Текст книги "Раминар (СИ)"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

   Раштан заскрипела зубами. Она понимала, что ее не отпустят живой. Не отпустят, как раз из страха перед ее матерью. Слишком далеко они зашли, слишком много себе позволили.

   Канта сплюнула и отошла. А Шершар ослабила хватку на груди и сжала крепче шею, придушивая жертву. Раштан попыталась высвободить руки, но от удушья перед глазами уже начала сгущаться темнота. Твердое колено вклинилось между ней и торсом Шершар, захват на горле исчез, а вместе с ним исчезла опора. Небо и земля ринулись навстречу. Ветер завыл в ушах, заглушив крик Раштан. Она не вспомнила ничего. Ни одной секунды из своей жизни. Просто не успела.

   Внутренности рвануло болью, будто кто-то вздумал выдернуть их из тела. Падение прекратилось. Раштан зависла в воздухе, нелепо раскинув руки и ноги. Голова ее запрокинулась, в глаза светило солнце, черная тень горного орла парила в вышине. Боль горячим киселем дрожала в каждой вене, в каждой артерии, в каждом микроскопическом сосуде тела.

   Волосы на голове зашевелились, когда Раштан почувствовала мучительную тягу. Она поднималась вверх. Ее начало тошнить, голова шла кругом, солнце жгло глаза.

   На краю обрыва тело девочки приняли крепкие теплые руки. Мир покачнулся мягко и надежно. Таша приоткрыла глаза и коснулась щекой татуировки в виде птицы на такой знакомой и родной груди.

   – Leshele...

   Дшара вздохнула и бережно прижала сестренку к себе.

                                                   * * *

   Одор давно позабыл про карту. Сидел, обхватив руками колено и уперев в него подбородок. Таша молчала.

   – Что случилось с Кайрой и остальными? Дшара убила их?

   – Нет. Их судили Матери. Тридцать дней в клетках позора. А за мной признали право носить железные когти. Своих-то у меня нет... Кайра позже удавилась. Шершар погибла во время стычки с красными, а Канта, – гоблинка дернула губой, – она дождалась своего часа...

   Огонь доедал ветки, угасая.

   – Расскажешь?

   – Расскажу.

                                                       * * *

   Дшара откинула полог шатра и заглянула внутрь. Одна из толстых белых кос соскользнула с плеча, на железных бляшках пояса заиграли блики костра.

   – А, Таша, ты здесь уже. Хорошо.

   Гоблинка прошла внутрь, сняла наручи и расстегнула пояс, скидывая верхнюю юбку из грубой защитной кожи. Короткие штаны плотно облегали мускулистые ноги. Вокруг груди в несколько слоев обмотана была длинная полоса красной ткани, под правой ключицей зеленела татуировка в виде парящей птицы, а горло скрывал высокий кожаный ошейник с пятью красными бусинами. Каждая бусина означала участие в большом сражении.  Узкая талия и живот с четким рисунком пресса оставались оголены. Дшара захватила подушку, кинула ее рядом с очагом и села, скрестив ноги. Раштан сидела по другую сторону костра и смотрела над пламенем в серые глаза сестры.

   – Я хочу отдать тебе свое умение. Свою Ghor'Zuan – власть над кровью.

   Таша моргнула и заерзала.

   – Я сама оружие. Мне не нужно ничего больше. А тебе – да. Кастеты хороши, но их мало. Ты будешь тренироваться дальше, будешь расти, но никогда не станешь сильнее гоблина. Умнее, ловчее, красивее – да. Сильнее – нет.

   Дшара вытащила из-за ремешка на одной из кос короткую острую спицу и поманила Раштан. Та, обойдя очаг, опустилась перед сестрой на колени.

   – Я редко использую Ghor'Zuan. Проживу и без нее. А тебе она может однажды спасти жизнь.

   Гоблинка сделала глубокий прокол на внутренней стороне предплечья. Кровь набухла блестящей каплей и скользнула ленточкой по белой с синим отливом коже. Дшара положила вторую руку на плечо сестре и заставила наклониться вперед.

   – Пей.

   Раштан в замешательстве подняла глаза.

   – Давай, Таша, верь мне, – голос гоблинки был мягок, но в интонациях чувствовался приказ.

