Текст книги "Маленький Бобеш"

Автор книги: Йозеф Плева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава 7 О ВОДЕ, СНЕГЕ И РАДУГЕ

Как-то, спустя долгое время после того случая с Пеструхой, шел дождь. Бобеш не мог играть ни у ручья, ни в саду. Все, кроме отца, были дома: Пеструху и козу нельзя было пасти. Стоя у окна, Бобеш смотрел на струи дождя и размышлял, откуда они берутся. Он спросил у матери; та ему ответила, что из тучи.

– А кто туда налил воды?

– Никто, сама собралась в тучу.

– А тучи откуда взялись?

– Из пара и тумана.

– А пар и туман откуда?

– Из воды.

– Как это – из воды? Из нашего ручья?

– Ну конечно, из нашего ручья, из пруда. Видишь ли, Бобеш, когда стояло тепло… Помнишь, мы с тобой ходили на луг, как тепло было?

– Помню, мама.

– Так вот, от тепла вода испарилась.

– А я и не видел.

– Этого и не увидишь.

– Как же ты узнала, что она испарилась?

– Поле высохло. Вот, к примеру, если прольешь воду на пол и не вытрешь, там останется лужица, верно? А разве она всегда там будет?

– Если бабушка не наступит, то да.

– Нет, Бобеш, значит, ты просто не замечал. Лужицы потом не будет.

– Ты вытрешь, да?

– Нет, не вытру, она испарится.

– Мама, можно я попробую лужицу сделать, а?

– Посмей только!

– Ну, а как же я узнаю, что вода испаряется?

– Не приставай ко мне, Бобеш, с тобой никак не сговоришься. Вот перестанет дождь, пойди и посмотри. Камни будут мокрые, все будет мокрое, а потом только выглянет солнце – все опять высохнет. Воды и следа не будет, она превратится в пар. Пар поднимется высоко на небо, и там образуется облачко. А ветер понесет это облачко далеко-далеко но свету.

– А человек мог бы сесть на облако?

– Нет, Бобеш. Ты видел, какое бывает облачко от дыма? На него ведь тоже не сядешь.

– И куда же, мама, такое облачко может полететь?

– Далеко – за леса, за горы, в дальние страны.

– А где дальние страны?

– Хватит, Бобеш, не спрашивай больше, ступай лучше поиграй. У меня дел много, некогда мне с тобой заниматься.

Бобеш стал наблюдать за дождевыми каплями, как они едут по краю крыши, стекаются в тонкую струйку, а струйка шнурком падает вниз и на середине рассыпается на множество капель.

«Все-таки странно, откуда в тучах столько воды?» – думал он.

Бобеш припомнил, как однажды из тучи падал снег. Они тогда ходили вместе с дедушкой к крестному. На дедушке была шуба, а на Бобеше – рейтузы, две куртки и сверху еще шерстяной платок, чтобы его не прохватил холод. Вся деревня лежала под снегом, снег искрился, как сахар, которым мать посыпает пироги.

«Дедушка, а почему сахар с неба не падает?» – спросил Бобеш.

«Уж ты бы полизал, а?» – смеялся дедушка.

«Ну да, и ты бы тоже, дедушка?»

«Э, куда мне! Сласти, брат, не для меня!»

«А почему?»

«Я уже старый».

«А когда был молодой, любил сласти?»

«Отвяжись, дотошный!» – ответил ему дедушка.

Тогда шел снежок. Бобеш посмотрел на дедушкину шубу, крытую черным верхом; на ней отчетливо виднелась каждая снежинка.

«Дедушка, дедушка, звездочки падают! Погляди на свой рукав, там у тебя такие хорошенькие звездочки!»

Дедушка засмеялся и сказал, что ему эти снежные звездочки не в новинку и ничего в них нет удивительного. Но Бобеш видел их впервые, ему они были в диковину, и он стал допытываться у дедушки, кто эти звездочки делает. Ведь не может быть, чтобы они сами собой получались. Откуда же они берутся? Дедушка объяснил, что снежинки – это просто-напросто замерзшая вода.

«А помнишь, дедушка, в сенях вода в горшке замерзла?»

«Ну и что же?»

«В той замерзшей воде ни одной звездочки не было, а горшок от этого треснул».

