Текст книги "Я признаюсь во всём"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

7

– И как же вы собираетесь сделать это с Мартином? – спросил я после долгой паузы.

Он вскочил и начал бегать из стороны в сторону:

– В таком тяжелом случае, как этот, мы должны использовать насилие, – сказал он. – Прибегнуть к небольшой шоковой терапии.

– Упаси бог! – воскликнул я. – Вы ведь знаете, как он агрессивен!

– Я не имею в виду побои, – дружелюбно ответил доктор Фройнд и подошел ко мне. – Плохие качества Мартина проявятся по нашему желанию.

– Это всего лишь теория, – сказал я.

– Да? – спросил он и засмеялся. – Тогда пойдемте-ка со мной!

– Куда?

– Мы должны подготовить небольшое театральное представление, прежде чем Мартин вернется.

По школе, в которой сейчас было абсолютно тихо, я проследовал за ним на первый этаж.

– Будьте внимательны, – сказал он и остановился около двери. – Здесь его класс. Рядом находится кинозал. В стене есть несколько маленьких окон для аппаратуры. Через них вы можете наблюдать за классом и слышать, о чем они говорят, оставаясь незамеченным.

Он открыл вторую дверь и впустил меня в маленькую кабинку. В стене я действительно увидел два маленьких окошка для проекторов. Я подошел к одному из них. Доктор Фройнд закрыл за мной дверь. Я стоял в темноте и через окошко смотрел в большой светлый класс, где сидели около тридцати мальчиков и девочек. У доски стояла молодая учительница и рассказывала. Это был урок математики. Я видел, как вошел доктор Фройнд. Дети встали. Молодая учительница подошла к нему и протянула руку.

– Садитесь, – сказал доктор Фройнд. – Я пришел только для того, чтобы сообщить, что сегодня в ваш класс придет новый товарищ. Его зовут Мартин Франк, и он мой друг, с которым мы уже давно знакомы.

– О! – воскликнула молодая учительница, внезапно просияв. – Это просто замечательно! – Казалось, она действительно очень обрадована.

«Она просто не знает, чему радуется», – подумал я. Но потом решил: конечно, она знала. И тем не менее она радовалась! Именно поэтому! Потому что нормальные дети в этой школе никому не были интересны. Интерес представляли лишь ненормальные. Я видел, как доктор Фройнд вышел из класса. Тут же я услышал, как он вошел в кабину и встал рядом со мной.

– Теперь будьте внимательны! – сказал он тихо.

Между тем молодая учительница обратилась к классу.

– Знаете, – сказала она радостно, – этот Мартин Франк, о котором нам только что сказал господин директор, действительно, очень милый и хороший парень. Я уже много слышала о нем. Вы прекрасно подружитесь!

«Благослови вас бог, – подумал я. – Дождитесь только, пока он сбросит кирпичи вам на головы и будет таскать вас за волосы по школьному двору».

– Мартин, – продолжала молодая учительница, – ошибается только в одном и ничего не может с этим поделать…

Я прислушался.

– …Он даже не знает об этом.

– Что же это за ошибка, госпожа учительница? – спросила маленькая девочка с черными косами.

– Его ошибка состоит в том, что он неверно думает. Он просто делает ошибочные предположения, понимаете? Он считает, что люди его не выносят.

Я затаил дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова. Я чувствовал, как доктор Фройнд наблюдает за мной в темноте.

– Он думает, что все люди – его враги!

– Какая глупость! – воскликнул мальчик.

– Конечно, это глупо, – с чувством сказала учительница. – Но он вот такой, понимаете? Вообще он может даже обидеть, бедняга! Наверное, страшно думать, что тебя никто не любит, правда? Думать: вот этот сейчас меня побьет, тот меня выдаст, а другие только и ждут, чтобы плюнуть в меня.

