Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 20 СТРАШНЫЙ ВЕЧЕР

Не прошло и месяца, как Бобеш совершенно освоился с новым домом.

Познакомился он и с домохозяином, владельцем обувной мастерской, у которого были удивительно большие усищи, Бобеш всегда невольно заглядывался на них, боялся только, как бы хозяин вдруг не спросил, почему он так смотрит, Впрочем, тогда можно бы узнать у него, как это он сумел отрастить такие длинные усы. Хозяйские усы походили на кошачьи – такие же прямые и топорщатся в разные стороны. Если же посмотреть на хозяина сзади, они так смешно торчат из-под ушей, словно он приклеил себе две кисточки.

Как-то раз Бобеш столкнулся с ним в коридоре. На хозяине был темно-зеленый фартук, закрывавший большой круглый живот. Животу его Бобеш тоже немало удивлялся. У отца, например, такого не было.

– Ты у нас настоящая кнопка, – сказал хозяин и взял Бобеша за подбородок. – Глазенки у тебя – словно черная смородина. Ты, видимо, смышленый мальчуган. Так ведь, кнопка?

Бобеш наблюдал, как он шевелит усами, когда говорит, а под нижней губой у него заметил маленькую бородку.

Вдруг из двери выбежал мальчик, подлетел к хозяину и подал ему ботинок вместе с бумажкой.

– Простите, господин мастер, – сказал мальчик. – Подмастерье Бразда велел мне отнести вот этот ботинок Одварковым для барышни.

– Покажи-ка, Пепик, – сказал хозяин и достал из кармана фартука очки.

Очки эти были особенные, совсем не такие, как у бабушки. У тех были длинные, загнутые проволочки; бабушка заправляла их за уши, чтобы очки не спадали. Хозяин нацепил очки на нос, никаких проволочек у них не было. Но, к изумлению Бобеша, очки держались на носу даже в тот момент, когда хозяин наклонил голову и стал осматривать ботинок.

Бобешу очень хотелось спросить, почему они не падают, как это они держатся? Внимательно осмотрев ботинок, хозяин написал что-то на листочке, отдал Пепику и сказал:

– Ну, иди, да исполни все как следует. Слышишь? Скажи, что господин мастер велел кланяться и вот, мол, посылает ботинок для барышни. Да прежде поздоровайся повежливее, не вздумай вваливаться без стука, как пентюх, – за тобой это водится. И запомни: живо вернись, не шляйся и не ротозейничай, а то смотри у меня! – Он погрозил Пепику пальцем.

А Пепик после каждого его слова скороговоркой вставлял:

– Слушаюсь, господин мастер… Хорошо, господин мастер, – а сам даже ни разу не взглянул на хозяина.

Бобеш отлично видел, как Пепик косил в его сторону глазами, корчил рожи, а уходя, показал язык. Бобеш в ту же минуту поспешил скрыться за дверью. Он уже знал, что Пепик – ученик в хозяйской мастерской, мальчишка очень драчливый, поэтому надо держаться от него подальше.

В обувной мастерской Бобеш тоже побывал. Когда он зашел туда впервые, его поразил запах кожи, клея и сапожного вара. В мастерской, на низких вдавленных трехногих стульчиках, работали два подмастерья – Бразда и Суханек. Бразда был усатый, но у него усики были совсем маленькие, еще меньше, чем у отца Бобеша. Суханек был безусый, хотя казался гораздо старше хозяина и Бразды. Бобеш не понимал, как это может быть, чтобы, у такого старого человека все еще не выросли усы.

Кроме подмастерьев, в мастерской были три ученика – Пепик, Ярда и Дольфик. Хозяин иногда работал за столом вместе с остальными, а иногда просто прохаживался взад-вперед и курил предлинную трубку.

Бобеш больше всего боялся мастера, когда тот сердился. Однажды ему пришлось видеть, как мастер, обозлившись на Пепика, раскричался и принялся колотить его. Пепик увертывался от ударов, просил прощения, говорил, что больше не будет… В чем он провинился, Бобеш так и не узнал, но Пепика ему было жалко. Однако вскоре после того случая Пепик ущипнул его за ухо и обозвал разиней. Тогда Бобеш подумал, что, пожалуй, не зря Пепика колотили.

