Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Глава 29 ШВЕЙНАЯ МАШИНКА

Для Бобеша было большим событием, когда мать купила швейную машинку. Бобеш уже снова бегал по комнате и, хотя он немного ослаб, все же чувствовал себя вполне здоровым. Иногда ему казалось, что до сих пор еще немного дрожат колени. Как-то днем Бобеш проснулся после короткого сна и хотел попросить у матери стакан воды. Стал искать ее глазами по комнате и вдруг увидел у окна швейную машинку. Он протер глаза, чтобы лучше видеть: не кажется ли ему? Нет, там явно стояла машинка, и он сразу же вспомнил, что такую же точно видел у пана Адамца – портного. Мать вышла из кухни.

– Мама, – спросил Бобеш, – это наша машинка?

– Да, Бобеш, здесь теперь все: и наша изба и наша корова. Все, что у нас осталось от продажи, – вздохнула мать.

– Я тебя не понимаю, мама.

– Ну, я хочу сказать, что за машинку мы отдали последние деньги, которые у нас еще оставались от продажи нашего дома и коровы. Теперь у нас, кроме швейной машинки, ничего больше нет. И надеяться мы можем только на заработок, на свои руки. Я буду шить, Бобеш.

– А ты умеешь?

– Умею.

– А когда ты начнешь шить? Мне хочется поглядеть.

– Скоро. Только ты смотри, Бобеш, не подходи к машинке. Как бы палец тебе не прищемило…

– Но ведь смотреть-то можно?

– Смотреть, конечно, можно, только руками не трогай.

– И немножко нельзя потрогать?

– Нет, Бобеш. И оставь меня в покое, мне некогда. Не серди маму.

Когда мать отошла, Бобеш подошел к машинке и стал ее молча, внимательно разглядывать. Посмотрел на блестящее колесико наверху, потом на колесо внизу. Особенно его поразили позолоченные железные буквы. По складам он прочел: «ЗИНГЕР». Он так обрадовался, прочтя надпись, что побежал в кухню и закричал:

– Мама, мама!

Но мать строго на него посмотрела, приложила палец к губам, а дедушка даже молча пригрозил. Мать укачивала Франтишека. Бобеш притих, на цыпочках подошел к матери и шепотом спросил:

– Мама, а ты знаешь, что на этой машинке написано «Зингер»?

– Знаю, Бобеш. Я только прошу тебя, не подходи к ней, побудь здесь.

Бобеш послушался, остался и все посматривал на братишку.

– Мама, – зашептал он через минутку снова, – посмотри-ка, у Франтишека двигается на головке кожа, вот здесь, видишь? – И пальцем он коснулся темечка на голове у Франтишека.

– Отойди, Бобеш, а то он проснется.

– Нет, ты посмотри, мама, ведь на этом месте у него совсем мягкая головка. А у меня твердая. Ну-ка, мама, я пощупаю: у тебя тоже мягкая?

– Ты глупый, – засмеялась мать. – Это бывает только у маленьких детей.

– У меня тоже была мягкая?

– Тоже.

– А у дедушки с бабушкой тоже?

– Ну конечно, тоже.

– А почему так бывает, мама?

– Бобеш, перестань болтать! Видишь, Франтишек снова проснулся.

Бобеш еще долго ощупывал свою голову, чтобы убедиться, нет ли там где-нибудь мягкого местечка. Но, сколько он ни щупал, голова везде была одинаково твердой.

«Вот удивительное дело!» – думал Бобеш.

– Мама, а когда головка у Франтика затвердеет?

– Когда ему сравняется годик, когда начнет в ум входить.

– Как это – входить в ум? Наверное, наоборот, ум будет входить туда, в головку?

– Ты глупый, Бобеш.

– Вот ты говоришь мне – «глупый», а учитель в школе, наоборот, сказал, что я умный мальчик. Ты сама мне рассказывала.

– Наверное, учитель ошибся, – засмеялась мать.

