Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Да.

– Скоро?

– После Нового года.

– Опять будет кутерьма, да?

– Конечно… Ну вот, мы уже и пришли.

– Спокойной ночи! – сказал рабочий.

– Спокойной ночи. Не знаю, как вас и благодарить!

– Не за что, только бы парень не болел.

– Да, бедность и болезнь – самые большие несчастья, – сказал отец и вошел в дом.

Как же испугалась и обрадовалась мать, когда отец рассказал ей о происшествии с Бобешем! Укладывая Бобеша спать, мать его поцеловала, как давно уже не целовала. Она все время спрашивала его, не холодно ли ему, хорошо ли ему, и наказывала позвать ее, если вдруг ночью ему станет плохо.

– Ты знаешь, солнышко мое, если ты вдруг заболеешь, у нас будет такое грустное рождество!

И Бобешу показалось, что мама, отворачиваясь от него, вытирает слезы,

Глава 35 БАБУШКИНЫ ОЧКИ

В тот год, когда семья Бобеша переселилась в дом у кирпичного завода, деревья расцвели в апреле.

– Весна, слава богу, поспешила, – сказала мать. – Я все боялась, что в этом холодильнике мы все-таки замерзнем.

«Холодильник», конечно, был не настоящий. Так мать называла комнату, в которой они теперь жили, потому что она была необыкновенно холодная. К тому же у них к весне кончились запасы угля.

– Ты знаешь, мама, на что стала похожа наша комната?

Мать ничего не ответила, и Бобеш продолжал:

– Мне кажется, у нас теперь стало как у Безручки. У них были такие же холодные, мокрые стены и тоже только одна комната. Правда, пола у них не было. Но, по-моему, лучше уж совсем без пола, чем с таким, как у нас, а?

– Ты прав, малыш.

Мать сидела у швейной машинки и шила. Бобеш качал маленького Франтишека. Комната действительно была сырая и холодная. Домик – одноэтажный. В нем было всего две комнаты, разделенных коридором. В другой половине дома жил рабочий-каменщик Веймола. У него была дочь Марушка, которая училась в школе вместе с Бобешем. Дедушка говорил про Веймолу, что у него золотые руки. Дедушка зря таких похвал не раздавал. Он знал толк в деле, сам тоже был хорошим каменщиком. Правда, хваля Веймолу, дедушка всегда оговаривался. Беда, говорил, только в том, что Веймола любит выпить. А когда сосед бывал пьяным, он становился грубым и скандалил. Вот недавно он поругался с Гомолкой, своим десятником, и тот прогнал его с работы. И все-таки дедушка от Веймолы никогда не отворачивался. А бабушка сказала Бобешу, что дедушку с Веймолой водой не разольешь. Бабушка не хотела допустить этой дружбы и всегда осуждала деда.

– Как сойдутся два каменщика, ничего хорошего не жди. Наш Гонзик (так бабушка называла дедушку) научится все-таки у него пить. Долго ли до беды! Недавно я заметила, что дед тоже где-то выпил. От него попахивало водочкой. Ах, ах! – вздыхала бабушка. – Всё эта водка, все несчастья от нее. Правильно ведь написал господин старший учитель Конерза, что водка – исчадие ада.

Бобеша очень заинтересовали бабушкины рассуждения о водке, и он захотел узнать подробнее, что еще этот господин учитель Конерза написал о водке. Бабушка в ответ запела песенку:

 
Эта водка в аду родилась
И от дьявола злого сбежала…
 

– А почему водку все так любят пить? – спросил Бобеш.

– Трудно сказать. Некоторые говорят, что пьют со зла. Другие – чтобы забыть о тяжелой жизни. Третьи – вроде с радости. Четвертые – чтоб немножко развеселиться.

– И когда продадут корову, тоже пьют, да? – спросил Бобеш.

Он сразу вдруг вспомнил, как у них пили водку, когда продали Пеструху.

– Я помню, – продолжал он, – я выпил тогда совсем немножко, а мне было плохо.

– Вот ты, Бобеш, и помни об этом. И, когда вырастешь, никогда водку не пей!

– Не буду, – пообещал Бобеш.

