Текст книги "В гостях у эмира Бухарского"

Автор книги: Всеволод Крестовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Желая видѣть главную городскую мечеть, я предварительно справился о ней въ книгѣ Н. Ханыкова и на приложенномъ къ ней планѣ города. Тамъ, при перечисленіи мечетей-джумма, такъ сказать, соборныхъ, въ числѣ восьми, главною изъ нихъ, подъ нумеромъ первымъ, названа Баляндъ и при этомъ (стр. 84) сказано: «сіи послѣднія (то есть мечети-джумма) всѣ казенныя и кромѣ первой ни одна не можетъ исполнить того, что законъ требуетъ отъ такой мечети, [164]164
  Законъ требуеть, чтобы главная мечеть города, мѣстечка или селенiя могла вмѣстить въ своихъ стѣнахъ всѣхъ жителей онаго, дабы всѣ они одновременно могли совершать общій намазъ и слышать священныя слова Корана. Понятно, что для большихъ городовъ это дѣло физически невозможное, и потому въ нихъ допускается совмѣстное существованіе нѣсколькихъ главныхъ мечетей.


[Закрыть]первая же можетъ помѣстить тысячъ до десяти человѣкъ, если не всѣхъ внутри, то по крайней мѣрѣ такъ, что имъ всѣмъ будутъ слышны слова намаза». Основываясь на этомъ свѣдѣніи, мы попросили нашего пристава показать намъ месджиди Баляндъ, на что онъ отвѣтилъ полною готовностью.

Долго вели насъ разными улицами и переулками, тишину коихъ нарушалъ время отъ времени только дѣтскій шумъ въ мехтебахъ, но ни торговли, ни бойкаго движенія не замѣчалось. Это служило прямымъ указаніемъ, что мы все болѣе и болѣе удаляемся отъ городскаго центра. Но вотъ наконецъ провожатые наши остановились предъ каменнымъ заборомъ, въ которомъ находилась двустворчатая деревянная дверь, и объявили: «здѣсь!»

Мы слѣзли съ лошадей и, пройдя въ дверь, очутились предъ небольшою мечетью, двѣ стѣны коей охватывала широкая крытая веранду (айванъ) на рѣзныхъ деревянныхъ колоннахъ, окаймленная рѣшетчатою балюстрадой.

Мулла-мутевали, который жилъ на томъ же дворѣ въ отдѣльной мазанкѣ, отперъ намъ одну изъ тяжелыхъ узорчаторѣзныхъ дверей и мы вошли въ роскошно отдѣланную свѣтлую мечеть, гдѣ мехрабъ (горнѣе мѣсто), каѳедра, куполъ, потолки и стѣны были покрыты мелкими арабесками и надписями изъ отлично сохранившейся мозаики. Полъ и настѣнныя панели, составленныя въ шашку изъ осьмигранныхъ большихъ и четырехгранныхъ меньшихъ капель синяго (ультрамариноваго оттѣнка) и темнозеленаго цвѣтовъ, блистали своею свѣжестью, словно бы только вчера вышли изъ-подъ руки мастера. А между тѣмъ вся эта прелесть существуетъ уже третье столѣтіе и, что всего удивительнѣе, не въ примѣръ прочимъ успѣла какими-то судьбами сполна сохраниться въ своемъ первоначальномъ видѣ, а это здѣсь величайшая рѣдкость. Подборъ мозаичныхъ колеровъ и сочетаніе узоровъ съ архитектурными линіями таковы, что ничто не рѣжетъ въ нихъ глазъ, ничто не выдается, не кричитъ, а между тѣмъ въ цѣломъ являетъ собого какой-то мягкій успокоительный колоритъ, назвать который въ точности я не умѣю: это нѣчто мечтательное, неопредѣленное, но необычайно пріятной для глаза. Таково по крайней мѣрѣ было мое первое впечатлѣніе, вынесенное изъ непродолжительнаго общаго осмотра. Чтобы въ точности опредѣлить краски и характеръ деталей, надо было бы разсматривать все это отдѣльно и подробно; мы же оставались въ мечети не болѣе десяти минутъ. Но я не жалѣю объ этомъ: я не знаю ея подробностей, за то цѣльное сохранилось у меня ея общее впечатлѣніе, полное неуловимой гармоніи. Десяти тысячъ человѣкъ однакоже мечеть никоимъ образомъ не могла бы совмѣстить не только внутри, но и на всей прилегающей мѣстности. Я думаю, что едва ли бы помѣстилась въ ней и тысяча. Эта очевидная несообразность навела насъ на сомнѣніе, точно ли показали намъ Баляндъ, а не какую-либо другую месджиди. Но приставъ, да и всѣ присутствовавшіе удостовѣряли, что это именно и есть месджиди Баляндъ и что другой такого же наименованія въ Бухарѣ не имѣется.

– Но гдѣ же тутъ умѣщается десять тысячъ народу?

– Нигдѣ, да и не можетъ столько умѣститься.

