Текст книги "Маленький Бобеш"
Автор книги: Йозеф Плева
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
Глава 24 ПТИЧКА
Бобеш сидел на первой парте вместе с Вашичком Поуром. Позади были девочки – Аделька Шимонова с Мартичкой Фиаловой, а за ними опять два мальчика. Так и чередовались в классе – парта мальчиков, парта девочек. Только в третьем ряду на двух соседних партах сидели девочки, так как их было больше. Бобеша посадили впереди, потому что он считался самым маленьким.
В классе на стенах висели разные картины. На одной из них была нарисована кошка с котятами. Эту картину Бобеш любил больше всех других. Увидев ее впервые, он сразу подумал: «Вылитая Мися!» Кошка и впрямь походила на Мисю и была совсем как живая. «Вот бы научиться так рисовать!» – мечтал Бобеш.
Любил он и картину, изображавшую, как Красная Шапочка повстречалась в лесу с волком. Картина с лисицей была тоже занятная. Бобеш однажды попробовал ее срисовать, и, проходя мимо его парты, учитель мигом угадал, кого рисует Бобеш. Бобеш был очень доволен и рассказывал об этом дома всем по очереди.
В самом конце класса, за партами, висела еще одна картина. Там была нарисована девочка, пасущая гусей на пригорке. Неподалеку виднелись люди, копавшие картошку. Листья на деревьях были желтыми, в облаках – большая стая птиц. Картина эта изображала осень. Бобеш смотрел на девочку-гусятницу и вспоминал Манчу Безручкину…
Учитель очень красиво писал на классной доске. А у Бобеша, сколько он ни старался, никогда так не получалось. Каждую букву, которую они умели читать и писать, учитель выводил отдельно на больших листах бумаги и вывешивал на стене. На доске, на самом верху, тоже были написаны буквы, и их не разрешалось стирать.
Бобеш принес в школу – разумеется, без ведома матери – одну из игрушек, привезенных крестным. Это была птичка. Она кивала головкой, хвостик у нее при этом тоже двигался, потому что и голова и хвост были соединены ниткой с деревянным грузиком под дощечкой, на которой стояла птичка. Бобеш хоть и обещал матери не таскать в школу игрушек, не смог удержаться. Он воображал, как все мальчишки и девчонки сбегутся к нему, будут разглядывать птичку и поражаться. И сам он сразу станет для всех интересным. До сих пор он ничем не выделялся, потому что, в общем, был довольно смирный, разве только иногда в переменку бегал вместе с другими по коридору. Но так, чтобы затевать возню или драку, как некоторые, – этого с ним не случалось. Зато вот теперь, когда у него есть такая птичка, с ним, наверное, многие захотят дружить. А больше всего Бобешу хотелось похвастаться птичкой перед Миладкой.
Придя в школу, Бобеш решил дождаться большой перемены и уж тогда вынуть птичку, а до тех пор не показывать ее никому. Но на уроке мысли Бобеша то и дело возвращались к игрушке, временами он даже не слышал, что говорит учитель. Потом Бобеш не утерпел и заглянул к себе в сумку. Учитель тут же сделал ему замечание:
– Бобеш, мне кажется, ты сегодня совсем не слушаешь.
Бобеш вспыхнул, взглянул на учителя и тотчас потупил глаза, потому что учитель смотрел на него довольно строго. Тогда Бобеш настроился слушать.
Был урок арифметики, решали задачки на устный счет. Учитель вызвал и Бобеша.
– Видимо, Бобеш, тебя что-то отвлекает. Что у тебя там в парте, не хлеб ли?
Если бы учитель только знал, что никакой это не хлеб, а птичка, которая кивает головкой! Неизвестно, что бы он тогда сказал. Но учитель уже давал Бобешу задачку;
– Итак, Бобеш, положим, мама дала тебе четыре булки, и одну бы ты съел. Сколько у тебя останется?
Так как голова Бобеша была занята совсем другим, то он недолго думая ответил:
– Я останусь голодным.
Все прыснули со смеху, учитель тоже засмеялся, а потом сказал:
– С Бобешем сегодня не сговоришься. Я замечаю – он больше занят тем, что у него в парте. Покажи-ка, Бобеш, что у тебя там?