«Боже! – подумал я. – Я стою здесь, в маленькой темной каморке, – я, который совершил убийство, который разбогател на чужом добре, и наблюдаю за попытками спасти маленького злобного мальчика. Я был свидетелем того, как взрослые посвящали себя воспитанию детей с таким рвением и такой серьезностью, будто действительно от этого зависит будущее мира. А не зависит ли, спрашивал голос внутри меня, и в самом деле будущее от воспитания этого ребенка, от воспитания всех больных и асоциальных детей? Куда я попал, боже, куда?!»

– Когда Мартин какое-то время пробудет с нами, он сам поймет свою ошибку, – говорила молодая учительница. – Но первое время это будет совсем непросто. Вы знаете, как это бывает: если вы уверены, что правы, другой может десять раз сказать, что вы не правы, – вы ему все равно не поверите! Так же и Мартин сначала просто вам не поверит! Сначала он будет продолжать думать неверно. И поэтому я могу себе представить, как он иногда подумает – ошибаясь, конечно: «Тони собирается побить меня на перемене! Я знаю это совершенно точно. Но прежде чем я позволю ему избить меня, я сам его побью! Чтобы ему было неповадно!» И Мартин, может быть, попытается избить на перемене бедного Тони, который, конечно же, ничего не затевал против него. – Учительница оглядела класс. – И что произойдет, если Тони за это в следующий раз изобьет Мартина?

– Мартин подумает, что был прав и Тони действительно не выносит его! – закричала маленькая девочка.

– Абсолютно точно, – сказала учительница. – Я вижу, вы сразу меня поняли. Мартин убедится, что он был прав! Хотя это не так и Тони ничего против него не имеет! Но ведь Мартин убедится в правильности своей теории? Теперь будет еще сложнее доказать ему обратное. А на следующей перемене Мартин подумает: «Тони и Альберт собираются со мной подраться!» И если эти двое действительно его побьют, он еще раз утвердится в своем заблуждении и через неделю сам изобьет весь класс.

Дети засмеялись.

– Но так, конечно, не пойдет, – сказала учительница. – Так мы не поможем Мартину научиться правильно думать, правда?

– Да, госпожа учительница.

– Но что же я должен делать? – спросил толстый мальчик, вероятно, Тони. – Я не могу позволить этому Мартину просто так себя обидеть.

– Конечно нет, – сказала учительница. – Но кое-что другое ты вполне можешь сделать – предотвратить!

– Предотвратить?

– Да, быть с ним милым, дружелюбным и готовым прийти на помощь. Если ты с самого начала будешь хорошо к нему относиться, он не подумает, что он тебе не нравится. Так неверно не подумает даже Мартин. Значит, ты уже поможешь ему освободиться от заблуждения.

Тони кивнул:

– Я понимаю, госпожа учительница. Я-то могу правильно думать.

Доктор Фройнд потянул меня за рукав:

– Пойдемте, нам пора. Сейчас придет Мартин.

– Я хочу остаться здесь.

– Мы сюда вернемся, – сказал он.

Взволнованный и крайне заинтересованный этим экспериментом, я вернулся с ним в кабинет директора, где действительно уже сидел Мартин. Он выглядел испуганным и бледным.

– Ну, Мартин, как было в городе?

– Ужасно, господин директор.

– Ужасно? Почему?

– Очень много людей! – Мартин передернул плечами. Меня он совсем не замечал.

– А чем тебе мешают люди, Мартин?

– Ах, они такие противные!

– Так-так, ты им не нравился. Ну, значит, ты должен быть очень рад снова оказаться у нас, где все тебя ждут.

Мартин пожал плечами.

– Или ты думаешь, что мы тебя тоже не любим?

– Я не знаю.

– Но я знаю, Мартин! Ребята из твоего нового класса уже спрашивали о тебе. Они все…

В дверь постучали.

– Войдите, – громко крикнул доктор Фройнд. Дверь отворилась, и вошли двое детей: толстый Тони и маленькая девочка с черными косами. Доктор Фройнд бросил на меня быстрый взгляд. – В чем дело?

