Текст книги "Раминар (СИ)"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

   – Бу-бу-бу... Лайлин?

   "Хм. О чём это они там?"

   Лайлин нахмурилась – в нотках разговора сквозило напряжение. Что могут быть за беседы в таких тонах посреди ночи, да еще о ней? Несколько секунд она колебалась. Подслушивание не вызывало в душе девушки ни малейшего приятного трепета, к тому же она сомневалась, не лучше ли будет, если суть разговора останется для нее тайной. Однако любопытство и подозрительность взяли верх. Лин тихонько подобрала юбки и двинулась на звук голосов.  В нескольких кратах* от нее между неплотно пригнанными досками пробивался свет. Девушка осторожно приподняла мешковину, укрывавшую пол – свет стал ярче. Заглянув в зазор, она увидела прямо под собой стол, стулья, а слева шкаф и два посоха, прислоненных к его боковой стенке. Говоривших видно не было, но посохи она узнала сразу же и поняла, что не уйдет, пока не выяснит, о чем шепчутся Халахам с Алестаром. Ей они с самого начала казались подозрительными: появляются с бухты-барахты, прут через все село к ним с отцом на самую околицу, вовремя оказываются на пути рассвирепевших колодчан, а потом еще и организовывают "переезд". И зачем им столько хлопот? Уж не попали ли они с отцом из огня да в полымя, последовав совету Халахама с его неразговорчивым подозрительно бледным товарищем? Тут в поле зрения Лайлин появился Алестар, приостановив поток мыслей в девичьей голове. Он отодвинул стул и уселся лицом к спинке, уложив на нее локти.

   – Лин не похожа на Призвавшую. Силы слишком мало. Может быть, Одор ошибается?

   – Одор – может быть, но трискрат не лжет, – донесся приглушенный голос Халахама.

   – Но как такое возможно?

   – Боюсь, на Поющих Равнинах не все прошло гладко.

   Лайлин вздрогнула, когда Алестар, не сдержавшись, громко фыркнул.

   – Не все! А что вообще прошло "гладко" на Поющих Равнинах?

   – Оставим это, – с раздражением отозвался Халахам, мелькнув на мгновение в поле зрения Лин, чтобы взять себе второй стул.

   После минуты молчания Алестар с сомнением протянул:

   – Значит, энергию не удалось вернуть к истокам?

   – Похоже на то. Иначе откуда бы ей тут взяться? К ключам пока никто не подобрался.

   – Пока...

   Из сказанного Лин не поняла ничегошеньки, кроме одного: для безобидных пилигримов эти двое вели слишком загадочные беседы. Тем более стоило послушать дальше.

   – Так что с девчонкой?

   Кровь стукнула в виски.

   – Она сильна, следовательно...

   – Только не надо притягивать сюда за уши призрак Кор-Унтару, – Алестар поморщился. – Не вижу ничего общего.

   – Смотреть надо в корень, а не на цвет.

   – Она – деревенская простушка, а та была рождена в омуте с пираньями. И природа дара у них разная. Не хочешь же ты сказать, что этот ребенок, осознав себя и свою силу, резко возжелает власти?

   – А сила-то не малая. Для Раминара так вообще... феномен с большой буквы.

   Лайлин готова была поспорить, что в этот момент Халахам прищурившись изучает какую-нибудь безынтересную мелочь в убранстве комнаты, а сам проворачивает в голове страшно важную мысль.

   – Иногда одаренные маги рождаются и без вмешательства посторонних сил, – возразил Алестар.

   – Очень крепкий аргумент.

   Прозвучало издевательски, из чего девушка сделала вывод, что Халахам в дармовые таланты не верит.

   – У каждого мира есть свой потенциал, –  продолжал тот, – свой предел наделения рожденных в нем теми или иными силами. Лайлин стоит далеко ЗА этой гранью. Случайность? Как бы не так. Нужен пример? – вспомни, как она заживляет раны. Сводит края вместе – и ткани срастаются. А после, как ни в чем не бывало, топает на кухню драить полы, гремит посудой или возится с малышней. Никаких тебе откатов и отходов, которыми мучается вся чародейская братия Раминара.