Дедушка стал в тупик, не зная, что ответить. Сказал, что подумает и после объяснит. А Бобеш решил про себя, что скорее всего это настоящие звезды. Вечером они светили на небе и потом погасли. Раз уж они не могут светить, то падают вниз, на землю. Додумался Бобеш до этого вот как. Когда он, бывало, сидел зимой у плиты, то видел, как с решетки в поддувало падали искры наподобие маленьких звездочек. Пока они падали – светили, а немного погодя гасли, и в поддувале оставался теплый белый пепел. Так же и звезды, которые ночью светят на небе: падают, падают, а когда погаснут, из них получаются белые снежинки. Бобеш поделился своим открытием, с дедушкой. Тот удивился: сказал, что сам он никогда бы до этого не додумался, но посмеялся над Бобешем. Так, мол, не бывает: звезды на небе светят вечно и на землю никогда не падают.

Решив напомнить об этом дедушке, Бобеш оглянулся, посмотрел, что он поделывает. Дедушка сидел у печки на скамейке, перед ним на стуле лежали ровные сосновые поленца. Длинным острым ножом он щепал лучину. Мать растапливала лучиной плиту, вечером светила в погребе и в хлеву. Но светить лучиной можно было только ей, потому что она осторожная, следила, чтобы от лучины что-нибудь не загорелось. Отец никогда не одобрял этого, говорил, что лучше бы фонарем посветить, а так и пожару недолго случиться…

Бобеш тут же забыл о своем намерении расспросить дедушку про снежные звездочки, загляделся, как ловко он отщепляет ножом лучину от поленца.

– Дедушка, а у тебя хорошо получается, ты это здорово умеешь.

– Да ну?

– Я бы так не сумел.

– Надо полагать.

– Можно, я буду подавать тебе поленца?

– Помочь мне хочешь? Тогда складывай лучину ровнее в поленницу, потом мы положим ее сушить в духовку. Я тебе покажу, как надо складывать.

Дедушка сделал из лучинок квадрат наподобие рамки, концы лучины заходили друг на друга.

– Вот так и будешь класть одну на другую, понял?

– Эдак я, дедушка, сделаю. Это вовсе и нетрудно.

Бобеш принялся укладывать лучину, как его научил дедушка, и вскоре увлекся своим занятием.

– Смотри-ка, дедушка, – воскликнул он, – получается печная труба!

– Вот-вот, а ты будешь трубочистом, – смеялся дедушка.

– Нет, дедушка, лучше это будет не труба, а знаешь что? Башня. И знаешь какая? Башня в замке. Покажи мне, дедушка, как строить замок, а?

– Этого я, милок, не смогу.

– Сможешь – ты ведь больше меня и старее.

– Замки, Бобеш, из лучин не бывают, они из камня и кирпича.

– Ну и что же, а мы понарошку будем думать, что это камни и кирпичи.

– Нет, знаешь, я понарошку думать не могу. Я вот по правде думаю, какой ты у нас дотошный парень.

– А почему?

– Потому.

– Ну почему – потому?

– Да потому, что кабы бабушка не бабушка, так была бы она дедушкой.

– Э-э, что ты сказал?

– Нет, ничего. Ты только и знаешь, что обо всем спрашиваешь и хочешь невозможного.

– Ну ладно, дедушка, я, коли так, буду сам строить замок!

– Вот видишь, сам умеешь, так и строй, а я буду лучину щепать. Только не донимай меня, ладно?

– Нет, не буду, и ты, дедушка, тоже не донимай меня.

– Ах ты прохвост!

– Что такое «прохвост»?

– Так ты опять пристаешь ко мне?

– Я не пристаю, дедушка, но ты говоришь «прохвост». Я ведь не знаю, что это такое.

– Хватит, Бобеш, не надоедай, а то погоню отсюда. Играй молчком.

– А ты мне когда-нибудь скажешь? Когда я побольше буду.

– Ладно, скажу, только молчи.

– Молчу, молчу, дедушка!

Бобеш отстроил башню, крепостные стены, возвел целый замок из лучины. Башня получилась очень высокой, по грудь Бобешу, когда он померился с ней. Теперь надо было поселить в замок рыцарей и принцессу. Оловянный солдатик будет рыцарем и кукленок тоже, а вот принцессы нет.

Бобеш задумался, где бы раздобыть ее. Взять в принцессы чурочку или поленце ему не хотелось.

Он окинул глазами комнату и увидел под печкой Мисю. Ура, Мися будет принцессой! Бобеш залез под печку и вытащил оттуда спящую Мисю. Мися, конечно, совсем не радовалась тому, что ее разбудили и тащат из теплой норки.