Бобеш успел побывать и на квартире портного Адамца. Работал Адамец без подмастерьев, с одним учеником – Франтиком. Франтик был щуплый мальчик и совсем не озорной, не то, что хозяйские ученики, с которыми он, впрочем, не дружил. К портному Бобеш ходил вместе с матерью, когда ему купили материю на костюмчик и Адамец должен был снять с Бобеша мерку. Обмеряя Бобеша, он записывал в маленькую тетрадку цифры, грыз карандаш и говорил:

– Ну-ка, молодой человек, вытяни чуть-чуть руку… Вот так… Молодец!

Бобеш между тем посматривал на Франтика. Тот сидел сгорбившись у окна и украдкой следил за мастером. За окном Бобеш увидел цветочные горшки с необыкновенными растениями. С виду они походили на картошку, но картошка эта была вся утыкана щетиной. Мать объяснила ему, что это кактусы. По стенам у Адамца висели картинки, на них были нарисованы мужчины в новых, нарядных костюмах.

С того дня Бобеш не мог дождаться обновки, ни о чем другом и не говорил.

И вот однажды к ним домой пожаловал сам Адамец с готовым костюмом.

Костюм был очень красивый, из темно-синей материи – короткие до колен штанишки с напуском и блуза с напуском. Матросский воротник был обшит белой тесьмой, на груди концы его сходились в большой черный бант. На левом рукаве красовался якорь, вышитый золотыми нитками.

Одевая Бобеша, Адамец говорил, что Бобеш теперь прямо как лорд, что костюм ему очень идет и никто бы так не сшил. Уж он-то знает, что детям к лицу, потому что смолоду шил в Вене на детей важных господ точь-в-точь такие костюмчики, как у Бобеша.

Когда Адамец ушел, Бобеш ни за что не хотел снять обновку: ему не терпелось пойти скорее во двор похвалиться. Но мать не разрешила никуда ходить, сказала, что на дворе он вымажется, а ребятам еще успеет показаться, когда пойдет в школу.

– Когда это будет, мама?

– Завтра.

– Завтра – это, значит, после того, как мы переночуем?

– Ну да. – Мать глубоко вздохнула и немного погодя серьезным тоном сказала: – С завтрашнего дня, милый Бобеш, для тебя начнется новая жизнь.

– Мама, что такое новая жизнь?

– Вот будешь ходить в школу, появятся у тебя обязанности, должен будешь учиться и не сможешь столько играть, как до сих пор…

– А обязанность что такое? – перебил ее Бобеш.

– Прежде ты делал то, что тебе нравилось. Теперь это не удастся. Начнешь учиться, так хочешь не хочешь, а в школу иди, дома уж не останешься – нельзя. И, кроме воскресений, придется тебе туда ходить каждое утро. Вот это и будет твоя обязанность. А потом, милый сынок, обязанности пойдут одна за другой всю жизнь.

– Мама, так, может быть, лучше и не ходить в школу, а?

– Нет, Бобеш, раз тебе исполнилось шесть лет, пора начинать учиться. Иначе нельзя. Все дети должны учиться – такой закон.

– А что такое закон?

– Закон – это то, что велят делать. Вот, например, если ребенку уже шесть лет, так, по закону, он должен ходить в школу.

– И почему же это называют законом?

– Законы, Бобеш, есть разные, не только насчет школы. Скажем, наш папа не может взять себе из имения корову, хотя их там и много. Если бы он это сделал, его бы посадили в тюрьму за воровство. Закон запрещает воровать.

– А кто придумывает законы?

– Сами же люди и придумывают, для того чтобы плохие не притесняли хороших людей. Иначе бы, сыночек, хорошим людям житья не было от плохих. Вот поэтому закон и охраняет их.

– Мама, значит, надо, чтобы плохим людям и жилось плохо?

– Да, конечно, они не заслуживают хорошей-то жизни.

– А ты, мама, все говоришь, что нам плохо живется, и чем дальше, тем хуже. Почему же? Ведь ты, мама, хорошая, и папа тоже, да и дедушка с бабушкой хорошие.

– Все, Бобеш, оттого, что мы бедняки.

– Ну, а почему тогда мы бедняки, если мы хорошие? Разве нет такого закона, чтобы беднякам хорошо жилось, если они ничего плохого не делают?

– Милый сыночек, ты еще не понимаешь, как свет устроен. Для бедняков один закон – работать, а за свою работу получать лишь столько, чтобы прокормиться.

– А если, мама, они не могут прокормиться?

– Вот им и живется плохо.

– Жалко, мама, что мы бедняки, правда?