Если бы вдруг ударил гром, и то, наверное, Бобеш так не испугался бы. Он молчал.
– Ну, покажи, Бобеш. Ты все время в парту заглядываешь!
– Я… я… просто так, – лепетал Бобеш.
– Ты правду говоришь? – спросил учитель и при этом так посмотрел на Бобеша, что тот покраснел еще больше.
– Можно, я скажу? – вызвался вдруг Вашик Поур и, не дожидаясь разрешения, продолжал: – Я заглядывал к нему в сумку, а у него оттуда торчат желтые и красные перья.
Все притихли, стали привставать с мест, вытягивали шеи.
– Дай-ка, Бобеш, мне свою сумку! – сказал учитель.
У Бобеша чуть коленки не подкосились. Не глядя на учителя, он протянул ему свою сумку. К изумлению всего класса, учитель извлек оттуда пеструю деревянную птичку. Хвост у нее был из настоящих перьев – желтого, красного и синего. На миг в классе стало тихо, но потом чуть ли не все разом закричали:
– Покажите, что это!
Учитель повертел в руках птичку – груз на ниточке закачался, птичка закивала головой и замахала хвостиком.
И тут начался допрос: где это он взял птичку? Бобеш сказал правду.
– А зачем ты принес ее в школу?
Бобеш и на этот раз сказал правду, ответив, что хотел показать птичку ребятам.
Учитель ему заметил, что, хотя птичка действительно очень красивая, игрушки в школу приносить нельзя, а поэтому он вернет ее Бобешу только после урока. И поставил птичку к себе на стол. Гирька свесилась вниз, качнулась – птичка шевельнула головой и пестрым хвостиком.
Бобеш не смел посмотреть в глаза учителю. Все остальные ученики смотрели уже не на учителя, а на птичку. Учитель вскоре убедился, что ни один из детей не может правильно сосчитать. И всё из-за птички. К счастью, зазвонил звонок. Учитель отдал игрушку Бобешу, напомнив ему, чтобы он больше не приносил в школу таких вещей. Бобеш пообещал этого не делать.
Едва учитель вышел из класса, все дети сгрудились вокруг Бобеша. Но он вообще не захотел показывать птичку, хотя ему и сулили за это и хлеб, и пирог, и рогалики. Бобеш отказывался, есть ему не хотелось; у него с собой был пирог, еще с того дня остался, когда у них гостил крестный.
Все удовольствие было испорчено. Бобеша не оставляло чувство стыда, что учитель заметил его невнимательность.
Видя, что Бобеш упрямится и не желает показывать птичку, Гонзик Крупичка сказал:
– Ну его, ребята! Не показывает – и не больно надо. Подумаешь, какое дело! Я еще и не таких птичек видел!
Но на Бобеша и это не подействовало: он так и не стал показывать птичку. Особенно после того, как ребята начали над ним смеяться и задирать его.
– Какие противные эти мальчишки! – услышал Бобеш за спиной голос Сильвии, которую все называли Силушкой.
Эта девочка нравилась Бобешу не меньше Миладки. И не потому, что у нее были красные щеки и большие карие глаза. А вот почему. Однажды она вдруг взяла и поделилась с Бобешем своим завтраком. А у Силушки бывали вкусные вещи Как-то раз она подошла к Бобешу и предложила:
«Хочешь хворосту?»
Бобеш вытаращил на нее глаза. Разве хворост едят? Но не успел он опомниться, как Силушка положила перед ним на парту какое-то скрученное печенье.
«На вот, попробуй хворосту», – сказала она и убежала.
«Так вот какой хворост!» – подумал Бобеш.
Теперь, когда Силушка вступилась за него, Бобеш вытащил из сумки птичку и протянул ее Миладке, стоявшей рядом. Миладка с криком побежала к последней парте, Силушка бросилась за ней, все остальные девочки обступили их. Мальчишкам это и вовсе не понравилось, и они начали дразнить Бобеша:
– Э-э, Бобеш, с девчонками связался! Вот смех-то, ребята!
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы в этот момент не вошел учитель. Птичка так и осталась у девочек. После уроков Бобеш шел домой из школы вместе с Миладкой и Силушкой. Они уговорились после обеда вместе играть. Бобеш пообещал захватить с собой еще одну новую игрушку, тоже подаренную крестным. Это были куры, которые могли клевать. Шейки у них, как и у птички, были соединены ниткой с таким же грузиком.
