Текст книги "В глубинах космоса (СИ)"

Автор книги: Владислав Степанкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

А затем, когда Вацлав спал, дверь его комнаты открылась и в проеме показался высокий человек с кожей орехового цвета. Он приказал подняться и следовать за ним, что заключенного ждут, и узник повиновался. Попутно мужчина осматривал окружение. Коридор, в отличие от коридоров Фрейи, имел темные тона. Даже свет здесь был приглушен. Все проходящие мимо, включая проводника – были одеты в униформу неизвестной организации. Вацлав не знал ни их отличительных знаков, ни шевронов.

Его привели в большой зал – скорее всего капитанский мостик, где кипела жизнь. За панорамным окном простирался космос, и не было видно ни одного объекта поблизости.

– Капитан, заключенный по Вашему приказанию прибыл! – отчитался мужчина.

Вацлав оторвался от созерцания работы людей и с удивлением заметил, что человек обращался к той самой рыжеволосой девушке, восседавшей на кресле.

– Ну, здравствуй, – она говорила уже совсем иным голосом. Да и выглядела другим человеком. Девушка положила ногу на ногу, с неким высокомерием смотря на своего заключенного сверху вниз. – Приношу извинения, что так всё вышло. Позволь представиться, – она наклонилась ближе. – Я – Вацлав Флён.

Примечание к части

*Подразумеваются боевые машины, шагающие на двух или более ногах

Итоги событий

– Хорошо, ты – Флён, я – Флён. Это потрясающе. Но я очень занят, поэтому перейду сразу к делу.

Девушка говорила о себе в мужском роде. Для Вацлава это показалось странным, и он посчитал, что у неё есть «сюрприз», а затем вспомнил отчет Софии. Человек перед ним биологически оставался женщиной. И тем не менее она уверенно продолжала говорить так, будто на самом деле была мужчиной.

Впрочем, Вацлав не знал, отчего он больше опешил. От похищения, от поведения человека перед ним или что она называла себя его именем.

Вацлава – как решил называть её капитан – изменилась. Теперь она вела себя адекватнее, по крайней мере, девушка больше не делала резких движений, не выглядела загнанным в угол животным или, на худой конец, маньяком, не понимающим, что с ним произошло. Униформа её полнила, и теперь она не выглядела хрупкой. Волосы со лба аккуратно убраны и скреплены заколкой, а глаза выделены черным карандашом. Флён и не заметил бы у неё очков, если бы не очистительные лазеры, пробежавшиеся по линзам.

– У меня на тебя большие планы. Ну а пока тебе придется посидеть некоторое время одному у себя в комнате. Не буянь, пожалуйста, и все будет хорошо. Наша следующая остановка будет на Дарготе. Там-то мы и познакомимся теснее, – Вацлава махнула рукой, приказывая тем самым увести узника. – Рада видеть тебя в полном здравии.

Мужчина шмыгнул носом, не сильно радостный всем этим словам.

Его не вернули в свою комнату, как он ожидал. Вместо этого отвели в лазарет. Вацлав счел это за лазарет. Помещение было намного больше, чем на Фрейе, но не выделялось из темной гаммы красок остальных частей корабля. По своей недолгой прогулке Флён вообще сделал вывод, что корабль захватили или угнали. В коридорах свисали кабели, стены вскрыты, а некоторые блоки были погружены в темноту, и только огни аварийных полос не давали блуждающему там потеряться.

Сканирование тела проходило дольше, чем можно было предположить. Мужчину удерживали неизвестным ему устройством – стоило ему лечь на койку, как он больше не мог пошевелиться. Поля оранжевого цвета проходили сквозь него раз за разом. Пациент не видел, как на его теле остаются метки, но если бы заметил их, то сразу понял, что они отмечали места имплантатов.

– Отвратительно, – донеслось сбоку.

Посмотреть в ту сторону оказалось непросто. Глаза болели от постоянных попыток завернуть их, и Вацлаву удалось разглядеть только голографические эскизы рук. Вероятно, его собственные, судя по многочисленным заметкам. Неизвестные люди обсуждали что-то еще, но голос их был неразборчив из-за постоянного гудения устройств рядом с ухом.