Разговор оборвался – слишком сильно застучала швейная машинка. А если бы Бобеш попробовал ее перекричать, то разбудил бы маленького Франтишека. Только тогда, когда машинка опять на минутку стихла, Бобеш очнулся от своей задумчивости и спросил мать:

– А мне нельзя посмотреть, как строят дорогу? Сходить к отцу?

– Это далеко, Бобеш. Ты ведь знаешь, отец уходит на целый день. Рано утром уйдет, а придет только поздно вечером.

– Так я пошел бы в воскресенье.

– В воскресенье там нечего смотреть, Бобеш.

– Ну, мы тогда сходим с дедушкой в среду. Ведь в среду у нас нет уроков.

– Вряд ли дедушка согласится: у него старые ноги.

– Эх, если бы знать дорогу, я пошел бы сам!

– Нет, одному нельзя, можно заблудиться. Туда идти лесом.

– Я лесом не боюсь, мама.

– Когда сидишь дома, конечно, не страшно.

Бобеш опять замолчал. Он засмотрелся на стену, на которой, как слезы, блестели капли воды. Он видел, как в течение одной – двух минут каждая такая слезинка потихонечку догоняла другую и сливалась с ней. Слезинка становилась побольше и бежала порезвее по стене, захватывая с собой и другие, попадавшиеся на ее пути. Потом она стекала на пол. Бобеша это забавляло. Он подошел к стене и стал помогать капелькам пальцем. Он принуждал их бежать быстрее, потом ставил им преграду, и они, извиваясь, бежали дальше. Но откуда же все-таки эта вода здесь берется?

– Мама, почему здесь такие мокрые стены?

– Потому что они сложены из плохого камня. Плохой камень всегда потеет.

– Но ведь снаружи все камни сухие.

– Когда-нибудь я это тебе объясню. Или ты узнаешь в школе. А сейчас ты мне не мешай, пожалуйста.

И Бобеш продолжал рассуждать про себя: «Одна капля и одна капля – это две капли. Две капли и одна капля – три капли. Три капли и одна капля – четыре капли. Четыре капли и одна капля – пять капель».

– Мама, а ты знаешь, что на этой стене по крайней мере миллион капель?

– Ну конечно, около того.

– А ты умеешь считать до миллиона?

– Отстань ты от меня, Бобеш!

– А я умею, мама. Послушай. Один миллион и один миллион – два миллиона. Два миллиона и еще, скажем, три миллиона – это уже пять миллионов.

Но мать умению Бобеша не удивилась, и тогда он перестал считать. И вообще перестал смотреть на капли. Они больше его не забавляли. Он думал, чем бы ему заняться, и вдруг увидел на столе бабушкины очки. Бобеш взял очки и стал их разглядывать. Мать эта неожиданная тишина насторожила, она оглянулась.

– Бобеш, положи сейчас же очки на место – разобьешь! Посмотри, спит ли еще Франтишек?

– Спит, мамочка.

Но Бобеш очки все-таки не положил, а надел их себе на нос. Он смотрел, смотрел, но ничего не видел. Потом он их с носа снял и посмотрел через одно стеклышко на свой палец. Палец под стеклышком стал вдруг гораздо больше, чем остальные.

«Вот это здорово! – подумал он. – Значит, очки увеличивают все вещи. Значит, бабушка, когда в них смотрит, видит все гораздо крупнее. Посмотрит бабушка на меня, а я уже взрослый. Посмотрит на кошку, а она как тигр. Посмотрит на маму, в общем на все… – Вдруг Бобеш засмеялся. – Когда бабушка смотрит в очках на еду, то картофелины ей кажутся крупнее и булки тоже. Отчего же все это?» Бобеш хотел спросить у матери, но не решился. Испугался, что ему попадет за то, что он не сразу положил очки. Тогда он засунул очки поглубже в карман и сказал:

– Мама, раз Франтишек спит, я пойду немного погуляю.

– А он на самом деле спит? И куда это ты собрался?

– Да так, совсем рядом, за домом.

– Только не ходи, Бобеш, к реке.

– Да я не пойду.

– И на шоссе не ходи, а то тебя задавят.

– Нет, мамочка.

