Текст книги "Фаворит богини (СИ)"
Автор книги: Вячеслав Распопов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)
Утром еще раз проинструктировал моего кормчего Филата, как распорядиться с трофеем в Александрии, вручил ему все письма, поздравил с капитанством, и пожелал удачи. Среди палубной команды, на нефе оставил носатого капитана, для дальнейшей передачи его Салеху, предварительно внушив ему, что он раб. Маленький подарок Марго, да и справедливо это – поступать с человеком, так как он сам поступает с другими людьми. После отхода нефа построил весь экипаж «Авроры» кроме принцесс, и стер у них воспоминания о ночной диверсии – не то чтоб я не доверял парням, но уж слишком много поставлено на карту. После выхода в море разбудил и перезагрузил, как выразился Дед, наших «наставников». Те клятвенно заверили «моего дядьку», что сами не знают, как такое получилось, и что с пьянкой на время рейса покончено, и уважаемый Альфонсо останется доволен их работой. Эгейское море встретило нас устойчивым северным ветром. Шли вдоль берега курсом на север, команде пришлось попотеть, постоянно меняя галсы, что называется, шаг вперед – пол шага назад. Но поскольку в таких условиях «Толстяку» идти было в разы трудней – я не переживал, и даже был уверен, что у Адраметона нам придется его ожидать изрядно. Дополнительное парусное вооружение, стакселя и кливера перед капитанами не светили, как и компас – и так сойдет, но Дед регулярно пару-тройку раз в день летал на разведку акватории. Каково же было мое удивление, когда после очередного полета птиц доложил, что увидел «Толстяка», и даже побывал на нем. Касим и Леонид видимо решили в хлам загонять экипаж, но доказать, что и без меня на что-то способны. Теперь в Адраметон идти не было никакого смысла, и мы обменялись новостями и наставниками в ближайшей спокойной бухте.
И вот она – долгожданная и не очень – кому как, бухта Золотой рог. Сам Константинополь мы прошли пару часов назад, и я с марсовой люльки пытался осмотреть место будущей операции. Но поскольку город стоял на холмах, ничего кроме Галатской башни, крепостных стен, шпилей и куполов, каких-то строений за ней, мне разглядеть не удалось. Пришвартовались мы на северном побережье бухты, в так называемом Венецианском квартале. Как только сбросили сходни, на борт поднялся чиновник портофлота, сопровождаемый кем-то вроде клерка и парой увешенных железом, разжиревших охранников. У чиновника выражение лица было такое, словно принца пригласили проинспектировать нужник. Вроде как бы прислушиваясь к пояснениям «наставников», чиновник бросил ленивый взгляд на крышку трюма, и двинул в сторону капитанской каюты. Покидал он наше судно все с той же постной рожей, хотя его кошель порядком потяжелел, а охранники несли за ним увесистую баклажку, наполненную медом.
Первостепенным делом было посещение конспиративной квартиры, где Ингу ожидала индуска. Квартировала она в соседнем еврейском квартале. На условный стук в дверь долго никто не открывал, затем щелкнула щеколда, и из полумрака помещения послышался смутно знакомый голос.
– Ой, ты что ли Герда! Сама покойница из глубин морских явилась. Мне только вчера об этом сообщили, так что я тебя уже оплакала, а потом подумала, что подожду еще недельку.
– И я рада встрече, подруга! Давай, не держи в дверях – я не одна, со мной еще один твой знакомый покойник. Ингу тут же ухватили за руку и моментально втянули внутрь. Когда я вошел следом, подруги уже трясли и душили в объятиях друг друга, сопровождая эти действия обязательным девичьим визгом. Потом Делика прокричала в глубину комнат какой-то Ие, чтобы готовила обед на троих. Сами девушки стали подниматься по лестнице на второй этаж, мне же ничего не оставалось, как последовать за ними. Однако богато живут почтовики, по роскоши дом Делики мало чем уступал дому Аркадия в Атталии. Наверное, это логично, что связная наложницы друга императора, по определению не может быть простолюдинкой, родовитой дамой тоже не может быть, а взбалмошной богачкой – наверное, в самый раз. Тем временем дамы зашли в комнату, служившую, видимо, гостиной, уселись на диван и продолжили беседу. Не получив приглашения, я не расстроился, и развалился на диване напротив.