«Неужели так шумит агрегат?» – так мог задуматься Флён, привыкший, что техника нынешнего поколения работала беззвучно.

Последующие дни мужчина провел в каюте. Как и раньше ему приносили еду, но люди, выполнявшие требование капитана (а Вац оставался уверен, что это её требование), не проявляли никакого интереса к пленнику. Делали нарочито всё быстро, чтобы Флён не успел бросить вопросы. А если ему удавалось, то налетал на стену молчаливого равнодушия.

Оставаться наедине с собой оказалось не так просто, как могло показаться поначалу. Постепенно стены начали давить, а невозможность выбраться наружу и пройтись селила странное чувство. Вацлав не мог описать это. Само осознание собственного положения угнетало, а девушку он постепенно считал поехавшей на голову.

О побеге можно было не задумываться. Побег, как считал узник, должен совершаться ради конечного результата, а не ради самого процесса. Раньше он много слышал о людях, которые сбегали из мест заключения просто потому что. Им некуда было бежать и деваться, однако, они все равно делали это. Флён так поступать не намеревался. Он совершенно не знал строения корабля – хотя в свое время сохранял разные планировки на мемо-ячейку – и стоило бы ему совершить побег, как его бы вскоре поймали. И неизвестно что сделала бы с ним местный капитан в порыве злости. На Дарготе тоже некуда было податься. Вацлав читал об этой планете разве что новостные сводки, да слухи, сулившие потерявшемуся там ничего хорошего. А без денег и документов на верхних уровнях его бы даже не стали слушать.

Время скрашивали книги. Вместе с едой ему принесли парочку таких, настолько старых, что Вацлав всё боялся как бы они не рассыпались в руках. Языка большей части из них он не понимал. Те же, которые разобрать удалось, захватили своим сюжетом. В одной из них рассказывалось о подводных путешествиях, об отважных людях и событиях, что стряслись с ними. Флён был готов поклясться, что если бы не литература, то он бы умер со скуки.

Хотелось бы растягивать процесс чтения, но совладать с собой оказалось непросто. В конце концов, как раздумывал пленник, его заключение продлится недолго. Оставалось около двух дней. Максимум неделя. До Даргота без остановок можно было добраться за половину недели, плюс-минус некоторое время в зависимости от корабля. Этот же, скорее всего, идет безопасным, своим путем, стараясь не попадаться на глаза патрулям и конвоям, и Вацлав рассчитал, что им потребуется чуть меньше месяца. Сколько прошло времени? – это оставалось хорошим вопросом. Узник пребывал в незнании и старался опираться на свои биологические часы.

Затем же, когда Вацлав дремал, в каюту вошли. Начальники всегда приходили тогда, когда он спал, вероятно, делали так нарочно. В дверном проеме вновь стоял человек, который однажды его привел к Вацлаве. Алан Питлби, как он представился позже, был немногословен. Всегда проводником оказывался этот человек, позволяя узнику следовать за ним без наручников. Питлби либо понимал положение Флёна, либо выполнял поручение – как бы то ни было, никогда не выпускал мужчину из виду.

– Куда мы направляемся? – рыжий молодой человек решил поинтересоваться, когда молчание начало давить.

– Мы на Дарготе. Идем в наши апартаменты, – Питлби изогнул бровь, взглянув на Вацлава. – Это будет нелегкий путь. Начнется он с того, что ты раб, готовый к продаже.

Стоило ему закончить, как на запястьях Флёна щелкнули кандалы. Цепь тянулась от руки до руки и до шеи. Ноги остались свободны, но Флён сразу догадался, что он отмечен маячком. Выхода теперь не оставалось.

