Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Ребята, а ваш отец знает, что вы шар украли? – прошептал Бобеш.

– Здорово живешь! Где же ему знать? И вообще, что ты все какие дурацкие вопросы задаешь? Думаешь, он бы нам позволил?

– А зачем же вы берете? Ведь знаете, что нельзя!

– Вот чудила! Мы и без тебя знаем, что нельзя, да если нас не поймали, почему же не взять? Батька вон в лесу дрова крадет – это ведь тоже не полагается. Главное, чтобы не поймали.

«Насчет этого надо дома спросить», – подумал Бобеш.

– И вообще, – сказал Франта, – какое твое дело? Не ты брал, чего же ты беспокоишься? В том месте, где мы взяли шар, таких еще много.

– Где? – полюбопытствовал Бобеш.

– Знаю я! Тебе только скажи, а ты потом где-нибудь и ляпнешь. Про эти дела кому попало не рассказывают.

– Я никому не скажу, правда.

– Не верю я тебе.

– Ах, – вздохнул Бобеш, – мне бы такой шар! Чего бы только я за него не дал! И разрисованного кукленка, и солдатика… ну все-все! Это же такая чудесная вещь, я ничего лучше не видел. Слушай, Франта, отдай мне шар, а я тебе за него дам солдатика. Знаешь, он совсем как живой! – Про то, что у солдатика нет одной руки, Бобеш умолчал.

– А ну его, твоего солдатика, на что он мне сдался! Батька еще увидит да бросит в печку. Небось шар-то он не бросит.

Франта и Тонда завернули свои сокровища и понесли их прятать. Они боялись, как бы Безручка не увидел; тогда и вещей этих могли лишиться, и порки не миновали бы.

Бобеш не переставал думать о чудесном шаре. Хоть бы узнать, где они есть… Попросил бы отца – уж он бы непременно купил один. Конечно, такой шар очень дорого стоит: ведь это же настоящее чудо.

– Я пойду домой, – решил вдруг Бобеш.

– Что ж, беги, коли так, да опять не кувырнись, шпингалет, – сказал Безручка. – Дойдешь ли сам до дому-то? Ну-ка, Франта и Тонда, сходите с Бобешем, проводите его немножко, Они возле большого клена живут. Знаете, где?

– Знаем! – в один голос ответили мальчишки.

Они были рады-радехоньки вырваться из дому. Тут и играть было тесно, того и гляди, какое-нибудь дело дадут, в придачу и подзатыльник, а в этом нет ничего приятного.

Безручка был известен в деревне как человек грубоватый, хотя и не злой; детей, в особенности своих, он никогда не баловал.

Франта и Тонда так заторопились, что чуть не вытолкали Бобеша за дверь. Вспомнив, что он не простился, Бобеш вернулся, приотворил дверь и, просунув голову в щелку, крикнул:

– До свиданья!

– Счастливо! – отозвались Безручка и его жена.

На дворе один из мальчишек заметил:

– И что у тебя за барские замашки! Да разве ребята прощаются? Просто смех один! Держал бы ты при себе свое «до свиданья». Сдалось оно нашему батьке! И вообще ты какой-то чудной – не можешь даже до дому один дойти!

Бобеш вздохнул и промолчал. Ну и мальчишки! Сами они, видать, никогда не здороваются и не прощаются. Отца, наверное, совсем не любят. Что ни скажут, все с насмешкой.

Не нравились они Бобешу, и все же он немножко завидовал им. Рядом с этими ребятами Бобеш чувствовал себя сущим младенцем, точно он и рта не умел раскрыть. Ухватки у них были прямо как у взрослых парней. Рассказывая что-нибудь, они кривили губы, поднимали брови. Или Франта, например: заложит одну руку в карман, а другой размахивает в воздухе, как это делают большие, и поминутно подтягивает штаны. Тонда очень ловко плевался сквозь зубы: плевок цыкал и отлетал далеко. Говоря между собой, оба частенько вставляли: «чудила», «голова садовая», «черта лысого»; знали всякие ругательства. В общем, Бобеш пришел к выводу, что Франта и Тонда умеют то, чего примерным детям уметь не полагается. Однако, когда ребята не смотрели на него, он попробовал плюнуть подальше, но заплевал себе весь подбородок и штаны.

Франта и Тонда уже год ходили в школу, хотя были немногим старше Бобеша.

– Ребята, – сказал Бобеш, когда они шли по плотине, – ну прошу вас, скажите, где есть такие шары?

