Текст книги "Острова на реке (СИ)"

Автор книги: Владимир Гурвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

   Заметив Надин, он, продолжая играть свою роль, картинно высоко вскинул руки, попутно эффектным щелчком пальцев выбросил сигарету. Затем крепко обнял Надин. В ее ноздри проник густой плотный запах не слишком дорогого одеколона, которым явно без всякой меры окропил, собираясь на встречу с ней, он себя. И ей пришлось приложить усилия, чтобы откровенно не поморщиться.

   – Ты выглядишь на все десять, – сказал Максаков, разглядывая ее. – Такая же молодая и такая же красивая, как тогда. Нет, даже еще красивей.

   – Ну, уж не такая молодая и тем более не такая красивая. А вот ты действительно выглядишь молодо. Мужчина в самом расцвете лет. – На самом деле это было далеко не так; хотя его лицо не очень сильно изменилось и все же когда-то тонкие черты расплылись, стали более тяжелыми. Некогда чистый и гладкий, как глянец, лоб теперь прорезали борозды, кожа на щеках сморщилась, как долго пролежавшая в кладовой яблоко, и была нездорового серого цвета.

   – Нет, это просто не может быть, что я тебя снова вижу. Я уже давно на это не надеялся.

   – А ты хотел меня видеть.

   – Конечно. Мы же с тобой друзья.

   – Но и остальные ребята тоже наши друзья. А разве ты с ними видишься?

   Надин заметила, как наплыла на лицо Сергея недовольная тучка.

   – Ты права, но так как-то получалось. Знаешь, как это бывает, все время что-то откладываешь на потом. Но, – внезапно оживился он, как человек нашедший убедительный аргумент в споре, – больше всего я хотел встретиться именно с тобой.

   – А с Аленой? – негромко спросила она.

   – А что с Аленой? Тебе же, наверное, все известно. Да я и давно обо всем забыл. С тех пор знаешь, сколько у меня было всяких Ален, – цинично усмехнулся Максаков. – Сама понимаешь, что при моей профессии – это не проблема.

   – Между прочим, мне очень хотелось поговорить о твоих постановках. Я так давно не была в московских театрах. Может, ты бы меня сводишь на свой спектакль.

   – Да, конечно, поговорим и о театре. Только что мы с тобой стоим. – Он огляделся; взгляд его упал на расположенное всего в несколько шагах от них небольшое летнее кафе. – Может, посидим здесь.

   – С удовольствием, Сережа.

   Они подошли к павильончику.

   – Что тебе взять? – спросил Сергей. Считай, что здесь все твое.

   – Боюсь то, что здесь есть, мне не очень надо. Да я и не голодна. Возьми тоже, что и себе.

   – Тогда, если ты не возражаешь, отметим нашу встречу двумя баночками пива.

   Сергей взял пиво, и они сели за столик. Максаков открыл свою банку и полностью осушил ее одним глотком. Внезапно их взгляды встретились, Максаков улыбнулся ей и небрежно отставил от себя уже пустую посуду.

   – Жарко, – проговорил он. – Нет ничего лучше, чем пиво в жару.

   – Жарко, – согласилась Надин, внимательно наблюдая за ним.

   – Слушай, черт возьми, но я действительно очень рад, что вижу тебя, – расплылся в улыбке Максаков. – Я много раз вспоминал те дни, что мы провели вместе. До чего же мы были чудные.

   – Конечно, чудные мы были, хотя с другой стороны у нас тогда было немало интересных идей. Некоторые из них мне затем сильно помогли в моей жизни.

   – Да. – Теперь Максаков с некоторым удивлением поглядел на свою собеседницу. – Я об этом как-то не думал. Но знаешь, сейчас я вдруг понял, что ты во многом права. Подсознательно в моей работе я тоже нередко использовал то, о чем мы говорили тогда. Как ни странно, но все оказалось намного значительней.

