Текст книги "Пятый угол"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

9

17 августа 1943 года Верховное командование вермахта объявило об отводе войск из Сицилии, разумеется, планомерном. Кроме того, сообщалось далее, в среднем течении Донца Советы после ожесточенной артиллерийской подготовки перешли в наступление, разумеется, давно ожидаемое.

В тот же день в Париже на многолюдном митинге организации НСДАП во Франции выступил гауляйтер Заукель. Он сказал, в частности, что в настоящее время немецкий народ переживает величайшую и славнейшую эпоху. Конечная победа, объявил Заукель, несомненна. Положение Германии на четвертом году войны совершенно иное, чем было в свое время в ходе Первой мировой. Скорее мир рухнет, чем Германия проиграет эту войну.

В то время как гауляйтер Заукель троекратным «зиг хайль» благодарил фюрера за то, что тот привел немецкий народ к величию и вознес на небывалую высоту, полковник Верте пригласил в свой кабинет в отеле «Лютеция» капитана Бреннера и зондерфюрера Ливена.

– Господа, – начал полковник, – в связи с недавними событиями я только что получил указания из Берлина. Капитан Бреннер, за заслуги в ликвидации «Маки Крозан» вы произведены в майоры задним числом с 1 августа. От имени фюрера и верховного главнокомандующего вручаю вам также военный крест за заслуги первой степени с мечами.

Это был великий час для капитана Бреннера. Его глаза за стеклами очков сияли, как у ребенка в рождественский вечер. Он стоял, держа руки по швам, живот втянут, грудь колесом.

– Браво! – сказал Ливен, одетый в голубой гражданский костюм великолепного покроя, белую рубашку с галстуком в блекло-розовую с серым полоску. – Поздравляю, господин майор!

– Конечно, все это благодаря вам, – смущенно сказал новоиспеченный майор.

– Чепуха!

– Нет, не чепуха, исключительно благодаря вам. Признаюсь, я не был вашим сторонником при проведении этой операции, считал ее сумасшествием, не доверял вам…

– Если вы отныне доверяете мне, тогда все хорошо, – сказал Томас примирительно. И впрямь: с этой минуты в лице майора Бреннера Томас приобрел верного почитателя, поддерживавшего его самые смелые и авантюрные замыслы… Орденскую колодку к железному кресту первой степени получил и полковник Верте.

– Крест у меня еще с Первой мировой войны, – объяснил он.

– Поглядите, – обратился Томас к свежеиспеченному майору Бреннеру, – две мировые войны мы начали одну за другой с таким небольшим перерывом, что сильному и здоровому человеку вполне может посчастливиться пережить обе в их героическом величии.

– Помолчите, – приказал полковник. – И вообще, что с вами делать, странный вы зондерфюрер? Вы ведь лицо гражданское.

– И желаю им оставаться.

– Но у меня есть запрос из Берлина. Скажите, какую награду хотели бы получить вы?

– Орденами меня не осчастливишь, господин полковник, – ответил наш друг. – Но если позволите высказать одну просьбу…

– Говорите!

– …то я желал бы заняться чем-нибудь другим. Не хочу больше бороться с партизанами, господа. Я человек, который любит смеяться и радоваться жизни. А в последние недели мне было не до смеха. Если уж мне приходится на вас работать, хотелось бы иметь другое занятие, что-нибудь повеселее…

– Думаю, у меня найдется то, что вам нужно, зондерфюрер Ливен.

– Что именно, господин полковник?

– Французский черный рынок, – сказал Верте.

И впрямь: с этого момента все темные тучи исчезли с жизненного горизонта Томаса Ливена – пусть на какое-то время, но наш друг сломя голову ринулся в водоворот новых необычайных приключений…

– Никогда еще в истории человечества не было такого громадного, безумного и опасного черного рынка, как сегодня в Париже, – сказал полковник Верте.

Томас с удивлением узнал, что творится за радужными фасадами сверкающего огнями города на Сене:

– Здесь можно купить все. Участвуют организация Тодта, флот, ВВС, сухопутная армия, автомобильные роты, а сейчас еще подключилась и СД.