Бобеш про себя смеялся:

«Если бы мама знала, сколько раз я уже перебегал с ребятами шоссе, перед самым носом автомобиля! И никто меня не задавил!» Но сейчас Бобеш спешил на улицу по другой причине. Он хотел посмотреть на разные вещи через бабушкины очки.

Бобеша удивило, что на улице было гораздо теплее, чем у них дома, в комнате. Стоял май, над расцветшими деревьями летали ласточки. Бобеш засунул руки в карманы и, придерживая очки, пошел вниз к реке, на луг.

«Только бы там никого не было!» – беспокоился Бобеш. Здешние мальчишки, с которыми он успел познакомиться, были во сто раз хуже, чем дети Безручки. Они не только смеялись над ним, но и били его. И все, что им нравилось, сразу отнимали. Конечно, если бы теперь они узнали, что у него в кармане очки, то наверняка отняли бы их. Разве он сумел бы им объяснить, что это очки бабушкины?

Пройдя огороды и увидев речку, Бобеш остановился и оглянулся.

Вроде никого. Нет, кто-то все-таки есть. Между низкими ольховыми деревьями что-то мелькнуло! А! Ясно, кто там. Это Марушка.

Что ж, это ничего. Будет с кем поговорить. Можно и вместе смотреть через очки. Бобеш побежал к воде.

– Эй, Бобеш! – услышал он тонкий Марушкин голосок. У девочки были светлые волосы и глаза голубые, как незабудки.

– Марушка, поди-ка сюда. Что я тебе покажу!

– Что? – спросила она с любопытством. Бобеш вытащил очки.

– Очки?

Бобеш сел тут же на траву, сорвал цветок, поднес к нему стеклышко очков и сказал Марушке: – Посмотри-ка.

Марушка посмотрела:

– Как здорово! Ведь он стал больше, правда?

– Подожди, мы поймаем жучка – вон ползет такой маленький, золотенький.

Бобеш схватил жука. Марушка, которая очень боялась жуков, удивлялась на Бобеша, как он не боится. Ведь жук может укусить! Бобеш положил жучка на ладошку, опрокинул его вверх лапками, отдал Марушке очки, и девочка принялась внимательно его рассматривать. Он показался ей еще страшнее.

– Посмотри, Бобеш, какие у него усы! А лапки!

– Вот это да!

– Ты видишь?

– Представь себе, Марушка, а что, если бы эти очки увеличили нашего жука до размеров коровы?

– Нет, я не хочу на такого и смотреть!

– А я посмотрел бы. Подожди, я сейчас поймаю бабочку.

Бобеш огляделся и сразу же увидел бабочку. Их много летало над лугом, и одна из них села неподалеку, на одуванчик. Такая беленькая бабочка. Бобеш стал осторожно подкрадываться к ней. И, когда ему показалось, что можно уже схватить ее, бабочка вдруг вспорхнула над головой Бобеша и села на другой цветок.

– Я все-таки тебя поймаю! – сказал Бобеш. – Пойди-ка, Марушка, помоги мне ее поймать.

Но скоро Бобеш решил, что бабочка просто издевается над ним. Чем ближе он был к ней, тем скорее она улетала. Так водила она Бобеша и Марушку по лугу, пока не привела к самой реке. Бабочка явно замыслила злое, так как села теперь на низкую ольху, выступавшую над водой. Бобеш потянулся было за бабочкой и чуть-чуть не упал в речку. А бабочка полнилась снова и полетела на другой берег реки. Бобешу и Марушке ничего не оставалось, как только поглядеть ей вслед.

– Вот обманщица! Правда, Марушка?

– Правда!

– Разве мы бы ей что сделали?

– Нет, конечно.

– Мы же только хотели посмотреть, будут ли у нее еще больше крылья через бабушкины очки. Ведь таких очков эта бабочка никогда и не видывала. Вот глупая!

– И никогда и не увидит.

– Ясно, что не увидит. Так ей и надо!

– А все-таки жалко.

– Но ведь сразу же видно, что у нее ума нет совсем.

– Конечно, совсем нет.

– Подумаешь, мы сейчас поймаем другую! Сколько бабочек на свете!

– Давай поймаем.

