Текст книги "Фаворит богини (СИ)"
Автор книги: Вячеслав Распопов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)
– Ладно, это все лирика. – примирительно сказал я. «А ведь действительно – я хотя бы человек, и мне доступны все радости нормальной жизни. А что есть у Деда… «– Давай уже, договаривай. И кстати, где девчонки?
– У императрицы. А, да, ну вот! Короче, Саня, чтобы внедрение Инги прошло успешно, необходимо ее хорошенько пропиарить. – на мой недоуменный взгляд птиц рассмеялся, и заикаясь, продолжил, – Темнота! Это не связано с постелью – не то, что ты подумал. Надо нарисовать комикс – ну, рисованная история, рассказ в картинках о приключениях Инги. Начиная с того, как ее мать вырезала полсотни угров, и еще столько же сожгла вместе с собой. И далее – вот она бежит из рабства… Вот ангел возлагает свою длань на ее чело…. Вот она режет путы, и освобождает императрицу, а та обнимает свою спасительницу…. Ну, ты понимаешь! В захолустной Швабии это будет бомбой! Любой борон захочет воочию взглянуть на такую эпическую личность. А там приватная «беседа» – и у фройляйн станет еще одним союзником больше…
Вспоминая комиксы, припомнил, что главный герой всегда должен быть узнаваем с первого взгляда, невзирая на эмоции на его лице и ракурса подачи кадра. Извел десяток листов бумаги, пока не пришло понимание, что в комиксах фотографичную точность персонажа заменяют его неизменные аксессуары и предметы одежды. Ну, как у Бетмена, или там у женщины кошки, человека паука… Решение все-таки нашлось, – вдел в уши жрицы золотые кольца. Серьги в ушах мне уже встречались, но крайне редко, малого диаметра и с камнями. А тут – тонкие золотые кольца, диаметром сантиметров пять-семь, хорошо заметные и в фас, и в профиль, даже под шлемом с полумаской. Пока творил, заявились принцессы. Сначала молча наблюдая за моим творчеством из-за плеча, а потом стали поднимать и разворачивать скомканные листы бумаги, переговариваясь почти шепотом. Слова Деда о том, что птичек отпускать все равно придется, придали мне сил, я обернулся и заговорил.
– Я переспал с императрицей! – бросился я как в воду с головой, – Получилось случайно, но так получилось!
Как я и ожидал, взгляды принцесс были удивленными и даже обескураженными. Справившись с потрясением, первой заговорила Инга.
– Саня, да об этом же весь дворец два дня говорит! Ты что, думал, мы об этом не знали?
– Да еще как только она появилась на «Авроре» было сразу видно, что она на тебя запала! – подключилась к разговору рыжая, – А потом уж и вовсе не спускала с тебя своих глазищ! Просто с ума сходила! А ты что, не замечал?!
Вот, оно как дело обстоит… Потрясающе! Оказывается, рыжие все знали! Но, с позиции наложниц, восприняли случившиеся по житейски спокойно – чай, не проститутка какая. Или, скорей, даже прагматично – ведь своим поступком я резко поднял свой неформальный рейтинг на самую вершину, и стал одним из самых влиятельных лиц государства. Но как бы я смог понять, что Зоя на меня запала? До встречи в термах в ее взгляде и намеков не было на чувства. А на затылке у меня глаз нет.
– Я конечно чувствовал влюбленные взгляды спиной, но думал, что они принадлежат вам! – пошел я в атаку, – А оказалось, меня любит августа! А вы – просто притворщицы! О… Горе мне! Как же я не смог распознать двух юных обманщиц, которые, выдавая корысть за влюбленность, пользовались добротой доверчивого ангела. Как мне с этим жить дальше?!
– Саня – то, что ты не непревзойденный враль и притворщик, а также неутомимый кобель, нам давно известно. – со сладкой улыбкой, прищурившись, промурлыкала фройляйн. – Так что прибереги свои таланты для августы. Нас своими штучками ты уже не проведешь, обиженный ты наш.