Рейхсмаршал Геринг, продолжал Верте, рекомендовал объявить войну черному рынку. Из-за взаимной конкуренции немецких скупщиков цены в последнее время взлетели до астрономических высот. Обычный токарный станок, красная цена которому 40 тысяч франков, сегодня предлагается за миллион. СД создала бюро по борьбе с черным рынком, возглавил его какой-то унтерштурмбанфюрер СС. В Париж для повышения квалификации были направлены сотрудники СД со всех концов Франции. Но все напрасно. Ее агенты, прошедшие подготовку, быстро смекнули, что на этом черном рынке можно недурственно заработать. Вместе с французами они проворачивали самые грязные спекуляции. К примеру, в один день были четыре раза перепроданы 50 тысяч пуловеров. После этого застрелили трех немецких перекупщиков. Четвертый оказался в доле с мошенниками, и на другой день пуловеры снова выбросили в продажу. Деньги за многократно проданное осели в кубышках…

Пропадали люди. Пропадали локомотивы. Исчезали сотни тысяч килограммов тончайшей папиросной бумаги. Все беззастенчивее становятся делишки коррумпированных сотрудников СД. Агенты арестовывают и убивают друг друга. Гестаповцы действуют под видом французов, французы – под видом гестаповцев…

Все это полковник Верте рассказывал с удивлением внимавшему ему Томасу Ливену. В конце он поинтересовался:

– Это подходящее для вас занятие, Ливен?

– Думаю, это именно то, что нужно, господин полковник.

– Не слишком опасное?

– Ах, знаете ли, когда я жил в Марселе, то приобрел в этой области приличный опыт, – сказал Томас. – Кроме того, у меня неплохие стартовые позиции. В Париже у меня вилла в сквере Булонского леса. Еще до войны я состоял здесь компаньоном одного небольшого банка. Я могу действовать, рассчитывая на полное доверие.

Так он сказал. И подумал: «Наконец-то снова зажить частной жизнью подальше от всех вас. Кто знает, может и удастся попасть в Швейцарию…»

10

В своем банке Томас появился подобно сказочному персонажу, вернувшемуся домой после семилетнего заколдованного сна. Только в его случае прошло всего три года. Глава банка и большинство старых сотрудников были на месте, не оказалось только многих молодых. По поводу своего долгого отсутствия Томас дал правдоподобное объяснение: сидел у немцев по политическим мотивам и наконец отпущен на свободу. Он тут же занялся поисками своего обидчика – английского банкира Роберта Марлока, однако никто не имел ни малейшего понятия, где этот негодяй.

Томас отправился в Булонский лес. Ему стало безмерно грустно при виде, небольшой виллы, где он провел столько прекрасных часов с красоткой Мими.

Мими Шамбер, полковник Симеон… В Париже ли они? Теперь ему захотелось разыскать их. Ах, да, еще Жозефина Беккер и полковник Дебра… Из туманного далека в зыбком песчаном море времени они улыбались ему: Бастиан и Копыто из Марселя… Перейра, гениальный фальсификатор, Лазарь Алькоба, мертвый горбатый друг, истеричная консульша Эстрелла Родригес из Лиссабона… А из самой недостижимой дали грустно улыбалась женщина, по которой Томас по-прежнему тосковал…

Он пробудился от своих грез. Провел рукой по влажным глазам и направился в маленький сад виллы, которую он бросил три года назад, отправляясь в путь на «кадиллаке» с американским флагом на крыше.

Дверь открыла красивая горничная. Он спросил, можно ли поговорить с хозяином дома. Девушка провела его в салон.

– Господин штабс-казначей сейчас выйдет.

Томас осмотрелся. Его мебель, ковры, картины – все было на своих местах. Только все выглядело потускневшим, неухоженным, хотя и родным… Затем появился господин штабс-казначей: самодовольный, откормленный, спесивый.

– Хепфнер. Хайль Гитлер! Чем могу служить?

– Томас Ливен. Тем, что вы немедленно освободите помещение.

Лицо штабс-казначея побагровело:

– Вы что, пьяны?

– Ни в одном глазу.

– Идиотская шутка?

– Нет, это мое жилье.

– Чушь! Жилье принадлежит мне! Я живу здесь уже целый год.

– Оно и видно. Все здесь основательно загажено.

– Послушайте-ка, господин Ливен или как вас там, немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию.

– Ухожу, – Томас поднялся. – К тому же и одеты вы неподобающе.