   – Расскажи мне, Сережа о своей работе. Это же жутко интересно.

   – Да, конечно, сейчас расскажу. Ты не возражаешь, если я возьму еще пива, в такую жару меня все время тянет пить.

   – Только теперь моя очередь покупать.

   – Да ты что, Надюша, черт возьми. Или ты думаешь, что я не в состоянии купить пару банок пива.

   – Ну что ты, у меня даже такой мысли и близко нет. – Она улыбнулась ему. – Просто я самостоятельная женщина и привыкла платить за себя сама. Это можно назвать издержками незамужнего состояния.

   – А ты не замужем? А мне казалось...

   – Все так и было, как тебе казалось. Но муж меня покинул, оставив одну с ребенком в незнакомой стране почти без средств к существованию. Прибавь к тому, что в то время я еще плоховато знала язык. И ты поймешь, в каком положении я оказалась.

   – И что было дальше? – Голос Максакова зазвенел какими-то странными интонациями.

   – Что было дальше? Об этом можно написать целый роман. Если говорить коротко, то я устояла. Сумела наладить жизнь, занялась небольшим бизнесом. Конечно, богатств больших не накопила, но просить милостыню пока мне не надо. Вот даже на Родину появилась возможность съездить. Но говорить о моей жизни мне кажется неинтересно, процесс борьбы за выживания везде похож и везде одинаково уныл. Я не сомневаюсь, что твоя жизнь несравненно интересней, чем моя. Подумай о том, что ты можешь мне рассказать любопытного, а я пока принесу пива.

   Надин смотрела, как большими жадными глотками опустошает Максаков банку; выпив ее, он вытер рукой пену с губ, после чего улыбнулся ей.

   – Так что ты хочешь узнать о моей работе? – почти весело спросил он.

   – То, что ты мне захочешь рассказать. Какие спектакли ты поставил?

   – Ты не поверишь, но последняя моя работа была Сирано де Бержерак. Здорово, черт возьми.

   – Здорово, – осторожно согласилась она.

   – А где ты ставил спектакль?

   – О, ты не знаешь, это совсем маленький камерный театрик. Сейчас в Москве немало таких. Но на самом деле они очень популярны, популярней, чем многие знаменитые сцены. Там, у вас за границей вам по-прежнему кажется, что подлинная театральная жизнь протекает в МХАТе, в Малом.

   – А это не так?

   – Да, конечно, не так, черт возьми. Там просто засохшие, как растения в гербарии, традиции. Меня не раз приглашали туда, но я отказывался. Потому что там болото. Там традиции, а я против традиций. В театре не должно быть никаких традиций. Ты меня понимаешь?

   – Не совсем, Сережа. Мне кажется, что само новаторство не может существовать без традиций, традиции – это то, от чего оно отталкивается и что преодолевает.

   – А ты по-прежнему умница, Надюша. Конечно, все мы дети традиций, но мы же взрослеем. А не везде это понимают. Поэтому я сознательно ищу новые, не закостеневшие коллективы. Поверь, с ними гораздо интереснее работать.

   – Я верю, Сереженька. Так что же Сирано де Бержерак?

   – Я хотел показать, что если человек не способен разглядеть подлинную красоту в другом человеке, он неизбежно обречен на несчастье. Это наказание за слепоту.

   – Неплохая идея.

   – Но это только одна из идей. А тебе, в самом деле, нравится, черт возьми.

   – Я же сказала неплохая идея, черт возьми, – улыбнулась Надин.

   Максаков удовлетворенно рассмеялся.

   – Ты даже не представляешь, как приятно встретить человека, который тебя понимает. Ты всегда понимала меня лучше всех. Поэтому я так часто тебя вспоминал.

   – А Алена, разве она тебя не понимала?

   Максаков несколько секунд молча смотрел на нее.

   – Наверное, понимала. Впрочем, я не помню.