– Но вѣдь это ваша главная городская мечеть?

– Которая? эта?… Нѣтъ, главную мы давно уже проѣхали.

Оказалось, что та въ центрѣ города и называется месджиди Калянъ (великая), или иначе Кокъ-гумбезъ (голубой куполъ).

Тутъ только разъяснилось наше недоразумѣніе, и мы пустились въ обратный путь ко главной, или великой мечети. Пришлось возвращаться почти къ самому Заргеряну, въ сосѣдствѣ съ коимъ она находится.

Какъ разъ напротивъ главнаго портала месджиди Калянъ высится порталъ обширной медрессе Миръ-Арабъ. Оба зданія стоятъ на продлинноватой площади; но весьма широкая и высокая кирпичная терраса, что разстилается предъ порталомъ Миръ-Араба и тянется во всю длину площади, съуживаетъ эту послѣднюю до ширины обыкновенной улицы, и чтобъ удобнѣе окинуть взглядомъ главный фасадъ месджиди Калянъ, надо взобраться на террасу и отойти къ порталу Миръ-Араба, а еще лучше подняться на плоскую кровлю праваго крыла этой медрессе. Отсюда вполнѣ открывается высокій продлинноватый фронтонъ въ формѣ четырехъугольника, весь облицованный разноцвѣтными кафлями. Продольные бока его обрамляются двумя широкими плоскими пилястрами, раздѣленными поперекъ на пять равныхъ частей, обведенныхъ бордюрами, и въ каждой изъ нихъ обчерчено по одной фальшъ-нишѣ, слегка заостренной кверху. Площади этихъ фальшь-нишъ продольно покрыты зигзаговидными узорами, контуры коихъ ближе всего можно бы сравнить съ цѣпью бубновыхъ троекъ, а внутри ихъ располагаются мелкія арабески. Въ общемъ вся эта кафельная мозаика походитъ на громадный пестрый коверъ, прорѣзанный по срединѣ высокою и тоже слегка заостренною нишей портала, въ глубинѣ которой темнѣетъ открытый портикъ такой же формы, но меньшихъ размѣровъ, ведущій въ притворъ мечети. Боковыя крылья зданія на три пятыхъ ниже фронтона и представляютъ собою галлерею нишъ такой же формы, отдѣленныхъ одна отъ другой плоскими пилястрами, вдоль которыхъ идутъ такіе же зигзаговидные узоры, какъ и на главныхъ пилястрахъ. Порталъ своею вышиной совершенно маскируетъ тамбуръ высокаго купола, находящійся позади его надъ центральною частью мечети, такъ что надъ верхнимъ его карнизомъ вы видите въ перспективѣ только голубую шапку этого купола въ формѣ азiятскаго шлема, какъ бы висящую въ воздухѣ. Внѣшній видъ месджиди Калянъ, благодаря ея куполу и продлинноватой вышинѣ портала, въ общемъ производитъ своеобразное и очень эффектное впечатлѣніе массивности, соединенной съ легкостью: это нѣчто монументальное, но въ то же время какъ бы несущееся вверхъ, въ небесныя выси.

Къ сожалѣнію, намъ не удалось проникнуть внутрь мечети. Когда мы изъявили на то желаніе, мнѣ показалось, что нашъ приставъ, какъ будто нѣсколько замялся, но затѣмъ, сейчасъ же сообразивъ что-то, сказалъ, что постарается устроить это дѣло и съ поспѣшностью самъ пошелъ куда-то разыскивать муллу-мутевалія. Минутъ пять спустя онъ возвратился и, съ видомъ притворнаго сожалѣнія, извиняясь объявилъ, что къ крайней его досадѣ мутевалія нѣтъ дома – ушелъ-де не то въ гости, не то на базаръ и ключи унесъ съ собою, и когда вернется домой – неизвѣстно. Очевидно, это была только наскоро придуманная отговорка, а сущность въ томъ, что приставъ стѣснялся ввести въ мечеть кяфыровъ на глазахъ у всей правовѣрной базарной публики, среди которой всегда шатается множество всевозможныхъ дувана и каляндарей, которые легче легкаго могли бы изъ-за этого поднять въ толпѣ ропотъ на правительство за допущеніе такого поруганія религіи.

При месджиди Калянъ, на той же площадкѣ, находится круглая столпообразная башня манари Калянъ – великій минаретъ. Она построена изъ жженыхъ кирпичей, оттѣнки коихъ подобраны такимъ образомъ, что изъ нихъ выходятъ разные узоры. Минаретъ стоитъ въ концѣ узенькой площадки, вымощенной ровными каменными плитами, и имѣетъ въ окружности при основаніи 35 шаговъ, а высоты 70 гязей, или 87.5 арш. [165]165
  Бухарокій гязь равняется 1.25 аршина.