   Лин нахмурилась, вспомнив, как недавно Алестар пришел к ней с разрезанной чуть не до кости ладонью. Сказал, что поймал падавший со стены в кузнице серп. Она еще тогда подумала: это какие серпы они там куют, и как надо было постараться, чтоб распанахать ладонь подобным образом. Теперь в её душу закрались подозрения, что это просто была проверка способностей деревенской дурёхи-целительницы.

   "Никаких откатов и отходов? А жжение под ногтями два часа это что, шуточки? Ничего себе опыты!"

   Алестар молчал.

   – Здесь не обошлось без междумирья, – тихо и убедительно проговорил Халахам, ставя точку в сомнениях собеседника.

   – Раз так, чего мы ждем? – Алестар не мигая смотрел вперед. – Зачем тащим обоих в Юрр?

   Халахам не спешил с ответом, а у Лайлин в стиснутых челюстях разматывался клубочек ноющей боли. С каждой уходящей секундой эхо прозвучавшего вопроса становилось все глуше.

   – Мы уловили отголосок силы Кор-Унтару. Нашли источник... Почему медлим? – не сводя глаз со спутника, Алестар понизил голос: – Что ты задумал?

   Лайлин вздрогнула, когда Халахам все же заговорил:

   – Нориу не сидят на месте. Третье выступление и прорыв уже близки. Когда дороги через Аргедан будут открыты, времени у нас не останется. Я опасаюсь, что им известно, где искать.

   Лицо Алестара вытянулось, он резко вдохнул, собираясь заговорить, запнулся, качнул головой, будто стряхивая морок. Лайлин впервые видела его таким ошарашенным. До сего момента она и не поверила бы, что этот образчик меланхоличной бесстрастности способно взволновать хоть что-то. Наконец, он выдавил недоверчиво:

   – Ты решил воспользоваться?...

   – Вместо того чтобы отпустить, – твердо закончил Халахам. – Наших сил не достанет.

   – Но целитель? Что она способна противопоставить грубой силе? Это дар созидательный.

   – Любой процесс можно повернуть вспять. Кто в состоянии срастить кость, тот может её и поломать, заживить плоть и так же её разорвать. Просто. Повернуть. Процесс.

   Лайлин чувствовала, как внутри нее зреет отчаяние – снова её способности навлекли беду на их с отцом головы. Размеры этой беды пока сложно было определить, но тень, наползавшая издалека, внушала серьезные опасения.

   Алестар свесил голову, переосмысливая услышанное. Халахам, не давая ему собраться с мыслями, вновь заговорил:

   – Возможно, Лайлин давно использует свой талант в обоих направлениях... Этот нерожденный ребенок не дает мне покоя. Крестьяне ведь могли быть и правы.

   – Считаешь, она подправила ликаду младенца? Назло?

   – Хотел бы я знать.

   Лайлин, похолодев, медленно выпрямилась.

   Сердце споткнулось, и от него по телу поползла ледяная тягучая волна ужаса.

   "Я?.. Я изуродовала малыша?"

   Девушка оцепенела, и теперь, будто сквозь толщу воды, слышала, как ходил в глубине комнаты Халахам, шаркая сапогами на поворотах.

   – Я прекрасно осознаю, что сейчас затеял игры с огнем. Но в нашем положении не ищут сухих надежных тропок. Так что придется рискнуть и нарушить запреты...

   Дальше слушать Лайлин уже не могла.

   Она вспоминала.

   Вспоминала, как, скрепя сердце и сжав губы, лишь бы не огрызаться в ответ, сносила колкие замечания Милары. Как иногда, проходя мимо, слышала обрывки разговоров, которые сразу затихали, стоило ей приблизиться. Не сложно было догадаться, о ком шла речь. Помнила, как накапливалась обида. Так тяжело было брать себя  в руки и проверять состояние плода, под хмурым взглядом будущей матери. Только сейчас девушка поняла, почему форма "второго тела" выглядела искаженной. Близкой к человеческой, но с еле уловимыми отличиями. Она считала, причина в ее рассеянности. Теперь же выходило, что ребёнок был болен, а она не заметила, или... Или он был здоров до её вмешательства.

