Текст книги "Фаворит богини (СИ)"
Автор книги: Вячеслав Распопов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)
Решив восстановить свой статус-кво после не совсем триумфального входа в нашу группу, жрица уговорила девчонок перед обедом слегка размяться. Инга без особых проблем, используя не только храмовый набор приемов, уделала свою товарку легко и быстро, в пяти поединках. Дальнейшее противоборство с подругой Делика решила прекратить в связи с полной бесперспективностью. Немного отдышавшись и восстановив душевное равновесие, брюнетка пригласила на поединок рыжую. Видимо, надеясь по быстрому выбить пыль из соплячки и хоть как-то восстановить свое реноме. Только вот Марго в тренировочных боях с фройляйн узнала все приемы и фишки, применяемые жрицами, и уже легко противодействовала им. А у Делики иммунитет к арсеналу приемов амазонок полностью отсутствовал. На третий поединок Марго вышла без оружия и сразу поднырнув под шестом, бросилась в ноги сопернице. Опрокинув Делику на спину, выворачивая голеностоп, добилась ее переворота на живот, сразу переходя на болевой. Схватку прервала Инга после того, как оставив безнадежные попытки освободится, ее подруга заорала в полный голос. Минуту спустя появился я. Увидав меня, Делика с безнадегой в голосе спросила.
– Тебя вызвать на бой, наверное, и вовсе не имеет смысла. – и оглянулась на Ингу – та только прикрыла веки. И тут же состроив надменную мордашку, продолжила моим голосом. – Ты просто забудешь как надо драться, и получив от меня пару затрещин и шлепок по заднице, сама попросишь пощады.
– Думаю, с твоей азартной натурой ты попросишь не пощады, а еще один шлепок по заднице. – с улыбкой ответил я.
– Ну что за жизнь такая! Только я решила, что все налаживается, и я вновь на высоте – буду блистать в императорском дворце, в консистории, или большем триклиниуме – как опять все рушится. Более того – объявляется мертвый туг, благодаря которому мне пришлась покинуть дворец Махараджи, и ощутить себя неудачницей. Туг, оказывается, то ли купец, то ли колдун, то ли не пойми кто, а его наложницы, которые запросто подметают мой двор моим же телом – и вовсе законные принцессы. Одна я без роду – без племени, без титула, и к тому же слабачка.
– Хватит ныть, подруга! Когда ты узнаешь, что такое zariadka и zaplyv – тогда только поймешь, насколько ты слаба.
Инга, блин! Хватит пугать Делику! – проворчала рыжая, и сразу повернувшись к индуске, перешла на доверительный тон, – Если все у нас получится и мы вернем августу (императрицу) на трон, у тебя, Делика, будет шанс стать аристократкой. Конечно, севастой (герцогиней) тебе не стать – императорской крови в тебе нет, а вот комитиссой (графиней) – вполне. А по поводу спарринга и вовсе не заморачивайся – мы тебя подучим немного, да и Саня поможет – будешь драться не хуже нас.
– А вместе с титулом получишь какую-нибудь провинцию. – развила мысль фройляйн, – Если получится сковырнуть Романа с его окружением, то освободившихся земель должно хватать.
– Дэла – графиня Пелопонесская, или Делия – графиня Арентанойская. – припомнил я пару провинций. – По-моему неплохо звучит.
– Опять ваши шуточки!
По прищуру и ярко выраженным шипящим, было видно, что Делика начинает заводиться. Ответной реакции не последовало – все продолжали смотреть на жрицу.
– Вы что, серьезно?! – глаза индианки начали округлятся. Марго, ты и в правду так думаешь?! Марго с серьезным лицом молча кивнула.
– Дед, ты все знаешь – скажи, я буду дворянкой?!
– Ты особо губы-то не раскатывай, рыжая же сказала – может появиться шанс. И если не будешь щелкать клювом, когда он выпадет, и регулярно пить со мной за удачу…
– Я вспомнила! Я же сегодня утром собиралась свернуть тебе шею. Не дала договорить птицу Делика, – Эй, стой! Ты куда?!..
