Текст книги "Раминар (СИ)"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

   Вокруг глаз Эри растекалась болезненная синева. Между бровей пролегла складка, а веки тревожно подрагивали. В темные кудрявые волосы теперь вплетались две серебристые пряди на висках. Худое юношеское лицо должно было казаться привлекательным, во всяком случае, до недавних событий. Но сейчас... Серый цвет кожи, бледные губы со скорбно опущенными вниз уголками, повязки... Лайлин стало отчаянно жалко Эри. Чем бы закончилась эта ночь для парня, если бы Халахам выбрал другой трактир? Раны были тяжелые, если вообще не смертельные.

   Лайлин до сих пор толком не поняла, кто напал на юношу. Алестар, оказавшийся в комнате в самый разгар драки, видел убегающего злодея, но делиться впечатлениями не спешил. Да и времени на болтовню не было. Эрикира сразу препоручили заботам полусонной Лин. Старушку, лежавшую в беспамятстве в углу разгромленной комнаты, унесли куда-то, чтобы привести в чувство. Трактирщик дрожал, как лист на ветру, провожая покрасневшими глазами носилки с сыном. Он настаивал на том, чтобы сидеть с Эрикиром, пока Лайлин будет его "лечить" – очевидно, не верил в её способности и боялся упустить возможность увидеть сына ещё хоть раз до того, как тот скончается. Халахам каким-то образом уговорил его не вмешиваться и положиться на Лин с её даром. За дверью остался на страже Алестар, готовый в любой момент ворваться внутрь и разорвать всех злоумышленников на клочки.

   Несмотря на поздний час, в трактире никто не спал. Лайлин слышала тихий говор за стеной, время от времени то тут, то там что-то постукивало, люди проходили по коридору.

   – Кто это? – слабый голос отвлёк девушку от размышлений. Эрикир пришёл в себя и, щуря слезящиеся глаза, пытался разглядеть расплывчатый силуэт нависшего над ним человека.

   – Моё имя Лайлин. Мы приехали сегодня вечером и остановились на ночлег здесь. Я, мой отец и двое наших спутников.

   По голосу и  имени Эрикир определил, что у его ног на кровати сидела женщина, но сквозь плывущую перед глазами пелену он не мог, как ни старался, разглядеть её лицо.

   Заметив, что парень часто моргает и щурится, Лайлин поднесла руку ко лбу Эрикира и прикрыла ему веки, сама тоже закрывая глаза. Так ей стал виден въевшийся в переплетение светящихся лент  багровый сгусток – место повреждения и средоточия боли. Настроившись на нужный лад, она потянула тёмную субстанцию на себя – и сгусток начал уменьшаться, вязкой длинной нитью покидая голову юноши. Эрикир содрогнулся. Девушка почувствовала его напряжение; нить, которую она уже почти выудила из слабо пульсирующего голубым свечением облака, угрожающе натянулась...

   Эри не был уверен, что его беспокоит, но тревога все нарастала. Подсознание исступленно кричало и било в колокола, а тело отказывалось выходить из оцепенения. Что-то до тошноты знакомое чудилось ему в мерных приливах силы, окатывавших все нутро от каждого прикосновения Лайлин. Внутри него в основании позвоночника зарождался ответный поток, щекочущим ручейком поднимался вверх к затылку. Сердце забилось чаще, в желудке залег холод. От мучительного, раскачивающегося на грани между приятным и болезненным чувства сдавило грудь.

   Внезапно блокада в памяти рухнула, и Эрикир замер, сжатый страхом...

   – Что ты делаешь?! – просипел юноша, задыхаясь.

   – Лечу тебя. Успокойся и не дёргайся, иначе всё пойдёт насмарку.

   – Кто ты?!!

   – Я уже говорила...

   Лин с досадой поняла, что упустила противный сгусток, и теперь придётся начинать сначала. "Да что ж за..."

   – Ну, тише. Тише-тише.

   Она понимала, что после событий этой ночи любой бы дергался, поэтому попыталась успокаивающе погладить юношу по волосам, одновременно примеряясь к сгустку, засевшему в его черепе. Но Эрикир ничего не слышал и только вздрагивал от лёгких прикосновений, сминая простыни в кулаках.

