Текст книги "Пятый угол"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Глава третья

1

«Вот и приехали, – подумал Томас. – Наверняка у меня не все в порядке с головой, если мне показалось, что в человеке, которого саданул дверью по башке, я узнал мистера Лавджоя из „Сикрет сервис“. Подобное может привидеться только в бреду, ибо этот тип не может быть Лавджоем. Каким образом Лавджой смог из Лондона попасть сюда, на окраину Лиссабона? И какие дела могли привести его сюда?»

Томас решился на необычный шаг. «Заговорю-ка я с этим фантомом, этим порождением моей болезненной фантазии, как с настоящим Лавджоем. Тогда сразу выяснится, в своем ли я уме».

– Как поживаете, мистер Лавджой? – сказал Томас, подняв брови.

– Хуже, чем вы, мистер Ливен, – моментально отреагировал тощий. – Вы думаете, это удовольствие – гоняться за вами по всему Лиссабону? А теперь еще эта дверь! – Лавджой вытер платком пот, выступивший на затылке. На лбу у него медленно, но неотвратимо взбухала шишка.

«Итак, я в здравом уме, чего нельзя сказать об окружающем мире. А сумасшествие становится все более заразительным. И даже найден способ распространять его». Он глубоко вздохнул, прислонился к телефонной кабине и спросил:

– Как вы оказались в Лиссабоне, мистер Лавджой?

На что представитель британских интересов скривил лицо и произнес:

– Был бы вам признателен, если бы вы называли меня Эллингтоном. Так, во всяком случае, ко мне обращаются в Португалии.

– Услуга за услугу. Тогда и меня зовите Леблан. Так ко мне обращаются в Португалии. А вообще-то вы так и не ответили на мой вопрос.

Человек, назвавшийся Эллингтоном, обозлился:

– Людей из секретной службы вы все еще считаете идиотами, да?

Человек, назвавшийся Лебланом, вежливо ответил:

– Это вы сказали. Поэтому, с вашего позволения, не стану отвечать на этот риторический вопрос.

– Вы думаете, мы не знаем, что вас ищет лично адмирал Канарис? – британский агент придвинулся к нему вплотную. – Вы полагаете, что мы в Лондоне не перехватываем немецкие радиосообщения?

– Я думал, их шифруют.

– У нас есть дешифровальный код.

– А у немцев – ваш, – сказал Томас, неожиданно развеселившись. – Почему бы вам не сесть вместе и не сыграть в подкидного дурака?

– Я знаю, что вы бессердечный циник, – в бешенстве сказал англичанин. – Знаю, что для вас нет ничего святого. Я вас тут же раскусил – еще тогда, в лондонском аэропорту. Вы – субъект, у которого отсутствуют понятия чести, морали, разума, принципов…

– Вы мне льстите!

– И потому я сразу же сказал: позвольте мне вести переговоры с этим парнем! Он понимает лишь один язык, – и Лавджой потер друг о друга большой и указательный пальцы.

– Минуточку, давайте все по порядку. Ответьте же, наконец, как вы здесь очутились.

И Лавджой рассказал. Если ему верить (а для недоверия не было оснований), то британская секретная служба действительно прослушивала все радиосообщения, связанные с поисками Томаса Ливена майором Лоозом. Последний сеанс принес радостную весть: Лооз отправляется за разыскиваемым в Лиссабон.

– …в Лиссабон! – закончил Лавджой. – Я немедленно вылетел курьерским самолетом и прибыл на два часа раньше вас. Я вел вас от самого аэропорта: ехал за вами и другим господином, который сейчас сидит там, на террасе ресторана. Полагаю, это майор Лооз.

– Какая проницательность! Вы что, не знаете майора в лицо?

– Нет.

– Бог мой, тогда пошли в ресторан. Я вас познакомлю. Вместе поедим. Закажем, разумеется, устриц, здесь обязательно нужно попробовать устриц…

– Прекратите пороть чушь! Мы знаем, что вы ведете двойную игру.

– Вот как.