– А вы в этом точно уверенны? – с прищуром, так же сладко проворковал я в ответ, – А то ведь я могу попробовать.
– Только попробуй! – рявкнула рыжая. И тут же два кулачка почти уперлись мне в нос.
– Дык, я и сказал, что могу попробовать! – с притворным изумлением проговорил я, отводя пальцем кулачки в сторону, – У вас что, со слухом проблемы?
– Саня! Ну почему ты такой гад! – чуть не заламывая руки, в показном отчаянии простонала амазонка, – Вот скажи, где найти на тебя управу?!
– Известно, где! Там, где живет моя маменька. Вот окажетесь на небесах – лет этак через семьдесят-восемьдесят – запросто можете на меня ей пожаловаться, если к тому времени вообще меня вспомнимте.
– Можешь не сомневаться! И вспомним, и пожалуемся! – с ехидной улыбочкой произнесла жрица, – И с удовольствием понаблюдаем за твоей поркой.
– Злые вы! Уйду я от вас! – трагично, с надрывом произнес я, – Или сделаю вид, что уйду… Или не уйду, но буду говорить, что уйду. И попробуйте только не разреветься! Тогда порке подвергнитесь вы. Вот сейчас и начнем…
Резко вскочив со стула, пригнувшись и раскинув руки, бросился на девиц. Те и ойкнуть не успели, как я, обхватив их за бедра, выпрямился, и они оказались у меня на плечах.
– Ай-ай, отпусти! – кулачки захваченных в «плен» девиц забарабанили мне по э… ниже поясницы. Я, не оставаясь в долгу, хлопнул ладошками по привлекательным окружностям, возвышавшимся над моими плечами, – АЙ! Куда ты нас тащишь?!..
Первой после «порки» отдышалась Марго.
– Саня, я хочу такие же комиксы, как у Инги, и чтоб серьги были такие же – только нарисуй меня красивей, чем она. – требовательно добавила амазонка, и показав язык Инге, добавила шепотом мне на ухо, но так, чтобы слышала жрица, – А если не получится красивей – тогда пририсуй ей бородавку на носу и поросячьи глазки.
– Я согласна. – ввинтившись мне под мышку, и удобно пристроив свою голову на моем плече, промурлыкала фройляйн, – Только тогда пририсуй этой рыжей злыдне поросячий пятачок, рога и хвост.
– Хорошо! – повторив телодвижения подруги, устроила свою прекрасную головку на моем правом плече рыжая, – Тогда пусть глаза у Инги будут косыми, одна нога короче другой, а вместо ступней – копыта.
– Если вы не дадите мне спать, то каждой пририсую и хвост и копыта, и бородавки с рогами!
Возмущение принцесс переросло в шутейную борьбу, которая опять закончилась…
Уход рыжих на службу я как всегда проспал, а после зарядки и минизавтрака, на свежую голову изобразил дружеский шарж на своих наложниц, где учел все их пожелания – от рогов и косоглазия, до хвоста и копыт. От души посмеявшись над тем, что получилось, я все же скомкал лист и закинул его в угол. А то Дед говорил, что мысль материальна – а мне не улыбалось целовать своих рыжих в сопливый пятачок и в бородавку. Тьфу, тьфу, тьфу!
Официальный прием прошел как всегда скучно. Утверждались квоты на увеличение содержания судейских, таможенных, градостроительных и прочих бюджетных служб, которые, на мой взгляд, и так воровали из казны больше всех. А если к этому добавить откаты и взятки, то я бы на месте императрицы наоборот, вместо дотаций, ввел налог на занимаемую должность. Получил печать и право подписи – крутись, как хочешь, но дело делай – и плати денежки согласно занимаемой должности. Думаю, количество желающих занять эти должности, хоть и при таком раскладе, удивило бы даже невозмутимую августу. Интересно, а если устроить аукцион на должность префекта Константинополя, который заведует практически всеми этими службами… Вот ничуть не удивлюсь, если Клеарх окажется самым богатым служащим империи, а то и вовсе – самым богатым. Во время обеда Константин похвастал своими успехами в написании книги о Синдбаде.