– Никак не можем… Верно, Тонда? Это тайна.

– Тайна – это что?

– Ну, когда никому нельзя говорить.

– Я тебе, Франта, дам за это красивую пуговицу, – улещивал его Бобеш.

– Не нуждаюсь. Пуговица – это ерунда… Верно, Тонда?

– Конечно.

– Так я дам вам пуговицу и фарфоровое ушко.

– Иди ты со своим ушком и с пуговицей! Ты воображаешь, что тайну прямо так и можно говорить? Ты знаешь, что мы побожились?

– Это как?

– Ну и болван ты! Подумать только, не знает даже, что значит божиться!

– Правда не знаю.

– Ну слушай. Положим, я скажу тебе какую-нибудь тайну. Ну хотя бы такую, что вот у Боровины, под старым дубом, зарыт клад. Клад тот преогромный, никто о нем не должен знать. Иначе, если кто узнает, пойдет, выроет клад и унесет, а ты только облизнешься.

– А зачем облизываться?

– Помалкивай лучше, коли бог убил! И эдакому поди открывай тайны!.. Видал, Тонда?

– Ни бельмеса не понимает. Куда такому рассказывать – он все растрезвонит!

Бобешу было очень обидно, что ребята считают его самым что ни на есть глупым. И только потому, что он не знает каких-то особенных слов и не понимает их диковинной речи. Он молчал, усиленно обдумывая, как бы выведать у мальчишек, где они украли стеклянный шар.

– А я вам, ребята, не верю, – лукаво начал он издалека.

– Чему не веришь? – спросил Франта.

– Почему это не веришь? – вставил Тонда.

– Не верю, что вы этот шар украли и что у нас в деревне есть такие шары. Вы, наверное, у отца взяли. Потому и прятали от него – боялись, как бы он вам не сказал: «Ну-ка, положите шар на место, не раскидывайте тут всякое добро!»

– Ба-ба, как наш Бобеш хитрить начал! – смеялись мальчишки. – Хочешь, забожимся, что мы его и вправду украли?

– Забожитесь.

– Ей-богу! – в один голос сказали те.

– Ну, положим, украли. А где? Вот и не знаете!

– Ишь ты, не знаем! Сам потом проболтаешься, да? Нет, брат, не такие мы дураки!

Понимая, что эдак ничего от них не выведаешь, Бобеш замолчал; ребята тоже молчали. Тонда по временам плевал сквозь зубы. Однако молчание Бобеша подзадоривало мальчишек.

– Так как же, Бобеш, теперь веришь, что мы шар утащили?

– И верю и не верю. Я же не знаю, где вы его взяли, – как я могу верить?

– Ты как считаешь, Франта? – подмигнул Тонда.

– Ну что ж, пожалуй, можно сказать, если он не проговорится, – пожал плечами Франта.

– Забожись! – предложил Тонда Бобешу.

– А зачем?

– Побожись, что ты никому не скажешь. Мы тебе покажем, где.

– Ей… ей-богу! – робко, с запинкой выговорил Бобеш; у него и язык не поворачивался.

– Э-э, надо так: «Ей-богу, никому не скажу!»

Когда Бобеш повторил эти слова, Тонда добавил:

– Ну, а если ты все-таки выдашь нас, то уж тебе не поздоровится. Мы сперва изобьем тебя, а потом утопим!.. Верно, Франта?

– Конечно.

У Бобеша мороз по спине пробежал. Мальчишки нагнали на него такого страху, какого он в жизни не испытывал.

– Слушай, а ты нам дашь ушко и пуговицу, а?

– Дам.

Ребята повернули назад на плотину, спустились вниз на ту сторону, где Бобеш еще ни разу не бывал. Они дошли до небольшого свежевыбеленного домика с чистыми окнами. Перед домом был решетчатый забор, окрашенный зеленой краской, за забором палисадник, а в палисаднике множество цветов. Возле окон на стенах были нарисованы цветы. Домик Бобешу очень понравился.

В нем жил стеклодув Иранек. Неподалеку, в лесу, находился стекольный завод. Там плавили в печах стекло из кварца, которого в округе было вдоволь. Там же изготовляли из стекла бутылки, стаканы, безделушки и разноцветные литые шары – пресс-папье.

На передней стороне дома было два окна, а на боковой – одно маленькое, с частой решеткой, но незастекленное.

– Видишь, – сказал Тонда Бобешу, – тогда они вон на том маленьком окошке были. Это окно в кладовке, туда редко кто заходит.