За обедом все поделились своими достижениями за день. Делика с андоррцем сняли дом в получасе ходьбы от храма и от дворцового комплекса, почти сразу за ипподромом. Хозяева которого – семья придворного – на зиму перебирались в Антохию, теплое местечко, подальше от устойчивых северных ветров. Инга тоже удачно сходила на рынок – отыскала свою крестную от почтовиков, и установила, где та квартирует. Я тоже поделился своими наблюдениями, и напряг Фараха на тему немедленного усиления негласной опеки Касима – хоть я и искренне верил, что друг не оплошает, но дополнительная подстраховка не помешает. Дед высказался в том ключе, что в ближайшее время станет известно о гибели нового флота в Атталии. Поэтому пора уже через крестную фройльян распространять слух, что Роман строит в Атталии не флот, а только его видимость, а на самом деле переправляет баснословные суммы денег своей армянской родне. А чтоб скрыть этот факт, собирается этот псевдофлот то ли утопить, то ли сжечь. Я предложил добавить к этому, что Зоя, узнав об этом, пыталась помешать Лакапину, но была обвинена в попытке отравления и закрыта в монастырь, чтобы народ не узнал правду. Птиц сказал, что так и сделаем, но только после того, как Зоя окажется в безопасности. А пока о ней не должно быть никаких напоминаний. Обед был, надо сказать, отменный – разнообразные мясные закуски, овощи, фаршированные мясом, дичью, рыбой, бульоны, пироги, сладости, фрукты… На камбузе «Авроры» такого точно не приготовить.
В храм прибыл ближе к концу мессы. Посетителей было действительно много, как и разодетых в павлинов церковников. Не торопясь, протиснулся вплотную к кафедре – отсюда хорошо был виден подход к дверям, выходящим на ризницу. Дионисия разглядел почти сразу. Видимо, все шло по плану, и происходящее действо не требовало его вмешательства. На всякий случай, чтоб не оказаться в хвосте очереди к святыням, стал осторожно подбираться к священнику. Когда месса закончилась, и под присмотром церемониария министрнаты сдали все ценности в ризницу, Дионисий наконец пригласил паству приобщиться к святыням храма. Я, внимательно отслеживающий весь этот процесс, не сплоховал и занял очередь в конце первого десятка. Хранилище впечатлило – целый дом, увешанный – чуть было не сказал всяким хламом – святынями. В основном, ветхая одежда священнослужителей и предметы их службы и быта. Для моей цели наиболее подходил золоченый крест украшенный жемчугом.
– Отец Дионисий, а можно я подержу в руках этот крест? – и указал на выбранную мной святыню.
– Можно, сын мой, от чего же нельзя. – сказал он, и с едва различимой хитринкой в глазах добавил. – Этот крест из монастыря святой Глафиры-великомученицы. Эту святыню будущие роженицы прикладывают к животу чтобы благополучно и в срок разрешится от бремени. «– Ёпрсете! Да что ж непруха такая-то!» Но что-то менять уже не было времени, и я уверенно взял крест в руки и повернулся к Дионисию. Видимо, умудренный опытом старец ждал чего угодно, но не этого.