   Таша взяла в ладони предложенную руку. Пальцы ощутили шершавые бугорки. Тыльную сторону предплечий Дшары и ноги ниже коленей покрывали маленькие твердые наросты – шазги. Они были темнее кожи и имели голубой оттенок. Полукровка мечтала иметь такие же – ведь это были гоблинские латы. Признак взрослого. Они появлялись у молодых на шестнадцатом году жизни, знаменуя совершеннолетие. Раштан не была уверена, что у нее они вырастут хоть когда-нибудь. Почувствовав робкое прикосновение к латам, Дшара вздохнула. Она знала, что мучает ее сводную сестренку, но не могла придумать ни одного утешения. До сих пор Таша развивалась, как человеческий детеныш, и человеческих черт в ней было намного больше. Кто мог сказать, проснется ли когда-нибудь в ней кровь гоблинов, кровь гархту.

   – Мои латы начали расти, когда мне было девятнадцать. К тому моменту я уже привыкла считать себя...

   Гоблинка осеклась, не договорив. Таша знала, какое слово не решилась сказать Дшара. Полукровке часто приходилось его слышать.

   Ничего не ответив, Раштан склонилась над рукой и припала губами к ране. Влажная кожа была прохладна, но свежая кровь тут же заполнила рот соленой теплотой. Гоблинка глотнула, чувствуя, как ложится на ее голову тяжелая рука сестры.

   В шатре было тихо, только потрескивало дерево в костре. Пахло дымом, шкурами и смолой. Дшара что-то невнятно бормотала. Таше послышалось слившееся в сплошной поток: отдаю-отдаю-отдаю...

   Она сделала второй глоток, и на короткий миг ее пронзило неприятное и неожиданное ощущение: так будто она вдохнула слишком много воздуха. Грудь заболела, распираемая изнутри. А потом все закончилось так же внезапно, как началось.

   Отняв губы от раны, Раштан села на пятки и закрыла глаза. В ней ничего не изменилось: никакие скрытые силы не бушевали внутри, не пришло никакой уверенности в своей мощи. Дшара скользила пьяным взглядом по своей руке, по языкам пламени в очаге, по тонкой фигурке Раштан.

   – Получилось? – Таша дождалась, когда сестра поднимет глаза на нее.

   – Не знаю.

   Гоблинка коснулась колена Раштан и отняла руку через несколько ударов сердца. На лице ее застыло странное выражение: смесь сожаления и страха.

   – Сила ушла.

   – Ко мне?

   – Надеюсь. Попробуй поднять мою руку.

   – Как?

   – Представь себе текущую под кожей кровь, переплетение сосудов. А затем попробуй остановить течение, потянуть к себе.

   Таша попробовала.

   Наступившее молчание тяжестью легло на сердце.

   – Не надо, leshele. Не надо, – Дшара притянула девочку к себе и обняла. – Не надо слез. Ты сможешь.

                                                          * * *

   – Я убила бы себя, если б.... В общем, я смогла. У меня не было выбора.

   – Она передала тебе силу? – настороженно переспросил Одор, как бы не доверяя тому, что услышал.

   – Ну да.

   – Через кровь... просто отпустила...

   Раштан сказала бы, что учитель выглядел потрясенным.

   – А сама Дшара, откуда у нее взялась Гор`Цуан?

   – Я не знаю. Думаю, она и сама не знала. У обычных гархту нет магических способностей. Дшара держала свою власть над кровью в тайне. Единственная, кто знал, была я.

   – А как же Кайра и эти двое? Канта с Шершар. Они должны были заметить, кто и как остановил твое падение.

   – Они к тому времени валялись в отключке. Дшара всегда была осторожна.

   – Ты знала ее родителей?

   – Зачем вам?

   – Просто скажи. Это важно.

   – Ее мать умерла при родах. Серая приняла ее в Дом. Меня тогда еще не было, и мамочку еще не звали одной из пяти.

   – А отец?

   – Отец? – Таша нахмурилась, припоминая значение слова. – То есть самец, от которого зачали детеныша? Нет. В кланах нет отцов. Семья – это мать и ее дети. Сильные матери могут брать в жены слабых гоблинок. Чтобы защищать их и кормить. Жены в ответ помогают в Доме, растят детенышей. У Серой матери три жены и семеро детей.