Боковое окошко было довольно высоко от земли, и мальчишки не могли разглядеть, есть на нем что-нибудь или нет.

– А как же вы взяли шар, коли окно так высоко?

– Я уперся руками в стенку, согнулся, Франта взобрался ко мне на спину, а потом я приподнялся, и тут уж Франта легко достал шар.

– А еще там оставались? – шепотом спросил Бобеш.

– Шары-то?.. Сколько их там еще было, Франта?

– Штуки четыре.

– Правда? – изумился Бобеш.

– Тс-с! Не кричи! Надо сперва поглядеть, не дома ли хозяева. Если дома, так трудновато будет. – А в тот раз дома были?

– Нет, в поле, а Иранек на заводе.

Тонда обошел дом, чтобы проверить, отперто ли.

– Везет! – крикнул он вернувшись. – На дверях замок – значит, можем поглядеть, там ли шары.

– Эх, черт, пожалуй, мы могли бы еще хоть один взять.

– Нет, знаешь, номер не пройдет… – Тонда кивнул на Бобеша. – Проговорится где-нибудь, тогда от батьки дома такая вздрючка будет, ой-ой-ой! Шкуру с нас спустит!

– Знаешь, – обратился Франта к Бобешу, – наш батька так может отлупцевать, что потом целую неделю сесть боишься. Так тебя ремнем отполосует – живого места не оставит. Я однажды спер у лавочника два рогалика. Тот меня поймал, нажаловался отцу… Так, ты знаешь, я по полу катался. Кабы мать не вступилась, он бы меня насмерть забил.

– А зачем ты воровал? – спросил Бобеш.

– Голодный был.

– Голодный?

– Ну да. Ты, видать, не голодал. А мы, брат, частенько так. Верно, Франта? Батька иной раз продаст веники, деньги пропьет, нам и жрать нечего. И потом, нас ведь много, все равно как апостолов.

– Кого?

– Ну, апостолов. Их не то двенадцать, не то четырнадцать было.

– И вас двенадцать?

– Ага. А вас сколько?

– Я, мама, папа, дедушка и бабушка.

– Дурачок, я спрашиваю, сколько вас, детей. Дедушка ведь не ребенок.

– Только я один.

– Э-э, тогда ты по-барски живешь!

– Нет, мы бедные.

– А мы беднее… Верно, Тонда?

– Ну да. Мы, пожалуй, во всей деревне самые бедные. Куда тебе равняться с нами, когда ты один-единственный! – А тоже еще говорит, что бедные! Дом у вас есть?

– Есть.

– А корова?

– Есть. Пеструха.

– Что же ты, чудила, рассказываешь, будто вы бедные, если у вас и дом и корова есть! У нас, брат, вовсе ничего нет. Домишко и тот не наш, мирской. А вы совсем даже не бедные. Мы вот – да. Батька говорит: мы, как церковные мыши, бедные.

Бобеш удивлялся, как это можно хвастаться тем, что бедный. Ведь Боженка, например, именно поэтому не стала с ним дружить.

– А куры у вас есть? – спросил Бобеш.

– Куры? Это есть, и гуси есть.

– Ну, хватит зря толковать! Еще придет кто-нибудь, и ничего у нас не выгорит. Раз никого нет дома, попробуем туда поглядеть. А ты, Бобеш, молчок, могила!

– Ей-богу, не выдам! – с готовностью сказал Бобеш.

– То-то! А теперь следи, как бы кто не пришел, пока мы будем смотреть. В случае чего, хлопни в ладоши – мы тогда сразу убежим.

– Ладно!

Понимая, что ребята затевают недоброе, Бобеш все же не мог совладать с собой. Он испытывал чувство гордости, что его приняли в компанию как приятеля, от него не скрывали никаких тайн. Правда, при воспоминании о матери у него холодела спина, но Бобеш успокаивал себя тем, что он, собственно, ничего дурного не делает, а только сторожит.

Тонда пригнулся к стене, уперся в нее руками. Франта влез ему на спину. Тонда понемножку стал выпрямляться. Франта ухватился рукой за решетку и заглянул в окошко.

– Тут! – прошептал он.

– Тащи! – шепотом сказал Тонда.

– Сколько?

– Хотя бы всем по одному!

– Так много нельзя.

– Почему?

– Их тут пять.

– Тогда бери два, да поскорее, а то я не удержу, ты тяжелый.