– Вот честно, Герда, иногда хочется просто удавить тебя. – продолжала нахмуренная Делика. – Сколько себя помню, рыдала я всего три раза, и два – из-за тебя. Первый раз, когда мы с тобой расставались в монастыре, и я думала, что это навсегда, второй раз – когда один козел-туг порушил мне всю карьеру, и вчера, когда узнала что ты погибла.
Мне очень хотелось сказать, что за козла ты ответишь, но я промолчал.
– Ну ладно, а это что за покойничек с тобой. На вид довольно свеж, да и вообще красавчик, покажешь мне потом кладбище, где его вырыла – откопаю себе такого же.
Освещение гостиной наконец-то дало мне возможность рассмотреть повзрослевшую Делику. Волосы оказались не радикально черными и прямыми, а скорее, шоколадными с каштановой искринкой, и вьющимися. Высокий лоб, симметричное лицо, строго очерченные брови, огромные темно-сапфиовые глаза с длиннющими черными ресницами, а губы… ярко кораллового цвета, полные и чувственные. Длинная лебединая шея. Цвет лица белый, с медовым оттенком. Ростом немного уступала Инге, а вот окружностями – едва ли.
Явно смущенная моим пристальным взглядом, синеглазка перевела разговор на другую тему.
– Ты жива, а Калофат? Операция не отменяется?
– Калофата убил тот самый покойничек, который пару лет назад убил племянника махараджи.
В глазах синеглазки промелькнула целая гамма чувств. Но до понимания дело не дошло – еще бы, где и когда был убит раджа а где наместник Калофат, и причем здесь мертвый туг. Кроме того, Искандер был в гриме и с бородой, на десяток сантиметров ниже и сильно худощавей. Чтобы не затягивать развязку, припоминая интонацию Искандера, глядя в глаза индуске, я произнес.
– Сама ты шайтан в юбке! – и изобразив улыбку, еще более вольготно расположился на диване.
Делика больше не тормозила, о чем свидетельствовал моментально появившийся в ее руке стилет. Глаза существенно потемнели, приняв тот знакомый мне фиолетовый цвет. С шипящим придыханием она произнесла.
– Ты! Это ты! – второе «ты» было уже менее эмоциональное. Опять тот же взгляд, оценивающий, как аккуратней прихлопнуть комара. И последовавшая за ним молниеносная атака.
Атаковать противника с помощью короткоклинкового оружия с фронта, если он полулежит на низком диване – плохая идея. А если в его арсенале хорошо поставленная техника ударов ногами, и вы об этом не догадываетесь, то вам поможет только чудо. Чуда не случилось, и пролетевшая по воздуху пару метров синеглазка приземлилась на попу. Пока она изображала из себя выброшенную на берег большую рыбу, пытавшуюся ухватить открывающимся ртом хоть глоток воздуха, ею занялась кудахтающая в стиле «Ай-йай-йай, как же так?!», расстроенная Инга. Водрузив подругу, к которой вернулась дыхание, на диван, принцесса бросила на меня полный укоризны взгляд.
– Саня, блин! А поаккуратней нельзя?
– Инга, блин! Могла бы предупредить свою боевую подругу…. Да ничего с ней не будет – погадит под себя неделю, максимум – три, и снова как новенькая. – очень неодобрительный взгляд Инги и панический Делики, были мне ответом. – Да шучу я! Шучу! Небольшой синяк, и ничего более.
– Герда, а почему ЭТОТ зовет тебя Ингой. – ну, понятно – полный игнор и презрение от синеглазки, интересно, если б я дал себя зарезать, как бы меня называли?
– Ну… э… – начала рыжая. А я продолжил.
– Потому что полное ее имя – Ингрид, герцогиня Ютландская и Швабская. Прошу любить и жаловать.
– Ну и сучка же ты, подруга, почему всякие… знают это, а я нет. Хотя после того, как я нагляделась на всяких амир и княгинь, поняла, что никакая ты не обнищавшая баронесса. А ЭТОТ кто тебе?
