Текст книги "Острова на реке (СИ)"

Автор книги: Владимир Гурвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

 

  

  

   О С Т Р О В А Н А Р Е К Е

  

  

   "Возможно, попытки найти счастье только способствуют несчастью. Возможно, отзвук моих желаний помешал странной птице сесть на мое плечо. Я так долго и так громогласно искал счастье. Я искал его везде и повсюду. Я всегда представлял себе, что счастье – это остров на реке. Возможно, это река. Я думал, что счастье – это название пристанища в конце пути. Возможно, это путь. Я всегда верил, что счастье обязательно придет завтра, завтра и завтра.

  Быть может, оно здесь. Быть может, оно сейчас. Во всех других местах я искал его. Итак, здесь и сейчас.

   Но здесь и сейчас, несомненно, царит несчастье. Возможно, счастья не существует, это только мечта, сотворенная несчастливой душой. Конечно, оно не может быть таким, каким я его представляю себе, будучи несчастным. Здесь и сейчас счастья не существует.

  Счастья нет. Поэтому мне не нужно терзать себя из-за того, чего не существует. Я могу забыть о счастье; я могу больше не думать о нем и вместо этого посвятить себя тому, что я хорошо знаю, могу чувствовать и в полной мере познавать. Счастье – это пустая мечта: сейчас утро. Я могу проснуться и встать с несчастьем, которое реально под солнцем в этот момент. И сейчас я вижу, что значительная доля моего несчастья происходит от попыток быть счастливым; я даже вижу, что эти попытки есть несчастье. Счастье не делает никаких попыток...

  Наконец я здесь и сейчас. Наконец я есть то, что я есть. Я не лицемерю, чувствую себя непринужденно. Я несчастлив – ну и что?.. Однако разве это то, от чего я бегу? Действительно ли это несчастье?..

  А когда я перестану быть счастливым или каким-либо еще, когда я перестану искать, когда я перестану блуждать в поисках чего-то, я по всей вероятности окажусь в странном месте: я здесь и сейчас. Когда я увижу, что ничего не могу сделать, что все мои действия – это лишь все та же мечта, в тот момент, когда я увижу это, моя душа старого мечтателя и странника успокоится и станет подлинной.

  В определенный момент, здесь и сейчас, реальный мир показывает, смотрите: здесь и сейчас, уже и всегда есть все то, что я искал и за что боролся где-то в другом месте, в одиночку. Более того, я охотился за тенями; реальность здесь, в этом залитом солнце месте, она сейчас в этом птичьем крике. Именно мои поиски реальности отдалили меня от нее; желание оглушило меня. Птица пела здесь все это время...

  Если я спокоен и не стремлюсь найти счастье, то счастье, мне кажется, сможет найти меня. Оно есть, если я действительно спокоен, спокоен, как смерть, если я совершенно мертв, здесь и сейчас."

  

   Майкл Адам

  

  

  

  

   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  

   _ _ _

  

   Самолет, протаранив густые перистые облака, стал быстро сближаться с землей. Колесами шасси он коснулся посадочной полосы, затем, словно не полностью доверяя ей, слегка подпрыгнул, как бы проверяя ее на прочность, а затем уже приземлился основательно и окончательно и быстро покатил по пятнистому, словно шкура леопарда, бетону. Подали трап, и через несколько минут стайка пассажиров уже сгрудилась на летном поле в ожидании автобуса.

   «Ну, вот я и на Родине», – мысленно сказала себе Надин, осматриваясь вокруг себя. Объездила полмира, но никогда прибытие в очередную страну не вызывала у меня такого сильного приступа волнения. А сейчас готова чуть ли не зарыдать. А ведь я-то думала, что жизнь, словно кислота, напрочь выжгла во мне все остатки сентиментальности. Впрочем, я слишком хорошо знаю себя, а потому понимаю, что эти мои эмоции не надолго. Достаточно несколько минут и они схлынут, как приливная волна. Кажется, слава богу, она уже начала свое возвращение в холодный океан жизни".

   – А тут чертовски холодно, – как всегда недовольна морща носик, подала на французском голос Патриция.

   – Мы же с тобой договорились: как только ступим на российскую землю, будем изъясняться исключительно по-русски.

   – Хохошо, мама, будем изъясняться по-хусски. Но все хавно, мама, здесь холодный погода.