– Пойдем, Мися, пойдем! Ты теперь принцесса Маргаритка, тебе надо в замок! Принцы уже там. Не упирайся, идем, а то шкуру спущу! Так-то ты слушаешься своего престарелого отца? – воскликнул разгневанный Бобеш, совсем как старый король из сказки про непослушную принцессу Маргаритку, которая не хотела выходить замуж за безобразного принца. – Ну вот что: если ты меня не послушаешься, я прикажу запереть тебя в башню. Там будешь горе горевать.

Довольный своей выдумкой, Бобеш крикнул дедушке:

– Знаешь, дедушка, непослушная принцесса Маргаритка в наказание будет горе горевать!

– Не мучь кошку, Бобеш, пусти ее!

– Нет, дедушка, она должна горе горевать, потому что не слушалась своего престарелого отца!

Бобеш хотел посадить Мисю на высокую башню, но Мися уперлась в нее лапами с такой силой, что башня закачалась и рухнула. Шум падающей лучины испугал ее, она прыгнула прямо на голову Бобешу, оттуда на печку и с печки поглядывала на разоренную башню и на Бобеша. Бобеш потирал голову: Мися таки успела царапнуть ее своими острыми коготками.

– Мама, меня кошка оцарапала! – захныкал он.

– И поделом тебе! Не трогай!

– Ну погоди ты у меня, кошатина! – разозлился на Мисю Бобеш. – Я тебе задам!

Он схватил пригоршню лучинок и запустил ими в кошку. Но ни одна лучинка не попала в Мисю – они рассыпались на лету и угодили прямо на голову дедушке.

– Ах ты, негодный! Опять ты мне покою не даешь? – закричал дедушка.

– Дедушка, я же не в тебя бросал, а в кошку метил.

– Вот я тебя! – сказал дедушка, схватил Бобеша, перегнул через колено и побил лучиной. Больше, конечно, для виду, чем всерьез.

– А знаешь, дедушка, мне и не больно было!

– Твое счастье. Если натворишь еще что-нибудь, тогда, брат, не скажешь, что не больно.

Бобеш превратил разрушенный замок в поезд, разложил лучину по всему полу, сам встал впереди, пятился на лучинки – и они отодвигались. Это и был поезд, а сам Бобеш изображал паровоз и пыхтел:

– Пфф-пфф! Пфф-пфф! – А когда паровоз останавливался, то шипел: – Пш-ш, пш-ш, пш-ш!..

Постой, Бобеш, – заметил дедушка. – А знаешь, как паровоз делает?

– Как, дедушка?

– Когда едет, кричит: «Сахар-кофе, сахар-кофе», – все быстрее и быстрее, а как замедляет ход, то потихоньку выговаривает: «Сахар-кофе, сахар-кофе». Когда подъезжает к станции, дает людям знать о том, что уже близко, и кричит: «Приехали, приехали!»

Это привело Бобеша в восторг, и вскоре в комнате только и слышалось:

– Сахар-кофе, сахар-кофе! Приехали, приехали!

Потом Бобеш превращался в кондуктора и кричал:

– Входите! Выходите! Готов! И снова начиналось:

– Сахар-кофе, сахар-кофе! Приехали, приехали, приехали!

– Дедушка опять надоумил его на свою голову, – сказала мать. – Теперь наверняка оглохнем.

– И то сказать, дедушка иной раз глупее Бобеша, – вставила бабушка.

– Это правда, дедушка? – оживился Бобеш.

– Играй себе и не слушай бабушку – она нас с тобой не понимает.

Когда Бобешу наскучил поезд, он превратил лучинки в солдат, и в комнате разыгралась жаркая битва. Часть лучинок Бобеш разложил в два ряда, один против другого, и начал метать в них остальные лучинки. Это были пушечные ядра, они так и косили войска.

– Дедушка, гляди, сколько я солдат побил!

– Ну, видишь, какой ты герой!

– А кто такой герой, дедушка?

– Это, знаешь… ну, как бы тебе половчее объяснить? Положим, повздорил ты с мальчишкой лесничего. Он тебе дал затрещину, ты ему – сдачи, и тут на подмогу тому мальчишке прибежали ребята. Но ты не удрал, а стал с ними драться. Даже если они тебя и осилили и отлупцевали как следует, ты все равно герой, Бобеш, потому что не струсил, предпочел лучше битым быть, только не бежать.

– Таким героем я уже был, дедушка, только недолго. Потом я убежал от ребят в усадьбу. Это в тот раз, дедушка, когда я к старосте ходил, помнишь?.. Дедушка, а ты на войне тоже был героем?