   Не заботясь о том, что её могут услышать, просто не думая об этом, Лайлин поднялась на ноги и протопала к лестнице. По дороге она перецепилась через невидимую в темноте корзину, на ходу нащупала сумку с фруктами и спустилась вниз, забыв закрыть чердачную дверцу. Когда посреди коридора перед ней внезапно возникла мужская фигура, загораживая собою проход, она, как во сне, ещё некоторое время смотрела на длинные черные волосы и неизменно аккуратно подстриженную бородку Халахама, прежде чем до неё дошло, кто перед ней. Когда же это случилось, первым порывом было бежать, что Лайлин и попробовала проделать, но с роковым опозданием – на её запястье уже сомкнулись железной хваткой пальцы мужчины.

   – Что с тобой, Лин? Ты бледна.

   Девушка хотела крикнуть сначала, что не калечила ребёнка. Потом заявить, что не собирается с помощью своих способностей ломать людям кости и рвать плоть на части. Но, в конце концов, она решила за благо промолчать, так как чувствовала: что бы ни сказала в таком состоянии, всё будет иметь гибельные последствия. Халахам же, пронаблюдав внутреннюю борьбу, так ярко отразившуюся на лице девчонки, и встретив так внезапно заледеневший взгляд серо-голубых глаз, окончательно убедился в том, что Лин не только была на чердаке, но и слышала что-то из имевшего место разговора. Что-то для себя очень неприятное.

   – Идем.

   – Куда?

   – Ко мне в комнату.

   – Нет. Лучше здесь говорите, что вам от меня надо.

   – А если я тебе руки заломлю и силой уведу?

   – А если я вам потроха в узел затяну? – Лин сама испугалась того, как это прозвучало в ее исполнении, не говоря уже о смысле сказанного.

   Халахам уставился на нее, и промелькнуло в его глазах что-то ну очень недоброе.

   – Хорошо. Давай сначала. Я так понимаю, ты слышала наш разговор о тебе и сделала определенные выводы. Я, однако, сомневаюсь, что выводы твои верны, и очень хочу прояснить с тобой ситуацию, прежде чем мы поднимем полдома на ноги. Что скажешь?

   – Скажу, что в комнату к вам я не пойду. Откуда мне знать, что для вас означает "прояснить ситуацию".

   Халахам молча слушал, прикидывая что-то в уме. В это время в коридор вышел Алестар и встал за его спиной. Лайлин напряглась еще сильнее.

   – Хотите говорить – давайте. Только там, где я скажу.

   – Это где же?

   – Это на кухне. Мне еще компот варить.

   Брови Алестара поползли вверх, но он промолчал. Его красноречие имело свойство возникать и испаряться в зависимости от окружения.

   Кухня пустовала, время уже было позднее. Горели свечи. В котле на печи что-то отчаянно бурлило.

   – Компот? – понимающе качнул головой Халахам.

   – Компот.

   Девушка подняла крышку и цокнула языком – вода почти выкипела. Наполнив котелок заново, она бросила на стол, за которым уже расселись мужчины, сумку с сушеными фруктами.

   – Угощайтесь. Теперь надо ждать, пока закипит.

   Через минуту она молча заняла свободное место напротив недавних постояльцев.

   – Итак, ты... слышала что-то из нашего с Алестаром разговора. У тебя появились вопросы, требующие ответов?

   – Да, появились. Что вам от нас с отцом надо?

   После непродолжительной паузы Халахам проговорил:

   – Я не могу сказать, пока сам не получу от тебя некоторые сведения.

   – Ну, еще бы, – девчонка скривилась.

   – Ты всегда применяла дар для исцеления? И только.

   – Да.

   – О другой его стороне ты услышала лишь сегодня?

   – Какая разница, услышала я об этом от вас или знала всегда?

   – Я бы не спрашивал, если бы разницы не было.

   – Боитесь, что открыли мне глаза? Что мне захочется попробовать, как оно там, на другой стороне? Ну, хватит. Теперь мой вопрос. Зачем я вам нужна?

   Халахам выдвинул табурет и поднялся из-за стола. Достав из сумочки у пояса курительную трубку, он наполнил её табаком из замшевого кисета и не спеша прошёл к печи.

   – Ну, а сама как думаешь?

   Лайлин случайно перехватила странный взгляд Алестара, адресованный товарищу. Был то вопрос или невысказанное сомнение, или же всё сразу, гадать она не бралась.

