Текст книги "Хранители времени"

Автор книги: Янина Жураковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Не припомню, чтобы мы спорили, – проворчал он, потирая лоб. – И она в другой стороне, кстати.

– О! – я оглянулась.

Вокруг раскинулся огромный луг, поросший ромашкой, клевером и желтыми цветочками, названия которых я не знала. Кое-где из цветущего разнотравья выглядывали маленькие холмики и торчали каменные плиты, испещренные непонятными надписями, между ними вилась узенькая, но вполне различимая тропинка, а за лугом, на пригорке над озером, стояла та самая деревушка с не слишком благозвучным для моего слуха названием – Гадюкино.

– Ян, ты точно в порядке? Не тошнит? В глазах не двоится? В ушах не звенит? – с подозрением уточнил брат. Меня всё ещё пошатывало, но головная боль схлынула, и, запинав мысль о мести как недостойную, я пожала плечами. – Да? Чудно.

Он сунул мне мешок, схватил за руку и энергично потащил вперёд.

– Сашка, совсем что ли?!

– Окончательно и бесповоротно, – подтвердил он, волоча меня за собой. – Хочу к людям, хочу в баню, хочу суп, кашу, а к ним много-много хлеба. И пива.

– Да вы, гражданин, алкоголик! – возмутилась я, хотя с пунктами со второго по пятый была полностью согласна. – И к тому же забыли, что у нас ни копейки.

– У Идио есть, – отмахнулся он. – У него всё есть.

– А ты его спрашивал?

– Сейчас спрошу. Идио… – Саша повернул голову направо. – Идио? – Он повернул голову налево. – А где он?

Идио всё ещё стоял на месте и, опустив голову, рассматривал грязь на своих сапогах так, словно ничего интереснее в жизни не видел.

– Так. Приехали, – пробормотала я и потащила Сашу обратно. – Ну сейчас я ему покажу вздохи, слезы и старые карты…

А ещё судьба любит стоять за спиной, чтобы злорадно похлопать тебя по плечу в самый неподходящий момент. Я знал, что не смогу скрывать свой секрет вечно, но сам признаться не мог. Боялся. Боялся посмотреть им в глаза и увидеть там презрение и ненависть.

"Когда-нибудь я им скажу, – обещал себе я. – Когда-нибудь, но не сейчас. Хранителям нужен проводник. Болтливый и трусоватый, помешанный на книгах мальчишка, а не…"

Даже в мыслях я не мог произнести этого слова.

– …оборотень? – я присела на ближайший холмик. – Природный оборотень, ипостась – лесной волк, нецикличный, насколько я понимаю…

– И давно ты знаешь?! – Сашина челюсть неэстетично отвисла, а брови поставили рекорд по подъёму вверх.

– Со вчерашнего дня.

– Почему же мне не сказала?

– Думала, ты уже догадался и молчишь из вредности.

– Представь себе, нет! – язвительно сообщил брат. – Да и как мне такое могло в голову прийти? Оборотень! Ликантроп, вервольф, перевёртыш… да, это все объясняет. Но если ты оборотень, почему серебро на тебя не действует, а на вурдалаков – да и даже очень? Срок жизни, понятное дело, увеличен… а какова скорость регенерации? Ты можешь восстанавливать утерянные части тела? Укус оборотня заразен? Ты сохраняешь разум человека в волчьей форме? Превращаешься в одежде или без? Можешь трансформироваться частично? Смена фаз луны как-нибудь на тебя влияет? Эй, что молчишь как пришибленный?

"…Джабос, где наш сын? Я тебя спрашиваю, ГДЕ НАШ СЫН?! Ах, ты не знаешь? Тогда я тебе скажу: он опять в зале Славы! Опять стоит и смотрит на эту проклятую картину! На твоего достославного предка, чтоб ему навозным жуком переродиться! Почему ты не сжёг её давным-давно?

