Текст книги "Раминар (СИ)"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

   "Мама..."

   Лайлин знала ее только лишь по рассказам отца. Да еще иногда, тайком подбираясь к вещам Айхела, доставала удивительную стеклянную пластину, которую кузнец хранил в кованом ларце под замком и никому не показывал. Эта плитка словно не имела дна. Под гладкой отражающей свет поверхностью открывался вид на восхитительный ажурный мост из желтого камня, где, поставив коня на дыбы, смеялась Она. Лайлин Алаи. Алая Искра. Мама. Она была прекрасна. Нечеловечески идеальна. Отец привез ее из Даэн-Аймал, но она ничуть не походила на жителей Озерной долины. Она была другой.

   На сердце стало совсем тяжело. В горле двинулся тугой комок. Лайлин размазала слезу по щеке. Хотелось верить, что в ней до сих пор живет частичка матери. Хотелось верить...

   Снаружи донеслась неясная возня. Лайлин поднялась на локте, оглянувшись туда, где спали Айхел и Каи. Села, в замешательстве обводя взглядом пустые лежанки. Она была одна в фургоне. Необъяснимое чувство растерянности и обиды, кольнуло под ложечкой. Она была уверена, что все спят, даже ощущала их присутствие.

   Последние лоскуты сна разорвал голос Эри:

   – О Небо, кто его так?!

   Лайлин содрогнулась и, как была, босиком и в одной рубашке, выскочила из фургона.

   Ноги защекотала холодная мокрая трава.

   Девушка налетела прямо на отца, стоявшего у подножки.

   – Стой. Стой, доча. Погоди.

   – Что стряслось? – Лин попыталась вывернуться из крепких объятий, но Айхел не пускал. Это напугало ее еще больше.

   Округлый бок фургона загораживал обзор, она видела только сапоги Алестара и край мешковины, весь в репьях и мокрой траве вперемешку с бурой грязью. В поле зрения показалась бледная Каилара. Бросив на Лайлин странный взгляд – его почти можно было назвать шальным – она юркнула в фургон. Полог остался задранным, и девушка видела, как ведунья спешно закидывает одну на другую коробки, подпихивает мешки со скарбом плотнее к стенам. Она освобождала место. Для чего?

   – Папа, миленький, скажи только слово. Прошу. Что творится?

   Айхел не успел ответить, его перебила Каи:

   – Готово! Заносите.

   – Не гляди туда, доча. Не надо, – кузнец пятился, увлекая за собой Лайлин, вжимая ее в свою грудь, но она все равно видела.

   Видела, как Алестар подбирает края мешковины, осторожно приподнимая, как натягивается ткань под тяжестью груза. Су-волд медленно двинулся назад, и из-за повозки вышел Халахам, держа ношу с другой стороны. Лайлин показалось, что он постарел: углубились морщины на лбу и вокруг губ, под глазами разлилась синева. Носилки проплыли мимо. Лайлин прикусила губу, увидев очертания человеческого тела в натянувшемся полотнище. Заглядывать за край ткани она не стала – почувствовала, что картина ей не понравится.

   Мужчины возились в фургоне не долго. Когда они вышли, Каи торопливо задернула за ними полог, оставшись внутри.

   – Кто это? И что с ним? – Лайлин мягко отвела руки отца, ступая навстречу Халахаму.

   – Много чего, – тяжело обронил гальт, глядя под колеса повозки. Он остановился в пяти шагах от распряженных коней и замер, будто сбился с намеченного пути.

   Алестар стащил с шеи повязанную вместо шарфа шаль, под которой обычно прятал волосы, стер пот со лба. Лайлин поняла, что подробностей не последует.

   – Я могу помочь? – тихо спросила она.

   Су-волд коснулся ее изучающим взглядом, но ничего не сказал, оставляя слово Халахаму. Тот коротко выдохнул, не оборачиваясь, сухо обронил:

   – Этот вопрос задай себе.

   – А вы...

   – Я не собираюсь решать за тебя, – мужчина раздраженно дернул головой, одарил Алестара тяжелым взглядом и зашагал прочь.

   – Что с ним?

   – Он на взводе.

   – Кто этот человек в фургоне?

   – Тот, кого мы..., – Алестар замялся, так, словно ему неприятно было говорить об этом, – пропустили.