– Господин директор, – сказала маленькая девочка и подошла ближе. – Учительница сказала нам, что Мартин Франк придет сегодня в наш класс. Поэтому мы хотели спросить: может быть, он уже здесь и мы могли бы с ним поздороваться?

Мартин, очевидно, не верил своим ушам. Он беспомощно теребил пальцы и смотрел на маленькую девочку.

Доктор Фройнд засмеялся и встал:

– Ну, какое счастливое совпадение! Вы как раз вовремя! Наш Мартин стоит перед вами!

– Это он? – с любопытством спросил Тони.

– Да, это он! – доктор Фройнд подтолкнул Мартина вперед: – Вот видишь, я говорил правду! Мы все здесь действительно уже ждем тебя!

Мальчик и девочка сияли.

– Хм, – сказал Мартин, совсем запутавшись.

– Позвольте вас познакомить, – улыбнулся доктор Фройнд. – Итак, это Мартин, это Тони, староста второго класса «В», а это Ильза, его заместитель.

Тони и Ильза пожали Мартину руку.

– Добро пожаловать, – сказала Ильза.

– Мы очень рады, – сказал Тони.

– Так, – доктор Фройнд довольно потер руки. – И знаете что, раз уж вы уже спустились, то мне не придется вести Мартина в класс. Вы ведь можете это сделать так же хорошо, правда?

– Конечно, господин доктор!

– Ну и отлично! – доктор Фройнд кивнул. – Итак, будь здоров, Мартин. Мы увидимся позже.

Мой сын беспомощно переводил взгляд с одного на другого.

– Я в самом деле должен с ними… – начал он неуверенно.

– Конечно, Мартин, ведь остальные тоже хотят с тобой познакомиться! – сказал Тони. Он взял Мартина за руку. Ильза положила свою худенькую ручку ему на плечо, и они осторожно вывели онемевшего Мартина из кабинета.

Дверь закрылась. Мы остались одни. Я чувствовал, как стучит мое сердце, когда сказал:

– Детям это ловко удалось.

– Конечно, – ответил доктор Фройнд с явным удовольствием и взял меня за руку. – Теперь идемте скорее! Представление продолжается!

Мы поспешили назад в кабину кинозала. Такого волнения, как в тот момент, я давно уже не испытывал. Едва мы успели приникнуть к маленьким окошечкам, как в дверь классной комнаты постучали.

– Войдите, – крикнула учительница.

Ильза и Тони ввели Мартина в класс.

В тот же момент все дети поднялись, как по команде, заулыбались потрясенному Мартину и весело прокричали:

– Здравствуй, Мартин!

Маленькие беспокойные глаза Мартина моргали, он потер нос ладонью и откашлялся:

– Хр…хрррммм!

К нему подошла учительница.

– Ну наконец-то, – радостно сказала она. – Однако долго мы тебя ждали, Мартин! Где ты был все это время?

– У… у… мне нужно было еще сходить к врачу.

– Понятно, – кивнула учительница. – Но теперь ты наконец здесь. И останешься с нами. – При этом она медленно вывела его вперед, и он оказался перед подиумом. – Ну, мы тебя больше не отпустим. Найдем для тебя хорошее место… – она осмотрелась. – Ну надо же, мы совсем об этом забыли, дети! У бедного Мартина нет своего места!

– Есть, госпожа учительница! – закричал мальчик и вскочил. – Есть, мы приготовили его для Мартина! – И он указал на парту рядом с собой.

Учительница в шутку хлопнула себя по лбу:

– Нет, ну надо же! Как же я могла забыть! Конечно, Мартин, посмотри-ка!

Она подвела его к парте, рядом с которой стоял мальчик.

Мартин с трудом сглотнул, он не верил своим глазам.