– Я ее хозяин, а она моя наложница. – опередив принцессу, ответил я. – Ладно, приятно было встретиться – у меня много дел, и я, пожалуй, откажусь от обеда. Инга, когда наговоришься с подругой, не забудь убить ее…. Шу-чу!
По тому, как потемнело лицо рыжей, было видно – она поняла, что слово «шучу» ее не касается. А я понял, что Инга все силы приложит, чтоб синеглазка оказалась в нашей команде, а если не судьба, то ее рука не дрогнет. Еще раз улыбнувшись и поклонившись дамам, я покинул дом.
В самом деле день прибытия для всех был расписан Дедом чуть ли не поминутно. Мне после визита к Делике предписывалось отработать перспективные контакты Аркадия. Фарах с Марго должны посетить собор Святой Софии на предмет определения клириков среднего звена, которые еще никто, но уже знают собор и ближайшее окружение патриарха как свои пять пальцев. Десяток наших ребятишек должны отследить весь трафик их суточных перемещений. Касим, после передачи наставникам «Толстяка», перешел на «Аврору». Ему предстояло обрядиться в немыслимые обноски и занять место на паперти перед собором. Его задача – вычислить лидера попрошаек и юродивых, и передать его, или их, для дальнейшей слежки нашим. Лично я встретился с одним из связных Аркадия, и дал ему задание определить места нахождений всех хлебопекарен, которые выпекают бесплатный хлеб для неимущих слоев населения, то есть для бездельников. А таких в столице империи было с избытком. С чувством выполненного долга, вернулся на «Аврору». Там Дед, в компании трех девиц, травил свои нескончаемые байки. Настроение компании было приподнятым, пока не подошел я. Разговоры прекратились и мне навстречу встала Делика.
– Я решила присоединиться к вашей компании. – слова ей, с ее самомнением довались непросто, и немного помолчав, она добавила. – Но становиться твоей наложницей я не намерена.
– Поскольку в судовождении и управлении парусами ты ноль, то матросом я тебя не возьму. Дерешься ты неплохо, и при абордаже будешь зачислена в одну из команд. Но это не специальность, а только обязанность. Все, что могу тебе предложить, это служанка.
– Я согласна – у раджи я была служанкой, и он был доволен.
Ну да стоять у стенки с подносом и красивой мордашкой, когда вокруг порхает еще десяток слуг – ума не надо.
– Вот и прекрасно. А то меня уже достало слушать препирательства наложниц – кто сегодня дневальный по кубрику, кому выносить и мыть ночную вазу, и кто будет стирать мои подштанники. В нашей каюте довольно тесно, поэтому спать тебе придется под моей кроватью. Места там достаточно – затащишь туда топчан, и спи со всеми удобствами. То, что запах от ночной вазы, которая тоже там стоит, может поначалу тебе не понравиться – это мелочь. Уверяю тебя – в кубрике моряков запах не слаще….
Тон, которым я излагал права и обязанности служанки, был сух и безразличен. Более задушевным и вкрадчивым он стал, когда я начал описывать, на какие проценты она может рассчитывать от общей доли приза. Принцессы, у которых в глазах заиграли бесенята сразу после выставленного синеглазкой условия, дальнейшие мои условия по найму и округляющиеся глаза индуски вызвали конвульсивные вздрагивания. Когда «бухгалтерши» прикинули и поняли, что доля, так красиво описанная мной, причитающаяся от приза Делике будет равна почти нулю, их начали распирать дикие, но пока еще беззвучные корчи. Добило синеглазку мое заявление, что она, как самый младший член команды, должна последней принимать пищу (если конечно, что-то останется) и мыть за всеми посуду. Тут уж она не выдержала, порывисто вскочив со стула, едва не опрокинув столик. В гневе она была бесподобна. Хищная грация готового к рывку тела, снежно-белый оскал, глаза в прищуре лишились радужки, и казалось, полыхали черным пламенем. Повеяло запредельной опасностью. Но ничего сделать она не успела. Сдерживающие себя из последних сил рыжие, видимо, исчерпали до дна свою силу воли и огласили бухту своим гоготом. На смех эти взвизгивания взахлеб и похрюкивания мало походили. С реакцией и соображением у индуски все было в норме. Обескураженное выражение продержалось на ее лице не более секунды, уступив место презрительной маске и соответствующей позе.
