Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Владимир Сосюра

 
Май засветил в листве уже каштанов свечи,
весна в цветах шумит в моем родном краю.
Я так его люблю, что всё богатство речи
не в силах передать к нему любовь мою.
 
 
Любовь тревожную, любовь мою святую,
для счастья и труда рожденную в бою.
Весь в помыслах о ней – за землю я родную
пронес через огонь всю молодость свою.
 
 
О родина моя! Простор необозримый,
и в небесах твоих стальные корабли…
Ни с чем земли родной красоты не сравнимы,
да и на свете нет другой такой земли!
 
 
Сиянье звезд твоих вовеки не погаснет,
а неба твоего нет глубже и синей.
Родившись на земле, которой нет прекрасней,
свой первый в жизни шаг мы сделали на ней.
 
 
Бульвары городов и даль цветут весною,
и песни соловьев несутся по садам…
Как любящий твой сын, склоняясь пред тобою,
я песню лучшую кладу к твоим ногам.
 

1956

 
Иду и славлю новой песней
тебя и вешние цветы,
а каменщица – взгляд небесный —
на Киев смотрит с высоты.
 
 
Она родную Украину
возвысит радостным трудом —
кладет кирпич под небом синим,
и вырастает новый дом.
 
 
Куда бы взгляд ни устремился —
в душе звучанье соловьев…
И в песне образ милый слился
с высоким образом ее…
 

1956

 
Задумчив сад, цветы, аллеи,
но думы у меня одни:
в подземной глубине яснеют
шахтерских лампочек огни.
 
 
Там капель звуки за живое
заденут, как родная речь,
как поступь тех, кто шел в забои,
чтоб солнце Родине сберечь.
 
 
Над заводскими корпусами
там трубы стройные дымят,
а под садами и полями
шахтеров лампочки блестят.
 

1956

 
Соловьиный голос, край мой соловьиный!..
Вешний день шагает светлой Украиной.
Не снежком, а цветом убрана сторонка,
снова сердце бьется радостно и звонко.
 
 
Ухожу я в рощу… Сторона родная,
краше тебя в мире не найти, я знаю!
Лучшего не встречу, о простор мой синий,
чем весна на нашей милой Украине.
 
 
Спят в росе фиалки, над рекой – туманы…
В сердце светят очи, молоды, желанны…
В птичьем щебетанье всё вокруг проснулось,
и ко мне сегодня молодость вернулась.
 
 
Ухожу я в рощу…
                         И в простор стремится
сердце молодое, что поет, как птица:
вешний день шагает нашей Украиной…
Соловьиный голос, край мой соловьиный!
 

1956

 
Шумит волна Днепра седого,
по черным кручам бьет прибой.
Прими мое живое слово,
как заповедь, друг юный мой!
 
 
Кто матери язык забудет,
как сын неблагодарный, – тот
сухой листве подобен будет,
что ветер с дерева сорвет.
 
 
О речь родная – «Рідна мова»,—
тобой навеки я согрет!
Мой друг, без языка родного
и нашего народа нет.
 
 
Взгляни! Идут сыны России,
над ними солнце льет лучи.
И, полная надежды, силы,
их речь уверенно звучит.
 
 
Она, как песня, землю будит.
Надежда, сила их – Москва.
И разве кто из них забудет
родные русские слова?!
 
 
Мой друг, мы с ними всё осилим —
у нас единый к счастью путь.
Так будь и ты как сын России
и речь родную не забудь!
 

Между 1956 и 1958

 
Юность – друг чернобровый, —
все поляны в цвету,
я тебя на кленовом
всё ж догнал на мосту.
 
 
И невиданным светом
ты мне душу зажгла.
Хорошо, что ко мне ты
в гости с песней пришла.
 

<1957>

 
Отгрохотал гигантов бой,
и гром греметь устал.
Стихи я в школе заводской
товарищам читал.
 
 
Но как всё это далеко —
озера, камыши…
Как звезды, очи земляков
горят на дне души.
 
 
Когда об этом вспомню я,
то в сердце – снова май…
Весна моя, весна моя,
цвети, не отцветай!
 