– У вас есть папка со списком самых лучших французских агентов во Франции и Германии. Не допущу, чтобы вы сбыли эти списки распрекрасному майору Лоозу. Он наверняка будет предлагать вам деньги, много денег…

– Ваши бы слова да Богу в уши!

– …но я предлагаю столько же, даже больше, – Лавджой презрительно засмеялся. – Ибо знаю, что вас интересуют только деньги! Для вас не существует понятий чести и веры, совести и раскаяния, идеалов, порядочности…

– Так, – произнес Томас спокойно, – с меня хватит, немедленно заткнитесь. Кто помешал мне тогда вернуться в Англию, к мирной жизни? Кто помогал тогда разрушить основы моего существования? Вы и ваша трижды проклятая секретная служба. И после этого вы хотите мне понравиться, сэр? – а про себя подумал: «Теперь я покажу вам, окаянные твари. Всем сразу!»

– Извините за задержку, – сказал Томас, когда три минуты спустя он вернулся к майору Лоозу, который мог сойти за близкого родственника своего англосакского коллеги.

– Встретили знакомого? Я видел, как вы стояли там, у телефонной будки.

– Вот именно, старого знакомого! И вашего конкурента, господин Леман.

На террасе ресторана уже горели свечи в колпачках, а снизу по-прежнему раздавалось гортанное праздничное пение рыбаков. Мягкий зюйд-вест дул с устья Тахо, которая в сумерках приобрела оттенок дымчатого перламутра.

– Конкурента? – нервно переспросил майор Лооз.

– Этот господин работает на «Сикрет сервис».

– Какая же вы сволочь! – сорвался Лооз и стукнул кулаком по столу.

– Не надо так, – сказал Томас укоризненно, – не надо так, Леман. Если вы не будете вести себя как воспитанный человек, я встану и уйду!

– Ведь вы же немец, – майор взял себя в руки. – Взываю к вашему патриотизму…

– Леман, повторяю в последний раз: ведите себя прилично!

– Возвращайтесь со мной в фатерланд. Даю вам честное слово офицера абвера: вам ничего не будет! Что такое честное слово офицера абвера – не надо объяснять…

– Лучше всего не верить ему изначально, – мягко сказал Томас.

– Тогда продайте мне черную папку, – майор с трудом сглотнул. – Предлагаю три тысячи долларов.

– Тот господин из Лондона уже предложил мне вдвое больше.

– И сколько же вы хотите?

– Глупый вопрос. Как можно больше.

– Вы негодяй без малейшего понятия о чести.

– Да, ваш коллега только что пришел к аналогичному выводу.

Выражение лица майора менялось на глазах. Он пробормотал восхищенно:

– Слушайте, коль скоро мы не можем заполучить вас…

– Сколько, Леман, сколько?

– Я могу… Я должен сперва запросить Берлин и получить новые указания…

– Запросите, Леман. Запрашивайте и поторопитесь. Мой пароход отплывает через несколько дней.

– Скажите мне только одно: как вам удалось перевезти папку через границу? Ведь португальские таможенники обыскали вас с ног до головы!

– Я подстраховался, мне помогли, – Томас с благодарностью подумал о пугливой лани. – Знаете ли, Леман, для таких дел требуется сущий пустяк, недоступный вам и вам подобным.

– Что именно?

– Шарм.

– Вы меня ненавидите, да?

– Господин Леман, моя жизнь складывалась счастливо, я был всем доволен. Вы и ваши коллеги из Англии и Франции виноваты в том, что я сегодня сижу здесь. Мне что, любить вас за это? Я не желал иметь с вами ничего общего. А теперь посмотрим, как вы со мной справитесь. Где вы остановились?

– В «Каза сеньора де Фатима».

– Я живу в гостинице «Паласио до Эсторил-парк». Кстати, в ней же остановился и господин из Лондона. Запросите своего шефа, во что он оценивает черную папку. А ваш коллега сегодня вечером запросит своего… Все, а теперь я хочу, наконец, поесть.