– Не одни мы, Бобеш, бедняки. Таких, как мы, много, гораздо больше, чем богатых. – Мать вздохнула и помолчав, добавила: – Удивляюсь, что-то отец сегодня долго не приходит… – Потом она обратилась к Бобешу: – Давай, Бобеш, снимем костюм, а то изомнешь.

– Мама, ну позволь, пожалуйста, я еще немного в новом побуду! Я хочу папу дождаться – пусть он посмотрит, как мне идет, ладно? И, знаешь, мама, когда он зайдет в прихожую, я спрячусь в комнату за сундук. Только ты молчи, не говори, где я, и про костюм ничего не говори. А потом знаешь что я сделаю? Как папа начнет ужинать, я сразу выбегу и покажусь ему. Ну и обрадуется он!

– Вряд ли ты папу этим очень обрадуешь. Твой костюм, Бобеш, денег стоит, а папа теперь совсем мало зарабатывает. Так что и хвалиться, пожалуй, не надо бы. Я думаю вот что, Бобеш: когда папа придет, ты ему покажи свою обновку, а потом подойди, поцелуй руку и скажи: «Папа, большое тебе спасибо за костюм».

– Ив щеку можно папу поцеловать?

– Ну что же… Папа у нас заслужил это. Ты с ним уж поласковее будь. Кабы папа не работал, нам бы и вовсе не прожить, и никаких обнов у тебя бы не было… Ага, вон он идет, шаги слышно…

Бобеш побежал прятаться, но напрасно: это пришли дедушка с бабушкой, а не отец. Они ходили в лес за грибами. Бабушка принесла вязанку хворосту, а дедушка – узелок с грибами.

Дедушка стал рассказывать, как он собирал валежник и все боялся лесника. Можно бы и больше дров наготовить, сказал он, да днем это дело рисковое. Лучше встать пораньше, чуть свет, заодно принести и то, что успел насбирать. Бобеш послушал дедушку и вспомнил разговор с матерью. Ведь есть закон, что чужого брать нельзя. А дедушка собирается таскать дрова из лесу.

«Значит, дедушку посадили бы в тюрьму, если бы лесник поймал его», – подумал Бобеш и решил спросить у матери: воровство это или нет, если брать дрова в лесу? Он побежал на кухню; тут дедушка с бабушкой увидели его обновку и ахнули. Всплеснув руками, бабушка воскликнула:

– А, батюшки!

Дедушка вынул трубку изо рта и сказал: – Ей-ей, не узнаю, то ли это наш Бобеш, то ли нет? Скорее всего, не наш Бобеш, это какой-то важный барин. Ну-ка, поди сюда поближе!

Бобеш посмотрел на мать и шепотом спросил:

– Мама, а им тоже поцеловать руку, если у меня новый костюм?

– Можно, можно, Бобеш, поди!

После этого дедушка с бабушкой и вовсе поразились, каким он стал хорошим и благовоспитанным мальчиком.

– Ба, да ведь он у нас с завтрашнего дня школьник! – сказал дедушка и при этом хитро подмигнул бабушке.

Бабушка тоже подморгнула дедушке. Тогда он пошел в комнату и принес оттуда какую-то вещь, завернутую в бумагу.

– Ну, Бобеш, раз уж ты нас так встречаешь и раз уж ты вообще такой хороший и ласковый мальчик, на, получай от бабушки с дедушкой!

Бобеш развернул бумагу. В ней оказался круглый пенал для ручек и карандашей, красиво расписанный разноцветными красками.

Мать полюбовалась на пенал и сказала:

– И зачем ты, отец, тратишься?

Потом она шепнула что-то Бобешу на ухо.

– Дедушка, нагнись ко мне! – сказал Бобеш. Дедушка наклонился. Бобеш расцеловал его, а за ним и бабушку. Потом стал рассказывать им, как он ждет не дождется отца, как сначала спрячется, когда тот придет, а после выбежит к нему…

– И что такое, почему его до сих пор нет? – сказал дедушка.

– Я вот тоже удивляюсь, где он так долго, – добавила бабушка.

А мать с тревогой заметила:

– Не вышло бы опять какой беды из-за тех лошадей! Он ведь говорил – дикие они уж очень.

– А управляющий там строгий – недавно пригрозил отцу, что если еще повторится такая история, как в тот раз, когда лошади понесли, то живо, мол, уволит, – сказал на это дедушка.

