Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

После этих слов Якубца хозяйка зашаталась и упала на стул так стремительно, что стул даже затрещал. Задрожал шкаф с посудой, зазвенели чашки и стаканы в шкафу. И, едва опустившись на стул, она возвела к небу руки и завопила:

– Господи, боже мой! Мы змею на груди пригрели! В нашем доме социалист!

Пани Якубцова, которая все еще сохраняла спокойствие и трезвость рассудка, подошла к домохозяйке:.

– Он – мой муж, я же его знаю… ну какой он социалист… Он возбужден и говорит…

– Я знаю, что говорю! – начал снова Якубец. – Именно потому, что-я хочу жить как человек, а не, как раб, я и должен был стать социалистом.

Это заявление подействовало на хозяйку так, что она просто соскочила со стула, схватила свой синий материал, быстренько завернула его в бумагу, кинулась к двери и оттуда уже стала угрожать:

– Вы об этом еще пожалеете! Мы не потерпим, чтобы в нашем доме жил социалист! Немедленно убирайтесь с квартиры! Чтоб с первого числа духу вашего не было! И теперь на самом деле между нами все выяснено.

Хозяйка вылетела на улицу. Она так хлопнула дверью, что отвалился кусок штукатурки и на полке подскочили горшки.

Разгневанный Якубец побежал было за хозяйкой, но жена преградила ему путь и стала просить его опомниться и успокоиться. Она уговаривала его:

– Ты подумай только, кто такой мясник и колбасник Ранда и кто ты! У него дом на рынке да два на нашей улице. Он и в городском совете заседает. И может накликать беду на всю нашу семью…

Якубец молчал, взволнованно ходил по комнате и несколько раз без причины поддал ногой стул. Потом остановился у стола, взял тяжелый утюг и ударил им изо всей силы по доске – словно удар грома раздался.

– Какое нахальство! Меня, честного человека, будет оскорблять всякая…

– Вацлав! – кинулась к нему жена и взяла его за руку. – Ну выкинь ты это из головы! И перестань, хватит!

Бобеш и Гонзик даже подскочили – так испугались они этого удара утюгом. Когда пани Якубцова увидела их испуганные лица, она сказала мужу.

– Посмотри, ведь здесь дети. Не волнуй хотя бы их, Вацлав.

Якубец глубоко вздохнул.

– Ну, я сказал ей все, надеюсь, как полагается. Совершенно ясно. Баба прокля… Я знаю, конечно, она как смерти боится социалистов, потому что социалисты раз и навсегда положат конец ее воровству.

Потом Якубец снова взял штаны Бобеша и уже спокойно сел к швейной машинке.

В углу Гонзик шептал все еще перепуганному Бобешу:

– Теперь ты видел, как наш отец может разбушеваться? Господи, вот это был цирк, с этой бабой, правда? А вот однажды…

Но Гонзик не договорил, потому что в дверях снова раздался звонок.

– Это она теперь послала хозяина. Пусть только войдет! Вылетит отсюда, как и она. Гонзик, поди открой! – приказал отец.

Бобеш сидел как на иголках. Больше всего он хотел бы оказаться уже дома. На улице совсем стемнело, и он забеспокоился, не хватились ли его. Когда открылись двери, Бобеш затаил дыхание. Но вслед за Гонзиком вошел… дедушка. Якубец быстро поднялся от своей машинки и пошел навстречу дедушке. Увидев Бобеша, дедушка воскликнул:

– И ты здесь, озорник! А мы-то его уже обыскались… Ух, я никак не отдышусь от этих ступенек! Бобеш, Бобеш, разве ты не знаешь, когда тебе надо приходить домой? А? Как это меня еще надоумило зайти сюда! Как это я еще сообразил, что ты скорее всего где-нибудь вместе с Гонзиком!..

Якубец засмеялся и сказал дедушке:

– Бобеш рад бы пойти домой, да, понимаете ли, никак не может. Не может… Посмотрите-ка, дедушка, ведь он сидит у нас без штанов…

– Ей-богу? Что же ты наделал? Что…

– Ну, катались они где-то с нашим парнем по горам, и бог знает, как это получилось, а пришел он с разорванной сверху донизу штаниной… Надо утешаться тем, что хоть ноги целы.