– Делать из меня дуру и насмехается надо мной я тоже никому не позволю! Так что иди ты, Саня, со своими наложницами в задницу! – и тут же, не меняя позы и взгляда, повернулась к Инге – Ну давай, делай свое дело, подруга.
Слово «подруга» прозвучало из уст Делики, как плевок. После чего она развернулась к фройляйн спиной и застыла как изваяние. Тишина затянулась и становилась напряженной.
– Я и не думал насмехаться над тобой, это была простая проверка на сдержанность, а то, что получилась смешно – вини себя. Примерно такую же проверку проходила Инга. К ее чести надо сказать – она на всем ее протяжении мне мило улыбалась, и лишь только когда я отвернулся, запустила мне в спину пару отравленных дротиков.
– И как же тебе удалось выжить? – Так! Есть контакт! – Яд не подействовал?
– Нет, просто не попала – я успел увернуться.
– Теряешь хватку, подруга… – Чувствовалось, что Делика уже взяла себя в руки, и ее тон изменился на ироничный. – Раньше, помню, не промахивалась!
– Ой! И кто же это сказал?! Случайно, не та самая искусница кинжального боя, которая уже два раза безрезультатно обнажала против него свой клинок? – тем же тоном ответила фройляйн, и уже примирительно добавила, – Я была на пике формы, и очень сильно хотела убить. Но как оказалось, подруга – наши умения против Сани не работают.
– И против твоего… ты пробовала? – Дождавшись ответа в виде кивка и разведенных рук, только выругалась на санскрите.
– В общем, суди сама. – продолжил я, переждав перепалку жриц. – Несмотря на то, что мы знаем друг друга давно, мы ничего друг о друге не знаем – а своим я должен доверять полностью, в том числе свою жизнь. Поэтому подобная проверка была необходима. Как я понял, ты человек достойный, не трусиха, и понятие чести у тебя правильное. Недостатков тоже хватает, но я думаю, с ними ты справишься. И да, давай отойдем немного, еще кое-чем с тобой поделюсь. Ничего особенного – можешь, если пожелаешь, рассказать это потом подругам.
Индуска была заинтригована, но и слегка напряглась, вставая, как бы поправила складки платья, в которых прятался стилет – видимо, для самоуспокоения. Когда поднялись на бак, я жестом отослал с него скучающего вахтенного и достал из ворота рубахи кулон.
– Этот брильянт я хотел подарить моему отцу, но он умер, и я ношу его в память о нем. Он был очень мудрым человеком. Однажды, когда я, будучи еще ребенком, пытался доказать свою правоту в споре, но у меня ничего не выходило и я начал злиться, распаляясь все больше и больше. И тогда он сказал мне «– Запомни, Искандер, если ты сердишься – значит, ты неправ», и с тех пор….
Когда вернулись на корму, Инга с тревогой глянула на подругу, на меня, и сразу расслабилась. Марго и Дед смотрели на нас с интересом и даже с предвкушением.
– Дамы и господа! – пока мы с индуской отсутствовали, к нашему столику подтянулись господа Касим и Фарах – Представляю вам нового члена экипажа – Делику! Она же – на время операции – Елена. Делика, став членом команды, ты уравниваешься в правах со всем экипажем, но и принимаешь на себя некоторые обязанности. Если вкратце, то это неукоснительное соблюдение дисциплины и безоговорочное выполнение моих приказов в боевой обстановке. Если тебе что-то не нравится – это твои проблемы, но зато ты, как и любой член команды, можешь в любое время покинуть экипаж. Желательно оповестив об этом кого-то из наших, и это только для того, чтобы тебя не искали. Со всеми деталями тебя ознакомит Инга.
– Предлагаю опустошить наши кубки в честь нового члена команды! – тут же подхватив эстафету, заговорил Дед. – И, надеюсь, недолго Делике ходить в рядовых, а уж с ее храбростью и решительностью, уважение экипажа ей обеспечено.
Господа тут же с энтузиазмом подняли и опустошили кубки, дамы же, включая индуску, их слегка пригубили.
– Э-э-э, нет! Так не пойдет! – сразу подорвался Дед. – Раз за вас, сударыня, все дружно подняли кубки, вы должны выразить им уважение, полностью осушив свой.