– Даже мой наставник сказал, что из этого может получиться второй «Дигенис Акрит» (популярная византийская эпическая поэма того времени о жизни и подвигах легендарного героя Дигениса.) Панкратий, что-то дожевывая, активно покивал головой, а когда его рот оказался пуст, с воодушевлением подтвердил:
– Действительно, у моего ученика открылся неоспоримый талант в написании книг, хоть и не классического церковного канона, но у него все впереди. Отточив свое перо в жанре эпическом, и возможно, приблизившись к таким мастерам, как Гомер и Вергилий, Константин может прославиться и в теологии (богословии).
– А как насчет иллюстраций для книги? – насущный для меня вопрос – что-то мне не улыбается тупо размножать самому свои комиксы, – Кто будет размножать мои эскизы?
– С этим все просто – в той же Софии до сотни иконописцев, и их учеников, еще не допущенных до иконописи. На благое дело патриарх Дионисий с удовольствием выделит пару талантливых иконописцев, чтобы те оформили должным образом книги Константина.
Хорошая новость! Есть кому множить мою мазню. Тем более, что именитых иконописцев мне не надо, а талантливые парнишки, еще не зашоренные каноном – в самый раз. Только перед тем, как идти в Софию, надо на всякий случай получить какое-никакое письмо от Зои к Дионисию – а то старый мстительный пень запросто откажет. После обеда Углеокая сама поманила меня пальчиком, и явно волнуясь, вполголоса пригласила меня посетить ее палаты после ужина. Я с улыбкой изобразил поклон, и обратился со встречной просьбой.
До кафедры Софийского собора я добрался без труда – золотая булла была тому залогом. А вот в приемной патриарха меня затормозил здоровенный детина в рясе, и без слов, жестом показал мне на скамью ожидающих. Посидев на скамье минут десять – мало ли, отлучился глава церкви в туалет… я вновь подошел к громиле. Тот без слов повторил свой жест. Я снова сунул ему под нос буллу. В ответ детина оскалился, и отвернул полу парчовой красной накидки, обнажив рукоять толи дубинки толи булавы. Меня этот жест просто взбесил! Даже в приемной Маркеана – по сути, моего непримиримого врага, со мной обращались гораздо лояльней. Бью с левой в печень – громилу ожидаемо перекашивает в болевом шоке, он что-то пытается еще сделать – но видимо, боль настолько нестерпимая, что он закатывает глаза и начинает заваливаться назад. Чтоб он не открыл затылком охраняемую им дверь, придерживаю его, и почти ласково укладываю на пол – мне лишний шум ни к чему. Вхожу в преодолённую мной твердыню, и кланяюсь застывшим в немом вопросе десятку клириков. Первым из ступора выходит Дионисий.
– Насилие в святом месте недопустимо! Это даже хуже, чем ересь! Вы хоть, юноша, понимаете…
– Конечно понимаю! Поэтому я и обезвредил этого еретика… – указал я в сторону двери, – Вы не поверите – этот безбожник пытался преградить путь посланца помазанницы божьей – императрицы! При этом демонстрируя оружие. Но слава Господу нашему, насилие я успел предотвратить… Постойте! Вы ничего видеть не могли, а раз вы святой отец, знаете, что должно было произойти – то выходит, это вы сказали своему каппелану-охраннику напасть на того, кто покажет ему буллу августы?! – я конечно сразу понял, что «не пускать» было приказано именно меня. Но от такой трактовки событий лицо Дионисия посерело. А я подложил, – То, как отреагирует на это Императрица, я не знаю – но это же грех гордыни! Да и грех чревоугодия… – указал я на обильно накрытый стол, – Тем более, во время поста!
То, как отреагирует августа на грехи, святую братию во главе с патриархом, беспокоило мало – бог простит. А вот неуважение, пренебрежение, и оскорбление царственной особы – тем более, такой как Зоя, и то, что за этим может последовать – вогнало клириков в уныние. Дионисий же еще раз попросил рассказать, как развивались события в приемной, после этого выпроводил членов викариата, и заявил.