Он направился к полковнику Верте. Два часа спустя штабс-казначей Хепфнер получил приказ от своего начальника немедленно освободить виллу в сквере Булонского леса. Ночь он провел в гостинице. Он перестал понимать, что происходит в этом мире.

Хотя у бывшего штабс-казначея Хепфнера сегодня другое имя, но живет он среди нас. Теперь он генеральный директор одного из крупных предприятий в Рейнской области. Возможно, он прочтет эти строки. И тогда после затянувшегося перерыва наконец узнает, кто виновен в том, что 3 сентября 1943 года он пулей вылетел из прекрасной виллы в сквере Булонского леса.

11

Штабс-казначей Хепфнер лишился виллы, а полковник Верте – первоклассной служанки, черноволосой красавицы Нанетты. Маленькая француженка узнала и оценила Томаса 12 декабря 1942 года, когда его, избитого и жалкого, доставили на виллу из гестаповского заключения. Нанетта объявила полковнику абвера о своем уходе и несколько дней спустя появилась на вилле Томаса.

– Не сердиться, господин полковник, – сладко пропела она, – но я всегда хотеть работать в сквере Булонского леса…

В начале сентября 1943 года Томас обставил помещение по своему вкусу. Погреб был заполнен контрабандным спиртным, а кухня – продуктами, также добытыми у спекулянтов. Теперь можно было начинать борьбу с черным рынком.

Первой ключевой и несколько таинственной фигурой, с которой велел ему начать полковник Верте, был некий Жан-Поль Ферру. Подобно Томасу, седовласый гигант был парижским банкиром. По всем признакам, самые крупные и дерзкие спекуляции осуществлялись через него. Томас пригласил банкира на ужин.

Две вещи делали французы в 1943 году под давлением особых обстоятельств: наносили визит немцам и приглашали их к себе. Обычно встречались в ресторанах, барах, театрах, но только не дома. Разве что для этого находились веские, весьма веские причины…

Дело Ферру для Томаса сразу же началось с неожиданности: банкир согласился прийти. В течение пяти дней Томас с Нанеттой готовились к этому ужину. Ферру прибыл в половине восьмого. Мужчины были в смокингах. В салоне они выпили по сухому мартини. Затем направились к столу, на котором горели свечи. Нанетта подала ветчину.

Ферру вкушал, как знаток. Он скромно облизал губы:

– Воистину великолепно, мсье. Вымачивали в красном вине, да?

– Пять дней. Но самое важное здесь – натереть ягодами можжевельника, имбирем, лавровым листом, горошком перца и луком. Ветчину нужно натирать до тех пор, пока она не почернеет.

– Вы используете только красное вино? – Ферру смотрелся великолепно, подобно благородному отцу в какой-нибудь французской пьесе.

– И еще полбутылки уксуса. Я счастлив, что вы приняли мое приглашение.

– Ну что вы, – сказал тот, набирая на вилку салат из сельдерея, – в конце концов, не каждый же день получаешь приглашение от агента абвера.

Томас спокойно продолжал есть.

– Я собрал о вас информацию, мсье Ливен. И ничего, кроме недоверия, к вам не испытываю, поскольку из нее невозможно понять, кто вы на самом деле. Ясно одно: вам рекомендовали заняться мною, вы копаете под меня, потому что меня считают крупным дельцом черного рынка, к которому ведут все нити. Правильно?

– Правильно, – ответил Томас. – Возьмите еще мяса. Одного только я не понимаю.

– Что именно?

– Вы мне не доверяете, знаете о моих намерениях и тем не менее приходите ко мне. Для этого ведь должна быть причина.

– Конечно, причина есть. Я хотел лично познакомиться с человеком, который, возможно, станет моим врагом. И хотел узнать вашу цену, может быть, мы сумеем договориться, мсье…

Томас поднял брови, заговорив с высокомерным видом:

– Все же вы недостаточно хорошо информированы обо мне. Жаль, мсье Ферру, я так радовался встрече с равноценным противником…

Банкир покраснел и опустил нож с вилкой.