Рыжие отреагировали одинаково, изобразив жест рука-лицо. Синеглазка же, еще не имея иммунитета на застольные фокусы Деда, покорно опустошила свой бокал. Закусив какими-то сладостями, она с недоверчивым прищуром обратилась ко мне.
– Что-то, Саня, с трудом верится, что от вас вот просто так можно уйти живой, узнав все ваши тайны. Ведь если я сообщу «кому надо», или даже проболтаюсь, вам не миновать пыточной и плахи.
– На самом деле, никакого риска нет. – проживав кусок вкусного пирога с мясом, ответил я. – Как только ты нас покинешь, то полностью забудешь о нашем существовании, как будто нас и не было в твоей жизни. Вижу, не веришь. Но сдержалась от комментариев – это уже хорошо. Инга вот не смогла. Как ты назвала меня… «солнышко»? после того, как я тебе об этом сказал?
– Плидуоок неноаальный! – не чинясь, с набитым ртом, ответила принцесса.
– Ладно, все равно не поверишь. Эйн-цвейн-дрейн – щелчек пальцев. – Перед тобой твоя подруга – скажи, как ее зовут?
Снисходительная улыбка с долей жалости на лице индуски сменилась на легкую растерянность, потом взгляд ушел в себя, брови нахмурились, выдавая усиленную мозговую деятельность. Когда и это не помогло, синеглазка впечатала взгляд в лоб фройляйн, как будто там было написано ее имя.
– Вижу, не помнишь… Тогда скажи, как зовут меня? Ведь только что называла мое имя. Или хотя бы скажи самое простое – как зовут тебя?… Да ты не расстраивайся, есть много людей, у которых слабая память на имена. Зато ты, наверное, помнишь, где живешь и кто твои связные, или хотя бы где их искать?
Панику в глазах сменил полный безнадеги взгляд, и то, что рыжая, помахав рукой синеглазке сказала, что ее зовут Марго, не особо ту порадовало.
– Я все поняла. Верни мою память! Пожалуйста.
– Да пожалуйста. – плавное движение вдоль шеи вверх до темечка (просто захотелось коснуться ее волос), рассыпавший шоколадно-каштановую гриву волос по сторонам, и щелчок пальцами, возвращает пострадавшей память в полном объеме.
Просветлевший взгляд брюнетки свидетельствует о том, что та вспомнила все, и это ее радует безмерно. Дед опять предлагает тост, и снова до дна… Полуденное тепло, продержавшись до вечера, затем резко сменилось прохладой и ветром, моим собутыльникам на это наплевать, как и девочкам, получающим новую порцию столичных сплетен от Делики, я же решил по-английски удалиться. Заснуть не получалось, уж больно сложную картину обрисовали мне Фарах с рыжей. Согласно их описания, на кафедре Софийского собора клириков и прочих церковников были сотни. И неискушенному человеку разобрать, кто из них обладает достаточным саном, не так-то просто. По одежке и возрасту – точно не разобрать. Те же хоровые разных возрастов и одеты так, что провинциальный аббат позавидует. Чтец может быть совсем молодым, а переворачивают страницы писания и держат свечи достойные мужи в возрасте, и даже старцы. Есть и такие, которых андоррец, не задумываясь, поставил бы в первую шеренгу против конной лавы, и те, что с добрыми лицами непрерывно шарят взглядом по прихожанам. Единственный положительный момент состоял в том, что был замечен некий еще крепкий старичок, повинуясь жесту и слову которого, все остальные без разговоров моментально срываюсь с места. И что самое главное – по окончанию мессы старичок приглашал всех желающих прихожан в пристрой, служивший скевофилакием (ризницей), где за дополнительное пожертвование храму каждый мог прикоснутся к святыням. Очередь, к слову, выстроилась нешуточная. Мои компаньоны, выяснив, что на человека тратится от трех до пяти минут, решили больше не светиться, и покинули собор. Это уже кое-что, но тоже не конкретика. Касим за неполный день не успел выявить хоть каких-то лидеров среди попрошаек, но сумел определить тех, кто чувствует себя на паперти как рыба в воде, а это уже неплохо. Короче – первый день пребывания в «логове врага», Дед расценил как удовлетворительный. А с учетом вербовки Делики – и вовсе… Мои мысли были прерваны женскими голосами.