Шлюзовые ворота раскрылись, представляя недлинный коридор, а в конце виднелась камера постпроверки. Мужчину подтолкнули в спину, каждый шаг давался ему с трудом. Внутри поселился даже не холод, а смятение, и стойкое желание провалиться сквозь землю горело в голове. Ранее, когда Вацлав слышал эту фразу, то даже не представлял, что будет чувствовать нечто подобное. Ватные ноги отказывались слушаться, и некогда капитан едва сдерживал себя. Еще немного и он начал бы молить о пощаде, или же кричать другую несуразицу, лишь бы его уберегли от такой участи.

В голове стали появляться различные картины его рабства. Настолько отчетливые, что повисли перед глазами.

– Это неправильно, – не выдержал Вацлав. Слова вырвались сами собой. Он обязан был что-то сказать, иначе бы его разорвало изнутри. Флён ненавидел себя, что просто не мог упасть в обморок. Пропустить все это. И все же приходилось проходить через разворачивающиеся ужасы. – Капитан же хотела…

– Да брось, – хлопнул его по плечу сопровождающий. – Думаешь, капитан бы сказала тебе все прямо? Не переживай. Еще не все так плохо. Может быть, попадешь к хорошему хозяину, и дальнейшая жизнь будет не так плоха.

Алан же продолжал идти впереди, не обращая на болтовню внимания.

Вацлав не знал, что и думать. Неужели все это правда? Почему тогда весь корабль, вместе с беженцами, не взяли в рабство? Какой прок с него одного. Если только…

– Проклятье, – выдохнул мужчина, когда они остановились в камере.

Неужели его заказали, и решили вот так отомстить? Флён попытался перебрать в голове, кому он мог перейти дорогу. Только ДюГанд мог провернуть такую операцию, но, опять же, почему только один человек?

Сопровождающие общались с охраной, находящейся по другую сторону от толстого стекла.

– …Рабство у нас запрещено, сами знаете, – раздался голос фараона из динамиков.

Питлби оставался немногословен. Он прижал настоящий лист, исписанный рукописным текстом и заверенный круглой печатью, к стеклу, на уровне глаз. Человек на той стороне понимающе покивал и, пожав плечами, дал троице «зеленый свет».

Дальнейший путь прошел как в тумане. Единственное, что помнил Вацлав, это постоянные коридоры, затхлый воздух и погружение все ниже и ниже. Будь он в куда благоприятной ситуации, то изучал бы все с удовольствием, хотя здесь и нечем было любоваться.

Они проходили районы, больше похожие на коробки немыслимых размеров, кишащие жизнью от пола до самого потолка. На дне копошились люди, занимаясь своей рутиной. А на самом верху общественный транспорт вывозил желающих в другие места этой планеты. За многометровыми стенами находился другой подобный район. Может быть, иных размеров или форм. И сверху, и снизу, и во все стороны – везде там было продолжение безграничного города.

Как правило, простым обывателям не требовалось куда-то перемещаться. Порой у них не было на это средств или разрешений. Самые амбициозные мечтали покинуть это место. Оптимисты хотели переехать на уровень выше, ведь чем ближе к поверхности, тем лучше условия для жизни. Это было непросто, и чаще они добивались своей цели всю жизнь. Поднимаясь наверх или, что хуже, падали на дно. На Дарготе нет ничего страшнее падения.

И вот он был здесь. Когда Вацлав пришел в себя, то видел как немытые тела проходили мимо, со скучающим видом бросая на него взгляд. Чуть впереди шла целая вереница подобных рыжему человеку неудачников, скованных одной цепью. Стоило оказаться рядом, как можно было разглядеть в них такую же потерянность. От мала до велика – они не хотели свыкнуться с мыслью об их положении.

Откуда они были? Какой жизнью жили? Каковы были их обычаи? – такие вопросы мелькнули в голове Вацлава, пока не опомнился, и не нашел себя вновь среди них. Ему хотелось думать на отвлеченные темы, но осознанность происходящего накатывала сильнее и сильнее, разбивая те крупицы мыслей, что удавалось собрать в единый кусок.

На плечо начало капать что-то горячее. Парень резко вскинул голову вверх и увидел проезжающий по рельсам вагон. Черная жижа капала с него, орошая всех внизу.