Бабушка пошла складывать в дровяник хворост. Бобеш хотел увязаться за ней, но мать напомнила ему, что он в новом костюме, и не пустила.

– Тогда я сниму его, коли папа так долго не приходит.

Бобеш переоделся. Вернулась бабушка и сказала, что на дворе дождь накрапывает и вроде бы гроза собирается – слышно, где-то гром гремит.

– А его все нет и нет! – тревожилась мать.

Между тем совершенно стемнело, в черных окнах вспыхивала молния. Слышались и удары грома.

Бабушка задернула оконные занавески и зажгла лампу. Мать принялась готовить ужин. Бобеш все оглядывал свою обновку.

– Посмотри, дедушка, это кайма, да? А вот это что, дедушка?

– Якорь.

– А что такое якорь?

– Якори на кораблях бывают.

– И зачем они на кораблях?

– Когда корабль стоит в море, для того чтобы его не относило ветром или волнами, матросы спускают в море на толстых цепях тяжелый железный якорь. Якорь воткнется в самое дно, и корабль уже не уплывет.

– И с виду якорь такой?

– В точности.

– А у матросов, дедушка, тоже такие костюмы?

– Таких, Бобеш, нет, а вот нашивки, как у тебя на рукавах, у адмирала бывают.

– У адмирала?

– Да, Бобеш. Так что ты у нас теперь вроде как адмирал.

К ним подошла бабушка, пощупала материю, посмотрела ее против света и похвалила. Сказала, что Адамец искусный мастер, шьет прямо как заправский городской портной.

Дедушка наказывал Бобешу беречь костюм, не садиться в нем где попало, не пачкать, чтобы его надолго хватило.

Сверкнула молния, осветила комнату ослепительным сине-фиолетовым светом, и вслед за тем раздался резкий удар грома.

Бобеш вскочил, уцепился за юбку матери и закричал:

– Мама, мама, мне страшно!

– С нами крестная сила! – проговорила бабушка.

– Вот это уже у нас, – заметил дедушка.

– Никак у меня из головы не выходит, что же такое случилось, почему отца все нет?

– Мама, по-моему, папа боится.

– Нет, Бобеш, он, наверное, где-нибудь укрылся.

Тут снова загрохотал и с оглушительным треском прокатился гром. Бобеш опять испуганно прижался к матери:

– Мама, я заткну уши.

– Ну что ж…

– Я боюсь, как бы к нам сюда не залетело.

– Что?

– Да молния-то.

– Не бойся, Бобеш, не залетит. – Мать погладила его по голове.

Гроза расходилась все больше, молнии полыхали не переставая, раскаты грома следовали один за другим. Бобеш, чуть не плача, шептал матери на ухо:

– Мама, мама, я теперь буду слушаться и больше не буду тебе надоедать! Мама, как мне боязно! Нам и правда ничего не будет?

Мать прижала его голову к груди, и Бобеш почувствовал, как тепло стало голове, услышал, как стучит у матери сердце.

– Уложила бы ты его спать, – сказал дедушка. – Пусть он хорошенько укроется перинкой, чтобы не видеть молний, а то он пугается…

– Лучше уж переждать. Если уложишь, он сразу уснет и во сне будет пугаться. А так он скорее привыкнет и бояться перестанет.

В комнату опять ворвался ослепительный фиолетовый свет, и тотчас же раздался устрашающий треск.

– Помилуй бог, ударило! – вскрикнула бабушка.

– Куда ударило, мама? Ой, как я боюсь!

– Да не бойся же, Бобеш! – успокаивала его мать.

Вдруг распахнулась дверь, и вошел отец. Но в каком виде! Совершенно промокший, без кепки, вода с него лила ручьем, волосы все слиплись. В дверях он покачнулся и едва не упал.

– Батюшки! Что это с тобой? – воскликнула мать.

– Со мной – ничего, – сказал отец каким-то странным голосом.

Бобеш, смотревший на него во все глаза, очень удивился, почему отец говорит чужим голосом. И как он странно выглядит! Лицо его чем-то не понравилось Бобешу. Обычно у отца глаза веселые, приятные. А теперь они какие-то мутные, никого он не замечал, хмурился и строго глядел перед собой.

– Йозеф, – позвал его дедушка, – иди сюда, сядь! – И взял отца за руку.

Отец отдернул руку, покачнулся и крикнул:

– Не приставай!

– Господи, он, видно, пьяный! – прошептала мать.