[Закрыть]но высота эта значительно скрадывается ближайшимъ сосѣдствомъ съ обѣихъ сторонъ такихъ высокихъ и громадныхъ зданій, какъ месджиди Калянъ и Миръ-Арабъ. Надъ верхнимъ карнизомъ минарета устроена кирпичная вышка съ четырьмя продлинноватыми окнами, изъ которыхъ по пятницамъ четыре муэдзина въ одинъ голосъ кричатъ призывъ къ молитвѣ на всѣ четыре страны свѣта. Но въ то же время эта самая вышка служитъ еще и для другой, вовсе уже не божественной цѣли: съ нея по пятницамъ иногда свергаютъ внизъ головой преступниковъ, приговоренныхъ къ этому роду казни. Палачъ ставитъ осужденнаго на подоконникъ, скручиваетъ ему веревкой руки назадъ, туго связываетъ у щиколокъ ноги, затѣмъ даетъ хорошій подзатыльникъ, и человѣкъ летитъ на мостовую. Послѣдняя изъ такихъ казней, говорятъ, была совершена въ 1871 году надъ двумя разбойниками.

Хотѣли мы было съ высоты манари Каляна полюбоваться общимъ видомъ города a vol d'oiseau, но… оказалось, что ключи все у того же мутевалія, который ушелъ не то на базаръ, не то въ гости, а дѣло въ томъ, что всходить на эту вышку, какъ узнали мы потомъ, имѣютъ право только муллы главной городской мечети да палачи его высокостепенства.

Отъ месджиди Калянъ препроводили насъ въ сѣверо-восточную часть города, гдѣ находится Гузари-Писянъ, или иначе Махала-Писъ – кварталъ прокаженныхъ, который намъ хотѣлось видѣть тоже какъ одну изъ мѣстныхъ достопримѣчательностей.

Расположенъ онъ между мазарсккми и самаркандскими воротами, въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ большимъ кладбищемъ Ходжа-Нуръ-Абадъ, и не отдѣленъ отъ остальныхъ частей города ни валомъ, ни стѣной, такъ что не предупреди насъ приставъ, мы и не догадались бы, что находился уже въ чертѣ запретнаго мѣста.

Особенность квартала сказывалась только въ полной тишинѣ его. Городской шумъ остался гдѣ-то позади насъ и вскорѣ совершенно замеръ. Тихая улица, по которой мы ѣхали, отличалась отсутствіемъ людскаго движенія, намъ не попалось навстрѣчу ни одного прохожаго, даже собакъ не было видно. Ведетъ она къ кладбищу и называется такъ же какъ и оно – Ходжа-Нуръ-Абадъ. Небольшія приземистыя мазанки ютились въ ней за низкими глиняными стѣнками, подъ сѣнью обнаженныхъ вѣтвей тутовыхъ и урюковыхъ деревьевъ, по которымъ перепархивали сороки. И около этихъ мазанокъ, точно такъ же какъ и среди улицы, не замѣчалось никакого людскаго движенія и домашней жизни. Кое-гдѣ только куры копались на сметьи, да тощая, бѣлая, длинношерстая кошка осторожно пробиралась по крышѣ. [166]166
  Въ Бухарѣ всѣ кошки бѣлыя.


[Закрыть]Вообще по этой тишинѣ и отсутствію жизни можно было бы подумать, что мы вдругъ попали куда нибудь за городъ, въ опустѣлую деревню…

Вотъ въ сторонѣ надъ квадратнымъ прудкомъ выглядываетъ изъ-за деревьевъ маленькая мечеть съ айваномъ и болтающимся на шестѣ конскимъ хвостомъ, но и около нея все пусто, не видать ни уродливыхъ нищихъ, ни молящихся. Вотъ слѣва на нѣсколько десятковъ саженъ потянулось вдоль улицы кладбище, но и тамъ ни души. Это, впрочемъ, не удивительно, такъ какъ въ Бухарѣ, совсѣмъ въ противность Стамбулу, кладбища обыкновенно пусты: ни играющихъ дѣтей, ни группы закутанныхъ женщинъ ни разу здѣсь не встрѣтилъ я между могилами, тогда какъ въ Турціи посѣщеніе кладбищъ и мечтательный отдыхъ подъ кипарисами составляютъ даже своего рода удовольствіе, пріятную прогулку.

Устроено это кладбище довольно своеобразно, аршина на четыре выше уровня улицы, какъ бы на террассѣ, такъ что ряды остросводчатыхъ гробницъ, торчащихъ на высотѣ кирпичной стѣнки, приходятся вровень съ кровлями жилыхъ строеній, а то и выше. Въ городѣ встрѣчается нѣсколько подобнымъ же образомъ устроенныхъ кладбищъ, и ужъ не знаю, послужили ли для этого ровныя площадки естественныхъ возвышеній почвы, коихъ бока были срѣзаны и для подпоры обведены потомъ кирпичною стѣной, или эта послѣдняя, какъ увѣряетъ нашъ приставъ, послужила какъ бы ящикомъ для нарочно натасканной и утрамбованной земли. Думаю, впрочемъ, что такъ какъ городъ стоитъ на плоскомъ днищѣ высохшаго озера, то и послѣднее предположеніе не совсѣмъ невѣроятно.