   – Я думаю, – осторожно начала она, – что вы... в любом случае преследуете какие-то свои цели, а я для вас... средство в их достижении? Или помеха.... Нет, не помеха, иначе вы бы меня уже убили. Хотя, кто знает. А вдруг вы еще не решили... Вы не знаете, откуда взялся мой дар и вы... боитесь его.

   Мужчины замерли, ожидая продолжения.

   – Короче, мои способности, – девушка облизнула губы, – вас заинтересовали.... Или не вас самих, а того, кто стоит выше... Одор. Это его имя?

   Халахам поперхнулся дымом и закашлялся, прикрывая рот рукавом. Лайлин подумала, что попала в точку, пока не увидела, как Алестар усердно налёг на фрукты в попытке подавить что-то очень походившее на смех.

   Девушка густо покраснела, чувствуя, как внутри неё вскипает негодование.

   Чего я тут гадаю? Объясните сами!

   – Зачем? У тебя хорошо получается, – Халахам без тени улыбки покусывал загубник трубки.

   – Балаган, – проворчала она себе под нос. – Ладно. Вот мой вариант: я вам нужна, чтобы лечить. Большего от меня всё равно не добиться.

   Мужчины молчали. Ни да, ни нет. Никакой реакции.

   – Второй вариант: вы хотите, чтобы я для вас убивала...

   От пустой бесцветной тишины у Лайлин начиналась ломка – хотелось сделать что-то безумное, закричать, оскорбить – только бы вызвать хоть какую-то реакцию у собеседников.

   – Хотя я не понимаю, к чему столько хлопот, если можно нанять опытного душегуба в том же Юрре. Он справится с задачей не в пример лучше... чем я.

   Пока девушка говорила, Халахам незаметно и плавно, словно капля ртути, "перетёк" за её спину.

   – И вариант  третий. Вы убьете меня, после всего, что я тут высказала, – голос ее дрогнул, в глазах застыл стеклянный блеск. Видно было, что девушка держит себя в руках из последних душевных сил. Она с отчаянной смесью страха и невозможной надежды смотрела в лицо сидевшего напротив Алестара. Мужчина подумал, что никогда не забудет этот взгляд – наполненный звоном и вибрацией стали, отразившей удар. Откуда было взяться за ранимой наивностью этому тонкому, но крепкому щиту?

   Стоило в комнате застыть молчанию, как Халахам опустил ладонь на тёмно-красные, будто вишня, волосы – и голова Лайлин медленно склонилась к груди. Беседа подошла к концу.

   – Сколько ещё раз ты намерен забирать у них память? – Алестар с сожалением следил, как Халахам поправляет на столе руки девушки и укладывает на них её голову.

   – Сколько потребуется. Пока не решим, как поступить. Пока не придём к консенсусу с Одором.

   – Вопросов с каждым днем будет всё больше. Мы знакомы уже три недели, а они не знают о нас ничего определенного. И после каждого момента истины, просыпаются с пустыми головами: что было, когда и было ли вообще?

   – Ты предлагаешь вылить на них с отцом весь ушат и покорно ждать, когда закончится истерика? Нет, сейчас не подходящее время и место. И мы пришли к ним не для того, чтобы давать выбор, а чтобы решать судьбу.

   – Оставь ей хоть что-то из сегодняшнего разговора.

   – Что, например?

   Алестар потер виски, а когда поднял глаза на Халахама, в них не было ответа.

   Лайлин открыла сонные глаза и в замешательстве обвела взглядом кухню.

   "Задремала что ли?.. Компот!"

   Она неуклюже подскочила на ноги, от чего табурет перевернулся и с грохотом треснулся об пол.

   "Я же за фруктами собиралась!.. Уже принесла?.. Ох".

   Зачерпнув горсть сухих долек, она высыпала их обратно в мешочек, будто проверяя, не привиделись ли они ей. Мысли в голове напоминали кисель. Медленно, словно в дурацком сне, она прошла к печи и замерла над котлом, глядя, как зарождаются на дне прозрачные пузырьки и нестройными ручейками взбегают к поверхности воды.

   За окном щедро разливала сияние Най'ору. Дом спал.

   3 глава. Синий Виноград

   Ночь, голод, жажда

   И страх – под кожу.

   Жертва так близко.

   Терпеть не можешь.

   Запах испуга

   Зовет и манит.