– Ээ это… – только и сумел сказать священник перед тем, как я затянул молитву…
Как я и ожидал, у Дионисия неподалеку от храма был свой дом – адрес которого, и состав дворни, и какие ценности присутствуют в доме – я узнал в первую очередь. В свое жилище он наведывался нечасто, довольствуясь штатной кельей при храме. Но на этот вечер я «попросил» его посетить свой дом и в обязательном порядке проверить сохранность свитков, которые он и считал своей основной ценностью. При выходе из храма я еще раз вопросительно глянул на Касима, и получил в ответ положительный кивок. Дворня Дионисия состояла из двух человек – почти глухая старушка Анфиса, выполняющая все женские работы по дому, и дворник-разнорабочий, он же охранник – Агапид. Открыл мне калитку крупный мужчина, лет под сорок. Открывать дверь без расспросов он мог себе позволить – моего роста, только значительно шире, короткая хламида не скрывала его роскошного телосложения, массивные плечи и бицепсы, мощная шея – настоящий атлет. Характерные шрамы от холодняка, «украшающие» открытые участки кожи, выдавали в нем бывшего воина. Видимо, ему нравилось наблюдать реакцию сомнительных гостей на свое появление. Я не стал ломать шаблон и как бы испуганно осведомился, не отцу ли Дионисию принадлежит этот дом. Короткий кивок, потом чуть приподнятые брови – немой вопрос «– Чего надо?». Все понятно – разговоры разговаривать тут со мной не намеренны. Я хлопаю себя по груди, как будто пытаюсь там что-то нащупать, потом торопливо лезу за пазуху и пробиваю с левой в печень надменному верзиле. Теряющий терпение взгляд на мгновение застывает, затем глаза начинают округляться и стекленеют от моего апперкота в челюсть – нокаут. Придерживаю заваливающееся назад тело – ну и тяжел, бычара, едва сам не рухнул. Торопливо вяжу руки за спиной, сгибаю его ноги в коленях и перехватываю этим же шнуром лодыжки. Едва закончил, как по телу охранника пробежали слабые судороги, и он открыл глаза. Секунда, и взгляд становится осмысленный, и полный ненависти, впивается в меня, лицо пленника начинает багроветь.
– Ты напрасно так напрягаешься, шнур тебе не порвать. – мой тон был насмешливо-доброжелательным. – Разве что испачкаешь подштанники от излишней натуги.
– Это ты, вор, испачкаешь свои, когда я тебе сломаю хребет.
– Ой! Наверное, я должен испугаться… – с этими славами я моментально извлек стилет из ножен, молниеносное движение – и борода Агапида опадает на пол. Сдунув невидимую волосинку с лезвия, отправляю клинок обратно в ножны. – Я тебе не по зубам, воин – но если хочешь, после того, как я поговорю с Дионисием, можем договориться с тобой о поединке. А пока, чтоб ты не порол горячку, могу пообещать, что ни один волос не упадет с головы твоего хозяина. Будет только разговор, и разговаривать буду в основном не я.
Тут, как по заказу, во входную дверь дробно постучали. Незапертая дверь тут же открылась, и внутрь проскользнула высокая женская фигурка в плаще с опущенным капюшоном. Марго тут же сбросила плащ, и признаться, даже я остолбенел. Нет, я в принципе сам сказал, что она должна выглядеть не хуже, чем императрица – но такого не ожидал.
Иногда, когда начинало тошнить от чертежей, я переключался просто на рисование. Так, в общем-то, и появился «Модный журнал для королевы пиратов», пользующийся огромной популярностью у принцесс. И вот как-то от нечего делать, изобразил личики рыжих. А потом, из хулиганских побуждений, подвел им глаза, губы, брови, наложил тени и изменил прически – то, что получилось, можно назвать «роковые красотки в стиле вамп». Увидев это, принцессы просто завизжали от восторга, и тут же накинулись на меня, требуя пояснений. Я коротко рассказал про макияж, и что такое тушь, помада, тени, и о том, что существует множество цветов и вариантов нанесения косметики. Но сразу оговорился, что на земле этого не существует. Разочарованные девушки уже готовы были расплакаться, но к разговору подключился Дед.
– Кого вы слушаете?! Саня, как всегда, тупит. Тот же аптекарь с помощью воска и жиров (вполне подойдет оливковое масло двойной очистки) подготовит основу для всех видов косметики, хоть для помады, хоть для теней. А красители, от элементарных – сажа, сурьма, хна, золото, растертое в пудру, и до кармиза, у которого оттенков от серого до красного и даже фиолетового. Кстати, сейчас им красят сырье для ковров и ткани, так что приобрести не проблема.
Как известно, больше всех от инициативы страдает инициатор – вот и мы с Дедом попали под раздачу. Я отделался довольно легко – изобразил под руководством птица десяток вариантов нанесения косметики. А Деда с аптекарем периодически доводили до белого каления еще недели три, пока принцессы не получили вожделенные наборы и не научились ими пользоваться.