Но вотъ съ тихой улицы повернули мы въ не менѣе тихій переулокъ, по имени Джаафаръ-Ходжа, и здѣсь у нѣкоторыхъ калитокъ впервые стали попадаться намъ сидящія дѣти и согбенныя фигуры взрослыхъ, удрученныхъ своею ужасною болѣзнью. Тѣ и другіе тихо просили милостыню, но чуть лишь бросили мы имъ нѣсколько мелочи, какъ въ ту же минуту, словно по сигналу, изо всѣхъ калитокъ вдругъ нахлынула къ намъ толпа прокаженныхъ разныхъ половъ и возрастовъ, и съ молящими криками, указывая на свои отвратительныя язвы и протягивая руки за подаяніемъ, жадно бѣжала у нашего стремени. Новыя пригоршни выброшенной имъ мелочи, казалось, еще усилили ихъ жадность и стремленіе къ погонѣ за нами, такъ что намъ оставалось только поскорѣе выбраться отсюда за черту, далѣе которой не смѣютъ проходить прокаженные.

Въ самомъ дѣлѣ ужасная болѣзнь, и надо видѣть ее воочію, чтобы постичь весь ея ужасъ. Эти изъязвленныя руки съ гніющими и отпадающими суставами, эти пупырчатыя, волдырявыя и рубцоватыя лица и головы, нерѣдко превратившіяся въ одну сплошную язву, покрытую корой, на которой чуть видны гноящіеся глаза, а носъ и ротъ обозначаются лишь провалившимися дырами, все это такъ ужасно и отвратительно, что не всякіе нервы выдержатъ безъ содроганія одинъ видъ такого больнаго. Называется здѣсь эта болѣзнь махаописъ, и начинается она обыкновенно съ того, что тѣло покрывается сыпью, а затѣмъ нѣкоторыя части, преимущественно конечности, пріобрѣтаютъ неестественно матовый, молочно-бѣлый цвѣтъ кожи, которая мѣстами иногда твердѣетъ въ родѣ ногтеваго рога, а иногда шелушится и при этомъ получаетъ чешуйчатый видъ, словно змѣиная шкура. Пятна эти, распространяясь все далѣе и далѣе, покрываютъ наконецъ все тѣло. Вмѣстѣ съ этимъ, голова и лицо покрываются уродливыми пупырями, рубцами и шишками, которыя трескаются и изъязвляются; лимфатическія железа припухаютъ, отдѣленія кожи прекращаются, мускулы атрофируются, ноги начинаютъ пухнуть отъ отека и утолщаться бугристыми желваками до того, что становятся слонообразными; чувство осязанія въ организмѣ притупляется, такъ что больной не ощущаетъ даже обжоговъ, ногти крошатся, слизистыя оболочки рта, носа и глазъ поражаются утолщеніями и изъязвленіями, вслѣдъ за которыми начинаютъ гнить гортань, кости нIоба, носовые хрящи и суставы пальцевъ, въ ранахъ заводятся черви; затѣмъ носъ проваливается, а суставы постепенно отпадаютъ, дыханіе становится крайне зловоннымъ, и больной чувствуетъ, что ему все болѣе и болѣе не хватаетъ воздуха. Вмѣстѣ съ этимъ идетъ полное разстройство нервной системы и желудочныхъ отправленій, причемъ первое проявляется судорогами и корчами, а второе сильными запорами, и наконецъ болѣзнь эта всегда сопровождается лихорадкой и часто сведеніемъ конечностей и позвоночника. Но замѣчательнѣе всего то, что пораженные проказой, эти смердящіе ходячіе трупы, обреченные заживо на постепенное разложеніе, могутъ жить очень долго и нерѣдко дотягиваютъ до глубокой старости. Болѣзнь передается заразой отъ болѣе или менѣе продолжительной совмѣстной съ больнымъ жизни и поражаетъ безразлично какъ взрослыхъ, такъ и дѣтей, мужчинъ и женщинъ, и недаромъ зовутъ ее здѣсь страшнымъ наказаніемъ Божіимъ, потому что прокаженный тотчасъ же становится отверженцемъ, лишается въ обществѣ всѣхъ своихъ правъ, какъ бы умираетъ гражданскою смертью. Проѣзжая мимо прокаженнаго и бросая ему милостыню, мусульманинъ всегда произноситъ съ покаяннымъ вздохомъ: «тоба, тоба!» – т. е. каюсь въ грѣхахъ своихъ – до такой степени сильное впечатлѣніе, какъ бы кары небесной, производитъ одинъ видъ несчастнаго. При первыхъ признакахъ болѣзни, прокаженнаго тотчасъ же изгоняютъ изъ города въ особый кварталъ, за черту котораго онъ уже никогда болѣе не смѣетъ переступить. За этимъ зорко и строго наблюдаетъ постоянная стража въ устьяхъ улицъ, впадающихъ въ Гузари-Писъ, да и сами жители этого квартала весьма ревнивы къ своимъ собратамъ по несчастью. Чуть только прослышатъ они, что кто нибудь въ городѣ заболѣлъ проказой, избранная депутація прокаженныхъ тотчасъ же является на границу своей территоріи и требуетъ немедленной выдачи себѣ такого-то на водвореніе. Часто ближайшіе родственники больнаго, изъ чувства состраданія и семейной привязанности, стараются скрыть поразившее ихъ несчастіе и держатъ больнаго гдѣ нибудь у себя дома въ изолированномъ помѣщеніи, но это вообще строго преслѣдуется, и рѣдкія исключенія допускаются только въ пользу знатныхъ и богатыхъ. Въ семъ послѣднемъ случаѣ депутація прокаженныхъ требуетъ за больнаго въ свою пользу ежегодный выкупъ въ размѣрѣ отъ 250 до 500 тенговъ. [167]167
  Отъ 50 до 100 руб. металлическихъ.