Глава 25 СКАЗКА ПРО ПАУКА И МУШКУ
После обеда Миладка и Силушка пришли во двор. Бобешу стоило больших трудов упросить мать, чтобы она пустила его туда с игрушками. Согласилась она только после того, как Бобеш заверил ее, что во дворе никого нет, кроме двух девочек, которые учатся вместе с ним.
Сначала они втроем отправились играть на задворки, где были сложены бревна. Немножко там поиграли, потом Силушка предложила перейти на лужок, поближе к речке. Она принесла с собой куклу и колясочку; у Миладки была маленькая кухня с игрушечной посудой. Играли они в «папы-мамы». Бобеш был папой, Миладка – мамой, а Силушка – и теткой и бабушкой, смотря по надобности. Птичка была то попутаем, то канарейкой и, наконец, петушком, а игрушечные куры были его курочками. Силушкина кукла сначала была девочкой, их дочкой, но, когда Бобеш рассказал девочкам про своего брата Франтишека, то кукла превратилась в маленького Франтишека.
Силушка баюкала его и ругала за то, что он никак не хочет уснуть. И тут Миладка посоветовала рассказать Франтишеку сказку. Может быть, он тогда перестанет кричать и будет смирным. На том и порешили. Силушка знала много сказок от отца и вспомнила сказку про паука и мушку. Эту сказку она рассказала со слов отца маленькому Франтишеку.
СКАЗКА ПРО ПАУКА И МУШКУ
«Случилась однажды большая-пребольшая, страшная гроза. Выл ветер, чернели тучи, молнии так и сверкали, грохотал гром, а дождь лил не переставая. И вот в эту страшную грозу сорвало с крыши дранку. Ветер унес дранку и задул в щель на чердак. И дождь полился туда. А в углу чердака, возле самой щели, жил паук.
Когда ветер подул на чердак, то сбил паучьи сети и унес клочок паутины на балку.
– Ах ты, горе-горькое! – плакался паук. – Целую жизнь я трудился над этой сетью, сколько сил на нее положил, и вот разбойник ветер разорил все, что я построил! И как же мне теперь быть, что же мне делать?
Собирает паук клочья паутины да упрашивает:
– Помогите мне, братцы, будьте добренькие!
А на балке сидела бабочка, спряталась она туда от грозы. Вот она и говорит пауку:
– Смотри, паучок, вон там твоя паутинка, да только она вся спуталась – уж и не знаю, расправишь ли ты ее.
Паутинка и вправду была так спутана, что паук, глядя на нее, совсем отчаялся и загоревал.
На той же балке, где сидела бабочка, жила старая муха с девятью детками, молодыми мушками. Заприметил их паук, сразу позабыл про свою паутину – так ему захотелось полакомиться маленькими мушками. Говорит он себе: „Мушки-то совсем молоденькие, а такие обычно глупы бывают“. Потому обратился он к ним с такими словами:
– Ах, как же мне, горемычному паучку, теперь быть? Сеть моя порвана, спутана… Помогите, мушки, убогому паучку, разорил меня злой ветер-разбойник!
А старая муха сказала своим детям:
– И не вздумайте помогать ему! Это старый паук-крестовик, я его давно знаю. Он заманит вас в свою сеть, опутает паутиной и выпьет из вас кровь.
Но паук упрашивал, слезы проливал. Балки и те бы не выдержали, сжалились. Потому и неудивительно, что нашлась одна маленькая мушка, пожалела паука; потихоньку от матери подлетела к нему и сказала:
– Послушай, паучок, давай я помогу, мне тебя жалко. А ты не обидишь меня? Мама тебя знает, говорит, что ты крестовик, а крестовики злые.
– Да разве я тебя обижу! Что ты, мушка, выдумала? Я вправду паук-крестовик, но такую маленькую хорошенькую мушку, как ты, и крестовик не тронет.
Как только паук назвал молоденькую, неопытную мушку хорошенькой, так сразу понравился ей. Маленькая мушка схватила волоконце паутины и принялась распутывать его. Паук пока не трогал мушку, а все только похваливал. Говорил, что на всем чердаке нашлась одна-единственная добрая мушка, а добрых мушек он не обижает. Зато всех злых мух он поест. Они ему житья не дают своим вечным жужжанием, спать мешают, потому, дескать, он и зол на мух. Но мушке, которая ему помогает, он ничего плохого не сделает.