– Итак, никакой договоренности между нами? Теперь я скажу: жаль. Думаю, вы недооцениваете опасность, которая с этой минуты грозит вам, мсье. Вы понимаете, что я никому не позволю заглядывать в мои карты. А уж неподкупному тем более…

12

Не успел Томас прилечь на диван, как на его вилле зазвонил телефон. Это было 13 сентября 1943 года в 13.46 – исторический момент, поскольку этот звонок, как позднее выяснилось, вызовет целую лавину событий. Он подарит Томасу Ливену свидание с дамой, которое очень скоро – после чрезвычайно краткого периода блаженства – чуть ли не будет стоить ему головы.

И подарит дружбу человека, который несколько месяцев спустя эту самую голову спасет.

И поставит Томаса Ливена в положение, позволившее ему раскрыть хотя и совершенно понятное, но тем не менее отвратительное убийство, с которым была связана крупнейшая афера черного рынка.

И, наконец, обеспечит нашему другу вечную благодарность одной отчаявшейся домохозяйки и одной старой поварихи, которым он подставит плечо в ситуации, для домохозяек полной драматизма.

Он снял трубку.

– Мсье Ливен? – голос был знаком. Ферру.

Томас любезно осведомился, как поживает банкир.

Все хорошо, заверил Ферру.

– А супруга?

– Тоже, благодарю. Послушайте, господин Ливен, мне очень жаль, что тогда у вас я вел себя так – хм – холодно и агрессивно…

– Ах, оставьте!

– Нет, нет, нет! Да к тому же еще когда на столе был такой нежный свиной окорочок… Я хотел бы исправить ошибку. («Вот оно как», – подумал Томас.) Не доставите ли вы удовольствие моей жене, приняв наше приглашение на ужин сегодня вечером?

«Черт побери», – подумал Томас. С мягкой иронией банкир продолжал:

– Полагаю, что вы, будучи агентом абвера, точно знаете, где я живу, или нет?

Шуточки подобного рода давно уже не выводили Томаса из равновесия. Ответ последовал молниеносно:

– Ну конечно же, мсье. Живете вы неподалеку от меня, авеню Малакофф, 24. У вас красивая жена по имени Мари-Луиза. Девичья фамилия Клебер. У нее самые раскошные в Париже драгоценности. У вас слуга-китаец по имени Шен Тай, повариха Тереза, служанка Сюзетта и два бульдога – Цицерон и Цезарь.

Он услышал смех Ферру: «Скажем, в восемь?»

– В восемь, мсье, – Томас повесил трубку.

Прежде чем он успел задуматься об этом странном приглашении, в дверь постучали. Ворвалась запыхавшаяся Нанетта, служанка, красивая, как картинка. Нанетта говорила по-немецки. Она всегда говорила по-немецки, когда была чем-то особенно взволнована:

– Мсье… мсье… Только что радио сообщать, что освободить Муссолини… Дуче уже на пути в Берлин – к Гитлеру, чтобы мог дальше с ним вместе воевать…

– Бенито будет весьма счастлив, – сказал Томас.

Нанетта рассмеялась. Она подошла ближе, совсем близко.

– О, мсье, вы так милы… Я так счастлива, что могу быть здесь…

– Нанетта, думайте о своем Пьере!

Она скорчила рожицу:

– Ах, Пьер – он такой скучный…

– Он очень милый мальчик, – сказал Томас голосом педагога и поднялся, потому что она приблизилась к нему чересчур близко. – Марш на кухню, Нанетта! – И дал ей шлепок. Она засмеялась, словно ее щекотали. Потом, разочарованная, ушла.

А он все ломал голову: «Что же нужно от меня банкиру?»

13

Вилла на авеню Малакофф оказалась на редкость ухоженным, чтобы не сказать – холеным домом, напичканным европейскими и французскими ценностями. Судя по всему, Ферру был миллионер!

Маленький китайский слуга хотя и встретил посетителя с извечной улыбкой, свойственной этой расе, но от манеры держаться и голоса веяло высокомерием и холодом. Холодной и высокомерной оказалась и служанка, которой Томас передал для хозяйки дома три розовые орхидеи в целлофановой упаковке.

И высокомерно-холодным был и сам хозяин дома. Продержав Томаса в гостиной целых семь минут, что тот, хмурясь, засек по своим любимым золотым часам, он появился, как всегда, элегантный, протянул Томасу руку и начал смешивать мартини.

– Жена сейчас появится.