   – Лежи. Расслабься, – Лайлин заставила юношу опустить голову на подушку и, не теряя времени, схватила сгусток покрепче, чтобы не выскользнул, сразу потянув его наружу.

   В этот же миг Эрикир закричал и взбрыкнул всем телом, отталкивая девушку. Лин с грохотом приземлилась на деревянный пол.

   – Ай-й!.. й-ё-маё...

   В комнату ворвался Алестар, за долю секунды окинув присутствующих острым взглядом: присмотрелся к болезненно скривившейся Лайлин и скосил глаза на кровать, где лежал без чувств сын трактирщика.

   – Развлекаешься?

   – Ага. Себя не жалея.

   – А подробнее?

   – Он пришел в себя, переполошился с чего-то и сбросил меня на пол.

   – Что ты с ним делала? – протянул Алестар с подозрением.

   – Залечивала раны, что ещё!? У него, видать, сдвиг, – Лин, отряхнувшись, поднялась с пола. – Вел себя, как невменяемый, от страха дрожал, будто его убивать пришли. Надеюсь, это пройдёт.

   – Я вижу, он снова без сознания?

   – Если честно, мне спокойнее, пока он в отключке, – девушка вяло усмехнулась и присела на край кровати. Ощупав лоб Эрикира, она повела бровью, – Хм, вытащила, оказывается. Пожалуй, немного резковато, ну да ладно...

   – Что вытащила?

   Вместо ответа Алестар услышал только раздраженный вздох. Объяснять ему происходящее в подробностях точно не собирались. Не став навязываться, он вышел из комнаты и затворил дверь.

   Из окон кухни на улицу лился тусклый жёлтый свет. Халахам курил трубку, выпуская колечки дыма в приоткрытую форточку и глядя невидящим взором куда-то во двор трактира. За столом сидели кузнец с дочерью. В доме все затихло, люди давно разбрелись по комнатам, чтобы насладиться сном те несколько часов, что остались до рассвета. Алестар по-прежнему дежурил у комнатушки, где лежал залатанный вдоль и поперёк Эрикир. У кровати юноши остался Олаф. Лайлин спешно их покинула, не дожидаясь реакции на результат своих стараний – она вообще не любила очных благодарностей со слезами на глазах и уж точно не стала бы на них напрашиваться. Тело Эрикира нуждалось в отдыхе; на месте жутких ран краснели воспаленной кожей рубцы – со временем пройдут и они. Беспокоиться больше было не о чем. Старушка Каи тоже пришла в себя, но была слишком слаба, чтобы вставать с кровати. Халахам ходил к ней разузнать побольше о ночном происшествии, после чего забрёл на кухню, где уже сидели Айхел и Лин, молча набил трубку и закурил, прислонившись к оконной раме. Вот так он стоял уже четверть часа, мрачный и задумчивый. Остальные ни о чём его не спрашивали, изредка переговариваясь вполголоса. За окнами светало. Кузнец постукивал пальцами по столешнице, не зная, чем занять руки. Лайлин держала на коленях плошку с холодной водой, погрузив в освежающую влагу пальцы, что горели так, будто она съехала вниз по канату, не разжимая ладоней.

   – Если хочешь лечить без боли, то нужно больше упражняться, – подал голос Халахам, высунув руку в форточку и отряхнув трубку.

   – Больше? Да я и так все эти годы без дела не сидела.

   – Больше, значит ещё больше, чем всегда.

   – Люди приходили часто, но не каждый день. Что же я их заставлять буду? – в голосе Лин проскользнули удивление и досада. – Каким образом?

   – Тренироваться можно и без людей.

   – То есть с животными?

   – И без животных.

   – Как?

   Лайлин подула на мокрые пальцы, морщась от боли. Ничего не помогало – жжение шло изнутри, будто вместо костей под кожей и мышцами скрывались тлеющие угольки.

   – Если решишь взяться за себя всерьёз, то я объясню подробнее. А пока подумай хорошенько – я тебе не двухнедельные поваренные курсы предлагаю.

   Кузнец повернул голову в сторону говорившего.

   – Кто вы? Маг?

   – Хм? – Халахам вопросительно поднял бровь.