   – В мае в России бывает не всегда тепло, – не стала исправлять она ошибки дочери. Она решила не заниматься этим вообще, так как чувствовала, что необходимость делать все время исправления раздражает ее. Патриция способная к языкам и скоро сама начнет говорить правильно Так было, когда они жили в Нью-Йорке, так будет во время их пребывания в России. – Я думаю, скоро потеплеет, – добавила она, чтобы хоть немного утешить дочь, – как только разойдутся облака и выглянет солнце, ты это сразу же ощутишь.

   Надин посмотрела на свое потомство, как нередко мысленно называла она дочь. Конечно, ей непросто и акклиматизироваться и привыкнуть к новой ситуации; вчера она еще была на средиземноморском побережье, где ярко сияло солнце, весело проводила время со своими друзьями, а сейчас отнюдь не по своей воли стоит под пронизывающим ветром в открытом поле и ждет явно не спешащего на свидание с ними автобуса.

   Патриция никак не отреагировала на последние слова матери, обещавшие в скором будущем хороший синоптический прогноз, она безучастно разглядывала окружающий её авиационный пейзаж с шумовыми и световыми эффектами в виде рева моторов и подсветкой от огней рулящих по полю лайнеров, и всем своим видом показывала, что не одобряет этой затеи с поездкой в Москву.

   Наконец подали автобус, затем, преодолев кордоны из таможенного и паспортного контроля, они вышли на привокзальную площадь и сели в такси, которая помчалась по оживленной трассе в сторону города. Надин совершенно не помнила той дороги, по которой она покидала эту страну, и сейчас не могла сравнивать окружающие картины с теми, что, кажется, навсегда затерялись в каких-то отдаленных закоулках ее памяти. И все же она с огромным интересом смотрела на эту новую и по сути дела неизведанную для нее жизнь и снова и снова продумывала планы своих действий. Конечно, она привыкла рисковать, вся её жизнь в эти годы была по сути дела сплошным риском. И все-таки не собирается ли она на этот раз перейти через невидимую грань его допустимых пределов? Хотя с другой стороны она выполняет лишь то, что когда-то обещала сделать, и вот как честный человек приехала сюда, дабы исполнить свои обязательства. Правда, никто её об этом не просил, да и те, кому в свое время были даны обещания, вряд ли помнят о них. Какие глупости не совершает юность и если реализовывать все то, что она когда-то наметила, в чем некогда поклялась, то мир давно уже перестал бы существовать, по крайней мере, в том виде, в каком он открывается в эту минуту перед ее глазами.

   Она в очередной раз взглянула на дочь. На лице Патриции по-прежнему хозяйничало недовольное выражение, она даже не смотрела по сторонам, всем своим видом выказывая крайнее возмущение из-за совершенного ею вопреки своему желания перемещения в пространстве. Что ж, по-своему она права и имеет основание быть недовольной своей матерью. Но Патриция необходима ей, без нее ей будет непросто осуществить свои планы.

  Кроме того, Патриции тоже отведена своя почетная в них роль. Хотя какая, в чем она состоит, это не совсем ясно ей самой. Да и вообще в том, что она собирается предпринять, и не может быть ничего до конца ясным и определенным, ведь их поджидает здесь столько неожиданностей.

   В гостинице им был забронирован номер, вполне комфортабельный, чистый, просторный. И это немного примирило Патрицию с окружающей её действительностью. Кроме того, за то время, что они добирались до отеля, тучи немного разомкнулись, разрешив выглянуть солнцу. Сразу же стало значительно теплее, и даже противный прохладный ветер слегка умерил свои нервные порывы.

   Надин распаковала вещи и решила, что прежде чем она займется делами, ей надо все-таки поговорить немного с дочерью. Она вовсе не жаждет видеть постоянно рядом с собой ее хмурую физиономию. И кроме того, Патриция должна хотя бы немного понять, почему и с какой целью оказалась в другой стране.

   – Ты хочешь есть? – спросила Надин.

   – Нет, – отрицательно помотала гривастой головой Патриция.

   – Это замечательно.

   – Замечательно то, что я не хочу есть? Ты всегда жалуешься на то, что я мало ем.

   – Замечательно то, что у нас есть немного время поболтать, – сказала Надин по-русски.

   – Что есть поболтать?

   – Это значит bavarder, а не parler. Теперь ты понимаешь разницу?

   – Да, это действительно большая разница, – насмешливо проговорила Патриция и отошла к окну, рассматривая открывающийся из него вид.

   Надин тоже подошла к окну и обняла дочь за плечи.