   – Можешь считать меня дурой. Я ничего не понимаю.

   – Поймешь.

   Лайлин с досадой фыркнула и направилась к повозке.

   – Погоди, дочка! – Айхел мучительно пытался подобрать слова. – На парне места живого не сыщешь, страшно глядеть. Не ходи. Авось, Каи сама управится.

   – Папа, – в голосе Лайлин было столько упрека, что плечи кузнеца поникли, и жар прилил к щекам. – Мне что же, пойти на солнышке поваляться?.. Крови уж как-нибудь не испугаюсь! Видала виды.

   В это время из-за фургона донесся рыдающий вздох. Мужчины промолчали. Полна нехороших предчувствий, девушка зашла сбоку и остановилась, глядя на Эрикира. Тот сидел в траве, прислонившись к колесу, вздрагивал и болезненно морщился. Из-под закрытых век текли слезы.

   – А с тобой что сделалось? – в голосе Лайлин звенела сталь, и ни капли участия не блестело во взгляде. Когда нервничала – она становилась сама не своя.

   Юноша не отвечал. Не слышал. И тогда она сорвалась:

   – Эрикир! Чего ревешь? И без тебя тошно!

   – Стой.

   Алестар покачал головой, поджимая губы. Склонившись над Эри, он проверил пульс, задрал одно веко, потом другое, глядя на зрачки.

   – Беспамятство.

   – Что?

   – То. Он же эмпат. Еще и необученный... А ты с ума не сходи. Если чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы лечить – иди и лечи. Слушай себя. Не отца, и не Халахама. Сможешь – значит, не зря мы...

   – Что "не зря"? – Лин притихла.

   – Значит, мы не зря идем к Туманным горам, – пока Алестар договорил, красная радужка его глаз побледнела, подернулась так похожим на иней налетом, и су-волд присел на траву рядом с Эрикиром, отводя с его лба темные локоны.

   Лайлин отвернулась, избегая взгляда Айхела, поставила ногу на подножку фургона и, сжав кулак левой руки так, что ногти вонзились в кожу, откинула полог.

   Каилара не сразу заметила ее присутствие. Склонившись над человеком, она отсчитывала капли, падавшие из стеклянного пузырька во флягу с водой. Девушка уставилась на босые, вымазанные в грязи и исколотые травами ноги человека, скользнула взглядом по спине ведуньи и остановилась на перепачканных пылью и кровью волосах. Виски лизнул знобящий холод: светлые пряди, окрашенные в алый солнечными лучами. Сон плавно перетекал в реальность.

   Каилара оглянулась, чуть не выронив склянку. В ее глазах застыл страх.

   – Он умирает.

   – Я не дам, – девушка решительно прошла к лежанке и... отшатнулась.

   Вид человеческого лица под маской засохшей крови с двумя черными провалами вместо глаз обжигал болью.

   Невозможно было смотреть. Лайлин зажмурилась.

   Невозможно было постичь и осознать жестокость тех, кто сделал это с живым – господи! с до сих пор живым – человеком. И Лайлин запретила себе думать о них.

   Страшно было коснуться изувеченного тела, до дрожи страшно. Лайлин медленно опустилась на колени и взглянула на его ликаду, не открывая глаз. Застонала. Заплакала. Положила горящую ладонь на грудь, где еле слышно, затихая, все еще билось сердце, коснулась кончиками пальцев холодного лба и потянулась к клубочку блеклого голубого света, еле теплившегося в сплетении багровых, синих и черных жгутов.

   Каилара кусала губы, рассматривая рану, что разорванным кольцом багровела у основания шеи Теарана. Шрам точно такой же формы и на том же месте красовался на шее Эрикира. Каилара дурой не была. Быстро сопоставила факты. Ведьма, провонявшая духом Серых Лесов, вела свою кровавую охоту. Ее целью стал Эри. По утверждению Халахама, Лайлин тоже в списке. Оба обладают небывалым запасом магической лады. То есть, молодой Н'Карн, заинтересовавший ведьму, владеет тем же.

   "Вот так, Юнианна. Твой сын стал сосудом той силы, которой ни капли не нашлось в тебе самой, и которой ты так жаждала. Судьба – лишь странная выдумка богов. Неподвластная влиянию".