   Надин быстро взглянула на него, и ей показалось, что Максаков был бы не прочь еще раз осушить банку с пивом.

   – Мне что-то захотелось приложиться к банке еще разочек, здесь продают очень вкусное пиво, – сказала Надин и, не слушая протестов Максакова, быстро направилась к павильону.

   – Я твой должник, – сказал Максаков прежде чем перелить пиво из банки в себя. – Хорошо, – через несколько секунд удовлетворенно добавил он, и уже знакомым ей жестом вытер губы.

   – Ловлю на слове, будешь моим должником, вечным должником. Тебя устраивает такая перспектива?

   – Быть твоим должником, это не так уж и плохо. Мне кажется, ты из тех, кто проявляет снисходительность к своим должникам. Но я так и не понял, чем же ты все-таки промышляешь в своей Франции?

   – Поверь мне на слово, по сравнению с твоей работой это настолько неинтересно и скучно, что мне даже не хочется и говорить. Прояви ко мне милосердие, давай отложим этот разговор до другого раза. Лучше скажи, ты доволен, как сложилась твоя творческая судьба?

   Максаков внимательно посмотрел на неё, при этом его губы как-то странно зашевелились, как будто он что-то говорил, но при этом не был уверен, что эти слова следует произносить вслух.

   – В общем, да. Я ставлю спектакли, они имеют успех. Конечно, можно было бы делать и гораздо больше, но ты, наверное, знаешь, какое трудное у нас время. Впрочем, в этой стране трудное время практически всегда. Чтобы создать спектакль, нужно, прежде всего, достать деньги и немалые. А здешние богатеи очень неохотно раскошеливаются на такие скучные и недоходные мероприятия. По-настоящему это почти никого не волнует. Приходиться идти на уловки, люди клюют на престиж, а быть спонсором постановки у нас престижно.

   – А у тебя не возникало желания обратиться к Олегу, он же человек богатый.

   – Откровенно говоря, нет. Да я даже и не знаю, где его найти. Пару раз видел его по ящику, он принимал участие в каких-то дурацких шоу, в которых делился своим опытом, как разбогатеть. Но не будешь же писать на телевидение с просьбой выслать его адрес.

   – Знаешь, Сережа, я очень рада, что ты остался верен своему юношескому призванию. Это случается не так часто. Природа довольно скупа в наделение людей талантами, но не многие из тех, кто получает этот дар, сохраняют его.

   – В этом ты права, я сам много раз становился свидетелем того, как талантливые люди растрачивали свой талант на пустяки. В нашей среде это очень распространенное явление. Видела бы ты, сколько передо мной прошло тех, кто, несмотря на свое немалое дарование, так ничего путного и не сумел создать. Из них можно выстраивать шеренги.

   – Да, я тоже наблюдала этот процесс. Правда, не в таких масштабах. Но я тебя забыла спросить, как сложилась твоя личная жизнь?

   Максаков достал сигарету, закурил, окатив себя густым сизым облачком. Затем он переменил позу, положив ногу на ногу.

   – Знаешь, в нашей среде с этим довольно сложно. Некоторое время походил в женатиках, но быстро понял, что эта роль не для меня. Художник должен быть свободным, а когда каждый вечер тебе надо мчаться домой, дабы подтвердить свою репутацию верного супруга, то это становится чересчур дорогой платой за счастье иметь семью. И я не жалею, что развелся. Я не ощущаю никакого одиночества, потому что я понял, что свобода человека начинается с того, что он остается один. Я самодостаточен.

   – А я вот не очень, мне все время кто-то нужен. Моя дочь Патриция жалуется, что я не отпускаю ее от себя. Но без нее я вдруг начинаю чувствовать себя ненужной, всеми забытой, как зонтик, который оставили в автобусе.

   – Сочувствую тебе, Надюша. Но я так и не понял, с какой целью ты вернулась?

   – Ты не поверишь, но я приехала только для того, чтобы повидать вас всех.