– Я все помню! Я помню, как меня зовут! Давайте, будите вашего колдуна, я сама ему все скажу…
– Сейчас разбудим. Только ты не шуми. А пока мы будем будить, полежишь немножко.
– Я не полезу под койку! Я все помню!
– Что ты, Делика, ты полежишь пока на верхнем ярусе….
Как и ожидалось, Дед накачал алкоголем индуску по самые брови. Рыжие, похоже, только слегка подшофе. Шуршание одежды и два теплых тела аккуратно укладываются по обе стороны от меня. Сверху снова раздается.
– Я помню.
А затем мерное дыхание.
Я приближаю две изумительных головки, устроившихся на моих плечах, к своим губам, и шепчу в прекрасные ушки
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явились вы,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты….
Мои пальчики прошлись по всем окружностям, ответ не замедлил себя ждать. Вздрагивающие тела девушек опутали меня своими конечностями, а влажные губы стали покрывать лицо поцелуями….
Проснулся я от перебранки – спорили рыжие.
– Марго, блин! Почему ваза полная? Сегодня твоя очередь выносить! Я что, блин, должна на виду всего причала… – Договорить ей Марго не дала.
– Инга, имей совесть! Я только вчера все Санины подштанники перестирала, кроме того, тебе надо – ты и выноси!
– Сейчас, наверно, кто-то пойдет драить палубу, там и будете хохмить. – еще не продрав глаза, пробурчал я, – Раз некуда энергию девать.
Тут с двух сторон на кровати произошло какое-то странное движение, от чего я даже вздрогнул и моментально проснулся полностью. Справа и слева от меня, растрепанные рыжие, привстав на локте, округлив глаза, смотрели друг на друга. Первой откинулась на подушки и засмеялась фройляйн.
– Делика, блин! Ну ты и кремень! Когда Дед первый раз испытал на нас с Марго свои тосты, то на следующий день мы просто умирали. А ты вчера, как говорит Саня – просто в дрова – ни петь, ни свистеть.
Тут я вспомнил – Инга ведь говорила мне, что у индуски дар пересмешника. Но как похоже-то – просто один в один.
– Я тоже, подруга, умираю, но перед смертью очень хочу свернуть птицу шею, а пока кто-нибудь – дайте мне воды.
С глубоким вздохом Инга покинула постель, и не наполняя кубок, передала подруге кувшин целиком.
– Это случайно не та самая ваза, которая из-под кровати? – капризным голосом осведомилась Делика.
– Да, да! Та самая! Пей давай, а то и этого не будет! – безапелляционно ответила, теряя терпение, фройляйн.
Купаться в бухте, куда сливаются все нечистоты города – все равно, что в канализации, поэтому перед завтраком просто облился холодной водой и растерся полотенцем. День предстоял непростой. Касиму необходимо было втереться в доверие к тем нищим, которые доминировали над остальными, и попытаться войти в их компанию, а в идеале узнать, где они проводят ночь. Делике с андоррцем найти и снять дом, или полдома, с отдельным входом вблизи собора. Инге надо было отработать бывшие связи на центральном рынке, а мне предстояло изображать из себя провинциального набожного недоросля в соборе. Изображать из себя никого не пришлось. Грановитая палата, Успенский собор, Эрмитаж – который сравнивают с Версалем, где я на экскурсиях ходил, открыв рот, показались мне какими-то несерьезными, мелкими, украшенными дешево и наспех. Кто не был в Софийском соборе, поясню – представьте себе помещение, внутри которого можно запросто разместить целый комплекс построек. И не каких нибудь домиков, а полноценных шестнадцати, девяти и пятиэтажных домов, ну, как бы целый жилой комплекс под крышей. Внутренние конструкции состояли из куполов, арок, эркеров, колонн, галерей, анфилад, балконов, всевозможных портиков, и еще десятков архитектурных изысков. Все это разнообразие архитектурных форм было щедро украшено. Белый, палевый, золотистый мрамор, слоновья кость (бедные слоники, точнее, тысячи слоников) делали конструкции воздушными, почти невесомыми, искусная резьба и тонкая позолота придавали им глубину и утонченность. Мозаики на библейские и божественные темы, выложенные на золотом фоне, украшали стены и своды. Каждый архитектурный фрагмент окружала искусная лепнина покрытая позолотой. Из всего этого благолепия, мой взгляд остановился на мозаике, которая находилась в апсиде – полукуполе, на высоте примерно двадцати метров, изображающей Богоматерь с младенцем. Я подошел поближе и застыл надолго, в каком-то оцепенении разглядывая шедевр.