– Знаешь что, Марушка, давай сядем на берег и побултыхаем ногами в воде.

– А мы не упадем в речку?

– Зачем нам падать?

– А вдруг нас туда кто-нибудь стащит?

– Кто нас может стащить?

– Ну, хоть водяной.

– Глупая! Никаких водяных нет. Если на то пошло, скорей уж нас может увлечь водоворот.

– А что такое водоворот?

– Ты не знаешь, что такое водоворот? Господи боже мой, так это же когда крутится вода!

– Вода крутится?

– Да, у такой воды страшная сила.

– А здесь нет такой?

– Здесь нет. Мы бы увидели.

– А как она выглядит?

– Как выглядит? Совершенно обычная вода. Только крутится.

– Как, то есть, крутится?

– Вот так и крутится. Кругом крутится и крутится. Очень быстро. Знаешь что? Мы пойдем сейчас вдоль берега, и, когда увидим водоворот, я тебе его покажу. Там, знаешь, где тополи? Нет, пожалуй, чуть подальше, за ними… В общем, где находится паром Брихты, перевозчика, там есть даже несколько водоворотов. И под мостом я тоже видел. Попасть в такой водоворот, милая Марушка, – конец! Дедушка говорит: «Жизни нашей аминь».

– Послушай, Бобеш, эти водовороты получаются сами по себе или их кто-нибудь в воде делает?

– Я однажды спрашивал, и мама сказала, что сами по себе.

– Я не верю.

– Знаешь, Марушка, что мне пришло в голову?

– Что?

– Я думаю, мама про водовороты как следует и не знает. Ну кто может знать, что делается в воде?

– Конечно, никто знать не может.

– Возможно, в воде все-таки что-нибудь сидит. Что-нибудь невидимое.

– Как это – невидимое?

– Да так вот. Там в воде что-нибудь есть, а ты этого не знаешь и не видишь.

– Как же это может быть, что не видишь?

– Ты все-таки глупая, Марушка!

– Я не глупая! – обиделась Марушка.

– Ну хорошо, ты не глупая. Только ты ничего не знаешь.

– А ты мне объясни тогда.

– Ты видела когда-нибудь ветер?

– Ветер? Ну, ветер все видели.

– Как же видели? Самого-то ветра никто не видел. Видно только, как гнутся деревья. А как сам ветер выглядит, никто не знает. Так и с водоворотом. Делает их тоже кто-нибудь невидимый.

– Бобеш, я теперь боюсь лезть в воду.

– Лезь, глупая! Ведь…

– Я не глупая.

– Ты не сердись, когда я тебе говорю «глупая». На самом-то деле я так не думаю. Мне мама тоже часто говорит: «Отстань, глупый». Она всегда так приговаривает, когда я ее донимаю. Ну, а мне вовсе не обидно.

– А я думала, что ты считаешь меня на самом деле глупой.

– Вовсе нет, Марушка.

– Нет?

– Честное слово, нет.

– Надо мной ребята всегда смеются. Я думала, и ты, как все.

– Вот глупая… то есть нет. Ну, вот опять я так сказал, а я совсем так не думал. Ведь нельзя же говорить: «вот умная».

– Так я же, Бобеш, не сержусь. Только я тоже буду тебя называть глупым.

– Давай, давай называй, я буду рад!

– Вот глупый! Ха-ха-ха!

– Ну, видишь, я тоже не сержусь… Осторожней, Марушка, здесь канава.

– Ой, я ее не перепрыгну!

– Ничего, ничего, перепрыгнешь! Я тебе подам руку.

– Ты меня туда столкнешь.

– Не столкну.

– Правда не столкнешь?

– Нет. Давай, давай прыгай!

– Сейчас.

– Ну, вот видишь!

– Бобеш! – Марушка отвернулась к реке.

– Что, Марушка?

– Ты действительно не такой хулиган, как остальные.

– Иди ты, глупая!

– Нет, правда, Бобеш. Знаешь, когда я дружила с Гонзиком Томешом, который сидит на последней парте с Вашеком – знаешь, с таким длинным?..

– Знаю, знаю.

– Так вот, я с ним дружила, а он меня однажды ни за что ни про что избил. И он всегда надо мной смеялся.