– Нет, не ошибся. Учитель не ошибается, он все знает. Вы, наверное, вместе с отцом того не знаете, что учитель. Даже вместе с дедушкой и бабушкой. Ну, бабушка – та вообще ничего не знает. Однажды учитель рассказывал нам о майском жуке… Нет, дело было не так. Пепик Гаек принес в класс такого толстого-претолстого червя и такого вот длинного, – показывал Бобеш. – Ну, и держал он его в спичечной коробке. Когда пришел учитель, Пепик показал червя ему. Учитель сказал, что это личинка майского жука. А потом рассказывал нам о жуке. О том, как он сначала кладет яйца в землю, как из яиц получается личинка, знаешь? А потом из-личинки через много-много времени получается майский жук. Этот жук снова кладет яйца, из яиц снова получается личинка, а из личинки – снова майский жук. И так все время. И вот, когда учитель нам обо всем этом, мама, говорил, я вспомнил о тебе: как ты мне однажды рассказывала, что дети, когда вырастают, рожают снова детей, а те дети – снова детей. Так вот дедушка – это отец отца, а его отец был дедушкой отца понимаешь, мама?

– Да, ты хорошо все понял.

– И я когда вырасту, у меня будет сын. Я буду его отцом, а у того сына тоже будет сын, и я буду его дедушкой. Правильно, мама?

– Совершенно верно.

– И так будет всегда, а?

– Конечно, всегда.

– Вот я тогда так и сказал учителю: «По-моему, у майских жуков все как у людей. Мы умрем, останутся наши дети. У наших детей тоже будут дети. Они умрут, и эти их дети снова родят детей. И потом тоже умрут, и так будет всегда-всегда». А учитель засмеялся и сказал, что я умный мальчик.

– Если бы я была на месте учителя, я сказала бы, что, ты егоза.

– Нет, я не егоза.

– Ну, тогда стрекоза.

– Вот смотри, мама. Когда я тебя о чем-нибудь спрашиваю, ты всегда мне говоришь, что расскажешь потом, завтра или даже когда я вырасту побольше. А когда я спрашиваю о чем-нибудь учителя, тот мне сразу всегда отвечает. Я вот однажды спросил его, почему идет дождь, и он нам все рассказал. Например, как вода превращается в пар. Вот ты варишь картошку. Пар тогда идет, да? И этот пар поднимается высоко-высоко, к самому потолку. А если мы откроем окно, он выйдет через него и будет подниматься все выше и выше. Так и из рек и из пруда он поднимается. Высоко, как только можно. А там собираются капельки… Вот смотри, когда нам холодно, мы ведь жмемся друг к другу, надеваем пальто или собираемся в кучки. Руки прячем в карманы. Учитель и говорит: «Мы вот как эти маленькие капельки пара, когда бывает холодно. Они тоже прижимаются друг к другу – и из них получается большая капля. А та уж потом не может наверху удержаться – и падает вниз». И учитель подошел к окну, подышал на стекло, и на стекле показался пар. Потом образовались капельки, они слились в капельки побольше, а эти большие уже не смогли удержаться на стекле и потекли вниз. Ну, а когда собираются капли в тучи, тогда и идет дождь. Ты ведь так не смогла бы объяснить, как учитель, правда?

– Ну конечно. Ты сам скоро будешь умнее меня.

– Я учителя все-таки спрошу, почему у маленьких детей на голове мягкое местечко.

– Спроси, спроси, пусть он тебе расскажет.

– А потом я тебе расскажу. И ты тоже будешь знать, ладно?

– Хорошо. А теперь Франтишек уснул, и я пойду шить. А ты мне не мешай, побудь лучше здесь.

– Нет, я лучше буду смотреть.

– Только мне не мешай.

– Хорошо. Не буду.

Бобеш стал смотреть, как мать вдела нитку в иголку, как стала крутить рукой верхнее колесико машинки и как сразу вдруг задвигалось большое колесо внизу. Она быстро-быстро вертела ногами решетчатую железную доску, и машинка стучала все быстрее и быстрее. А иголка бегала вверх и вниз с такой скоростью, что Бобеш не мог за ней даже уследить. Он видел только, что иголка прокалывает материю, которая медленно убегает назад. Бобеш решил тоже как-нибудь попробовать повертеть ногами эту решетку. Конечно, когда матери не будет. А сейчас он молча смотрел на мать, на машинку и, когда вдосталь нагляделся, сказал:

– А ты знаешь, что я хочу есть?