   – Ну... Ваши слова о тренировке. Вы, как я гляжу, знаете, о чём толкуете. Так что повторю вопрос. Кто вы?

   В ответ мужчина сдержанно усмехнулся.

   – Ну, уж не маг, это точно. Скажем так, я располагаю некими знаниями, которыми могу поделиться. Если Лайлин захочет их принять. – Он перевел взгляд на девушку, замолкая.

   – Я хотела бы, – пожала та плечами. – Только вы сами посоветовали прежде подумать хорошенько. Значит ли это, что не всё так просто и прекрасно, как кажется на первый взгляд?

   – Значит.

   Отец и дочь наблюдали, как Халахам копошится пальцами в потертом кисете, набирая табак. Уже с полной трубкой он прошел к печи.

   – Совершенствование навыков, – заговорил мужчина, отодвигая заслонку и поджигая лучину, – требует времени, усердия и..., – он прервался, раскуривая трубку, выдохнул облачко дыма и закончил, – ...и сил. Но главное, раз возьмёшься за дело, то бросить на полпути не выйдет – не со мной. Лучше и не начинать, если не знаешь, дойдёшь ли до конца.

   Говоря, Халахам захватил стул, уселся напротив Лин и, поставив на стол локти, наклонился вперёд. Глядя в темные, очерченные сеточкой морщин глаза, Лайлин почувствовала себя мухой, попавшей в снасти к пауку, который теперь навис над ней, прикидывая: сожрать прямо сейчас или замотать куколкой, оставив про запас. Мужчина выжидающе смотрел на неё, предлагая поразмыслить над последними словами. Лайлин уже хотела махнуть рукой на всю затею: мол, ну вас в болото, больно вы подозрительный. "Перетерпим боль, как раньше бывало!" Да только плюхнулось вдруг тяжелой каплей осознание того, что она примет предложение – потому что не может отказать, потому что обязана. Кому и чем, сейчас было не важно. Как только впервые воспользовалась своим даром, она ступила на дорогу, с которой не сойти, и Халахам не предлагал ей выбора, он лишь дал понять, что ждёт её за ближайшим поворотом. Словно кто-то нашептал ей на ухо о решении правильном, неизбежном и единственно возможном.

   Вздрогнув, Лайлин, не вполне соображая, что говорит, обронила:

   – Научите меня.

   В глазах мужчины не промелькнуло ровным счётом ничего. Ещё пару секунд он изучающе смотрел вроде бы на Лин, но одновременно и мимо неё, куда-то "за", потом медленно кивнул и примкнул к загубнику трубки, втянув сладко-горький дым.

   – Непременно.

   Айхел перевёл тяжёлый взгляд с дочери на Халахама, силясь понять, что за людей принёс к порогу его дома случай, и случай ли это был. Пока что оба оказывали неоценимую помощь им с Лайлин, начиная с происшествия в Колодцах и заканчивая прибытием в Юрр, где у кузнеца появлялся неплохой шанс найти новый дом и работу. Но долго ли продлится эта благодать, и так ли уж искренен был Халахам, когда убеждал Айхела в бескорыстности своих действий? Кузнец прекрасно отдавал себе отчёт в том, что, когда эта парочка испарится из их с дочерью жизни, дышать ему станет намного свободнее. Только теперь, когда Халахам навязался учить Лайлин, становилось очевидным, что ещё какое-то неопределённое время им с незнакомцами придется двигаться одним путем. Нет, кузнецу вовсе не нравилось, каким боком поворачиваются события! Очень хотелось рубануть ладонью по столу и наложить родительский запрет, но кроме смутных подозрений и страхов ему нечем было обосновать свою позицию. К тому же, а вдруг и правда этот "не маг" чему толковому дочку научит, чтобы не мучилась вот так каждый раз. Айхел угрюмо посмотрел на руки дочери и промолчал, тем самым дав согласие.

   Лайлин проснулась от нарастающего гомона и хлопанья дверей. Воспалённые после бессонной ночи глаза заломило, когда взгляд наткнулся на яркий солнечный луч, проскользнувший в зазор между занавесями и растянувшийся косой лентой по полу и стене. Мучительно морщясь, она зарылась с головой под плед, прикрыв уши руками. Топот ног и резкие незнакомые голоса пробивались сквозь все преграды. Наконец, случилось неизбежное: в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вломились в комнату. Мигом распрощавшись с утренней негой, Лайлин села на кровати, нашаривая босыми ногами туфли и рассматривая двух мужчин в серых кардерских мундирах.