– Что с тобой такое? Нехорошо тебе? – продолжал дедушка.

Но отец замахал руками и стал кричать:

– Я… я еще им это попомню!.. Я… – Он подступил к столу и несколько раз ударил по нему кулаком, продолжая выкрикивать: – Я этого так не оставлю! Это несправедливость…

Дедушка ухватил его за руки и стал уговаривать:

– Опомнись, Йозеф, опомнись! Что случилось-то, расскажи. Давай сядем!

Бобеш и про грозу забыл, он все смотрел на отца и никак не мог понять, что с ним сделалось.

– Мама, мама, – зашептал он, – я папу боюсь! Он сердится?

– Молчи, Бобеш, побудь пока тут, а я папе постелю. Ему, видишь, нехорошо.

Она подошла к отцу и мягко сказала:

– Ступай ляг, поспи! – И, понизив голос, добавила: – Уж хоть бы ребенка постыдился…

– Что-о? – Отец сурово взглянул на Бобеша и угрожающе крикнул: – Ты у меня смотри, свиненок! – Он замахнулся на Бобеша. – Все ты виноват! Из-за тебя это. Пошел отсюда!

Отец так страшно выкатил глаза, что Бобеш окончательно перепугался и расплакался.

– Мама, мама, я боюсь, мне страшно!

– Йозеф, да образумься! Ступай разденься и ляг, – увещевал его дедушка.

– Прошу тебя, уймись, ведь ребенок тут, – упрашивала мать и зашептала про себя: —Боже, боже, да что ж это опять стряслось?..

– А ну, пусти! – крикнул отец на дедушку, с силой рванулся от него, даже толкнул мать. Потом снова стукнул кулаком по столу. Стол задрожал, кружки на нем подпрыгнули. – Смотри у меня! – продолжал угрожать Бобешу отец.

Бобеш убежал за сундук, прижался к стене и плакал, плакал…

– А ну, живо сюда, Бобеш, слышишь? – позвал отец.

– Я боюсь, боюсь! Ой, мама!

– Господи, и чем только все это кончится! – причитала бабушка.

– А-а, так ты не пойдешь? Не послушаешься?

Мать с плачем уговаривала отца:

– Поди же ляг! Ну прошу тебя, не пугай ребенка! Видя, что мать плачет, Бобеш и вовсе расплакался так, что у него даже в горле жгло. Все представлялось ему таким ужасающим, точно он вдруг очутился в неведомом, грозном, заколдованном мире. А гром все продолжал греметь, сверкали молнии. И тут же стоял отец, совсем не похожий на себя – страшный, злой, мокрый и такой нехороший.

– Посмотрим, как это он не послушается, как это он не пойдет! – Отец двинулся было к сундуку, но зацепился за половик и упал.

Дедушка с бабушкой вскрикнули и бросились поднимать его. Мать стояла у стены, загораживая Бобеша, и плакала.

– Что же это случилось, а? И что только с ним стало? Ведь прежде никогда этого не было, никогда он так не делал! – приговаривала мать. Потом и она стала помогать дедушке с бабушкой.

– Постели-ка мне, – сказал вдруг отец мирным голосом.

Мать кинулась стелить постель. Отец сел рядом с дедушкой на черный чемодан и привалился спиной к стене. Бобеш в страхе приоткрыл глаза. Отец сидел, свесив голову на плечо, точно она у него не держалась.

– Я вам этого не спущу… Такая несправедливость… При чем тут я… Несправедливо это… – бормотал отец все тише, пока не умолк. Он, видимо, уснул, потому что сполз всем телом на чемодан, дедушка еле успел подхватить его.

– И бог его знает, что за притча, – сказал дедушка. – Ведь он сроду не пил, никогда пьяным не был. С чего бы это вдруг?..

Вскоре отец спал на постели, бормотал во сне, размахивал руками. Мать, дедушка и бабушка молча сидели за столом. Мать утирала передником слезы, а Бобеш всхлипывал так, что у него грудь едва не разрывалась. Мать все прижимала его к себе.

Гроза начала утихать.

Когда мать укладывала Бобеша спать, он шепотом спросил:

– Мама, что с папой?

– Заболел он.

– А я слышал, как ты говорила, что папа пьяный.