Так вот, остолбенел я не от макияжа – точнее, не только от него – а от того, что все фрагменты мозаики, виденные мной по отдельности, встали на свое место и слились воедино. Прекрасное лицо, с подведенными тушью веками и золотыми тенями, обрамляли шикарные волосы, уложенные в псевдобеспорядке – на самом деле локон к локону. Парадный черный камзол, увитый серебренными позументами, с двумя рядами надраенных до зеркального блеска пуговиц, брюки тончайшей черной шерсти с широкими серебряными лампасами заправлены в высокие ботфорты. Сами ботфорты украшены массивной серебренной пряжкой на взъеме и шнуровкой выше колена. Строгость наряда подчеркивала белоснежная шелковая блузка с кружевным воротом жабо, и таких же расклешенных манжет, закрывающих ладонь. В кружева жабо были вшиты мелкие жемчужины, а центр ворота украшала брошь-кулон, представляющая из себя очень крупную черную жемчужину в обрамлении ограненных бриллиантов. Все пальцы Марго были украшены перстнями, из камней преобладали сапфиры с насыщенным синим цветом. Это уже моя фишка, потому что колец с камнями, как женских украшений, я здесь не встречал. Как сказал мой ювелир – такие перстни вручались высшим иерархам церкви при вступлении в должность. И еще из памяти Искандера я знал, что их заказывали богатые горожане – в основном купцы и чиновники, в качестве собственной печати и символа богатства и власти.
Передо мной, если судить с точки зрения этого времени, стояло неземное совершенство красоты, утонченности и грации. Сбоку раздался грохот – это упал, хорошенько приложившись лбом, попытавшийся вскочить на ноги Агапит. Бедняга наверное даже не заметил этого, тут же проворно поднявшись на колени, и галантно, насколько позволяли узы, склонил голову. Марго, оглядев прихожую и все вокруг, в своей «деликатной» манере обратилась к охраннику.
– Какой-то странный у тебя фасон бороды, здоровячок, как будто бараньими ножницами ее подравниваешь. Вон, спроси у Синдбада, как правильно за ней ухаживать – надеюсь, он тебе не откажет в совете.
Ну спасибо, рыжая – ставший вроде лояльным ко мне, Агапит побагровел и опалил меня ненавидящим взглядом.
– Да тут ничего нет сложного. – с этими словами я взял кисть Марго в свою руку, и повернул ее в сторону охранника. – Смотри, Агапит – у каждого камня в перстне своя огранка. Если неправильно огранить самоцвет, он останется просто камнем – так же дело обстоит и с бородой…
Впавший в гипноз мужчина рассказал, что служит Дионисию уже два года – с тех самых пор, как умер его наставник, бывший патриарх Константинопольский, Ефимий I Синкелл. Познакомился с бывшим патриархом он в 914 году в Агафоновом монастыре, где тот пребывал в ссылке. Сам он встал на стезю служению господу после пятнадцати лет службы в имперской армии скутатом (тяжелым пехотинцем), где дослужился до чина тетраха (полутысячника). А подвигла его на это убийственная совместная атака армянской и иранской конницы в местечке Манцикрет, в Васпраксинии. Когда несметная лава понеслась на их более чем скромную фалангу, он поклялся, что если останется жив – посвятит себя Господу. После сокрушительной атаки, таксиархия (тысяча), где он служил, перестала существовать, а из тяжелых пехотинцев – кто мог стоять на ногах – и полного десятка было не собрать. В этом десятке был и Агапит.
Ефимий в монастыре вел отрешенный и аскетичный образ жизни. В обители он был со всеми послушниками доброжелателен и не более того – но при появлении Агапита вдруг резко проявил к нему интерес и выбрал его в ученики. На смертном одре учитель завещал ему покинуть монастырь, найти отца Дионисия, передать ему рукописи, испещренные непонятными символами, и стать ему соратником, защитником и опекуном, а если понадобится – то и слугой. Узнав еще некоторые подробности касаемо привычек хозяина и планировки дома, развязав Агапита, я отправил его спать до утра.