[Закрыть]

У нихъ въ кварталѣ есть свой выборный акъ-сакалъ (старшина) и свой казій для разбора тяжебныхъ дѣлъ и споровъ, оба изъ числа прокаженныхъ, а также особыя мечети, мехтебы, бани и базаръ, гдѣ обязанности муллъ, учителей, банщиковъ и торговцевъ исполняютъ сами же прокаженные.

Торговое общеніе съ городомъ происходитъ у нихъ обыкновенно такимъ образомъ, что на границѣ квартала въ извѣстное время сходятся базарные акъ-сакалы и торговые приказчики съ городскихъ базаровъ и съ базара прокаженныхъ, причемъ эти послѣдніе заявляютъ, что имъ нужно такихъ-то и такихъ-то продуктовъ и товаровъ въ такомъ-то количествѣ. Цѣна уже извѣстна, а если нѣтъ, то тутъ же сторговываются, и къ слѣдующей сходкѣ имъ доставляется все нужное изъ города. Кромѣ того, многіе родные и благотворители обыкновенно по четвергамъ приносятъ имъ туда подаяніе въ видѣ хлѣбныхъ лепешекъ, кебабовъ и палау, а также и старое носильное платье.

Прокаженные вообще очень заботятся о продолженіи своего потомства и потому охотно вступаютъ между собою въ бракъ. Дѣти, происходящія отъ такихъ браковъ, разумѣется, еще въ утробѣ матери обречены на ту же болѣзнь и потому, подобно своимъ родителямъ, не пользуются за чертой квартала никакими гражданскими правами. Но замѣчательно, что чаще всего родятся они безо всякихъ внѣшнихъ признаковъ болѣзни, которая обнаруживается у нихъ только впослѣдствіи, нерѣдко уже на пятнадцатомъ и даже на восемнадцатомъ году жизни.

Впрочемъ, случаи заболѣванія проказой, относительно общей цифры городскаго населенія, можно назвать довольно рѣдкими. Несравненно болѣе терпитъ Бухара отъ другой, весьма распространенной здѣсь болѣзни, называемой риштой, и отъ яря-афгани, то есть афганской язвы.