   – А какую роль в клане играют самцы?

   – Они... самцы. Ну и воины, конечно. И охотники.

   Одор больше ничего не спрашивал. Молчал.

   Догорал костер. Короткие язычки огня облизывали черные с серой бахромой пепла головешки.

   Раштан подтянула к себе сумку и достала кожаный сверток. Пальцы застыли на мгновение, а потом быстро распутали тесемки. В свете луны матово засеребрилось железо. Гоблинка надела кастет и сжала кисть в кулак.

   – Я не доставала их с тех пор, как меня изгнали. Мои когти.

   Одор поднял глаза на Раштан – она как раз застегнула ремешки на запястье и теперь вертела рукой, вспоминая забытые ощущения. Кастет больше походил на перчатку с железными шипами на фалангах. Мужчина заворожено следил за движениями маленькой руки: скользящие удары с резким мощным завершением, косые, дуги, хлесткие и колющие атаки. Гоблинка умела обращаться со своими когтями, здесь нечего было сказать.

   – Мне позволили выйти с ними на Ристалища. Крику было и споров... Страшно вспоминать. Наш Дом вообще настаивал на том, чтобы мне приготовили доспехи – ведь, по сути, каждый гоблин против меня, что ваш рыцарь в железе против... голой улитки, – Таша поморщилась от собственного сравнения, но подбирать других слов не стала – эти подходили один в один. – А с кожаным жилетом и наголенниками я хоть немного приблизилась бы к крепости брони моего противника...

   – Под "ристалищем" ты подразумеваешь сражения между учениками?

   – Не просто сражения. Пройти Ристалища, значит стать полноправным взрослым гархту. Это возможность показать все, на что способен, все, чему выучился в Teresh'Ra – в школе, по-вашему. Говорили, тех, кто оставался на повтор после Ристалищ, Чудовищный Гракб самолично гонял по площадке до издоха. Я прошла, хоть мне не дали надеть доспех – все равно заслужила свое право быть частью клана. Не знаю, правду ли болтали про Гракба... Он мог бы, конечно. Тот еще живодер.

   Одор вздохнул, поднимаясь на ноги.

   – Уберу карту. Становится сыро.

   Раштан смотрела на мерцающие в глубине кострища алые щепки.

   Ей хотелось бы подчинить себе пламя, управлять им так же, как она проделывала это с водой. Но огонь был совсем иным – беспокойным, непредсказуемым, обжигающим, диким. Таким хочется владеть, но едва ли это возможно.

   – Ты не закончила рассказ. Что стало с Кантой?

   Гоблинка дернула плечом.

   – Думаю, она до сих пор жива. Может быть, и Дом свой создала.

   Мужчина пересел поближе к остывающему кострищу.

   – Счастливый конец.

   – Вы еще не слышали историю... Не думала, что расскажу ее кому-нибудь, – Таша напряглась, черты лица заострились. – Через месяц после Ристалищ отряд, в котором были мы с Дшарой, столкнулся с Красными гоблинами.

                                                       * * *

   До этого дня Раштан видела их только мертвыми. Такими она и предпочитала видеть воинов Архат.

   Их чувства по отношению друг к другу были взаимными.

   Красный с шипением швырнул в девчонку топорик.

   – Kuoch jozush! Kereblih kuo chakha!

   Непереводимая игра слов, сравнение физических достоинств полукровки с достоинствами сопли старого шакала.

   Промазал, языкатый. Меньше трепаться надо".

   Раштан пробежала вперед под кувыркающимся на лету топориком, шмыгнула за валун. Красный обогнул камень с другой стороны, думая, что столкнется нос к носу с мелкотой, но удар обрушился сверху. Девчонка прыгнула с вершины валуна, обхватив ногами шею и плечи гоблина, и полоснула его когтями по глазам. Рев архат смешался с чужими криками боли и бранью – гоблины рвали друг друга в клочья. Красных было немногим больше, чем белых. И пока соотношение оставалось неизменным. Отбегая от подранка, вслепую колошматившего лапами воздух, Раштан столкнулась с Кантой.

   – Уберись из под ног!