2

Ночь была теплой. Томас Ливен возвращался в Лиссабон в открытом такси. Он любовался освещенными луной пенными шапками морских волн, разбивавшихся о берег, рассматривал выстроившиеся вдоль широкой автотрассы дорогие виллы, темные рощи пиний, пальм и романтические кафе на пологих холмах, откуда до него доносились женский смех и обрывки танцевальных мелодий.

Он проезжал мимо модного курорта Эсторил, мимо сверкающих огнями казино и двух больших отелей.

Европа все больше и больше превращалась в руины и пепелища – а здесь можно было жить как в раю.

Но в каком-то отравленном раю, размышлял Томас Ливен, в смертельно опасном саду Эдем с его многонациональными рептилиями, выслеживающими и угрожающими друг другу. Здесь, в столице Португалии, они назначали друг другу встречи. Здесь они важничали и творили свои массовые бесчинства, эти господа из так называемых «пятых колонн», эти арлекины дьявола…

Томас Ливен вышел из машины в центре Лиссабона, на ослепительно красивой площади Дом Педро, выложенной черно-белыми мозаичными плитками. Садики больших кафе, окаймлявшие огромную площадь, по-прежнему были заполнены местными и приезжими посетителями.

Часы на церковной башне со всех четырех ее сторон громогласно пробили одиннадцать. Не успели еще отзвучать колокола, как Томас, к своему изумлению, увидел, что португальцы и беженцы из Австрии, Германии, Польши, Франции, Бельгии, Чехословакии, Голландии и Дании внезапно повскакивали со стульев и устремились в нижнюю часть площади Дом Педро. Этот человеческий поток подхватил и увлек Томаса.

В конце площади располагалось огромное редакционное здание. Под ее крышей была установлена бегущая строка, сообщавшая последние новости. Тысячи глаз напряженно устремились вверх к световым буквам, для бесконечного числа людей эти строки были равнозначны жизни или смерти.

ДНБ: Германский министр иностранных дел фон Риббентроп и его итальянский коллега Чиано в венском дворце Бельведер приняли совместное и окончательное решение по вопросу новой венгеро-румынской границы…

ЮПИ: Германская авиация продолжает массированные налеты на Британские острова. Тяжелые разрушения и человеческие жертвы в Ливерпуле, Лондоне, Уэйбридже и Феликстауне…

Интернешнл ньюс сервис: Массированный налет итальянских тяжелых бомбардировщиков на Мальту. Концентрированный удар по британским военным складам в Северной Африке…

Томас Ливен повернулся и посмотрел на лица в толпе. Равнодушных обнаружилось немного, зато без числа – лица измученных, боязливых, преследуемых и потерявших надежду людей.

По пути к своему отелю с Томасом Ливеном четырежды заговаривали красивые молодые женщины, одна венка, одна пражанка и одна парижанка. Самой молодой, еще полуребенку с внешностью мадонны, он дал денег и пожелал всего хорошего. Она сказала ему, что бежала из Испании от Франко.

Дурманяще пахли цветы в саду шестиэтажного парк-отеля. Даже холл казался экзотическим морем цветов. Томас пересек его под обстрелом множества взглядов – внимательных, подстерегающих, недоверчивых и тревожных.

Здесь тоже слышались обрывки разговоров на всех языках Европы.

Но расположились здесь отнюдь не измученные, боязливые, потерявшие надежду люди. Здесь кучковались агенты и агентши, проживавшие в роскоши и довольстве, занимавшиеся – каждый от имени своего отечества – делишками подлыми и идиотскими.

Как только Томас вошел в свой апартамент, мягкие руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал запах духов Мейбл Хастингс. На юной стюардессе не было ничего, кроме жемчужного ожерелья и туфель на высоком каблуке.

– Ах, Жан, наконец-то… Как я ждала тебя! – она нежно поцеловала его, он же деловито осведомился:

– Где черная папка?

– Депонирована в гостиничном сейфе, как ты велел…

– Это хорошо, – сказал Томас, – тогда будем говорить только о любви.