Парта была застелена белой бумагой. На ней дети разноцветными карандашами нарисовали красочный букет. На букете выделялись написанные красным карандашом слова «Добро пожаловать!». Мартин стоял молча. Все дети смотрели на него. Никто не говорил ни слова.

– Тебе нравится твое место, Мартин? – спросила учительница.

– Хр…хрррммм!!! – прохрипел Мартин.

– Не нравится?

– Наоборот, – сказал он еле слышно.

– Это мы сделали! – закричал Тони. – Потому что мы тебе так обрадовались!

Мартин переводил взгляд с одного лица на другое. Он судорожно вздохнул.

– Спасибо, – сказал он еще тише.

– Ну вот, – сказала учительница, – теперь садись. У нас как раз урок математики. Ты можешь к нам присоединиться.

– Я… – начал Мартин.

– Что?

– У меня нет с собой тетрадей и карандаша.

– У меня есть лишняя тетрадь! – закричал мальчик. – Я подарю ее тебе!

– А у меня есть карандаш! – закричал сосед Мартина. – Можешь взять его себе, он мне не нужен.

– Спасибо, – пробормотал Мартин. Он гладил указательным пальцем нарисованные цветы и ни на кого не смотрел. Его плечи слегка дрожали.

– Конечно, – сказала учительница. – Сегодня пиши карандашом, а не чернилами. В конце концов, это одно и то же, правда?

Мартин молча кивнул.

– Госпожа учительница! – закричала Ильза.

– Что?

– Мартин не должен писать карандашом! У меня есть для него лишнее перо!

– Это замечательно, – обрадовалась учительница.

Ильза подошла к Мартину.

– Посмотри, – сказала она. В правом верхнем углу парты дети вырезали из бумаги крышку, которая была закрыта и прикреплена кнопкой. Ильза вытащила кнопку, открыла крышку и показала Мартину чернильницу, которая была под ней спрятана. Обмакнула в нее перо и подала его Мартину. Он взял его.

– Так, а теперь мы продолжим урок, – сказала учительница и подошла к доске. Дети начали писать, Мартин тоже. Вскоре его перо высохло.

– Смотрите внимательно! – прошептал доктор Фройнд, стоя рядом со мной. Я видел, как Мартин медлит в нерешительности. Потом он осторожно вытащил кнопку, открыл крышку, обмакнул перо, закрыл крышку, закрепил кнопку и стал писать дальше.

– Вы видели? – радовался доктор Фройнд. – Он не сорвал крышку! Он открыл ее и снова закрыл, чтобы не повредить свою красивую парту.

У меня стоял комок в горле.

Мартин писал дальше. Спустя какое-то время он снова осторожно открыл крышку, обмакнул перо и снова закрыл ее. Он повторял эту процедуру свободно, уже не задумываясь, в течение всего урока. Я стоял у маленького окошка и смотрел на него. Я думал о ребенке, которого Мартин чуть не повесил, о приклеенной мыши, об Иоланте. Мартин сидел за своей украшенной партой и писал.

– Шок, – сказал доктор Фройнд, – Я знал, что здесь нам поможет только шоковая терапия. – Мартин открыл крышку, Мартин закрыл ее снова, Мартин писал. – Теперь мы, конечно же, должны ожидать первого рецидива, – сказал доктор Фройнд.

Внезапно я стал задыхаться. Я торопливо глотнул воздуха, и в следующее мгновение у меня из глаз потекли слезы. Я стоял, прислонившись к стене, и рыдания сотрясали меня, как судороги.

– Что с вами? Что случилось?

– Ничего, – простонал я, – Сейчас пройдет. Это всего лишь нервы.

– Конечно, – сказал доктор Фройнд. Я поднял голову. Лучи, проникавшие сквозь маленькие окошечки, образовали вокруг его круглого черепа сияющий венок. У меня в глазах все расплывалось от слез. Я видел перед собой лишь его силуэт. Он был похож на одного из тех разукрашенных святых, которых можно увидеть в нишах маленьких церквей.