<1957>

 
Выходит осень. В дымке светлой,
в лазури взгляд ее горит,
и по садам под синим ветром
багряный плащ ее шумит.
 
 
Она печальные аллеи,
где пало золото, метет.
И тугогривый конь за нею
на черном поводе идет.
 
 
На травах иней, а не росы,
недалеко уже до дня,
как сядет осень, свесив косы,
на черногривого коня.
 
 
И взглянет грустно на аллеи, —
в дыханье холода сады,—
и вдаль поедет… А за нею
снег заметет ее следы.
 

<1957>

 
Покой молчаливо-глубокий,
где думам нет краю-конца,
где лес загляделся высокий
в заветные воды Донца.
 
 
Поля и холмы меловые,
сияющий красками дол
всегда предо мной, как живые,
хоть в город от них я ушел.
 
 
Исполненный сладостной силы,
на песенный вышел покос,
но сердце навек сохранило
Донца прибережный откос,
 
 
и кручи, багряные кручи,
и белые хатки кругом,
да облик завода могучий,
светящийся в лоне речном.
 
 
И снится мне долгие годы
березки родной силуэт…
Всей Родине песни я отдал,
но всё ж я донецкий поэт!
 

<1957>

 
Привиделась ты мне давно,
запала ты в думы мои.
Я море люблю, ведь оно
похоже на очи твои.
 
 
Я к солнцу раскрою окно,
лучей пропуская рои…
Я небо люблю, ведь оно
похоже на очи твои.
 
 
В цветущие вешние дни,
когда запоют соловьи,
люблю я фиалки – они
похожи на очи твои.
 

<1957>

 
Под весенней зарей
вспомнил снова я,
как ходила со мной
разбедовая.
 
 
Но другой ее стал
звать любимою,
и не я в паре встал
с той дивчиною.
 
 
Сердце зря я томлю
болью ласковой,
ведь теперь я люблю
ленинградскую.
 
 
День веселый такой!
Пой, тальяночка,
как сдружилась со мной
россияночка!
 

<1957>

 
Солнце стелет на полу дорожки.
По утрам с улыбкой слышу я,
как топочут маленькие ножки —
прибегает внученька моя.
 
 
Искрятся ребячие глазенки,
словно ярких звездочек лучи.
Голосок ее веселый, звонкий,
как весенний ручеек, журчит.
 
 
Девочка любимая, родная!
Я волненья не могу унять.
А она, ботинки поднимая,
подает их прямо мне в кровать.
 
 
Утром, лишь рассеются потемки,
на душе становится светлей,
потому что раздается громкий
топот ножек в комнате моей.
 

<1957>

 
Пушистый, веселый сверкает снежок,
как зорька в предутренней выси.
И белые бабочки кружат у ног
Орыси.
 
 
Смотрю я, исполнен любви и тепла,—
нет девочки этой дороже! —
сама в белой шубке Орыся была
как белая бабочка тоже.
 

<1957>

 
Поешь о крае счастья обновленном,
как мы шагали в этот край сквозь тьму,
а счастье наше молотом стотонным
кует железо в заводском дыму.
 
 
Поешь о счастье ты, что над веками
взошло, подобно солнцу на крыле,
а счастье наше с черными бровями
идет за сеялкой по вспаханной земле.
 
 
Нет, не одни абстрактные фигуры
рисуй в дни радости и в дни невзгод.
Когда поешь о тучках белокурых,
не забывай, поэт, про свой народ!
 

1957

 
Мне и поныне берег снится,
залитый солнечным огнем,
где часто воду из криницы
брал под горой я над Донцом.
 
 
И, вспоминая, вижу ясно,
как хлопчик там идет к воде.
Я до седин такой прекрасной,
такой воды не пил нигде.
 
 
Донец звенит волной, рокочет…
Ой, дни мои, мои года!..
И отражает так же очи,
как в детстве канувшем, вода…
 

1957

 
Медведи на картинках, зайцы, рыси,
от пули лань взбегает на утес…
Сегодня день рождения Орыси,
и куклу я в подарок ей принес.
 