На следующее утро Мейбл, утомленная, но веселая, в 8.30 улетела в Дакар. Этим же утром в 10.00 Томас Ливен, веселый и отнюдь не утомленный, после обильного завтрака задумался, как еще до своего отъезда из Европы успеть хорошенько отомстить своим мучителям из немецкой, английской и французской секретных служб…

31 августа 1940 года в большом книжном магазине города элегантно одетый господин спрашивал карты немецких и французских городов. Кроме того, эти карты обнаружились в путеводителе Бедекера издания 1935 года. После этого Томас Ливен направился к главпочтамту. Пожилая служащая не устояла перед его обаянием и красноречием. На целый час в его распоряжении оказались телефонные книги пяти немецких и четырнадцати французских городов. Главпочтамт Лиссабона обладал полным собранием всех европейских телефонных справочников.

Из этих телефонных книг Томас выписал 120 фамилий и адресов. На улице Августы он приобрел пишущую машинку и бумагу, после чего возвратился в гостиницу, забрал из сейфа черную папку и направился в свой прохладный апартамент на втором этаже, под окнами которого раскинулся парк со сказочными растениями и деревьями, фонтанами и пестрыми попугаями.

Для восстановления душевного равновесия он заказал у официанта на этаже томатный коктейль и принялся за работу.

Он открыл черную папку, в которой заключалось все его состояние: шесть листов со списками агентов, отпечатанными через один интервал, а также чертежи новых образцов тяжелых танков, огнеметов и одного типа истребителя-бомбардировщика.

«Охотнее всего я бы спустил всю эту гадость прямехонько в унитаз, – подумал Томас, – но майор Дебра наверняка знает о них и хватится, обнаружив отсутствие. Однако господам Лавджою и Лоозу об их существовании ничего не известно, им нужны только списки. И они их получат…»

Он просмотрел шесть машинописных страниц с именами офицеров и гражданских служащих разведки – французских агентов в Германии, доверенных лиц в Германии и Франции, всего сто семнадцать имен.

За фамилиями шли адреса, за каждым адресом – по две фразы. Первая – пароль к агенту, вторая – отзыв. Томас прочел некоторые: Виллибальд Лор, Дюссельдорф, Седан-штрассе, 34 – 1. «Не видели ли вы случайно маленького серого карликового пуделя с красным ошейником?» 2. «Нет, но в Лихтенбройхе на улице все еще торгуют медом». Адольф Кунце-Вильке, Берлин, аллея Бисмарка, 145 – 1. «Это ваши голуби на медной крыше садового домика?» 2. «Не отвлекайтесь. У вас одежда не в порядке». И так далее.

Томас покачал головой и вздохнул. Потом заправил лист бумаги в новую машинку и развернул план города Франкфурта-на-Майне. Из телефонной книги Мюнхена он выбрал Фридриха Кессельхута. Это имя он напечатал, затем склонился над картой Франкфурта. Возьмем хотя бы Эрлен-штрассе, размышлял он. Она – часть Майнцер-аллее и очень короткая. Сколько домов может на ней находиться? Тридцать, сорок, но уж ни в коем случае не шестьдесят. Томас обратил внимание на масштаб – 1:16000. Тем не менее для надежности возьмем номер 77. Теперь пароль: 1. «У маленькой продавщицы в Фохенгейме светлые или темные волосы?» 2. «Побыстрее съедайте свой гарцский сыр, он скверно пахнет». Так, теперь следующий. Господина Пауля Гиггенхаймера из Гамбурга он переселил в Дюссельдорф на очень маленькую Рубинштрассе, 51 – 1. «Джону Голсуорси исполнилось 66 лет». 2. «Мы должны вернуть свои колонии».

«Есть двое, – подумал Томас, – остается набрать еще сто пятнадцать. И всю эту гадость мне придется перепечатать трижды. Для Лавджоя. Для Лооза. Для Дебра. Славная работенка. К тому же еще хорошо оплачиваемая».