   – В самом деле, это почти невероятно, – согласился Максаков.

   – Я знала, что вы все так воспримите мои слова. Но в последнее время я часто вспоминала о том лете. Мне иногда даже стало казаться, что это было самое лучшее лето в моей жизни.

   Они посмотрели друг на друга, и Надин показалось, что в глазах Максакова мелькнуло недоверие.

   – Я вижу, ты мне не веришь.

   Максаков вместо ответа пыхнул в нее сигаретой.

   – А почему я тебе, черт возьми, должен верить, Надя. Тебя не было двадцать лет и вдруг ты неожиданно, как снег на голову, сваливаешься на нас и заявляешь, что все эти годы только и делала, что вспоминала об одном лете. Тебе не кажется, что это выглядит уж слишком невероятно.

   – Нет, Сереженька, не кажется. У меня было много дел, мне выпала непростая судьба, я, словно щепка в море, была брошена одна во враждебный мне мир. И мне понадобилось много времени, чтобы сделать его для себя чуточку более комфортабельным. И когда я, наконец этого добилась, то мне захотелось вернуться к тому, что было для меня всего дороже – к своим друзьям и к своему замечательному прошлому. И, как доказательство искренности моих намерений это то, что я здесь. И я признаться не понимаю причину твоего недоверия к моим словам.

   Максаков внезапно насмешливо посмотрел на нее.

   – У каждого человека всегда есть масса причин для лжи. Есть люди, которые не сказали за всю жизнь ни одного слова правды.

   – Что ж, пусть так. Тогда прими такое объяснение: я – стремительно стареющая женщина, которой чертовски хочется хотя бы совсем ненадолго вернуться в свою молодость. По-моему, это вполне по театральному. Тебе, как режиссеру, должно понравиться такое объяснение, здесь зародыш целого спектакля.

   – В самом деле, – задумчиво произнес Максаков, – об этом можно поставить спектакль.

   – Так в чем же дело, поставь.

   – Что ты имеешь в виду?

   – Я вас всех хочу пригласить на дачу, на ту самую дачу, где мы были двадцать лет назад. Ты приедешь?

   Максаков внимательно посмотрел на нее, и она внезапно увидела, как побледнело его лицо.

   – Там будут все? – спросил он.

   – Все, – постаралась, как можно увереннее ответить Надин. – Так, ты приедешь?

   Несколько мгновений он молчал.

   – Почему бы и нет, черт возьми – небрежно проговорил он. – Я сейчас не очень занят, сама знаешь, начался мертвый сезон. Так что некоторое время можно провести у тебя на дачке.

   – Ты даже не представляешь, как я рада, что ты принял мое предложение, – впервые за весь разговор совершенно искренне проговорила она. – И я так счастлива, что повидала тебя. Я позвоню тебе, как будет там все готово.

   – Ладно, с этого момента начинаю ждать звонка. – Он взглянул на нее с таким видом, как будто бы не решался о чем-то ее спросить. – Послушай, а ты уверена, что там будут все?

   – Ну, конечно, – сказала она, – там будут все, Сереженька.

   Силуэт Надин давно уже затерялся в толпе, а Максаков продолжал смотреть в том направление, в котором она исчезла. Наконец он словно бы очнулся, подошел к павильону и купил пиво. Быстро откупорил банку и осушил ее одним глотком. Затем медленно побрел по улице.

   Гулял он долго, долго сидел на скамейке в каком-то скверике, еще пару раз покупал банки с пивом, затем зашел в пельменную и заказал двойную порцию пельменей. Картины прошлого, словно волны на берег, без конца наплывали на него, и он то жалел, что дал обещание Наде приехать по ее зову к ней дачу, то, наоборот, его начинало жечь нетерпение от желания поскорее там оказаться. И с каждой минутой ностальгия по тем, давно казалось прочно погребенным под высоким барханом времени дням, все сильнее охватывала его. Теперь он уже не удивлялся тому, что воспоминания о прошлом заставили Надю сесть в самолет и прилететь сюда, в страну, где у нее практически никого и ничего не осталось, кроме памяти и загородного дома. На самом деле память – это как раз и есть самое ценное, чем может владеть человек. И ради нее стоит совершить и не такое дальнее путешествие.