– Заводите их в хату, развезем уже завтра, – удалось выхватить слова надзирателей из общего гомона.

Под «хатой» подразумевалась совсем небольшая комната, усыпанная соломой. Деревянный пол под ногами застонал, а в некоторых местах уж начал проседать. В углу была вырублена дыра под местный туалет. Воняло испражнениями, а мухи раздражающе гудели вокруг.

Вацлав нашел себе место у стены, рядом с решеткой. Он не замечал, что давно грыз ногти, и уже причинял сам себе боль.

– Первые дни всегда тяжело, – мужчина рядом обратил на него внимание. Его лицо уже заросло нечесаной бородой, практически полностью покрытой сединой. – Кто ты? – голос незнакомца звучал с хрипотцой. Создавалось даже впечатление, что он говорил через силу.

– Наверное, лучше, кем был? – невесело усмехнулся его сосед.

– Может быть, и лучше. Итак, так кем ты был? – не унимался собеседник.

– Капитаном корабля, – пожал плечами Флён. Его не слишком тянуло на болтовню с остальными.

– Мда? – мужчина вопросительно изогнул бровь. – На вояку ты непохож.

– Да, – Флён натянуто улыбнулся. – Это так.

– А-а, так ты из этих ни то гражданский, ни то военный. Некоторые зовут таких наемниками. Видимо, ты кому-то перешел дорогу, вот и очутился здесь.

– Ну, а Вы?

– Ну, а я обычный пилот баржи.

Вацлав не спешил отвечать, совсем не понимая, к чему этот разговор.

– Первые дни всегда тяжело, – вновь повторил мужчина. – Потом привыкаешь. Но ты, как я вижу, привыкать к этому не намерен, не так ли?

Узник поморщился.

– К чему все это?

– Нам надо бежать, – прошептал незнакомец.

Конечно, о подобном Вацлав не переставал раздумывать. Даже несмотря на безвыходность положения, он думал над собственным спасением. Но мысли оставались мыслями, не имеющими под собой никакого основания. А теперь о побеге говорил неизвестный ему человек.

– Мы умрем так и так, – продолжал бородатый мужчина. – Если никто не выкупит, то отправят в молотилку. А если и выкупят, то сгинешь от тех условий, где ты там жить будешь. Скорее всего, от работы и загнешься. В лучшем случае тебе дадут палку и отправят за какую-нибудь банду воевать. И это если не учитывать других поехавших, которые вольны делать с тобой все что угодно. Разве не лучше совершить побег, а там уж разбираться с тем, что есть? – он примолк на некоторое время. – Подумай над этим, – сказал неизвестный под конец, прижавшись к стене и склонив голову, явно, чтобы вздремнуть.

Только позже мужчина представился как Эдвард. Ему нужен был сообщник для его замысла, уверенный, что только вместе можно что-то сделать, как и выжить в этом мире. Остальным Эдвард не доверял, у него оказался очень узкий – да и удивительно, что вообще оказался – круг общения. В основном он состоял из пилотов и капитанов, попавших в плен и впоследствии доставленных в рабские загоны. В план Вацлава так никто и не вводил, да и он сам относился к затее скептически.

Их водили на базар. Огромная площадь, усеянная торговыми точками и кишащая людьми. Все закутки были крыты тентовой тканью, а в местах её отсутствия сверху постоянно что-то капало. Насколько Флён мог заметить – здесь продавали всё. Включая их самих.

Это место – как его называли здесь: рынок рабов – представлял собой целый комплекс. В одной его части расположился зал с крытыми столами, диванами и несколькими ложами. В другой же находился высокий дощатый помост, где выводили рабов и распродавали их посредством аукциона. Остальной товар ждал своей череды скрытый за занавесом. Часть людей продавали отдельно. Наверняка по сделке с важными персонами.

Рынок рабов был единственным хорошо освещенным местом, где мебель обтянута бархатом или кожей (но Вац не мог это утверждать), а посетители были одеты в деловые костюмы. Казалось большой ошибкой, что рынок оказался внутри базара, похожий на остров среди грязного моря. Впрочем, чистота острова оставалась под вопросом.