   Ведунья с тревогой перевела взгляд на Лайлин. Та скрипела зубами и морщилась, будто превозмогая боль. Почувствовав чужое внимание, она открыла глаза и срывающимся голосом вымолвила:

   – Внутреннее кровотечение. Нужно резать. Отвести кровь. Так ничего не получится.

   Глаза Каи расширились, она сжала челюсти и твердо кивнула, бросившись к выходу.

   – Нужен нож! И еще вода, – услышала Лайлин, непослушными пальцами расстегивая пуговицы грязной рубашки. Под белой кожей юноши распустили сети багровые кровоподтеки.

   На плечо Лин легла чья-то рука. Она, не оглядываясь, приняла флягу с водой. Машинально смочив тряпицу, отерла место будущего разреза. Перед ее взором смешивались две плоскости видения: изувеченное тело и пышущая болезненным жаром ликада. Она смотрела сквозь и внутрь. Рукоятка ножа скользнула в ладонь, удивив неприятной тяжестью.

   – Спирт есть или вино хотя бы?

   – Нет.

   – Надо прокалить.

   – Огонь сейчас будет.

   Лайлин чувствовала присутствие Каилары и Алестара, но не давала себе ни на секунду расслабиться. Боялась потерять решимость сделать то, что нужно было сделать.

   Знахарка, вспомнив что-то, кинулась потрошить одну из своих сумок. В фургоне тошнотворно запахло травяной настойкой на спирту. В поле зрения Лин возникла сухонькая рука с переплетением ровно светящихся голубых жилок ликады под кожей.

   – Это все, что смогла найти.

   Лайлин прикрыла глаза, пока Каи протирала живот человека – у нее начинала кружиться голова. Плохо.

   Алестар вынул нож из ее рук, прокалил над пламенем свечи, которую поднес робко вошедший внутрь Айхел, и вернул девушке.

   Она, вздохнув, поднесла острие к намеченному ею началу разреза.

   – Ты когда-нибудь это делала?

   Лин отрицательно качнула головой.

   – Переверни нож. Это тупая сторона... Может, лучше я?

   Она сглотнула, борясь с собой. Так хотелось передать холодное оттягивающее руку железо Алестару, но... "Он же не видит ничего, а я вижу. Знаю, где надо и как... а он не знает. Он ничего не видит".

   – Я сама.

   Закусив губу до отрезвляющей боли, Лайлин надавила и повела. Лезвие было отличным. Острым.

   Алестар догнал Халахама в двух ласандах от их стоянки. Ему не пришлось искать: он всегда знал, где Следящий. Неразрывная связь, как натянутая бечева, соединяла гальта и су-волда с момента клятвы и до конца. Если бы знал, как это будет, вряд ли бы он произнес Слова. Су-волд – тень-спутник. До тошноты четкое определение. Только молодому глупцу, выращенному на романтических бреднях, в этом словосочетании могло привидеться что-то чарующее. И ведь он был глупцом, когда согласился. Ненавистная клятва определила его судьбу и предназначение, лишив выбора. Тень гальта. Тень, не имеющая собственной тени...

   Халахам быстрым шагом углублялся в степь, отходя все дальше от тракта. Алестар не пытался его задержать и ни о чем не спрашивал. Просто шел следом. Он знал, что гальт таким образом приводит мысли в порядок, и донимать его в этом состоянии бесполезно. Через четверть часа, когда еще пара ласандов добавились к тем, что уже отделяли двоих от лагеря, Халахам остановился. Встал, как будто наткнулся на стену, и отрывисто бросил подошедшему Алестару:

   – Что там?

   – Она взялась лечить.

   – Все-таки решилась, – в его голосе странным образом смешались досада и одобрение. – Что ж. Карты в руки. Судьба ведет нас. Вопрос – куда?

   – Не увидим, пока не придем.

   – Это если будем пренебрегать подсказками.

   У Алестара даже мышцы заныли – так хотелось упрямо пожать плечами. Но он сдержал себя.

   – Швар, жор и дьявол! Как я мог его не заметить?! – Халахам сорвался, переходя на крик и взмахивая руками, словно хотел обругать себя самого. – Развернулся и ушел! Оставил! Одного под боком у Шеа!!!

   Су-волд, склонив голову, уставился себе под ноги. Гальт вскинул руку к груди, сжимая скрытый под одеждой кулон.