   Вернулся он домой вечером. Вошел квартиру и долго не зажигал света. Почему-то ему вдруг не хотелось видеть всю свою знакомую до малейших деталей убогую обстановку своего жилища. Как хорошо, что Надя не стала останавливаться у него и как хорошо, что их встреча сегодня произошла на улице. Чтобы бы подумала она, узрев всю эту нищету и запустение. Он прошел в комнату, лег на кровать, но никак не мог заснуть. Мысли, хоровод бесконечных мыслей, словно колесо обозрение, без остановки крутился в голове, и от этой беспрерывной карусели ему становилось все больше не по себе. Внезапно для самого себя он уткнулся лицом в подушку, но все равно почувствовал, как стала она внезапно мокрой.

  

   _ _ _

  

   Воскресенье – лучший день для неофициальных визитов, думала Надин, набирая телефон квартиры Моховых. Трубку сняла Алена, и это обрадовало ее, так как разговаривать с Олегом сейчас не входило в ее стратегические планы. Она вполне допускала, что он уже раскаивается, что пригласил её и Патрицию к себе в гости и постарается под каким-нибудь предлогом отменить свое приглашение. Теперь же все вставало на свои места, ибо у нее не было сомнений, что Алена будет очень рада ее звонку, и уже вечером она вместе с Патриции будут расхаживать по шикарным хоромам ее бывшего возлюбленного.

   До того самого мгновения, пока Алена не произнесла «Алло», Надин совершенно не помнила ее голос, но как только услышала первое сказанное ей слово, он тут же выплыл из памяти. Так было с Олегом и с Сергеем, и она подумала о том, что ее поездка – это помимо всего еще и возвращение огромного пласта воспоминаний, которые, как ей еще недавно казалось, были утеряны, подобно ценным древним манускриптам, навсегда.

   Но и Алена сразу же узнала голос Надин.

   – Я так ждала твоего звонка, Надюша! – радостно затрепетал в трубке ее голос. – Как только Олег сказал мне про твой приезд, я не спускала глаз с телефона. Когда я тебя увижу? Мне бы хотелось как можно скорей.

   – Я в твоем полном распоряжении, готова приехать по твоему зову в любую минуту.

   – Тогда я сейчас посоветуюсь с Олегом. Подожди пару минуточек.

   Однако совещание с мужем затянулось, и Надин, дабы скоротать минуты ожидания, даже успела выкурить сигарету. Она чувствовала волнение, так как понимала, что если Олег вынудит свою жену под каким-нибудь благовидным предлогом ее не приглашать, то на всем ее плане можно будет поставить жирный крест. О чем они сейчас говорят, может, как раз и сочиняют такой предлог.

   – Мы ждем тебя вечером, – появился внезапно в трубке счастливый голос Алены. – Ты придешь?

   Надин облегченно перевела дух.

   – Ну, конечно же, я приду.

   – И обязательно привози с собой свою дочь. Олег говорит, что она красавица. А он знает толк в таких вещах. Ты не представляешь, как мне хочется на нее посмотреть.

   – Я тебе доставлю такое удовольствие, Алена.

   Вместо словесного ответа Надин услышала ее радостный смех.

   Вот, кто действительно мне по-настоящему рад, думала Надин, задумчиво смотря на телефон, в трубке которого еще несколько секунд назад звучал голос ее самой старой и верной подруги. Хотя с другой стороны в этой радости, пожалуй, есть даже что-то нездоровое, так радуется тяжело больной любому, даже самому незначительному утешительному сообщению. Бедная, сестрица-Аленушка – кажется, так называл ее иногда Сергей – несмотря на все сокровища ее мужа, видно живется ей не так уж сладко.