Очередь Вацлава и Эдварда все не наступала. Когда приходило время выхода очередного товара, то живот каждый раз скручивало с новой силой. И каждый раз уводили кого-то другого.

Держать себя в руках помогал Эдвард. Порой его речи были наполнены мрачностью, безысходностью, но чаще он говорил, что им было необходимо спасаться. «Лучше уж умереть, зная, что ты делал всё возможное, чтобы выбраться. Нежели блеять в стойле», – такой был основной его мотив. В остальном он с Флёном обсуждал корабли и космос, все что угодно, да так, словно и не были они никогда рабами. Пока их не затыкали надзиратели.

– Гляди, – сказал Эдвард, когда их снова вели на рынок. Мужчина кивнул в сторону, а затем кинул взгляд через плечо на рыжего товарища.

Вдалеке плотным строем шли вооруженные люди в бронекостюмах с натянутой поверх белой накидкой. А на груди раскинулся красный крест. Некоторые другие выглядели беднее – в гражданской одежде, да бронежилете. У кого-то даже имелась каска, скорее имитирующая защиту. И все эти люди среди всеокружающей грязи, мазута и масла выглядели очень странно. Необычно. Чисто.

– Это крестоносцы, – продолжил Эдвард.

Вацлав снова взглянул на них. Остальные люди сторонились воителей. Подробнее о них мужчина рассказал позже, и, видимо, он всю дорогу думал над правильно подобранными словами.

– Эти парни сражаются во славу Господа, как они говорят. Я не знаю откуда они именно, а вот по слухам, что с верхних уровней. Они ходят по таким вот рынкам, чтобы выкупать рабов. Выкупать за гроши. Я свидетелем был лишь однажды. Они смогли купить парня вроде тебя всего за десять тысяч кредитов. Десять тысяч!

Собеседник усмехнулся.

– К сожалению, я не разбираюсь в этом рабовладельчестве.

– Это гроши, если ты хочешь проще. За молодых девушек дают около пяти сотен кусков. Солдаты, офицеры и прочий важный персонал, может, за триста, – Эдвард помахал рукой, насколько это было возможно. – Хотя не уверен. Одного дворянина продали за миллион.

– Эдвард, – Вацлав нахмурился, но не смотрел на него, прижавшись к стене и закинув голову, – сколько ты здесь?

Тот не отвечал. Прошло с минуту времени, прежде чем мужчина продолжил:

– Но не стоит считать крестоносцев спасителями. Рабы остаются рабами. Помнишь я рассказывал тебе об участии в перестрелке за одну из банд? Это тот самый случай. Ты становишься участником их крестового похода, и однажды погибаешь в бою. Не знаю, как они в целом относятся к таким вот… Людям в своих рядах и как доверяют им оружие.

– Неужели все ведет к смерти? – вырвалось из Флёна.

– К сожалению. К великому сожалению, из нашей ситуации нет другого выхода. Может случиться грандиозное чудо, но все мы уже мертвецы. Вопрос только в том, готов ли ты забрать с собой остальных? – Эдвард хищно оскалился.

Аукцион и торги продолжались. Каждый раз уводили кого-то другого. Вскоре увели Эдварда. Он лишь кинул взгляд на прощание, так ничего не сказав. Удалось ли ему тогда, позже, осуществить задуманное?

Вацлав остался один. Это не означало, что теперь он сидел один в клетке. Новых рабов приводили постоянно. Как потом понял бывший капитан: среди них по большей части находились жители этой же планеты, и совсем немногие с других миров.

На очередной распродаже живого товара, когда Флён сидел на своем месте и уже привык находиться постоянно в стороне, он неожиданно для себя понял, что его готовили, как и тех редких рабов, для выдачи определенному лицу.

– Вот будет ирония, если ДюГанду, – мужчина приподнял совсем маленький камушек с пола, осмотрел его и кинул в сторону.

