Текст книги "Острова на реке (СИ)"

Автор книги: Владимир Гурвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

   – Я согласен, – бесстрастно произнес Анин. – Если я ничего не скрываю от Бога, то уж тем более нет смысла чего-то скрывать от людей. Для меня это всего лишь продолжение того, что я уже начал. – Он пожал плечами, тем самым как бы давая понять, что он закончил свою маленькую речь и сказать ему по этому поводу больше нечего.

   – Я полностью согласен с тобой, Саша, и с Надюшей тоже согласен, – возбужденно проговорил Чижов. – Я долго ждал этого момента, у меня давно накопилась потребность рассказать все, что произошло со мной за эти годы. И дело даже не в клятве, а в том, что так надо. Мы были тогда мудрее, чем сейчас, подсознательно мы понимали, что нас ждет, и что может произойти с нами. Поэтому и дали это обещание.

   – А ты что скажешь? – посмотрела Надин на Максакова.

   Она видела, что Сергей находится в тяжелом раздумье, разнородные чувства вели в нем такую сильную борьбу, что выражение его лица, словно надписи на табло, менялось едва ли не ежесекундно. Внезапно он посмотрел на Надин и одним махом осушил бокал.

   – Я согласен, – сказал он и отвернулся. Она поняла, что никаких других комментарий от него она не дождется.

   – Остался один ты, Олег, – повернулась она к Мохову.

   – Я тоже согласен, – небрежно проговорил Мохов. – Если вы думаете, что я чего-то боюсь, то ошибаетесь. Просто я в отличии от вас понимаю, чем все это может закончиться. А потому предупреждаю всех сидящих: вы все пожалеете о том, что затеяли.

   Надин едва сумела погасить торжествующую улыбку, ей все же удалось одолеть Олега. Хотя был момент, когда она почувствовала, что находится в двух шагах от поражения. А что касается его последнего предупреждения, то очень вероятно, что Олег может оказаться правым. Но так устроена жизнь, все, что не делается в ней, сопряжено с риском. И никому это не дано изменить.

   Она посмотрела на расположившихся за столом людей. Все сидели притихшие, как после принятия очень важного решения. Нет, она все же не ошиблась в своих старых друзьях, они все-таки еще кое на что способны. И они не зря собрались здесь и тогда двадцать лет назад и сейчас двадцать лет спустя.

   – И что же будет дальше, хотел бы я знать, – вдруг проговорил Мохов. – У тебя есть какой-то план, как мы будем обсуждать свою жизнь. Будем делать это, как на приеме у психиатра, каждый по отдельности или все вместе. Кинем жребий, кому первому идти на исповедь. Тем более и ходить далеко не надо, свой батюшка у нас есть.

   – Я уже говорил, что не могу принимать исповеди, – сказал Анин, и в его голосе послышалось недовольство, граничащее с раздражением.

   – Да брось ты, можешь, не можешь, что тут конгрегат или синклит. Я так понимаю, ты без пяти минут священник или монах, что, по-моему, без разницы. Не ждать же нам всем, когда ты получишь сан. Мы на время пребывания здесь сами тебя и возведем. Хоть в епископы, хоть в митрополиты. А пока потренируешься на нас. – Мохов вдруг встал со своего места, подошел к Анину и плюхнулся перед ним на колени. – Грешен, прости меня отче, все грехи, какие можно, имею. Отпусти мне их, очень прошу тебя. И если возможно, то всем скопом.

   – Прекрати, – проговорил Анин.

   – Вот видишь, Надя, – сказал Мохов, вставая и отряхивая брюки, – не желает. Даже не знаю, что делать. Первый раз в жизни хотел покаяться – и не получилось. А когда снова возникнет такое желание, даже не представляю.

   – Я надеюсь, что гораздо раньше, чем ты думаешь.

   – Ты так считаешь. – В брошенном им на неё взгляде смешалось любопытство, недоумением и настороженность. – Ты меня просто интригуешь.

   – У меня к тебе будет одна просьба.