Дионисий появился через полчаса. Открыв дверь своим ключом, он торопливо протопал по лестнице на второй этаж, прихватив горящую лампу из вестибюля. Буквально заскочив в свой кабинет, быстрым шагом прошел в дальний угол, и встав на колени, поставил лампу рядом. Меня, сидящего на неудобной скамье у входа – видимо, для посетителей – он даже не заметил.
– Кхм-хм… – мое тихое покашливание, заставило Дионисия ощутимо вздрогнуть и тут же застыть ледяной скульптурой. – Доброго вечера вам, отче!
От шока отче отошел довольно быстро. Плавно встав с колен (а ведь он не такой старец, за которого себя выдает), как ни в чем не бывало отряхнул коленки, поставил лампу на стол и поинтересовался.
– Что с Агапитом? Он жив?!
– Да что с таким бугаем станется?! Получил по морде, и пока был в отключке, я угостил его хорошим снотворным, чтоб не мешал нашей беседе. Завтра утром проснется как новенький, если не считать пару синяков, конечно…
– Ты?! Агапита! – Впервые в голосе священника прозвучали эмоции. – Да он одним ударом руки сбивает боевого коня с копыт!
– Ну, значит ты, отче, уже имеешь представление, на что способен я…
– Хорошо, говори скорей, зачем пришел. У меня сегодня был тяжелый день, а завтра воскресение – паства за паствой – мне надо отдыхать.
На самом деле, накрученного мной монаха, жгло желание как можно быстрее проверить захоронку со свитками и убедиться в их сохранности.
– Я настроен на долгий разговор – а то, о чем ты так беспокоишься – надеюсь, в целости и сохранности. Я уже догадался что в углу у тебя тайник, так что спокойно можешь проверить свои свитки, я подожду.
– Да как тыы?! Да ты диавол!
– То, что диавол не превратился в пепел в соборе, и тем более в хранилище святынь, тебя, монах, не смущает? Да и помнится, когда Ефимий предвидел некоторые события, никто не называл его приспешником Сатаны – напротив, вы считали, что это божий дар.
– Хорошо, я оценил твои умения и твой ум. Ты заслужил мое внимание, говори, зачем пришел.
Переход от крайней растерянности к клокочущей ярости, а затем к полному спокойствию, занял не более трех секунд – наш человек, значит, я точно по адресу. Решив, что кашу маслом не испорчу, молча, выложил на стол перед священником золоченый крест, украшенный жемчугом. Вздернутые брови священника не смогли скрыть его удивления.
– Ты еще и вор!.. А ведь ты сразу показался мне подозрительным, и я следил за тобой – и точно помню, как забрал у тебя крест… – на несколько секунд старец ушел в себя, видимо, припоминая нашу предыдущую встречу. После чего с подозрением добавил. – Больше из ризницы ничего не умыкнул? А то знаю я вас….
– Воры добровольно краденое не отдают. Да и не приходилось мне раньше брать чужое без спроса, разве что с боя, но что с боя взято – то свято. – улыбнулся я в ответ на недоверчивый взгляд, и сразу стер улыбку. – Я хочу освободить Зою – бывшую императрицу – из плена, и если я этого не сделаю в ближайшее время, то ее отравят. Ну а далее, если повезет, вернуть ее на трон. А ты мне нужен, чтобы выйти на патриарха Николая – по моим сведениям, он знает, где она сейчас находится.
– Какая в том тебе корысть, чужестранец? – сказано это было почти безразличным тоном и с ноткой разочарования, но крепко сжатые кулаки отражали истинные эмоции. – И чем тебе может помочь скромный ключарь?
– Я действительно чужестранец, и настолько далекий, что ты себе не представляешь. И самое интересное, что корысти моей здесь нет – есть только долг. Я….
– Не лги мне, молокосос! – маска безразличия спала с монаха, и эти слова он почти выплюнул. – Ты готов сложить свою голову на плахе, не имея корысти, руководствуясь только долгом?