– Опять ты, Бобеш, глупые вопросы задаешь?

– Не глупые, дедушка. Ты ведь был на войне. Сам же мне рассказывал, как тебя в живот ранило.

– В таких делах ты, милок, еще не смыслишь, потому и не спрашивай. Ничего хорошего в этом нет.

– Почему?

– Война, милок, – это погибель. Детям лучше бы о ней и не знать.

– Зачем же ты, дедушка, пошел на войну?

– Должен был идти. Государь император приказал. Если бы я не послушался, меня бы наказали, как вот тебя мать наказывает, когда ты не слушаешься.

– Кто это – «государь император»?

– Он правит нашей страной.

– Он что, волшебник?

– Не волшебник, но власть имеет большую.

– А где он живет?

– В большом городе, в Вене.

– А-а, знаю, там наши дядья живут, верно?

– Верно, дядя Франта и дядя Ян.

– Ну, а из-за чего все-таки была та война?

– Трудно будет объяснить тебе, милок, мало ты понимаешь. Наш государь император поссорился с другим государем. Ну, а потом они стали воевать. Вот и была война.

– Значит, государь император тоже воевал?

– Сам – нет, он войско послал, и другой тоже послал войско. Войска пошли друг на друга, как в сказке про волшебного коня, знаешь?

– Знаю, знаю, дедушка. Так то в сказке, а я тебя не про сказку спрашиваю.

– Отвяжись-ка ты лучше от меня, Бобеш, все равно не поймешь.

– Скажи мне еще, дедушка: сколько ты чужих солдат убил?

– Не знаю, сколько убил. Наверное, ни одного.

– А ты стрелял?

– Известно, стрелял, солдату положено стрелять.

– А тебе очень больно было, когда в тебя стреляли?

– Эх, милый, знаешь, как больно!

– А в государя императора не стреляли?

– Нет, его там и близко не было.

– Если бы он там был, дедушка, и в него бы выстрелили, наверное, он стонал бы, правда?

– Понятно.

– Он, пожалуй, и войны бы не захотел.

– Да, уж конечно не захотел бы… Ну ладно, Бобеш, хватит об этом толковать.

Бобеш помолчал, пытаясь постичь своим детским разумом все слышанное. Но вскоре опять начал спрашивать.

– Как же ты, дедушка, выздоровел?

– В госпитале, Бобеш, лечился.

– В госпитале? Что это такое?

– Больница такая, где больных и раненых лечили.

– Дедушка, а если бы тебя убило, у меня бы и дедушки не было, да?

– Тогда бы у тебя, милок, и матери не было, и некого было бы расспрашивать обо всем на свете.

– Как это?

– Да ведь мама-то родилась, когда я с войны пришел. На войну я совсем молодым уходил.

– И мама была такая же маленькая, как я?

– Ну конечно. Ты что же, глупенький, воображаешь, будто люди сразу большими становятся?

– А когда мама была маленькая, она тебе тоже надоедала?

– Перестаньте вы, ради бога! Сошлись два мудреца! – цыкнула на них мать, сидевшая у окна за шитьем.

– Дедушка, мы и правда мудрецы?

– Давай-ка, парень, помолчим, все равно мы эдак никогда не кончим. Вот подрастешь, будешь разумнее, тогда я тебе побольше расскажу, если не помру до тех пор.

– А когда ты умрешь, дедушка?

– Кто ж его знает…

– А умирать обязательно надо?

– А как же, каждому человеку умирать придется.

– И маме тоже?

– Ох, милый, тоже!

– Ну, я не хочу, чтобы мама умерла.

– Мало ли что, никому этого не миновать.

– Это правда, мама?

– Конечно, когда-нибудь все умрем.

– Нет, мама, ты уж, пожалуйста, не умирай! Ну скажи: ведь ты не умрешь?

– Если не станешь мне надоедать да расстраивать меня, то не умру. А будешь озоровать, изводить меня, так я предпочту умереть, лишь бы знать покой.

Бобеш недоумевающе посмотрел на мать. Потом сорвался с места, подбежал и положил голову ей на колени:

– Не умирай, мама! Ведь правда ты не умрешь? Я буду послушным!

Мать погладила Бобеша по голове, поцеловала его и подумала: «А все-таки наш Бобеш не такой уж плохой, как кажется».

Когда Бобеш взглянул на мать, солнечный луч ударил ему в глаза, и он громко чихнул. Потом еще раза два чихнул и подбежал к окошку.