   Сила клокочет,

   Скрипишь зубами.

   Кто этой ночью

   Придет на встречу?

   Ты для него зажигаешь свечи.

   Ждешь. И оружие наготове.

   Встреча с вампиром -

   Тебе это внове.

   – Ты пришел.

   – Да, я здесь.

   -Смерть с тобой?

   – Точно, брат.

   – Для тебя

   Пуля есть.

   Я дам бой!

   – Очень рад...

   Солнце клонилось к лохматой синей полосе леса, лениво раскинув золотой шлейф своей мантии на стенах башен, домов, храмов, зажгло искры на железных шпилях крыш. Огромный город разлегся на двух берегах реки подобно коту, тянущему лапы и спину, чтобы размять мышцы. Весь он дышал ленцой и негой, слабо гудел голосами населяющей и наполняющей его жизни и поигрывал с ветром, вращая медными, латунными и деревянными флюгерами. Благодаря выгодному расположению – чуть выше устья Тайры, крупнейшей в этой части материка реки – Юрр был центром торговли на юге Аргедана. Все товары, привозимые из портовых городов центрального побережья, проходили через него. Сюда же стекались жители соседних поселений и городишек, свозили свое добро на торг. Сейчас только отступили холода, и весна еще не полностью осознала, что настал ее час: всю неделю лили дожди, и только к вечеру этого дня небо прояснилось.

   С закатом солнца в городе запирались все ворота, и свои посты занимали стражники ночного караула. А поскольку торговый сезон еще не начался, то ворота закрывали еще раньше. Зато летом и в первые недели осени бывало, что сутками напролет лились потоки народа в Юрр и из него, а, как все бурлило и клокотало в самом городе, сложно было передать. Пока же ветер лениво дул в поскрипывающие флюгеры, и над Юрром царила тишина.

   Тишину эту не могло всколыхнуть даже прибытие двух кораблей, которые сейчас медленно проплывали в северные Речные ворота. На одном из них прибыл старший сын  градоправителя Н`Карна. Он возвращался от северных рубежей, где вот уже восемь месяцев зверствовали Лесные. Пограничные войска возглавил сам Арг VII. Биться под началом императора, бок обок с Алой Дружиной было большой честью. Очень многие лорды и пэры уже воевали в северных лесах, а к ним все продолжали присоединяться новые и новые отряды. Противостояние между империей и обитателями Серых лесов продолжалось со времен правления Арга III – прапрадеда нынешнего правителя – то есть, без малого, двести лет. Дважды пограничные ссоры и стычки доходили до войны, но дело так ничем и не закончилось. Никто не смог одержать верх. Возможно, этот раз – уже стало ясно, что третья война не за горами – будет решающим. И в свете предстоящих событий, отвечая на зов монарха, к северным рубежам стекались воины со всего Аргедана.

   Оба сына градоправителя служили под началом Арга VII уже полгода, но месяц назад отцу зачем-то понадобилось вызвать старшего домой – и вот непокорный и воинственный Теаран с угрюмым видом стоял на носу первого из двух кораблей, миновавших северные Речные ворота.

   Небольшой затор у юго-западных Малых ворот, которые ещё называли Крестьянскими, точно не мог нарушить вечернюю тишину, если это оказалось не под силу даже прибытию графского сына. Стража спорила о чем-то с хозяйкой воза, стоявшего перед самыми воротами, перекрывая путь двум господам в одинаковых темно синих мантиях –  форме клерков из портовой канцелярии Юрра.

   – На торг тут выставлять нечего, в гости с телегой хлама не едут – значит, ты решила в городе осесть. А поэтому надо внесть в реестр имя и сделать опись скарба. Это делается у центральных речных ворот. Вот тех, что с разводным мостом. Езжай обратно вдоль Тайры, через час будешь у козлиного мостка – там перейдешь. И вернешься по другому берегу к дому Досмотра, что вот там виден, – стражник вытянул руку в сторону реки, где за сверкающим на солнце потоком на насыпи рядом с мостом, уходящим в нутро города, расселась деревянная постройка.

   – Я пробуду тут день и ночь, может, продам часть добра – и уйду дальше к Краснобору, – раздражаясь, повторила Шеа в третий раз. – Дайте мне зайти здесь. Сил нет по дорогам околачиваться. С утра на ногах, а уже закат.