   – Ты же знаешь, – мгновенно растеклась по его лицу улыбку, – для тебя все, что угодно.

   – Я бы хотела, чтобы ты освободил Алену.

   – Освободил, но от чего. Мне кажется, она свободна. Если и есть на ней цепи, то только золотые, да и то на шее.

   – Нет, она не свободна пока она с тобой.

   – Вот как? Ты не свободна? – обратился он к жене.

   Лицо Алены запылало, как факел.

   – Так ты свободна или нет? Удовлетвори всеобщее любопытство, посмотри, с каким напряжением все ждут твоего ответа.

   – Олег, ты же прекрасно знаешь ответ, – сказала Надин. – Вы оба не любите друг друга. А потому оба не свободны. Но только её не свобода более тяжелая, потому что она целиком зависит от тебя. А у тебя есть возможность чем-то компенсировать свою несвободу. И ты этим активно пользуешься. Только это иллюзия, в глубине души ты несчастен, ты покупаешь все за деньги и знаешь, что если однажды они вдруг исчезнут из твоего кармана, то ты окажешься наедине с ней и с собой. И ты этого боишься, потому что, во-первых, виноват перед Аленой, а во-вторых, ты не знаешь, как жить со своей женой, потому что понимаешь, что ты ей не нужен. И она тебе не нужна. А ты не привык быть не нужным. Разве это не так, Алена?

   Алена посмотрела на Надин полными слез глазами и кивнула головой.

   – Смешно слушать вас, девочки, – проговорил Мохов, зажигая сигарету. – Мы нормальная пара. У нас есть проблемы, но у кого их сейчас нет. Все газеты и журналы полны статьями про ужасы семейной жизни. Мы не идеально подходим друг другу, но я никогда этого и не утверждал. А ты, Надюша, всегда отличалась придумыванием всяких небылиц.

   – Но почему бы тебе не послушать твою жену, ведь вы же ни разу не говорили с ней на эти темы. Насколько я понимаю, вы вообще ни о чем не разговариваете. Может быть, у неё есть другое мнение по этому поводу. Или ты боишься его услышать?

   – Ничего я не боюсь. Ладно, пусть говорит. Алена, публика ждет твоего выступления. Не волнуйся, здесь все свои, так что овация тебе обеспечена.

   – Я не волнуюсь, – вдруг каким-то странным, не свойственным ей тоном произнесла Алена. – Вернее, волнуюсь, но это не совсем то, что вы думаете. Мне страшно перед собой произносить эти слова. Хотя мысленно я их произносила много раз. Но когда произносишь что-то мысленно, то это имеет другое значение, чем когда ты говоришь вслух да еще перед людьми. Да, конечно, из нашего брака ничего не получилось. Все эти восемнадцать лет, что мы женаты, мы прожили напрасно. Текли просто дни, недели, годы и ничего не меняли. Я даже не очень жалею, что у меня нет ребенка, однажды я поняла, что не хочу, чтобы его отцом был Олег. И может быть, поэтому Бог мне его не дал. Как ты думаешь, Саша, такое возможно?

   – Вполне, – отозвался Анин.

   – Но зачем ты тогда вышла замуж за него? – спросил Чижов.

   – Не знаю. Вам известно, кого я любила. Но между нами что-то не заладилось, и он исчез. Я должна была что-то сделать, чтобы как-то погасить боль, чтобы что-то себе доказать, хотя что я так до сих пор не знаю.

   – Ты хотела ему отомстить, сделать ему больно, – негромко подсказала Надин.

   – Да, скорей всего это так, я была ужасна обижена. И мне хотелось иметь нечто прочное и крепкое, на что можно опереться. И я внушила себе, что мне нравится Олег. Хотя может быть, он мне тогда действительно нравился. Самое странное, что сейчас я не в состоянии сказать точно, нравился ли он мне или нет. И не потому ,что я забыла, что чувствовала, а потому что и тогда не знала, как было на самом деле.