– Ба, смотри-ка, мама, и дождь идет, и солнце светит! Бобеш залюбовался, как сверкают на солнце дождевые капли, и вдруг замер от изумления:

– Мама, мама, краска! На небе краска – до чего же красивая!

– Да это, Бобеш, радуга.

– Радуга? Кто ее сделал?

– Солнышко и дождевые капли.

– Как так?

– А вот как: солнышко просвечивает сквозь капли, лучи в каплях превращаются в краски, вот и получается радуга.

– Ну и красивая! До чего же она, мама, красивая! Обязательно нарисую радугу, когда у меня будут краски. Гляди, гляди, мама, один конец у нее за кленом! Я пойду туда посмотрю, можно? Она прямо у самой земли, я ее ухвачу.

– Не ходи, Бобеш, там сыро. Намокнешь, а радугу все равно не сможешь достать. Она в воздухе – это ведь только свет такой разноцветный.

– Ну я схожу, мама. Пусти, а?

– Помнишь, что ты мне обещал, Бобеш?

– А что?

– Будешь, мол, слушаться, лишь бы я не умирала.

– Так я и послушаюсь, мама, ты только скажи: «Бобеш, беги посмотри на радугу!» Вот увидишь, послушаюсь, – ты и не умрешь!

Мать рассмеялась и сказала:

– Ладно, беги уж, неслух!

Глава 8 СТЕКЛЯННЫЙ ШАР

На дворе заметно похолодало. Тучи поредели, и между ними проглянуло ясное небо. «Какое синее небо! – подумал Бобеш. – Узнать бы, отчего оно синее?» Поразмыслив, с чем бы его сравнить, Бобеш сказал:

– Небо синее, как папины глаза.

Он зашлепал по грязи, с интересом наблюдая, как грязная жижица проступает у него между пальцами, а на земле остаются отпечатки ног.

Бобеш пошел проверить, за кленом ли радуга. Пропасть она не пропала, но краски были уже не такими яркими, как прежде. Конец радуги почему-то был не на земле, за кленом, а терялся где-то далеко за лесом. Бобеш полюбовался на радугу. Он никогда не видел этого прекрасного зрелища и в простоте душевной думал, что радуга впервые показалась на небе. «И откуда она взялась, такая разноцветная?» – удивлялся Бобеш.

Стоило ему побыть на свежем воздухе, как его опять потянуло побродить. Ведь на улице так хорошо, гораздо лучше, чем дома, особенно когда ясно и никакого дождя нет. На земле образовались маленькие ручейки. Бобешу захотелось остановить их. Он направил ручеек к грязевой дорожке, и получился пруд. Бобеш очень обрадовался новому занятию. Теперь можно сделать Верхний пруд и всякие другие пруды. Но воду не так-то легко было запрудить. Когда ее набралось побольше, она прорвала Бобешеву плотину и помчалась дальше, к ручейку.

Бобешу довольно скоро надоело это, ему не терпелось взглянуть на большой пруд, а еще больше захотелось пойти к дому с исполинскими оленьими рогами, повидать того нарядного мальчишку. Чтобы мать ненароком не заметила его из окна – тогда, уж конечно, велит вернуться, – Бобеш старался держаться поближе к забору. Очутившись у соседского дома, где мать уже не могла увидеть его, он припустился бегом к пруду. На этот раз вода в пруду показалась Бобешу совсем желтой и было ее гораздо больше, чем всегда. Стоя на плотине, он заметил плескавшихся рыб.

– Что это они? Почему так прыгают? Надо будет дедушку спросить.

Низко над водой летали ласточки. Позавидовав их быстрому полету, Бобеш размечтался, как хорошо было бы самому сделаться ласточкой, полететь в усадьбу, посмотреть в окно, что поделывает Боженка. К дому с оленьими рогами тоже можно бы слетать. А там уж известно, что он сделает. Клюнет в голову того противного мальчишку, собьет с него зеленую шляпу с длинным пером. Тот, конечно, нюни распустит, такого задаст реву, ох, батюшки! Или, например, если обратиться в рыбу, можно бы куснуть за ногу того самого мальчишку, когда он станет купаться. Рыбы, наверное, кусаются. Ведь дедушка говорил, что в море водятся рыбы, которые могут и человека проглотить.