   Толчок швырнул полукровку на каменное крошево у склона горы. Канта уже рубила с плеча раненного Ташей гоблина. Рассеченное наискосок тело, брызнув кровавым веером, упало к ногам гоблинки. Та, наступив на него, побежала дальше. Раштан быстро перекатилась на колени, поднимаясь. Разлеживаться было небезопасно.

   В горячке боя они с Дшарой потеряли друг друга.

   Таша рыскала по плато, уворачиваясь от случайных атак и ввязываясь в короткие схватки. Она по привычке отделывалась тем, что вымотав противника акробатикой, наносила несколько метких ударов: взрезала мышцы, сухожилия или надбровные дуги, застилая противнику обзор кровавой рекой. Она не убивала. Как будто внутри нее существовал стопор, не дающий бить насмерть и даже не пускающий в голову мыслей об убийстве. Она сражалась с архат, побеждала их, выводила из боя  – не более. Поэтому, увидев здоровенного гоблина, притиснувшего Дшару к скале, она подбежала к нему со спины и ткнула кастетом в мышцу ниже лопатки, собираясь его таким образом отвлечь на себя и поиграть в своем стиле.

   Используя все преимущества своей позиции, она могла бы вскрыть ему бедренную артерию, могла перерезать горло, но... она ведь и не думала об убийстве.

   Красный даже не повернулся – будто его комар укусил. Он треснул Дшару затылком о камень, а потом на глазах у сраженной пришедшим вдруг понимания Раштан, вдавил тупое лезвие клинка в кожаный ошейник, разрезая его пополам... вместе с горлом гоблинки. Таша видела, как алая кровь заливает ряд красных бусин, как белые косы меняют цвет, как тело leshele соскальзывает вниз, вниз... вниз. Раштан оцепенела, глаза ее были широко раскрыты, хотя она предпочла бы лишиться их вовсе, только бы не видеть, как дергается в судорогах Дшара, как кровь толчками выплескивается на серый щебень.

   Запреты рухнули. Осторожность потеряла смысл.

   Кровь архат прекратила ток, а потом вскипела. Он даже не мог кричать. Зато кричала Раштан. Страшно, с надрывом, с пекущей болью в легких. Она хотела, чтобы он перестал существовать, чтобы ни одного клочочка не осталось от него на земле, чтобы...

                                                       * * *

   Раштан замолчала.

   Костер погас. Сошло на нет мерцание тлеющих головешек.

   Луна спряталась за конек крыши, и рассеянный свет очертил черным головы драконов на водостоках.

   – Я разорвала его на тысячи частей. Мы были с ног до головы покрыты им... Я, Дшара и подоспевшая Канта... Нет  – опоздавшая Канта

   Одор молчал. Слышно было, как ветер шуршит в кустарнике за балюстрадой, как крысы возятся в глубине зала.

   – Я не помню, как оказалась в яме. Помню только суд. Лица Матерей. Торжествующая мина Канты. Меня обвинили в трусости – ведь я не смогла убить врага. Из-за чего погибла... гархту. Еще я знала, что они знают. Про Ghor'Zuan. Канта не могла не сказать. Серая мать предложила вернуть меня на начальный круг Teresh'Ra в лапы к Гракбу. Лишить победы на Ристалищах. Заставить обучаться убивать снова, раз я не умею. Но остальные слишком боялись моей силы. Трусами были они – не я... Меня изгнали. Даже не выпороли. Даже позволили собрать вещи... Тоже из страха – уж не знаю, передо мной, или перед Серой мамочкой.

   Раштан замолчала. Надолго. Одор думал, она больше не заговорит, но через несколько минут девушка продолжила. Голос ее был еле слышен.

   – На третьи сутки, когда я ночевала под открытым небом в двадцати ласандах от пещер клана, пришла Дшара.

   Одор нахмурился.

   – Дшара?

   – Ее lika. Душа. Мы встретились во сне, и тогда она дала мне Ran'Jeru. Последнее Наставление, – гоблинка помедлила, а потом, припоминая, проговорила. – Ищи две башни по разные стороны Раскола. Ищи в подземном городе среди воды. Ищи во тьме, того, кто родится во тьме, и приведи его в свет. Имя города – Серая Чайка.

   – Kear'allon, – прошептал Одор.