– Завтра же с утра викарий, ответственный за персонал приемной, отправится в приграничный с арабами монастырь вместе со всем своим персоналом – раз уж они такие воинственные, им там самое место. А тебе я тоже хочу попенять – почему не заходишь к старику просто так, поделиться проблемами – может, чего и подскажу, ведь не чужие, да и Агапид про тебя спрашивал…
Прежде чем я выложил свое дело, мне пришлось еще долго выслушивать пустую, насквозь лживую речь о том, какой я молодец, и как он меня уважает, и даже ставит в пример всем своим подчиненным. А также отвечать на его вопросы – как я сам, как принцессы…
Из двух десятков послушников отобрал всего двоих – не Рембрандты, конечно, но комиксы копировали довольно точно, при этом одному больше удавались динамичные сцены, а другой хорошо передавал эмоции на лицах. Ребятишки с потенциалом, и при должной огранке толк из них выйдет. А пока отвел их в бывший особняк Делики, снабдил всем необходимым для творчества, и даже отужинал с ними. Разнообразие и обилие еды вызвало у парней шок, и они даже поначалу не поняли, что еда для них – «это, братцы, вам не миска постной кашы на ночь», но мой приглашающий жест к трапезе не пришлось повторять дважды.
В апартаменты императрицы в этот раз попал без труда. Просто спросил у гвардейца:
– У себя?
Тот лишь опустил веки, молча отвечая на вопрос, после чего я открыл дверь и вошел. В будуаре меня встретила одна из фрейлин Зои – Миневрина. Присев в книксене, (мое нововведение – как-то сказал Углеокой, что не дело, когда знатные дамы кивают в ответ, как солдаты – и продемонстрировал, как надо) попросила меня немного подождать, а сама скрылась за следующей дверью. «Немного», по моим прикидкам, заняло не менее полутора часов. Половину этого времени я просто ждал, а потом наполнил кубок императорским вином, и каждую следующее пару минут ожидания скрашивал небольшим глотком вина. Наконец открылась заветная дверь, из нее потянулась длинная цепочка фрейлин, портних, и прочих неизвестных дам. Замыкающими были рыжие. Одарив меня сочувственными взглядами, они тоже исчезли за входными дверями. И вот наконец апофеоз, ради которого я здесь торчу. В дверях появляется Августа. Мои эскизы – как должна выглядеть настоящая императрица Византии, померкли перед реальностью. Великолепие и утонченность нарядов и украшений поражало, но это была только обертка! Одежда подчеркивала безупречность фигуры, лебединой шеи, и оттеняла красоту лица, над которым поработали рыжие. Надо сказать, что макияж-вамп к угольно черным глазам и такого же цвета волосам делал императрицу запредельно прекрасной и завораживающей – если любоваться издалека, и смертельно опасной, как стихия – вблизи. Как, скажем, молния или шторм. Видимо, мои эмоции удовлетворили августу, о чем свидетельствовала довольная улыбка. Но тут же личико Зои исказило недовольное выражение.
– Саня, я хочу такое же зеркало, как у тебя на «Авроре», только большое! А то и половины не видно, да и мутно все! – и тут же, меняя тему, игриво добавила, – Как тебе мой новый наряд для приема послов?
– Кхе-кхе… – изобразил я из себя старую развалину, – Вот смотрю на тебя, внучка, и думаю – вот сбросить бы мне пару-тройку сотен лет, я бы еще УХ!
– Притворщик несчастный! Страшно представить, что бы ты тогда со мной вытворил пару дней назад. Эй, ты чего удумал?! Айй! Куда ты меня тащишь?! Мое платье! Саня, прекрати, ну пожалуйста!.. Саня! Ой, осторожней! Аааа! Саааняааа!..