   – Как начали круг новый строить, так и потянулись всякие на день и ночь, а потом ищи вас по всему Юрру. Хоть бы кто не сбрехал! Все лезут в горожане, чтоб новый домишко заполучить. Через дом Досмотра – и не иначе! – уперся привратник.

   Женщина сжала губы и внимательно пригляделась к стражникам.

   – Я понимаю ваше настроение, – она вкрадчиво понизила голос. – Жара, дурацкая работа. К концу дня головные боли мучают, поди? У меня есть безотказное средство от подобных недугов.

   Три пары глаз обменялись многозначительными взглядами, после чего один из привратников покосился на двух типов, топтавшихся за телегой. Те всем своим видом давали понять, насколько измаялись: уныло переминались с ноги на ногу, вздыхали и поминутно возводили очи горе. В руках они мяли пропуски горожан. Заметив подзывающий жест, оба оживились, бодро обогнули телегу с пожитками невезучей голодранки, сунули документы стражникам и с облегчением миновали окаянные ворота. Женщина мрачно проводила их глазами, проглотив с вязкой слюной мерзкий осадок, оставшийся на языке после красноречивых взглядов, которыми эти хлыщи её одарили.

   – Значится так, тётушка, –  стражник припрятал свои три готлема в карман за пазухой, продолжая коситься на ещё три, которые ронял по одному в кошель его напарник, – сидишь в городе тихо, на глаза патрульным не попадаешься. Ближайший трактир зовется "Синий Виноград". Там переночуешь, а наутро ты покинешь Юрр через эти же ворота. Если мы тебя не увидим, объявим, эт самое, в розыск. Усекла?

   В ответ кивнули.

   – Сейчас иди прямо, апосля третий поворот налево. Там выйдешь на площадь и спросишь, куда дале – местные знают.

   Женщина снова кивнула, взяла коня под уздцы и повела в распахнутое нутро города.

   – Эри, не хочу тя тревожить, – с оттенком сарказма пробасил крупный рыжеволосый мужчина в летах, протиравший стойку, – да придется. Подь сюды – помогёшь.

   Кучерявая голова вынырнула из-за плеч игроков и зевак, облепивших один из столов зала.

   – Эй-эй, погоди! – косматая пятерня выскочила следом и утопила голову в многоголосо галдящей куче. – Ставки пропадут. Давай десятый бросок и все.

   – Щас, пап! У нас тут "десятый"!.. Ну?.. Шевелитесь, катитесь, камушки-косточки. Все равно, как ни вертитесь, а будет... шесть и два.

   – Шесть, два-а-а!!! Эй, складывайте грошики, людики-прихожие!

   Среди спорщиков пронеслось унылое бормотание, а дальше – звяк, бряк, тринь, дринь – зазвенели монеты, приземляясь на дно шапки-собиралки.

   Обычная история. Никогда еще не было так, чтобы чужие пришлые люди не повелись на обещание угадать зерна десяти бросков без единой ошибки. Свои и те, кто за вечер уже попался, помалкивали. Хотелось на других, оставленных в дураках полюбоваться – вроде бы уже и за себя не так обидно. С недоверием и любопытством они наблюдали снова и снова, как сын трактирщика угадывает зерна. Кто-то хотел подловить мошенника и от души надавать по шее, а кто-то искал разгадку трюка, чтобы потом повторить где-нибудь за плату гораздо большую, чем шуточные десять грошей, назначенные парочкой прохвостов.

   – Тебе бы в Вимроуд, – обронил старичок с жидкой косичкой на облысевшем темени, кидая свою монету в шапку.

   Воздух вокруг стола мгновенно сгустился. Парень, собиравший деньги, крякнул и замер, глупо ухмыляясь. Все уставились на его друга, ожидая ответа. Конечно, люди подумывали про себя, а не маг-самоучка ли этот малый. Но никто не решался коснуться скользкой темы вслух. Пока старый сморчок не ляпнул языком.

   Сам Эрикир и глазом не моргнул. Просто выдал, посмеиваясь:

   – Кому я там нужен в свои двадцать без половины?

   Дедок улыбнулся – так, что глаза почти скрылись в складках глубоких морщин – и, вытянув руку через стол, похлопал парня по кисти.