   – Да. Древний Kear'allon.

   – Башни по разные стороны раскола?

   Таша ничего не ответила. Она не знала, о каком расколе шла речь.

   – Искать рожденного во тьме, чтобы привести в свет... Таша, меня тревожат наши цели.

   – Мои цели. Вам не обязательно...

   – Завязывай. Мы идем вместе – это не обсуждается.

   Гоблинка заерзала, тяжело сопя. Одор ощутил рядом тепло тела – Раштан подсела ближе – и что-то мокрое и всхлипывающее ткнулось ему в колени. Жестокая, вспыльчивая, колючая гархту плакала. Мужчина опустил руки на маленькую голову, провел ладонями по рядам туго заплетенных косичек, тронул острые плечи под шерстяной тканью.

   – Мне так страшно, – послышалось еле различимое. – Но я должна. Я же не трусиха какая-то.

   – Нет. Конечно, нет.

   10 глава. Катакомбы

   Ступени...

   Дорога уводит на дно в средоточие сна и забвенья.

   Под сводом клубятся, невидимы, чахлые тени.

   В покинутом городе, связанном сетью заклятий,

   Сырая промозглая мгла распростерла объятья.

   Как птахи,

   Оживши во тьме, возрождаются серые страхи.

   Их крыльев холодных неслЫшны тяжелые взмахи,

   Но губы немеют и дрожью трепещут ресницы -

   Ты все продолжаешь шептать, что тебе это снится.

   Молчала

   Дорога, кружась и петляя по сумрачным залам,

   О том, что ведет от начала в конец и к началу,

   Где ткани миров краем полога соприкоснутся.

   Ты шепчешь, ступая вперед: мне бы только... вернуться.

   Раштан вела пальцами по чеканке на латунном щите: три змеи, заглотив хвосты друг друга, заключали в кольцо странный знак, напоминавший глаз, перечеркнутый вертикальной линией.

   Рассветный холод лизнул позвоночник. Гоблинка передернула плечами – в ратуше было темно и сыро. Розовые лучи заспанного солнца, заглядывая в восточные окна башни, освещали стены, увитые засохшим, в белых потеках помета плющом. При свете стали видны ряды каменных зубцов – опор, на которые укладывались балки перекрытий. Таша насчитала пять этажей. В прорехах крыши дышало бледно-голубое высокое небо. Ласточкины гнезда серыми пирожками лепились под коньком и на скатах.

   Девушка еще раз осмотрела обитую железными лентами крышку погреба с приклепанным к ней щитом. Сверху и снизу, все в лохмотьях сорванной паутины торчали две широкие скобы, а по бокам крышку удерживали четыре железных захвата. Таша взвесила на ладони один из замков – на тыльной стороне, ничуть не тронутая ржавчиной, красовалась эмблема со змеями и глазом. Змеи, несомненно, означали мудрость, кольцо намекало на бесконечность и повторение циклов, а глаз... Глаз был не прост.

"Око – знание. Зачеркнутое око... незнание? Слепота? Невидимость? Тьфу, shakran! К чему мне это?".

   Гоблинка пригляделась к замочной скважине, прикидывая что-то в уме. Тихонько поднявшись с колен, она зыркнула на спящего у дальней стены Одора. Из-за каменных колонн в центре зала видны были только его босые ноги да стоящие рядом сапоги с засунутыми внутрь комками портянок. Прошмыгнув мимо учителя на цыпочках, она прихватила с собой сумку и, осторожничая, выбралась из ратуши. Только зайдя за эшафот на площади, девушка взялась за потрошение поклажи. На землю полетели ложки, мешочки с солью, кресало, сменная рубашка, шерстяная кофта и ботинки. Был отложен в сторону сверток с кастетами, стукнула о булыжник трость. Рука гоблинки нащупала туго перемотанный тесьмой чехол. Замерев на секунду, прислушиваясь, Таша положила его на колени и убрала вещи на место.

   Когда Раштан возвращалась, Одору вздумалось перевернуться на бок, от чего у девчонки пятки примерзли к полу. Если учитель увидит, что она припрятала отмычки, то... Гоблинка не знала, что именно случится, и узнавать не хотела.