Он продолжал печатать. Спустя полчаса он вдруг почувствовал страшную усталость. Подошел к окну и стал смотреть в парк. «Будь оно проклято, – подумал он, – все это вообще никуда не годится! Я поставил цель уничтожить эти списки, потому что они неважно, к кому попадут – к немцам, англичанам или французам – принесут только зло. Не желаю, чтобы из-за них продолжали умирать люди. С другой стороны, я хочу отомстить всем этим идиотам, из-за которых моя жизнь пошла под откос. Однако кому я отомщу в действительности – им? Смогу ли я и впрямь предотвратить новую беду? Когда французы и англичане начнут работать с моими подложными списками, они убедятся, что им подсунули фальшивку. Именно то, что нужно! Но вот немцы!

Предположим, что во Франкфурте обнаружится однофамилец мюнхенца Фридриха Кессельхута. Или допустим, что Эрлен-штрассе во Франкфурте за это время удлинили и на ней действительно появился номер 77 – гестапо схватит всех мужчин по фамилии Кессельхут. Их будут пытать, гноить в темнице, убивать… И это ведь только одно имя и один адрес. А в списках еще сто шестнадцать других.

Вероятно, господа из трех секретных служб обнаружат, что я их надул, и выбросят списки. Возможно, на это у них хватит ума. Ах, после всего, что я до сих пор пережил, я не имею права полагаться на это! Но – проклятие – 3 сентября приезжает Дебра и захочет получить свою папку. Что же мне делать?

Как просто предавать и убивать людей. И как мучительно сложно охранять и защищать их от страданий, преследования и смерти…»

3

Телефонный звонок заставил Томаса очнуться от своих мыслей и взять трубку. Он прикрыл глаза, услышав знакомый голос:

– Это Леман. Я связался по телефону с известным вам господином. Итак: 6 тысяч долларов.

– Нет.

– Что нет? – в голосе майора из Кельна послышались панические нотки. – Вы что, уже продали?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

Томас тоскливо посмотрел на лист бумаги, торчавший в машинке:

– Я все еще веду переговоры. Принимаю ваше предложение к сведению. Перезвоните мне завтра, – и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

«Надо бы внести в список мнимых агентов фамилию Фрица Лооза», – подумал он в бешенстве. Затем он сложил все бумаги в черную папку и отнес ее вниз к старшему портье, который запер ее в сейф. Томас решил немного прогуляться и все обдумать. Должен же быть какой-то выход, должен быть…

В холле сидел агент Лавджой. На его лбу все еще красовалась здоровенная шишка. Лавджой вскочил и подошел к Томасу, в глазах его светилось нетерпение.

– Та самая папка, да? Я ее ясно видел. Ну так как?

– Я все еще веду переговоры. Обратитесь ко мне завтра.

– Послушайте, я предложу больше, чем ваш нацист, в любом случае больше.

– Да, да, хорошо, – сказал Томас и оставил его стоять в холле.

Задумавшись, он вышел на солнечную улицу. Погруженный в мысли, он шагал по городу. На авеню Свободы пришлось остановиться. Под пальмами тянулась похоронная процессия. Полицейские перекрыли движение. Наверняка умер какой-нибудь известный португалец, так как его провожали в последний путь сотни скорбящих мужчин и женщин, одетых в черное. Многие плакали. Прохожие снимали шляпы. Кто-то молился вслух, пахло ладаном.

Нашел! И тут вдруг бормотание скорбящих нарушил веселый смех. Столь чудовищно нетактичное поведение позволил себе молодой, элегантно одетый господин.

– Грязный иностранец! – сказала пожилая женщина и плюнула ему под ноги.

– Да, матушка, да, – согласился Томас Ливен и с зонтом на плече заторопился к находившемуся неподалеку зданию главного вокзала. В вестибюле он обнаружил большой киоск с газетами и иллюстрированными журналами со всего света. Черчилль и Гитлер, Геринг и Рузвельт мирно уживались с полуобнаженными девицами, культуристами и воинственными заголовками на многих языках.

– Мне газеты, пожалуйста, – сказал Томас старому морщинистому продавцу, переводя дыхание. – Все, какие есть, французские и немецкие.

– Но они позавчерашние.

– Это ничего! Давайте все, что у вас есть. В том числе и за прошлую неделю. И за позапрошлую.

– Хватили лишнего?