– Она прекрасна! – вывел меня из ступора чей-то мягкий голос, – Я служу в храме уже двенадцать лет, и каждый день нахожу время, чтоб полюбоваться ей.
– Красота! – на автомате ответил я, и обернулся на голос.
Передо мной стоял священник немногим старше тридцати, и с интересом смотрел на меня. Мне стало как-то стыдно за свое ротозейство и за то, что я вообще забыл, зачем сюда пришел, и за то, что привлек к себе излишнее внимание.
– Вы, юноша, совершенно правы! Именно красота! Которая для большинства прихожан есть символ божественности, а для византийца красота первостепенна. Не случайно была изгнана одна из императриц, не отличавшаяся красотой.
– Спасибо, святой отец, что вдохновили меня, и указали мне, что я на правильном пути.
– Какой же я святой отец?! Святые отцы – это первосвященники, патриархи и епископы, отдавшие свою жизнь во благо церкви. Я же простой диакон, служащий во благо господа нашего и храма, и по мере сил, помогающий своим словом прихожанам. – произнося это, диакон так и не смог спрятать улыбку. – Наверно, юноша, вы очень издалека и редко посещаете церковь, раз путаетесь в таких понятиях.
«– Блин, палево на палевее! Просто как Штирлиц, расхаживающий по рейхсканцелярии в буденовке.» – видимо, мое лицо выдало и эту эмоцию, на что диакон с улыбкой сказал.
– Не надо так расстраиваться – знания важны, но они преходящи, в тебе же есть божья искра – а это главное. – на мой недоуменный взгляд, диакон ответил. – Когда я говорил тебе о первосвященниках, то вспомнил, что один из них – патриарх Фотий – когда впервые увидел эту мозаику, тоже воскликнул – Красота. А позже написал о ней, «-Вид Её красоты возвышает наш дух до сверхчувственной красоты истины». Пойдем со мной, и я покажу тебе не менее завораживающие чудеса. Видишь этот иконостас – он целиком из серебра, а высота его пол плефра (плефр – 30 метров) он был изготовлен…. А это главный алтарь – как ты догадался, он целиком выполнен из чистого золота, и украшен только драгоценными камнями. Одних рубинов…. Дальше я слушал своего гида в пол уха, потому что мой взгляд наткнулся на того самого старичка, что подобно дирижеру, управлял всем и всеми. Когда мой гид закончил перечисление, сколько каких драгоценностей ушло на алтарь и набрал воздух, чтобы продолжить, я задал вопрос.
– А кто этот почтенный священник, который вроде одет скромнее всех, но его команды все выполняют без слов.
– Ох, юноша, ты же не на плацу – в храме уместно просить или указать. Вижу, несмотря на свой возраст, ты успел пожить в казарме. – добрые глаза с едва заметным любопытством оглядели меня, мельком остановившись на кистях рук.
Да что же такое-то – называл Ингу с андоррцем шпионами недоделанными, а сам-то кто?
– Отец воевал, да и наш управляющий – потомственный военный, так что дома у нас почти армейская дисциплина. – а ведь ни слова не соврал.
– Дисциплина – это воспитание и учеба. – удовлетворенный моим ответом, продолжил клирик. – Тот, о ком ты спросил – это наш отец Дионисий, он как раз воспитал и научил не одно поколение священнослужителей. А служит он хартофилаксом. – видя полное отсутствия понимания в моих глазах, пояснил, – Ключарем ризницы и хранилища святынь.
– Наверное, очень важная должность, раз он может ко…, то есть, указывать всем, что делать.