– Так и есть. Ты видел, на что я способен, и должен понимать, что затруднений в деньгах я не испытываю. А власти себе я взял и так с избытком, и она уже существенно ограничивает мою свободу. – далее я понизил градус тона на десяток делений, и продолжил. – Это ты, святоша, сейчас рассчитываешь свою корысть. Ты ведь ушел с софийской кафедры в монастырь не для укрепления духа, а потому что понимал – задержись ты там, и тебя бы выволокли с нее за бороду, как и твоего наставника. И сидел ты в своем монастыре долгие пять лет, каждый день ожидая, что вот-вот Ефимий снова станет патриархом, и ты вернешься на кафедру уже викарием. Но твой наставник умер, ждать больше было нечего, и ты вернулся в собор. Мистик тебя принял, потому что понимал – врагов лучше держать под присмотром. А ты принял ту должность, на которую он тебя определил, ожидая чуда – о котором, видимо, написал твой учитель в своих свитках. Так что, ключарь, если ты не поможешь мне спасти Зою – так и останешься до смерти ключарем. Пойми простую вещь, старец – пока ты ждешь, когда придет твое время – твое время уходит.
Мой монолог остался без комментариев – священник просто молча рассматривал крест в своей ладони, а потом как ни в чем не бывало, поинтересовался.
– Могу ли я узнать, что за долг вы, юноша, отдаете, подвергая себя столь серьезной опасности?
Неплохой, в принципе, прогресс получается – одна фраза, и я из молокососа становлюсь юношей…
– У меня, как и у тебя, есть свои духовные ценности – я не фанатик этих принципов, но стараюсь им следовать из соображений высшей справедливости. Иначе такие понятия как истина, закон и справедливость, теряют свою духовную привязку – веру в бога. Один умный человек сказал – «мы в ответе за тех, кого приручили» Другой, не менее умный, сказал – «мы в ответе за тех, кого спасли от смерти». Я спас от неминуемой смерти девочку, сироту, и согласно своим принципам, я взял ее жизнь под полную свою опеку. Вот ей, а не мне, нужна живая Углеокая – но только в качестве Императрицы. Эта девочка сейчас рядом, и что непонятно – она разъяснит. Марго!
Наверное, клирик в своем воображении как-то иначе представлял себе девочку-сироту. Потому что когда появилась рыжая, ключарь реально на несколько секунд забыл, как дышать. А когда вспомнил – вдохнул лишнего и надсадно закашлялся. Еще продолжая покашливать, указал даме на стул, стоящий у стола, сам же остался стоять. Марго не стала церемониться и принимая эффектную позу – вольготно, нога на ногу, расположилась на стуле. Давая себя хорошенько рассмотреть, перекинула всю гриву волос на левое плечо. Чуть окинула голову назад, открывая свою лебединую шею и золотую серьгу внушительных размеров, усыпанную самоцветами. Ну и конечно, кисти рук с унизанными десятком перстней пальцами, оказались на виду. Оторвав наконец взгляд от принцессы, Дионисий повернулся ко мне.
– Твоя сирота хоть сострадания и жалости не вызывает. – при этом посмотрел на свой скромный перстень, украшенный мутноватым аквамарином или топазом водянисто-голубого цвета. – Но, думаю, отказать ей в каких либо желаниях практически невозможно. Да и спасать от смерти такую сироту, я думаю, бросились бы даже самые робкие мужи.
Однако быстро адаптируется к ситуации ключарь. Понятно, что его речь была с подначкой – он даже не скрывал при этом хитринку в глазах и добродушную улыбку. Я ему подыграл. На его замечание лишь обреченно развел руками. Но тут слово взяла принцесса.
– Когда Синдбад спас и подобрал меня, на мне была только изодранная полуистлевшая мешковина, единственным моим украшением было разбитое в кровь лицо, а сама я была грязнее грязи. А ты, святоша, сам спасал кого-то постороннего от гибели?! Или утешал себя мыслью – что на все воля божья?