В свои апартаменты я вернулся под утро, и уступая напору Морфея, засыпая подумал – как сможет, буквально через час, подняться на службу императрица. Я же точно не встану раньше обеда. Встал несколько раньше. В самый раз, чтоб успеть намотать пару километров в бассейне, и привести себя в порядок. За обедом только и было разговоров о завтрашнем приеме послов. Что поначалу показалось мне странным – ведь Византия позиционировала себя как самая совершенная христианская держава, и никто, кроме Рима, ей в подметки не годится, так – грязь под ногами. К чему тогда такой шухер. Но оказалось, все делалось ради поддержания статуса, и как результат – величина влияния на международной арене. Несколько раз ловил взгляды Углеокой – мне показалось, довольные, разве что слегка сонные, что неудивительно. После обеда запланировал выход в город. Оделся неброско, прихватил с собой андоррца, одетого под стать. Покинув дворец, сразу заметил за нами слежку, которую легко сбросил, зайдя в Софийский собор. Там сразу проследовал с Фарахом на кафедру, куда непосвященным путь заказан. Пройдя ее насквозь, оказались на хозяйственном дворе, и вышли из ворот обители уже неподалеку от квартала керополеи. Первая точка – заведение Клеопатры.
Информация от гетеры не порадовала. Информаторы отметили нездоровую возню среди флотских, принадлежавших к оперативному флоту таможни. Два наиболее боеспособных дромона – «Ветреный» и «Заря» – спешно пополняются экипажем до полного, абордажной командой, и комплектом вооружения. Чую, это жу-жу-жу – неспроста… Озадачил андоррца дополнительной разведкой объектов и разработкой средств оповещения «Авроры» о возможной агрессии. Все, что нароет – моментально сообщить Деду, и действовать согласно его приказам. Далее посетил парнишек-художников, дал нахлобучку за испорченные листы бумаги, поправил бросившиеся в глаза ошибки. Но, по большему счету, остался доволен. Надо взять их себе – думаю, парни будут только за. Перестройка моего особняка под торговое представительство шла своим чередом, и пока шел в основном демонтаж дворовых построек и лишних стен – придраться было не к чему. Дед выслушал мой доклад, задумался минут на пять, после чего сказал.
– Префект по любому готовит к твоему уходу крупную гадость. Вроде мы ко всему готовы, надо только завтра во время приема незаметно отправить Касима и Эрика на «Аврору», и предупредить Делику, как возможную фигуру давления на тебя и девиц, чтобы постоянно – именно постоянно – была настороже и во всеоружии.
На том и порешили.
При византийском дворе всегда можно было видеть пеструю толпу посольств со всех концов Европы, Азии, Африки в разнообразных национальных костюмах, слышать все языки мира. Ведомство иностранных дел находилось под управлением великого логофета, и обладало огромным штатом, держало переводчиков со всех языков, выработало сложный порядок приема послов, рассчитанный на то, чтобы поразить их воображение, выставить перед ними в самом выгодном свете мощь Византии. Сам прием был обставлен не менее пафосно.
Перед троном царя стояло золотое дерево, на котором щебетали и порхали золотые птицы. По сторонам трона стояли золотые львы, которые били хвостами и рычали. Когда, по этикету простершись ниц перед царем, послы снова поднимали голову, они к своему изумлению видели, что трон с сидящим на нем царем поднялся до потолка, и что на царе уже другая богатая одежда. Далее послов приглашали на роскошный пир, во время которого давали представление жонглеры и акробаты.
Регламент приема послов Зоя менять не стала. Только в этот раз фокусы с поющими золотыми птичками и рычащими золотыми львами завораживали послов недолго. Как только упал занавес и перед толпой пораженных роскошью дворца послов предстала сама императрица в сопровождении двух прекрасных дев-воительниц (как растолковала мне Марго, девы-воительницы – это не бой-бабы и не женщины воины, а полумифические непобедимые создания, обязательно королевской крови), золотые истуканы были забыты. Три богини спустились с небес, или с Олимпа, или снизошли с Пантеона в чертоги дворца, своей роскошью и красотой затмив все вокруг. Поражены были даже искушенные в умении «держать лицо» придворные, которые выглядели не менее обескуражено, чем послы. Выдержав паузу, и благосклонно приняв падение послов ниц, августа, все же нарушив регламент, заговорила – не через логофета, а сама:
– Византия на протяжении множества веков хранила заветы Рима, и всегда с должным уважением относилась к своим соседям и другим народам. Независимо от их государственного строя и вероисповедания, шла навстречу их пожеланиям, и всегда протягивала руку помощи нуждающимся. Некоторые недальновидные властители воспринимали нашу доброту за слабость, и пробовали говорить с империей с позиции силы – но это всегда приводило к тому, что те, кто к нам приходил с мечом, от меча и погибал….