«Странно, – думал Томас, – странно». Он осмотрел будду, шкафчики с инкрустацией, тяжелые многорожковые светильники, ковры. «Этот Жан-Поль Ферру человек независимый. Он может игнорировать меня. Но к чему тогда это приглашение, если он может меня не замечать? А если уж приглашает, почему тогда ведет себя так, словно старается взбесить?»

Внезапно седовласый банкир уронил два маленьких кубика льда. Он стоял у бара с фантастически расписанными зеркалами и наполнял серебряный шейкер. Он откашлялся и смущенно рассмеялся:

– Руки дрожат. Старею. Все пьянство.

Тут вдруг Томаса озарило: этот человек совсем не высокомерен, он нервничает, страшно нервничает! Так же, как и китаец, и служанка… Он всех их неверно понял. Они все напряженно ждали чего-то – только вот чего?

Появилась хозяйка дома. Мари-Луиза Ферру была высокой, стройной и безупречно красивой. Голубые глаза, длинные ресницы, красиво уложенные белокурые волосы. На ней было черное платье, открывающее плечи, а на руках и шее – превосходные украшения. «Добыча, которую мы взяли у ювелира Писсоладьера в Марселе, – непроизвольно подумал Томас – не идет ни в какое сравнение с ними. Ну и ну, как я опустился!»

– Мадам… – он глубоко склонился, поцеловал ей руку, ощутив дрожь этой грациозной, белой, тонко надушенной руки. Он выпрямился, посмотрел в ее холодные голубые глаза и увидел в них с трудом скрываемую панику. С чего бы это?

Мадам поблагодарила за орхидеи. Мадам рада познакомиться с Томасом. Мадам приняла бокал с мартини, который протянул ей супруг. Мадам неожиданно поставила бокал с мартини на шестиугольный бронзовый столик, прижала кулачок к губам и разрыдалась.

«Вот это да, – подумал Томас. – Что тут мой клуб! Если я переживу эту проклятую войну, то продам свои мемуары какому-нибудь издательству».

Он видел, как седовласый Ферру поспешил к своей супруге.

– Ради бога, Мари-Луиза, что с тобой… Ты должна взять себя в руки, что подумает господин Ливен?

– Ах, – всхлипывала мадам Ферру, – прости меня, Жан, прости…

– Это все нервы, дорогая…

– Нет, это не нервы… И это не из-за того… Случилось еще кое-что – кроме того!

Лицо Ферру стало жестким:

– Кроме того – что еще?

– Еда – испорчена еда! – всхлипывая, хозяйка схватила носовой платок, высморкалась в него и крикнула: – Тереза уронила судака!

Тут уж не выдержал банкир Ферру, серьезно подозреваемый германским абвером в том, что именно он является ключевой фигурой фантастического французского черного рынка.

– Мари-Луиза, я вынужден просить тебя! Ты знаешь, о чем пойдет речь сегодня вечером! Ты знаешь, что стоит на кону! А ты ревешь из-за какого-то паршивого судака? Ты ведешь себя, как…

– Мсье Ферру! – прервал его Томас мягко, но решительно.

– Что вам надо? То есть, извините, я слушаю.

– Позвольте мне задать мадам несколько вопросов.

– Я… гм… н-да… Ну ладно, конечно.

– Благодарю. Мадам, вы сказали, что Тереза уронила судака…

– Да. Она уже такая старая, так плохо видит. Он рухнул на плиту, когда она вынимала его из воды. Мне стало дурно: он развалился на мелкие кусочки!

– Мадам, есть только один грех в жизни: потеря мужества. Смелее; у вас же было достаточно куража, чтобы пригласить к столу немецкого агента. Неужели какой-то французский судак сможет вас сломить?

Тут вдруг седовласый Ферру схватился руками за голову, заявив:

– Ну, это уж слишком…

– Отчего же, – возразил Томас и обратился к хозяйке дома: – Извините за нескромный вопрос, какое блюдо должно было предшествовать судаку?

– Ветчина с соусом кимберлан.

– Гм… гм, – на его лице появилось выражение, как у великого хирурга Зауэрбруха на консилиуме. – А… гм… после него?

– Шоколадно-кофейный крем.

– Так, так, – сказал Томас, взяв маслину, – все великолепно.

– Что великолепно? – прошептала дама, охотно носившая на себе 70 карат. Томас отвесил поклон:

– Сдается мне, что вас терзают две заботы, мадам. Во всяком случае, от одной я могу вас легко избавить, если вы позволите мне пройти на вашу кухню.