– Извините, – прошептал я, – Я немного переутомился. Мне необходимо успокоиться.

– Это необходимо нам всем, – сказал он тихо. – Покой и любовь.

8

Шок продолжался.

Он продолжался целую неделю, рецидива не последовало. Мартин прекрасно чувствовал себя в новой обстановке, он с удовольствием шел утром в школу, я сопровождал его, так как путь был неблизким, а он еще как следует не знал дороги. Это был лишь предлог, который я находил, чтобы отвести его в школу. На самом деле меня неодолимо тянуло к доктору Фройнду, мне нужна была его близость, мне нравилось беседовать с ним, в его присутствии я чувствовал себя спокойно.

Пока Мартин был на уроках в классе, я сидел в кабинете директора и слушал доктора Фройнда, который рассказывал мне о других своих подопечных детях, о своих опасениях, об успехах и ошибках. Мы говорили и о Мартине.

– Не питайте иллюзий, – серьезно говорил он, – рецидив обязательно последует. Он бывает всегда. Будет еще много приступов, пока не наступит окончательное выздоровление. – Он всплеснул руками: – Боже, как это было бы просто, если бы первое улучшение было окончательным! К сожалению, так не бывает. Ведь оно, как и в случае с Мартином, вызвано шоком. А шок может лишь испугать, и со временем страх проходит.

– Но почему вы думаете, что должен наступить рецидив? Мартин чувствует себя хорошо. Его любят, понимают. Ему больше не должно быть страшно.

– Страшно! – улыбнулся доктор Фройнд. – Страх играет сегодня в жизни людей гораздо менее значительную роль, чем это принято считать. Время господства страха позади, оно прошло в первые послевоенные годы. Зло, которое сегодня управляет миром, – недоверие. Недоверие разрушает наши связи, путает наше мироощущение, тормозит и препятствует нашим действиям. Вы можете видеть это в больших и малых масштабах, на моих детях и на примере сильных мира сего. Доверяем ли мы сегодня друг другу? Нет! Кругом недоверие. Об этом нужно было бы написать книгу. «Великое недоверие» – так можно было бы ее назвать.

– Но как с этим можно бороться? Как можно восстановить утраченное доверие?

Доктор Фройнд покачал головой:

– Сильные мира сего уже не смогут доверять друг другу. Силы – это не люди. Это всего лишь понятие, означающее миллионы людей, которые ничего не знают друг о друге, живут, не доверяя друг другу, интересы которых представляет пара людей, ненавидящих друг друга, – такова их профессия: политики. Нет, мы не должны сегодня мыслить такими большими категориями. Мы должны думать о совсем мелких понятиях, отдельных индивидуумах. Мы должны думать о том, как Мартину преодолеть свое недоверие к Альберту. А Альберту, бедному дебилу, – свое недоверие к Ильзе. Каждый человек, который преодолевает свое недоверие, помогает еще одному человеку из своего окружения. Это прогрессия, известная нам с рисовыми зернами на шахматной доске. Поверьте мне, это единственно возможный путь! В этом мы видим смысл нашей работы. А те, кто сегодня мыслит большими категориями, не будут иметь успеха.

Я сидел напротив него, смотрел, как он курит сигарету за сигаретой, и слушал. Я ходил к нему в школу. Он был моим учителем. Я доверял ему. Если он был занят, я шел в библиотеку и читал истории болезней или листал статистику. Он решил, что у меня очень много свободного времени, когда я вскользь сообщил ему об отпуске, который будто бы взял. Так я просиживал день за днем над отпечатанными мелким шрифтом формулярами и читал.