Мать ничего на это не сказала, только поцеловала Бобеша. Он почувствовал, как ему на нос капнула слеза. С носа она скатилась на верхнюю губу. Бобеш слизнул ее и удивился, что слеза соленая. Он вспомнил, как ждал отца и радовался, что покажет ему новый костюм, похвастается пеналом, который подарили дедушка с бабушкой, поговорит с ним, а между тем… И Бобешу опять захотелось плакать, но он побоялся разбудить отца. И плакал потихоньку в подушку, пока не уснул.

Глава 21 ВПЕРВЫЕ В ШКОЛУ

Проснувшись утром, Бобеш, еще лежа в постели, увидел отца, сидевшего рядом с дедушкой в кухне. Дедушка щепал на лучину сосновые поленья. Голова у отца была завязана платком. Полуоткрыв глаза, Бобеш стал наблюдать за ним. Мать в это время готовила завтрак. Бабушка сидела на стуле у окна и что-то чинила. Все молчали, и вид у них был невеселый. Немного погодя дедушка сказал:

– Ну, ничего, Йозеф, не горюй! Какую-нибудь работенку найдешь. Оно, конечно, несправедливо. В тот раз, когда лошади понесли, не ты был виноват. И вчера ты не по своей вине опоздал к утреннему поезду. За это управляющий в ответе. Его дело – следить, приготовлено ли молоко. Тем более что и подвода была наготове, и ты сам.

– Управляющий похуже самого помещика, – заметил отец. – Вечно ему что-нибудь не по нраву, то и знай придирается. Ну, зато уж я ему вчера выложил все, что думал! Теперь вот жалею – надо бы побольше высказать…

После мать объяснила Бобешу, что и как случилось. Отца уволили с работы. В имение прислали протокол и повестку о штрафе – все из-за той истории с лошадьми. Кроме того, утром отец опоздал подвезти молоко к поезду – от этого получился большой убыток. Отец успел бы вовремя управиться, но сначала молоко не приготовили к отправке, а когда он выехал, на дороге скопилось много подвод, потому что у одного возчика рассыпалась поклажа с повозки: он вез кирпичи. Все подводы стояли, пока кирпич не был собран. Отец потом поругался с управляющим, а тот уволил его. Так вот отец остался без дела и заработка. С горя и с досады он выпил вечером лишнего, чего прежде с ним никогда не бывало…

Когда мать проходила мимо постели, Бобеш высунул из-под перины руку и дернул ее за юбку.

– Мама, – шепнул он, – папа все еще злой? Он все сердится?

– Нет, не сердится. Ты, Бобеш, вставай. Пойди на кухню и поздоровайся со всеми.

– Мама, мне все-таки страшновато.

– Не бойся. Потом и обновку отцу покажешь.

Бобеш приподнялся и сел на постели. Долго протирал глаза, вычищал из уголков глаз малюсенькие крошечки и разминал их пальцами. Глядя на них, подумал, откуда только в глазах такое берется. Потом слез с кровати и в одной рубашонке пошел на кухню. Остановившись на пороге, он тихим голоском сказал:

– С добрым утром!

Первым его заметил дедушка:

– А-а, Бобеш! С добрым утром, милок!

Бобеш осмелел и подбежал к дедушке. Отец взглянул на Бобеша, но не по-вчерашнему.

– Поди ко мне, сынок! – мягко сказал он.

Бобеш вопросительно посмотрел на дедушку, как бы спрашивая совета.

– Пойди, пойди к папе, – ободрил его дедушка. Бобеш нерешительно пошел, но, увидев, что отец улыбается, бросился к нему.

– Ну, как спалось? Значит, ты сегодня идешь в школу?

– И ты, папа, пойдешь со мной? – все еще робея, спросил Бобеш.

– Нет, Бобеш, не пойду. Мне нездоровится, голова болит. Мама тебя проводит.

– И сильно у тебя, папа, голова болит?

– Да изрядно.

– Ты на работу не пойдешь?

– Нет, Бобеш, – со вздохом ответил отец, и на лбу у него сбежались морщины…

После завтрака мать раздела Бобеша и стала купать в деревянном корыте. А для Бобеша ничего приятнее не было – уж очень ему нравилось сидеть в теплой воде. Все окружающее представлялось ему необычным, праздничным. Все было словно умытое, даже и воздух был какой-то другой.

Бобешу казалось, будто теперь все заняты только им, дома только о нем и говорят. А день так похож на воскресный, и сам он скоро отправится куда-то далеко-далеко.

Когда Бобеш искупался, мать нарядила его в новый костюм. К своему великому удовольствию, Бобеш наконец показался в нем отцу, и тому понравилось.