Мушка радовалась, слыша такие речи, и все смелее забиралась в паутину, расправляла ниточки, заделывала дыры, думая про себя: „Все-таки мама неправа. На чердаке есть и хорошие пауки“.
Только она это подумала, как вдруг паук набросил ей на спину и на крылышки паутинку; мушка попробовала было взлететь – и не смогла.
– Что ты делаешь, паучок? – удивленно спросила мушка.
– Да это я так, в шутку.
– Тебе – шутки, а я вот не могу крылышками шевельнуть. Сними с меня паутину, паучок!
Но паук накинул на нее еще одну ниточку и опутал мушке голову.
– Зачем же ты так делаешь, паучок? – в страхе спросила мушка. Посмотрела на паука и еще больше испугалась. Злые паучьи глаза так и горели.
– А я с тобой, мушка, играю, – сказал паук. И тут же опутал маленькие мушиные ножки еще одной паутинкой. Потом подобрался к мушке и, смеясь, сказал: – Вот что, милая моя, я очень проголодался – придется мне тебя съесть. Иначе я умру с голоду, а это, милая моя, было бы большой потерей. Пауков мало, а вас, мушек, – много. Если одна мушка и погибнет, никто даже не заметит.
Стала тут мушка упрашивать паука. Плакала, звала мать, умоляла паука отпустить ее на волю, не убивать – ведь она еще такая молоденькая и жизни-то еще не видела. Ах, как горевала маленькая мушка!
Но паук и слышать ничего не хотел, только посмеялся над мушкой и сказал ей:
– Милая моя, мне приходится каждую мушку вот так заманивать, иначе я бы ни одной в свою сеть не залучил. А без мушек мне верная смерть.
– Слезно прошу тебя, паучок, позволь мне тогда перед смертью с маменькой и сестричками попрощаться, повидать их в последний раз.
– Так уж и быть, позволю, раз ты помогала мне чинить сеть. Зови сюда свою мать и сестер!
Прилетели мушкина мать и сестры – маленькие мушки; печально смотрели они на бедную мушку и жалели ее. Все мушкины сестрички горько плакали. А муха-мать говорила им:
– Видите, детки, до чего доводит непослушание! Поверила она злому пауку-крестовику, заманил он ее в сеть своими сладкими речами, а теперь вот она поплатится жизнью.
А паук со смехом заметил:
– Видите, мушки, паука не перехитришь!
– Ну, положим, – начала мушкина мать, – долго ты пожил, а ума не нажил. Не больно ты умен.
– Что ты там бормочешь, старая дура? Это почему же ты решила, что я не умен?
– Почему думаю? Гм, гм… Кабы ты был умнее, не стал бы есть маленькую, слабенькую мушку, а охотился бы за крупными, толстыми мухами – те гораздо вкуснее. Все толстые мухи от сахару тучнеют, оттого они и сами сладкие, милый мой. А наша невзрачная мушка едва ли тебе по вкусу придется – она ведь не сладкая.
– Хе-хе-хе! – рассмеялся паук. – Глупая муха, уж не думаешь ли ты, что крупные мухи сами ко мне в сеть летят? Что же, выходит, старых мух легче ловить, чем молодых? Нет уж, голубушка, ты, я вижу, ловкая, хочешь обмануть меня, чтобы я твою мушку отпустил, а потом надо мной посмеяться. Нет, не такой я глупый! Для меня милее тощая мушка в тенетах, чем тысяча крупных, откормленных мух где-то в кухне.
– Ах, какой ты несмышленый да бестолковый! – продолжала муха-мать. – Послушай-ка ты меня, старую: внизу, в кухне, прямо с потолка идет такая длинная висячая желтая дорожка, вымощенная чистым сахаром. И на той дорожке полным-полно толстых, крупных мух. Все они собирают там сахар, а некоторые до того объелись, что и лететь не могут.
Когда старая муха расписывала пауку тучных мух, у него прямо слюнки потекли. А так как он и в самом деле был очень голодный, ему захотелось поесть досыта. Поэтому он спросил муху:
– А ты бы проводила меня на кухню?