Франта просунул руку в просвет решетки, вытянул шар, бросил вниз на траву, потом еще раз просунул руку и бросил второй шар. Спрыгнув с плеч Тонды, он подобрал один шар, Тонда – другой, и оба шепнули Бобешу:

– Бежим скорей, живо!

Минуя дома, мальчишки помчались за деревню и остановились в лесочке. Тут они присели и стали разглядывать шары.

– Я думал, ты три возьмешь!

– Зачем?

– Один для Бобеша.

– Да ведь у нас и так три. У тебя же один дома есть.

– Ты что же, думаешь, я ему тот отдам?

– Ну, так я тоже свой не дам!

– Ладно! – расхрабрился Бобеш. – Если вы мне не дадите шар, я про вас расскажу.

– Попробуй только – тогда всыплем!

– Ну, а вам еще больше всыплют!

Ребята видели, что от Бобеша так легко не отделаешься.

– А что ты нам дашь?

– Пуговицу и ушко.

– Этого мало. Давай в придачу кукленка.

– Ну ладно. Только я сам выберу, какой мне понравится. А выбрать было очень трудно. Оба шара были великолепные. В одном были две розы – красная и желтая, и на красной розе сидела нарядная бабочка. Внутри другого шара были две маленькие фигурки – кавалер и барышня. Они держались за руки, а над ними два голубка касались клювами, как будто целовались.

– Я возьму вот этот, с бабочкой, – сказал Бобеш.

– Идет. Но только сегодня же принесешь своего кукленка.

– Принесу.

– Обязательно, смотри! Забожись!

– Ей-богу!

– Смотри, а то и правда всыплем!

На большаке, который пролегал через лесок, послышались шаги.

Мальчишки глянули туда и обомлели.

– Бежим! – шепнули они.

Бобеш не успел сообразить, в чем дело, а те уже улепетывали со всех ног в лес. Он припустился следом за ними. Когда ребята наконец остановились, Бобеш спросил, зачем надо было бежать.

– Чудила, ты знаешь, кто шел? Сам стеклодув Иранек!

– Да ну?

– Ага.

Бобеш вздрогнул. Только теперь до него дошло, какую нехорошую проделку они совершили.

– Ну, мы идем домой, а ты, Бобеш, смотри поскорее приноси кукленка!

Бобеш постоял, постоял, поглядел вслед мальчишкам, убегавшим по направлению к большаку. Потом залюбовался красивым шаром и забыл обо всем на свете.

Однако надо было тоже отправляться домой, иначе поругают. Дорогу он знал, здесь он уже был в тот раз, когда шел от лавочника.

По пути Бобеш раздумывал, стоит ли похвалиться дома новой игрушкой. Пожалуй, не стоит, а то еще начнут расспрашивать, где взял. Тогда придется все рассказать, а это, конечно, не понравится отцу с матерью. Вдруг он забеспокоился, куда бы спрятать шар. Карман был маленький, а когда Бобеш все же ухитрился засунуть туда тяжелый шар, ему стало казаться, что вот-вот спустятся штаны. В руке тоже нельзя нести – увидят. Он заметил присохшую на куртке и штанах грязь. Дома, понятно, поругают и за это.

Несколько раз вытаскивал он шар, хоть и надпарывал при этом карман. Насмотревшись, опять упрятывал его, пока наконец не дал себе слова не смотреть больше на него до самого дома.

Очутившись под большим кленом, Бобеш решил не брать с собой шар, спрятать его под корнями и играть в него только здесь. Так он и сделал.

Дома, конечно, Бобешу досталось. Мать пробрала его за то, что он не послушался, опять пропадал неизвестно где.

– Рассказать бы про тебя отцу – он небось не похвалит!

Бобеш залез под стол, перебрал свои игрушки. И пожалел, что пообещал Франте и Тонде кукленка. Таким негодным ребятам просто обидно отдавать.

«А что, – подумал Бобеш, – не дам-ка я им ничего! Пускай будут довольны и тем, что я не выдал их».

Глава 9 НЕСЧАСТЬЕ

На другой день Бобеш играл под большим кленом. Он не выпускал из рук свою новую игрушку. Шар казался ему просто чудом. Обыкновенные люди, думал он, никогда такого не сделают. Разве люди сумеют так красиво вделать это в стекло?

Потом Бобеш вообразил, что шар – это хрустальная гора, а внутри той горы, на красной розе, живет заколдованная бабочка. Сам он должен освободить эту бабочку. Бобеш рассмеялся. Как же ее освободишь? Ведь тогда пришлось бы разбить стеклянный шар.