   – Перестарок, да?

   Слова прозвучали как утверждение и как вопрос, а последовавшая за ними пауза оказалась самой что ни на есть зловещей. Эрикир, наконец, смутился, просто пожимая плечами вместо ответа. Взгляд его сполз на сухую ладонь, неприятно давившую своей неожиданной тяжестью – и глаза округлились. На рукаве старика по манжету вилась зеленая вышивка. Боевой маг Коалиции! Угораздило же нарваться на него прямо вот так, лоб в лоб! И ведь говорили ему, что такие выступления до добра не доведут. Только кто бы слушал...

   – Ай, шучу! – радостно завопил вдруг дедок, отдернув руку. – Фокусников в адепты не берут. А вот адептов в фокусники – эт пожалста!

   Вокруг стола зашумел смех. Вытянувшиеся лица растеклись улыбками. Весело звякнула содержимым шапка-собиралка. Народ еще похохотал с минуту, а потом потянулся кто к свободным столам, кто к выходу. Эрикир соскочил со скамьи, чувствуя, как взмокшую спину лизнул холодок, и, не решаясь сразу идти к отцу, смотрел, как маг прошел к стойке, выложил плату за ужин и, больше не обращая на "фокусника" никакого внимания, покинул трактир.

   – И долго вы будете грабить людей прямо у меня под носом? – приступил Олаф к сыну, когда тот встал пред ясны очи родителя.

   – Ну, ты, над сказать, не сильно возражаешь.... Эть! – несмотря на растерянность Эрикир ловко увернулся от затрещины. – Пап, мы больше десяти грошей ставить не даем. Что такое десять грошей? Да их нормальный человек и, на дороге увидев, подбирать не станет. Ты думаешь, им теперь детей кормить нечем? – он кивнул в сторону разбредающихся игроков. – Мы ж все по-человечески: я им – зрелище десятигрошевое, они мне – десять грошей!

   – Ага. Молодцы. Добродушные и гхуманные. Честные прохиндеи, значит? Это шо-то новый сорт. Не слыхал, не слыхал...

   – Эри-кир – один на весь мир! – залихватски выкрикнул парень, обладатель косматых лапищ, уже пересевший за угловой столик под лестницей и с довольной миной пересчитывавший выручку.

   – Эх, уймись уже, – с досадой прошипел герой-вдохновитель стихотворных экспериментов друга. И остался не услышанным.

   Олаф предосудительно покосился на здоровяка и, понизив голос, спросил:

   – Шо случилось у вас там?

   – Да, не важно. Так... Мелочь.

   – Мгм. Мелочь... Это же был маг!!! Так что не верти мне пыль перед носом!... Доигрался? Да?

   Эрикир молчал. Пережитый страх еще не до конца вытащил коготки из печенок юноши.

   – Болван ты, сын! Зачем этот цирк изо дня в день а? Знаешь ведь, шо нельзя ворожить, если не учен в университете. А ты учен? – хрен! Хоть и пинали мы с братьями тебя в Турвон к порогу Коалиции. Сам не захотел. Так вот будь добр теперь, вынь и положь всю память об своих трюках – мне на стол сюда положь! И никада больше – чуешь? – ни-ког-да... – трактирщик резко замолчал, зыркнув на появившихся у стойки посетителей. Когда те отошли, получив свое пиво, Олаф не стал продолжать тираду, а только припечатал детище неразумное таким тяжелым взором, что лучше бы подзатыльник отвесил.

   Так и не дождавшись прямого взгляда, родитель потряс головой: как справляться с этими детьми? Как уберечь от всех опасностей? Как втемяшить в глупые головы, что надо делать, а что не след. Теперь вот не спи по ночам. Гадай – проболтается маг о выходке сына или махнет рукой? Жди изо дня в день гостей из гардерии!

   – Иэх! – расстроено выдохнул Олаф и нагнулся, спрятавшись за стойкой. Через две секунды на свет божий показалась плетеная корзина, накрытая платком, и весьма тяжеленькая на вид. – Держи. Отнесешь доброму булошнику, шо был у нас на осеннее равноденствие. Он ужо давно просил...

   – Чего? Твоей знаменитой наливки?

   Под платком хорошо угадывалось горлышко бутылки.