– Это конечно. Беда в том, что дома все перепуганы, куда парень девался. На улице темным-темно, а ребенка все нет.

– Снимите пальто, дедушка, и минуточку посидите у нас, – предложила пани Якубцова.

– Нет, и садиться не буду и пальто снимать не буду. Я должен пойти домой сказать, чтобы его больше не искали. Ведь вы, наверное, еще не скоро закончите, пан Якубец?

– Через полчасика. Вы могли бы все-таки подождать. Так давно у нас не были! Мы уж думали, гадали, не обижены ли вы за что-нибудь на нас.

– Да что вы! Все какая-нибудь работа, забота или неприятности. Теперь…

– Дедушка, а что, отец с матерью на меня сердятся? – спросил Бобеш.

– Боишься? Ну ладно, я уж как-нибудь замолвлю словечко за тебя.

– Да как это мне раньше в голову не пришло? – стукнул себя по лбу пан Якубец. – Гонзик, оденься-ка и сбегай сейчас же к Яноушам. Скажи им, что Бобеш здесь, у нас, и дедушка здесь, чтобы они не беспокоились. Ну, беги скорей! А вы, дедушка, можете спокойно теперь оставаться.

– Гонзик, – схватил его за рукав Бобеш, – ты только о штанах ничего не говори.

– Не бойся. Я скажу, что ты зашел к нам, потому что замерз.

Когда Гонзик ушел, дедушка сел на стул, где только что сидела домохозяйка.

– Теперь Гонзик мог бы от вас уже вернуться, если бы я сразу сообразил послать его. Но человек бывает такой… такой… просто не в себе. Верите ли, дедушка, я сейчас никак не могу собраться с мыслями. Я только что так возмутился… Думал, что меня просто удар хватит.

– А что такое у вас случилось? – с интересом спросил дедушка.

– Да вот пришла сюда наша квартирохозяйка, милостивая пани Рандова, колбасница с рынка. Пришла, чтобы я ее сыну костюмчик сшил к празднику. Ну, а я сказал, что не могу. И, как только я отказал, она видите ли, вознегодовала. А затем возмутился и я. И наконец она меня так допекла, что я ей высказал все, что о ней думаю. А результат таков, что из этой квартиры мы должны еще до первого выселяться.

– Да не может быть! Серьезно? – искренне удивился дедушка.

И Якубец рассказал ему все, как было.

Глава 52 МИТИНГ

В понедельник Бобеш с Гонзиком договорились пойти после школы кататься на лыжах, сделать новый мостик и упражняться в прыжках с трамплина. После обеденного перерыва у них был только один урок. Но темнело зимой рано, в четыре часа, и поэтому мальчики сразу же, как только учитель разрешил идти домой, выбежали на улицу.

Им нужно было пройти через большую площадь. Ребята быстро добежали до нее – Гонзик впереди шагов на двадцать, Бобеш сзади. Вдруг Гонзик остановился и закричал:

– Бобеш, Бобеш, посмотри-ка, что такое на рынке? Там полно людей. Что это происходит?

Площадь была полна. Больше всего людей собралось около каменного фонтана, в середине которого возвышалась скульптура какого-то средневекового рыцаря. На гранитном барьере фонтана стоял человек и говорил речь. Даже сюда доносились обрывки его слов, но понять ничего было невозможно.

– Людвиг, Людвиг! – окликнул Гонзик мальчика постарше, бежавшего по тротуару.

Мальчик остановился, и Гонзик спросил его:

– Ты не знаешь, что такое происходит на рынке?

– Митинг против Дакснера.

– Митинг?

Бобеш слышал это слово впервые.

– Гонзик, пойдем к костелу, поднимемся там на лестницу. Оттуда нам видна будет и вся площадь и фонтан.

Ребята побежали к костелу. Оттуда действительно открывался прекрасный вид на площадь. Ребята слышали, как весь народ, собравшийся на площади, время от времени скандировал: «Пра-виль-но!», или: «По-зор! По-зор!»

Мужчина, который только что ораторствовал у фонтана, теперь закончил свою речь и спрыгнул под громкие аплодисменты собравшихся. На гранитный барьер тотчас же вскочил другой оратор, и, когда он обернулся лицом к костелу, Бобеш воскликнул:

– Да это же отец!

