовал ему при спуске с горы немного согнуть ноги в коленках и наклониться вперед. Бобеш крикнул Марушке:
– Смотри, Марушка, как далеко я выеду!
Потом, так же как и Гонзик, он оттолкнулся палками, согнул ноги и удивился, насколько быстрее летел он на лыжах, чем на санках. Но вдруг ноги стали убегать куда-то вперед – и, не добравшись даже до середины горы, Бобеш упал на спину, а потом скатился кубарем почти к ногам Марушки. Марушка так расхохоталась, что даже села на санки. Поднявшись, Бобеш увидел, что у него осталась только одна лыжа, а другая отлетела шагов за двадцать. Палки торчали где-то на середине горы, а у Бобеша болела голова. Он сильно ударился. Как все это случилось, он даже не помнил. Снег у него был за воротником, в ушах и в носу, и вообще он был похож на снежную бабу. Конечно, ему было не до смеха, зато Гонзик просто валялся от хохота.
– Бобеш, ведь я говорил тебе, что с горки съезжать трудно, что лыжи – не санки!
Собирая лыжи и поднимаясь на гору за палкой, Бобеш подумал о том, что Марушка уж слишком над ним смеется. Однако держался он героически, весело кричал Гонзику, что ничего не случилось, что упал он нарочно, чтобы просто всех потешить. Этому, конечно, ни Гонзик, ни Марушка не поверили. И тогда Бобеш заявил, что он съедет еще раз, но теперь уже по-настоящему.
Гонзик снова давал Бобешу советы, рекомендовал поставить палку между колен, когда лыжи поедут слишком быстро, и слегка на нее опереться. Таким образом легче затормозить. Бобеш послушался Гонзика. Он согнул ноги, оттолкнулся и стал съезжать с горы. Казалось уже, что он благополучно съедет. Он проехал половину пути, как вдруг ноги его снова стали уезжать вперед. Бобеш судорожно прижал к себе палку, и тут все вышло как раз наоборот. Ноги теперь остались позади, а сам Бобеш полетел головой вперед. Он сильно ударился. Ему показалось, даже, что кто-то его душит – так глубоко зарылся он головой в мягкий снег. Гонзик сначала смеялся, а потом понял, что Бобеш никак не может встать, и побежал к нему на помощь. У Бобеша даже лицо посинело – так ему не хватало воздуха.
– Ты неправильно, Бобеш, затормозил. Видишь, едва не задохнулся в снегу.
Бобеш так испугался, что готов был заплакать. Но, увидев, как весело смеется Марушка, закричал, что сейчас он поедет снова. Гонзик не хотел больше давать ему лыжи, но Марушка очень просила, приговаривая: «Пусть Бобеш съедет еще раз – ведь это так весело». И Гонзик дал. Бобеш бодро стряхнул снег с пальто и с шапки и снова взобрался на гору. Гонзик с Марушкой остались внизу и, посмеиваясь, поджидали, какую штуку выкинет на этот раз Бобеш. А Бобеш уже съезжал с палкой между ног. Он спускался теперь гораздо осторожнее. Проехал уже всю горку, как вдруг в самом низу лыжи почему-то разошлись. Бобеш поспешно оперся на одну из палок – и лыжи моментально повернулись и поехали в ту сторону, где стояли Гонзик с Марушкой. Не успев опомниться, Бобеш с ходу подшиб их, и вот они валялись уже все втроем в одной куче. На этот раз ни Гонзик, ни Марушка не смеялись, потому что сильно стукнулись. Бобеш летел на них ногами вперед. Они упали на него, получив сильные удары – вероятно, палками или лыжами, болтавшимися на ногах у Бобеша, как крылья ветряной мельницы. У Гонзика оказался синяк под глазом. Марушка потирала шишку на лбу. А Бобеш просто стонал – так болел у него затылок. Гонзик осмотрел его голову и обнаружил шишку величиной с грецкий орех. Теперь он жалел, что давал Бобешу лыжи, а Марушка плакала и упрекала Бобеша. Она говорила, что таких неловких людей, как он, вообще нигде на свете нет. Бобеш просил Марушку дома на него не жаловаться, а Марушка отвечала, что теперь уже ничего не скроешь, потому что шишку на лбу каждый увидит. А если ей сказать матери, что она ударилась сама, так мать никогда ее больше на улицу не пустит. Гонзик держался за левый глаз и подговаривал Марушку все о Бобеше дома рассказать. Он хотел в классе рассказать, какой Бобеш лыжник. Единственное, что его сейчас утешало, так это мысль о том, как весь класс будет смеяться над Бобешем.