– Это хороший признак, – сказала мать. – Раз ты сам попросил есть, значит, ты уже здоров.

Мать поднялась от машинки и поспешила на кухню. Бобеш – за ней. Она открыла шкаф и спросила бабушку: – Что, разве хлеб мы уже доели?

– Утром Йозеф взял последний кусок, когда пошел на фабрику.

– Ну вот… А мне теперь нечего дать парню.

– Ты сходи к Шимкам, в булочную, – сказала бабушка.

– Нет, я туда больше не пойду. Когда я была там в последний раз, он мне напомнил о долге. Может быть, он видел, как нам привезли машинку, и, наверное, думает, что у нас есть деньги.

– Ну, тогда попробуй сходи к Покорным, – посоветовал дедушка. (Пан Покорный был владельцем магазина, где мать всегда покупала продукты.)

– Я и у него два месяца уже беру в долг. На днях он заставил меня простоять полчаса у прилавка: все отпускал другим. Только потом наконец поинтересовался, что мне нужно. И все бурчал. Надо было бы к первому числу принести ему хоть какие-нибудь деньги…

Дедушка подморгнул матери и вышел в сени. Мать через минутку взяла ведро, будто собралась за водой, и вышла вслед за дедушкой. В сенях дедушка вынул из засаленного бумажника пять крейцаров и сказал матери:

– На, только не говори старой (так он называл бабушку). Я оставил их себе на табак. Но ты купи лучше хлеба. Теперь парню нужно как следует есть, чтоб окрепнуть.

Мать поблагодарила, сказала дедушке, что она надеется теперь заработать на машинке и обязательно постарается поскорее вернуть ему долг.

– Ничего, не беспокойся, – ответил ей дедушка. – Я должен поправить Прхалам пекарню и переложить у Рачеков печь. Как-нибудь я уж себе табак обеспечу.

Бабушка что-то почувствовала, открыла дверь и спросила:

– Что вы здесь шушукаетесь?

– Я говорю, – сказал дедушка, – что Йозеф сегодня ночью сильно кашлял. Наверное, ему надо все-таки пойти к доктору. При Бобеше я не хотел об этом говорить.

– Да, я тоже слышала, как ночью он кашлял, – сказала бабушка с сочувствием.

– Надо-то, надо, – ответила мать, – но к докторам лучше и не соваться, когда нет денег. А мне пора. Присмотрите за Бобешем – как бы он чего не испортил в машинке.

– Не бойся, – сказал дедушка.

В это самое время Бобеш выбежал из кухни и бросился к матери:

– Куда ты идешь?

– Побудь дома, Бобеш. Я сейчас приду, принесу тебе хлеба.

Бобеш заглянул на двор. Увидев там Миладку, Бобеш стал проситься у деда:

– Дедушка, пусти меня погулять, я хочу поиграть с Миладкой.

– Беги, беги. Только к приходу матери возвращайся домой.

– Конечно, приду. Я так хочу есть! Дедушка объяснил бабушке:

– Лучше, если парень побудет на улице. Дома ведь не углядишь, как он подойдет к машинке да, пожалуй, правда что-нибудь сломает.

Глава 30 ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ

– Эй, Бобеш! – закричала удивленная Миладка. – Разве ты уже здоров?

– Ничего, вроде поправился.

– А скоро пойдешь в школу?

– Скоро. Мама сказала, что сразу после воскресенья.

– Учитель уже спрашивал, когда ты придешь.

– Правда, спрашивал?

– Честное слово.

– А что вы сейчас проходите?

– Учимся считать до десяти. Это совсем не трудно. Только Вашек и Сикора считают на пальцах. Ну, ты сам знаешь, какие они дураки.

– Ну, до десяти считать я давно умею, – сказал Бобеш. – А Силушка тоже умеет?

– Та может уже до двадцати.

– А что вы еще проходите?

– Нам задавали рассказывать, откуда берется ветер и тучи. А потом мы еще учили сказку о разных животных и разбойниках.

– Хорошая?

– Замечательная!

– Расскажи мне.