   – Это означает, что я приехала в страну, где родилась, где прожила ровно половину жизни.

   – Но раньше я не замечала, чтобы ты проявляла к ней большую любовь.

   Патриция перешла на французский, и Надин решила, что на этот раз не станет напоминать ей об их соглашение, так им будет легче общаться. А разговор предстоит довольно серьезный.

   – Просто я была очень занята.

   – А сейчас ты освободилась?

   – Не совсем, но у меня нашлось время и на воспоминания.

   – Воспоминания? – удивилась Патриция.

   – Конечно. Воспоминания – это есть Родина. Ты думаешь это дома, города или еще что-то. Ты была во многих странах и могла заметить, что везде все до ужаса похоже. Единственная разница в воспоминаниях. Когда я приезжала туда, меня не связывало с этим местом ничего. А с этой страной связывает очень много. Здесь есть люди, перед которыми у меня есть определенные обязательства. Когда-то я взяла их на себя – и вот пришло время их выполнить.

   – Ты никогда мне ничего не говорила ни о каких обязательствах.

   – Теперь говорю. Все надо сообщать тогда, когда наступает для этого подходящий час.

   Патриция дернула вверх плечами и задумалась.

   – И все же я не совсем тебя понимаю, мама.

   – Но ты меня и не поймешь, если захочешь понять все сразу. Я прошу тебя об одном, прояви терпение. И ты постепенно начнешь многое видеть.

   – Но объясни хотя бы, в чем моя роль?

   – Но у тебя нет никакой особой роли, – едва заметно вздохнула Надин. – Ты просто будешь смотреть на то, что будет происходить, и делать то, что захочешь.

   – Абсолютно все? – недоверчиво спросила Патриция.

   – Ну, если ты захочешь покончить с собой или совершить убийство или ограбление или прогуляться по главной улице голой, то я, естественно, этого не одобрю, – улыбнулась Надин. – А так... Но разве я и раньше запрещала тебе что-то делать. Тем более я сама плохо представляю, как все будет складываться.

   Патриция, наконец, отошла от окна и села в кресло.

   – Но ты хотя бы мне объяснишь, в чем сокровенный смысл затеянного тобой деяния?

   Надин села напротив дочери и достала сигареты.

   – Я тоже хочу курить, – сказала Патриция.

   – Пожалуйста, – протянула Надин ей пачку.

   Они закурили.

   – Тебе совсем скоро исполнится 18 лет. А 20 лет назад мне было чуть больше, чем тебе сейчас, мне было ровно 20 лет. Ты знаешь, за эти годы я проделала большой путь.

   – О да, мама, тобою все восхищаются.

   – Да, восхищаются, хотя и не все. Многие делают вид, что восхищаются, а на самом деле завидуют. А кто завидует, тот и ненавидит. А некоторые, впрочем, даже не дают себе труда делать вид, а открыто завидуют и поносят. Но я сейчас о другом. Мне хочется понять, как я прожила эти годы, и я хочу посмотреть, как прожили эти годы те, с кем свела меня юность. Разве это по-твоему неинтересно, разве это не стоит того, чтобы вернуться на 20 лет назад?

   Надин внимательно смотрела на сосредоточенное, покрывшееся нежными мягкими складками лицо Патриции, которая, кажется, искренне пыталась проникнуть в сокровенный смысл того, о чем говорит ее дорогая мать, и думала о том, что в ее словах правда и ложь, как прутья в корзине, переплетены столь тесно, что даже ей самой подчас трудно отделить одно от другого. Но сказать Патриции все до конца она пока не может да и не хочет. Все должно происходить в свое время – этому принципу научил её самый лучший учитель, из всех, которые существуют в мире, – сама жизнь. И затем она неоднократно проверяла это правило на практике и всякий раз убеждалась в его справедливости. Опасность представляет вовсе не истина, опасность возникает в том случае, если человек узнает ее в тот момент, когда внутренне он не готов к ней. А у Патриции еще много иллюзий и собственных представлений об окружающей её действительности, зачастую ничего не имеющих общего с реальной ситуацией. Если она станет одним ударом молота разрушать все эти хрупкие конструкции, как разрушают дома тяжелыми металлическими шарами, то ничего хорошего из этой затеи не выйдет; она добьется либо того, что Патриция будет отстаивать свои заблуждения с еще большим упорством, либо подобно попавшему в незнакомую местность, потеряет всякий ориентир в пространстве. Это происходит почти всегда, когда кому-то грубо и резко указывают на его неверные представления. Признать свою неправоту часто требует гораздо большего мужества нежели в отстаивании своих ошибок. Так, в 18 лет скорей всего стала бы вести себя и она сама; молодость всегда радикальна и полна экстремизма потому что обладает массой нерастраченных сил в сочетание с отсутствием опыта и ослабленным чувством страха перед ошибочным решением. Но именно эта гремучая смесь и приводит нередко к бедам.