Жалко? Ему, видите ли, жалко тряпку раскрашенную! А сына тебе не жалко? Отец называется! Не видишь, что с малышом творится? Ему уже пятнадцать зим, а он ни разу со стаей не бегал, паршивого человечишку задрать боится, сидит, обложившись книжками… зачем вообще было учить мальчика читать? Или ночи напролёт смотрит на эту мазню…хорошо, пусть бесценную, но всё равно мазню… кисти самого… КОГО?! Торро Хелависского? Что ж, у мальчика хотя бы есть вкус. Мэтр Торро! Десять тысяч золотых, не меньше! Ланка Озерянская от зависти удавится…

А ну назад! Назад, я кому сказала! Сейчас же пойдешь к сыну и… Почему ты? А, в самом деле, почему? Ты свою работу сделал, род славный продолжил, теперь пусть мать растит, воспитывает, заботится, чтобы малыш, не дай Тень, к людям не переметнулся, волхвом не сделался, чтоб не подцепил где-нибудь Хранителя… ну, что зубы скалишь?! Забыл, как дядюшка твой из дома сбежал, и как от подвигов его вся земля стонала? Если сейчас упустим мальчика, пойдёт он по той же дорожке, что и тот отщепенец, устои семьи поправший, гнилой сучок на нашем древе, Фингал, будьонпроклятвовекивеков!..

Нет, не «может»! Нет, не «обойдётся»! Иди, я сказала! И пока Идио не возьмётся за ум, ты – да-да, ты! – спать будешь на полу!

О Мать Тьма, я вышла замуж за дебила…"

Бедная мама. Будь ты жива, может, и сложилось бы всё по-другому. Но уже полсотни лет, как тебя не стало, и все эти полсотни лет иначе, как тварью неблагодарной, гнилым суком на фамильном древе и – не забыть бы – отщепенцем, устои семьи попирающим, меня не называли. И я постарался не разочаровывать родичей, сменив веру и отказавшись бегать со стаей и нападать на людей.

А прадедушка Фингал, чей портрет до сих пор висит в зале Славы, говорят, был похож на меня. Такой же тупой (читай "отважный"), мерзкий (добрый) и трусливый (благородный) предатель (герой). А ещё он был спутником Хранителей. В общем, таким предком мог гордиться только я.

И я гордился. А ещё мечтал когда-нибудь обрести таких же друзей, обойти с ними полмира и совершить великие подвиги. Эти мечты и дедовский дневник – единственное, что скрашивало мне безрадостные серые дни в отцовском замке и помогало сносить насмешки и упрёки родичей. К ста годам они меня уже порядком забодали, а Та-Самая, приглядевшись, стала настойчиво советовать отцу меня зомбировать. Так бы и кончилась, не начавшись, история Идио Де Вила, если бы в пустую голову папки не забрела случайно мысль заняться магией.

Что было дальше – знаете. Я встретил Хранителей и был готов в лепешку расшибиться, голову отдать, только бы пойти с ними. "Зачем нам две головы?" – удивились они и взяли меня просто так. Странные люди, эти Хранители… Одна упрямо твердит, что не дриада, но «слышит» лес, а её волосы похожи на лепестки фиалок, другой не может сложить «альт» и «даро», но творит магию высшего порядка, а его проклятья неизменно исполняются.

А ещё они спасают валькирий, дают пинка стихийным воплощениям, грубят богам, швыряют камни в их посланцев… И сидят на могильных холмиках.

– Идио! – взвизгнула я, подскочив, как вампир, ошпаренный ведром святой воды. – Предупреждать же надо!

– А что такого? – искренне удивился Саша. – Ну могильный холмик, ну и что? Удобный ведь! А мёртвым всё равно, они не будут в обиде, если мы немножко здесь посидим.

– Вы правы, – закивал Идио, переводя изумленный и немного растерянный взгляд с брата на меня и с меня на брата. – Холмик удобный, и змей здесь нет… ну, разве что…

– Если жизнь дорога, не заканчивай эту фразу, – сурово предупредила я. – Саня встань так, чтобы я тебя видела.

– А что я? Я… я ничего и вообще… самый заботливый брат в целом мире… – он спрятал палку за спину. – Кстати, мы дальше идём или прямо здесь заночуем?

– Конечно, идём, – кивнула я, поправляя вещмешок. – Меня тоже что-то в цивилизацию тянет со страшной силой, наверное, последствия удара по голове. Идио, вопрос на повестке дня прежний: у тебя есть деньги?

– Есть… – прошептал оборотень. – А… как же я?

– Ты с нами! – уверенно сказала я. – И не бойся ты собак, всё это сказки, что они все за версту оборотней чуют. Во-первых, не за версту, а за две, во-вторых, не все, а только варрканские волкодавы, а здесь нам грозят разве что двортерьеры.

– Вы не поняли! Я же вам лгал… ну, то есть недоговаривал…

– И весьма талантливо, надо признать, – добавил Саша.