Бобеш как мог защищался, говорил, что он налетел на них не нарочно и что они сами виноваты: раз уж заметили, что лыжи едут на них, должны были убежать.
– Да, убежать! – возражал Гонзик. – Ведь ты влетел, как бомба. И руки раскинул, как летучая мышь. Прежде чем мы могли опомниться, как уже лежали.
Тут Бобеш, несмотря на головную боль, не мог удержаться от смеха. И Гонзик засмеялся. Марушка вытерла ладонями слезы и улыбнулась тоже:
– Бобеш, ты и верно летел, как летучая мышь.
Вдруг за спиной у них зазвенел звоночек. Из-за поворота показались сани. На санях, кроме кучера, сидело еще двое людей. Убегая с дороги, Бобеш расслышал:
– Что ты здесь, Бобеш, шалишь? Ты совсем как снежная баба.
– Дедушка, – закричал Бобеш, – покатай нас!
– Вы попросите пана лесничего.
Пан Вавра, городской лесничий, велел кучеру остановиться. Сев в санки, Бобеш, Гонзик и Марушка сразу же забыли обо всех синяках и шишках. Им хотелось только подальше прокатиться. Вавра шутя потребовал услуги за услугу. Он обратился к детям с просьбой помочь им нагрузить дрова. Ребята крикнули в один голос:
– Поможем!
Дедушка, Вавра и кучер дружно рассмеялись. Дедушка потом заинтересовался лыжами Гонзика.
– Смотрите, смотрите-ка, вот это мысль! Какие прекрасные лыжи из обручей! Ведь и тебе, Бобеш, такие сгодились бы, а?
– Дедушка, он бы на них разбился.
– Ну, авось жив останется.
– Посмотрите лучше, какой он поставил мне синяк, – показывал Гонзик.
– А мне шишку, – поддакивала Марушка.
И тут же все стали рассказывать дедушке, как Бобеш учился ездить на лыжах. Дедушка и Вавра весело смеялись. Смеялся теперь и Бобеш. И всем было очень хорошо, потому что лошади бежали, обгоняя ветер, сани были удобные и колокольчики звенели.
Глава 48 РОЖДЕСТВО
На рождество дедушка приготовил Бобешу большой сюрприз.
Как только Бобеш проснулся, он сразу же кинулся к окну, на которое он вчера положил мамин чулок в надежде, что Микулаш что-нибудь в него вложит. И действительно, в мамином чулке оказались грецкие и лесные орехи, два яблока и пакетик фиг, потом еще две картофелины и кусок угля.
– Почему, мамочка, Микулаш принес мне картошку с углем?
– Наверное, потому, что ты неслух, – ответила за мать бабушка.
– Да это, наверное, не тебе, – сказал дедушка. – Уголь и картошку Микулаш положил туда для бабушки. Она все время нас стращает, что мы скоро замерзнем, что у нас не хватит картошки, что все мы умрем с голоду…
– Постыдился бы хоть ребенку так говорить! – одернула бабушка дедушку.
Бобеш соскочил с лавки, стоявшей под окном, и побежал к матери, которая подкладывала в печку уголь.
– Мамочка, я знаю, никакого Микулаша нет. Это все ты сама положила, да? Спасибо тебе, мама!
– Поблагодари и дедушку с бабушкой. А вечером, когда придет отец с работы, то и его тоже.
Бобеш подошел к дедушке и к бабушке. Когда он благодарил дедушку, тот шепнул ему на ухо:
– Этот картофель с углем на самом деле бабушкины. Она сама туда положила, да только ты ей не говори. Бабушка ведь думала сделать, как лучше. А теперь пойдем со мной, я тебе кое-что покажу. Ты так хорошо меня поблагодарил и всю неделю, кажется, не проказничал, вот и решил я сделать тебе еще один подарок. Пойдем сходим в сарай.
Бобеш быстро надел штаны и в ботинках на босу ногу выскочил за дедушкой во двор.