 
Я дал бы небо в звездах внучке милой,
чтоб вся она улыбкой расцвела!
Орыся книжку сразу отложила
и куклу в ручки радостно взяла.
 
 
Пред нею солнце на песке дрожало,
и перемену в ней заметил я:
как будто мать к себе дитя прижала,
а не игрушку внученька моя.
 

1958

 
Запела Орыся. Звенит голосок,
и к солнцу он тянется, как колосок,
с лучами сливается в выси…
И тучки из зеркала синей реки
любуются ею, прозрачно-легки…
           Запела Орыся.
 
 
Летит ее голос, летит над рекой,
Кого-то зовет он… Но в синий покой
не белые ль крылья взвилися?
Не шепчутся ль это с цветами поля,
а слушают – солнце, и дед, и земля?
           Запела Орыся…
 

1958

 
Из вечности, как из тумана,
пришла ты к нам в светлые дни,
и я молодею, чуть гляну
в очей твоих темных огни.
 
 
Ты – луч из безоблачной выси,
степей украинских цветок…
Хотел бы твой дед для Орыси
прожить долгий век, если б мог.
 
 
Чтоб долго чернел еще волос,
чтоб мыслей шумели рои,
чтоб слушать всем сердцем твой голос
и в очи глядеться твои.
 

1958

 
Спит санаторий, словно крылья
сложила птица до утра.
Поэта сердце полонили
в халатах белых доктора.
 
 
Ах, там Орысенькины ножки
в просторных комнатах стучат,
а с неба месяц, выгнув рожки,
льет серебро на синий сад.
 
 
Его лучи всё заливают,
листву проходят без помех…
А думы деда улетают
туда, где слышен внучки смех…
 
 
Прозрачны пальчики у внучки,
она играет, встав чуть свет, —
то лечит куклу, взяв на ручки,
то спросит бабку: «Где мой дед?»
 
 
Сверкнет зарница золотая
за окнами, и снова мгла…
И дед, о внучке вспоминая,
грустит без рук ее тепла.
 

1958

 
Поезд ринулся в темные дали,
где заката кровавого свет…
И Орыся в толпе на вокзале
долго-долго смотрела вослед.
 
 
Там отец ее где-то в вагоне,
в путь его проводила она.
Вдаль, где солнца погасли ладони,
всё глядела Орыся, грустна.
 
 
Будто вовсе забыла о деде,
кулачки прижимала к груди…
Не грусти, скоро папа приедет,
и вагонам вослед не гляди.
 
 
Мы пошли. У плакучей березы
ветер тонкие ветки ломал.
Капал дождь, как Орысины слезы,
вместе с внучкой и дед горевал.
 

1958

 
Ветром пахучим весна
сердце волнует мое…
Даль, что близка и ясна,
в зорях Коммуны встает.
 
 
Светлый народ мой, лишь ты
в даль пролагаешь пути…
Краше твоих золотых
рук на земле не найти!
 
 
Общая степь без межи —
вод голубых окоем…
Как же не петь от души
мне о бессмертье твоем!
 
 
Ты мне не кажешься сном,
даль, что близка и ясна,
белым махнула крылом
там над заводом весна…
 

1959

 
День в облаках за горизонтом синим,
и трубы отражаются в воде…
Я так люблю природу Украины,
людьми преображенную в труде!
 
 
Как древнего Египта пирамиды,
здесь терриконов высятся холмы…
Труд всё живое не дает в обиду,
и в честь труда слагаем песни мы.
 
 
Для нас он – песня. Зори над копрами,
и зори в сердце… Степи без межи,
вновь шепчется там ветер с колосками…
Твоя там песня льется от души…
 
 
Огни земные зажигаем сами
над реками… Мы в бой за жизнь встаем…
И стройки исполинскими шагами
идут в тайгу, чтоб изменить ее.
 
 
Гудят мосты, суда им шлют привет,
далекие леса сродни с мечтою.
От самолетов реактивных след
лег в синем небе белою чертою.
 
 
Какой гигант поднялся в даль высот
и твердо встал от края и до края?
Народ мой Коммунизма небосвод
могучими плечами подпирает.
 