– Вот! Вы мне верили, а я… – Идио поник, как надломленный нарцисс. – Говорил, что друг, а сам… Я же вас предал! Предал!!!

– Надрыва побольше, – заметила я.

– Что?

– Надрыва в голосе побольше…

– …и будет то, что надо, – ласково заметил братик. – Ты же хотел исполнить партию оборотня из оперы "Простите меня, люди", я правильно понял? Мы тебе поможем. Мы…

– …не сердимся. Это раз, – подхватила я. – И…

– …прощаем тебя. Это два. Но не думай, что это даёт тебе право и в дальнейшем лгать…

– …заливать…

– …сочинять…

– …и говорить неправду. А если всё-таки врёшь, то изволь не попадаться! В противном случае…

– Наша месть будет страшна! – хором закончили мы. – Всё ясно?

Идио пристально посмотрел на нас и встал на колени.

– С вами – до конца, – чётко произнёс он, прижимая скрещенные ладони к груди. – Ваши дороги – мои дороги. Ваши враги – мои обеды. – Он поднялся. – Значит, так: не креститься, чёрта не поминать, и вообще, побольше молчать. Дженайна, на солнце не смотри, у тебя глаза желтеют и зрачки вытягиваются. Думаю, с небольшой натяжкой нас можно принять за наёмников из южных земель… Тирон, дайте плащ.

– Не понял? – не понял братец.

– Ведьмы. Костры. Лиловые волосы. Зачем нам жареная Дженайна?

3. Рекогносцировка.

Деревня Гадюкино ничем не отличалась от великого множества деревенек, сел и посёлков, разбросанных по бескрайним просторам нашей родины. Те же немощёные улицы, после дождя превращавшиеся в непролазное болото, деревянные дома вперемешку с садами и огородами, божий храм (с кругом вместо креста на крыше), пара магазинов, именуемых лавками, базарная площадь и кафе, которое здесь называли трактиром. Только вдоль улиц не стояли столбы с обвисшими проводами, над крышами домов не торчали стояки телевизионных антенн, и транспортные средства здесь пили воду, а не бензин. Тихое захолустье, где жизнь течет медленно и размеренно, где день ото дня, год от года ничего не меняется…

Но при виде того, что творилось в этой деревушке, на ум невольно приходила фраза мучителя не одного поколения школьников, гения русской литературы Льва Николаевича Толстого: "Всё смешалось в доме Облонских".

Все смешалось в деревне Гадюкино. Собаки лаяли, кошки мяукали, лошади ржали, гуси гоготали. Народонаселение с вытаращенными глазами бегало по улицам, вопило и грохотало всем, чем можно грохотать, от чайника до тачки.

– А-а-а? – Идио проводил ошалевшим взглядом растрепанного, потного мужика, с каким-то садистским удовольствием громыхавшего тачкой. – Какие вы, люди… странные.

– Мы странные, – быстро поправила я. Звезда нервно завибрировала.

– Однако, чем дальше в лес, тем толще партизаны, – озираясь, по сторонам, заметил Саша. – Что тут вообще творится? Дурдом на выезде? Вампира ловят?

– Ловят, – согласилась я. – Может статься, что и вампира. Только орут все почему-то по-разному. Кто "Жги вупыра!", кто "Колдуна хватай, колдуна!", кто "Вон он, убивец, туды побёг!"… Предлагаю добыть у местных жителей тактическую информацию. – Перехватив недоуменные взгляды, пояснила: – Спросим у бабулек, что тут творится.

Чуть дальше по улице у веселенького зеленого заборчика стояла удобная скамейка, где рядком расположились пять корреспонденток информационной службы "Одна бабка сказала". Они лузгали семечки и увлеченно перемывали кости какой-то Митрашке с Кривой улицы, с любопытством поглядывая на нас.

– Доброе утро, бабулечки! – громко сказала я, подходя ближе.

– Утро доброе, – откликнулись они, уже в открытую прожигая нас взглядами. Идио беспокойно заерзал и скрылся за моей спиной.

– Бабулечки-красотулечки! – умильно улыбаясь и наивно хлопая глазами, брат выдвинулся вперёд. – Как живёте-поживаете? Добра ли наживаете?

"Откуда, интересно, у него такое знание русского фольклора?" – подумала я.

– Игра. Не мешай, – процедил он, улыбаясь ещё шире.

– Ничего живём, хлеб-соль жуём, – ответно расплылись в улыбках бабульки.