– Проводила бы, только отпусти на волю мою маленькую мушку.
– Э-э, нет, ты меня совсем дураком считаешь! Знаю я Вас! Я отпущу мушку – вы все и улетите, потом меня же высмеете. Нет уж, не выйдет!
– Так вот что я тебе скажу, старый обжора, – разозлилась муха: – привяжи мушку паутиной и веди, раз уж ты так боишься расстаться с ней. Ну, а если окажется, что я тебе неправду сказала, так ты ее съешь безо всякого.
Так и сделали. Паук привязал мушку паутинкой, опутал ей крылышки, чтобы она не могла улететь, и потянул за собой; а старая муха ползла впереди, показывала дорогу на кухню. Пролезли они в щелку под дверь, по стене взобрались на потолок, и тут действительно начиналась висячая желтая дорожка, мощенная сахаром, а на ней было полно тучных мух. Они так жужжали, что можно было оглохнуть.
– Слышишь, как они от радости жужжат?
– Слышу, – ответил паук, – твоя правда. – А сам глаз не может отвести от мух.
„Как же так? Как это может быть? Видят меня, паука, и не улетают?“ – подумал он.
– Не бойся, – сказала старая муха, угадав его мысли. – Ни одной мухе и в голову не придет улетать. Они просто ослеплены множеством сахару – ведь он по дорожке так и течет, как сладкий медовый сок. Идем, спрячься позади нас, чтобы они тебя не видели, а когда будешь возле самой дорожки, прикрепишь паутинку к потолку и спустишься по ней – хотя бы вон на ту толстую муху. Знаешь, это ведь кухонные мухи, они над нами любят насмехаться – очень уж они гордые и спесивые. Так что мне совсем не жалко будет, если ты одну из них и придушишь.
Паук, видя такое обилие крупных мух, совсем обезумел от радости. Прицепил паутинку к потолку и спустился прямо на середину дорожки, на одну муху, которая показалась ему самой крупной. Но что это? Только ступил он своими восемью лапками на желтую дорожку, как лапки все и прилипли, паук даже шевельнуться не мог. Посмотрел он на старую муху и сказал:
– Что же ты, подлая муха, не предупредила меня? Ведь дорожка-то липкая! Теперь я и двинуться не могу.
Засмеялась муха:
– Так-то, старый паук! Смеялся над нашей мушиной глупостью, а теперь на вот: самого умного на всем чердаке паука одурачила глупейшая муха! А коли ты прежде славился умом, так, конечно, и теперь исхитришься и сам выберешься. Я нарочно тебя сюда завела, чтобы избавиться от тебя, иначе ты своими льстивыми речами всех моих мушек сманишь, всю мою семью загубишь… А теперь, – обратилась муха к детям, – смотрите и хорошенько запомните своего лютого врага, никогда больше не верьте таким паукам, как бы они ни притворялись, какие бы ласковые речи ни заводили. Этот теперь уж не сможет повредить вам. Но таких, как он, много по всем углам, потому остерегайтесь! И вот этой желтой дорожки берегитесь – это мухоловка. Стоит только на нее опуститься, погибнете, как все те мухи, которые польстились на сладкий сок.
Все маленькие мушки пообещали матери остерегаться пауков и порадовались, что мама так перехитрила паука. А больше всех радовалась маленькая мушка, которая помогала пауку расправлять паутину».
– Хорошая сказка, – сказали Бобеш и Миладка. Смотрите, смотрите, вон за речкой мальчишки змея пускают!
– Да какой большой-то! – удивлялся Бобеш.
– Я такого тоже еще не видала, – сказала Силушка. – Пошли туда, посмотрим!
– Пошли! – согласился Бобеш. – А куда мы денем игрушки? Не с собой же брать. Давайте домой отнесем!
– Мне до дому далеко, – сказала Силушка.
– Оставь их у нас, – предложила Миладка.
– Ладно!
Так они и сделали.
Глава 26 БУМАЖНЫЙ ЗМЕЙ
Через минуту Бобеш, Миладка и Силушка бежали к реке. Туда, где виднелся паром Брихты. Бобеш, конечно, дома не сказал, что он будет за речкой. Пробурчал только, что пойдет играть на реку. Про себя же он подумал: «Ведь я маме почти и не соврал. Не все ли равно, где играть – на этом берегу или на том? Везде ведь река».