Это и правда был отец Бобеша. Сначала ребята ничего не могли расслышать. Но, когда шум в толпе утихал, слышно было все до единого слова.

– Да, дорогие друзья, по отношению к людям была допущена большая несправедливость. Все рабочие, которых фабрикант Дакснер сегодня выбросил на мостовую, не получат ни одного геллера пособия.

Толпа зашумела, и раздались крики: «Позор!» Отец продолжал:

– Эти люди жили только на то, что они зарабатывали. Кормились, как говорится, своими руками. А знаете, что сказал нам фабрикант Дакснер, когда мы пришли к нему просить о возвращении наших товарищей обратно на работу, хотя бы даже и за более низкое жалованье? Так вот слушайте. Мы обращали внимание фабриканта на то, что среди этих рабочих есть женатые люди и даже многодетные; что он выгоняет их как раз перед рождеством, когда в семьях наиболее ощущается недостаток в деньгах; что детям нужна теплая одежда и всем нужно что-то есть. Так вот, когда мы обратили его внимание на то, какую тяжелую судьбу уготовил он своим решением всем этим людям, вы знаете, что ответил нам на это фабрикант Дакснер? Он сказал, что ему до судьбы этих людей нет никакого дела, что каждый порядочный человек, обзаводящийся семьей, должен уметь экономить про черный день. Так нам, уважаемые товарищи, и ответил фабрикант Дакснер!

По толпе опять прокатилась волна выкриков: «Позор!», «Бесстыдство!», «Позор Дакснеру!»

– Скажите мне, друзья, как может сегодня рабочий сэкономить что-нибудь про черный день? Ведь зарплаты нам не хватает даже на то, чтобы зимой тепло одеть детей…

В толпе опять раздалось несколько голосов.

– Смотри, Бобеш, сколько здесь полицейских! Они идут к фонтану.

Но Бобеш даже не оглянулся на товарища, он напряженно слушал, что еще скажет отец.

– …Когда мы сообщили Дакснеру, что из солидарности с уволенными рабочими все бросаем работу и будем бастовать, он угрожал нам полицией и жандармами. Да!

– Позор Дакснеру! – раздалось опять на площади.

И, когда шум утих, отец Бобеша снова продолжал:

– …Я спрашиваю вас, друзья, спрашиваю вас, товарищи рабочие, разве фабрикант Дакснер заработал свои миллионы сам? За что он покупает в Брно дома и в деревне поместья? За свою работу? За свои мозоли? Нет! За деньги, которые заработали ему мы нашими мозолями. В его миллионах наша сила и кровь, друзья!

– Правильно! – закричало сразу несколько человек около фонтана.

– Друзья и товарищи! Хороша была бы справедливость на свете, если бы в нашем государстве мог такой вот Дакснер обращаться с людьми, как с рабами! Хороша была бы справедливость, если бы наше государство брало под защиту только его, фабриканта, а с нами, с трудящимися людьми, разговаривало через жандармов и полицию! Посылало бы на нас полицию только за то, что мы добиваемся своих прав, прав заработать своим трудом на жизнь. Нас, рабочих, нас, трудящихся, в этом государстве большинство. И это дает нам возможность защищать свои права, друзья. Защищать их против меньшинства, которое нас эксплуатирует.

– Правильно, так оно и есть!

В толпе раздались аплодисменты и шум. Бобеш увидел, как на фонтан вскочили два жандарма, схватили отца и хотели столкнуть его вниз. Отец защищался, из толпы его поддерживали: «Сбрось их в фонтан!», «Позор полицейским!»

Бобеш следил за борьбой на фонтане не отрывая глаз. Гонзик от волнения сосал палец правой руки и топал ногой. Вдруг он начал прыгать и кричать: «Сбросил уже, сбросил туда жандарма!» И тут же загудела толпа: «Молодец, не давайся!»

Но вот на фонтан вскочило уже двое других жандармов и стали сталкивать отца вниз. И вдруг все как-то подались назад, и оба жандарма вместе с отцом упали. В фонтане началась свалка. Один из свалившихся жандармов вскочил на барьер и резко засвистел в свисток. Тотчас же раздался свист на противоположной стороне площади, у ратуши. Ворота ратуши открылись, и на площадь вышел целый отряд жандармов. Бобеш теперь испугался не на шутку.