– Желаем и далее жить-не тужить, не болеть, не чихать, – Саня поясно поклонился бабкам. У меня невольно стали возникать сомнения в его душевном здравии. – А мы вот люди нездешние, мимохожие, мимоезжие, идём, гуляем да ничего не понимаем. Что деется-то у вас, бабулечки?

– Разное, милок, разное! – наперебой заговорили бабки. – Всего-то и не упомнишь, но вот есть у нас…

И полноводная река деревенских сплетен захлестнула нас с головой. Нам с жаром поведали о тетке Рашке, что тачает сапоги из кожи змеиной, и о Кутьке Ломайке, что смастерил в сарае "корапь летучий" из бычьих пузырей и корзины, о Тырке-пьянице, который бьет свою жену, но это ему, гнилозубу, даром не прошло – давеча упал, да обе руки сломал, и о том, кого и куда водил корчмарь, покуда его благоверная у Ловки-процентщицы на посиделках была. Герка Рябой, упившись первача, шатался по деревне и орал срамные частушки, Дунька-с-Кручи после полуночи гнала самогон в своем подвале и спаивала котов валерьянкой, а Жирик Косой траву дурманную сажал на дальнем огороде, что за оврагом и речкой меж двух холмов у кривой березы.

Через пять минут Саша таращился на старушек, как хоббит на Кольценосцев, а глаза Идио напоминали тарелки. Я счастливо улыбалась бабулькам и думала о том, насколько скучнее стала бы жизнь без их всевидящих глаз, чутких ушей и болтливых языков.

– А с утречка, значицца, все вупыра лювють! – подвела итог самая бойкая бабка.

– Убивца кровопийного! – подхватила другая, вылитая нянюшка Ягг, кругленькая, с лицом, похожим на печеное яблоко и одним-единственным зубом. – Он кровю сосал, девок портил, скот морил, ужасть шо творил!

– Да к Митрашке, дочке Гарькиной шастал, – добавила третья. – Любовь у их, чуфство како-то!

– Девку в жены себе просил, ишь, что удумал, кровопивец треклятый! – взвизгнула четвёртая бабка. – Гарька и покликал Клешней блескучих… ведьмов, навроде тебя, – бабка кивнула мне, – чтоб, значицца, вупыра сыскать, изловить да прихлопнуть!

"Кого позвал? – проснулся внутренний голос. – Ведьмаков? Да ещё нескольких? Чтоб жалкого упыришку поймать? Гонят бабульки!"

– Ой, чё было-то! Они саблями вжжжжиххх, а он – гы-гы! – разошлась бабка – Быдыщщщщ! Двух…

– Трёх… – возразила «нянюшка».

– Двух!

– Трёх!

– …пятерню ведьмов пришиб и сбёг! А куды сбёг, куды драпнул, про то тёмна ночка знает, а боле нихто. Ведьмы таперча рыщут, ищут – да усё без толку…

– Дык, мы на чё? – притормозил рядом детинушка дуболомного вида с кастрюлей на голове и молотком, которым он по этой кастрюле бухал. "Эх, не оскудела богатырями земля Пустоземская!" – уважительно произнес внутренний голос. – Подмогнём, стал-быть! Хучь вупыр, хучь вомпэр, всё одно – сыщем, издырявим осинкой, да запалим! – Он оглядел нас и почесал пузо. На лице отразилась напряжённая работа мысли. – Вы сами-то хто такие? А?

– Пфол вон! – пятая, самая дряхлая бабка двинула его костылем по спине. Парень, взвыв от боли, умчался, а старуха подмигнула нам. Её бесцветные глазки были похожи на буравчики. – Да и вы, детуфки, идить-ка подаффэ, тевее будете. Огню-та беф вафнифы, он ффех фгёт, и вюдёф, и невюдёф… и тявовников тофэ…

"Ну что, замаскировались? – насмешливо поинтересовался внутренний голос. – Бабки вас секунды за три раскололи".

– А какого чёр… – возмущенно начала я, но ребята вдруг вцепились в меня в четыре руки и дружно потащили в сторону. – Вы что? Пустите!

– Ян, на два тона ниже, – сквозь зубы попросил братик.

– Что?! А ты бабулек слыхал? На бедного парня спустили всех собак, упырем обозвали и вдобавок каких-то склизких гадов натравили!

– Нет, ты слыхал, Идио? Какие-то склизкие гады присвоили себе наше имя!

– Вы слыхали? – пролепетал Идио. – Серебряная Длань! Бежать надо!!