   – А зачем тебе это нужно? – после того, как сигарета была выкурена, спросила Патриция.

   – Мне нравится твой вопрос, – улыбнулась Надин. – В твоем возрасте он звучит очень естественно. А я бы даже огорчилась, если бы его ты не задала. А вот в моем возрасте естественным выглядит такое, как у меня, желание. Ты удивишься, но мне очень трудно ответить на него; когда доберешься до моих лет, ты сама легко найдешь ответ. Есть вопросы, на которых жизнь отвечает как бы сама собой. Но когда ты пытаешься это облечь в слова, то чувствуешь, что получается как-то не совсем то. С годами очень многое накапливается: сомнения в сделанном когда-то выборе, нереализованные планы, не удовлетворенные желания, амбиции, гложет любопытство – а что произошло с теми с кем ты начинала свой путь. Обогнала ты их или, наоборот, отстала, как спортсмен на беговой дорожке. Хочется сравнить их судьбы со своей. И много другой всячины. И тебя все это мучит, не дает покоя, как зубная боль. Ты не знаешь, куда от этого деться. Тебе сложно меня понять, так как у тебя еще не может быть подобных чувств, ты их еще не накопила. Поэтому я и говорю: не старайся постигнуть все сразу, просто за всем наблюдай и участвуй по мере сил. Ты одновременно очень молодая, но уже и взрослая, и в этом твое преимущество и твой недостаток. Так как одно с другим не очень сочетается. Когда я была в твоем возрасте, то частенько не знала, как мне поступать в тех или иных ситуациях: то ли как умудренная жизненным опытам женщина, то ли как легкомысленная девчонка, которой все дозволено.

   Патриция сморщила свой хорошенький носик.

   – Несмотря на все твои объяснения, я очень мало поняла из того, что ты мне сказала. Но один вывод я сделала, я могу чувствовать себя свободной в своих поступках. Это так, мама?

   А она во многом похожа на меня, подумала Надин, так же, как и я, любит шагать по приграничной полосе риска. Что из этого получится, знает только Бог. Но раз это фамильная черта, то стоит ли пытаться её как-то исправить. По крайней мере, её, Надин, эти качества до сих пор всегда выручали.

   – Конечно, ты свободна Патриция, а как может быть иначе. Но свобода не освобождает нас от благоразумия. Надеюсь, ты будешь помнить о нем. А теперь с сознанием выполненного долга мы можем спуститься в ресторан и познакомиться с местной кухней.

   После обеда, когда они вернулись в комнату, Надин подошла к телефону и набрала свой первый московский номер. Разговор длился несколько минут, затем она положила трубку и взглянула на дочь. Патриция лежала на кровати с книгой в руках. Странная она все же девушка, первый раз в этом городе, но при этом, кажется, не испытывает никакого желания познакомиться с ним поближе. А ведь это не просто город, это город, где родилась ее мать. Впрочем, весьма похоже вела она себя и в Нью-Йорке, и в Риме, и в Токио.

   – К нам скоро должен прийти гость, – сказала Надин.

   – Ты хочешь, чтобы я ушла.

   – Вовсе нет. Просто я тебя предупреждаю о том, что тебя ожидает в ближайший час.

   Мужчина оказался высоким, статным и красивым. Надин украдкой взглянула на дочь и увидела, что пришелец произвел на нее впечатление. От недавней расслабленности и безразличия не осталось и следа, теперь она сидела в кресле, положив ногу на ногу, ее короткая юбка не без труда прикрывала окончания бедер, а взгляд Патриции ни на мгновение не выпускал из своего фокуса незнакомца. Надин улыбнулась про себя; дочь слишком буквально восприняла её слова о том, что никто и ничего не должно стеснять ее свободы. Но в данном случае она промахнулась, это совсем не тот объект, которому следует расточать свое внимание. Хотя не одобрить вкус Патриции, как женщина много повидавшая на свете и знающая толк в сильном поле, она не может. Как жаль, что этот красавец лишь самым косвенным образом участвует в ее игре.