   – Это не она! – крикнул старший, обращаясь к кому-то стоявшему в коридоре. – Кроме вас ещё люди в комнате есть? – это уже относилось к Лайлин.

   – Да. Два непрошенных карда, – Лин скривилась от приступа головной боли, закрывая глаза.

   – Остроумничаешь? – отбросив вежливость, страж порядка прошёл вглубь комнаты, распахнул створки полупустого шкафа, затем, открыв окно, высунулся наружу и повертел головой по сторонам.

   – Поднимитесь, будьте так добры! Нам нужно осмотреть кровать, – молодой навис над Лайлин, протягивая руку с претензией на галантность, что совершенно не вязалось с его помятым видом и складывающейся ситуацией.

   Не приняв руки, девушка отошла в дальний угол комнаты, кутаясь в одеяло.

   – И что вы рассчитываете найти в моей кровати?

   – Не что, а кого, – сухо поправил первый кард, закончив осмотр улицы.

   – В моей постели, кроме меня, никого не бывает.

   – Похвально, – скользкий взгляд огладил угадывавшиеся под покрывалом очертания девичих бедер.

   В это время со стороны двери донеслось недовольное мычание. На пороге стоял Айхел и неласково наблюдал за мужчинами, топтавшимися по дочериной комнате.

   – Чего тут делается?

   – Обыск, – привычно бросил кард, лишь бы отвязались, сбитые с толку неприятным словечком.

   Не тут-то было. Кузнец ступил внутрь, и комната сразу сделалась меньше.

   – Погром был не здесь. И обыскивать тут нечего. Никакие каты под кроватями не прячутся, а давно уже делают ноги.

   Кард смотрел волком, но молчал, прекрасно понимая, что вся бурная деятельность в трактре этим утром была показным мероприятием для умасливания взбешенного начальства. Кто мог предположить, что приняв взятки и пустив в город одну бабу, караульные заварят такую кашу? То, что должно было пройти по-тихому и не единожды уже проходило, на этот раз прогрохотало на славу. Конечно же, действуя на нервы постояльцам и нагоняя на них страх, карды не рассчитывали застать в одной их комнат разыскиваемую. В то время как они тут бушевали, чтобы наскоблить хоть какой-то материал для отчетов, она, разумеется, давно "делала ноги".

   – Парень этот, потрепанный, говорит, видел оборотня? Женщину... – скривился "галантный" кард, поднимаясь с колен и отряхивая штанины от невидимой пыли. – Что за байки?

   – Нам откуда знать? Головой приложился, никак.

   – Н-да. Похоже...

   – Здесь больше нечего искать, – буркнул старший напарник и направился к двери, по широкой дуге обходя посторонившегося Айхела.

   – Оборотень? – переспросила Лин, когда они с отцом остались наедине.

   Кузнец лишь пожал плечами.

   – Я парня вчера подправила и всю муть из головы достала. С чего вдруг поперли эти бредни?

   – Это не Эрикир сказал – Каилара.

   – Старушка?

   – Она, – кивнул Айхел.

   – Ну, ей-то тоже досталось. А что Эри?

   – Ничего. Дрыхнет.

   – Халахам про "оборотня" знает?

   – А то!

   – И что он говорит?

   – Халахам? Говорит?

   – Кхм. А Алестар?

   – Доча, просыпайся уже! Когда такое бывало, чтобы они языками трепали?

   Лайлин с досадой качнула тяжелой головой, в который раз сожалея, что не может лечить саму себя, и потянулась к одежде, аккуратной стопкой лежавшей на стуле.

   – Женщины-оборотни, галантные карды... Многовато невидали за одни сутки.

   – Это не может быть она. Такого просто не могло случиться. К тому же перевоплощение. У той не было способностей перевертыша.

   – Я узнаю её из тысяч! Тебе ли я должен говорить!.. Вчера в комнате мальчишки мы смотрели друг другу в глаза. И она узнала меня так же, как я ее!