Куда направляетесь, молодежь? – ласково обратился к ним Брихта.
– На тот берег. Там запускают змея.
– Знаю, знаю. Я вчера целый вечер мастерил с ребятами его.
– А кто там? Какие ребята? – спросил Бобеш.
– Лойзик Пршикрил, наш Йозеф, Гонзик и еще кто-то с нашей улицы, да Манча Падаликова… А ты знаешь, – обратился вдруг Брихта к Бобешу, – какая в такую погоду у змея сила? Он тебя может унести.
– Ну да, меня-то не унесет!
– Только не вздумай попробовать.
– Пан Брихта! – позвала Миладка.
– Что, маленькая?
– Вы не могли бы плыть чуть помедленнее?
– А зачем?
– А чтоб подольше.
– Ишь ты, барышне нравится ехать на пароме! Могу, конечно, и помедленнее. Я довезу вас до самой плотины и обратно. Но только за щедрое вознаграждение.
– У нас нет денег, пан Брихта.
– Тогда придется вам сейчас слезать, – засмеялся перевозчик.
Он любил катать детей и покатал их на славу. Благо, у него было свободное время, паром никому не требовался.
– Как мы хорошо поплавали! – радовалась Силушка.
– Я бы так плыла целый день! – мечтала Миладка.
– Я бы тоже все время ездил туда и обратно, – поддержал ее Бобеш.
– Нет, это занятие скоро бы вам наскучило, – заметил Брихта. – Сейчас еще можно ездить. А как начнутся дожди, задует северный ветер, повалит снег – прямо беда! Собачье ремесло – ездить взад и вперед.
Брихта осторожно пристал к берегу и заспешил обратно. На другом берегу паром уже ждала какая-то женщина с мальчиком.
Бобеш, Миладка и Силушка сразу кинулись к ребятам, возившимся с большим бумажным змеем.
– Гляди-ка, да это Бобеш с девчонками! – воскликнул Гонзик и помчался навстречу.
Запыхавшись, он спешил рассказать приятелю:
– Знаешь, какая силища у змея! Он меня даже приподнял.
– Иди ты!
– Честное слово, оторвало от земли! – клялся Гонзик.
– Иди ты!
Змея держал Лойзик, самый старший и самый сильный из мальчиков. Даже он должен был напрячь все силы, чтобы удержать его, потому что змей был чуть ли не двухметровый. Остальные сидели около Лойзика и разговаривали. Когда к ним подошел Бобеш с девочками, образовалось два кружка. К Миладке с Силушкой подсела Манча, ходившая уже в пятый класс, а Бобеш вместе с Гонзиком оказался в мужской компании. Он сидел тихо, стесняясь старших ребят.
Мальчики о чем-то говорили. Паренек, которого все называли Рудой, продолжал свой рассказ:
– В тех местах была страшная глубина.
– А он что, не знал?
– В том-то и дело, что не знал.
– А кто его увидел?
– На его счастье, невдалеке оказался пан Йокл, охотник. Никого бы он в такой глуши не дозвался. Озеро-то было среди леса. Пан Йокл услышал плеск воды и сразу побежал. Видит, над водой торчат одни руки. Сбросил ружье, патронташ, прыг в воду и поплыл к нему. Братишка мой еще разок вынырнул и снова скрылся в воде. Пан Йокл на том самом месте нырнул и нащупал его руку. Ухватил братишку, но тот, как только почувствовал, что его держат, схватил пана Йокла за ногу и чуть не утопил. Пан Йокл собрался с силой и как даст братишке кулаком в живот! Перебил ему дыхание, и тот разжал руку. Пан Йокл говорил потом, что у людей тонущих бывает огромная сила. Спасать всегда надо осторожно, а то утянут за собой под воду. Потом он схватил братишку за волосы – тот был уже без сознания – и дотащил до берега. Сделал там искусственное дыхание, и брат мой ожил.
– А как делается искусственное дыхание? – спросил один из мальчиков.
– Ложись на траву, ты будешь утопленник. – И Руда снял с себя пиджак, свернул его и положил мальчику под спину.
– Зачем ты кладешь под спину пиджак?