   Мужчина говорил на хорошем французском, но Надин ответила ему на еще более хорошем русском, вызвав у того немалое удивление. Однако то ли воспитание, то ли профессиональная привычка не задавать ненужных вопросов, не позволило ему как-то выразить свое отношение к этому факту.

   – Мы выполнили то, о чем вы нас просили, – сказал гость. – Пожалуйста, ознакомьтесь. – Из аташе-кейса он достал толстую папку и положил ее на стол перед Надин. Она открыла ее и стала быстро листать. Судя по всему, эти ребята проделали немалую работу, по крайней мере, ей хватит этого чтива на целый вечер и придется прихватить еще добрую часть ночи. Но она не сомневается, что справится с этой непростой задачей.

   – Большое спасибо, надеюсь это хорошая работа.

   – Мы тоже надеемся на это, мадам – позволил себе улыбнуться мужчина. – Если у вас возникнут какие-нибудь пожелания, замечания или дополнительные просьбы, то мы рады будем выполнить их. – Он замолчал и выжидающе посмотрел на нее.

   – Вы хотите, чтобы я расплатилась с вами прямо сейчас? – безошибочно оценила смысл его взгляда Надин.

   – Если это возможно, мы были бы весьма вам признательны.

   – Это возможно в том случае, если вы возьмете мой чек.

   – Мы не возражаем.

   Надин выписала чек и протянула его мужчине. Тот быстро взглянул на него, а затем спрятал в карман.

   – Мы будем рады быть вам полезными всякий раз, когда у вас возникнет необходимость в наших услугах, – сказал мужчина. Он встал, поклонился и через секунду исчез из номера. При этом, даже уходя, насколько успела заметить Надин, он не бросил и мимолетного взгляда на голые ноги Патриции. Можно себе представить, насколько она раздосадована, мысленно усмехнулась Надин. И как хорошо умеет контролировать себя этот супермен, одобрила она поведение своего гостя.

   – Что это было за странное явление? – спросила явно заинтригованная Патриция.

   – Я тебе объясню позже. Пока же могу сказать, что это мое чтение на сегодняшний вечер и может быть даже и на ночь, – кивнула она на толстую папку. – Но перед этим я тебе предлагаю прогуляться по Москве.

   Несколько часов Надин и Патриция бродили по городу. Это была странная прогулка, когда, казалось, навсегда угасшие воспоминания сплошной чередой возвращались к ней, как потерянные, но чудом возвращенные деньги. Она даже и не подозревала, что ее память, словно кладовая, сохранила столько фактов, историй, впечатлений о вроде бы навсегда и безвозвратно ушедших в тину прошлого днях. Но самое удивительное, что город за 20 лет почти не изменился; все перемены, что она заметила, напоминали ей лицо, на которое нанесен грим, но который можно смыть за одну секунду. К ней даже закралась мысль: а правильно ли она поступает, что затевает всю эту историю. У нее такое чувство, что она собирается насильно вмешаться в события, к которым она не имеет по сути дела никакого отношения. Ею внезапно овладело ощущение неправедности всего того, что она собирается предпринять. Но усилием воли она прогнала его прочь; она знает себя, такое с ней случается не впервые, но всегда затем жизнь доказывала ей, что она поступила правильно, не давая взять над ней вверх укором собственной совести. На каком основании, в конце концов, мы считаем этот наш внутренний глас более истинным, чем то, что подсказывает ей разум. Выбирая между этими двумя советчиками, она всегда отдавала предпочтение тому, что советовал ей ум. И до сих пор у нее не было причин жалеть о сделанном выборе. Так она поступит и на сей раз.

   Они вернулись в гостиницу уже к вечеру, когда небо начало постепенно менять окраску с голубого на темно-синий. Надин внимательно смотрела на дочь; кажется, ей понравилась прогулка по городу, и ее рассказ о нем, и она уже так не сердится на мать за то, что она оторвала от милых ее сердцу развлечений и заставила приехать в эту совершенно чужую страну.