В сарае, рядом с чурбаком, на котором всегда кололи дрова, стояли лыжи. Сделаны они были из таких же самых обручей, как и у Гонзика. Только ремешки были из желтой кожи – пожалуй, даже понаряднее, чем у Гонзика.
– Ай да дедушка! Вот спасибо!
Бобеш прыгал и обнимал деда.
– Погоди, погоди, непоседа! Ты меня повалишь. Старый человек рад, когда еще держится на своих ногах. Только знаешь, Бобеш, ты должен ездить осторожно! Нельзя сбивать с ног каждого, кто ни подвернется.
Когда Бобеш принес лыжи в комнату, то им искренне удивились и мать и бабушка. Они и понятия не имели, какой подарок готовил дедушка для Бобеша. Бабушка, конечно, опять же деда не похвалила. Она боялась, что Бобеш станет калекой или даже совсем разобьется.
– Будь моя воля, – говорила бабушка, я бы эти доски тотчас же бросила в печь!
Мать была настроена более мирно, но все-таки сказала:
– Я не знаю, отец… Не слишком ли рано это Бобешу?
Но дедушка был непоколебим. Он считал, что чем раньше Бобеш научится кататься, тем лучше. Пока он маленький, он и падать будет с маленькой высоты. А потом, когда вырастет, падать вообще не будет. Дедушка увлеченно рассказывал, как недавно он любовался маленькими лыжниками. Он считал, что очень полезно кататься на лыжах и вообще побольше двигаться на чистом воздухе.
– Вот увидите, когда придет отец, он тоже одобрит, – заключил дедушка.
– Но с ботинками все-таки надо распрощаться, – заметила мать.
– Ну, я тебе скажу, – заметил дед, – когда снег сухой, ботинки совсем не намокнут и подметки не продерутся. Ведь кататься-то он будет на дереве, а не на подошве.
Потом Бобеш поинтересовался у дедушки, где тот достал обручи. И дед открыл ему тайну: он попросил их у отца Гонзика. Вернее, купил за полпачки табаку, потому что взять задаром ему казалось неудобным.
– Вот ты купил мне табак, и мне тоже захотелось сделать тебе подарок.
– Дедушка, ты самый хороший дед на свете!
– Ну, хватит, молчи, лисичка! – погрозил пальцем дедушка.
– Дедушка!
– Что?
– Можно, я свои санки отдам Марушке? Ведь мальчику такие санки не годятся.
– Ах, вот оно что? Так-то ты говоришь о санках, которые сделал тебе дед? Ну ладно, отдай их ей.
– Вот увидишь, как Марушка будет рада.
– Отдай, отдай, конечно. Она и так, бедняжка, ничего не получила от Микулаша в подарок.
Бобеш тут же кинулся к Марушке, отдал ей санки и прибавил к ним еще несколько орехов и одно яблочко, которое нашел в мамином чулке.
Глава 49 ПЛОХИЕ НОВОСТИ
Целую неделю стояла прекрасная погода. Небольшой морозец и снегу хоть отбавляй. Бобеш уже мерился силами с Гонзиком и даже с лыжниками постарше. Отваживался он и на далекую дистанцию – ходил на лыжах к самому лесу. Гонзик больше уже не смеялся над ним, и Марушка тоже. И вот сегодня, когда Бобеш догнал девочку у кирпичного завода, где она каталась на его маленьких санках, она сказала ему, что он катается теперь даже лучше, чем Гонзик. Бобеш был очень рад услышать это от нее и несколько раз переспрашивал, так ли это на самом деле. А Марушка снова и снова подтверждала:
– Да, Бобеш, ты, честное слово, катаешься лучше, чем Гонзик! У тебя лучше получаются повороты, и с крутой горы ты едешь совсем ровно, а Гонзик всегда еще притормаживает.
– Знаешь, Марушка, я тебе еще кое-что покажу. Этому меня научили взрослые лыжники. Называется «кристиани».
– Как? Кристинка?
– Кристиани, Марушка, – это такой поворот. Человек должен быстро-быстро ехать и сразу же остановиться как вкопанный. Оставайся здесь, я влезу наверх и тебе покажу.