 
Да, мой народ! Он – как цветы в росе,
и песни для него – как дар отваги…
Ведь мой народ, он как народы все,
что встали и встают под наши флаги.
 

1959

 
Ветер косы расплетает
              у зари,
вечер в небе рассыпает
              янтари.
 
 
Соловьиной песней ночью
              выткан путь…
На траве, заря, платочек
              не забудь!
 
 
Неба синего покосы,
              в час зари
там свои сложили косы
              косари
 
 
и пошли. Лишь ветер поздний у
              крыльца
той заре прощанья слезы
              стер с лица.
 
 
И пошли по небокраю
              ветер, косари…
В травах тихо догорает
              алый плат зари…
 

1959

 
Вновь пришел румяный тихий вечер.
Девушка выходит на откос.
Давит ей в шестнадцать лет на плечи
тяжесть кос.
 
 
Журавли курлычут стороною,
так свежо, задумчиво кругом…
Только снится ей зима… Весною
нежно пахнут вербы над прудом.
 
 
И земле так хочется покоя…
Лопаются почки у берез,
всходит желтый месяц над травою,—
девушка выходит на откос…
 

1959

 
О, звон минут, и темнота ночная,
и одиночества табачный дым,
когда от дум глаза я не смыкаю,
в своем полете подчиняюсь им.
 
 
Они меня несут от стен холодных
туда, за дальний рокот поездов,
чтоб голосом счастливым и свободным
я отвечал на Украины зов.
 
 
Чтоб в чье-нибудь окно светил зарею,
чтоб чей-то сон хранил в тени дубрав,
встав со своею песней молодою,
чтоб светлячком светился среди трав.
 
 
Да, светлячком. Пусть равнодушных руки
не трогают, чтоб не погаснул он.
В ночи лишь отвечает сердце стуком
под звон минут, минут холодный звон.
 

1959

 
За окнами ночь проплывает,
внизу от тумана темно.
Вокруг всё давно отдыхает,
лишь песне уснуть не дано.
 
 
Но крыльев порыв не исчезнет,
ничто не удержит полет.
И в том твой удел, моя песня,
чтоб вечно стремиться вперед!
 

1959

 
Кругом – зимы кровавые метели,
в огне зари, как волны, льется бой…
И я бегу в разорванной шинели
сквозь ветер смерти терпкий и сырой…
 
 
То там, то там уже чернеют трупы,
но жизнь вовек не остановит бег,
хоть пулеметы желто скалят зубы
и мертвецы всё падают на снег…
 
 
А мы летим – разим врага в атаке
штыками, словно стрелами зари…
Тот дальний день давно погас во мраке,
но он, как песня, в памяти горит.
 
 
Всё вдаль плывут, плывут снегов туманы,
затворов лязг, бойцов тяжелый шаг,
и тень свою колышет стяг багряный,
насквозь пробитый пулями наш стяг…
 

1959

 
Кто шлет мне в сердце радости ручей
и образ чей, как солнце над долиной,
встает над бурным морем дум и дней?..
Моя дивчина.
 
 
Кому, паря мечтою в том краю,
где ты зарей румяной светишь ныне,
я эти песни звонкие пою?..
Моей дивчине.
 
 
Кого я вечно буду вспоминать
и даже в миг последний не отрину,
идя во тьму, за гибельную гать?..
Мою дивчину.
 
 
И кто в моей душе – как дивный сад,
а в бедном сердце – как печаль-кручина,
что из пустыни принеслась назад?..
Моя дивчина.
 

1959

 
Я вспомнил то время былое,
что душу пьянило мою,
когда ежевику с тобою
мы рвали в зеленом гаю.
 
 
Нам было так ясно и любо,
и пели в сердцах соловьи,
и пахли, как ягоды, губы,
раскрытые губы твои.
 
 
И зеленью травы играли,
играла улыбка твоя,
и в губы тебя целовали
мы двое – лишь солнце и я.
 
 
И полная сил, молодая,
сияла моя сторона…
О солнце, о юность былая,
моя золотая весна!
 

1959

 
Смотрю я на родные руки
и на лазурь твоих очей, —
годам, что знали боль разлуки,
не погасить любви моей.
 