– А чтобы выше была грудная клетка. Теперь смотрите: я беру его за руки, прижимаю к груди, а потом поднимаю вверх, закидываю за голову. Теперь грудная клетка поднимается, в нее проникает воздух, воздух входит в легкие, человек начинает дышать. А как начал дышать – значит, уж все, жив.
– А откуда ты знаешь?
– Мы проходили в школе. Будешь в пятом классе – тоже узнаешь.
Бобеш хотя ничего не понял в демонстрации искусственного дыхания, однако слушал как зачарованный. Потом он выждал удобного случая и спросил у Гонзика, кто это тонул.
– Да его двоюродный брат. Охотник Йокл спас его. Бобеш вспомнил тут о Вашичке из дома лесничего, о Боженке и задумался.
Из задумчивости его вывел подошедший мальчик:
– Ребята, посмотрите-ка, у меня скворец.
Действительно, в руках у него был скворец, только дохлый.
И сразу же все столпились около мертвой птички и заспорили о том, почему она погибла. Одни говорили, что ее загнал перепелятник, другие считали, что она умерла своей смертью. Ведь, судя по перышкам, это был уже старый скворец.
– Я его отнесу домой, кошке, – решил один мальчик.
Но ему возразил Руда:
– Вот ты возьмешь его, отдашь кошке и приучишь ее есть птиц. Птичье мясо, конечно, ей понравится, и кошка, вместо того чтобы ловить мышей, будет гоняться за птицами. Нет, давайте лучше мы его закопаем.
– Правильно. Давайте устроим ему похороны, – предложила Манча.
– Давайте, давайте!
Прежде всего надо было выкопать могилу. Лопаты, конечно, у ребят с собой не было, поэтому пришлось ковырять землю ножом. Когда все было готово, дети выстлали могилку цветами и листьями. Она была такая большая и глубокая, что в ней вполне уместилась бы и курица. Потом из ольховых веток сделали носилки, их тоже устлали листьями и лепестками златоцвета и положили на них дохлого скворца. Манча сплела из маргариток веночек и надела ему на головку. Когда таким образом подготовили скворца к погребению, Лойзик сказал, что он хочет произнести надгробную речь.
– Только кто подержит змея? – спросил он.
Вызвался Йозеф.
– Ну, давай, Пепик, – сказал Лойзик, – держи. Только намотай побольше веревку на руку, а то он у тебя вырвется.
Пепик держал змея, а Лойзик произносил свою надгробную речь:
– Уважаемое собрание! Умер наш дорогой друг скворец. Целое лето он веселил нас своими прекрасными песнями. Пел, пел, пока, бедняга, не допелся. Не полетит он больше со своими товарищами далеко за море, в далекие страны, не будет больше в теплых краях отдыхать в тени пальмовых деревьев. Он останется здесь, в своей родной земле. Здесь сложил он свои косточки, здесь покоятся его перышки. И мы можем только пожелать, чтобы земля наша была ему пухом, чтобы ему в ней хорошо спалось и чтобы весной расцвели на его могиле первые подснежники. А когда друзья его вернутся из далеких стран, чтобы спели они ему свои первые весенние песенки… Я благодарю собравшихся, всех, кто почтил нашу милую птичку своим присутствием и пришел проводить ее в последний путь.
Все захлопали в ладоши, и один мальчик сказал, что Лойзик так же хорошо говорит речи, как пан Коудела, брандмейстер. Тот однажды произнес над гробом пожарника, погибшего при исполнении своих обязанностей, такую трогательную речь, что расплакалась вся публика, даже священник.
А Бобеш заметил, что Манча вытирала слезы после речи Лойзика.
Затем началось шествие с носилками, на которых лежал дохлый скворец. При этом Манча, Миладка и Силушка шли так чинно, как на настоящих похоронах. Мальчики столпились около могилки и изображали капеллу музыкантов.
Одни прикладывали к губам листья ольхи и дули, другие просто голосом подражали разным музыкальным инструментам. А высоко над ними парил огромный змей, Йозеф едва стоял на ногах, так как змей тащил его за собой. Мальчики положили скворца в могилку, девочки засыпали его листьями, и потом каждый бросил на него горстку глины. Так, как это делали и взрослые на похоронах.