Что бы ни говорили, и ни писали заплесневелые стариканы в академиях Морадина, мы уважали ведьмаков. Мастер своего дела всегда внушает уважение, даже если стоит на другой стороне, а они были мастерами. И когда «созданиям Хаоса», как любят именовать нас смертные, требовалась защита (гарпиям и стрыгам, знаете ли, всё равно кого жрать) звали именно их и никогда об этом не жалели. А потом…

Когда Дженайна поведала легенду о ведьмаке и Предназначении, меня чуть удар не хватил: таких совпадений не бывает! Как, откуда тот сказитель мог знать нашу историю? Ведь разные времена, разные миры…

"Миры-то разные, – помню, ответила она. – Люди везде одинаковые".

О гнусном пасквиле, именуемом «Монструм», я не слышал, но мама рассказывала о том, как почти двести лет назад волхвы вдруг ни с того ни с сего ополчились на ведьмаков и, заклеймив их "тварями премерзкими, коих истреблять надобно, где не взвидишь", призвали свою паству свершить суд праведный и избавить землю от нелюдей не-мёртвых. Злая ирония, если учесть, что почти все ведьмаки были людьми.

И пошло-поехало…

Безумие накрыло людские земли. Банды наёмников, пышно названные Святыми Орденами с благословения Высших Волхвов и под девизом "Хороший нелюдь – мёртвый нелюдь" развернули Охоту на ведьмаков. Она стала началом Войны Крови. Бойней назвали её эльфы. Люди сцепились со всем, с кем только могли сцепиться…

И проиграли, конечно.

Хотя, пожалуй, проиграли все. Ведьмаки сгинули в кровавом безумии Бойни, а твари, коих некому стало истреблять, расплодились до безобразия. Вот тогда-то остатки Святых Орденов, назвавшись ведьмаками, "во искупление" взялись за их работу… и среди «чудовищ» словно ненароком оказались вампиры и оборотни.

Вот так. Всё хорошо, и все довольны, а чтобы зашибить деньгу не нужно больше шариться по болотам, жальникам и склепам…какой, однако у моих Хранителей, слог заразный. Ну и Творец с ним.

Так что, дорогой читатель, окажись мы у них в руках, сожгли бы всех. Меня – за то, что оборотень (о, не сомневайся, эти-то распознали бы). Тирона – за то, что колдун (нелюбовь у волхвов с магами давняя и взаимная). Дженайну – за лиловые волосы (Не такая? Значит, ведьма!). И – вдумайся в эти слова – Совершенно Бесплатно. Орден Серебряной Длани (в просторечии Клешни Блескучей) из всех Орденов был… да и остаётся, эту заразу так просто не истребишь, самым ревностным в вопросах веры и чистоты крови. Посему трудились Среброрукие не за деньги, а за (автор пускает скупую слезу) за идею.

Самым мудрым для нас было поскорее уносить ноги, пока неприятности нас не нашли…

Но Дженайна нашла их раньше.

4. Объект в поле зрения.

Бежать я отказалась сразу и наотрез.

– Да сколько можно! – возмущалась я шепотом. – Мы только и делаем, что бегаем, почему в кои то веки нельзя просто уйти? К тому же, если будем идти, то привлечем к себе меньше внимания… – я посмотрела на дрожащего Идио. – Ладно, согласна, уходить надо быстро. Еду купим и пойдем, а селяне пусть ловят, кого хотят, хоть упыря, хоть вампира. Где тут универсам?

– Лавка-то? – непонятно чему обрадовался Идио. – Не знаю, но узнаю! Сейчас же!

– Давай, – благосклонно кивнула я. Идио почти бегом кинулся обратно к бабулькам – адрес спрашивать, Саша потрусил следом, а я спокойно направилась к ближайшему переулку. – Летите, голуби, летите… а я погуляю пока… надо же посмотреть, что за ведьмаки здесь обитают?

"Плохая идея, Яна, – испуганно пробормотал внутренний голос. – Ой, плохая!"

"А, заткнись!"

Я немного побродила по деревне, глазея на пробегающих селян и про себя удивляясь их бьющей через край энергии, сорвала недозрелое яблочко в чьем-то саду, с удовольствием хрустя им, свернула в какой-то безымянный проулок… и Звезда легонько вздрогнула.

– Совсем другое дело! – оживилась я, вгрызаясь в яблоко. – Значит, эти ведьмаки по садам шастают, яблочки наливные обтрясают, пока хозяев дома нет? Ату их, ату!