– Гонзик, я побегу домой, я боюсь… Я боюсь… Отца сейчас будут бить…

– Конечно, будут бить, потому что он сбросил в фонтан жандармов, – сказал Гонзик.

Бобеш и Гонзик быстро сбежали вниз с лестницы. Что было дальше на площади, трудно уже было понять. Жандармы разгоняли рабочих, молотили по ним прикладами ружей. Рабочие кидали в них камнями и снежками. В витринах дребезжали стекла, спускались шторы в магазинах, запирались ворота домов. Разъяренные жандармы преследовали убегающих людей, сбивали с ног и детей, не поспевающих за взрослыми. Гонзик и Бобеш не рискнули бежать через площадь и вернулись домой окольным путем, через вокзал.

Дома все страшно перепугались, когда Бобеш влетел в двери и крикнул, едва переводя дыхание.

– На рынке жандармы бьют отца!

Глава 53 МЯТЕЖНИК

– Господин учитель, господин учитель!.. Отец Бобеша арестован!.. Его увели жандармы!.. Мой отец сам видел! – наперебой кричали дети, когда учитель вошел в класс.

– Тихо, дети! Что это такое? Почему вы кричите, когда я вхожу в класс? Хорош порядок! Когда я вхожу, все должны тихо и спокойно сидеть на своих местах. Вы это знаете.

Дети затихли. Их очень удивило, что учитель не заинтересовался даже такой новостью.

– Пока я не спрашиваю, все должны молчать.

Учитель сел за стол, записал что-то в журнал и начал урок. До и после урока учитель не стал никого расспрашивать о вчерашних событиях.

На большой перемене дети собрались в кучку и снова начали взволнованно говорить о вчерашних событиях на площади. О том, как у некоторых витрин разбили стекла, как бросали в жандармов снежками и даже камнями, как жандармы гнали прикладами рабочих. Юранек, сын торговца, рассказывал, что у них тоже разбили в магазине окно и отец его говорил, что все это наделали социалисты.

Бобеш вышел из класса. Он прошел в самый конец коридора к окну и там стал есть свой хлеб. Он был очень удручен.

Вчера вечером отец домой не пришел. Мать плакала, бабушка плакала. Дедушка утешал их, а у самого тоже и слезы были на глазах, и голос дрожал.

Раздался звонок, и Бобеш поспешил в класс. В классе было еще шумно. Всех перекрикивал Юранек. Его высокий голос раздавался громче всех:

– Наш отец говорил, что мы не должны дружить с Бобешем!

– А я с Бобешем дружить буду! – крикнули сразу несколько мальчиков и девочек. Среди них были Марушка и Гонзик.

Гонзик спросил Юранека:

– А почему мы не должны дружить с Бобешем?

– Мой отец сказал, что отец Бобеша мятежник и подстрекатель, – настаивал на своем Юранек.

– Это твой отец подстрекатель! – закричал Бобеш.

– Нет, не мой, а твой! Он подстрекал людей красть! Я знаю, мне говорил мой отец! – еще громче закричал на Бобеша Юранек.

Бобеш разбежался и обеими руками толкнул Юранека. Юранек отлетел к парте. Однако тут же опомнился и набросился на Бобеша, схватил его за волосы. Гонзик поспешил Бобешу на помощь. Он хотел было оттащить Юранека от Бобеша, но в эту самую минуту в класс вошел учитель:

– Дети, дети, что с вами сегодня происходит? Вы разве не слышали звонка? Я вижу, Бобеш дерется с Юранеком? Вот это похвально!

Бобеш и Юранек стояли теперь молча. Волосы у них были растрепаны, и они не могли отдышаться.

– Оба в кабинет! И немедленно! – сказал учитель.

Юранек хотел что-то сказать, но учитель остановил его:

– Я не хочу ничего слышать! Немедленно выйдите за дверь!

В кабинете учитель поставил Бобеша в один угол, Юранека – в другой.

– Вы останетесь здесь до тех пор, пока я за вами не пришлю. И не смейте двигаться с места!

Юранек стал плакать и кричать. Но учитель ничего не сказав, пошел в класс. Там он стал выяснять, что произошло между Юранеком и Бобешем. Вызвал Франтика Кудрну.