Статистика была потрясающей. 43 процента детей в его школе (от шести до четырнадцати лет) никогда не спали в своей собственной кровати. Из этих 43 процентов 24 процента спали с другим ребенком, 19 процентов – с двумя или несколькими детьми. 17 процентов детей воспитывались в семьях, где один из родителей был алкоголиком. 5 процентов детей попробовали алкоголь уже в возрасте четырех лет. У 21 процента всех детей один из родителей умер. В 32 процентах случаев родители были разведены. 7 процентов всех детей жили у родственников или приемных родителей. И только у 12 процентов была своя комната.

– У нас есть свои планы, – улыбнулся доктор Фройнд, – но у нас нет денег. Мы планируем построить большой приют в виде отеля за городом, где могли бы жить дети. Мы уже нашли подходящее здание, у нас есть часть денег, но их недостаточно, чтобы закончить строительство.

За окнами кабинета, в котором мы беседовали, шел снег. Год подходил к концу. На белом снегу чернели рельсы западной железной дороги. Облака низко нависли, становилось холодно.

Мартин не изменил своего отношения ко мне. Он признал мое существование, но продолжал говорить мне «вы» и обращался только в случае крайней необходимости. Вечером, когда мы приходили домой, он делал уроки и отправлялся спать. Он стал мыться. В необходимости этого его убедил доктор Фройнд. Это было странное время, думаю я, вспоминая обо всем сегодня. Казалось, я должен был находиться в смятении из-за невозможности осуществления своих планов, но я был счастлив и спокоен. Я больше не стремился бежать, я стал очень кротким за то недолгое время моего знакомства с доктором Фройндом.

11 ноября с утренней почтой принесли письмо. 14 ноября в десять часов утра я должен был явиться для дачи показаний в здание полицейского комиссариата первого района.

9

Я шел туда в странном расположении духа, которое было вызвано долгими часами размышлений. Я совершенно бесстрастно оценивал свои шансы. Дача показаний – за этими безобидными словами скрывалось многое. Собственно, я и не мог надеяться, что мои преступления вечно останутся нераскрытыми. Значит, нашли след, берущий свое начало с ошибки, которую я где-то когда-то допустил. Теперь они будут меня спрашивать, потом снова и снова проводить допрос. Может быть, мне повезет, и я смогу ответить на эти вопросы. А может быть, и нет.

Конечно, я мог еще попытаться бежать. Но наверняка границы для меня уже были закрыты, если полиция имела хотя бы малейшее подозрение, и я попал бы в еще более затруднительное положение. Я не мог больше вести себя так бездумно, как раньше. Я стал тяжел на подъем, устал и, конечно, был очень болен. Мне было тяжело дышать. Головные боли участились. Я держался благодаря морфию Мордштайна. Но тем не менее я не был прежним. Я сильно изменился, я это чувствовал.

Может быть, я изменился под влиянием доктора Фройнда. Слова, которые он произнес в первую ночь, врезались мне в память. Нельзя вечно бежать. В жизни каждого наступал день, когда необходимо остановиться и, прислонившись к стене, взглянуть в глаза реальности. Я хотел этого. Я слишком устал, чтобы бежать.

Я пошел в полицию. Я долго ждал, передо мной было несколько человек. Я сидел на скамейке в грязном холодном коридоре перед дверью кабинета, куда меня должны были вызвать, и дрожал от холода. Я находился в состоянии полной отрешенности, которую человек испытывает в состоянии опьянения, перестав думать о трудностях. Я был абсолютно равнодушен. Морфий оказал свое влияние на организм. Я был так спокоен, что даже смог разговориться с человеком, который подошел минут через десять и сел рядом со мной. Ему было лет сорок пять, симпатичный, но плохо одетый и чем-то озабоченный. Он понравился мне с первого взгляда.

– Сегодня это опять надолго, – терпеливо сказал он.

– Да.

– Вы уже бывали здесь?

– Нет.

– Я спросил только потому, что сам уже несколько раз приходил сюда.

– Да?

– Да.

Тема была исчерпана, но вдруг он сказал:

– Позвольте представиться – Хоенберг.