Бобеш боком поднялся на лыжах на крутой берег реки, быстро там повернулся, нагнулся и, как стрела, помчался прямо на Марушку. Марушка закричала, не зная, куда побыстрее отскочить, но прямо в двух шагах от нее Бобеш развернулся и остался стоять как вкопанный.
– Ай да Бобеш! А я думала, что ты на меня опять наедешь. Ты, честное слово, научился гораздо, гораздо лучше ездить, чем Гонзик!.. А где сейчас Гонзик?
– Я не знаю, сегодня он еще не выходил. Он, наверное, разносит работу. Ведь сегодня суббота. Гонзик любит разносить работу. Ему всегда перепадает немножко денег. Завтра, увидишь, он опять пойдет в цирк.
Темнело. Заходящее солнце оставляло золотые и даже красные зеркальные круги на искрящемся снегу. А там, где солнышко отворачивалось от снега, оставались голубые тени. Бобеш загляделся на эту удивительную игру красок.
– Куда ты смотреть, Бобеш? – спросила Марушка.
– Посмотри, как здорово блестит снег! Посмотри-ка, там вон желтый, здесь красный, а у берега голубой.
– Это тебе, Бобеш, только кажется. Снег всюду белый.
– Я знаю, что белый, Марушка. Это все делает солнышко. Скоро оно зайдет, и снег снова будет везде белым.
И правда, солнышко скоро зашло, и все оттенки снега исчезли. Остались только белые и голубые тени.
Бобеш с Марушкой отправились домой. Бобеш любил субботу. У отца в субботу было и настроение получше, и выглядел он не таким усталым. Случалось, что и сосиски он иногда приносил Бобешу. К тому же еще в субботу всегда купали, а Бобеш готов был сидеть в деревянном корыте хоть целый час.
Бобеш давно выкупался, все поужинали, мать постелила Бобешу постель, а отец все еще не приходил. Дедушка пошел узнать у соседа, не знает ли он, что случилось. Но и Веймолы не было дома. Все молчали. Дедушка немножко полистал календарь, который он еще летом одолжил у паромщика Брихты. Потом бросил читать, снял очки, положил их вместе с календарем в стол и прилег. Бабушка уже спала. Мать уложила спать и Бобеша, но сама осталась сидеть у стола, что-то зашивая. Она терпеливо ждала отца, а он все не шел и не шел. Дедушка хотя и лег, но все-таки тоже не спал. Тихонько он сказал матери:
– Ты не беспокойся. Если бы что-нибудь случилось, Йозеф наверняка передал бы через Веймолу. Видишь, и Веймола еще не пришел. Что-то их там задержало. Может быть, собрание. Ведь Йозеф теперь в комитете.
– Он мог бы передать тогда через Марека, тот ходит мимо нас домой.
– Конечно, мог бы. А что, если и Марек еще не пришел?
– Уже половина десятого. В субботу он никогда еще так поздно не приходил. Веймола – это совсем другое дело, тот иногда заходит в трактир.
– Слышишь? Кто-то открывает дверь в сенях. Наверное, уже идет.
Мать приоткрыла дверь, чтобы в прихожей было посветлее. Но вместо отца в комнату тяжелым шагом вошел Веймола. В дверях он пробормотал: «Здравствуйте!» – и тяжело опустился на стул. Он был явно пьян. Мать это поняла тотчас же, как он заговорил. Она переводила глаза с Бобеша на Веймолу, который, казалось, не мог вымолвить ни слова. Но вот он ударил об стол шапкой и заговорил:
– Да, собачья жизнь, соседка! Меня снова выгнали! Как пса, выгнали. Перед самыми праздниками! – И Веймола плюнул.
Как только Веймола хлопнул шапкой по столу, Бобеш сразу проснулся. Он открыл глаза, но, ослепленный светом, тотчас же их снова закрыл. И мать думала, что он спит. Она попросила Веймолу говорить потише, чтобы не испугать Бобеша.
Бобеш это услышал и решил, что будет теперь притворяться спящим.
– Да, – начал снова Веймола, – я должен вам передать, что ваш старик придет поздно – у них там собрание организации. (Бобеш знал, что «ваш старик» означает «отец», но не знал, что такое «собрание организации».) Нет, представьте себе, теперь, перед праздниками, выгнали с работы полтораста человек, половину фабрики! Вот оно как бывает, соседушка!