Миладка села на каменные ступеньки, положила рядом с собой маленькую лопатку и грабельки, которыми только что делала грядки под цветы. Конечно, грядки были не настоящие, а из песка, и цветочками служили опавшие листья сирени, росшей в глубине двора.

– Это твое? – спросил Бобеш и показал на лопатку и грабли.

– Да. Дома у меня еще больше игрушек… Ну, слушай сказку. Жила-была собака, хорошая собака. Только эту собаку все время били, и она решила бежать из дома. С собакой пошел также петушок, а с петушком – уточка, а с уточкой еще…

– Милада-а-а-а! – раздался вдруг голос. Из парадного вышла девушка и позвала Миладку домой: – Миладка, иди сейчас же завтракать. Кофе остыл, иди немедленно!

– Это наша служанка Фанка, – сказала Миладка и поднялась.

Бобеш почувствовал вдруг страшный голод. Хотел было сразу побежать домой, но вспомнил, что мать только еще пошла за хлебом.

– Бобеш, – сказала Миладка, – пойдем к нам. Ты подождешь меня, пока я позавтракаю. А потом мы опять будем играть, и я доскажу тебе сказку.

Бобеш заметил, что Фанка как-то странно на них поглядела.

– Миладка, а мама не рассердится, что ты водишь с собой в дом чужих детей?

– Да это же не чужой, Фанка. Это наш Бобеш. Мы учимся с ним в одном классе, и живет он напротив нас, через двор.

– Ну, посмотрим, – пожала плечами Фанка и, ничего не сказав, еще раз строго взглянула на Бобеша.

Миладка взяла Бобеша за руку и повела. Ему почему-то идти не хотелось. Но разве не интересно посмотреть, какие у Миладки дома игрушки и вообще как она живет?.

Они вошли в темный вестибюль, потом поднялись по лестнице на второй этаж. Бобеш почувствовал необычный, запах, от которого ему стало не по себе, хотя он и не понимал, почему. Когда они поднялись на площадку второго этажа, служанка Фанка нажала пальцем на маленькую кнопочку в стеке, похожую на пуговицу. И тотчас же зазвенел звонок. Почти такой же звонок, какой раздается, когда открывается дверь в магазин. Только Бобешу показалось, что этот звонок звонил здесь резче и громче. На двери Бобеш заметил жестяную коробку, на которой он сумел разобрать надпись: «ПИСЬМА». Двери открылись, и вышла пани. Бобеш сразу узнал Миладину мать.

– Добрый день, – сказал Бобеш. Он знал, что должен поздороваться.

– Добрый день, – сказала пани, но не улыбнулась. – Гм… это тот мальчик, что живет напротив?

– Да, мама, это Бобеш, он болел. Мамочка, если ты позволишь; я покажу ему свои игрушки.

– Проходи, – пригласила пани.

Но Бобеш сразу застеснялся. Он думал: «Миладкина мать почему-то строго на меня смотрит. Но все-таки она немного получше, чем та, Либрова, мать Боженки. Миладке хоть не попало за то, что она привела меня».

Бобеш ахнул, попав на кухню, где все было такое чистое и белое, как из сахара. Там, на хуторе, хоть и богато жили, но все-таки такой кухни не было. Белый шкаф, белый стол, печь и плита – все здесь блистало чистотой. А на стене, высоко, у самого потолка, были нарисованы кролики, сидящие на задних лапках. Бобеш их сразу заметил. Кроме кроликов, были еще нарисованы ветки черешен и девочки, державшие в руках корзины ягод. Бобеш не знал, куда ему смотреть.

Миладка села за стол, и служанка Фанка поставила перед ней маленькую чашечку на маленьком блюдце и тарелочку с рогаликами.

– Мамочка! – захныкала Миладка. – Кофе холодный!

– А ты не должна была задерживаться во дворе, надо было сразу пойти домой.

– Ив нем пенки.

– Почему вы, Фаня, не процеживаете кофе для ребенка? – стала бранить пани служанку.

– Но ведь, милостивая пани, я же его процедила, и это, наверное, только пленка, потому что кофе немного остыл, пока Миладка шла домой.

– Миладка, сними пенку и пей без разговоров! – распорядилась пани.