Ришта является прямымъ послѣдствіемъ употребленія въ питье сырой воды изъ здѣшнихъ арыковъ и хаузовъ въ особенности и развивается преимущественно лѣтомъ, отъ мая до августа. По наблюденіямъ покойнаго А. П. Федченко, зародыши ришты находятся въ циклопахъ, едва замѣтныхъ глазу водяныхъ рачкахъ, массами водящихся въ стоячей водѣ. Наблюденія же доктора М. Клопотовскаго привели его къ заключенію, что ришта проникаетъ въ тѣло чрезъ кожу. Съ дальнѣйшимъ развитіемъ уже въ тѣлѣ человѣка, ришта превращается въ длиннаго (свыше полутора аршина) тесемчатаго глиста, похожаго съ виду на отварную вермишелину, на ощупь довольно плотнаго и эластичнаго; головка у него овальная, а хвостикъ вертенообразный. Мѣстомъ своего пребыванія въ человѣческомъ организмѣ глистъ этотъ избираетъ преимущественно ноги, но попадается и въ другихъ частяхъ тѣла. Гнѣздится онъ въ подкожной или междумускульной клѣтчаткѣ, обыкновенно вытянувшись во всю свою длину или же свернувшись въ клубокъ; но въ послѣднемъ, болѣе рѣдкомъ случаѣ клубокъ состоитъ изъ нѣсколькихъ переплетшихся между собою особей. Нерѣдко въ человѣкѣ живетъ по нѣскольку особей въ различныхъ частяхъ тѣла, и Н. Ханыковъ приводитъ примѣръ одного хивинца, у котораго ихъ было сто двадцать. Присутствіе ришты обнаруживается общею опухолью пораженнаго члена, и если глисты свернулись въ клубокъ, то къ опухоли присоединяются узловатые волдыри, а надъ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ лежатъ ихъ головки, образуется красный нарывчатый прыщъ. Явленіе это сопровождается сильнымъ зудомъ и дерганьемъ; человѣкъ испытываетъ постоянный внутренній жаръ, сухость во рту и жажду, и освободить его отъ такой напасти можно не иначе, какъ только извлекши глиста совсѣмъ вонъ изъ тѣла. Мѣстные врачи (тебибъ) и даже цирюльники производятъ эту операцію очень искусно: когда нарывъ назрѣваетъ, они осторожно вскрываютъ его бритвой или ножницами и, увидѣвъ головку ришты, подпускаютъ подъ нея маленькій крючечекъ, съ помощью коего и вытягиваютъ ее пальцами наружу. Тогда головка ущемляется между двумя деревянными спичками, которыя затѣмъ накрѣпко связываются между собою ниткой или шелковинкой. Если же головка не найдена, то можно ущемить между спичками и тѣло, просунувъ подъ него одну изъ таковыхъ, и разъ все это продѣлано, начинается самая трудная часть операціи, состоящая въ томъ, что тебибъ осторожно и постепенно вытягиваетъ глиста наружу, наматывая его на спички какъ на катушку, а его помощникъ медленно третъ, нажимая ладонью, вдоль пораженнаго члена по направленію къ ранкѣ, чтобы подгонять ришту къ выходу. Если глистъ наматывается легко, то все дѣло кончается въ нѣсколько минутъ, и тогда остается лишь заживить ранку. Но если онъ идетъ очень туго или вовсе не подается впередъ, тогда операцію на нѣкоторое время прекращаютъ, оставляя вымотанную часть ришты на спичкахъ, которыя забинтовываются на пораженномъ членѣ до другаго раза. Операція наматыванія требуетъ большой осторожности и сноровки, потому что при своей эластичности тесьма ришты легко можетъ оборваться, и тогда больному бѣда. Тутъ уже начинаются серьезныя страданія на всю жизнь, иногда и со смертельнымъ исходомъ, вслѣдствіе того, что тѣло ришты разлагается и производитъ злокачественное нагноеніе въ занимаемомъ имъ каналѣ. Страданія эти выражаются опухолями и сильною ломотой въ костяхъ, въ особенности въ тѣхъ случаяхъ, когда тѣло глиста проходило между сочлененіями или въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ ними. Еще хуже бываетъ, когда головка остается въ человѣкѣ. Тогда, сохраняя въ себѣ достаточно жизненности, потерпѣвшій паразитъ немедленно ищетъ себѣ другаго мѣста и забирается куда нибудь поглубже, внутрь организма, откуда его уже невозможно вытянуть. Тамъ онъ отростаетъ снова, поражая своимъ прикосновеніемъ жилы и нервы, вслѣдствіе чего у больнаго сводитъ руки и ноги, которыя послѣ того начинаютъ сохнуть, и человѣкъ либо остается на всю жизнь калѣкой, либа умираетъ отъ истощенія. Бухарцы приписываютъ эту болѣзнь исключительно водѣ своихъ арыковъ и хаузовъ и потому стараются употреблять ее только прокипяченую; въ сыромъ же видѣ она опасна настолько, что фрукты, обмытыя ею, нерѣдко служатъ причиной заболѣванія.

Въ той же хаузной водѣ кроется причина и другой общераспространенной въ Средней Азіи язвы, которую бухарцы называютъ афганскою, а русскіе сартовскою болѣзнью, и которая иначе еще называется пша-хурда, то есть злая или ѣдкая муха. Рѣдкій человѣкъ въ Бухарѣ избѣжалъ этой неопрятной и продолжительной болѣзни, которая. болѣе всего случается въ дѣтствѣ, поражая преимущественно лицо и руки. Дѣлается она, повидимому, безъ всякой замѣтной причины: просто образуется на лбу или на щекѣ розоватое пятно, постепенно принимающее болѣе сильную окраску до сине-багровой включительно. Пятно это оплотняется и становится узловатымъ, а затѣмъ на немъ открывается мокрая язва. Иногда простой царапины или нечаянно сорваннаго прыщика на лицѣ бываетъ достаточно, чтобы такая ничтожная ранка перешла вскорѣ въ яря-афгани. Болѣзнь, если ее предоставить самой себѣ, обыкновенно длится болѣе года, иногда даже до двухъ лѣтъ, и потомъ проходитъ сама собою, но, къ сожалѣнію, навсегда оставляетъ по себѣ довольно глубокій шрамъ, нерѣдко безобразящій очень красивыя лица. Сарты лечатъ ее вытравливаніемъ посредствомъ ѣдкой мази, составленной изъ мѣднаго купороса, уксуса и меда. М. А. Терентьевъ [168]168
  Матеріалы для статистики Туркестанскаго края, т. II, 113.