   Алестар резко замолчал и отошёл к коновязи, едва заметил Лайлин, как раз выходившую на порог трактира. Повинуясь чутью, девушка предпочла сделать вид, что вообще их не заметила. Она бодро протопала к колодцу, вытащила ведро полное свежей воды и склонилась над ним, притворяясь, что пьёт. В голове застряли слова Алестара, назойливо вальсируя по кругу, как ни старалась Лайлин вышвырнуть их прочь. Самый лучший способ убедить кого-то в том, что ничего не слышал и ничего не знаешь – это сперва самому поверить. А как тут поверишь, когда колокольным звоном гремит в висках мысль о том, что сомнительная парочка, похоже, знакома с ещё более сомнительной героиней ночных кошмаров Эрикира. За спиной не слышно было ни звука, а оборачиваться, чтобы посмотреть, чем заняты Халахам с Алестаром, казалось очень плохой идеей. Приведя мысли в подобие порядка, Лайлин плеснула горсть воды в лицо, вытерлась подолом платья и, развернувшись, направилась к ступеням. С облегчением отметив, что обоих уже и след простыл, она позволила себе перевести дыхание.

   В зале, несмотря на раннее утро, было занято не меньше половины столиков – разбуженные кардерским рейдом сюда сбрелись все постояльцы. Сейчас они сидели над своими завтраками, без особого настроения потягивая каждый свое пойло и обсуждая события, произошедшие накануне и с утра. Из-за кухонной двери доносилось бубнение, перемежаемое громкими возгласами. Когда Лайлин поднималась по лестнице на второй этаж, из кухни вылетел Олаф, а за ним след в след трое кардов.

   – Я веду записи. Она уплатила за три дня вперёд. Могу показать бумажку с уплоченой суммой, подписанную её рукой, ясно дело. Когда она ушла, я..., – Олаф протиснулся мимо Лайлин, вжавшейся в перила, – ...я не знаю. Утром ни повозки, ни клячи еешной, ни самой бабы уже не было.

   – А вечером накануне?

   Карды не дали Лайлин ни одного шанса убраться с дороги, протолкнувшись друг за другом мимо. "Галантный" при этом, даже бровью не поведя, шлёпнул её по бедру. Девушка схватила ртом воздух от возмущения, не успев никак отреагировать.

   – Она не выходила из комнаты весь день, но добро её стояло во дворе. Точно вам говорю – ушла этой ночью. Когда ж ещё?

   Разговор вновь превратился в неразборчивый галдёж – все четверо протопали к комнате трактирщика.

   – Судя по тому, как началось утро, денёк грядёт ещё тот, – проворчала под нос Лин, даже не подозревая, насколько была права.

   Карды покинули «Синий Виноград» незадолго до полудня, вымотав хозяину все нервы. Кроме трактира, где останавливалась на ночлег разыскиваемая, зацепок у них больше не было, поэтому они попытались выжать единственных свидетелей досуха, что, впрочем, желанного результата не принесло. Рассказы об оборотне только усугубили дело, превратив розыск скрывающейся от властей бродяжки в «расследование покушения на жизнь с отягчающими обстоятельствами, как-то: применение дикой магии или же искусного морока». В скором времени приходилось ожидать повторного визита работников кардерии. Олаф ходил мрачный, предчувствуя скопление грозовых туч над «Синим Виноградом». Стоит только поползти слухам, а они поползут – в этом можно было не сомневаться – и люди станут обходить трактир десятой дорогой. Если же и карды возьмутся за допросы и обыск всерьёз, то с работой можно будет проститься.

   После обеда в трактир заявился какой-то Териф, с которым хозяин коротко, но весьма проникновенно поболтал у стойки, после чего детинушка счёл за благо убраться восвояси. Немного позже пожаловали старшие сыновья Олафа Лург и Критан. Видя, что у трактирщика нет ни одной свободной минуты, чтобы разобраться со всё прибывавшими посетителями, Лайлин предложила Олафу помощь, на что тот, окинув ее сомневающимся взглядом, буркнул сыновьям: "Пущщай на разливе постоит", – и убежал к Эрикиру. Лург – старший – отведя девушку к стойке, показал полки с бутылями и винную бочку на полу. А Критан по ходу дела сообщил, что быть ей не только "на разливе", но и "на подхвате".