– А за что же он над тобой смеялся?

– Он говорил мне: глупая девчонка. И еще дразнился, что у меня отец пьяница.

– Так и говорил?

– Ну, и еще хуже.

– Знаешь что, Марушка? Завтра на переменке я его как вдарю пеналом!

– Нет, Бобеш, не связывайся с ним, он сам тебя изобьет. Он дружит с Вограздовыми. Знаешь? Они учатся уже в третьем классе. Он им потом наябедничает, и они тебя отколотят.

– Все равно, если он посмеет над тобой еще раз посмеяться, ты мне скажи. Тогда посмотрим! И вообще не дружи с ним больше, с таким…

– Не буду, Бобеш. Хочешь, я буду с тобой?

– Если хочешь, давай. Ты же знаешь, я над тобой смеяться не буду.

На этот раз Бобеш отвернулся к реке. Он говорил, будто обращался к ольхе.

– Уж лучше, Бобеш, правда я подружусь с тобой. А ты не боишься?

– А чего бояться-то?

– Ну как же, я ведь девочка. Над тобой ребята будут смеяться. Сам знаешь, какие они…

– А что здесь плохого? Когда мы жили в деревне, я дружил с Боженкой. Там была такая глупая девчонка. Так вот ходила и так вот смотрела! – И Бобеш стал показывать Марушке, как Боженка ходила.

Марушка покатывалась со смеху.

– А потом она подружилась с одним мальчишкой, таким же глупым, как сама. Он смотрел вот так и вот так ходил! – передразнивал Бобеш. – Знаешь, какие они оба были глупые!

– Они и сейчас дружат?

– Я не знаю. Это было давно, я тогда еще и в школу не ходил, А здесь, в городе, я немножко дружил с Силушкой.

– А, это та, у которой бант в волосах, такая нарядная?

– Она самая.

– И она с тобой дружила?

– А почему бы ей со мной не дружить?

– Ты же из барака.

– А она не смеялась.

– И ты опять с ней подружишься, да?

– Нет, Марушка, я буду теперь только с тобой. А раньше я еще дружил с Миладкой.

– Она сидит рядом с Силушкой, да?

– Да, но с ней тоже я больше не буду. Недавно, говорят, ей мать запретила со мной играть. И назвала меня оборванцем.

– И тебе обидно, да?

– Нет, не обидно. Такая злющая барыня!.

– Бобеш!

– Что?

– Бобеш, а ты не будешь смеяться, что наш отец пьяница?

– Что же тут смешного? Ты за это не отвечаешь. Мне мама так объяснила.

– Я отца очень боюсь, когда он пьяный.

– Почему?

– Он меня бьет и маму тоже.

– Маму? – Бобеш ужаснулся.

– Ага.

– А почему?

– Да так просто. Придет, ругается и бьет ее.

– Я расскажу дедушке. Наш дедушка с вашим отцом – приятели, и он ему запретит бить тебя и твою маму. И еще он ему скажет, чтобы не пил больше водку. Пойдем, Марушка, немножко посидим. Мы уже далеко ушли, а мне пора домой.

– Наш отец вашего дедушку хвалит. И мама тоже говорила, что ваш дедушка – хороший. Мы рады, что он заходит иногда к нам. Слава богу, у отца есть хоть один порядочный и умный знакомый.

– Это говорила твоя мама?

– Да, Бобеш.

– Ну, я это тоже передам дедушке. Он будет рад и наверняка уговорит вашего отца получше относиться к тебе и к твоей маме.

– Ты по правде ему скажешь?

– Скажу!

– Я буду очень рада, Бобеш.

– На самом деле, Марушка?

– На самом деле, Бобеш.

– И будешь со мной ходить, Марушка?

– Буду, Бобеш.

– Я все-все скажу, и увидишь, как его дедушка уговорит.

– И мы будем всегда-всегда вместе ходить и дружить. Ладно, Бобеш?

– Конечно, будем. И если кто-нибудь из мальчишек тебя тронет, ты мне только скажи, я…

– Посмотри, посмотри-ка, что это летит? Ведь это же стрекоза. Посмотри, какая голубая. Видишь?