[Закрыть]полагаетъ, что названія яря-афгани и пша-хурда указываютъ только на попытку объяснить происхожденіе болѣзни, но что во всякомъ случаѣ, гдѣ бы ни была ея родина, это есть одинъ изъ видовъ лепры (проказы), который распространяется по арыкамъ. «Вода, говоритъ онъ, проходя чрезъ весь городъ и омывая на каждомъ дворѣ всякіе секреты, несетъ ихъ далѣе и,' чистая на видъ, заражаетъ употребляющихъ ее для умыванія». И дѣйствительно, язва эта болѣе всего развивается на лицѣ и рукахъ, какъ на наиболѣе омываемыхъ частяхъ тѣла.

Въ заключеніе должно упомянуть еще объ одной мѣстной болѣзни, которая лѣтомъ особенно поражаетъ новопріѣзжихъ и состоитъ въ томъ, что больной, не чувствуя нигдѣ ни малѣйшей боли, впадаетъ въ общее разслабленіе, становится до крайности вялымъ, сонливымъ, самая легкая работа возбуждаетъ въ немъ величайшее отвращеніе, аппетитъ пропадаетъ, каждое движеніе становится. въ тягость. При стараніи пересилить себя и не спать, съ больнымъ дѣлаются обмороки; неодолимая спячка овладѣваетъ имъ все больше и больше, пока наконецъ не переходитъ въ смерть. Способъ леченія только одинъ: немедленное бѣгство изъ Бухары куда-нибудь подальше, въ горы, гдѣ воздухъ свѣжъ и не такъ жарко. Мѣстное названіе этой болѣзни представляетъ довольно любопытное тождество съ однимъ изъ нашихъ народныхъ кушаній: называется она лапшой.

* * *

Хотѣлось намъ осмотрѣть дворецъ, его внутреннее расположеніе, его залы и убранство, вообще видѣть обстановку, въ какой обыкновенно живетъ его высокостепенство, но пристава возразили, что безъ особаго разрѣшенія хазрета сдѣлать этого никакъ невозможно. Желали мы также видѣть Зинданъ (тюрьму) и Кана-хане – знаменитый клоповникъ, но пристава и отъ этого уклонились, сославшись на необходимость опять же особаго разрѣшенія, а эсаулъ-баши при этомъ простосердечно приняіся даже увѣрять, что тамъ, ей-ей, нѣтъ ровно ничего хорошаго и смотрѣть совсѣмъ не на что, одна гнусность, преступники и мошенники, которые вполнѣ заслужили свою участь, и только! «И что, молъ, за охота порядочнымъ людямъ омрачать свои благородные мозги не то что зрѣлищемъ, а даже одною мыслью о такой мерзости!»

Замѣтили мы также, что сегодня пристава наши старательно объѣзжаютъ регистанъ и вообще мѣстность около урды, каждый разъ сворачивая на кружные пути, вмѣсто того, чтобы проѣхать иногда кратчайшимъ, прямо чрезъ площадь. И когда ихъ спрашивали, отчего-де не ѣдемъ прямою дорогой, то они либо отмалчивались, какъ бы не замѣтивъ вопроса, либо вскользь бросали отвѣтъ, что такъ лучше.

– А знаете причину? обратился ко мнѣ маіоръ Байтоовъ: тамъ у нихъ сегодня, я слышалъ, кому-то голову рѣзали, а по здѣшнему закону трупъ казненнаго долженъ пролежать на площади не менѣе какъ до заката солнца. Поэтому они и объѣзжаютъ регистанъ, не желая, вѣроятно, чтобы мы видѣли такое зрѣлище.

Предположеніе весьма возможное, и по-моему хорошо уже и то, что здѣсь начинаютъ стыдиться показывать постороннимъ такія вещи, какъ трупы казненныхъ, и такія достопримѣчательности, какъ Зинданъ и клоповникъ. Лѣтъ десять тому назадъ не постѣснялись бы.

А кушъ-беги, оказывается, и сегодня не былъ у насъ съ визитомъ.

26 января.

Свѣтлый, теплый день; морозъ не болѣе полъ-градуса по Реомюру.(ок.-1 °C).

Князь никого изъ насъ не посвятилъ въ сущность своихъ вчерашнихъ переговоровъ о телеграфѣ съ Магометъ-Шерифъ-инакомъ, но, кажется, остался доволенъ ихъ результатомъ. Такъ, по крайней мѣрѣ, сказывалъ Байтокову его ординарецъ Асланбекъ, служившій вчера за переводчика.