   – Но почему, учитывая все обстоятельства, ты женился на ней? – спросил Чижов. – Зачем тебе, Олег, это понадобилось?

   – Я любил её, разве не понятно, какие еще нужны аргументы для женитьбы.

   – Ты прав, этих аргументов вполне достаточно, чтобы жениться, – вмешалась Надин, – но ты не любил её. Может, она привлекала тебя как женщина, учитывая, что Алена очень красивая, но это была не любовь. Это была зависть и порожденная ею месть.

   – Любопытная версия, – зло засмеялся Мохов. – Зависть кому, месть кому?

   – Сереже. Ты всегда ему завидовал за то, что он, а не ты был душой нашей кампании, за то, что его, а не тебя любила наша первая красавица. Впрочем, ты никогда не мог такое простить никому, ведь ты был уверен, что рожден для того, чтобы везде первенствовать. Ты женился на Алене с той же целью, с какой люди участвуют в скачках, ты хотел получить главный приз. И получил. Это был тотализатор. Ты поставил по крупному – и проиграл.

   – Все, что я делаю в жизни, – не скрывая злости, произнес Мохов, – это и есть сплошной тотализатор. Именно поэтому я здесь самый богатый. И я не считаю, что наш брак – ошибка, вы не знаете многого из нашей жизни. Вы не знаете первых наших лет, когда мы были поглощены друг другом, когда мы не вылезали из постели по целому дню, когда даже если расставались на час, то по пять раз общались с помощью телефона. Вы не знаете, как она заботилась обо мне, она терпеть не может готовить, но она специально выучилась делать мои любимые блюда. И проводила целые вечера на кухни, чтобы подать мне, когда я приду с работы то, что мне нравится. Я даже сотой доли сейчас не могу пересказать того, что было.

   – Да это так, – подтвердила Алена. – но это продолжалось недолго. В какой-то момент что-то оборвалось сначала во мне, потом – в нем. А может, наоборот, я не знаю. Я до сих пор не понимаю, что тогда происходило.

   – Если хотите, я могу объяснить, – вдруг сказал Анин. – Сначала это было ощущение новизны, это была игра в любовь без самой любви. Но такая игра, которая до поры до времени была очень похожа на настоящее чувство. Но все игры завершаются одним, они рано или поздно приедаются игрокам, становятся неинтересными.

   – Да, ты, наверное, прав, Саша. Это была игра. Я помню, что иногда у меня как бы наступал в ней перерыв, и я вдруг спрашивала себя: а почему я себя так веду, я что действительно люблю этого человека? И тогда я понимала, что на самом деле я только лишь упиваюсь этой ситуацией. Я как актриса, которая испытывает удовольствие оттого, что играет сцену любви, но сама при этом никого не любит. Но от этих мыслей мне становилось так страшно, что я гнала их как можно дальше от себя.

   – Но однажды наступил момент, когда ты не смогла их уже отогнать, – полуутвердительно полувопросительно проговорила Надин.

   – Да, – посмотрела Алена на неё. – Так было. Это случилось, когда однажды он позвонил и сказал, что не приедет ночевать, потому что я него важная встреча за городом. Но я слишком хорошо знала все интонации его голоса, чтобы поверить ему, что речь идет о делах. Я всегда знаю, когда он врет, а когда говорит правду. Я не сомневалась, что на самом деле речь шла о другой женщине. И тогда я поняла, что моя семейная жизнь рухнула. Мне стало очень страшно, но не из-за того, что у меня больше не было мужа, а потому, что я не знала, как поступать дальше. Я даже не могла решить должна ли я закатывать сцену ревности или делать вид, что верю его лжи. Я чувствовала, что мне не вырваться из этого капкана, он не даст мне этого сделать и что отныне придется играть постыдную роль обманутой жены.

   – Олег, я хочу попросить тебя об одном одолжении, – сказала Надин. – Освободи Алену хотя бы на это время от всех обязательств и обязанностей твоей жены. Пусть будет так, как двадцать лет назад, вы оба свободны.