Речь императрицы звучала не менее получаса. Не забыла упомянуть и про узурпатора-самозванца, и про то, что это испытание только пошло на пользу Византии – и сейчас, когда народ, армия, и власть имущие едины – империя сильна как никогда!
На этом явление помазанницы божией послам подошло к концу, и разношерстную публику повели на экскурсию. Сначала демонстрировать мощь государства – неприступные стены высотой 12 метров и шириной 5 метров, через каждые 55 метров стена была укреплена шестиугольной либо восьмиугольной башней высотой в 20 метров, также стоить отметить глубокий ров двенадцатиметровой ширины. Гостеприимные солдаты в сверкающих доспехах, все под два метра роста (для показухи собрали гигантов со всех частей) демонстрировали новинки военной инженерной мысли, новейшие катапульты, баллисты, сифоны «греческого огня» и прочие убийственные приспособления. Далее следовал обед, где дубовые столы прогибались от количества яств, вин, и от обилия серебряной посуды. Фокусники, акробаты и музыканты потешали публику, заставляя провинциалов проносить еду мимо рта. Ну и как апофеоз экскурсии – посещение Софийского собора.
Я все эти мероприятия проигнорировал, и узнал о них от Касима и Лейса перед тем, как они покинули дворец. Меня никто не трогал и на следующий день. Августа была занята приемами избранных и нужных послов. В число которых, кроме ожидаемого Рима, входили восточно-германское королевство и Сицилия. Рыжих все это время практически не встречал. Делика при краткой встрече на немой вопрос глазами – «Готова?» – ответила улыбкой, больше напоминающей довольный оскал. Но свой последний прием в Христотриклине я не проспал. Дождался, когда логофет объявил список вопросов, необходимых к рассмотрению, и как всегда закончил свою речь дежурной фразой– нет ли у присутствующих вопроса, требующего срочного вмешательства императрицы, Я поднял руку, и под заинтересованными взглядами придворных взошел на подиум.
– Заранее прошу прощения у вас, господин логофет, и у столь представительного собрания, за то, что нарушаю регламент. Но другой возможности попрощается со всеми сразу у меня не представится.
Охи, вытянутые лица, округленные глаза – были мне ответом.
– Дело в том, что свою работу, оговоренную с императрицей, я выполнил, и меня здесь больше ничего не держит. Тем более, что отложенные мной личные дела давно уже нуждаются в моем немедленном вмешательстве. Спасибо всем, что терпели мое присутствие! Надеюсь, будущий секретарь августы будет не чужеземцем, и сможет более глубоко вникнуть в проблемы государства, и быть не менее полезным помощником в спокойные времена, как я был в тревожные.
Откланялся ошарашенной публике и покинул подиум. Идеальным вариантом было бы сразу валить из дворца, но это было бы гнусностью по отношению к Углеокой, поэтому зашел за занавесь. Августа одиноко стояла в дальнем углу, и спиной ко всем присутствующим. Отбросив сомнения, прошел мимо встревожено-испуганной прислуги, и приблизился к Зое.
– Если не хочешь говорить – я пойму. – минута ожидания – молчание, – Ну все, прощай, императрица! Долгие проводы – лишние слезы…
– Стой! – августа резко обернулась, и ее кисть сильно обхватила мое запястье. Влага на ресницах, горечь на лице, тоска в глазах, – Стой! Подари мне еще одну ночь! Молю! Только ночь! Тебе же это ничего не стоит, а я… а мне это важно…
Блин, надо было все-таки валить без прощаний! Ну что ж, давно собираюсь внушить Зое, что ее страсть – просто дружеская приязнь, и мимолетный роман – ее последствие. Вот и будет возможность «поговорить». Конечно, риск возрастает. Как сказал Дед – иная брошенная женщина опасней раненного зверя – идет невзирая ни на что, и до конца. Но времени еще вагон – есть возможность подстраховаться, и предусмотреть дополнительные пути отступления. На что и убил день.