   Они вполне мирно поужинали в ресторане и, поднимаясь обратно в номер, Надин вдруг почувствовала нетерпение: что она сейчас прочитает в этом отчете? От того, что в нем написано, зависит судьба всех её планов. Впрочем, не стоит с собой лукавить, дело гораздо глубже; все эти годы она думала о том, как произойдет их новая встреча. Почему для нее это столь важно? Причин много. И даже не во всех ей хочется себе признаваться. Может, она позволить себе небольшое женское лукавство и сделать вид, что не вполне понимает того, что ей хотят сказать собственные чувства и желания. Хотя с другой стороны стоит ли столь примитивно обманывать саму себя? Ей ли, признанному знатоку и исследователю человеческой психологии делать вид, что она не способна разобраться в собственной душе. Конечно, все это по меньшей мере не серьезно. Но почему же тогда она так упорно держится за эти сомнительные иллюзии? От проникновения каких мыслей и чувств она хочет ими защититься? И это действительно любопытный вопрос, требующий отдельного исследования

   Она сейчас боялась одного, что дочь начнет приставать к ней с расспросами или затеет, как это она любила иногда делать, какой-нибудь бессмысленный диспут, но Патриция, по-видимому, уставшая за день от слишком частых смен впечатлений, не раздеваясь, повалилась на кровать и взяла книжку в руки. В таком случае, подумала Надин, ничего ей больше не мешает приступить к чтению. Она вдруг почувствовала, что волнуется.

   Закончила она чтение поздней ночью. На соседней кровати равномерно и негромко посапывала Патриция. Надин выключила висящий над ней бра, но она знала, что даже полная темнота не поможет ей скоро заснуть. Никогда она еще не читала столь увлекательное повествование. Хотя с точки зрения литературного стиля и формы к нему можно предъявить множество претензий, однако само содержание сторицей компенсирует эти недостатки. Надо отдать должное этим ребятам из детективного агентства, они честно и даже талантливо отработали заплаченные им, прямо скажем, немалые деньги. Когда она несколько часов назад расставались с ними, легкое облачно сожаления проплыло по ее душе, теперь же она рада, что провидение направило ее именно к ним. Ею вдруг овладело нетерпение, скорее бы наступило утро, когда она сможет, наконец, приступить к выполнению своего плана. Теперь она почти не сомневается, что из этой затеи непременно вылупится нечто захватывающее, а все немалые ее затраты окупятся многократно. Впрочем, это ли для нее самое важное? Хотя, что самое важное и главное, она и сама точно не знает. И дальнейшие события как раз и должны помочь ей разобраться в этом запутанном вопросе. Но теперь она уверена, по крайней мере, в одном, что не зря вернулась в Россию. Не только потому, что тут закопаны ее корни, не только потому, что тут пролетела стремительной стрелой ее юность, не только потому, что тут остались ее друзья, но и потому, что только в этой стране возможно то, что скоро здесь с ними случится. Но вот что случится, этого она точно не знает. Да и не должна знать. Потому что жизнь всегда неожиданна и спонтанна, её нельзя заранее расписать и спланировать, как приход и уход электричек, и что всему в ней есть свое время.

  

  

  

   _ _ _

  

   Утром они в очередной раз спустились в ресторан позавтракать. Надин внимательно наблюдала за дочерью; Патриция, кажется, уже вполне освоилась в новой для себя обстановке. Надин видела, как внимательно рассматривает она встречающихся им на пути мужчин, не делая даже исключение для обслуживающего их любезного и красивого официанта, одаривает их многообещающей улыбкой. Надин знала, что эта одна из самых любимых забав Патриции, которая приносила ей большое удовольствие, но одновременно и немало хлопот. Надин не особенно боялась этого ее развлечения, так как по опыту знала, что Патриция гораздо благоразумнее и глубже, чем кажется окружающим. В этом она, кстати, сильно походила на мать; когда Надин было столько же лет, сколько сейчас ей, она вела себя очень похоже. Ей тоже безумно нравилась эта игра, нравилось наблюдать, как попадают в расставленные ею сети друзья и поклонники, как теряют они головы, готовые на любые поступки ради того, чтобы достигнуть желаемое. Конечно, при этом она тоже увлекалась и порою очень сильно. И все же она всегда сознавала, что все эти увлечения несерьезны, что, несмотря на кипящую в жилах кровь, она не совершит уж слишком неосторожного поступка, в последствиях которого будет долго раскаиваться. Была в ее характере какая-то черта, которая останавливала ее в решающую минуту, негромко, но повелительно говорила ей: «стоп, дальше идти опасно, надо нажать на тормоза». Потом, когда она обзавелась машиной, эта же черта характера совершенно неожиданно проявилась в ее манере водить автомобиль; она сразу полюбила быструю езду, но едва возникала на дороге какая-то опасность, едва шоссе чуть-чуть намокала всего от нескольких пролившихся капель мини дождя, когда появлялся малейший намек на возможный затор, как она тут же сбрасывала скорость до самого минимального предела и предпочитала медленно тащиться, рискуя опоздать на важную встречу, чем подвергнуть себя хотя бы гипотетической опасности. И тоже самое качество она замечает у Патриции; она старается поступать так, чтобы в любой момент можно было бы дать задний ход. И в данной ситуации ее, Надин, это весьма устраивает, так как дает дополнительные гарантии, что ничего не случится из того, о чем затем придется долго сожалеть.