   – От каких еще обязательств я должен её освобождать. Разве ты не видишь, что она свободна, она сама освободила себя от всех обязательств. А вообще, должен тебе сказать, это просто здорово; не успели мы провести под твоим гостеприимном кровом и сутки, как у нас распалась семья.

   – Не преувеличивай влияние моего скромного домика, – усмехнулась Надин. – Семья у тебя распалась давно, да, пожалуй, её никогда и не было. Но сейчас я хочу попросить: дай ей свободу, забудь на время, что она твоя жена, а ты – ее муж, пусть Алена сейчас делает то, что хочет как будто она абсолютно независимый человек. Совсем как тогда, когда ты еще не претендовал на владение её жизнью.

   – Ты этого хочешь, Алена? – спросил Мохов.

   – Да, Олег.

   – Понимаю. – Он внимательно обвел всех сидящих за столом взглядом, сделал небольшую остановку на Максакове, затем усмехнулся и, плеснув себе в рюмку вина, выпил его. – Пожалуйста, ты можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Я даже не понимаю, зачем нужно от меня какое-то разрешение. Мы вступили в зону, где действуют совсем иные законы, нежели там, – показал он куда-то рукой. – Мы вольны создавать свой особый мир, мы же все необыкновенные люди, мы дали какую-то бредовую клятву и теперь, не жалея своего живота, не желая задуматься о том, что нас ждет потом, выполняем её. Я все сказал.

   – Спасибо тебе, Олег, я не думала, что ты можешь согласиться на это, – вдруг проговорила Алена и поцеловала его в щеку. Мохов неопределенно пожал плечами и сунул в рот очередную сигарету.

   – Но получается, что я теперь тоже свободен, – вдруг встрепенулся он.

   – Да, – улыбнулась Надин. – Я думаю, у Алены нет желания посягать на твою свободу.

   Алена, подтверждая, кивнула головой.

   – Что ж, мне это нравится. – Мохов еще раз внимательно осмотрел присутствующих и чему-то усмехнулся.

  

   _ _ _

  

   Все разошлись по своим комнатам, Надин осталась одна. Она чувствовала, что немного устала. Все-таки напряжение было большое. Она посмотрела на стол, заваленный грязной посудой с остатками пищи, на бокалы, в которых на донышке плескалось вино, и вздохнула. Впереди предстояла огромная работа, дабы привести веранду в нормальное состояние. Но что делать, такова участь хозяйки. Но эти дела подождут, сейчас ей просто хочется подышать воздухом.

   Она спустилась в сад. Днем был довольно сильный ветер, но сейчас к ночи он почти совсем угомонился, и поэтому со всех сторон её окружала тишина. Внезапно за её спиной послышались чьи-то шаги. Она резко повернулась; рядом с ней стоял Чижов.

   – Ленчик, ты меня напугал, – с легким смехом сказала она.

   – Извини, но вот уж не думал, что такой маленький человечек, как я, может кого-то напугать.

   – Ты себя недооцениваешь. Не стоит измерять себя исключительно с помощью роста. Есть ведь и другие параметры. – Из кармана жакета Надин извлекла пачку сигарет и с огромным удовольствием закурила. – Знаешь, Ленчик, иногда такие простые вещи, как возможность выкурить сигарету вот в такой тихий теплый вечер, доставляет несравнимо больше удовольствие, чем любые почести или большие удачи.

   – Я давно понял, Надин, что счастье складывается из маленьких радостей и только из них. Наша погоня за непременно чем-то большим – это на самом деле пустая растрата времени и сил.

   – Ты думаешь, – задумчиво проговорила Надин. – А вот мне всегда хотелось достичь обязательно чего-то очень большого. Неужели я ошибалась?