– Скажи мне, Франтик, почему подрались Юранек с Бобешем?

– Юранек насмехался над Бобешем за то, что его отец в тюрьме, и дразнил его.

– Правильно, ребята? – спросил теперь учитель у всего класса.

– Да! – закричали все хором.

– Ну, а что было еще?

– Юранек еще говорил, будто отец Бобеша социалист и мятежник, что он подстрекал вчера людей воровать. А мы, говорит, не должны теперь с Бобешем дружить. Бобеш это услышал и сказал Юранеку, что не его отец, а отец Юранека подстрекатель. Юранек тогда на Бобеша налетел, а Бобеш дал ему затрещину. Вот они и начали драться. А мы хотели с Гонзиком их разнять.

– Правильно, дети? – спросил снова учитель.

– Все правильно.

Учитель на минуточку задумался, посмотрел в окно, потом повернулся к классу и спросил:

– А что вы думаете, дети: должен ли отвечать Бобеш за то, что у него арестовали отца?

– Нет, не должен! – закричали в классе.

– Ясно, не должен. Поэтому мы и не будем над ним смеяться. Юранек советует с Бобешем не дружить. Разве это правильно? Нет. Ведь Бобеш сам ни в чем не провинился.

С парты поднял руку Вашек.

– Что ты хочешь, Вашек?

– Юранек говорил, что отец Бобеша подстрекал людей красть.

Учитель засмеялся:

– А ты этому, Вашек, не верь. Это наверняка неправда. Я знаю отца Бобеша, он порядочный человек и ничего подобного делать не мог. Знаете, ребята, вы должны любить друг друга. И было бы очень нехорошо, если б у вашего соученика арестовали отца, а вы еще бы над ним и смеялись. Я надеюсь, что вы так делать не будете.

– Конечно, не будем! – дружно кричали дети.

– Вот это мне нравится! Ну, а теперь поговорим еще с Юранеком и Бобешем. Вашек, сходи за ними в кабинет.

Юранек и Бобеш вошли в класс опустив головы. У Юранека оказались под глазами грязные круги. Вероятно, у него были не очень чистые руки, и он, вытирая слезы, размазал грязь по лицу. Дети засмеялись. Улыбнулся и учитель, но тотчас же сделал серьезное лицо и спросил:

– Послушай, Юранек, разве Бобеш смеялся над тобой?

– Не смеялся, – ответил Юранек тихо сквозь слезы.

– А почему же ты напал на него? Почему ты его обидел? Почему?

– Мой отец го-го-говорил, что отец Бо-Бо-беша со-социа-лист и что мы теперь не… не должны с Бобешем дружить… – Юранек разразился рыданиями и всю свою речь произнес, заикаясь и плача.

– А ты знаешь, мальчик, что такое социалист?

– Мой отец го-го-говорил, что это плохие люди, что они мятежники и воры.

С парты поднялся Гонзик.

– Что ты хочешь, Гонзик?

– Э… этот Юранек глупый, господин учитель. Мой отец тоже социалист, а он совсем не ворует.

Учитель на это ничего не ответил, велел Гонзику сесть и серьезно сказал Юранеку:

– Твой отец, Юранек, неправ. Социалисты не такие. Человек, который ворует, не является и вообще не может быть социалистом. Запомни это. Что означают слова «социалист» и «социализм», я вам объяснять не буду, потому что вы все равно этого не поймете. Для этого вы еще слишком малы. Этого даже многие взрослые люди как следует не могут понять. Но вы всё это сможете узнать, когда станете постарше. – Учитель сделал паузу и обратился к Юранеку, который все еще рыдал: – Юранек, ты хочешь меня порадовать, да? Тогда не разговаривай больше на эту тему с Бобешем. Не говори о том, чего сам не знаешь. Даже если дома услышишь что-нибудь от отца… Так, а теперь подай Бобешу руку. И вы снова будете дружить, как и раньше.

Юранек подал руку Бобешу. Правда, в глаза ему он все же не глядел. Однако Бобеш своей руки не подал.

– Ну, Бобеш, подай скорее руку Юранеку. Ты разве не хочешь дружить с ним?

Бобеш молчал.