Вечеромъ посѣтилъ меня довѣренный фирмы братьевъ Каменскихъ, молодой человѣкъ, постоянно живущій здѣсь вмѣстѣ со своею женой. Жалуется, между прочимъ, что непріятно жить изъ-за мелочныхъ придирокъ здѣшнихъ властей. Крупной непріятности, какъ бывало въ прежніе годы, теперь, конечно, сдѣлать не смѣютъ, боятся; но зато на мелочахъ отводятъ себѣ душу, и все это подъ видомъ крайняго благожелательства; слѣдятъ за каждымъ шагомъ; безъ разрѣшенія, напримѣръ, нельзя отлучиться по дѣламъ въ какой нибудь другой городъ: надо напередъ сказаться, что ѣду, молъ, туда-то, за такимъ-то дѣломъ и настолько-то времени. Вообще, русскіе здѣсь окружены цѣлою системой шпіонства: куда ходилъ, гдѣ былъ, съ кѣмъ видѣлся, о чемъ говорилъ, что сдѣлалъ – все это выслѣживаютъ, высматриваютъ, выспрашиваютъ тайкомъ у конторской прислуги изъ туземцевъ и немедленно обо всемъ пишутъ арзы (донесенія) по принадлежности. Ужасно подозрительный и хитрый народъ эти чиновники, хотя и увѣряютъ безпрестанно въ своей дружбѣ.

Женился этотъ молодой человѣкъ назадъ тому около года, въ Россіи, куда нарочно затѣмъ и ѣздилъ. Вернулся обратно съ молодою женой, и жили они тутъ сначала внутри города, въ томъ караванъ-сараѣ, гдѣ помѣщается контора, но теперь пришлось перебраться за городъ, по той причинѣ, что правовѣрные скандализовались присутствіемъ среди нихъ иноземной женщины, которая ходитъ съ открытымъ лицомъ. Претендовали даже на то, зачѣмъ она появляется безъ покрывала внутри своего двора и на внутреннемъ айванѣ собственной квартиры; требовали, чтобы соотечественница наша отказалась отъ европейскихъ костюмовъ, а приняла бы паранджу и чиметъ, но понятно, что безъ особенной привычки не только европейская женщина, а и степная киргизка не въ состояніи зтого сдѣлать: при здѣшнемъ зноѣ, отъ духоты невозможно дышать подъ мелкою волосяною сѣткой, не говоря уже о томъ, что сѣтка жестка и колется. Отъ своей точки зрѣнія они быть можетъ и правы, но во всякомъ случаѣ подобное существованіе очень стѣснительно, и такимъ образомъ, бѣдная женщина обречена какъ бы на заточеніе, не смѣя показаться за порогъ своего дома, и даже во дворъ-то можно ей выйти не иначе, какъ подъ густымъ вуалемъ. Жаловался также на безпрестанныя проявленія мелочнаго произвола здѣшнихъ чиновниковъ по поводу всякаго пустяка, какой иногда и въ голову не придетъ, на ихъ придирки, изобрѣтательное крючкотворство и прижимки, отъ которыхъ каждый разъ надо откупаться какимъ-либо силяу, то есть взяткой въ видѣ подарка, безъ чего тутъ шагу ступить невозможно, и выражалъ общее желаніе русско-подданныхъ, проживающихъ въ бухарскихъ предѣлахъ, что они-де ждутъ не ждутся когда-то, наконецъ, будетъ назначенъ сюда нашъ постоянный правительственный агентъ, который былъ бы ихъ естественнымъ защитникомъ и покровителемъ. Но этому желанію, кажись, не скоро еще суждено осуществиться…

А кушъ-беги все еще не отдаетъ намъ визита. Что могло бы это значить?…

27 января.

Въ три часа дня посольство въ полномъ своемъ составѣ отправилось съ прощальнымъ визитомъ къ кушъ-беги. Это было повтореніе почти тѣхъ же церемоній, что и въ прошлый разъ, какъ съ бухарской, такъ и съ нашей стороны; такой же кортежъ по улицамъ, такой же подъемъ съ регистана въ урду по образу пѣшаго хожденія, такой же достарханъ и завтракъ, и варіанты все того же разговора насчетъ «большой» Россіи и «маленькой» Бухары; затѣмъ взаимныя увѣренія въ дружественныхъ чувствахъ и взаимные комплименты – и Бухара-то намъ очень понравилась, и весело-то намъ безконечно, и всѣмъ-то мы по горло довольны и благодаримъ ото всей души за радушное гостепріимство, а насъ благодарятъ за честь посѣщенія, – словомъ, все какъ и быть надлежитъ по обычному шаблону, а потому распространяться объ этомъ не стану. Закончилось, конечно, поднесеніемъ подарковъ, но не взаимнымъ, такъ какъ у насъ дарить было уже нечего, то есть въ распоряженіи старшаго посла не нашлось болѣе подарка, соотвѣтственнаго высокому положенію кушъ-беги; дарить же несоотвѣтственно сану и достоинству лица здѣсь почитается за верхъ неприличія и въ нѣкоторомъ родѣ даже за обиду. Правда, имѣлось еще въ запасѣ нѣсколько хорошихъ вещей, но тѣ еще въ Ташкентѣ были предназначены генералъ-губернаторомъ для сына и наслѣдника эмира, Сеидъ-Абдулъ-Агатъ-хана, бека Керминенскаго. Отправляясь съ прощальнымъ визитомъ къ кушъ-беги, мы надѣялись, что авось-либо сегодня обойдется дѣло безъ подарковъ и мы будемъ избавлены отъ неловкости принимать ихъ не отдаривая, но не тутъ-то было…