   – Мне кажется, что – да. Если человек ставит перед собой большие цели, то и в глазах своих он выглядит очень значительным. Ему кажется, что это возвеличивает, возвышает его. А на самом деле речь идет о тщеславие, да о неутоленном честолюбии. Эти люди пытаются всю жизнь чего-то достичь, захватить как можно больший кусок, а когда не получается, то чувствуют себя обманутыми. И, в конце концов, оказывается, что вся жизнь у них потрачена впустую, они ощущают себя опустошенными и несчастными и невольно у них закрадывается мысль: а зачем было все это, ради чего? А на самом деле счастье у этих людей было совсем близко, надо было не гоняться за фантомами, а просто протянуть руку и схватить его. И бог с этими великими задачами, оказывается, без них вполне можно обойтись. И может вообще, они глупость и бред.

   – Любопытно. И давно ты, Ленчик, пришел к таким умозаключениям?

   – Наверное, давно, не знаю. Сформулировал только сейчас, а когда эти мысли появились в подсознание... – Чижов неопределенно пожал плечами. – Скорей всего они там были всегда.

   – Даже когда ты только что появился на свет?

   – Конечно. Понимаешь, Надюша, ведь мы не рождаем, как детей, наши мысли в голове, все мысли находятся как бы в пространстве, они существуют объективно, И наша задача – это считать их оттуда.

   – Странная теория, – задумчиво протянула Надин, – но любопытная. Но если все мысли, как ты говоришь, носят объективный характер, то почему тогда у людей они такие разные?

   – Так все же зависит от умения читать. Все дело в том, что мысли у всех одни и те же, но каждый из нас читает как бы на своей строке. И он адаптирует любую мысль в соответствии со своими способностями к чтению. Это как роман: одни следят только за фабулой, других интересуют уже и смысл написанного, третьи хотят дойти до самой глубины произведения, ну а четвертые на этой основе пытаются понять устройство мироздания.

   – А то, что сейчас происходит у нас, это, по-твоему какой уровень чтения?

   – Не знаю еще, но я рад, что нахожусь здесь, среди вас. Ты все замечательно придумала, ты сделала то, что должен сделать каждый человек хотя бы однажды в жизни – вернутся к своим истокам, к тому, с чего он начинал.

   – Как ты думаешь, у них что-нибудь получится? – спросила Надин.

   Чижов внимательно посмотрел на неё.

   – Ты имеешь в виду Алену и Сережу.

   – Да, – чуть улыбнулась Надин.

   – Не знаю, но хотелось бы.

   – А чтобы ты хотел для себя?

   – Боюсь, это не по силам исполнить даже тебе с твоими невероятными возможностями.

   – А ты скажи, вдруг ты меня недооцениваешь.

   Несколько минут Чижов молчал, Надин же терпеливо ждала, когда у него созреет решимость для ответа.

   – Ты будешь смеяться.

   – Я постараюсь не смеяться, Ленчик.

   – Хорошо, я скажу, – с шумом выдохнул он из легких воздух. – Всю жизнь я хотел хотя бы немножечко быть повыше ростом.

   Несмотря на свое обещание, Надин не удалось удержаться от улыбки. Чижов быстро взглянул на неё и слегка отвернулся.

   – Ну не обижайся, Ленчик. Я очень хорошо тебя понимаю. А мне вот хотелось, чтобы мой нос был чуть покороче.

   – Но у тебя и так замечательный нос! – горячо заступился Ленчик за эту часть лица своей собеседницы.

   – Спасибо тебе за лестное о нем мнение, но всю степень моего несчастья понять способна только женщина, – притворно вздохнула она.

   Внезапно послышались чьи-то шаги, а затем в метрах тридцати появились два силуэта. Надин сделала знак Чижову, чтобы он не выдавал бы их.

   Мужчины шли в направлении забора, но шли как-то странно, они явно старались производить как можно меньше шума. Они прятались под деревьями, и поэтому разглядеть их было невозможно. Наконец они вышли на небольшую лужайку, луна тут же брызнула на них своим светом, и Надин к своему облегчению узнала Мохова и его телохранителя.

   – Иди налево, а я пойду – направо, – донесся до них негромкий, но повелительный голос Мохова.