   – Мы приглашены? – спросила Патриция, внимательно наблюдая за матерью.

   – Да.

   – К твоему красавцу Мохову?

   – И к его не менее красивой супруге. Когда ты ее увидишь, то согласишься со мной, что она по-настоящему хороша собой.

   – Ты хочешь сказать, что я должна буду выглядеть лучше ее.

   Надин, рассмеявшись, посмотрела на дочь.

   – Пожалуй, на это будет интересно посмотреть. Я тебе предлагаю попробовать. Только предупреждаю, победить ее окажется нелегко. Конечно, она старше тебя более чем на двадцать лет, но у нее очень тонкий вкус. Когда мы дружили, я всегда завидовала тому, как она одевалась и втайне старалась учиться у нее манерам, стилю в одежде.

   – Неужели она действительно выглядела лучше, чем ты? В это что-то трудно поверить.

   – Увы, я не преувеличиваю. Понимаешь, чтобы мне быть хорошо одетой, я долго подбираю себе одежду, а у нее все получается само собой. То, чему мне приходиться учиться, ей дано от природы. Ты улавливаешь разницу?

   – Да. А на кого больше похожу в этом плане я – на тебя или на неё?

   – Когда ты познакомишься с ней, попробуй сама ответить на этот вопрос. Договорились. А теперь давай подумаем, как нам лучше одеться на прием. Я знаю, Олега, он обожает пускать пыль в глаза и устроит в нашу честь что-нибудь грандиозное.

   Все оставшееся до визита время они были заняты тем, что обсуждали, как им лучше одеться, тщательно по очереди, сидя перед трюмо, клали на лица грим. Наконец, зеркало, терпеливо наблюдавшее за всеми этапами их преображения и само пассивно участвующее в нем, отразило на своей гладкой поверхности двух хорошо одетых дам – одну средних лет и другую совсем молоденькую, но одинаково стройных и элегантных.

   – Кажется, мы неплохо поработали, – проговорила Надин, с явным удовольствием разглядывая себя.

   – Мне нравится, – согласилась Патриция.

   Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

   Такси подвезло их к дому Моховых. По домофону Надин объявила об их прибытии. Все повторилось почти в полном соответствии с их посещением офиса Мохова; незнакомый мужской голос строго спросил, кто они такие и чего хотят и лишь после подробного разъяснения с их стороны раздался щелчок, и дверь наконец распахнулась перед ними.

   Алена встречала их перед дверью в квартиру на лестничной площадке. Она бросилась навстречу гостье, и через секунду они уже держали друг друга в объятиях. Из глаз Алены обильно текли слезы, и Надин, крепко прижимая к себе подругу, забеспокоилась, как бы это незапланированное обильное орошение её чела и одежды не навредило бы столь тщательно наложенному на лицо гриму.

   – Какая же ты молодец, что приехала, – всхлипывая, проговорила Алена. – И до чего ты красивая, ты потрясающе выглядишь.

   – Ты тоже выглядишь ничуть не хуже, – искренне ответила Надин, ибо это был тот редкий случай, когда ей не было необходимости кривить душой; ее подруга на самом деле выглядела великолепно. – А вот познакомься с моей дочерью – Патрицией.

   Алена оторвалась от подруги и повернулась к девушке.

   – Какая красавица. Хотя почти не похоже на тебя.

   – Она похожа на отца, а он был видным мужчиной, – едва заметно усмехнулась Надин.

   Алена обняла Патриция; Надин видела, что дочь немного смущена столь бурным проявлением радости со стороны хозяйки дома.

   – Проходите ко мне. – Алена отворила дверь и пропустила их в квартиру.