   Замки оказались не так просты, как ей подумалось при беглом осмотре. Обыкновенная оструха и пластинка, в восьми из десяти случаев отпиравшие замок, не помогли. Раштан запыхтела и развернула чехол. Пальцы пробежали по двум десятками кривулек, рогулек, цепунов и тыкушек, выбрав некоторые из них. Сколько-то минут спустя раздался тихий щелчок. Дужка выскочила наружу. "То-то же", – девушка довольно поворчала под нос, принимаясь за следующий замок.

   Когда последний – четвертый – щелкнул, соскальзывая в подставленную ладонь, за спиной шумно выдохнули. От неожиданности гоблинка дернулась, и чехол чуть было не съехал с колен.

   – Дьявол!

   От голоса учителя девушке стало по-настоящему страшно. Сжав отмычки в руках, она попыталась незаметно просунуть их под ремень.

   – Поздно. Поднимайся.

   Таша встала на ноги и обернулась. Одор смотрел на крышку подземелья и снятые замки. Когда взгляд мужчины остановился на отмычках, лицо его потемнело, хотя и так уж было чернее тучи. Он прикрыл глаза, вдохнув и выдохнув пару раз, а затем медленно и очень тихо, словно опасаясь сорваться на крик, выдавил три слова:

   – Я в бешенстве.

   Раштан сглотнула в ожидании взбучки. Но Одор больше не проронил ни звука. Отвернулся, прошел к сумкам, закинул свою на плечо и, подцепив на ходу ташину, бухнул ее к ногам гоблинки. Девушка, прикусив губу, вложила в требовательно протянутую руку чехол с отмычками, который тут же скрылся в одном из карманов гетоны.

   Без предупреждения, повинуясь движению кисти, из тесно подогнанной рамы вырвалась и отлетела в дальний конец зала деревянная, окованная железом крышка подземного хода. Грохот наполнил колодец опустошенной ратуши, раня слух. Из оконных проемов порхнули  испуганные птицы. Обрывки паутинного пледа, метнулись с потоком воздуха, медленно опадая вниз. Одор, даже не переведя дыхания и не поморщившись, ступил на первую из уводящих вниз узких и высоких ступеней. Когда рыжая макушка скрылась в сырой и затхлой темноте, Раштан, проскрежетав зубами, двинулась следом.

   Одор сбегал по лестнице с завидной прытью. Таша, сдерживая злые слезы и проклятия, нащупывала носком обуви каждую ступень – в кромешной тьме не видно было ни зги. Когда спустились ниже, свет померк, под ногами стало омерзительно скользко и мягко, а каменные стены, казалось, жадно проглатывали каждый занесенный пришельцами звук. Раштан слушала удаляющийся топот ног, чувствуя, как разделившая ее и учителя безликая чернота скользит холодным шелком по коже.

   Таша готова была разрыдаться от обиды и унижения. Разве могла она подумать, что Одор так взбеленится при виде отмычек. Да, она обещала завязать со своим неприглядным прошлым, избавиться от уличного жаргона, пересмотреть свое отношение к окружающим и их собственности... Обещала вышвырнуть отмычки... Рассталась, между прочим, с ч-е-т-к-а-м-и! А ведь они сделаны были из зубов, которые гоблинка вырывала у типов, вставших на ее пути. За эту низанку человеческих клыков в Чаргароте, где она прожила четыре года при дворе Воров и Подонков, ее прозвали Зубной Ведьмой. Не "шмыгой" какой-нибудь, не "потрошилкой" – Зубной Ведьмой! Это вам не хухры-мухры. Но разве ж учителю понять... Небось считает теперь, что она обманула его доверие, не сдержала слово, плюнула в спину.

   Коснувшись пальцами стены, гоблинка ощутила склизкую поверхность и тут же отдернула руку. По позвонкам проскакали ледяные кузнечики. Еще на входе за шиворот ей угодил паук. Девушка придушила его через кофту, но, похоже, он начал приходить в себя – в основании шеи вяло заворочалось. Плечи передернуло. Раштан, кусая губы, только бы не заскулить плаксиво, остановилась и сунула руку за ворот. Нечто засуетилось, завозило лапками. У гоблинки вырвался дрожащий стон. При том, что с удовольствием могла перекусить ужиком, она до судорог ненавидела пауков. Сухие, суетливые и отвратительные на вкус. Пятерня сгребла улепетывающую мохнатую гадость и судорожно зашвырнула паука в темноту. На ладони осталась пакостная щекотка.