   Надин внимательно следила за действиями этой пары. Они явно чего-то то ли искали, то ли кого-то высматривали. Ей не хотелось, чтобы эти следопыты обнаружили бы, что сами находятся под пристальным наблюдениям. Мохов и Николай разошлись, и Надин потеряла их из вида.

   – Не правда ли Олег странно себя ведет, – прошептал Чижов.

   Надин в ответ кивнула головой. Это далеко не случайно, что Олег притащил сюда своего телохранителя. Но если ему угрожает какая-то опасность, то косвенно она угрожает им всем. Внезапно ей стало не по себе и, несмотря на то, что вечер был теплый и душный, она зябко поежилась.

   Снова показались Мохов и телохранитель; теперь они шли навстречу друг другу. Они обменялись несколькими словами, но на этот раз говорили так тихо, что до Надин добралась лишь совершенно неразборчивая звуковая волна.

   По-видимому, удостоверившись и успокоившись от того, что никакой опасности им на данный момент не угрожает, они направились к дому.

   – Как ты думаешь, что это такое? – спросил Чижов.

   – Не знаю, Ленчик. – Почему-то ей сейчас не хотелось обсуждать

  эту тему. – У меня только одна к тебе просьба, пока никому не говори о том, что мы видели. И Олега ни о чем не спрашивай. Будет момент, мы обязательно заставим его расколоться. Договорились?

   – Обещаю, Надюша.

   – Тогда пойдем в дом.

  

   _ _ _

  

   Мохов расстался с Николаем и направился в свою комнату. Он отворил дверь; в комнате царил полумрак, слабо мерцал только ночник над кроватью жены. Но она не спала, она лежала одетой в своем вечернем платье, в котором сидела за столом. При виде мужа она подняла голову и внимательно посмотрела на него.

   Мохов сел на стул и достал сигарету.

   – И как тебе живется в новом незамужнем состоянии. Ты получила свободу, о которой мечтала. Тебе стало легче?

   – Еще не знаю. Я еще не почувствовала себя свободной, – негромко отозвалась она.

   – Что же тебе необходимо, чтобы почувствовать себя свободной. Уйти прямо немедленно.

   Алена кивнула головой.

   – Тогда чего же ты медлишь?

   – Я не могу уйти так просто. Мы должны поговорить.

   – А разве не все уже сказано?

   – Ты же понимаешь, Олег, это должно было когда-нибудь случиться.

   – Нет, не понимаю. У нас было не все гладко, но мы же прожили вместе почти двадцать лет.

   – Мы жили не вместе, каждый из нас жил поодиночке. Мы просто были рядом, в одной квартире, спали в одной кровати. Но и только. Ты всегда знал, что я не люблю тебя, а я знала, что ты меня не любишь. И я говорю не про твои бесконечные измены, иногда можно любить и изменять. Тебе же просто было на меня плевать.

   – И это ты говоришь о человеке, который создал тебе райские условия жизни. Да ты на мои деньги объехала полмира.

   – Ты меня возил так же, как ты возил свою сумку. Я для тебя была только красивой вещью, частью принадлежащего тебе имущества. Но зачем нам об этом говорить, мы давно все прекрасно знаем.

   – Это ты знаешь, а я этого не знал, – упрямо сказал Мохов.

   Алена встала и села рядом с ним.

   – Олег, я очень хочу, чтобы мы расстались друг с другом без озлобления. Если в нас останется злоба, это испортит нам всю дальнейшую жизнь.

   – Ты уже её испортила, куда больше.

   – Нет, все наоборот, мы сейчас пытаемся исправить когда-то совершенную ошибку.

   – Слушай, Алена, мне чертовски надоел наш разговор. Я же отлично знаю, что ты ждешь не дождешься минуты, когда пойдешь к нему. Так иди. – Внезапно он вскочил и, бросившись к двери, широко распахнул её. – Сергей, – вдруг во всю мощь своих легких закричал он, – я знаю, ты весь горишь от нетерпения, ожидая её. Радуйся, твой час настал, она сейчас к тебе придет. Ну, чего ты медлишь, выметайся из моей комнаты. Теперь ты живешь там, у него.