– Милая бабочка, останешься ты заколдованной на веки вечные!

Интересно, что бы сказал дедушка, увидя шар? Очень хотелось расспросить его, как делаются такие вещи на стекольном заводе.

Дедушка, конечно, знает. Он однажды складывал на заводе печь, в которой плавят стекло. Он еще рассказывал, что стекло там течет прямо как вода. А если одна капля попадет хотя бы на руку, то сразу прожжет ямку, потому что стекло очень горячее.

То-то и удивительно, как стеклодув сумел вставить две розы и бабочку в такое горячее стекло. Вот бы познакомиться с ним! Ну, а вдруг стеклодув обнаружил пропажу?

«Ведь он, конечно, будет искать шары, – думал Бобеш. – Если бы, например, у меня кто-нибудь утащил кукленка, уж я бы его искал, я бы по нему горевал, наверное, и плакал бы! Так и стеклодув. Он, верно, любит эти шары. Столько потрудился над ними, пока их сделал. Как знать… может, он сейчас по ним плачет? Но ведь не я их брал. – Тут Бобеш устыдился, что хочет обмануть самого себя, будто он не виноват, это все Франта и Тонда. – А ребята вовсе и не беспокоились. Один шар они уже давно взяли и не говорили насчет того, чтобы Иранек искал его или плакал по нему. Может, шары Иранеку совсем не нужны?»

Но тотчас же Бобешу пришла другая мысль: что, если Иранек собирался продать шары? Он, пожалуй, получил бы за них много денег. Может быть, он хотел на эти деньги купить козу, а то и корову? «А теперь вот шар у меня. И все равно, какая от него радость, когда им даже нельзя похвалиться?» Это больше всего огорчало Бобеша. Уж очень красивая вещь – дома все просто поразились бы. А не взять ли все-таки домой и сказать, будто бы это ему дали? Нет, не годится. Мать все равно догадается, что он сказал неправду. Ага, вот как он сделает! Ведь не он украл шар. Ему ребята дали. Так и не надо говорить, что те украли, сказать только, что получил это от них, а где ребята взяли, он, мол, не знает. Тогда можно будет и похвалиться им и поиграть в него дома.

После обеда Бобеш перенес все свои игрушки домой к стеклянный шар тоже. Из домашних никто и внимания не обратил, во что он играет.

Бобеш вспомнил про Боженку. Кабы она увидела, что у него есть, уж наверное стала бы просить. Пожалуй, отдала бы за шар все свои игрушки, даже кукол. Вот тут он и сказал бы ей, чтобы она не водилась с тем разряженным мальчишкой. Она, наверное, и послушалась бы. Обязательно надо похвалиться Боженке.

Однако Бобеш почему-то опять решил, что Иранек уже хватился пропажи. Ему могли даже сказать, кто именно украл шары. Могли и видеть, как ребята тащили их. Бобеш прямо похолодел. Вдруг и вправду их кто-нибудь видел? Он вообразил, что Иранек уже у Безручки; там ему сказали, у кого третий шар. Мать, конечно, не поверит: не такой, мол, у нее Бобеш… Ага, он уже знает, как быть! Надо вернуть ребятам шар или пойти к Иранеку и отдать ему: сказать, будто нашел. Ох, нет, так тоже нельзя! Еще начнут расспрашивать, откуда, мол, узнал, чей это шар. Бобеш совсем загоревал. И почему такая красивая вещь доставляет столько забот? И такие нехорошие мысли в голову приходят! Бобеш вертел в руках тяжелый шар, осматривал его со всех сторон, не подозревая, что мать следит за ним.

– Господи, что это у тебя, сынок?

Бобеш с перепугу выронил шар; тот загремел по полу – дедушка и бабушка даже вздрогнули.

– Где это ты взял? – стали все спрашивать Бобеша.

– Я… я… мне дали…

– Кто?

– Мальчишки из мирской хаты.

– Безручкины?

– Ага.

– А как ты к ним попал?

– Я играл с ними.

– Хорошую нашел компанию, нечего сказать! – заметил дедушка. Они тебя научат!

– Ах, Бобеш, Бобеш! – укоризненно сказала мать. – Почему же ты нам ничего не говорил?

Бобеш не отважился посмотреть матери в глаза.

– Что же ты им за это дал? Ведь не задаром ты получил?.

– Я… я им отдам кукленка.

– Кукленка?

– Ага.

Бобешу пришлось рассказать матери, как он очутился у Безручки. Однако насчет кражи он ни словом не обмолвился. Мать ничего потом не говорила, но Бобешу все равно было не по себе. Он понимал, что вышло как-то нехорошо.