   Дальше закрутилось и завертелось. Снуя от стойки к столам, от столов на кухню, из кухни во двор, повариха, служанка и девчонка на побегушках в одном лице – Лайлин уже начинала жалеть о собственном благородном порыве. Ко всему прочему, среди посетителей большая часть оказалась зеваками, притащившимися поглазеть, послушать и поспрашивать. Удовлетворять их любопытство Лайлин не собиралась, терпеливо втолковывая, что ничего не знает. Некоторые в ответ начинали вводить "бедняжку" в курс событий. От рассказов у девушки волосы на голове начинали ощутимо шевелиться. Очевидцы и знакомые знакомых очевидцев наперебой вещали об оборотнях, о грабителях, о каких-то найлах и даже, Солнечный Отец упаси, о Пурпурных Колпаках. Лайлин так и подмывало спросить, как рассказчики сами-то набрались смелости заявиться в трактир, где ночью побывало столько нечисти и прочего сброда. Радовало при этом одно – под байки, которые травили направо и налево со всё возрастающим воодушевлением, очень хорошо шло пиво наперегонки с медовухой, а с ними закуска и прочая снедь. Прибыль за сегодня обещала побить все рекорды, но Лайлин, наблюдая картину со стороны, понимала, что это лишь последний приступ лихорадки перед смертью. Стоит лишним слухам отсеяться – оставшиеся приобретут оттенок зловещей правды. Дальше последуют навевающие страх и тревогу рейды кардов с допросами и обысками, "Синий Виноград" скорее всего закроют на какое-то время – и всё, пиши пропало – трактир потеряет посетителей, как дерево прошлогоднюю листву. Кому захочется пропустить кружку-другую с приятелями, а тем паче остаться на ночь в месте, где шастали то ли оборотни, то ли вообще не пойми кто, когда на соседней улице еще два таких же кабака стоят? Ну и что, что в "Синем Винограде" пена на пиве белее? Зато вино – дрянь.

   – Завтра, между прочим, зелёное полнолуние, – многозначительно протянул тощий тип, перегнувшись через стойку. Взгляд беспокойных карих глазёнок под лохматыми бровями елозил по лицу Лайлин в ожидании какого-то отзыва. Его соседи справа и слева напряглись: один застыл с кружкой у рта, другой воровато оглянулся через плечо проверить, слышал ли кто-то из зала последние слова. Лин отставила бутылку с разбавленным сидром и отхлебнула из кружки. Редкостная гадость.

   – И что?

   – Хэ... Ну, Нечистая ночь. Хар-р-р, – тощий скрючил пальцы и оскалился. – "Зелёный Глаз сквозь сумрачные тучи сиянье льёт на темные леса"... Мы тоже вирши рассказывать могём! – он сухо покашлял над чаркой, представляя своего рода смех, и вновь уставился на девушку. – Кусаные шёрсткой обрастают, знаете ли.

   Лайлин молча разглядывала фразёра: его сутулые плечи, красную с крупными порами кожу и неопрятно висящую вдоль впалых щёк шевелюру бурого цвета. Хитрый прищур глаз вместе с кривой улыбочкой вызывали в ней тревогу и неприязнь. Прохвост явно намекал на Эрикира. Малая зелёная луна набирала тело раз в сорок пять дней, когда большая белая находилась в стадии затмения, и этой ночи испокон веков приписывали всяческие зловещие события и закономерности. Одной из таких закономерностей было первое обращение укушенных оборотнями людей. Но, учитывая, что истории про оборотней были столь же подкреплены фактами, как и "байки про бабайку", трепать языком на эти темы с такой многозначительной миной могло быть признаком двух вещей: опьянения или безумия. Первое казалось маловероятным – странный тип успел употребить только пол кружки пива. Второе же вызвало у Лайлин холодок между лопаток и заставило принять меры.

   – Никто никого не кусал. Следы от ножа я уж как-нибудь отличу от укуса.

   – Ты его видела?

   – Перевязывала.

   – И как?

   – Руками. Как ещё?

   – Нет, он что говорит?

   – Да ничего, – вскинулась Лин, теряя терпение. – Отвяжись. Прилип, как банный лист к...