– А ты, мамочка, не намажешь мне рогалик маслом?

– У нас нет свежего масла, душенька, поешь один раз без масла.

– Нет, мамочка, я без масла не буду.

– Не серди меня, детка, – нахмурилась мать.

– Мамочка, дай мне вместо этих рогаликов лучше пряник.

– Смотри, Миладка, ты от меня получишь! Во время завтрака пряники не едят. И вообще их подают к чаю, а не к кофе.

Бобеш был совершенно ошеломлен. Ведь он всегда просил у матери только хлеб. Один хлеб, даже без кофе. И с удовольствием его ел. Здесь Миладке дают рогалики, кофе, а она еще отказывается. Бобеш стоял и глотал слюнки. К столу подошла Фанка и сказала Миладке:

– Миладка, ешь, а то мальчик возьмет все съест и тебе ничего не оставит.

– Нет, Бобеш тоже не стал бы есть… Ведь правда, Бобеш? Ты не стал бы есть рогалики без масла и пить кофе с пенкой?

У Бобеша заблестели глаза, и, прежде чем он успел сообразить, с его губ сорвалось:

– Нет, я стал бы.

Он сказал это громче, чем хотел.

– Правда, Бобеш, ты хочешь есть? Ты еще не завтракал?

– Нет, – тихо сказал Бобеш. Ему вдруг стало стыдно, что здесь, перед чужими людьми, он так громко говорил.

– Ты, мальчик, еще не завтракал? – спросила также и пани. И она приказала служанке: – Фаня, дайте этому мальчику немного кофе. – Затем она обратилась к Бобешу: – Пойди сядь рядом с Миладкой – у нее, наверное, скорее появится аппетит.

Бобеш не заставил себя приглашать еще раз и сел за красивый белый стол. Перед ним тоже поставили маленькую чашечку с маленьким блюдцем. Бобеш взял чашку кофе, снял ее с блюдца, поставил на скатерть, а блюдце отставил в сторону. Фанка заметила и сказала:

– Поставь, мальчик, чашку на блюдце, а то ты нам испортишь скатерть.

Тогда Бобеш снова поставил чашку на маленькую тарелочку, которую называли здесь блюдцем.

– Возьми себе рогалик, Бобеш, – сказала Миладка.

Бобеш вопросительно посмотрел на пани, и, когда та кивнула ему и улыбнулась, он набрался храбрости и принялся есть рогалик с таким аппетитом, что Миладка глаз от него не могла оторвать. Она тоже стала есть рогалик, но откусывала совсем понемногу. Бобеш все время думал, какая эта Миладка привередница! Ведь кофе и рогалики такие вкусные, а он, Бобеш, не пробовал рогалика с того самого дня, как родился Франтик и приезжал крестный. Мать никогда не покупала Бобешу к кофе рогаликов, и Бобеш о них вообще думать забыл. Колбасу, сосиски, рогалики и сладости Бобеш привык считать праздничной едой. И поэтому он не переставал удивляться на Миладку, что та требовала к рогаликам еще и масла. Когда Бобеш съел два рогалика с кофе, Фанка все убрала со стола. Бобеш встал и пошел поиграть с Миладкой в комнату. Пани была очень довольна, что Миладка выпила всю чашку кофе и съела целый рогалик. Поэтому она охотно позволила Миладке поиграть с Бобешем в комнате.

Комната удивила Бобеша даже больше, чем кухня. Такой комнаты он еще никогда в жизни не видел и не думал увидеть. В ней была такая красивая мебель, какой не было даже у Либры. Да что там на хуторе! Эту мебель он вообще ни с чем не мог сравнить. На натертом красной краской полу лежал большой ковер со множеством вытканных пестрых цветов. Бобеш не мог на него наглядеться, не верил, что где-нибудь могут быть более прекрасные цветы, чем здесь, на ковре.

– Как красиво! – показал он на ковер.

– Тебе нравится наш ковер? – спросила Миладка.

– Очень нравится. Я только удивляюсь, как вы можете по нему ходить ногами! Почему вы не повесите его на стену?

– А ковер у нас, Бобеш, для того, чтобы не пачкать пол.