   – И не токо ее.... Чего глаза хитро забегали? Хорош на своего Териха коситься! Совсем стыд потерял.

   – Папа, он ТериФ. Будет тебе кричать. Не трону я наливку, не-тро-ну. Ладно те, ну!

   Старик только хмыкнул, мол знаю тебя, прохвоста, а Эри уже шагал, мыча песенку, к черному ходу.

   – Все равно – ТериХ. Это ж хоть можно вымолвить, а то... Дамтан*?

   На том самом месте, где только что был сын, стояла высокая женщина с котомкой и луком за спиной – откуда только взялась! Олаф даже вздрогнул: не успел голову повернуть, а тут – прямо перед носом. Как бы вам такое понравилось, а?

   На обращение гостья ответила не сразу, еще некоторое время взгляд ее был направлен в сторону хлопнувшей двери черного входа.

   – Вы ищете?..

   – Да, я ищу, – перебили трактирщика.

   Молчание.

   Мужчина прокашлялся – н-да, всякие люди приходили к его порогу – и спросил то, что спросил бы любой на его месте:

   – Так шо ж вы ищете?

   – Свободную комнату дня на три-четыре, – словно очнувшись от неких занимавших все ее внимание дум, незнакомка вдруг дружелюбно и широко заулыбалась – будто вспомнила внезапно, что надо улыбаться, если хочешь расположить к себе человека. Губы растянулись, открыв верхний ряд белых и ровных зубов.

   "А она не сельская девка и не бродяжка, хоч и выглядит так... хм... непрытижательно". Женщина поправила черный платок на плечах и расслабила шнуровку на кожаном тертом плаще, плотно облегавшем ее девичий стан. Олаф перевел взгляд на седые пряди в косматой черной шевелюре гостьи и снова на тонкую талию и высокую грудь. "А, может, жениться второй раз?"

   – Комната на втором этажу вас устроит? – непослушные глаза все косили не туда, куда надо было.

   – У меня еще с собой вещи. Во дворе телега. Найдете для нее место?

   Мужчина кивнул, доставая с полки нужный ключ.

   Вечер дышал пыльной усталостью притихших улиц. Слабый свет окон едва освещал стены соседних домов. Ветер колыхал растянутые под стрехами крыш веревки с бубенцами, от чего воздух наполнен был нежным перезвоном, слышались музыка и голоса. Изредка раздавался шум шагов – проходили невидимые в темноте люди. Олаф курил трубку, сидя на ступенях крыльца, медленно поднимались к крыше завитки дыма. Лицо старика осунулось от усталости, брови были угрюмо сдвинуты. «Хде этот неблагодарный ребенок? С кем он там таскается кажную ночь до самых петухов?.. Териф?.. А хто ж еще! Два сапога!.. Эх...» Отец встал, вытряхнул из трубки пепел с остатками табака и медленно вошел в дом. Стукнула и затворилась дверь.

   Вдова проводила глазами Олафа и вновь уставилась в темноту ночи. Время не имеет значения. Важны только мысли, цель и ожидание. Вдалеке послышался шорох: песок и камни скрипели под подошвами ботинок. Через  полминуты из-за угла вышел юноша – сын трактирщика. Шеа проследила  взглядом, как он бодро взлетел по ступеням и вошел в дом. К горлу подступила тошнотворная волна. Вдова сглотнула, закрывая глаза. "Не может быть.... Хотя, почему бы и нет?"

   Эрикир не мог заснуть. Необъяснимое тревожное возбуждение разлилось дрожью и слабостью по членам. Он крутился с боку на бок, но ни в одном положении не мог пролежать дольше трех минут.

   "До рассвета осталось, наверное, всего пару часов", – всплыла раздражающая мысль.

   Скрипнула, отвечая на движение тела, кровать.

   Мимо окна порхнула птица – шелестнули крылья.

   Эрикир встрепенулся и сел, тотчас нащупав ногами тапки. В горле застрял ком, и какое-то неприятное ощущение заколобродило в груди. Будто заскреблись внутри полузабытые воспоминания. Юноша мотнул головой, встряхнулся. Отделаться от витавшей на грани сознания отвратительной мысли не получилось. От пола тянуло холодом, и коготки озноба впивались в позвоночник. Эри невольно передернул плечами.