   На пороге стоял молодой человек, который внимательно, хотя и без всякой настороженности смотрел на входящих, и Надин даже на мгновение остановилась от восхищения; давно она не встречала столь великолепного экземпляра мужской породы. Она припомнила, что уже видела его при посещение офиса Олега, но тогда она почему-то почти не обратила на него внимания. И сейчас это обстоятельство показалось ей странным; как она могла не заметить такого красавца.

   – Это телохранитель моего мужа, Николай, – пояснила Алена. – А где Олег?

   – Он сейчас появится, – сказал Николай, и в это мгновение, в самом деле, возник Олег. Одет он был торжественно, как на дипломатическом рауте: в великолепно сшитом смокинге, который так естественно сидел на его фигуре, что казалось, что в таком виде его обладатель и появился на божий свет.

   – Олег, я знала, что ты великолепен, но сегодня ты превзошел все мои ожидания, – протянула ему руку Надин, которую Мохов поднес к своим губам. Но она видела, что при этом взгляд его направлен мимо нее и упирается прямо в Патрицию. А его, кажется, зацепило, отметила Надин. Но хорошо это или плохо для ее плана, это пока она сказать не может.

   Апартаменты Мохова были почти точно такие, какими она их и представляла. Дорогостоящая мебель, мягкие ковры на полу, в длинный ворс которого, словно в песок, погружались ноги, развешенные по стенам современные картины со странными непонятными рисунками скорей всего даже их авторам. Это была постоянно действующая выставка богатства проживающих на этой заповедной территории людей. А потому Надин без особого интереса знакомилась с развернутой экспозицией. Таких квартир за свою жизнь в разных концах света она перевидала немало, в том числе и несравненно богаче этой. Пожалуй, единственное, что вызвало у нее удивление, так это явная нехватка вкуса, которая сквозила буквально во всем. Неужели Алене настолько все тут безразлично, что она даже не замечает или не обращает внимание на окружающее её королевство вульгарности, что господствует здесь во всем?

   Алена усадила Надин рядом с собой в мягкое кресло. Она не отрываясь смотрела на свою старую подругу, и Надин даже стало немного неловко от этих направленных на нее пристальных глаз.

   – Ты смотришь на меня так, как будто я явилась с того света, и ты ждешь от меня рассказа, как там, не лучше ли чем здесь, и не стоит ли поскорее переселиться туда, – улыбнулась Надин.

   – У меня действительно такое чувство, что ты приехала с того света. По крайней мере, из какого-то другого мира. Ты удивишься моему признанию, но я скучала все эти годы по тебе. И по всем остальным ребятам тоже.

   – Но ты же замужем за одного из них, – бросила Надин первую пробную фразу.

   – Да, это так, но наша жизнь мало похожа на то, что было тогда.

   – Но разве она могла быть похожей. Тогда мы просто все убежали на месяц из большого мира и создали на этот небольшой срок свой маленький мирок. Как все искусственное, он не мог долго просуществовать, он должен был неминуемо уничтожен при первом же соприкосновение с реальной действительностью. И даже при всем нашем юношеском максимализме мы понимали это. Разве ты не сознавала, что все тут же изменится, как только ты покинешь дачу.

   – А я не думала об этом. Я была погружена в настоящее, и мне не было никакого дела до того, что происходит вокруг. Ты же знаешь меня, – вдруг как-то виновато, словно прося прощение за то, что она такая, улыбнулась Алена.

   – И все же, мне кажется, у тебя вряд ли есть основание жалеть о чем-то, – проговорила Надин, оглядывая комнату.

   – Ты об этом, – каким-то сразу упавшим голосом отозвалась Алена. – Да, ты права. В этой квартире есть совершенно все для жизни. И даже многое из того, что для неё абсолютно не нужно.

   – Но это тебя что-то не очень радует.

   – Ко всему привыкаешь, Надя, и к богатству и к бедности.