Караул гвардейцев у императорских палат пропустил меня без звука – разве что честь не отдали. Зоя находилась в будуаре, сидела, понурив голову у десертного столика. Столик изобиловал нетронутыми изысканными закусками, в руке августы сверкал изумрудами и рубинами высокий золотой кубок. Когда Углеокая подняла на меня взгляд, я едва узнал ее. От былой уверенности и надменности и царственной осанки, не осталось и следа. Красные заплаканные глаза, распухший нос и губы, взгляд, полный безнадеги. Сделав глоток из кубка, она заговорила.
– Саня, я сейчас страшная, да?! – и не дав мне ответить, продолжила, – Мне очень тяжело говорить, поэтому прошу – не перебивай, пока я не закончу. Я знаю, ты вольная птица, и не сможешь жить в клетке. Поэтому предлагаю тебе полную свободу – делай, что хочешь, можешь даже оставить при себе своих наложниц, а хочешь – заведи других. Только стань мне мужем и опорой. Номинально ты станешь регентом, но и в самой глухой провинции последняя нищенка будет знать, КТО истинный император. Я рожу тебе детей, и хоть до безумия люблю своего сына Константина, но если твои дети унаследуют твои черты – то только они будут будущими императорами. У твоих ног будет все могущество державы, с твоими умениями ты сможешь стирать с лица земли целые государства и основывать новые. А я буду безропотно услаждать своего супруга, и перед сном лично омывать его ноги….
Но, видимо, не найдя на моем лице отклика на свое безусловно царское предложение, Зоя умолкла. Когда я уже был готов ответить на щедрое предложение августы, та заговорила вновь.
– Саня, молчи! Не отвечай! Я знаю, что от своих решений ты не отступаешь, поэтому думай до утра, а пока – молчи! – с этими словами она поставила на стол второй кубок, долила в свой, и наполнила второй, передала его мне, и с какой-то обреченной решимостью добавила, – Как говорят твои ближники – за встречу!..
Пробуждение было не из приятных. Первая мысль, посетившая меня – ну зачем было так вчера напиваться! Попытка пошевелить конечностями, или просто пошевелится, ни к чему не привела, если не считать сильного приступа головной боли. «Это ж как я вчера напился?!» Во рту было сухо, несмотря на открытые глаза, я ничего не видел, кроме багровых всполохов, возникающих одновременно с ударами боли в моей голове. «Меня что, парализовало?!» Паника, испуг, повторная попытка пошевелится. Оказалось, что шевелиться я мог, как и чувствовать свое тело, но все как-то очень ограниченно. Страх отступил, и я затянул очищающую мантру. Постепенно сознание сбросило пелену искаженных восприятий, и ко мне вернулись чувства истинные, но легче от этого не стало. Я находился в темном, затхлом помещении, где ощутимо воняло мочой, потом, и чем-то горелым – других, не менее отвратных запахов тоже хватало, но эти были основными. Невозможность двигаться тоже объяснилась легко – я был прикован к жесткому креслу. Запястья и лодыжки, судя по ощущениям, были в железных оковах, а грудь и голова крепко обездвижены ремнями – зашибись! Я в камере пыток! Ну августа… Но какова, змеюка подколодная! Спасай ее, ублажай… Интересно, а если б я стал ее супругом, и оставил наложниц – сколько бы мне ходить не оскопленным?!