 
И что́ ей осень, что́ порывы
зимы, чей холод студит нас!
Любовь – как море в час прилива,
она всё глубже каждый час.
 
 
И счастья свет в душе сияет,
и – нет, не стынет в жилах кровь…
Во мне горит, не угасает
творенье вечности – любовь.
 

1959

 
Мир гаснет без тебя и вновь с тобой сияет
живыми красками, восторгом полня грудь,
и всё, что видит взор, по-майски расцветает,
и снова легок мне цветистый жизни путь.
 
 
И солнце ясное так весело смеется,
как будто в первый раз я вижу этот свет.
Про счастье новых дней из сердца песня льется,
про то, что нам с тобой не знать грядущих бед.
 
 
Как будто шум листвы мы слышим в чистом поле,
и наковальни звон привет шлет нам с тобой,
и эхо катится в родимое раздолье —
и с нами молодость Отчизны золотой.
 
 
Охваченный трудом, весенний день рокочет, —
мы разрубили тьму веков зари мечом!
И, полные любви, мои дивятся очи
на землю, что на ней с тобою мы живем.
 
 
Сердца сынов труда спаял союз высокий,
чтоб злые тучи бед исчезли на земле…
О, как же радостно нам, друг мой синеокий,
любить, творить и жить здесь, на родной земле!
 

1959

 
Идем с тобой… Вот-вот и песня хлынет
про юность, про далекие бои…
И солнышко устами золотыми
целует щеки нежные твои.
 
 
Хоть снег еще, но солнцем всё согрето
и птичьи голоса уже слышны.
Хоть снег еще, но в сердце у поэта
царит дыханье молодой весны.
 
 
Мы в лес вошли… А он в весенней дрожи.
И сердце всё быстрее гонит кровь.
Оно не может постареть, не может,
как ты, моя давнишняя любовь.
 
 
Да и зачем?.. Быть юным сердце хочет
не только в песне! Нет, могу и я
не только петь про голубые очи,
а целовать их, юная моя!
 
 
Затишье леса будят птичьи песни,
заглядывает солнца луч сюда.
И я тебя целую с солнцем вместе!
Моя любовь, как песня, молода.
 

9 февраля 1960

 
Ты шла. Качались два ведерца,
что ты в руках своих несла.
Но обернулась ты – и сердце,
бровями сердце обожгла.
 
 
Бровями черными, как ночи
в моей донецкой стороне, —
и синие, как счастье, очи
взглянули прямо в душу мне
 
 
и засияли небывало,
родными стали мне навек!..
О, плеч наклонные овалы
и бархатные крылья век!
 
 
Ты вся была как счастья птица
из края сказок и мечты!..
Как сладостно, когда хранится
любовь в душе! Как счастлив ты!
 
 
Там, где заводы с их дымами
в далеком зареве огней,—
и только говоришь глазами,
когда идешь с работы с ней.
 
 
Тот дым из труб плывет и ныне,
а всё ж не тот, как всё кругом…
О, где тот сад, и георгины,
и стон гитары под окном?
 
 
Лишь бродит ветер по долине —
и кто идет там через гать?
Где свет очей тех, синих-синих,
что так любил я целовать?
 
 
Где губы те в слезах соленых,
где косы пышные твои?..
Когда я там, средь верб зеленых,
переборол себя в любви!
 
 
Тот сквер, аллея заводская,
и юный шум, и даль дорог!..
Пусть изменила ты – тебя я
до седины в душе сберег.
 

7 апреля 1960

 
Снова веет даль весною,
журавлями кличет высь…
Помнишь, как порой ночною
под ветлою мы сошлись?
 
 
Но навек меня покоя
ты лишил, мой дорогой:
под знакомою ветлою
счастье пьешь теперь с другой.
 
 
Ясен день. Весна в полете…
Журавли, мила вам даль…
Людям радость вы несете,
ну а мне – одну печаль.
 

28 апреля 1960 Конча-Заспа

 
Учись ты, мой мальчик, отличником будь,
люби и поля и дубровы!
И где бы ты ни был, ни жил, не забудь
свою украинскую мову.
 