– Вы… вы думаете, что можете еще что-то сделать с развалившимся судаком? – неземное восхищения появилось в глазах Мари-Луизы.

– Ну конечно же, мадам, – заверил наш друг. – Не взять ли нам с собой бокалы и шейкер? Легче готовить, пропуская по глоточку. Мартини поистине великолепен. Настоящий британский джин «Гордон». И где только, мсье Ферру, вы достаете его на четвертом году войны…

14

Что же здесь случилось в действительности?

Этого Томас не узнал и на огромной кафельной кухне. Повязав фартук поверх смокинга, он принялся трудиться, чтобы в мире хотя бы на одну катастрофу стало меньше. При этом за ним с восхищением наблюдали: близорукая старая повариха, чувствовавшая свою вину, бледная хозяйка дома, бледный хозяин дома. Странная супружеская пара забыла, по крайней мере на время, свою нервозность. Томас подумал: «Я могу подождать. Даже если этот театр продлится до утра. Рано или поздно у вас развяжутся языки».

Он извлек кости из несчастной рыбы, снял кожу и тонко порезал филе. Выпив глоток, заговорил:

– Суровые годы, дамы, заставили меня усвоить, что жизнь чаще всего дает человеку еще один шанс. Раскрошившийся судак – это все же лучше, чем если бы не было никакого. Сейчас мы приготовим замечательный соус. У вас есть сыр «Пармезан», Тереза?

– Сколько хотите, мсье, – пропела старая повариха, – ах, я в таком отчаянии от случившегося!

– Не волнуйтесь вы так, моя милая. Выпейте глоток, это успокаивает, – хозяин дома налил поварихе полный бокал. Томас попросил: – Мне понадобятся белое вино, сметана и сливочное масло.

Он получил все требуемое. Присутствующие следили, как он готовит соус. И вдруг в доме поднялся шум. Послышались пронзительный женский голос, потом мужской. Хозяйка дома побледнела. Хозяин дома устремился к двери. Тут он столкнулся со слугой-китайцем. У того был свой метод делать тайну из всего, что рвалось из его души: он переходил на родной язык. К тому же он указывал на что-то позади себя. Хозяйка дома, очевидно, владевшая китайским, вскрикнула. Хозяин дома прикрикнул на нее по-китайски. Она опустилась на кухонный табурет. Хозяин дома последовал за Шен Таем, даже не извинившись. Дверь за ним захлопнулась.

«Н-да, – подумал Томас, – вот, значит, какие дела у французских сильных мира сего». Что поделаешь? Он решил больше ничему не удивляться.

– У вас есть каперсы, Тереза?

– О Святая Богородица, бедная хозяйка…

– Тереза!

– Каперсы? Да, конечно, вот они.

– А шампиньоны?

– То-о-о-же… Мадам, я могу помочь вам?

Хозяйка дома взяла себя в руки. Подняла глаза:

– Пожалуйста, извините за все, господин Ливен. Шен Тай у нас уже десять лет. От него у нас нет тайн. Он появился в нашем доме еще в Шанхае… Мы жили там довольно долго…

В доме раздались громкие голоса. Потом что-то упало. Томас подумал: «Возьмем на заметку, как сказал бы мой друг ефрейтор Карл Шлумбергер».

– Ставьте это в духовку, Тереза.

– У меня проблема с моей кузиной, господин Ливен.

– Мне очень жаль, мадам. И запекайте на малом огне.

– Знаете, мы пригласили ее на ужин. Но она вдруг решила сбежать из дома. Шен Тай помешал ей в самый последний момент.

– Вот уж действительно нескучный вечер. А почему ваша уважаемая кузина захотела убежать?

– Из-за вас.

– Гм-гм. Из-за меня?

– Да. Она… она не хотела встречаться с вами, – хозяйка дома поднялась. – Мой муж сейчас с ней в гостиной. Пожалуйста, пойдемте. Я уверена, Тереза теперь сама справится.

– Как следует посыпьте пармезаном, каперсами и шампиньонами, Тереза, – сказал Томас. Он забрал свой бокал и шейкер. – Мадам, я горю желанием познакомиться с вашей родственницей – с дамой, которая хочет сбежать, еще не видя меня. Вот это я понимаю!