Размышления Бобеша прервал детский крик. Он осмотрелся по сторонам – никого нет. А все же где-то поблизости играли дети. «Ага, – подумал Бобеш, – они, наверное, под плотиной». Так и оказалось. Под плотиной собрались мальчишки и девчонки, постарше и помладше Бобеша. Они делали пруды, кричали, переругивались. Бобеш заколебался: подойти к ним или нет? Он опасался, как бы ребята не напали на него и не отколотили. Но те уже успели заметить его и окликнули: – Ты чей? Идем к нам играть!

Бобеш подошел. Тут были трое мальчишек, страшно оборваных, чумазых и растрепанных, и две девочки – те тоже выглядели не лучше.

«Почему мать не зашьет им одёжу?» – подумал Бобеш и спросил старшего, самого обтрепанного мальчишку:

– Что делает твоя мама?

– Не твоя забота, дурында!

– Я вовсе и не дурында, меня зовут Бобешем.

– А чего ты такие дурацкие вопросы задаешь?

– Вот и не дурацкие!

Бобешу не понравилось, что мальчишка оборвал его и вдобавок скорчил рожу. Но он рассудил, что тот старше и благоразумнее с ним не связываться, а то еще вздует. А все же любопытно, отчего все эти ребята такие нечесаные, грязные и оборванные?

«Наверное, у них матери нет», – заключил Бобеш.

Он знал, что есть дети, которые растут без матери, некому их умыть и причесать. Ему вспомнилась грустная песенка про сиротку; ее однажды пела мать, он тогда даже расплакался.

«Дай-ка я еще одного спрошу, вон того поменьше – он хоть побоится меня», – не сдавался Бобеш.

– Эй, ты! – окликнул он мальчишку. – Где ваша мама?

– Где надо, – невозмутимо ответил тот, не глядя на Бобеша и продолжая шлепать по грязи; брызги летели ему прямо в лицо и на голову.

«Что за противные мальчишки! Попробую узнать у девчонок…» И Бобеш обратился к девочке, которую все называли Манчей. Большеротая, с большими, навыкате глазами, девчонка глянула на Бобеша, ничего не ответила, но скорчила такую рожу, что стала походить на мартышку.

«В жизни не видел таких негодных детей!» – подумал Бобеш, но смолчал, решив, что они тут все свои и в случае чего живо отколотят.

Он принялся носить глину, дерн, камни. Ребята затеяли строить высокую плотину. Они хотели запрудить пруд и насажать туда маленьких рыбок, а после, когда рыбки станут побольше, выловить их.

– А как вы будете их ловить? – поинтересовался Бобеш.

– Тащить за усы из воды.

– За усы? Так ведь у рыбов нет усов!

Все рассмеялись.

– И откуда ты только взялся, такой олух? – сказал ему старший мальчишка.

Бобеш приуныл от их насмешек. Он вовсе над ними не смеялся.

Вскоре пришла еще одна девочка, повыше Бобеша, с ребенком на руках. Ребенок был в грязной, рваной рубашонке и сосал тряпицу, завязанную узелком. Бобеш знал, что это самодельная соска – хлебный мякиш завязывают в тряпочку и дают ребенку сосать.

– Вы дождетесь, идолята! – сказала девчонка. – Вам еще за это влетит, почему дома не сидите! Где у вас гуси? Тебе, Тонда, велено было дрова складывать. А ты, Гонза, иди картошку чистить. Мать вас ищет. Я вот ей скажу, что вы тут играете, она вам шеи-то накостыляет!

– Попробуй только, пожалуйся, обезьяна! – огрызнулся старший. – Я те тогда все космы выдеру – и не возрадуешься!

Ребенок на руках у девчонки раскричался; она затрясла его; соска выпала у него изо рта прямо в грязь. Девчонка подняла соску, вытерла о грязный передник и стала совать ее в рот младенцу. Но тот отворачивался от соски, выплевывал ее и орал пуще прежнего.

– Вот возьму и утоплю тебя, горластый! – И девчонка шлепнула малыша.

«Хорошо, что я уродился не у них дома! Рос бы с эдакими детьми – уж мне бы доставалось!» – подумал Бобеш, пожалев маленького.

Ребенок вскоре утихомирился. Девчонка посадила его на мокрую траву, а сама убежала к остальным строить плотину.

Он начал подбирать с земли камешки и совать их в рот. Опасаясь, как бы с маленьким не случилось беды, Бобеш подошел и отнял у него камешки. Ребенок опять раскричался. Тут подлетела девчонка, треснула Бобеша по затылку. У него прямо в глазах потемнело.

– Не трожь его, паршивец! Что он тебе сделал?