Флён уже посчитал, что готов к встрече со своим покупателем. Готов ко всему дальнейшему, и остановился мыслями на том, что последует пути Эдварда. Мужчина не рассчитывал организовать побоище, скорее раздумывал прибегнуть к хитрости. Возможно, благодаря тому человеку, купившему его, удастся что-то сделать. Усыпить бдительность и уж затем действовать!

Он оказался не готов. Когда охрана подошла к нему, Флён начал упираться, пока не получил дубиной по плечу. Ему показалось, что он услышал хруст собственных костей, но раз рукой еще можно было двигать, значит она не сломана – так считал Вацлав. Сопровождающие взяли его крепко. Плечо тут же отозвалось тупой болью. Раб же не мог ничего предпринять.

Товар вели по коридорам, рыжий молодой человек даже не успел разглядеть окружение, кроме вооруженных людей то тут, то там. Вряд ли какой-нибудь ЧОП, скорее наемники, причем набранные прямо с улиц. Собственно, а что можно было ожидать от этого места?

– Вот этот. Я хочу за него четыре сотни, – послышался знакомый женский голос впереди.

Вацлав приподнял голову и увидел ту девушку капитана рядом с другой женщиной. Обсуждали они его самого. Вернее, одна пыталась продать добычу второй как можно дороже, рассказывая о его качествах.

– Отпустите его, – приказала капитан, поморщившись, будто ей было больно смотреть.

Люди повиновались. Молодой человек оказался свободен, лишь ошейник продолжал сдавливать шею. Он глянул вниз и понял, что его одежда давно износилась, словно прошло не несколько дней, а месяцев. Чувствовал себя грязным и покинутым.

«У меня на тебя большие планы» – сказала тогда эта девушка, выдававшая себя за него. Вацлав понял, что нет здесь никакой загадочности или мистики: человек перед ним просто сумасшедший. Она продаст его и здесь товар затеряется. Сама же сменит пол, внешность, и вот новый Вацлав Флён. Узнают ли о подмене друзья?

Женщины все обсуждали живой товар перед ними. Их губы шевелились, но Флён не слышал никакой речи. Мысли в голове звучали громче. Образы стояли ярче. А затем все исчезло. Повисла тишина, и люди перед ним замолкли. Ждали ли они от него какого-то ответа, реакции?

Как только капитан вздохнула, Флён бросился на нее. Он ударил настолько быстро, что сам не ожидал от себя такого. Очки девушки полетели в сторону, а сама она отступила от внезапного удара, едва не упав на пол. Вацлав хотел вновь её ударить, пока прилетевшая дубина под колено не остановила его. Повалившись, он не сдавался и рванул вперед. И успел ухватиться за китель капитана, после чего на мужчину посыпался град ударов.

Боль парализовала его. Вацлав превратился в ком вопящих нервов, и не было ни одного уцелевшего места.

– Ну и что вы наделали? Как мне теперь продавать его в таком виде? – другой Флён встала возле своего пленника. В руках девушка держала перекошенные очки, а на скуле начал проявляться след кулака. – Стоило того? – поинтересовалась она у раба.

Валяясь на спине, Флён едва видел. Один глаз залило кровью – оправа его собственных очков лопнула от удара. Линзы превратились в груду осколков, разрезав лицо. Вацлав даже не знал, повреждены его глаза или нет. Видел ли он кого-то или думал, что продолжал видеть? В любом случае мужчина собрал кровь, проливавшуюся во рту, и плюнул в сторону.

– Омерзительно, – вздохнула девушка, приподняв ногу и взглянув на испачканную штанину. – Двести пятьдесят.

– Двести, – заговорила, наконец, другая женщина, все это время простояв безучастно. – Пятьдесят пойдут на его лечение, документы, клеймо и остальное, – она усмехнулась. – Кто же за него теперь даст больше?

* * *

Чем дальше шли дни, тем сильнее ослабевала надежда на спасение. Команда Фрейи думала, что при помощи государственных сил они смогли бы найти корабль по горячим следам. Наврич как раз смог нарыть немного информации для розыска. И все же неизвестных оказалось не так-то просто найти.