   В это время внизу занялось голубое зарево, и из мрака выступила человеческая фигура. Это Одор растер цержи, и теперь стоял у подножия лестницы, освещая дорогу для Раштан. Гоблинка замерла на секунду, изучая профиль учителя: взгляд направлен в стену, нижняя губа закушена – ничего хорошего. Когда Одор мотнул головой и посмотрел вверх на Ташу, она, поежившись, двинулась к нему.

   – Нам стоит поспешить.

   Мужчина протянул гоблинке цержу, переступая порог.

   Она не решилась спросить, к чему спешка, молча топая следом. Неизвестно, заговорила бы она вообще, если б не... Глухое долгое бурчание в животе Раштан прозвучало угрожающе. Одор развернулся, и девушка потупилась, едва скрестились взгляды. Да, она была страшно голодна. Ведь завтрак по некоторым причинам не состоялся. Беззвучный вздох вызвал у Таши еще большее смущение.

   – Привал, – тихо и как будто устало обронил Одор, отыскивая глазами подходящее место

   – Простите меня, учитель, – слетело с губ девушки само собой в неодолимой необходимости облегчить душу.

   – Думать надо, Таша. Головой думать, – Одор не скрывал досады.

   – Я не...

   – Мы должны были войти с "черного хода", а ты, грубо говоря, взяла и позвонила в воротный колокол: ку-ку, а вот и мы. Встречайте.

   – То есть?

   – На замках висели бубенцы.

   – Какие еще бубенцы? – Таша подумала, что сходит с ума – ни слова не могла понять из того, что ей говорили.

   – Предупреждающие заклинания. Вроде печатей. Теперь они взломаны, а тот, кто их накладывал, знает о нас.

   – Да кому вообще взбрендилось страховать вход в эту могилу!?

   – Магам. На щите крупным планом их герб.

   Гоблинка окончательно смешалась.

   – Герб Коалиции – это грифон на фоне скрещенных мечей. При чем тут змеи и глаз?

   – Глаз?.. Ах нет, Раштан. Этот символ читается, как "рот", а черта – прижатый к губам указательный палец. Все вместе дает знак молчания, – поясняя, Одор примостил поклажу у основания низкой толстой колонны в центре зала и принялся доставать еду. – Два века назад символами магии были мудрость, бесценность знаний и тайна, неразглашение. Сейчас наступила эпоха боевых магов и чародеев-политиканов. Могущество, сила, власть и агрессия. Раньше маги были загадочной кастой мудрецов и ученых. Теперь это орден, протянувший нити надо всей империей, а так же за ее пределы. Верхушка дергает за веревочки, время от времени придушивая или отпуская. Я бы присвоил им эмблему паука... хотя меня никто не спрашивает.

   Таша приняла берестяную коробочку, обернутую тканью. Пока учитель протирал ложки, она развязала платок и сняла крышку. Холодная каша застыла комочками, три куска солонины сиротливо прижались к бортику коробки. Пристроившись кое-как на покатом пьедестале, принялись за еду. Молча. Заметив, как гоблинка старательно избегает касаться последнего ломтика мяса, Одор подвинул его ложкой в ее сторону.

   – Так вы не сердитесь за отмычки? – осторожно спросила она, отправляя мясо в рот.

   Мужчина фыркнул, подавившись, и потянулся за флягой.

   – Девочка моя, – выговорил он, наконец, – если подобное еще раз повторится, ты вольна будешь идти на все стороны света, кроме той, куда пойду я. Хоть обратно в Чаргарот к подонкам и головорезам! Гляжу, тебя до сих пор манит тот образ жизни, который ты вела до нашей встречи.

   – Нет. Не манит, – тихо возразила Таша, опустив глаза.