С ручными кандалами все просто – выбью большие пальцы, не впервой. Рубаху оставили – значит, пилка в пуговице при мне, ремни мигом перережу, а ножные кандалы вряд ли заклепаны, скорее всего на штифтах… Не успел я додумать свой план освобождения, как где-то рядом послышались голоса, лязгнул дверной засов, и дверь открылась. Ярко горящий факел заставил меня прищуриться, но тем не менее, я разглядел посетителей. Их было шестеро. Троих я знал. Префект собственной персоной, врио патриарха всея Византии – отец Дионисий, и Флавий – друган убитого рыжей – Гелидора. Охранник с копьем, которое он почему-то сразу почти упер мне в лицо. Какой-то совсем зачуханный бомжик, и приземистый смуглый здоровяк с ящиком в руках.
– Вот видишь, сын мой, бог правду видит! – поймав мой взгляд, первым подал голос Дионисий, – Ты пугал меня пытками – а сам оказался в пыточной…
– Ты, неразумный святоша, избежал пыток благодаря действиям и молитвам моим – а еще, благодаря мне, ты из занюханного ключаря превратился в патриарха. И в благодарность усадил меня на это кресло. Но ты прав, бог правду видит! Воздастся и тебе, Иуда, да по деяниям твоим!
– Всем нам да воздастся. Вот сегодня как раз твой черед. – назидательно, и как-то по доброму проговорил клирик, и добавив печаль в голос, продолжил, – Тобой овладела безмерная гордыня, и вместе с ней пришла ересь – а ведь это страшный грех. Ты должен покаяться и рассказать все начистоту. Тогда я еще смогу побороться за твою душу, и взять твой грех на себя. Вот ты пытаешься мне угрожать, а я тебе только добра желаю, и пойми: я тебя не боюсь – я за тебя боюсь…
– Ну-ну, прямо так сильно не боишься, что заковали меня в железо… – я даже хохотнул, – Мало того – еще и ремнями стянули, чтоб и пошевелиться не мог. А это чучело с копьем, направленным мне в горло, вы поставили потому, что не боитесь меня абсолютно.
– Это опять в тебе гордыня говорит! На самом деле это сделано для твоего блага. Во время пытки люди начинают дергаться и биться, и если их крепко не связать, могут сильно пораниться! Что касается стражника с копьем – тоже поясню… Помнишь, ты из ризницы украл крест… а ведь я с него глаз не спускал. Долго думал – спать не мог, и пришел к выводу, что ты своей речью можешь усыплять сознание, влиять на разум. Поговорил с разными людьми, и выяснил, что действительно встречаются люди с таким даром. Могут заговорить человека, и тот отдаст что попросят. Думаю я, что этот дар у тебя большой силы. Видишь, вон, Аврелий, – при этом монах указал на бомжика, – божий человек, юродивый, с паперти. Разума у него совсем ничего – зато он сразу чувствует, когда на него давят, и начинает скулить. Вот и стражник предупрежден – как Аврелька заскулит, наконечник копья окажется у тебя во рту. Тоже, как видишь, забота о тебе – чтобы не было соблазна брать новый грех на душу…
Вот же сука дотошная, Вычислил-таки. Бл…, все сильно осложняется. Точнее, полный трындец – потому как плана Б не существует! Все, что я могу – это только вытянуть руку из оков. Выхватить копье из рук стражника с выбитым пальцем уже проблематично, да и что это даст – в лучшем случае, уйду из этого мира без мук. Вслух же невозмутимым голосом прокомментировал услышанное.
– Ну спасибо, ключарь, за заботу – придет время расплачиваться по долгам – непременно учту твою доброту. Я, кстати, не сильно удивился этой твоей выдумке. У тебя и так мозги не на месте – а тут такие события, головокружительный взлет, плюс старческая бессонница. Тут и нормальный человек чокнуться может…
– Александр, по дворцу ходили слухи, что ты палач! – это уже подал голос префект, – Меня они здорово веселили. Уж поверь – за двадцать лет службы я эту публику изучил вдоль и поперек. Могу сказать с полной уверенностью – среди палачей таких как ты не бывает. А вот сейчас смотрю на тебя, и радуюсь – судя по твоей наглости, ты даже не знаешь, что такое пытки! И тем приятнее будет наблюдать, как твое самодовольное лицо исказят гримасы ужаса и боли – а Вишал об этом позаботится.