– Должность как раз невеликая – по иерархии церкви он равен министратам-помощникам, прислуживающим при проведении мессы, и нам, диаконам. Только это общецерковные понятия. Благодаря исключительности храма, в его ризнице и хранилище находится столько святынь и прочих ценностей, что далеко не у каждого царя в сокровищнице имеется. Такую должность абы кому не доверят. Да и не всегда он был ключарем. – после короткой паузы, видимо, решив, что информация выданная мне не повредит репутации храма, продолжил. – В свое время он был церимониарием – ответственным за проведения всех месс и церковных праздников. Потом стал ауксиларием – членом совета викариата, а это почти епископская должность. И возможно, сейчас быть бы ему викарием, а то и патриархом – но он неожиданно для всех переоделся в рубище и ушел пешком в монастырь на горе Олимп в Вифинии, где в течении пяти лет укреплял свой дух и веру, предаваясь аскезе и молитвам. А когда вернулся, то занял эту должность.
Я еще раз и более внимательно посмотрел на Дионисия. Прямой, полный спокойствия взгляд чистых глаз, движение тела размеренные, плавные. Я далеко не физиономист, но людей с прибабахом, неуравновешенных и неадекватов, готовых на крайности, определяю сразу. Дионисий был не таким. Безусловно, человек умный – но не прагматичный, честный – но не фанат, а по психотипу, скорее, сангвиник. Так что просто так забросить карьеру он не мог, а значит, он скорее всего раскольник, то есть в контрах с нынешними соборными властями. А это именно то, что надо. Уточнив у диакона, когда Дионисий пускает прихожан в ризницу для приобщения к святыням, я покинул храм. Время еще не подошло к обеду, и до окончания мессы еще более шести часов – куча времени. Выйдя их храма, проложил свой маршрут так, чтобы пройти мимо нищего на паперти, с обезображенным лицом. Еще издалека Касим, увидав мой вопросительный взгляд, едва заметно скорчил отрицательную гримасу.
«– Что ж будем ловить на живца». Подойдя вплотную, развязав свой кошель, не торопясь достал из него серебруху, и бросил ее перед уродцем. Жест небывалой щедрости тут же привлек внимание всех нищих. А я, будто не замечая их внимания, достал из кошеля еще две серебрухи и бросил вдогонку первой. Монеты тут же исчезли в рванье нищего, и непрестанно кланяясь до земли, со счастливой улыбкой он произнес слова благодарности на неизвестном для всех языке.
– Ты что творишь! Тут за такие деньжищи запросто прирезать могут.
– Помолись за моего друга, юродивый, ему скоро будет нелегко. – на латыни отвечал я, – Но я верю, что если он не забыл уроки своих наставников, то любая задача будет ему по плечу.
Следующим на очереди был связной Аркадия. Его агентурой было выявлено уже семь халявных хлебопекарен, но это вряд ли даже половина. На вопрос – как сложно устроится чернорабочими на эти пекарни, притом быстро – сразу дал ответ, что денег там не платят, рассчитываются тем же хлебом, так что вакансии всегда имеются, и берут на работу всякий сброд. И тут же добавил, что верных людей у него даже на эти пекарни не хватит. Я прикинул, что с приходом «Толстяка» у меня будет избыток людского неформата, не подходящего мне по своим лингвистическим и расовым признакам, и смело пообещал от себя верных людей в достатке. А его в свою очередь озадачил поиском и закупкой измельченного в муку алебастра и семян полыни – известного лекарственного средства от множества болезней, в основном связанных с нарушениями аппетита. До вечерни оставался еще вагон времени, и я решил поделиться с Дедом своими достижениями, ну а заодно узнать последние новости и перекусить. На «Авроре» интересующих меня индивидуумов не оказалось. Всех соблазнила Делика, пригласив к себе, насладится нормальной вкусной едой, а не тем убожеством, которое выдавал за еду наш судовой камбуз. Мой неоднократный стук в дверь был проигнорирован – я уже не знал, выносить мне дверь, или возвращается назад, когда мне наконец отворили. Оказалось, во дворе дамы развлекались спаррингом, а зрители, включая дворню, пожирая взглядами такое зрелище, просто игнорировали все, что его не касалось. И мое счастье, что я пришел к самому завершению, иначе бы пришлось возвращаеться несолоно хлебавши. Индуска явно была в сильно расстроенных чувствах. Сразу стало понятно, что все спарринги она продула.