   – Посмотрела бы я на тебя, как ты стала бы привыкать к бедности, – вдруг раздался голос неожиданно выросшего перед ними Мохова. Рядом с ним стояла Патриция, а за ее спиной возвышалась неподвижная, словно скала, громада телохранителя.

   – И привыкла бы, – с полемическим задором проговорила Алена.

   Мохов расхохотался.

   – У моей жены – тайная мечта, она хочет пожить в бедности, попробовать на вкус, что это за экзотический фрукт. Так как все остальные фрукты она уже пробовала. Патриция, а как бы вы отнеслись к тому, если вдруг однажды окажитесь без копейки денег?

   – Я тут же буду умихать или пхосить милостыню. Бедность – это

  ужасно. Я боюсь бедности, я не хочу бедности.

   – Нормальная реакция здорового человека. А вот Алена бедности не боится. Я так думаю потому, что она не знает, что это такое.

   – Я знаю. Мои родители были бедными.

   – Значит, ты совершенно забыла о том, что есть бедность.

   – Я хорошо помню, – с подчеркнутой настойчивостью произнесла Алена.

   – Все люди стремятся к богатству, а ты стремишься к бедности. Но кто тебе мешает. Ты можешь уйти и досыта насладиться её вкусом.

   Надин внимательно посмотрела на свою подругу и по выражению ее лица поняла, что подобная мысль уже давно свила себе гнездо в ее голове.

   – Хорошо, я попробую.

   – Постойте друзья, – поспешила вмешаться Надин, – не надо принимать скоропалительных решений. Всеми миру понятно, что в бедности нет абсолютно ничего хорошего и нет смысла проводить эксперимент на себе, если его результат известен заранее. Я предлагаю другой, гораздо более приятный вариант, – провести немного время на моей даче. Если вы желаете, я там могу каждому создать условия, которые он хочет. Ты – Олег, будешь жить в роскоши, а ты – Алена – среди голых стен и питаться хлебом и водой. Впрочем, если захочешь, то меню в любой момент можно будет чем-нибудь разнообразить. Например, горохом. Ну а потом, если пожелаете, можете сравнить, кому из вас повезло больше. Ну, как?

   – Это было бы здорово! – воскликнула Алена. – Олег, давай поедем.

   Надин ожидала, что Мохов начнет активно возражать, но вместо этого он хранил молчание, явно пребывая в задумчивости. Ей очень хотелось сейчас проникнуть в его мысли, она старалась прочитать их на его лице, но о чем он думает, догадаться не могла.

   – А что это не так уж и плохо немного расслабиться на твоей дачке, – совершенно неожиданно для Надин проговорил он. – Покупаться, половить рыбку. В твоей реке еще плавает рыбка?

   – Я не проверяла, но, надеюсь, что водится. По крайней мере, двадцать лет назад она там водилась. Теперь там должны плавать дети и правнуки тех рыбок. Я вручу тебе самые лучшие спиннинги, и ты будешь с утра до вечера забрасывать их в воду.

   – Заманчиво. Но мне хотелось бы отправиться как можно скорей. Сейчас у меня в делах как раз образовался небольшой перерывчик, но он скоро кончится и мне придется вернуться в офис.

   Надин очень хотелось узнать подлинную причину, почему Олег переменил свое решение. Но она понимала, что сейчас он ей ничего не скажет. Может быть, этот стоящий за её спиной красавец знает о ней, но нечего надеяться, что он выдаст тайну своего шефа. Судя по его виду, он умеет хранить ее также надежно, как бронированный сейф положенные в него деньги. И все же стоит обратить внимание на этого парня. Или даже лучше натравить на него Патрицию, она заметила, что он, как, впрочем, и его шеф, не спускает с нее глаз. Конечно, тогда, когда ему кажется, что никто не следит за ним.

   – Мне нужно еще несколько дней, чтобы все подготовить, Олег. Ты вытерпишь это тягостное ожидание?