   Алена по-прежнему неподвижно сидела на кровати, Мохов подскочил к ней и, схватив за руку, потащил к выходу.

   – Все, ступай! – крикнул он и захлопнул за ней дверь.

   Алена постояла перед закрытой дверью несколько секунд, словно не зная, что ей дальше делать, затем медленно побрела по коридору. В доме было очень тихо, хотя она не сомневалась, что все слышали выкрики ее мужа и теперь ждут, как будут развиваться события дальше. Интересно, что они думают, слыша её медленные неуверенные шаги.

   Она остановилась около двери комнаты Максакова. А правильно ли она делает что, хочет сюда войти? Еще несколько минут назад у неё почти не было в этом сомнений, но сейчас она чувствовала, что не знает – верно ли поступает. Её прежняя жизнь оборвалась совершенно неожиданно, еще утром ни о чем подобном она и не помышляла. Хотя произошло то, о чем она мечтала столько лет, но когда это случилось, она поймала себя на том, что испытывает растерянность и неуверенность.

   Алена постучалась в дверь, и она распахнулась в туже секунду.

   – Я пришла, – сказала она.

   Они стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга.

   – Чего-нибудь хочешь выпить? – вдруг спросил Сергей.

   Обыденность и даже нелепость вопроса заставила Алену изумленно посмотреть на него.

   – Нет, ничего. – Внезапно она почувствовала, как покатилась по её щеке теплая слеза. В одно мгновение Максаков преодолел разделяющую их зону отчуждения и порывисто прижал к себе.

   – Прости меня, Алена, но я не знаю, как должен тебя встречать. Я столько лет мечтал об этой встречи, но так и не придумал саму церемонию.

   – И слава богу, что не придумал. Ты же режиссер, и ты бы, наверное, поставил что-нибудь грандиозное.

   – Да, это было бы величественное зрелище. Играли бы фанфары, мальчики и девочки с крылышками спускались бы с небес и дарили нам цветы.

   – А почему с крылышками?

   – Не знаю. Так видится моему распаленному воображению.

   Они засмеялись, и им стало немного легче.

   – Знаешь, Сереженька, – сказала Алена, смыкая свои руки на его шеи, – мне кажется, что нам нужно срочно отмотать годы назад и вернуться к тому юноше и к той девушке, которые моложе нас на двадцать лет. Ты помнишь, чем мы занимались целые дни?

   – Целовались.

   – Целовались. – Алена прижала свои губы к его губам. – Сереженька, милый, как я по тебе соскучилась.

   – Я тоже очень скучал.

   – Но тогда почему мы не были вместе все эти годы?

   – Не знаю, Алена, наверное, что-то помешало.

   – Но что, я не могу сейчас понять.

   – Ты помнишь, вскоре после того, как мы вернулись в город, мы поссорились.

   – Да, – грустно согласилась Алена, – ты приревновал меня к Олегу.

   – Но ведь ты, в самом деле, ходила к нему на свидание.

   – Он очень настаивал на этом, и, в конце концов, я ему уступила. Мне просто надоело сопротивляться. И мне показалось, что так будет легче от него отделаться. Потом я поняла: для него было очень важно, чтобы я пришла, потому что в этом случае он одерживал вверх над тобой. Но тогда ничего этого я не сознавала, я была уверена, что он жутко в меня влюблен, и я просто сжалилась над ним.

   Сергей мягко освободился из объятий Алены и отошел к окну.

   – Но разве ты не понимала, как я восприму эту ситуацию?

   – Но я потом пыталась тебе все объяснить. Неужели ты не понял, что он добивался меня специально, чтобы нас поссорить. Он завидовал тебе и потому хотел отнять меня у тебя.

   Сергей закрыл лицо руками.

   – Но почему мы тогда не поговорили, но почему мы тогда не объяснились друг с другом.