– Я понимаю. Но ведь пол не такой красивый, как ковер.

– Конечно, не такой красивый, но, когда на нем ковер, ведь он красивее, правда?

– Правда-то правда, но я бы все-таки ковер не топтал.

Миладка разбежалась по ковру и перекувырнулась. Конечно, нарочно, чтобы показать Бобешу, как удобно на таком ковре кувыркаться.

– Иди сюда, Бобеш, играть.

Бобеш сначала стеснялся, но, когда увидел, что ни пани, ни Фанки в комнате нет, стал кувыркаться на ковре вместе с Миладкой. Они подражали собакам, ходили на четвереньках, лаяли друг на друга, кувыркались через голову. И Бобеш даже решил сделать стойку, встать на голову.

Бобеш есть уже не хотел и не вспомнил о матери ни разу. Он был совершенно счастлив и выделывал что только мог. Впрочем, особенно он резвился потому, что на него смотрела Миладка.

– Погляди-ка, Миладка, погляди, я стою на голове!

– Подожди, я тоже попробую, – сказала Миладка. Бобеш объяснил Миладке, что ей нужно делать, чтобы у нее тоже получилась стойка. Миладка решила, что все поняла и вполне овладела этим искусством, как вдруг перевернулась на бок и ногами задела этажерку. Этажерка закачалась, закачалась и стоявшая на ней ваза с цветами. И, прежде чем Бобеш успел опомниться, ваза упала на ковер. Миладка вскочила, держась за ногу.

– Ох, я стукнулась!

– Ты видишь? – тихо сказал Бобеш. – Разбилась.

– Что разбилось?

– Ну, посмотри, с этими цветами.

– Боже мой, ваза!

Миладка забыла, что у нее болит нога, вскочила и стала разглядывать, что случилось с фарфоровой вазой. Это, собственно, была скорее не ваза, а статуэтка: какая-то девушка, стоявшая, глубоко задумавшись, у высокого пня. Пень был полый, в нем была налита вода, и в воде стояли цветы. Рядом с пнем был еще красивый мохнатый пес. Но все это уже только было. Сейчас никакой собаки не было и в помине. У девушки была отбита голова, не хватало также и руки, которой она должна была упираться в бок.

– Бобеш, мы должны все поскорее убрать, а то мне здорово попадет. Боже мой, что мне будет!

– А склеить никак нельзя?

– Наверное, нет. И ковер мокрый.

– Ковер высохнет, а эту вазу мы все-таки склеим.

Миладка собрала осколки и, насколько это было возможно, поставила вазу на этажерку так, как она стояла раньше. Цветы Миладка тоже поставила на место, и действительно, на первый взгляд казалось, что все в порядке. Потом Бобеш с Миладкой осторожно приставили отбитую головку к статуэтке, но отбитую ручку и песика водворить на место все-таки не удалось.

– Сейчас мы куда-нибудь спрячем осколки, – сказала Миладка.

Бобеш сначала загрустил, что случилась такая неприятность. Но, когда Миладка принесла игрушки, он забыл обо всем. У девочки были кукла, игрушечная кухонька, посуда и платья для куклы. Дети стали снова играть и совсем забыли о вазе.

– Вот, Бобеш, теперь ты будешь папой и пойдешь на службу.

– Куда я пойду, Миладка?

– Ну, на службу в какое-нибудь учреждение. Как наш папа ходит.

– А что такое учреждение?

– Ну, учреждение – это учреждение. Туда ходит наш папа.

– А что он там делает?

– Служит.

– А как служит?

– Ну, служит, как все чиновники служат.

Бобеш и этого ответа не понял, но решил, что больше спрашивать не стоит, лучше узнать потом у мамы. Однако едва он пришел из «учреждения», как ему дали новую роль. Теперь он должен был стать Фанкой. Прислугой. А Миладка была «милостивой пани». Она сразу же объявила, что сегодня будет «большая стирка», и игра началась. Фанка стирала, а милостивая пани ее бранила. Упрекала, что рубашки недостаточно белые, что стирает Фанка слишком медленно, потом вообще заявила, что на такую работу она не может больше смотреть. Бобешу это не понравилось, и он сказал:

– Тогда ты стирай сама, раз тебе так все не нравится.