   – Трискрат в присутствие первых двоих сходит с ума. И я не обратил внимания, когда он отреагировал на третьего.

   Он на минуту замолк. Потом спросил уже тише:

   – Как ты думаешь, чего она добивается? Зачем ей нужна смерть носителей? Ведь энергия возвращается к истокам, как только теряет связь с ликадой.

   – ...Или не к истокам...

   Халахам пожевал губы, хмуро глядя в красные глаза су-волда.

   – Думаешь, связь Кор-Унтару с силой так крепка?

   – Шеа является призвавшей, и пока она не отпустит...

   – ...каждый клочок после смерти носителя будет возвращаться к ней.

   – Что-то не сходится, – Алестар качнул головой, опровергая собственный ход мыслей, – Для убийства она могла бы найти способ проще, чем прокусывать носителю шею и пить кровь.

   Халахам одарил спутника долгим и, как показалось Алестару, издевающимся взглядом.

   – Это так сложно?

   Су-волд застыл. Уголки губ поползли вниз. Увидев это, Халахам примиряющее пожал плечом.

   – Прости. Не удержался.

   – В доме Арединов не грызут шеи, – голос Алестара пропитался знобящим холодом.

   – Кхм-кхм... Значит, для убийства годится только этот способ. Тесный контакт, кровь, смерть – и энергия переходит к Шеа. В противном случае – если носитель погибает сам по себе – сила возвращается к истокам. Звучит правдоподобно. Так ли все обстоит на самом деле?... Как бы там ни было, мы ходили все эти годы по краю пропасти. Она явно набрала сил. И способность перевертыша... Откуда взялась она? Где связь? – Халахам замолчал, ожидая какой-нибудь идеи от Алестара, но тот не проронил ни слова. Оскорбился.

   "Чопорный кровопийца! Ледяной Лорд, чтоб тебя."

   Высшие были несносными занудами во всем, что касалось традиций и чести их домов. Аредины не грызут шей, Агдары пьют только из мужчин, Абенгоды обязательно убивают жертву – и все они могут оторвать голову тому, кто обронит неосторожное слово, приравнивающее их к обычным вампирам. Что ж. Су-волд, конечно, не набросится на гальта, но и не заговорит, пока сам не остынет, хоть кол ему на голове теши.

   – Что если носителями могут быть животные? – продолжил Халахам, беседуя сам с собой. – Что если Кор-Унтару, убивая, перенимает сущность?.. Если так, то она может перекинуться любым существом, из которого однажды вытянула силу... Ж-жор!

   Глаза Алестара потемнели. Халахам развернулся, подходя к су-волду на расстояние вытянутой руки и твердо глядя ему в лицо.

   – Третий. Почему она его не дожала? Ты ведь себя спрашивал? Так?

   – Так.

   – И?

   – Ответа нет. Кроме...

   – Да-да?

   – Не смогла.

   – Ну, явно не оттого, что расчувствовалась и пожалела. Вот я о том же. Кто такой этот парень, что Кор-Унтару не сумела его взять? Что у него за сила? Что он скажет, когда Лайлин поставит его на ноги? И что мы сможем сказать ему в ответ... Я вот думаю, не было ли глупостью притащить его к девчонке?

   – Он бы умер в степи.

   – Вот именно.

   Глаза Алестара чуть заметно сузились.

   – Боишься его?

   – Пока нет. Но он меня настораживает. Как ни крути, дело выглядит плохо: либо он оказался сильнее Шеа, либо она оставила его нам намеренно, в качестве неприятного сюрприза. А я сюрпризы не люблю.

   Су-волд, помолчав, осторожно заговорил:

   – Позволить умереть хоть одному из носителей, было бы большой ошибкой. Мы не знаем наверняка, куда направится лада.

   – Носитель ли он?

   – В смысле?

   – Может быть, это... Шеа в облике, – Халахам сверкнул глазами. – Возвращаемся.

   Каилара стирала кровь с лица Теарана, тревожно поглядывая на Лайлин. Глаза ее были открыты, но взгляд, скользивший по телу Н'Карна, казался бессмысленным, будто Лин смотрела мимо или сквозь. Так слепой поворачивает голову, прислушиваясь к чему-то то ли вокруг, то ли внутри себя. Пульс Теарана стал сильнее, выровнялся. Холодеющее тело запылало, потом жар отступил. На животе под пальцами Лин быстро затягивался разрез, образуя ровный шрам.