Но Бобеш все-таки никак не мог забыть о змее. Ему страшно хотелось, он просто мечтал подержать его хотя бы одну минуту, испытать, действительно ли он обладает такой огромной силой, как говорил Брихта. Когда все еще толпились около могилки скворца, Бобеш подошел к Йозефу и шепнул ему:
– Пепик, дай мне на минутку.
– Ты что, с ума сошел? Ты же его не удержишь.
– Да я намотаю веревку на руку.
– Он с тобой и улетит.
– Что ты, не улетит!
– А я говорю – улетит.
– Я тебе за это дам поиграть птичку. Она кивает головой и махает хвостом, – уговаривал Бобеш.
– Нет, все равно не дам.
– И покажу тебе курочек, которые сами клюют.
– Ладно, раз уж так просишь, бери, но только веревку обвяжи вокруг туловища. Иначе Он вырвется – не удержишь.
Пепик перекинул Бобешу веревку под мышки, сделал на груди узел, и Бобеш почувствовал, как змей его действительно почти отрывает от земли. Он держал веревку обеими руками и чувствовал себя при этом несказанно счастливым. Он сам себе почти не верил, что держит такого огромного змея.
– Как он дергает!
– Знаешь, какая у него силища!
– Еще бы!
– Он меня сначала даже приподнял.
– Честное слово?
– Честное слово!
– Гляди, гляди, он меня снова немножко поднимает!
– Ты упрись крепче ногами в землю.
– Эй, смотрите-ка, смотрите, ребята, заяц! Заяц!
Большой заяц бежал вверх по косогору. Все участники погребения скворца вскочили и погнались за зайцем.
Ребята бросали в зайца камнями и улюлюкали. Убежал и Пепик, и Бобеш остался один с бумажным змеем. Он хотел подняться на холмик, чтобы получше увидеть зайца. Но тут же потерял равновесие, потому что змей тянул его вниз, к реке. Бобеш изо всех сил старался удержаться на косогоре, хотел было даже отпустить змея, но ничего не вышло, потому что он был привязан к нему. Бобеш громко кричал.
Первым, кто услышал Бобеша, был Брихта. Он понял, что с Бобешем дело плохо, и быстро поплыл на своем пароме вниз по течению к плотине, куда тянул Бобеша змей. Бобеш уже почти летел над землей. На берегу он пытался схватиться за кусты, но только зацепился за них ногами и выпустил из рук веревку. Его сильно рвануло. Натянутая веревка ослабла, и второй толчок увлек Бобеша в реку. Благодаря тому, что Бобеш был привязан высоко под мышками, он не окунулся с головой. От холодной воды у него сразу же захватило дыхание, а потом он стал кричать как помешанный. Дети сначала бежали за Бобешем, но, увидев его в воде, от испуга разбежались в разные стороны. И только Йозеф Брихта стал звать отца на помощь. Но паромщик был уже около Бобеша. Он нагнулся, схватил мальчика сзади за куртку и втащил его на паром.
– Черт возьми, проклятый змей! Какая силища!
Когда Бобеш увидел, что он уже в безопасности, рядом с Брихтой, то перестал кричать и вытер слезы.
– Малыш, малыш, как же он тебя потащил-то, а? – пробовал шутить Брихта, отвязывая Бобеша.
Но змей уже спокойно лежал на противоположном берегу.
Брихта снял с Бобеша одежду и закутал его в свой большой пиджак. Был уже октябрь, дул сильный холодный ветер. Дети, увидев Бобеша на пароме, стали возвращаться, а заметив, что он сидит в пиджаке Брихты, совсем повеселели и стали даже трунить над Бобешем.
– Совсем не смешно, – сказал Брихта. – Могло все это плохо кончиться.
Пристав к берегу, он сразу же отослал Бобеша домой. Паромщик всю дорогу ругал ребят за то, что они дали держать большого змея такому малышу, как Бобеш, да еще и привязали мальчика к змею.
– Как я испугалась! – призналась Миладка Бобешу.
– Пра-пра-вда? – заикался Бобеш, у которого зуб на зуб не попадал.
– Я тоже. Я думала, что ты утонешь! – призналась и Силушка.
– А я-я боюсь идти домой…
– Не бойся, Бобеш, мы за тебя заступимся, – утешали Бобеша девочки.