– Ты, юная дева, права – на все воля божья, и поэтому твой Синдбад спасает тела, а я души, ибо слаб я телом, но духом силен. – отповедь рыжей ничуть не смутила клирика. Он еще раз внимательно посмотрел на Марго, на мгновение задержавшись на колечках, и перевел взгляд на меня. – Значит, говоришь, чужого не брал, только с боя? – Дождавшись моего кивка, вновь перевел взгляд на принцессу. А ты, госпожа, титулом наверняка не ниже севасты (герцогини), если я не ошибаюсь?
– Выше. Выше севасты. Я принцесса крови, законная наследница трона, которого меня лишили предатели.
– Вот оно как… Ну что ж, так даже лучше. Тогда предлагаю перейти к делу. Слушаю вас, Ваше Высочество…
– Время перевалило далеко за полночь, а в главном штабе заговорщиков еще никто не спал. В смысле, всем доброй ночи. – едва переступив порог съемного дома, обратился я к коллегам и тут же добавил. – Пожрать что-нибудь есть? А то этот жлоб-святоша даже водички не предложил – самим пришлось просить.
И в самом деле – дамы, ближники, и даже Дед прибывали в состоянии воодушевления, выглядели бодрячком, а в воздухе витал дух энтузиазма. Мне с Марго было предложено начинать доклад – а пока мы говорили, нам собирали к столу. Когда под урчание желудка я поглощал яичницу, закусывая ее пирогами с дичью и запивая слегка разбавленным подогретым вином с медом, Касим рассказал, каково это, быть живцом. Как только он покинул паперть справить малую нужду в ближайшем закоулке, к нему подвалили двое нищих из категории «быки», и угрожая ножами, потребовали добровольно сдать наличность на общак. Юродивый, закончив свои дела, врезал одному в ухо, другому в глаз, и добавил обоим под-дых, отобрал ножи и обломал лезвия, всунув их в выщербленную кладку стены. Затем назидательно, но с доброй улыбкой, поведал налетчикам, что с оружием находиться в святом месте грешно, а деньги он не может им отдать – дескать, ангел ему сказал, что даренное не дарят (и ведь не соврал, шельмец – было такое). Затем с идиотской улыбкой похлопал обоих по плечу и отдал бесполезные рукояти от ножей. На паперти к нему обратились люди уже посерьезней и объяснили новичку, что выручкой, превосходящей потребности индивидуума, положено делиться с менее удачливым коллективом. На что придурок ответил, что дар нельзя дарить – ангел не велел. Но еще немного подумав, предложил на эти деньги купить всем страждущим хлеба. Те только покривились в ответ, и предложили дурачку дать деньги им – а они уже все купят, и по более низким ценам. Такой расклад Касиму тоже не подходил, и он пожаловался, что в предыдущую ночь сильно замерз, и мог бы заплатить серебром за теплый ночлег и хорошую еду. Серьезные люди видимо решили, что крутого и удачливого придурка держать под контролем не составит труда, и всего за три милиарисия (серебрухи, равной 1/12 золотого солида) предоставили ему ночлег и стол среди верхушки попрошаек Константинополя. Касим ушел среди ночи по-английски, не забыв при этом хорошенько осмотреть все подходы к зданию и пути возможной эвакуации. Следующей ночью возьмем всех тепленькими – и мне опять придется применить свой дар. Когда все стороны закончили с докладами и пояснили все моменты, слово взял Дед.
– Ну что, господа присяжные и заседатели! Лед тронулся! Коротко подытожу. Начну с церковников. Как я и предполагал, силу и влияние они представляют немалую, во многом схожую с императорской. Но в рядах святош нет единства, и в настоящее время существуют две непримиримые партии. Правящая – радикалы-николиты, поддерживающие Романа, во главе с действующим патриархом Николаем Мистиком. И практически ушедшие в подполье – ретрограды-ефимиты, поддерживающие Зою, последователи свергнутого, а ныне усопшего патриарха Ефимия I Синкелла. Нам сейчас наиболее интересен Мистик. До того, как в 901 году Николай стал патриархом, он шесть лет занимал должность личного секретаря императора Льва VI. Льву, как человеку истинно верующему, приглянулся монах с римским образованием, сильный в богословии, и способный при необходимости показать пример большего мужества. На софийскую кафедру Мистик пришел уже с большим опытом в искусстве плетения интриг и с обширным кругом нужных знакомств. Немного пообтесавшись в сане патриарха, он делает хитрый ход, позволяющий ему приобрести сильных сторонников среди церковной знати, заинтересованных в его могуществе. А именно – позволил высшим и средним иерархам церкви совмещать духовные и светские посты. Короче – раздал всем по неиссякаемой кормушке и повязал всех чистоганом.