   – Воды глоток. Каи, – рваным сухим голосом попросила она, опуская вымазанные в крови руки.

   Ведунья поднесла к губам девушки флягу. Дала напиться.

   – Лин, отдохни. Выйди на воздух.

   – Рано.

   – Ему уже лучше. Продержится.

   – Рано.

   Лайлин уже сложила руки юноши на груди, ощупывая кисти. Влажно хрупнули вправляемые суставы, и Каи вздрогнула от вскрика. Теаран пришел в себя. Заметался, стискивая зубы. Лайлин бросилась вперед, прижимая к его вискам ладони, потянула на себя бардовые нити.

   Она держалась из последних сил. В затылке тараном колотилась боль, руки горели, а под желудком ворочался терновый клубок, но она должна была довести дело до конца.

   Теан притих, все еще напряженный, но уже не скручиваемый приступами. Каи затаив дыхание смотрела, как Лайлин перебрала пальцами светлые пряди волос – перед взором девушки струились золотые паутинки ликады. Она тронула несколько штук, слегка придавила – и юноша соскользнул в сон.

   – Перевяжите кисти.

   Каилара мигом подобралась. За прошедшие два часа она остро ощутила свою бесполезность, а теперь могла хоть немного помочь.

   Тем временем Лайлин собрала волю в кулак. Всмотрелась в пустые глазницы.

   Она не знала, что ей делать. Как лечить. Что лечить? – ведь глаз просто не было. В глубине сознания зазвенел колокольчик паники и бессилия.

   "Мне противно смотреть. Не хочется трогать. Я не смогу ничего изменить!"

   Закрытые веки выглядели неестественно, потому что под ними была пустота. На щеках подсыхали кровавые разводы. Вокруг глазниц наливались темно лиловые кольца, и кожа припухла – зарождалось воспаление.

   – Каи, у меня раскалывается голова.

   Ведунья кивнула и, закрепив повязку, прошла к вещам в поисках снадобья. Когда она вернулась с травяной горошиной на ладони, Лайлин плакала, беспомощно уронив руки.

Каилара молча присела рядом, обняла. Все было правильно. Лин рыдала, комкая в кулаках рукава манхилы, а старуха утешала ее, слабую и хрупкую, помогала набраться мужества для последнего рывка, сама роняя редкие слезы в ответ на собственные мысли.

   – Женщины, вы что устроили? Изба плача какая-то, – на пороге, откинув занавес, стоял Халахам. Яркое небо за его спиной четко обрисовало силуэт. – Живой?

   – Живой.

   – ...Хорошо.

   Каилара подсунула девушке травяной комочек.

   – Разжуй. Голова прояснится, – шепнула на ухо.

   Гальт прошел внутрь, закинув полог на крюк, чтобы свет и воздух проникли следом. Быстро окинул взглядом бесчувственного Теарана, остановился возле женщин.

   – Лин, посмотри на меня.

   Когда девушка подняла голову, он коснулся ее лба, настороженно спросил:

   – Вы уже закончили?

   – Нет.

   – Выдержишь?

   Лайлин вздохнула и отвела взгляд.

   – У него заражение. Нельзя, чтоб пошло вглубь.

   Она отстранилась и пересела в изголовье лежанки.

   Когда занесла руки над лицом юноши, заметила, как подрагивают пальцы. Несколько раз сжала и разжала кисти, пока напряжение не ушло. В пересохшем горле першило.

   – Воды. Мне. И тряпку – руки вытереть.

   Отбросив испачканный комок ткани в груду такого же тряпья, она накрыла пустые глазницы ладонями.

   Люди замерли в наступившей тишине. Пальцы девушки медленно шевелились, подбирая невидимые нити, движения были неровными, срывающимися, словно каждое прикосновение обжигало кожу. Лайлин морщилась, но терпела. Через долгих две минуты кровоподтеки начали светлеть, меняя цвет с винно-лилового на желтый. Гальт и ведунья настолько увлеклись зрелищем, что не уловили момент, когда Лайлин начала заваливаться на бок. Халахам успел подхватить ее над самым полом, где лежали склянки Каилары, нож и кровавые тряпки.