– Почему ты молчишь? Ну? Почему не отвечаешь?

Но Бобеш и на этот раз ничего не сказал и только расплакался.

– Ладно, беги, Бобеш, садись.

Юранек стоял с протянутой рукой даже тогда, когда Бобеш уже сидел за партой. И, только когда учитель велел ему тоже садиться, он ушел с высоко поднятой головой. Он вытягивал свою тонкую шею и держался так, как будто бы его смертельно обидели.

Глава 54 СОЧЕЛЬНИК

В сочельник мать с самого утра была грустной и часто принималась плакать.

– Слезами горю не поможешь, – говорил ей дедушка.

К Бобешу после обеда зашел Гонзик. Мать разрешила им пойти покататься на лыжах. Все были рады, что Бобеш ушел. При нем они не хотели говорить об отце, а мать не могла при нем даже как следует поплакать. Дедушка хорошо знал, как утешить мать. На каждое ее грустное слово он знал, как ответить. Но бабушка заладила, как всегда, свое. Без конца твердила, что она хорошо все знала, наперед всех предупреждала, только на слова ее никто никогда не обращает внимания. А теперь уже поздно. Бабушка хотела во что бы то ни стало доказать свою правоту, но снова только поругалась с дедушкой и ушла к соседям.

Вдруг кто-то постучал в дверь. Вошло трое рабочих. Поздоровавшись, дедушка спросил одного из них:

– Если не ошибаюсь, не вы ли пан Шпачек?

– Конечно, дедушка, я Шпачек. А это вот товарищ Прохазка, а это – товарищ Вондрачек. Ну, а теперь мы вам скажем, зачем мы к вам пришли.

У матери от волнения тряслись руки. Она боялась, что случилось какое-нибудь несчастье с отцом. Может быть, его отвезли даже в суд… Рабочие держались как-то серьезно, торжественно и чуть-чуть растерянно. Странно было только то, что каждый из них держал под мышкой по большому свертку. Пан Шпачек наконец откашлялся и заговорил:

– Наш забастовочный комитет решил всем семьям арестованных помочь на праздники. Мы собрали в организации кое-какие средства, и здесь вот вам… примите, как от своих… Товарища Яноуша мы все очень любим. Это достойный и мужественный человек, таких сейчас мало…

Мать заплакала и не смогла даже хорошенько поблагодарить. Но это сделал за нее дедушка. Он взял сверток от товарища Шпачека и положил на стол. Мать только спросила, есть ли надежда, что отца скоро освободят. Оказалось, что еще неделю назад отпустили пять человек. Вчера отпустили еще двоих. Всего в тюрьме вместе с отцом оставалось теперь только пятеро.

– У нас будет печальное рождество… – заплакала мать.

– Успокойтесь, пани Яноушова! – утешал ее пан Прохазка. – Ведь ваш муж ничего не сделал. Сказал только господам правду в глаза. Теперь, конечно, нельзя говорить правду. Ну, правду и тюрьмой не убьешь…

– Что верно, то верно. Правда, святая правда! – поддакивал дедушка пану Прохазке.

– Мы пойдем, пожалуй. Нам надо зайти еще в две семьи: к Ванькам и к Стегликам. День теперь короткий, скоро будет темно. До свидания! Желаем вам, чтобы товарищ Яноуш вернулся на праздники домой.

Дедушка также пожелал им счастливых праздников, поблагодарил и попросил передать всем товарищам привет.

Рабочие ушли. Никто не говорил ни слова. Потом дедушка нарушил молчание:

– Веришь ли, Тоничка, иногда так человека за сердце возьмет… В такую минуту… Ну, посмотри, разве это не замечательно? В мои молодые годы такого не бывало. По крайней мере, я не помню… Сейчас люди больше друг за друга стоять стали, а это хороший знак… Ведь люди эти такие же бедные, как и мы, а все-таки…

Дедушке изменил голос.

– Знаешь что, отец? – сказала, помолчав, мать. – Мы должны из этого дать что-нибудь пани Веймоловой. Хотя бы немного муки и сахару. У них ведь сейчас вообще ничего нет.

Дедушка закивал головой:

– Да-да, у них сейчас, наверное, еще хуже, чем у нас…

В прихожей послышались шаги, потом кто-то стал обивать снег с ботинок.