Бобеш, правда, при этом подумал, что отец не очень обрадовался. Он почти не улыбался – вот что было досадно. А позже, когда мать зашнуровывала Бобешу ботинки, от него не ускользнуло, как отец заметил:

– Если бы наперед знать, что случится… Может быть, Бобеш проходил бы и в прежнем своем костюмчике, который по праздникам носил.

– Ну, не стоит об этом говорить, отец, уж как-нибудь обойдемся, – возразила мать. – Тут, в городе, иначе нельзя. В деревне, наверное, и в том бы проходил, а здесь приятели сразу по-другому на ребенка смотрят, если он прилично одет.

Бобеш показал отцу и пенал. И тут же вспомнил одну вещь. Ведь он собирался поцеловать отцу руку за новый-то костюм! Подойдя к матери, Бобеш шепотом спросил ее, не сделать ли это сейчас.

– Поди, Бобеш, поди, – улыбаясь, ответила она.

Бобеш пошел к отцу. Тот стоял у окна, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел на улицу.

Бобеш поглядел отцу на руки, увидел, какие они потрескавшиеся; ноготь на одном пальце был чудной, искривленный, а пальцы все в морщинах. Бобеш наклонился и легонько поцеловал отцову раскрытую ладонь. Отец вздрогнул и сразу обернулся.

– Ты что, сынок? – удивленно спросил он.

– Папа, дай мне руку!

– А зачем? – засмеялся отец и протянул правую руку с изуродованным ногтем.

Бобеш поцеловал руку и взглянул на отца. Полагалось бы еще сказать: «Большое спасибо, папа, за костюм». Однако Бобеш просто не мог этого выговорить. Он густо покраснел и хотел убежать, но отец взял его на руки. Бобеш посмотрел ему в глаза и заметил, что они все еще мутные, только подобрее и синее, чем вчера.

Потом приоделась и мать. Бобеш давно не видел ее такой нарядной. Верно, она и отцу понравилась, потому что, когда они уходили из дому, отец поцеловал ее и сказал:

– А знаешь, девчушка, ты сегодня особенно красивая.

Бобеша больше всего рассмешило, что отец назвал ее девчушкой.

Дедушка и бабушка попрощались с Бобешем, пожелали ему счастливого пути. Бобеш поцеловал и их и отца.

Они вышли с матерью на улицу и направились в противоположную от вокзала сторону. Бобеш важно вышагивал в своем новом наряде и следил за встречными детьми и взрослыми, смотрят они на него или нет. Но почему-то на Бобеша почти никто не обращал внимания, к его немалой досаде и удивлению. Ведь должны же были люди заметить, что на нем новый костюм! Когда они с матерью дошли до большой площади, Бобеш и сам перестал смотреть на прохожих.

Он припомнил, что однажды уже был тут, когда приезжал из деревни проведать отца в больнице. Теперь площадь показалась ему какой-то другой. Он увидел парусиновые навесы, под ними на прилавках были разложены разные фрукты; овощи, конфеты. При виде конфет у Бобеша слюнки потекли. Но он ни слова не сказал матери о том, что ему хочется конфет. Посреди площади возвышалась огромная колонна, а на самом верху колонны виднелась статуя, кое-где покрытая позолотой, блестевшей на солнце.

– Мама, что вон там наверху, на столбе? Это из золота?

– Нет, Бобеш, это только позолочено.

– А как позолочено?

– Сама статуя из камня, а камень покрыт сверху позолотой, такой, как вот на шоколадках. Только здесь позолота из чистого золота.

– А кто же мог так высоко залезть, чтобы золотить? Неужели так высоко достать могли?

– У них подмостки были или стремянка.

– Ага, такая, как в тот раз, когда меня с крыши снимали, да?

– Вот-вот!

– Ба-а, мама, ты знаешь, что мы забыли?

Мать даже вздрогнула:

– Что забыли?

– Пенал.

– Я уж думала не знаю что, прямо испугалась. Нынче, Бобеш, пенал не понадобится. Тебя учитель только запишет, и мы пойдем домой.

– И учить сегодня ничего не будем?

– Нет, Бобеш, я думаю, вы еще не скоро начнете учиться.

– Почему?

– Вам сперва надо немножко освоиться со школой. Некоторые дети, например, боятся школы.

– А почему, мама?

– И к учителю не сразу привыкают, и к школе. Чего доброго, и ты будешь бояться.