   – Так кто напал-то на пацана?

   – Кто напал, того уж и след простыл. Хочешь, в кардерию сбегай, поинтересуйся.

   – Хэ. В кардерию.... А оттуда в списочек подозреваемых. Спасибо за совет, но уж нет.

   Гул обеденного зала будто споткнулся на миг, но тут же воспрянул с новой силой – по лестнице со второго этажа бодро спускался Эрикир. Его появление напоминало выход с фанфарами – герой дня, жертва нападения.

   – Быстро очухался. Не сильно видать порезали? – карие глаза перехватили взгляд Лайлин.

   – Да. Не сильно, – она с досадой отметила про себя, что балбес даже не потрудился прикрыть шею – топал в просторной рубашке, выставив на свободное обозрение лиловый рваный шрам, украшавший шею. Форма шрама в виде двух полумесяцев не оставляла воображению места разгуляться, открыто заявляя: "Это укус, господа хорошие, и ничто иное". Сейчас посыплются вопросы о странных ножах, оставляющих такие вот раны, и о чудо перевязках, способных за несколько часов исправить любые увечья. Но тощий прытко осушил кружку, выложил на стол монетку и, бросив ещё один взгляд на приближающегося Эрикира, удалился без лишних проволочек. Лайлин проследила, как тот перешагнул порог и сбежал вниз по ступеням. Снаружи заржали лошади и кто-то крикнул: "Куда прёшь!".

   "День чудаков... и болванов", – подумала она, останавливая взгляд на замершем перед стойкой парнем. "Миловидный" шрам так и притягивал к себе внимание. Эрикир потупился и, не зная, куда деть руки, накрыл ладонью монету. Пальцы ловко подняли ее на ребро и завертели волчком, пропуская поочереди от указатльного до мизинца и обратно.

   – Лихо, – не удержалась Лайлин, наблюдая.

   – Медяк сорвался и слетел со столешницы. Юноша растернно глянул на свои руки, только сейчас сообразив, что делал.

   – А... это..., – карие глаза, наконец, посмотрели прямо. – Ты же Лайлин, да?

   – Да.

   – Прости. Я немного разбушевался тогда, – выпалил он, вновь отводя взгляд и озираясь через плечо на посетителей, уже развесивших уши, тактично продолжая при этом поддерживать застольные беседы. Перегнувшись через стойку и рассматривая собственные сплетенные в замок пальцы, Эрикир зашептал так тихо, что Лайлин с трудом различала слова:

   – Не знаю, как ты сумела это заживить, да и не важно... Спасибо. Я был почти мертв. А тебя ударил... потому что мне померещилось, что она вернулась. Чувство такое знакомое тошнотворное накатило, понимаешь?.. И не объяснить толком. Я будто знал ее раньше и тебя будто бы тоже знал. Так, словно вы – сестры, а я сам – брат. Только вы вроде как давно забыты были... или мертвы. И вдруг вернулись. А я вас узнал и почти вспомнил.

   У девушки вытянулось лицо. "Мир сошел с ума".

   – Зря ты вышел, – только и смогла выдавить она. – Не вовремя.

   Жадное внимание трактирных зевак казалось Лайлин почти ощутимым, словно дрожь горячего воздуха в кузнице.

   – Ох, Эрикир! Ну хоть прикройся! – не выдержала она.

   Юноша отпрянул, неловко коснувшись пальцами рубца на шее, и подтянул воротник рубашки, что не принесло никакого результата – мягкая ткань тут же опала, вновь обнажив шрам.

   – Малой, ты болван, – Лург выглянул из кухни, тут же обходя стойку и загораживая спиной обзор зрителям.

   – Я не малой! – вскинулся Эрикир, с опозданием подумав о второй части сказанного.

   Лург, поджав губы в ухмылке, согласно покивал.

   – Давай, братец, топай спать. Лясы позже поточите.

   – Мы разговариваем.

   – Не время и не место, – нахмурился старший. – Тут ушей больше, чем комаров в лесу.

   – Да плевал я на них.

   – Я уж вижу. И все одно, нечего сиять тут ясным солнцем.

   – Вернёмся в комнату, – вмешалась Лайлин. – И как ты мимо Алестара-то прошмыгнул?