По обе стороны проулка тянулись заборы. Самые разные – обветшавшие и новёхонькие, кое-как сляпанные, покосившиеся и высокие, глухие – точь-в-точь как у "новых русских", надежно прятавшие и дом, и двор. Пару раз в заборах попадались калитки, но медальон дрожал, не переставая, и я шла дальше.

– Да не бесись ты так, рубашку порвёшь, – урезонивала я беспокойный амулет. – Я понимаю, там опасно… ого, даже так? Да ладно тебе, я ни во что ввязываться не буду, только посмотрю одним глазком… ну, хорошо, двумя… а когда мы на четвёртый уровень опасности перескочили?

Звезда уже не дрожала, а безостановочно тряслась, едва не обрывая шнурок. Так она вела себя перед тем, как мы повстречали вурдалаков, и позже, когда решили поплавать в озере, кишащем тхушами. Почти на месте, заключила я, остановившись перед высоченным зеленым забором с заманчиво приоткрытой калиткой. Внимательно прислушалась и решительно толкнула дверцу, игнорируя истеричные вопли внутреннего голоса о дурной голове, которая ногам покоя не дает и о том, что в прошлой жизни меня звали Варварой.

Звезда трепыхнулась, как пойманный воробей, и затихла.

Скрипнув, отворилась калитка, и ничего не случилось. Я осторожно вошла. Чистый, ухоженный двор, цветочки цветут, куры в пыли копаются, кот спит на крыльце… Симпатичный домик, только немного глаз режет сочетание зеленых стен с желтой крышей и оранжевыми ставнями.

И ни души.

Я огляделась – немного растерянно (обломали деточку) и облегченно (ну и слава Богу), повернулась к калитке и…

Пёс вырос словно из-под земли. Лохматый, чёрный, вроде волкодав, но раза в два больше, с добрыми карими глазами. С любопытством посмотрел на меня и нарочито зевнул. Глаза его мне понравились, а зубы – не очень.

– Э-э-э… – выдавила я, понимая, что бежать некуда. Пёс понимающе ухмыльнулся. – Не подскажете, как пройти в библиотеку?

Пёс подошел, обнюхал меня (сердце ухнуло в пятки), вздохнул и вдруг потерся лохматой головой о мою ногу. Я, холодея от собственной храбрости, опустила руку (опускать почти не пришлось) и погладила его по голове. Горячий язык лизнул мою ладонь, пушистый хвост скупо качнулся туда-сюда, и сторож неторопливо направился к своей будке, которую я сперва приняла за маленький сарайчик. На полпути он оглянулся и явственно хмыкнул, давая понять, что на ведьмаков он не разменивается и как объект лая, гона и куса я интереса не представляю.

"М-да, этот пёс что-то с чем-то… – непривычно тихо проговорил внутренний голос. – Слушай, а пойдём отсюда? Тебя брат, наверное, уже ищет, волнуется, думает, где сестрёнка, что с ней… А думающий чародей – когда это хорошо кончалось?"

Я не успела ответить. Раздался стон, что-то зашуршало, заскрипело, и с крыши прямо мне под ноги рухнул человек.

Черноволосый, бледный как смерть парень в изодранной одежде, заскрёб пальцами по земле, силясь подняться, и новый стон вырвался из его груди. В нём торчало не меньше дюжины коротких арбалетных стрел, вся рубашка пропиталась кровью. Он приподнял голову, посмотрел на меня, попытался что-то сказать и снова потерял сознание.

Злость накатила душной волной. Ужас, летящий на крыльях ночи. Упырь кровожадный, здыхлик невмеручий, отродье тьмы, нежить не-мертвая… А как же следовало называть шакалов, которые напали на него скопом и травили, как дикого зверя? Стреляли, веселясь, спорили, долго ли протянет упырёк… а, упустив, злились: какая несознательная жертва попалась! Удрал, сволочь – и ни тебе калёного железа, ни костерка во славу богов…

– Гады. Гады, ГАДЫ!!! – не сдержавшись, выкрикнула я. И страх исчез, словно кто-то стёр его ластиком. Нервы – их никогда не было. Впервые в жизни я твердо знала, что делать. Помочь. Защитить наше честное имя. Решительно и бесповоротно.

"Лечиться, лечиться надо!" – горестно простонал внутренний голос.