Алексию было тяжело говорить матери Вацлава правду как есть. Он пообещал непременно найти её сына, бросить на это все свои силы. А позже понимал, что это будет непросто, и его болтовня могла остаться болтовней. Мед не любил, когда так происходило.

Каждый на Фрейе старался помочь. Были подключены даже те связи, которые можно назвать сомнительными. Однако сам экипаж оставался бессилен. Им неоткуда было начать поиски, негде ухватить зацепку и отсутствовал вектор развития дела. Алексий постарался прибегнуть к тому, что все они хорошо умели делать – зарабатывать.

После спасения беженцев ни о какой награде речи не шло. Не шло со стороны администраций и правительств Аракктура, конечно же. Команде выразили благодарность, но не более. О них пошли хорошие слухи, да разве они помогли бы залатать дыру в корпусе? С ремонтом финансы оскуднели, и Мед принял решение браться за сложные задачи. Деньги им помогут в добыче информации, в оплате помощи сторонних лиц, в реализации серьезных планов. Команда же засомневалась в своих силах.

– Мы не военные, – высказался Юхельссон, когда все собрались в столовой. Рацион опять был несколько ужат.

– По бумагам. Да вспомни в скольких миссиях мы участвовали, где приходилось убивать и взрывать. Я мог бы их перечислить, но ты, – Алексий покивал своим словам, – и сам прекрасно помнишь.

– Стоит заметить, – встрял Младич, – что мы всегда действовали от обороны. Что плохого в убийстве в рамках защиты? Лучше они, чем мы.

– Именно, – Мед помешал суп в тарелке. – И нам это нравится. О, хватит, – сразу же пресек он, когда увидел недовольства на лицах приятелей. – Вы готовы убивать ублюдков снова и снова, просто никто из нас не хочет прямо признаваться. Но мы все в одной лодке. Нам не убежать друг от друга, а уж тем более от самих себя. Мы знаем друг о друге достаточно. А вот остальные пусть знают только то, что мы хотим показать.

– Мы не убийцы! – раздался голос Софии, прокатившейся по всей столовой. – Как вы можете обсуждать такие вещи вот так просто? – женщина уперла руки в бока, стоя позади Алексия. – Я согласна, что мы защищались и поэтому допустили чью-то смерть. Со скрипом зубов я могу закрыть глаза на ту историю со станцией. Но как вы… Ты, – она указала на Меда, – можешь так просто говорить о таких вещах? И теперь вы ищете новых смертей? Каждая битва – это, как хотите можете называть, игра удачи, случайности, судьбы. Все это время нам везло. А однажды не повезет. Пока мы ищем смерть для других – смерть будет стоять и за нашими спинами.

– Женщина, прекрати, – Алексий поморщился. Он показательно медленно обернулся, положив руку на спинку стула. – Мы мужчины. Наша работа здесь – сделать все, чтобы было красиво. Тем более нам нужно найти Ваца. Или лучше пусть откинется он, чем какой-то бандос? Мы взяли этот заказ потому, что за него хорошо заплатили, на нас напали и мы отбились. А дальше, если я решу, что так лучше для команды, – первый помощник поднялся, встав к Софии слишком близко, – то мы начнем охоту на пиратов.

Ингвар, все это время уплетавший вторую тарелку супа, оторвался от трапезы, протер рот и пожевал деревяшку.

– Ну будет тебе, ковбой. София просто беспокоится за нас, вот и всё. Не налегай на неё.

Ингвар остался с командой. Он решил, что должен помочь в поисках капитана, чтобы отплатить за своё спасение и спасение колонистов. Мед его пристроил в генераторную силовых щитов. Место как раз пустовало, и лишняя голова не помешала. Ингвар оказался быстро обучаем. Через короткое время он уже хорошо обжился на своем рабочем месте.

Оператор генераторной мог самостоятельно выделять зону защиты, тем самым усиливая её. Поначалу Ингвар считал, что это единственное, чем и придется заниматься, однако, на деле оказалось куда всё сложнее. И если вначале он зашел в зал с веселым довольным видом, то теперь восседал за столом в странной шапке, покуривая сигарету и с заумным видом изучая соответствующую литературу, руководства и что-то помечая на планшете.