Могущество нового патриарха росло день ото дня. Сначала он перестал прислушиваться к советам императора, потом сам стал давать ему советы – дошло до того, что мистик в открытую стал навязывать свою волю Льву, а когда тот однажды воспротивился – запретил императору появляться в храме. Лев был набожным человеком и мягким политиком, и Мистик не сомневался, что через месяц-другой император приползет к нему на коленях и сам попросит прощения. И надо сказать, что расчет был верным – вот только не учел в своих интригах патриарх такую незначительную фигуру, как молодую четвертую жену Льва – Углеокую. Зоя, несмотря на свой юный возраст, горой встала за мужа, попутно вправив ему мозги. Затеяла от его имени активную переписку с Папой Римским и другими влиятельными патриархами. Результат – в 907 году противостояние закончилось ссылкой Мистика, на чем настояла Зоя, и назначением Ефимия I – духовника Зои и Льва – новым патриархом. Все вроде шло хорошо, но в 912 году помирает Лев, и новым императором становится его брат Александр. Алкоголик и истерик в чине императора пребывал до самой смерти, то есть почти год. За это время он удалил Зою из дворца, чувствуя в ней прямую угрозу своей власти, при этом оставил ее сына Константина при себе в заложниках. Углеокой он пообещал, что немедленно оскопит его, если услышит, что она пытается влезть в политику или хотя бы намеривается сделать это. Этого Александру показалось мало, и он возвращает на кафедру Мистика, как самого непримиримого врага Зои. Патриарха Ефимия николиты (приверженцы Николая Мистика) вытаскивают с кафедры за бороду как самозванца, избивают и изгоняют. Новому императору удалось обезопасить свою власть, но на большее его не хватило. За время его правления в Империю вторглись арабы, болгары, казна опустела, жизненный уровень подданных упал. Когда же он умер, весь негатив народа выплеснулся на Мистика. И не сносить бы ему головы, если б он не догадался вернуть Зою к власти, предварительно совершив постриг ее в монахини, чтоб она в любом случае находилась в его подчинении. Зоя обманула Мистика тем, что накануне пострига съела мясо – сделав обряд недействительным. Став полноправной регентшей, быстро нашла себе сильных сторонников, в том числе командующего флотом Романа Лакапина. И первое, что она сделала, утвердившись на троне – попыталась убить Мистика. Патриарху повезло и он остался жив, но долго прятался. Зоя обратилась к Ефимию, предложив ему возглавить софийскую кафедру, но тот отказался. После чего регентша пообещала Мистику неприкосновенность взамен на полную лояльность. Мистик утерся и согласился. И что характерно – даже не пытался взбрыкивать ближайшие пять лет, пока трон не узурпировал Роман. Лакапин, взявший на себя все головные боли регентши, вместе с ними получил от Зои все рычаги власти над армией, флотом и охраной дворца. Постепенно Роман заменил все ключевые фигуры в армии и охране на своих людей, выдал свою дочь Елену за сына императрицы, а Углеокая получила пинка. Как мне кажется, тайный режиссер этой постановки тот же Мистик – уж больно не вяжется такая долгая многоходовка с солдафонской прямотой Романа. Дальше все понятно – Зоя попыталась взбрыкнуть, ее обвинили в попытке отравления Романа и упекли в монастырь. – Дед, видимо, утомившись своей речью, приложился к кубку, и спросил, – Скажи, Саня, зачем я вам все это рассказал? И на что вам, ребятишки, стоит обратить особое внимание при проведении операции?