   – Выдержала все-таки.

   – Да... Дальше я сама управлюсь... А ей вот этого заварите, – ведунья вытащила из коробочки несколько травяных метелок, – и дадите выпить, когда очнется.

   Халахам, приняв травы, взял Лайлин на руки, легко поднялся с пола вместе с ношей и вышел из фургона.

   Три медные бусины жались друг к другу, бросая крошечные тени на плоскость амулета. Четвертая застыла на втором делении слева от стрелки, указывающей на север.

   – Шеа там. По-прежнему плетется за нами, – Халахам закрыл компас, убирая его под рубашку.

   – Так кто таков наш третий?

   – Сын юрского градоправителя. Каилара с ним знакома.

   – Ты же не думаешь, что Шеа тащила его от самого города?

   – Конечно, нет. Она просто нашла его в степи, полумертвого. Ранам на теле было около суток, когда мы его подобрали.

   – Знать рвет друг друга на части?

   – Похоже.

   – Та черная карета...

   Гальт скривился, будто разжевал горошину перца.

   – Да, да! Уже понял. Лайлин наверняка что-то почувствовала. Представь себе – Лайлин! Не я, не Эрикир-балбес... Сто чертей по мою душу.

   – Лин перенимает способности – в то время как лечит.

   Халахам молчал, погруженный в раздумья. Алестар понял, что гальт и сам пришел к этой мысли: сила Лайлин, вероятно, уже растворила в себе каплю дара, которым владеет молодой Н'Карн, приобретя с тем третью ипостась. Вопрос, какую именно. Су-волд вспомнил, как выглядела степь там, где они отыскали юношу. Рубцы то ли выжженной, то ли сгнившей травы, растрескавшаяся почва... Далеко не так невинно, как чужие мысли на ладони или исцеленные неблагодарные крестьяне. Похоже, Шеа на самом деле не смогла одолеть загадочного виконта Н'Карн. Алестару стало не по себе при мысли, чего стоит ожидать от графского сынка по его пробуждении.

   * * *

   Таша, с трудом разлепив веки, часто заморгала. Голова напоминала свинцовый шар. В плотном, почти осязаемом мраке подземелья не видно было ни единого светового пятна. Гоблинка на секунду ощутила холодок между лопаток: а вдруг она ослепла? Но смутные воспоминания, толкнувшиеся в голове, вытеснили лишние мысли. Гархту, резко дернув ногой, перевернулась на спину. Подкатившее наваждение схлынуло: она была свободна. Ничто не сдерживало ее движений, не тянуло на себя, не обвивалось тугими лентами вокруг бедер. Раштан облизала пересохшие губы, прислушиваясь к себе. Необъяснимая тревога червячком подтачивала сознание. Гоблинка что-то упустила, забыла о чем-то... Вздрогнув, она вслепую зашарила руками по плитам пола. Дыхание участилось, сердце застряло в горле. Утвердившись на коленях, она бросилась в одну сторону, потом в другую, водя ладонями над полом. Пальцы ткнулись в твердую глыбу. «Вот он!» – Раштан улеглась на бок, охватывая всем телом круглый булыжник, который выудила из молочного озера, и затихла. Теперь все стало хорошо. Ее ладони, медленно скользя по поверхности камня, ощущали каждую неровность, каждый пупырышек. Это приносило ей необъяснимое чувство покоя. Как будто она не лежала под землей, в окружении праха висельников, в кромешной темноте, без единой мысли по поводу того, как будет отсюда выбираться. Без Одора. Тихая мысль об учителе скользнула по самому краю сознания, исчезнув.

   Раштан не знала, сколько пролежала так, обнимая впитавший тепло ее тела шершавый камень. Может быть, пять минут, а может – пять часов. В какой-то миг она ощутила тихое поскребывание под своей ладонью – оно шло изнутри.

   Гоблинка села, устроив булыжник между коленей. По камню прошла дрожь. Хрустнули песчинки костного праха, когда он перекатился на другой бок. Через затянувшуюся на целую вечность минуту что-то сухо треснуло – Таша ощутила, как на штанину просыпались твердые чешуйки. Она вытянула руку, накрывая булыжник, и тогда нечто мокрое и холодное обхватило кончики ее пальцев, поцарапав кожу.