– Я хорошо слышу, пан Веймола. Не кричите так, прошу вас.
– Но организация, говорят, выступит против этого. Говорят, нельзя так оставить. Мы не потерпим, чтобы Дакснер делал, что он хочет.
– А что наш?..
– Ваш, соседка, тот… нет, он там еще на денек-другой нужен, а потом и его тоже выгонят… Разве нашего брата за людей считают? Скажите, ну разве это жизнь?.. Нет, не бойтесь, я не буду кричать, ведь я ничего не пью… Это я так… со зла… самую малость. Человек теперь как собака, которую можно прогнать… – И Веймола заплакал.
Дедушка тихонько слез с постели, чтобы не разбудить бабушку, надел брюки и подошел к столу. Он взял Веймолу за руку и сказал ему ласково:
– Пойдем, сосед, я провожу тебя домой. А если позволишь, то немножко еще и потолкуем… Что же ты так… Ну пойдем, сосед, пойдем!
Веймола встал, молча подал матери руку и неровными шагами вышел в сени. Дедушка – за ним.
– Мамочка, пан Веймола пьяный, да? – шепотом спросил Бобеш, когда они ушли.
– Ты не спишь, Бобеш?.. Да, пьяный, да…
– А он не будет бить Марушку?
– Нет, не будет. Он сегодня такой убитый, и мне его жалко. Он ведь за последнее время стал совсем другим человеком, бросил пить.
– А почему его выгнали с работы?
– Выгнали не только его. Кажется, половину всех рабочих.
Мать вздохнула.
– А как же они теперь будут жить?
Мать ничего не успела ответить, потому что вошел отец.
– Где ты так долго был? Я со страху вся дрожу! – кинулась к нему мать.
– А разве сюда не заходил Веймола?
– Только что ушел.
– Как – только что? Ведь он обещал сразу пойти домой.
– Отец, он был пьяный.
– Разве ты еще не спишь?
– Это Веймола его разбудил, – сказала мать и стала подавать отцу ужин.
Отец за ужином рассказывал, какое возмущение вызвало на фабрике сообщение о том, что половина рабочих будет уволена с работы.
Фабрикант Дакснер просто-напросто приказал сообщить, что у него полны склады мебели и производство поэтому приостанавливается.
– Это страшно – теперь, зимой, – сказала мать. – Я очень боялась, что и тебя уволят.
– Истопники пока еще нужны. Но когда перейдут на один котел, тогда не знаю… Дакснер уволит в первую очередь меня. Узнав об увольнениях, мы сразу же созвали собрание комитета и решили завтра отправить делегацию к фабриканту, потребовать отмены. Мы скажем, что готовы в течение трех месяцев получать сниженную заработную плату, процентов на двадцать, лишь бы товарищи не оказались среди зимы на улице и без денег. Ведь почти все люди женатые и с детьми…
– Это вы хорошо решили. И если у Дакснера человеческое сердце, то он на это должен согласиться. От его кучи денег много не убудет, – перебила мать.
– Это ясно. Если он и примет наши условия, все равно ведь пояса-то затягивать будем мы, а не он… Мне крайне интересно, чем все это кончится. Я тоже иду завтра с делегацией как член общезаводского комитета. А если Дакснер не захочет принять наши условия, мы бросим работу и забастуем.
– А что, если Дакснер найдет других? Или если другие все-таки выйдут на работу? – озабоченно спрашивала мать.
– Новых квалифицированных рабочих быстро не найдешь. А мы знаем, что еще до Нового года он должен сдать сложный заказ для Вены – мебель для какого-то дворянина. Работа тонкая, и для нее ему нужны будут хорошие специалисты. Наши рабочие сказали, что штрейкбрехерами не будут. Все хорошо знают, как бы тогда с ними поступили.
Бобеш очень хотел спросить у отца, что такое «штрейкбрехеры», что такое «забастовка» и «увольнение». Слово «дворянин» он тоже не знал. Но решил лучше промолчать, потому что отец был сердит, ходил взад и вперед по комнате. А так отец делал всегда, когда был взволнован, зол или когда его что-нибудь «страшно бесило», как он говорил. Бобеш решил обо всех этих словах спросить лучше завтра у матери или у дедушки..