   – Куда мы сегодня поедем? – спросила Патриция, доедая мороженое.

   – Мы отправимся с тобой к одному человеку. – Рассказать ей что-нибудь о нем, спросила Надин себя? Пожалуй, пока не стоит, нет смысла примешивать к чистым впечатлениям дочери о нем свои суждения.

   Такси доставило их в тихий переулок в центре города и остановилось возле не слишком большого двухэтажного особняка. Дом, несмотря на свои скромные габариты и более чем солидный возраст, выглядел великолепно, как будто его только что сдали под ключ; на его выкрашенном в голубую краску фасаде не было не то что ни единой трещинки, не было даже пятнышка, а вся лепнина была тщательно отреставрирована и изображала какой-то эпизод из древнегреческого мифа. Но сейчас Надин было не до того, чтобы воскрешать в памяти школьный курс по истории, гораздо больше ее заботило желание скрыть свое волнение. Она должна предстать перед ним абсолютно невозмутимой и, словно сфинкс, загадочной и уверенной в себе. Только в таком обличье она сможет вызвать у него интерес к своей персоне.

   Они подошли к массивной деревянной двери, рядом с которой висела табличка, на которой вывернутыми буквами была выведена надпись: Фирма «Надежда». Она улыбнулась про себя; это был хороший и, она дает голову на отсечение не случайный знак. Если ей сейчас удастся залезть в подсознание этого человека, то она по праву может считать себя победителем в первом проведенном ею раунде на родной земле.

   Надин нажала кнопку на переговорном устройстве и громко проговорила:

   – Я хочу видеть господина Олега Мохова.

   – Он вам назначал встречу? – вылетел из переговорного устройства заданный мужским голосом вопрос.

   – Нет, не назначал, но я специально прилетела, чтобы повидаться с ним из Франции. – Она не сомневалась, что этот аргумент должен оказать сильное воздействие на охранников, так как в России издавна почитают иностранных гостей.

   – Мы сейчас выясним, сможет ли вас принять господин Мохов. Пожалуйста, скажите ваше имя.

   – Мое имя ему ничего не скажет. Меня зовут Надин Клермон.

   – Пожалуйста, подождите несколько минут.

   – Нас не хотят пускать? – спросила Патриция, молча слушавшая этот ведущийся через переговорное устройство диалог.

   – Пустят, – уверенно проговорила Надин.

   Предвидение не подвело Надин. Хотя дверь распахнулась перед ними через только минут через восемь-десять, когда они уже начали терять терпение. Они поднялись по мраморной, застеленной ковровой дорожкой лестнице в сопровождении двух рослых и широкоплечих молодых людей, которые, не таясь, стали обыскивать их взглядами.

   – Господин Мохов интересуется, по какому делу вы хотите его видеть? – спросил на вид более старший из этой пары.

   – Это я скажу лично ему. Но я не сомневаюсь, что он будет рад меня видеть и слышать.

   – Тогда вам немного придется подождать. У него сейчас деловые переговоры.

   Их провели в приемную и усадили в мягкие кожаные черные кресла. Очень красивая девушка в очень короткой юбке, даже еще более короткой, чем та, что была сейчас на Патриции, принесла им по чашечки кофе. Надин с интересом разглядывала окружающий ее интерьер. А у этого господина Мохова либо хороший вкус либо ему повезло с художником-оформителем, одобрила она увиденное. Все выполнено по деловому строго и в тоже время весьма изящно. Если бы у нее самой однажды возникла необходимость оформить свой офис, то она бы, пожалуй, все сделала в схожем стиле. Что ж, она может порадоваться за Олега. Окажется ли и все остальное столь же безупречным. Но это она узнает, кажется, уже через минуту, подумала она, увидев, что из кабинета вышли двое мужчин.