Над ольхой поднялась водяная стрекоза. Бобеш встал и побежал за ней. Думал – может, где поблизости сядет. Ему так захотелось посмотреть на нее через бабушкины очки!

– Вон уже села, Бобеш.

– Вижу.

Бобеш осторожно приблизился, быстро протянул руку, и стрекоза оказалась у него в плену.

– Она умнее бабочки, понимаешь, Марушка?

– Да, но она противнее.

– Почему?! Мне она нравится даже больше, чем бабочка. Посмотри-ка, какой у нее голубой цвет. А видишь, как у нее поднимается спинка?.. Ну, подожди же, не крутись так, мы хотим тебя как следует рассмотреть… Марушка, у меня в кармане очки. Знаешь, там, с другой стороны. Вынь-ка их… Так. А теперь посмотри. Поди-ка посмотри, как здорово! Обрати внимание, какие у нее на крылышках прожилки. А видишь эти кружочки на спине?

– Через очки она еще противнее.

– Нет, она просто красавица. Но ты права: было бы все-таки страшно, если б эти очки увеличивали в миллион раз!

– Я бы тогда не стала смотреть.

– Да ничего. Смотреть можно.

– Отпусти стрекозу-то.

– Лети, лети, стрекозочка! Сегодня так тепло! Может, нам искупаться, а?

– Нет, вода еще холодная.

– Я знаю одно место, где мелко-мелко и кругом песок. Пойдем туда, это совсем недалеко.

– Нет, я купаться не буду.

– Ладно, не купайся. Я подверну штаны и только похожу по воде.

Бобеш сложил очки, сунул их в карман и пошел с Марушкой к мели. Там он повыше подвернул себе штаны и вошел в речку. Вода ему была только по щиколотку.

– А ты знаешь, не очень холодно. Здорово как!

– Я боюсь замочить юбку.

– А ты ее подними. Почему вы, девочки, носите юбки? Глупость какая! Ты бы тоже стала носить штаны, правда?

– Не знаю, я как-то об этом не думала.

– Я бы юбку не надел ни за что на свете. Когда я был совсем маленький, говорят, мне тоже надевали юбку. Но я об этом даже и не помню. А теперь юбку носит наш Франтишек. Как смешно!

– А почему мальчики ходят в брюках?

– Вот глупая! А как же нас отличить от девчонок?

– Верно.

– Я не хотел бы быть девчонкой. Они всего боятся, всегда плачут.

– Но ведь мальчишки тоже боятся и тоже плачут.

– Но не все. Признайся, ты ведь стала бы лучше мальчишкой, правда?

– Не знаю… Пожалуй, стала бы.

– Вот видишь! Тогда не бойся, попробуй, какая хорошая вода. Видишь, здесь песок, я достану рукой до самого дна. Подожди, я зайду поглубже.

– Бобеш, не ходи дальше, ты утонешь.

– А знаешь, Марушка, однажды я на самом деле чуть не утонул.

– Правда?

– Однажды, когда меня привязали к бумажному змею.

– А, это я знаю. Тогда в классе говорили.

Марушка подняла юбчонку выше колен и вошла в воду:

– Ой, какая холодная!

– Это так только кажется. Вообще-то она не холодная. Посмотри-ка, у меня вода уже по самые штаны, а я не боюсь. Иди-ка сюда поглубже.

– Не пойду, Бобеш, я намочу юбку.

Бобеш вернулся на отмель и стал разрывать песок.

– Посмотри, Марушка, что я нашел!

Это была ракушка.

– Она похожа на миску, правда? Как блестит здорово! Дай мне ее, Бобеш.

– Возьми. Посмотри-ка, а этот вот камень – как мыло. – Бобеш показал на голыш. – Ты погляди на него через очки – увидишь, какие на нем полоски и какой он гладенький. Потрогай его.

– Верно, как мыло.

– Я сейчас его как следует рассмотрю и отдам тебе насовсем.

– Мне, Бобеш?

– Да это же ерунда, я таких могу набрать сколько хочешь. На, бери.

– Это будет у меня мыло! – смеялась Марушка. – Когда я буду купать свою куклу, я ее намылю этим мылом, а потом окачу водой.