Бобеш заплакал и сказал сквозь слезы:

– За что ты меня бьешь? Ведь ребеночек камешки ел, а я хотел у него отобрать.

– А тебе какое дело? – упрямо сказала девчонка. – За собой лучше гляди, а нашего ребенка не трожь!

Видя, что Бобеш плачет, все ребятишки запели:

 
Не плачь, не плачь,
Куплю калач!
Не вой, не вой,
Куплю другой!
 

Они скакали вокруг Бобеша. Один мальчишка залепил ему комком грязи по носу. Бобеш заплакал еще горше – он просто не знал, куда деваться. Вдруг он вскрикнул. Один из озорников набрал в шапку воды и вылил ему за шиворот, приговаривая:

– Я тебя крещу, я тебя крещу!

И сам при этом дико гоготал. Потом все разом стихло. Бобеш не успел опомниться, как очутился один, а ребята разбежались.

– Паршивцы, дармоеды! Ишь, разбаловались! Вот я вас! – прогремел чей-то голос.

У Бобеша от страха затряслись поджилки. Огромный, бородатый оборванный мужик гнался за детьми по плотине, размахивая ремнем.

Бобеш вскочил и тоже понесся во всю прыть. Он так и решил, что бородач вынырнул из-под земли и, должно быть, это вовсе не человек. Нагнав ребят, мужик принялся стегать их ремнем, одного повалил на землю; большой девчонке тоже досталось. Потом он поднял малыша, которого уронила девчонка. Вообразив, что теперь мужик погонится за ним и примется бить его, Бобеш припустился вниз с плотины. Оглянувшись, он увидел, как остальные ребятишки тоже бегут под плотину. Бобеш улепетывал со всех ног, но, на его беду, земля после дождя была скользкой. Он поскользнулся и шлепнулся прямо в грязь, растянувшись во всю длину. Вид у него был – страшно сказать: руки все в грязи, грязь набилась в нос, рот, залепила глаза. Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его и поднял вверх; он даже крикнуть не успел от ужаса. Это и был тот самый мужик.

– Эй, картопля, ты что в грязи валяешься? На кого ты стал похож, тебя родная мать не узнает! Пойдем к нам, хоть обсохнешь немножко!

– Я вас боюсь! – с отчаянием крикнул Бобеш.

– Не бойся, глупый! Чего меня бояться? Я не кусаюсь.

Мужчина утер Бобешу лицо и понес его в низенький домишко под плотиной.

Внутри там было сумрачно, маленькие окошки с выбитыми кое-где стеклами были заклеены промасленной бумагой, пола вовсе не было, вместо него – утоптанная, как на току, земля. В воздухе стоял дым и смрад, кругом было не убрано.

Бобеш прижался к мужчине, словно боясь, как бы тот не спустил его на земляной пол к ребятам, которые после изрядной порки ревели вовсю. Мужчина посадил Бобеша на лавку и цыкнул на детей:

– Ну-ка, займитесь делом, не то еще подбавлю, растрепы! – И он наградил кое-кого из ребят подзатыльниками.

Только теперь Бобеш с ужасом заметил, что у бородатого всего одна рука; пустой левый рукав был заправлен в карман пиджака.

«Вот бы не хотел такого отца!» – подумал Бобеш, продолжая всхлипывать.

– Манча, возьми тряпку, – сказал мужчина, – да малость оботри мальчонку, а куртку посуши на печке.

Манча вытерла Бобешу лицо грязной тряпкой, сняла с него курточку. Потом мужчина и его жена начали расспрашивать Бобеша, как его зовут, где он живет, что делают отец и мать – словом, хотели разузнать у него множество вещей. Бобеш не поспевал отвечать.

– Я твоего дедушку хорошо знаю, – сказал мужчина. – Добрый он человек.

– Наш дедушка хороший, – живо подхватил Бобеш. Теперь однорукий мужчина уже не казался ему неприятным и страшным.

– У вас дома еще дети есть или один ты?

– Один я.

– Ну, тогда вам хорошо, да и тебе тоже. Ты, наверное, не изводишь отца с матерью, как наши идолята, или тоже изводишь?.. А ты, видать, плут, только, пожалуй, набалованный немножко, верно?

Сидя на лавке у печки, Бобеш наблюдал, как двое мальчишек перебирали за столом горох. Когда никто за ними не следил, они проворно набивали горохом рот и ели. Как только мать заметила это, надавала им затрещин.