   "Ищи во тьме того, кто родится во тьме, и приведи его в свет".

   Она совсем не обратила внимания на затеплившееся голубое свечение за своей спиной, когда Одор, очнувшись, первым делом зажег ложку. Ее взгляд был прикован к отражающему синие блики мокрому комку с четырьмя лапами, который в это время  разворачивался, открывая хвост и прижатую к брюшку голову. Одна из лапок крепко держала пальцы гоблинки. Белые полупрозрачные коготки как раз скрывались в подушечках, оставляя по себе три красные точки на коже Раштан.

   Одор навис над гархту, не дыша. Смотрел, как малыш пытается удержать голову на слабой шее.

   – Каменюка, – выдавила Раштан, находясь в состоянии, близком к ступору.

   – ...ука, – раздалось шипяще-булькающее.

   – ...говорящая...

   – Ука, – малыш раскрыл глаза. Они были огромны и... прекрасны. Синие, как море знойным летом, с ниточками голубой бирюзы, окружившими вертикальный зрачок.

   – Я назову тебя Юка. Уже назвала.

   – Он из Санд-Дам. По крайней мере, похож на тамошних ездовых ящеров.

   – Как он попал сюда, к нам? Здесь что, проход во второй мир? – сама не сразу осознав сказанное, Раштан уставилась на учителя, выворачивая шею.

   Одор хмуро смотрел в ответ, неприятно озадаченный открытием. Если прореху в междумирье из Раминара могли пробить только с этой стороны, то о сквозном проходе в Санд-Дам того же сказать нельзя было.

   Через полчаса Одор окончательно утратил способность умиляться детенышами. Ему казалось, что непрерывное «ука-юка» отражается от каждого жорова кирпичика в подземелье, норовя просочиться под кости черепа и сгрызть мозг. Раштан, наоборот, плыла где-то между седьмым и восьмым небом, тетешкая неугомонного болтуна. Новоиспеченная мамаша заканчивала уже сотый, наверное, круг по бывшей роще Танцоров, покачивая ящера на руках.

   – Малышу не повредит поспать. Хватит щекотать ему пузо.

   – Ему так нра-а-авится.

   – ...ю-ю-укка...

   – А-то. И все же пусть подремлет. Пора уж.

   – Он и так долго спал, – гоблинка вытащила руку из люльки – запасной рубашки Одора, завязанной рукавами на шее и заткнутой за пояс снизу. Бросив взгляд через плечо, гальт закатил глаза – Раштан напоминала беременного ребенка.

   – Детям полезно спать, а не болтать, не закрывая рта.

   – Мастер, он вас что, раздражает? – в голосе Таши прозвучали недобрые нотки, тут же сменившиеся ласковым лепетом, едва она заглянула под ткань. – Он же такой кроха.

   Все женщины одинаковы. Это факт. Одор отступился, решив не связываться.

   Его беспокоил Раскол. Просто уйти, оставив брешь в ткани мира, он не мог. С другой стороны, если маги до сих пор не заинтересовались вопросом о том, кто снял оставленные ими "бубенцы", то уж когда этот кто-то запечатает Раскол – у них просто...

   – ...башни посрывает, – довольно пробормотала Раштан, поскребывая обормоту спину сквозь ткань рубашки.

   – Что? – Одор вздрогнул, холодея.

   – Если Юшка вымахает в здоровенного ящера, и если я верхом на нем приеду в Клан, то у наших просто башни посрывает! Ну, то есть... они очень удивятся, – Раштан поспешила исправиться, припомнив, как подобает разговаривать леди, а как нет.

   Гальт перевел дыхание и оглянулся на застывающих в стенах Аруан, возвращаясь к размышлениям.

   После того, как гоблинка вытащила яйцо с ящером, выполнив "ран-йеру" погибшей сестры, междумирье отступило за черту, и прореха начала затягиваться. Яйцо служило чем-то вроде замкового камня, который не давал рухнуть всей конструкции, и оказалось оно тут не случайно. Кто-то позаботился о том, чтобы двери не захлопнулись. "Серый Лес пошел в рост, и здесь на юге оказался припасен проход в Санд-Дам. Будь я проклят, если нориу не собрались, наконец, с силами для прорыва. Слишком быстро... Еще и Шеа восстала из мертвых... Знакомые все лица". Одор дернул щекой. История зашла на повторный виток, только соотношение сил на этот раз сложилось далеко не в пользу гальтов.