Бобеш шел против течения и поднялся на большой камень, выступавший из воды.

– Посмотри-ка, Марушка, я стою на скале. Видишь, какой гладенький камень. А если бы на такой утес налетела лодка или корабль, то разбились бы, понимаешь? Отец читал в одной книжке, как корабль налетел на скалу, скрытую под водой, и пошел ко дну. Несколько человек даже утонуло.

– Бобеш, я вылезу из воды. Мне холодно.

Бобеш все еще стоял на камне, поглаживая его ногой, а в руках держал очки. Потом он надел очки на нос и закричал Марушке:

– Марушка, посмотри, идут они мне?

Марушка повернулась к нему, да так и осталась стоять с открытым ртом. Как раз в этот момент Бобеш съехал с камня в воду. На счастье, река там была неглубокой. Через минутку Бобеш уже стоял в воде, тер себе глаза и кашлял. Потом выбрался на берег.

– Как я испугалась, Бобеш!

– Я тоже.

Бобеш снял куртку. Потом снял и штаны, остался в одной коротенькой рубашонке и весь дрожал от холода. Вода была еще холодной, майское солнышко не успело ее прогреть.

– Ай-яй-яй! – закричал вдруг Бобеш. – Очки, очки! Ведь в воде остались очки…

Бобеш только сейчас сообразил, что бабушкины очки были у него на носу. Он бросился снова в воду – как был, в одной рубашонке – и стал шарить рукой по дну. Но до дна он не доставал. И, когда он вылез, весь мокрый, из реки, в глазах его стояли слезы. Если бы на берегу не было Марушки, Бобеш наверняка расплакался бы в голос.

– Тебя побьют, да? – грустно спросила Марушка.

– Бу-бу-дут! – Здесь уже Бобеш не сдержался и зарыдал.

– Ну что ж теперь делать? – утешала его Марушка. – Меня сколько раз уже били, иногда совсем ни за что. Один раз отец меня бил, и я, конечно, плакала. А потом он стал бить меня еще, чтобы я перестала плакать. В другой раз я уже не плакала, так он меня бил до тех пор, пока я не заплачу.

И все-таки Марушке было так жаль Бобеша, что она заплакала вместе с ним.

– А ты чего плачешь? – спросил Бобеш, который сначала Марушку даже не слушал.

Но Марушка не ответила и продолжала плакать.

– Ты чего плачешь? У меня же утонули очки, не у тебя.

Марушка утирала глаза подолом юбки. Бобеш тогда сообразил, что, наверное, Марушка плачет потому, что ей его, Бобеша, жалко. И он за это в душе был ей очень благодарен, чувствовал, что любит ее. И даже давал себе слово никогда больше ни с какой другой девочкой не дружить. Только и только с ней, с Марушкой.

Когда у Бобеша немножко просохла одежда, он оделся и сказал:

– Пойдем, Марушка, домой. Ты пойдешь со мной к нам?

– Можно?

– А почему ж нельзя?

– Отец не велел мне к вам ходить. Он говорил, что у вас мало места и вы не любите, когда к вам кто-нибудь приходит.

– Места у нас, Марушка, хватит, и мама знает, что ты со мной дружишь, что мы вместе ходим в школу. Она тебе ничего не скажет.

– Бобеш…

– Что, Марушка?

– Когда будут спрашивать, куда ты дел очки, я скажу, что ты сделал это нечаянно, что очки сами упали в воду. Ладно?

– Не говори лучше, Марушка, ничего. Сегодня они, может быть, даже и не хватятся.

– Хорошо, я ничего не скажу.

– Только чтоб точно, Марушка.

– Ну ты же знаешь, что точно. Скажешь, что не брал, да?

– Нет, я врать не буду. Но сегодня бабушке очки, наверное, не понадобятся. Я вспомнил, что сегодня суббота. Отец придет домой с получкой. Значит, купит мне что-нибудь в городе: рогалик, а то и сосиски. А скажи я ему про очки, он ничего мне не даст. Сегодня я, Марушка, буду молчать, а завтра все сам бабушке скажу. Только ты сегодня ничего, смотри, не скажи, не проговорись как-нибудь.

– Не бойся, Бобеш, ни гу-гу!