Мать кое-что подозревала, потому что Бобеш никогда еще так не краснел, не запинался и не выглядел таким растерянным, как теперь. Она не стала допытываться, решила порасспросить самого Безручку.

А Бобеш чувствовал себя просто-таки несчастным. Почему, например, когда он принес кукленка, никаких таких мыслей в голову не приходило и все только радовались? А этому шару, хоть он и гораздо красивее всяких кукол, никто не радуется. Мать ему не верит. Дедушка с бабушкой поглядели, поглядели на шар, полюбовались, какой он красивый, но Бобешу потом сказали:

– Смотри, парень, не краденый ли… У этих ребят ничего не надо брать. У нас в деревне любой знает, что они ничем не брезгают.

Придется вернуть ребятам шар. По крайней мере, хоть покойно будет. Рассудив так, Бобеш приободрился, но, когда про шар перестали вспоминать, опять передумал. Все же лучше не возвращать его; отдать ребятам кукленка, фарфоровое ушко и пуговицу. И Бобеш совсем повеселел. Ведь красивый шар остается при нем, он похвалится им отцу и Боженке, а может быть, даже и тому мальчишке из дома лесничего. «Пускай позлится, что у меня есть такая чудесная вещь. Боженка, конечно, захочет со мной дружить, еще и шар попросит. Но нет уж, никому его не отдам, это же самая прекрасная вещь на свете».

– Мама, – спросил Бобеш, – скоро папа придет?

– Нет, не скоро. Вон солнышко еще высоко.

– Мне так хочется показать ему шар! Ведь он правда хороший?

– Хорош-то он, хорош, да только не знаю, Бобеш, твой ли он… Может, мальчишки украли его где-нибудь. И если папа узнает, так это его вовсе не обрадует.

– Нет, мама, им дали, – соврал Бобеш.

– Кто дал?

– Стеклодув.

– Правда?

– Правда. – Бобеш при этом не глядел матери в глаза, а осматривал свои ладони, словно проверял, чистые ли они.

– Ну, если так, – сказала мать, – можешь похвалиться им папе.

Бобеш молчал. Тогда она продолжала:

– А сам Безручка знает, что шар у тебя?

– Знает, – ответил Бобеш, также не глядя на мать.

– И что же он сказал?

– Чтобы… чтобы я не потерял его, – пролепетал Бобеш.

– Ты не врешь, Бобеш?

– Нет, не вру.

– То-то же! Смотри, сынок, врать не приучайся, нехорошо это, и помни, что за каждую ложь человека постигает кара.

– Что такое кара? – спросил Бобеш, едва дыша.

– Какая-нибудь неприятность случится… ну, скажем, упадешь или разобьешь что-нибудь, либо еще что в этом роде.

– Мама, так, значит, когда я вчера упал в грязь, это тоже кара была?

– А как же! Это тебе за то, что ушел без спросу. Кабы остался дома, так и не упал бы.

После такого разговора Бобеш собрался признаться, что соврал. Только у него не хватало духу сказать, что шар краденый и что он сам даже помогал воровать.

Ведь мать так любит его, а он, выходит, вон какой нехороший. Нет, сейчас никак нельзя говорить – она тогда разлюбит его. На этом Бобеш и успокоился. Мать уже ни о чем больше не спрашивала, а продолжала заниматься шитьем.

Играть Бобешу наскучило, и он решил отправиться к Безручкиным ребятам, отнести им кукленка.

На прощание Бобеш погладил кукленка, попросил не обижаться на то, что его променяли на шар. Потом пообещал взять обратно в случае, если Безручкины мальчишки не будут с ним играть или захотят сломать его. Под окном валялось много коленкоровых обрезков. Бобеш спросил у матери одни лоскуток, завернул в него кукленка, ушко и пуговицу. Только было встал, собираясь отпроситься, как распахнулась дверь и в комнату вбежал запыхавшийся сосед. Бобеш его знал: он работал вместе с отцом в лесу.

– Не пугайтесь, не пугайтесь, – проговорил сосед, задыхаясь, – с вашим беда случилась!

– Господи! – воскликнули чуть не в один голос мать, бабушка и дедушка.

Бобеш раскрыл рот. Соседа он не понял.

– Деревом придавило – видать, ноги повредило и голову ему зашибло. Ох, я прямо упарился – так бежал, так бежал!