– Трезв как стеклышко. Давай же, старина!

Продавец пожал плечами. И продал все свои залежи.

Тут были «Райх», «Фелькишер беобахтер», «Берлинер цайтунг». «Дойче альгемайне цайтунг», «Мюнхнер нойесте нахрихтен», «Матен», «Орор», «Пари суар» и девять французских провинциальных изданий. С этой связкой газет Томас возвратился в отель и закрылся в своем апартаменте. Затем стал изучать старые пропыленные издания, причем только последние страницы, где печатались некрологи. Множество людей ежедневно умирали в Париже и Кельне, Тулузе и Берлине, Гавре и Мюнхене. Никакое гестапо покойникам было уже не страшно.

Томас Ливен начал стучать на машинке. Работа продвигалась споро. Ибо теперь он с чистой совестью мог указывать даже настоящие адреса…

2 сентября 1940 года наш друг приобрел в магазине кожаных изделий две черные папки. С одной из них он и появился в элегантных апартаментах господина Гомеша дос Сантоса, одного из лучших портных Лиссабона. Дос Сантос, встречая клиента, сердечно пожал ему руку и разразился радостным смехом, продемонстрировав, что он человек не бедный. Его рот был полон золотых зубов.

В примерочной, оклеенной нежно-розовыми шелковыми обоями, Томаса ожидал одетый в шикарный новый костюм из темной фланели майор Лооз.

– Слава тебе господи, – с облегчением сказал он, увидев Ливена. В течение трех последних дней этот человек изрядно потрепал ему нервы. Он постоянно встречался с Томасом то в барах, то в гостиничных холлах, а то и на пляже. И тот неизменно тянул резину:

– Я пока не принял решения. Необходимо еще раз переговорить с англичанином.

Ту же игру Томас вел и с Лавджоем. И этого он все время кормил «завтраками», ссылаясь на то, что конкурент предложил больше, еще больше. Таким способом он в конце концов довел ставки до 10 тысяч долларов от каждого. На этом он решил поставить точку. Обоих господ он серьезно предупредил:

– До вашего отъезда все должно держаться в абсолютной тайне. Никто не должен знать, что я продал папку именно вам, иначе за вашу жизнь нельзя будет поручиться. Поэтому передача должна осуществиться в каком-нибудь неприметном месте.

Лооз выбрал примерочную во владениях господина дос Сантоса. Он объявил Томасу:

– Отличный парень этот портной! За три дня сошьет вам на заказ безупречный костюм из лучшего английского материала, – он похлопал по своему рукаву. – Пощупайте-ка!

– Действительно великолепно.

– Все наши встречаются здесь.

– Кто это все?

– Все агенты, живущие в Лиссабоне.

– И после этого вы называете это место неприметным?

Но Лооз был в восторге от своей изобретательности:

– Именно! Не понимаете? Никто из драгоценных коллег ни в жизнь не догадается, что я здесь по делам службы.

– Ага.

– Кроме того, я дал Жозе сто эскудо.

– Жозе – это кто?

– Закройщик. Здесь нам никто не помешает.

– Деньги с собой?

– Разумеется. В этом конверте. А списки?

– В этой папке.

После того майор ознакомился с шестью страницами, содержавшими адреса сто семнадцать лиц, а Томас Ливен – с конвертом, где находились двести пятидесятидолларовых банкнот. Оба остались довольны увиденным. Майор пожал Томасу руку:

– Мой самолет улетает через час. Удачи вам, старый мошенник. Вы мне по-настоящему понравились. Может, еще увидимся.

– Надеюсь, что нет.

– Тогда – хайль Шики! – Лооз вскинул в приветствии правую руку.

– Как, простите?

– Так говорят парни из нашей миссии. Господина-то вроде бы звали когда-то Шикльгрубером. Нет, в самом деле, у нас здесь славные ребята. Вам бы с ними поближе познакомиться.

– Нет уж, спасибо.

– И они вовсе не нацисты.

– Разумеется, нет, – сказал Томас. – Доброго пути, господин Леман. И передайте мой заочный привет господину адмиралу.