   – Я несколько раз старалась это сделать, но ты не хотел ничего слушать.

   – Ты не представляешь, как я был на тебя обижен, как жутко ревновал. Ничуть не меньше, чем Отелло.

   Алена снова приблизилась к Максакову.

   – Сережа, ну зачем говорить об этом. Ничего не изменишь. Все это уже в прошлом. Зато у нас есть настоящее. Скажи, разве это не счастье? Еще утром ни ты, ни я и не предполагали, что у нас появится такой шанс.

   Максаков как-то странно посмотрел на неё.

   – Ты уверенна в том, что это счастье?

   – Я люблю тебя, я любила тебя все эти годы. В чем я еще должна сомневаться. Я мечтала об этой встречи, как мечтает мусульманин увидеть святые места. И вот я их вижу. Я вижу тебя. Разве не удивительно, что все сбылось. – Алена снова обняла его и прижалась к нему всем телом. – Почему ты не хочешь меня обнять?

   Максаков как-то нерешительно прижал её к себе. Алена поцеловала его и спрятала свою голову у него на груди.

   – Что с тобой происходит, я не могу понять. Ты как бы рад и в тоже время не рад. Ты как бы обнимаешь меня и в тоже время отталкиваешь. А я так надеялась, что наша встреча будет полна надежд. Скажи мне, что с тобой?

   – Мы слишком много потеряли времени, Аленушка. Нельзя компенсировать настоящим, все, что упустили в прошлом. Это обман.

   – Нет, можно, если ты меня любишь так, как я тебя. А если ты меня не любишь, так и скажи. Я не хочу, чтобы ты ради меня притворялся.

   – Я люблю тебя, я тебя очень сильно люблю.

   – Так что же тогда происходит. – Она еще сильнее прижалась к нему. – Я не хочу ничего больше ждать, я так долго ждала, мне смертельно надоела ждать. Это стала главным занятием моей жизни. Я ждала, хотя была уверенна, что никогда не дождусь этой минуты. Но она пришла, ты понимаешь, Сереженька, взяла вдруг и пришла. И я не знаю даже, за что вознаградила меня судьба. Я не заслужила этого. Я грешница, я жила, я спала с человеком, которого не любила, которого не хотела. А хотела я тебя. Когда мы занимались с ним любовью, я представляла, что это ты держишь меня в своих объятиях, что это ты входишь в меня. Я не хотела от него ребенка, и Бог мне его не дал. Но я очень хочу иметь детей, хочу их от тебя. В сорок лет это еще не поздно. – Внезапно она негромко рассмеялась.

   – Ты что? – спросил Максаков.

   – Когда я узнала, что мы сюда поедем, и что ты будешь здесь, я пошла к гинекологу и попросила обследовать меня: могу ли я зачать ребенка. И он сказал мне, что хотя риск есть, но я очень хорошо сохранилась и можно попробовать. Я хочу попробовать, прямо сию минуту. Я хочу, чтобы у нас был бы наш ребенок.

   Внезапно Алена решительно подошла к выключателю и выключила освещение. Теперь комната освещалась лишь блеклым светом луны. Алена стала расстегивать кофту, небрежно бросила её на стул, через полминуты вслед за ней туда же полетели юбка, лифчик и трусики. Она стояла перед ним обнаженной, её тело мягким светлым контуром проступала сквозь темноту.

   – Почему ты не раздеваешься. Хочешь, я тебе помогу, милый. Как мне нравится тебя раздевать. Столько раз я это делала мысленно. И вот, наконец, ты мой, полностью мой. Это такое счастье, Сереженька.

   Она опустилась перед ним на колени, развязала шнурки на туфлях, освободила от них ноги. Затем она встала, расстегнула пуговицы на рубашке.

   – Какая у тебя замечательная грудь, эти волоски, они сводят меня с ума. Я хочу их всех поцеловать. – Она прижалась губами к его груди рядом с соском. – Тебе нравятся мои поцелуи?