– Очень приятно, – сказал я и протянул ему руку. – Моя фамилия Франк.

– Вы здесь тоже из-за ребенка? – спросил он смущенно.

– Нет. Почему?

– У вас нет детей?

– Есть, – сказал я. – Сын.

– У меня тоже. Боже, если бы я только мог предположить… – он замолчал и вздохнул.

– Что-то не так с вашим мальчиком?

– Ничего, – сказал он глухо. – С моим мальчиком все в порядке. Его зовут Герберт. Десять лет. Он был прекрасным ребенком – до последнего времени. Какой-то черт вселился в него. Вы не представляете, что мы пережили, моя жена и я. Особенно моя бедная жена. Я представитель фирмы, постоянно в командировках – меня это так не коснулось. Но моя жена! – Он снова вздохнул. Я посмотрел на него. У него было очень приятное и дружелюбное лицо.

– Герберт болен?

– Да, господин Франк. Не физически. Он душевнобольной, я всегда так считал.

– Душевнобольной?

– Да. Мы с женой убеждены в этом. Что-то произошло в его душе, он очень изменился.

– Что вы имеете в виду?

Хоенберг смущенно оглянулся и сказал почти шепотом:

– Его выгнали из школы, господин Франк.

– Из-за чего?

– Из-за сексуального правонарушения. – Он смотрел в пол. – Только представьте себе! Мой сын! Он попытался изнасиловать девочку. Ужасно, правда?

Я молчал.

– Они скрыли этот факт, – сказал он. – Они скрыли это, потому что знали меня. Мы отдали Герберта в другую школу. Полгода все было в порядке. А сейчас…

– А сейчас?

– Опять то же самое, – сказал он. – Рецидив. Хуже, чем в первый раз. Вмешалась полиция – мать девочки написала заявление. Поэтому я сейчас здесь. Случай подсудный. Вы можете это себе представить, господин Франк? Осужден! Мой мальчик будет осужден в возрасте десяти лет. – Он прикрыл глаза рукой.

Я задумался. Потом я сказал:

– Послушайте, господин Хоенберг, я могу дать вам один совет. У меня тоже трудный ребенок. В Вене есть прекрасный воспитатель, доктор Фройнд. Он открыл консультацию для детей и их родителей и принимает каждый четверг с четырех до восьми часов. Отправляйтесь к нему с вашим Гербертом.

– Вы думаете, он может мне помочь?

– Если не сможет он – не сможет никто, – убежденно ответил я. – Для меня этот человек святой. Попробуйте. С моим мальчиком он сотворил чудо. Я могу вас записать.

– О, вы действительно могли бы это сделать?

– Конечно.

Мы обменялись адресами и телефонами. Я пообещал позвонить ему. Дверь, перед которой мы оба ждали, открылась, и чиновник вышел в коридор.

– Господин Вальтер Франк, – громко сказал он.

Я поднялся.

– Да, иду, – сказал я равнодушно и холодно. Затем я поступил довольно странно. Я до сих пор не могу себе объяснить, зачем я это сделал. Я обратился к Хоенбергу: – Обязательно приходите ко мне. Нам многое нужно рассказать друг другу.

– С удовольствием, если позволите, – он был смущен.

– Когда-нибудь вечером. Вас устроит суббота?

– Отлично, господин Франк, – он улыбнулся.

– Тогда в субботу в половине девятого, после ужина, – обрадовался я. Я даже не думал о том, что не смогу выполнить этой договоренности.

– В субботу в половине девятого, – повторил он.

– Хорошо. Я очень рад! Приходите вместе с женой!

– К сожалению, это невозможно, господин Франк. Она уехала за город.

– Ну хорошо, – сказал я, – тогда приходите один.

Я повернулся и мимо чиновника прошел в кабинет. У двери я остановился. За письменным столом у окна сидел второй чиновник. Перед ним сидела Вильма.