Я решительно сбросила мешок и присела на корточки рядом с раненым. Он дышал хрипло, надсадно, похоже, было задето лёгкое, но сердце билось ровно. От стрел шёл противный запах гниющего сена и поднимался едва заметный прозрачный дымок. Меня передёрнуло, в дальнем чуланчике мозга трепыхнулась мысль о какой-то жгучей травке с непроизносимым названием, но сгинула, так и не дойдя до сознания.

– Боже, пусть мне повезет, и наконечник будет не двузубый! – выдохнула я, ухватилась за стрелу покрепче и… – У-у-у, ёж твою медь! Ббыр ёкк тхураз22! – отчаянно затрясла рукой. На ладони мгновенно проступили волдыри как после ожогов крапивы. – Feora viedzmenaria, ведьмин цвет, блииин! Вот сволочи! Кзор тсунна жбыдыхре23! Шбыж д'ахут!

– Здесь она! – донеслось от калитки. – Ещё и ругается!

Я обернулась. Слегка запыхавшиеся24 Идио и Саша смотрели на меня, и их взгляды были похожи на острые осиновые колья. А вещмешки успели изрядно потяжелеть.

– Вы все так быстро купили? – слегка удивилась я.

– Мы… да, – процедил брат. – Бабульки были очень добры. Объяснили, что в лавке продуктами не торгуют, и сами всё прине… – Он наконец заметил тело и изумленно моргнул. – А что это ты здесь делаешь?

– Для тех, кто в танке: выдергиваю стрелы, – хмуро произнесла я, нянча обожженную ладонь. Послышалось ворчание, и из конуры показалась сначала добродушная морда, а потом и сам громадный черный пёс. – Пёсик, место!

Волкодав приветливо, во все сорок два зуба, улыбнулся гостям. Гости его радушия не оценили. Саша с воплем: "Не ешь меня, я невкусный!" – упал на землю, прикинувшись мертвым, Идио, что-то нечленораздельно хрипя, расплющился по забору.

– Фас… то есть, фу, плохая собака, нельзя! – скомандовала я. – Иди в Альпы, лыжников спасай.

Пёс громко фыркнул, словно говоря: как знаешь, по мне – лучше съесть! – но послушно скрылся в конуре. Идио рухнул носом в хозяйские маргаритки. Я натянула рукава рубашки на ладони и взялась за стрелу. Та поддалась на удивление легко. Вторая, третья…

– В этот раз вы слишком сильно ударили её по голове, – пробормотал оборотень.

– Ви-и-ижу… – Саша встал и, мрачно глядя на меня, упер руки в боки. – Деменция прогрессирует, Ян? Или это врождённое слабоумие?

– Ты чего, Сань? – я, прикусив губу, уставилась на раны, которые уже прекратили кровоточить и закрывались буквально на глазах. Похоже, не так неправы были бабульки… но какое это имело значение? Да никакого.

– Я – чего? Я?! – брат аж задохнулся от возмущения. – "Спасём упырика", вот чего! А это не лекция и не семинар по этике! Здесь двойку не поставят, здесь убьют!!!

– Разорвут! – согласно взбеленился Идио. – Или…

5. Мозговой штурм.

– Сожгут, знаю. – Её глаза блеснули сталью.

Этого взгляда я боялся с первой нашей встречи. Она посмотрела так на папку, прежде чем ударить его ведром по голове. И на упырей… И на меня… У меня потом до вечера мурашки бегали как угорелые.

– Ян, мне кажется, мы достойны большего, чем безымянная братская могила на краю Дикого леса, – Тирон был сильнее меня. От этого взгляда он всего лишь отступил на шаг. – Пошли отсюда.

– Нет, – просто ответила ведьмачка.

– А если… – заикнулся я.

– Тогда я сначала ударю тебя, – она ткнула в меня пальцем, – а потом тебя, – она кивнула брату, – и все сделаю сама.

Она не угрожала. Она на самом деле собиралась так поступить – потому что была Воином. "А воин всегда отвечает за свои слова", – писал дедушка… Я вспомнил, как славно было проводить вечера с его книжкой у камина, и на глаза навернулись слёзы. Глупый, глупый оборотень! Ну чего тебе дома не сиделось?

– Знаешь, ты мне больше нравилась, когда была трусихой, – пробормотал Тирон.

– Прости. Так надо.

– Но ты же не умеешь драться!

– Я просто никогда не пробовала. В конце концов, кто из нас ведьмак?

– Я! – я ткнула себя в грудь. «Ты совсем спятила», – одними губами сказал Саша. – И я знаю, что делаю! Мы спасём парня.