– Вот уж нет, мама!

– Ну, посмотрим, герой, – сказала мать.

– Гляди-ка, мама, вон идет Миладка, она напротив нас живет. И мальчик тоже из нашего дома – это Гонзик!

Поравнявшись с ними, мать Бобеша поздоровалась с двумя женщинами. Бобеш улыбнулся Гонзику и Миладке, но Миладка насупилась и не вынула палец изо рта.

– Веду вот и своего постреленка, – сказала Гонзикова мать. – С этой школой теперь новые заботы. От дома далековато – того и гляди, с ребенком чего случится, а провожать его каждый день я тоже не смогу.

Мать Миладки на это сказала, что она намеревается каждый день водить девочку сама; пусть Гонзик и Бобеш с ней вместе ходят.

– Ах, как я рада, госпожа чиновница! Ах, как я вам благодарна, госпожа чиновница! – заахала мать Гонзика.

«Батюшки, какое диковинное имя – „чиновница“!» – подумал Бобеш.

Мать Бобеша разговорилась с обеими женщинами, а Бобеш оглядывал Гонзика и Миладку. Гонзик тоже уставился на Бобеша, но Миладка держалась так, точно ни Бобеша, ни Гонзика тут не было. Она все глядела куда-то вверх, будто рассматривала крыши высоких домов на площади.

«До чего странная девочка», – подумал Бобеш. Ему было немножко досадно, что она не обращает никакого внимания на его новый костюм. Гонзик – другое дело, тот заметил, хотя сам он был не в новом.

– Хороший у тебя костюмчик, – сказал Гонзик. – Это у Адамеца сшили, да?

– Откуда ты знаешь? – спросил Бобеш.

– А я был у мастера, он мне сам сказал.

– Тебе нравится?

– А то как же!

– Видишь, нашивки на рукаве? Такие у адмиралов бывают, дедушка говорил. А это вот якорь.

– Что?

– Якорь. Морской, знаешь? Дедушка рассказывал, что якоря бывают на кораблях в море.

– У тебя и дед есть?

– Дедушка, – поправил Гонзика Бобеш. Ему не понравилось, что Гонзик назвал так дедушку.

Разговаривая с Гонзиком, Бобеш украдкой поглядывал на Миладку. Может быть, она хоть теперь заметит его обновку? Но Миладка по-прежнему не обращала внимания на Бобеша, все так же смотрела вверх на крыши.

– Вот и школа, – сказала мать Бобеша.

Бобеш увидел высокий, двухэтажный дом, и у него заколотилось сердце. Он и сам не знал, почему. Только чувствовал необычную робость.

Внутрь здания вели большие, широкие двери, выкрашенные в зеленый цвет. Из коридора повеяло холодком и странным запахом. Здесь собралось уже много детей и взрослых. Все переговаривались, говор разносился по коридору, но звучал совсем иначе, чем на улице. По стенам коридора висело много картин.

Бобеш прижался к матери, все вдруг показалось ему страшно чужим, непривычным. Он вспомнил слова матери о том, как некоторые дети боятся, когда первый раз попадают в школу. Вероятно, от всей этой сутолоки, обилия людей, гула голосов Бобешу и стало немножко боязно.

Потом они с матерью вошли в комнату, где стоял стол, а за столом сидели двое мужчин. Один был совсем молодой, другой – старый, с усами и с бородой. Молодого называли господином учителем, а усатого – господином директором.

Когда мать с Бобешем подошли к столу, молодой спросил у нее, как зовут отца Бобеша и как самого Бобеша. И тут, к немалому удивлению Бобеша, мать сказала, что его зовут Йозефом.

Директор погладил Бобеша по голове и заметил, обращаясь к матери:

– Видимо, бедовый мальчик.

– Ну, Йозеф, завтра ты придешь в школу сам, – сказал молодой учитель. – Мама останется дома.

На обратном пути Бобеш спросил у матери:

– Почему же ты, мама, сказала, что меня зовут Йозефом? Я же Бобеш.

– Бобешем мы тебя дома зовем, а в школе и везде в других местах тебя будут звать Йозефом.

– Да ведь так дедушка папу называет!

– Папа тоже Йозеф.

– А вы не запутаетесь?

– Не бойся, не запутаемся. Дома мы будем тебя по-прежнему Бобешем называть.

– А папу, когда он был маленький, тоже Бобешем звали?

– Спроси его, я не знаю.