– Ну, Бобеш, ведь мы только играем. Нужно же мне ругаться, если я играю в нашу маму. Мама всегда ругает Фанку, когда она стирает. Так полагается, раз уж у нас «большая стирка».

– А что это такое – «большая стирка»?

– Ну, я не знаю… Думаю, что это когда его много.

– Чего много? Белья?

– Да.

– А я думал, что когда стирают рубашки, то это и есть большая стирка, а когда носовые платки, то – маленькая.

– Теперь, Бобеш, пойдем вешать, чтобы белье успело просохнуть.

Миладка принесла шнурок. Шелковый шнурок, отпоротый от старого материнского платья. Бобешу показался шнурок серебряным – так он блестел. Один конец шнурка Миладка привязала к ножке столика, на котором стоял аквариум… и только тогда Бобеш заметил аквариум! От удивления он лишился дара речи. Это было выше всех его ожиданий! Живые рыбы в комнате! Рядом с аквариумом стояла большая кадка с пальмой, но даже пальма не удивила Бобеша так, как рыбки. И какие рыбки! Золотые, настоящие золотые рыбки! О золотых рыбках Бобеш только в сказке читал. А теперь он их видит! А одна там была черная, с длинными усами.

– Я в жизни не видел таких рыбок!

– Это золотые рыбки, – сказала Миладка.

И она говорила об этом так спокойно, словно о печке, стоявшей в углу комнаты!

– Почему ты раньше мне не сказала, что у вас есть золотые рыбки?

– А что здесь особенного? Они у нас всегда были.

– Если бы у нас были рыбки, я бы рассказывал об этом всем. Ведь они живые!

Бобешу непременно хотелось хоть одну рыбку потрогать. Он вообще от них не мог глаз отвести, а Миладка все время тормошила его: ей хотелось продолжить игру.

– Подожди еще минутку, Миладка, я хочу их как следует рассмотреть.

– Да ты лучше к нам еще когда-нибудь придешь, – пообещала Миладка. – Пойдем играть!

– Знаешь что? Об этих рыбках можно придумать настоящую сказку.

– О чем?

– О золотых рыбках.

Миладка все-таки хотела играть и стала привязывать другой конец шнурка к этажерке, где стояла разбитая ваза.

– Иди, Бобеш, брось-ка рыбок, давай вешать белье. Ты ведь все еще Фанка.

– Иду, иду, милостивая пани, – сказал Бобеш.

– Вас только за смертью, Фанка, посылать! – входила в роль Миладка. – Вас ждешь не дождешься! Когда вы приметесь за работу? – Миладка это говорила тем же самым тоном, что и мать. – Вы, Фанка, какая-то сонная, и все это потому, что вы шляетесь бог знает как долго вечером по улице. Имейте в виду, это не может не сказываться на работе. И вы еще хотите, чтобы вам прибавили жалованье! Вы совсем сошли с ума, Фанка!

– Я не сошел с ума, – ответил Бобеш, вешая платье куклы.

– Вы еще будете мне возражать! Я говорю вам в последний раз! – Миладка уперла руки в бока. – Я говорю вам в последний раз, Фанка! Еще раз вы мне ответите – и полетите отсюда! Какое нахальство!

– А что такое нахальство? – спокойно спросил Бобеш, словно угрозы «милостивой пани» его совершенно не касались.

– Нахальство? Я тоже не знаю, что такое нахальство. Это мама иногда так Фанке говорит. Фанка потом ревет и просит у мамы прощения.

– А я, Миладка, тоже должен реветь? – спрашивал Бобеш.

– Если сумеешь, реви.

– Пожалуй, я сумею. – И Бобеш начал хныкать.

– Ну, хватит уж, – сказала Миладка, которой хныканье Бобеша не очень понравилось.

– Милушка, пойди сюда, – позвала из другой комнаты настоящая пани.

Иду, иду! – отозвалась Миладка и обратилась к Бобешу: – А вы, Фанка, снимите белье, приготовьте обед, но сначала сбегайте к мяснику за мясом.