– Царь ты мой небесный! – вскрикнула мать и расплакалась.

Бобеш догадался, что произошло что-то страшное, и тоже стал плакать. Он видел, как у дедушки трясутся руки, а у бабушки – подбородок. Хотел было спросить, отчего это. Потом сам сообразил: верно, оттого, что с отцом беда случилась, и заплакал еще громче.

– Бегите у кого-нибудь подводу возьмите, – сказал сосед, – надо отвезти его в город к доктору.

Мать собралась идти в лес к отцу, дедушка – в усадьбу к старосте, попросить его съездить за доктором.

Перед уходом мать поцеловала Бобеша и сказала:

– Милый сыночек, несчастье-то какое с отцом! Не дай бог, умрет! Господи, только бы жив был! Как мы без него-то будем! – И она выбежала из комнаты вслед за соседом.

Бобеш взял шар, кукленка, фарфоровое ушко и стеклянную пуговицу и тоже убежал из дому.

Бабушке было не до него; она все плакала, закрыв лицо передником, и приговаривала:

– Боже, боже, вот горе-то, вот горе-то!

Бобеш без оглядки помчался к пруду. Он бежал со всех ног, стремглав скатился с плотины и припустился прямо к домику Безручки. Постучался в дверь, а когда ему открыли, то влетел туда и сразу кинулся к Безручке. Тот отбирал березовые прутья.

– Дядечка, – проговорил Бобеш, еле переводя дух, – вот шар вашим ребятам… мне… мне его не надо. Вот им в придачу еще кукленок, пуговица, ушко… Только уж, пожалуйста, дядечка, не злитесь на Франту и Тонду, не бейте их! Я им помогал, мы вместе украли это… Знаете, дядечка, у нас папу в лесу придавило, и мама туда, в лес, побежала. Я знаю, это мне за то, что я взял вот этот шар. Дядечка, милый, я боюсь, что папа наш умрет…

– Сам дьявол не разберет, что ты, парень, мелешь. Что у вас такое стряслось? Тонды и Франты дома нет. А если они бед наделали, так я уж у них дознаюсь!.. С отцом-то у вас что? Где, говоришь, зашибло?

– В лесу, папа там дрова рубит.

– Дерево, что ли, на него упало?

– Наверное, дерево… Я не знаю, нам дядя Забршу сказал.

– Кто?

– Дядя Забршу, он с папой работает.

– Так что он говорил-то?

– Чтобы мы скорее за доктором шли – отца придавило.

– Ну, и кто-нибудь из ваших пошел?

– Наверное, дедушка пошел.

Бобеш не знал, что дедушка ушел в усадьбу к старосте за подводой.

– Дедушка? А почему мать не пошла?

– Она же к папе в лес ушла.

– Это отцу не велика подмога. Ей бы надо за доктором идти, а не дедушке. Дедушка быстро ходить не может, а у нее ноги молодые.

– Я не знаю, почему она не пошла, – сказал Бобеш.

– Ну ладно, беги домой, я к вам приду.

– Дядечка, а вы не сердитесь на меня? Знаете, вот этот шар…

– Отвяжись ты от меня со своим шаром! – сказал Безручка таким злым голосом, что Бобеш осекся и попятился к двери.

Но Безручка опередил его, выбежал на плотину, подвернул штаны, потом окунул ноги в воду и стал их мыть. А когда вымыл, подвязал штанины тесемками.

Бобеш думал, что Безручка вернется домой, но тот пустился бегом вдоль плотины к большаку, потом по большаку – за деревню. Бобеш недоумевал, зачем вдруг Безручка так быстро побежал из деревни. Потом вспомнил о своем горе, заплакал и плакал всю дорогу до самого дома.

Дедушка уже вернулся, сидел и рассказывал бабушке, что староста отказался ехать за доктором. Ему, дескать, надо возить бревна из лесу, он, мол, на этом много денег потеряет, кто ему заплатит… Только зря-де лошадей гонять, еще и уморить можно. Отослал к другим, у кого кони есть. Дедушка заходил к одному хозяину, но тот угнал куда-то лошадей. К кому еще пойти, дедушка просто не знал: почти все крестьяне были в поле.

– Черствый он человек, староста, – сказал дедушка. – Придется пешком в город идти. Попытаюсь, загляну к соседу – может, он дома; попрошу его, пока не поздно.

– Дедушка, а я думал, что ты уже ходил за доктором.

– Где ты, милый, был?

– У Безручки, вернул ему шар. Он сказал, что зайдет к нам.