   Итак, "замковый камень" покинул ложе, и теперь Раскол исчезнет. Но неприятность заключалась в том, что процесс "сращивания" ткани мог длиться десятилетия. Таким количеством времени вовсе не хотелось разбрасываться, учитывая последние события.

   Решение было принято. Плевать на остаточный след инородной, чуждой Раминару магии. Такую заявку десятка Верховных просто не сможет проигнорировать, но, в сущности, Одор и без того уже наследил достаточно, чтобы их заинтересовать. Проход необходимо закрыть. Точка.

   Мужчина встал на колени, уперевшись ладонями в пол, и замер. Сознание его проскользнуло за внешнюю Ткань, а затем погрузилось в дальние слои мировой оболочки.

   Кельдин грохнулся лицом прямо в галечный вал, намытый волнами, чувствуя, как во рту посолонело от крови. Мгновением позже сверху на него рухнул Араван, нечленораздельно выругавшись.

   – О, жор! Слезь с меня. Развалился, как дома, – маг взбрыкнул всем телом, выплевывая на камни красный песок.

   – Какого?!.. Кондор парящий, куда нас вышвырнуло? – Араван откатился в сторону и в замешательстве обвел глазами безбрежную синеву водного простора, потом, чуть не свернув шею, покосился на отвесные скалы за спиной.

   Чайки, растревоженные свалившимися из ниоткуда людьми, гневно вскрикивая, кружились над волнами. Солнце растеклось огненной каплей по линии горизонта.

   – Это вовсе не Жемчужный океан. Мы на западе материка. На востоке уже ночь.

   – Хочешь сказать, это Даэн-Аймал?

   – Если вообще Императорский континент.

   – Яхра не мог так ошибиться. Он сам прокладывал курс.

   – Угум. Все верно. Яхра не мог ошибиться, а вот мы с тобой, очевидно, спятили, – Кельдин ехидно фыркнул, поднимаясь на ноги. Растер кровь по лбу. – Что-то сбило канал. Я ощутил странный импульс, перед самым приземлением.

   Араван хмуро следил, как накатывают темно синие волны на палевый с розовым отсветом песок.

   – Что будем делать? – поинтересовался он, отряхиваясь. – Используем обратную тягу или попремся в Каралон, потратив единственную иглу?

   – Если потратим, то на обратной тяге из катакомб сможем вернуться только сюда. Мне это ни к чему. Да и точностью настройки канала ни один из нас не может похвастать. Я бы просто отправился на остров...

   – В объятья магистра Яхры? – съязвил Араван, предчувствуя неприятности. Планка его настроения стремительно падала.

   – В конце концов, выбор у нас не велик, – огрызнулся Кельдин.

   Ничего не отвечая, адепт яростно оттирал куртку – на плече красовались останки раздавленной медузы. Яхра был на взводе, когда торопливо объяснял магам их задание. Араван до сих пор помнил, как свербело между лопаток, когда ступил в портал под пристальным взглядом магистра. И последнее, чего бы он хотел – это заглядывать в колючие льдистые глаза магистра, возвращаясь в Жедарад ни с чем.

   – Яхра нас живьем сожрет.

   – Знаю... Проклятье

   Нод как раз закончил возиться с зеркалом  и уже подцепил бусину «звоночка», чтобы отправить ее сквозь жидкую пленку канала, когда в комнате раздался мелодичный перелив колокольчика. Темная поверхность амальгамы посветлела, и перед носом Греллара возник сверкающий глазами Яхра.

   – Мои вернулись!!! Что-то нарушило траекторию!

   Архимаг невольно отшатнулся, чуть не уронив шкатулку.

   – Помилуйте, нечего так ор-рать.

   Рука Яхры метнулась к вороту рубашки, разрывая ткань. Одна из пуговиц выстрелила в зеркало, и Нод скривился от громкого бряцающего звука, прокатившегося по кабинету. Но, несмотря на шум, от его цепкого взгляда не ускользнули кровавые ссадины на костяшках горца.

   – Ни к чему зверствовать, Яхра. Люди нам еще пригодятся.