– Слушаюсь, милостивая пани, – отвечал Бобеш. – А я могу здесь остаться один?

– Можешь, Бобеш, я сейчас вернусь…

Он сразу вспомнил о рыбках и пошел к аквариуму.

«Это, кажется, из стекла», – подумал он и ощупал стены аквариума. Внизу стеклянного ящика он заметил круглое отверстие и тут же над ним еще одно, точно такое, какое бывает в стене над раковиной. «Как это мама называла? – вспоминал Бобеш. – Ага, кран. Когда его повернешь, течет вода». Бобешу хотелось посмотреть, что же все-таки будет, если повернуть кран. И он повернул его. Вода пошла сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее. Вырвалась сильная струя и брызнула прямо в лицо Бобешу. Мальчик страшно испугался. Вода залила ему глаза, и он ничего больше не видел. Обеими руками он закрыл лицо, а тем временем вода все лилась и лилась из аквариума. И прямо на ковер. В комнату заглянула Фанка; ей показалось, что милостивая пани кого-то позвала. Увидев, что происходит, Фанка закричала, и сломя голову ринулась к аквариуму. Не заметив, что между аквариумом и этажеркой натянут шнурок, она споткнулась об него. Этажерка, на которой стояла разбитая ваза с цветами, со страшным шумом грохнулась, а подставка с аквариумом закачалась так, что уж казалось – вот-вот тоже свалится. Фанка, упав, еще сильнее закричала, и это Бобеша так испугало, что он даже сел. Он вообще никак не мог прийти в себя и даже не заметил, как подошли Миладка с матерью. Пани развела руками и сказала, что сейчас упадет в обморок. Она села на кресло, но тут же вскочила, потому что на кресле Миладка разложила свои формочки для печенья, терку и игрушечные вилочки.

– Боже мой, на что это я села, мой спаситель? Что же это такое происходит? – кричала пани.

Фанка встала и заломила руки:

– Боже, я трясусь как в лихорадке, милостивая пани! Как бы со мной чего не приключилось от такого испуга…

– Как это все произошло? Боже мой, цветы на полу, ваза разбита, а вода… Ради бога, Фанка, остановите же воду!

Фанка повернула кран, и вода перестала течь.

– Как это случилось? – строго спрашивала пани.

– Это все он, – показала Фанка на остолбеневшего Бобе ша и дала ему подзатыльник.

– Что ты наделал, несчастный? – накинулась пани на Бобеша.

Мальчик расплакался.

– Ну, расскажи, как было, – сказала пани уже спокойнее. Но Бобеш все плакал и плакал, и среди его рыданий можно было только разобрать:

– Я не хотел, я не знал…

Фанка подняла этажерку, собрала осколки разбитой вазы, потом осколки чашки, которая отлетела к роялю и поцарапала лакированное дерево. Потом Фанка стала рассказывать, как она увидела поток воды из аквариума, как кинулась ее остановить, как вдруг споткнулась об шнурок и упала. И вслед за ней свалилась этажерка.

– А кто натянул шнурок? – вела следствие пани.

– Я, – сокрушенно призналась Миладка.

– А зачем?

– Мы здесь играли, мы сушили белье.

Пани взяла Миладку за руку и несколько раз так шлепнула ее, что девочка расплакалась.

– Уберите здесь, Фанка! – распорядилась злобно пани. – Вы тоже хороши! Вы должны были лучше смотреть. Разве этот шнурок не был виден? С вами вообще невозможно жить. Кажется, придется нам скоро расстаться. Такой убыток!

– Но, милостивая пани, я действительно здесь ни при чем. Ведь этот шнурок я вообще не видела.

– Фанка, не будьте дерзкой!

– Все этот парень, – показывала Фанка на Бобеша, – от него все несчастье!

– Я говорю вам, Фанка, замолчите! Это – дети, а вы взрослый человек. И у вас должен быть ум. – И пани, взяв Миладку за руку, пошла с ней на кухню.

Бобеш пошел за ними.

– Беги, мальчик, домой. Тебя, наверное, уже ищут, – строго сказала пани Бобешу.

Бобеш тотчас же выскочил за дверь и только здесь почувствовал облегчение.