– А скоро?

– Я не знаю, он куда-то за деревню побежал.

– Хорошо, кабы и впрямь зашел. Я бы дал ему на четвертинку водки – он охотно слетал бы в город. Мужик он здоровый, крепкий, мигом доставил бы сюда доктора. И как это я сразу не догадался, шут подери! – сокрушался дедушка.

– Попробуй попроси его, – сказала бабушка.

Дедушка встал и ушел.

– А ты, Бобеш, теперь никуда не ходи, – сказала бабушка.

– Нет, бабушка, не пойду. Как по-твоему, не умрет наш папа?

– Не бойся, Бобеш, не умрет. Только ты уж не расстраивай его.

– Нет, бабушка, я больше не буду. Знаешь, я вернул тот шар – он краденый был.

– Вот видишь, видишь! И с этакими детьми ты вздумал дружить!

Бобеш вдруг побледнел.

– Бабушка, – закричал он, – теперь я знаю, куда Безручка побежал! Наверное, ребят бить!

– Каких ребят, о чем ты толкуешь?

– Тонду и Франту.

– За что?

– Я же их выдал, что они шар-то украли.

– Какой шар?

– Ну тот, стеклянный, красивый. Ведь три таких украли.

– Господи, и что вы только вытворяете! – сказала бабушка, но толком не поняла Бобеша. Решила, что он просто выдумывает, и не стала его ни о чем спрашивать.

А Бобеш вконец расстроился. Очень ему было жалко Тонду и Франту.

«Потому Безручка и побежал, потому он ничего и не говорил – боялся, как бы я не стал просить, чтобы он не бил ребят. Ну, теперь он их изобьет, ох, как изобьет! – вздыхал Бобеш. – Уж если они потом меня встретят, так отколотят! Я же все про них рассказал… Ну да, они и утопить могут, они же тогда грозились».

– Бабушка, они меня не утопят?

– Что ты опять болтаешь?

– Тонда и Франта утопят меня, я же выдал их.

– Как – выдал?

– Сказал, что они шар украли.

– Оставь ты меня в покое, не приставай! Не станешь водиться с такими разбойниками, вот и не будут тебе грозить. А то все равно когда-нибудь изобьют тебя. Не связывайся с ними, Бобеш, послушай меня.

– Не буду, бабушка.

Тем временем вернулся дедушка и сказал, что жена Безручки не знает, куда тот ушел. Слышала только, как Бобеш что-то про доктора говорил. Может, Безручка и пошел за ним. Он ведь неразговорчивый, сроду так – ничего не сказав, сорвется и бежит неизвестно куда.

– Вот бы хорошо, если бы он и вправду догадался! – добавил дедушка и обратился к Бобешу: —Что же все-таки тебе Безручка говорил и как ты ему рассказал?

– Я ему говорю, что ты пошел за доктором, а он мне сказал, что надо было маме идти – у нее ноги молодые, а ты быстро ходить не можешь. Потом он помыл ноги, завязал штаны тесемками и побежал по большаку. Знаешь, в ту сторону, где лавка.

– Ну, он, конечно, в город пошел, – сказал дедушка – Тогда я ему золотой дам, если он такое доброе дело сделает.

Никогда еще Бобешу не было так страшно и никогда он столько не плакал, как теперь, когда отца принесли на носилках.

Голова у отца была завязана платком, сам он был очень бледный, молчал, только смотрел печально-печально.

Все плакали: и мать, и дедушка, и бабушка.

Потом отца уложили в постель. Когда его стали переносить, он застонал. Бобеш забрался под стол и там плакал. Утирая кулаками слезы, он вдруг заметил своего безрукого солдатика, лежавшего рядом с коробкой, в которой были сложены игрушки. Бобеш поднял солдатика, погладил его и сказал:

– Видишь, солдатик, у тебя нет руки и у Безручки нет руки, а у папы вон ноги расшиблены и голова. Ох, солдатик, вдруг папа у нас умрет? Горе-то какое, солдатик!

Но это был всего-навсего неживой оловянный солдатик, и, к великому сожалению Бобеша, он ничего не мог сказать.

– Теперь ты один остался, знаешь? – продолжал Бобеш. – И кукленок, и ушко, которое у нас было коровкой, и пуговица – все это уже у Тонды и Франты.

Неожиданно в комнату вошел незнакомый мужчина в очках.

«Бабушка тоже надевает очки, когда читает, только у бабушки они не такие красивые и не золотые, как у него», – заметил про себя Бобеш.