Везде были развешены талисманы музыки ветра, и при входе они приятно звенели. Главным же оставалось то, что на стенах и некоторых приборах светились руны, нанесенные лично Ингваром. При условии, что он бо́льшую часть времени находился в полутьме генераторной, то символы очень хорошо было видно. Их голубое свечение необъяснимо успокаивало, но мужчина не спешил рассказывать об их предназначении.

– Это часть культуры моей общины, которая уже растворилась в общем потоке цивилизации, – только и отвечал он.

После обеда все разбрелись по своим местам. Илья еще некоторое время просидел за столом, затем лениво пошел бродить по кораблю. В последнее время его это забавляло – вот так ходить по коридорам, иногда к кому-то заглядывать, здороваться и идти дальше. Порой и просто ставил стул у панорамного окна и сидел, напевая себе песни под нос. Сейчас же мужчина просто остановился, вновь разглядывая пустоту за окном. Крис прижался рукой к стеклу, а затем лбом, раздумывая о чем-то своем, пока его не отвлекла Йосола.

– Скучаешь?

Ответить оказалось сложно. Неизвестно на что намекала Йосола. На Марию ли? Илья не мог не согласиться. Он очень соскучился по ней. Когда они вернулись на Закстанор после того инцидента на Аракктуре, то мужчина получил известие, что его возлюбленная все еще занята. Его это разбило еще сильнее. Илья внушил себе, что будь Мария тогда с ними, то она бы нашла выход. А её всё не было. С другой же стороны, мысли о друге не отпускали. Юхельссон переживал за него. Мария могла постоять за себя в любой ситуации. Вацлав же… Где он сейчас был и что ему приходилось переживать? Жив ли он еще?

Илья оторвал кулак от стекла.

Нет, капитан точно оставался жив. Эта история не могла закончиться просто так. Кристиан давно снял с себя розовые очки, жизнь не всегда развивалась по хорошему сценарию, но сейчас он не мог верить во что-то плохое.

И опустил его обратно на стекло.

– Что ты хочешь от меня? – спросил Илья усталым голосом. Он довернул голову, чтобы видеть Йосолу в отражении. Девушка оставалась одета в форму их экипажа. В волосах появилась проседь.

– Мне жаль, что я ничем не смогла помочь. И сейчас не могу.

– Не стоит. Ты сделала достаточно, – мужчина тяжело вздохнул. – Кто знает, что натворили бы те налетчики, не разберись ты с ними. А с Вацом… – он снова ударил несильно кулаком по стеклу. – Что произошло, то и произошло. Не в моем это стиле размышлять, как исправить произошедшее, – артиллерист обернулся. – И не считай, что я теперь буду принимать тебя за своего после того побоища. Ты доставила нам достаточно неприятностей.

Девушка промолчала, потупив взгляд в пол. Действительно ли она чувствовала себя виноватой? Илья считал, что нет.

– Хотя можешь быть уверенной, что за борт мы тебя не выкинем… Пока кэпа нет.

– Какой у нас план? – внезапно спросила Йосола.

Мужчина обернулся.

– План? Мед хочет работать. Нам нужны деньги. Как и всегда. Заберем наших черных из ордена. При них подобная хрень не произойдет, – Кристиан фыркнул. – Да нет у нас никакого плана. Человека тяжело найти в городе, а здесь, – он указал на космос за спиной.

– Мы справимся.

– А у нас есть выбор? – пожав плечами, Крис направился в оружейную, где и пробыл до самого прибытия на Закстанор.

Полет в целом прошел хорошо. Иногда приходил пообщаться Соколовский, делиться своими мыслями и каким-никакими успехами в поисках, которые, по сути, значили ничего. Очередные связи с университета, согласившиеся помочь за определенную плату. Илья заметил, что руки Александра были без перчаток, но перевязанные бинтами, но не придал этому никакого значения. Если он и поранился, то о нем уже позаботилась София.