– Мы все умрё-ё-ё-ём! – горестно взвыл Идио.

– Не паниковать! – строго приказала я. Идио хотелось паниковать ещё, но Саша быстренько зажал ему рот.

– Он всё понял и заткнулся. Но я не понял!!! – рявкнул брат. На мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Тихо, спокойно… Ян, остановись на минутку и подумай. Нас – мало. Их – много. Он нам – никто. Это просто глупо!.. Rhist an Dereorth, я говорю как ты, – он побледнел. – Но это же я не думаю! Я вечно во всё влипаю! Я – импульсивный, неуравновешенный паразит, а ты – будущее нашей семьи! Где твой здравый смысл?!

– Он подсказывает, что в данном конкретном случае долгие размышления будут только во вред. Меньше слов – больше дела. Саша. Братик.

– Сгинуть из-за какого-то упыря?! – вырвался Идио. Его заткнули вторично.

– Да какой из него, к вурдалакам волколачьим, упырь? – раздраженно возразил Саша. – Ежу ясно, парня просто…

– Что??? – я не поверила своим ушам.

– Ты не думай, я… э-э-э… я чисто из любви к истине… Х-холера ясная!

Вот они – Хранители во всей своей красе. Их не заставишь поверить на слово. Прежде они повертят слово так и сяк, постучат по нему, разберут, соберут, подумают и тогда только решат, но когда решат – ничто не собьет их с толку.

– Ян, чтоб тебя подняло и опрокинуло! – скрипнул зубами брат и тут же деловито поинтересовался: – Выбираться как будем? Предлагаю: на плечи парня и огородами.

– Тут-то нас и возьмут! Тёпленькими! – возмущенно не смирился Идио.

– Другие идеи есть?

– Есть, – энергично кивнул оборотень. – Вампира – людям, ноги в ру…

– Нашё-о-ол! Эй, лю-ю-юди, сюда-а-а! – радостно завопил кто-то. Мы обернулись – у калитки стоял знакомый дуболом, долбя молотком по кастрюле. Идио, найдя, наконец, на ком сорвать злость, плотоядно облизнулся.

– Вот это да, – процедил он, хищно скалясь. "А неслабые у него клыки…" – мелькнула мысль. – Жратва, да со своей кастрюлей!

– А-а-а-а! – заверещал баклан, шарахаясь прочь. – Лю-юди! Сюда-а-а! Вупы-ы-ыр!!!

– Как будто из дома не уходил! – пожаловался Идио, захлопывая калитку. – Сейчас вот дверь ломать начнут… – калитка загудела под ударами. "Оперативно", – отметила я, потирая зудящие ладошки.

Бух! Бух! Бу-бу-бух!.. Кулаки. Бууух! Буууух!.. Плечо. Бэм! Бэм!.. Нога. Сломанная. Быдыщь! Быдыщь!! БЫДЫЩЬ!!! А вот это уже бревно.

– Точно. Бревно, – подтвердил Саша. Его глаза странно серебрились. – Чего? А, это? Заклинание Ясного Взора, Огонёк научил… Ого, Ян, это у тебя стринги?

– Почему, почему Хранители постоянно сидят в осаде? – простонал оборотень.

– Работа такая, – я показала брату кулак. – Но ты не бойся! Сейчас мы…

– Не надо взрывать! – взмолился Идио. Мы переглянулись.

– Нечего…

Шум за забором усиливался – отзывчивый деревенский люд стекался к нам со всех концов села. Через пять минут переулок напоминал вагон метро в час пик. Основная масса народа стояла и лузгала семечки, держа под рукой вилы, косы и топоры, десяток голосов слаженно тянул молитву, то и дело с чувством призывая "живьем брать демонов!", кучка энтузиастов с боевыми воплями штурмовала глухой двухметровый забор с колючей (нет, правда) проволокой по верху и железной калиткой, прочностью не уступавший Великой Китайской стене. Так что время у нас пока было, но только пока. В любой толпе всегда найдётся умник, который крикнет: "А ну, православные, разом навались!", и заскучавший народ разнесет забор даже не по бревнышку – по щепочке. А потом – искаженные злобой лица, поднятые дубины и… Пусть остальное дорисует воображение.

– Выход один – он же вход, – я переключилась на дела насущные. – Чтобы выйти, нужен отвлекающий маневр. Идио, у тебя в карманах ничего не завалялось?