   – Мимо кого?

   – Н-да. Ты бы знал, о ком я говорю, если б его видел... Лург, я с ним пойду.

   Мужчина кивнул и хлопнул младшего по плечу так, что Эрикир закашлялся.

   – Эт я по больному што ли? Ну, прости. Чего из кровати вылез, коли болит еще?

   – Раз вылез, значит, надо было, – прошипел болезный, отталкиваясь от стойки.

   Лург уже занял место Лайлин, подбирая с пола монетку и сгребая пятерней брошенные кружки.

   Когда проходили по коридору на втором этаже, за дверью одной из комнат приглушённо громыхнуло. Лайлин не обратила бы на случайный звук внимания, если бы Эрикир внезапно не сбился с шага.

   – Это в моей комнате.

   Лин ткнула для верности пальцем в сторону двери, которую они только что миновали. Получив утвердительный кивок, она решительно подошла к порогу и повернула ручку.

   В комнате царил полнейший кавардак. Взгляд сразу притягивало темное пятно на дощатом полу, сохранившее ещё ту степень насыщенности и колер, которые вместе не давали ни малейшего повода сомневаться в его, пятна, происхождении. Кровь. Кровь Эрикира. Очевидно, карды запретили приводить место нападения в порядок, чтобы сохранить возможные улики. На первый взгляд в комнате не было ни души, но после повторного осмотра брови Лайлин поползли вверх – из-под кровати торчала пара ног в истоптанных до потери формы сапогах. Ступни были развёрнуты каблуками вверх и, соответственно, вниз носками. Ноги дёрнулись, под кроватью засопело и завозилось, а затем обладатель самых потрепанных сапог королевства соизволил выползти на свет божий.

   Человек отряхнул штанины, внешне никак не отзываясь на появление гостей. Его спокойствие лишило Лайлин уверенности, так словно у него было больше прав находиться тут, чем у них самих.

   – Что вы тут делаете? – донёсся из-за её плеча неожиданно резкий голос Эрикира.

   – Соб-раю улики, которЫе пом-гут уньчтожить чуд-вИще, – странный рокочущий голос и произношение делали речь почти недоступной пониманию.

   – Кто вы?

   – Кард.

   Эрикир переступил порог, потеснив растерявшуюся девушку.

   – Карды уже обследовали комнату. Утром.

   Лайлин смутно ощутила его напряжение, как будто волоски на коже шевельнулись вслед за скользнувшей вниз шёлковой тканью.

   – Над б-ло вернуться.

   Наступила заминка. Кард молчал. Широкие ноздри его раздувались при каждом вдохе, а твердый холодный взгляд удерживал Эрикира на месте. Лайлин каждой пОрой чувствовала подозрительность ситуации, и дело тут было даже не в отсутствии на незнакомце формы кардерии, не в этих трепанных десятками пройденных дорог сапогах – одно то, как застыло его тело, чуть заметно накренясь вперёд, уже вызывало желание сбегать за трактирными вышибалами. Право, не самим же на него бросаться и проверять, что прячет он в руках, сцеплённых за спиной!

   – Вы м-шаете. Прошу зАкрыть дверь. С той ст-рОны.

   Лайлин подумала о том, кого звать и куда бежать. Отец возился с конями на заднем дворе. По каким местам ветер носил Халахама, только ветру и было известно. Оставался Алестар, но где его искать, она тоже не знала. Будь он у комнаты Эрикира, последний не разгуливал бы по дому, сверкая шрамом.

   – Как скажете, – она потянула парня на себя, и оба спинами вперёд отступили за порог. Затворяя дверь, Лин успела заметить, как взгляд  карда метнулся в сторону. Было очень похоже, что за дверью прятался ещё один "страж порядка". Знаками заставляя Эрикира повременить с вопросами, она стянула обувь, чтобы не шуметь, и побежала по коридору.

   Конечно же, Алестара поблизости не оказалось. Поборов приступ досады, Лайлин обернулась к Эрикиру. Тот одними губами прошептал:

   – Охрана внизу.

   – Зови.

   В это время дверь в торце коридора отворилась, и в проеме показался Олаф.

   – Ты пошто из кровати вылез?