Он последовал за хозяйкой дома. В гостиной банкира с ним произошло нечто такое, чего никогда ранее не случалось: он уронил свой бокал, мартини тут же впитался в толстый ворс. Томас застыл как вкопанный. Он не отрывал взгляда от стройной молодой женщины, сидевшей в старинном кресле. Рядом, подобно телохранителю, стоял Ферру. Но наш друг смотрел только на эту молодую бледную женщину со сжатыми губами, косым разрезом зеленых глаз, строго зачесанными светлыми волосами, высокими скулами. Ее голос звучал чуть надтреснуто:

– Добрый вечер, господин зондерфюрер.

– Добрый вечер, мадемуазель Дешан, – с трудом выдавил он. И отвесил поклон бывшей ассистентке профессора Дебуше, бывшей партизанке, этой неистовой ненавистнице немцев, плюнувшей ему когда-то в лицо в Клермон-Ферране и пожелавшей ему кончины – медленной и жалкой… Жан-Поль Ферру поднял бокал, выпавший из рук Томаса, и сказал:

– Мы не рассказывали Ивонне, кого ждем сегодня в гости. Она услышала ваш голос, узнала вас и хотела сбежать… Догадываетесь, почему?

– Догадываюсь.

– Вот поэтому мы предаем себя в ваши руки, господин Ливен. Ивонна в смертельной опасности. За ней охотится гестапо. Если не помочь, ей конец.

Глаза Ивонны сузились в маленькие щелки, когда она посмотрела на Томаса. На ее прекрасном лице проступали стыд и гнев, смятение и ненависть, страх и протест. Томас Ливен подумал: «Я ее дважды предал. Один раз как немец, другой – как мужчина. Этот второй раз она мне простить не может. Если бы я тогда остался в ее комнате…»

Он услышал голос Ферру:

– Вы, как и я, банкир. Оставим эмоции в стороне. Только дело. Вам нужна информация о черном рынке. Я же хочу, чтобы с кузиной моей жены ничего не случилось. Ясно?

– Ясно, – ответил Томас. Его губы вдруг стали сухими, как пергамент. Он спросил Ивонну:

– Почему вас преследует гестапо?

Она вздернула голову и отвернулась.

– Ивонна! – в бешенстве закричала мадам Ферру. Томас пожал плечами.

– Мы с вашей кузиной добрые старые враги, мадам. Она никак не может простить мне, что тогда я отпустил ее на свободу. И еще дал ей адрес одного друга по имени Бастиан Фабр. Он бы ее спрятал. К сожалению, она к нему, видно, не пошла.

– Она отправилась к верхушке «Маки Лимож», чтобы и дальше работать в группе Сопротивления, – пояснил Ферру.

– Наша маленькая патриотка – героическая женщина, – со вздохом произнес Томас.

Внезапно Ивонна посмотрела на него открыто, спокойно и впервые без гнева. Она сказала просто:

– Это моя страна, господин Ливен. Я хотела и дальше бороться за нее. Что бы на моем месте сделали вы?

– Не знаю. Наверное, то же самое. И что же случилось?

Ивонна уронила голову. Ответил Ферру:

– В группе оказался предатель. Радист. Гестапо арестовало 55 человек. Шестерых продолжают искать. Одна из них перед вами.

– У Ивонны есть родственники в Лиссабоне, – сказала мадам Ферру. – Если она туда доберется, она спасена.

Мужчины молча взглянули друг на друга. Томас знал: это было начало успешного сотрудничества. «Но, – думал он, – один Бог ведает, как все преподнести моему полковнику». С поклоном вошел слуга-китаец.

– Ужин готов, – сказала мадам Ферру и первая направилась в столовую. Остальные последовали за ней. При этом рука Томаса коснулась руки Ивонны. Она вздрогнула, словно от удара током. Он посмотрел на нее. Ее глаза вдруг потемнели, лицо покраснело.

– От этого вам нужно немедленно избавляться, – сказал он.

– От чего?

– Нужно научиться не пугаться. Не краснеть. Как агент германского абвера вы должны лучше владеть собой.

– Как кто? – прошептала она.

– Как агент германского абвера, – повторил Томас. – А в чем дело? Не воображаете же вы, что я могу отправить вас в Лиссабон в качестве борца французского Сопротивления?