Бородатого мужчину прозвали в деревне Безручкой. Несмотря на свое увечье, Безручка ловко вязал березовые веники. Делал он и щетки; ему помогал старший сын, которого Бобеш видел впервые, – у плотины его не было. Тот все ухмылялся, глядя на Бобеша, и при этом страшно выпучивал глаза.

Маленький ребенок, который у пруда брал в рот голыши, сидел на земляном полу и играл в чурочки. Двое мальчишек и девочка собирались пасти гусей. Еще недавно эти трое ревели оттого, что им влетело, а теперь опять озоровали. Лица у всех были в грязных полосах, потому что они размазывали слезы грязными кулаками.

– Мама, есть хочется!

– Еще ничего не наработали, а уж опять есть? – прикрикнула на них мать.

– Не осталось ли чего-нибудь? – не унимались те.

– Там вон немного супу, только все не выхлебайте!

– Мама, они всё съедят! – закричали мальчишки, перебиравшие горох.

– Небось не съедят!

– Ну, выберут всю картошку, оставят одну воду.

– Не твоя забота, делом занимайся! О еде-то вы больше всего стараетесь, а как работать – так нет!

Мать достала из духовки суп, налила в миску и дала ребятишкам, которых посылали пасти гусей. Они с жадностью набросились на еду, вылавливали картошку, ссорились из-за нее; один даже ударил другого ложкой по лбу.

– Вот отниму у вас, и ничего не получите больше, пойдете вечером без ужина дрыхнуть! – ругалась мать, видя, что они дерутся за едой.

– Он, маманя, выбирает одну картошку, скотина!

– Ладно, помалкивай, у тебя тоже губа не дура! Смотрите, как бы вам обоим не попало!

Мальчишки и девочка ушли пасти гусей. Бобешу стало скучно, и он запросился домой.

– Погоди, пока куртка просохнет.

– Наши будут искать меня, – сказал Бобеш.

– А ты найдешь дорогу? – спросил Безручка.

– Думаю, найду.

– Пожалуй, вряд ли найдешь. Лучше повремени минутку.

Кончив перебирать горох, мальчишки стали играть на полу в чурочки и ушки. Чурки были повозками, а отбитые от кружек ручки – коровками; коровки тянули возы. Бобеш расхрабрился и подошел к ребятам поиграть. Он рассказал им, что дома у него есть солдатик, разрисованный кукленок, картинки, две пуговицы; есть и такие же ушки от кружек, а одно даже фарфоровое.

Ребята только посмеивались, слушая про Бобешевы сокровища. Бобешу показалось, что им это и неинтересно. Тогда он спросил, какие у них есть игрушки и вообще во что они играют.

Мальчик, которого звали Тондой, сходил в сени и принес оттуда какую-то вещицу, завернутую в тряпочку.

– Постой, – шепнул он. – Это надо незаметно, чтобы батька не увидел.

Они сели спиной к Безручке, который кстати не обращал на них никакого внимания. В тряпочке оказалась диковинная штука с зубчатыми желтыми металлическими колесиками. Это был механизм от старого будильника.

– Какой чудесный! – изумился Бобеш. – Где это ты достал?

– Купил.

– Купил? Разве такие прекрасные вещи продают?

– Не верь ему, – сказал Франта. – Что купил, это верно, только знаешь как: купил, нашел, насилу ушел, если бы догнали, еще бы дали.

– Как так? – удивился Бобеш этому странному ответу.

– Ну ты и балда, видать! Неужто не знаешь?

Узнав, что Тонда просто-напросто украл эту вещь, Бобеш еще больше поразился.

– Погоди, у меня ты еще не то увидишь, глаза вылупишь!

– Как – вылуплю?

Франта не ответил, только засмеялся. А Тонда сказал:

– Такого дуралея, как ты, Бобеш, я сроду не видел.

Франта и вправду принес просто роскошную вещь. Это был стеклянный шар величиной с гусиное яйцо. Внутри шара были великолепные цветы всевозможных тонов, на цветах блестели капельки вроде росинок, и все было как живое.

– Кто это тебе купил? – спросил изумленный Бобеш.

– Это так же куплено, как те колесики от будильника.

– Значит, тоже краденое? – оторопело прошептал Бобеш, не веря, что можно украсть такую дивную вещь.

Мать не раз говорила ему, что воровать нельзя, что хорошие дети никогда не воруют. «Значит, они нехорошие дети», – подумал Бобеш. Он заколебался, сказать ли им о том, что воровать нельзя, или лучше промолчать. А может быть, Безручка никогда не говорил им этого и они просто не знают?