 
Не раз нашу землю тяжелой стопой
топтали захватчиков орды…
…Идя к коммунизму, в тот век золотой,
ты будь непреклонным и гордым
 
 
и знай: твои предки, как в бурю дубы,
не гнулись вовек под грозою…
Люби Украину, Россию люби,
их небо цветет над тобою…
 
 
Одна им заря разливает вино,
где в сини стальные машины…
Как небо над ними сияет одно,
их помыслы так же едины.
 
 
Учись ты, мой мальчик, работать и жить,
чтоб стала земля еще краше!
Любить Украину – равно, что любить
всю землю Советскую нашу.
 

12 мая 1960

 
Дней минувших сердцу жалко,
счастье – в каждом дне…
Очи, синие фиалки,
как забыть вас мне?
 
 
Как забыть вас? Я не знаю.
(С вишен льется цвет…)
О тебе пою, родная,
ровно тридцать лет.
 
 
Как забыть мне? Что мне сделать?
Остывает кровь…
Ты с поэтом поседела,
первая любовь.
 

2 июня 1960

 
Иду на станцию. Легко мне.
Мои мечты цветут, как сад…
Мне ширь донецкую напомнил
акаций белых аромат.
 
 
Шум листьев здесь, в родной сторонке,
и мост, и рельсы над Донцом,
дорожка, что вела к девчонке
с таким задумчивым лицом.
 
 
И угля запахи… И грозы…
Родная хата за селом,
где клал Надсона вирши-слезы
я под подушку перед сном.
 
 
Там клонит вербы ветер пьяный,
петух горланит в тишь полей…
Люблю я Киева каштаны,
но мне акация милей!
 

4 июня 1960

 
Ячмень колосится… Молчат соловьи,
и песен девичьих не стало,
что вихрили жаркие думы мои…
Багряные розы, как губы твои,
в глаза мои смотрят устало.
 
 
А сам утопаю я в сини очей,
что кажутся морем глубоким,
ничто им и долгие сроки…
Ответьте мне, розы, где ваш соловей?
Молчат… Лишь пылают их щеки,
и, падая, тонут в потоке
багряные блестки, как слезы очей.
 

11 июня 1960

 
А розы вянут так, как в день осенний,
и астры вянут под напев ветров.
Я вижу, как трепещет, словно тени,
багряное семейство лепестков.
 
 
Ведь лето, им бы жить и жить на свете,
но золотые сочтены их дни.
И лепестки как неживые дети, —
без жалоб на земле лежат они.
 
 
Их скоро ветер яростный поднимет,
как дым из дальних труб, и бросит вдаль.
Ты ласково склоняешься над ними,
в глазах твоих, как и в моих, печаль.
 
 
Заходит солнце… И своей рукою
я чувствую тепло твоей руки…
Как эти розы мы теперь с тобою…
О время, ты не рви дней наших лепестки!
 

23 июня 1960

 
Жизнь порождает новь. И вот
она горит и не сгорает.
Я так люблю всё, что живет,
душа весь мир наш обнимает!
 
 
Он весь – во мне, я – в нем, я – с ним,
мы вместе мчимся дни и ночи,
чтоб быть мне вечно молодым,
как чувства, что во мне клокочут.
 

26 июня 1960

 
Трубы над рельсами, дым над заставой.
Шаг одинокий бойца,
где отразились ракиты и травы
в водах зеленых Донца.
 
 
Вербы ведут о минувшем рассказы,
думы в душе как моря…
Ходит и ходит боец кареглазый,
а на фуражке – заря.
 
 
Ходит на страже. И пламя рассвета
блещет на синем штыке.
Видит боец за туманами где-то
хату свою вдалеке.
 
 
Смотрят глаза его, даль отражая,
небо стальной синевы.
Песня из сердца летит молодая
в шуме тревожном листвы.
 
 
Как там сестричка и мать и два брата?
Сумрачно в хате родной…
А за Донцом всё грознее раскаты,
близится, близится бой,
 
 
бой самый первый!.. Замечутся пули, с
тиснет винтовку рука…
Дуло орудья, врага карауля,
целится с броневика.
 

2 июля 1960