   – Пойми ты, я хочу доверять той, кого решил обучить вещам, не известным ни одному из магов Раминара. А ты выкидываешь такие коленца! Раштан, я не добрый дядя-воспитатель. Я не спаситель заблудших овец. Давай проясним раз и навсегда. Я иду с тобой на поиски непонятно чего не от избытка благородства. У меня тут присутствует шкурный интерес. Мне нужен товарищ. Такой, который без колебаний приходит на помощь, который шагает рядом со мной, потому что это его выбор, потому что знает: я прикрою ему спину так же, как он прикроет мою. Я спокойно потащил бы тебя к Азг-Керуаг и без твоего согласия, – Таша почувствовала, что Одор смог бы сделать это, несмотря на любое даже самое яростное сопротивление, – но мне нужен то-ва-рищ, а не наемник или слуга. Поэтому я здесь. В этом запечатанном драными магами подземелье. Тащусь черте куда, черте за чем только из-за того, что для тебя, Раштан, это важно. Пойми, наконец. Я ожидаю взаимности с твоей стороны. Сделай же то, что важно для меня. Будь впредь честна со мной.

   Девушка посмотрела на учителя. Сиреневая радужка в свете цержи окрасилась в морской синий, и взгляд, полный твердости, сам по себе был достаточным ответом.

   – Да учитель. Буду.

   Одор не потребовал никаких клятв и подтверждений.

   Если гархту не сдержит слова, то у него станет больше причин убить ее, чем оставить в живых. Тем более теперь, когда Шеа наступает на пятки Халахаму. Хотелось бы знать, что заставило гальта выдумать душеспасительный поход к Туманным горам, вместо того, чтобы покончить со всем этим на месте.

   – Ну что ж. Потопали в таком случае, – мужчина бодро поднялся на ноги, потягиваясь. Глаза его улыбались. Рыжие кучеряшки смешно топорщились на висках. – Давай, Таш. Быстро. Надо поспешить. Если на замках висели бубенцы, значит, за местом следят. Так что, чем скорее отсюда смоемся, тем лучше.

   Стены и низкие своды подземелья покрывала черная плесень. Пол был выложен плитами. Раштан провела ногтями по камню, соскребая темный пушок – на пальцах остался налет грязно-серого цвета. Они с учителем, припоминая схему катакомб, выбрали среднюю дверь из трех в маленьком зале у подножия лестницы. За ней открылся длинный узкий коридор, который привел к развилке. Свернули направо и очутились в квадратном помещении с двумя дверьми – коридор уводил дальше. Перед порогом каждой из дверей лежали мозаичные плиты с изображением неизвестных Таше символов.

   – Архивы, – предупредил вопрос Одор, указывая сначала на одну плиту, потом на вторую: – Это знак общества, это – государства. Там где "общество" скорее всего бумаги, связанные с населением города. Судебные тяжбы, переписи после эпидемий  и прочее в этом духе. А под "государством" – экономика и политика. Думаю, так.

   – Нам дальше?

   – Не знаю. Может быть, то, что ты ищешь, лежит здесь?

   – М-м. Не уверена.

   – Тогда пойдем.

   – А можно заглянуть?

   Мужчина в ответ только пожал плечами.

   Гоблинка подергала одну из дверей. Заперто не было, но петли заржавели, и сама дверь разбухла от сырости. В результате приложенных усилий открылась узкая щель не шире ладони.

   – Это все городской архив. Я уверен – он пуст.

   – Думаете, все утащили в Новый Каралон?

   – Повторяю: уверен.

   Гоблинка отступилась, последовав за учителем. Тот уже скрылся в коридоре.

   – Так какого рожна было магам запирать вход и ставить заклятия? Если здесь все пусто.

   – Выходит, не все.

   – Думаете, тут остались сокровища? – в глазах девушки мелькнул огонек.

   – Кхм. Да, магам просто житья нет без казны Каралона.

   – Тогда в чем тут интерес?

   – Надеюсь, мы этого не узнаем.

   – Думаете, они круто озвереют, если мы этот интерес стырим? – задумчиво выговорила девушка.

   – Ох, Таша, – Одор пропустил мимо ушей цветастые словечки, – тебе не приходило в голову, что нечто могли запереть не для того, что МЫ до него не добрались, а совсем наоборот?

   – Это как так? Чтобы интерес не добрался до... нас? Погодите... Мастер, постойте!

   Мужчина оглянулся, замедляя шаги.

   Гоблинка стояла, сжав цержу в руках. Когда она заговорила, голос ее подозрительно дрожал