– Неужели вернулся Бобеш? – сказал дедушка, поднялся и открыл дверь. – Ах, боже мой! Посмотри-ка, Тоничка, кто пришел!

– Йозеф! – воскликнула мать и повисла у отца на шее.

– Парень, парень… – бормотал дедушка. – Ну, видишь, все-таки тебя отпустили на праздники.

– А где Бобеш? – оглядывая комнату, спросил отец.

– Где ж ему быть? Пошел с Гонзиком на лыжах.

Отец рассказал, что по дороге домой он забежал на минутку к товарищу Коваржу, председателю организации, которого отпустили еще неделю назад. От него он узнал, что фабрикант Дакснер все-таки должен был отступить. После рождества он примет обратно на работу всех уволенных. Конечно, за меньшее жалованье. Но двенадцать человек, сидевших в тюрьме, он категорически увольняет.

– Значит, ты будешь без работы? – сказала мать.

– Не бойся, с голоду не умрем. Главное, что мы боролись не зря. Конечно, это не полная победа, но все-таки выиграли мы. А в каждой битве бывают какие-нибудь потери…

Пришел почтальон.

– Добрый день, пан Яноуш! Вот вы уже и дома! Теперь и пани Яноушова сразу повеселеет. У меня здесь для вас, пани Яноушова, заказное письмо и денежный перевод. Деньги, я думаю, на праздники всегда пригодятся. Вот здесь распишитесь, пожалуйста, и здесь тоже.

Мать не поверила. Кто бы мог послать ей заказное письмо и денежный перевод? Она расписалась, и почтальон выложил на стол двадцать крон. Пожелал радостных праздников и ушел. На переводе и на письме стоял штамп: «Брно».

– Прошу тебя, Йозеф, – сказала мать, – вскрой письмо, у меня руки трясутся. От кого бы это могло быть?

Отец вскрыл письмо и прочел:

«Брно. 22 декабря 1913 года.

Уважаемая пани Яноушова!

Мой сын, который служит учителем в вашем городе и учит вашего сына, десять дней назад рассказал мне в письме, как мужественно возглавил ваш муж забастовку рабочих на фабрике Дакснера. Мне известно также, что теперь он находится в тюрьме.

Я состою в рабочем комитете одной из брненских текстильных фабрик. Мы собрали среди товарищей немного денег и посылаем их вам как помощь на то время, пока ваш муж сидит в тюрьме.

Если случится так, что фабрикант не примет вашего мужа обратно на работу после возвращения из тюрьмы, то пусть ваш муж тотчас же напишет по адресу, указанному на конверте.

Такие сознательные и мужественные рабочие, как ваш муж, нам нужны и здесь, в Брно, для участия в рабочем движении. Мы сделаем все, чтобы найти ему здесь работу.

С уважением и приветом,

Антонин Шабацкий».

– Ну, разве я не говорил вам, что мы не одиноки? Видите, о час уже и в Брно товарищи знают! – радостно воскликнул отец, дочитав письмо.

– Нет, в мои молодые годы такого не бывало. Люди не стояли друг за друга, как теперь, – качал головой дедушка. Он был так растроган, что вытирал глаза платком.

Мать сказала:

– Это добрый человек – учитель Шабацкий. Я сразу по его глазам поняла, когда еще отводила Бобеша в школу в первый раз. Такой молодой – и уже такой умный!

– Да-да, – кивал дедушка, – сразу видно, что он из хорошей семьи, из рабочей семьи, и вот остался верным, не зазнался, не пристал к господам…

– Таких людей пока еще мало, но будет их все больше, и больше. Наши дети будут жить в другом мире, – сказал отец.

– Ты прав, парень. И от нас самих, конечно, зависит, чтобы им было лучше.

– Да, конечно, и от нас. Прежде всего от рабочих, от рабочего класса…

Стало уже совсем темно, и дедушка пошел зажечь лампу. Едва он ее зажег, как вернулся Бобеш. То-то было радости! Никакая, даже самая большая и самая богатая, елка не принесла бы Бобешу столько радости. Он долго висел у отца на шее, прижимаясь своей щекой к его лицу, и даже не жаловался, что отцовы усы его щекочут.