Текст книги "026 (СИ)"

Автор книги: Влад Свон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Глава 39

«Трупы» стонали и кряхтели, еще функционирующие, они слабо дергали конечностями. Разбитые головы шевелили ртами, а глаза мерцали с перебоем, готовые к тому, чтобы отключиться с концами. Голоса одних машин напоминали ангельское пение, у других звучали отрывки диалогов, нарушаемых статическим шипением. Двадцать Шестой понял, что они воспроизводят записи того, что происходило в лаборатории. Не сводя взора с Риппа, солдат начал предполагать, какого рода эксперименты могли здесь происходить. Первое, что приходило на ум, конечно же, гемо. Предсмертная мелодия явно намекала на синдром Ангельской Пыли, который имел место быть. Краем глаза, Двадцать Шестой подтвердил свои догадки, увидев под потолочными цепями горстку серебристо-красной стружки. Значит, многие роботы подверглись деградации еще до того, как их успели переработать на жижу. Но зачем было тянуть до момента, как они начнут рассыпаться? Значит было что-то еще?

– Что. Здесь. Происходит, – повторил Двадцать Шестой жестким тоном.

– А сам, как думаешь? – ответил Рипп, лениво дойдя до рабочего стола.

– Кажется, я сказал без игр.

– Но все же? – с игривой ноткой пропел доктор. – Твои предположения?

Двадцать Шестой выстрелил в Риппа. Пуля пролетела прямо над его головой.

– Слушаю, – сказал солдат, давая понять, что говорить тут будет только хозяин лаборатории.

– Я уже поведал довольно много. Хочешь еще? Не хватает общения, юнец?

Робот выстрелил снова. На этот раз попав в компьютер, но Рипп даже не пошевелился.

– Ты можешь разнести тут все, но меня мало волнуют твои действия, – уверенно произнес ученый.

– Думаешь, раз ты состоишь на попечении государства, то тебе все сойдет с рук?

– Да, – ответил Рипп коротко.

– Что же, – Двадцать Шестой дотронулся до виска, – значит придется просить разрешение на твой арест.

– На каком основании? – хмыкнул робот и уселся на стул, оперевшись головой-камерой на дряхлый кулак.

– Эксперименты над гражданами.

– Они – добровольцы.

– Не думаю, – отмахнулся Двадцать Шестой, посмотрев на искореженного пациента, лежащего на полу.

– А, ты об этом несчастном?

Подопытный всколыхнулся, поняв, что говорят про него, и закричал:

– МЕНЯ ПОХИТИЛИ! Я ПРОСТО ШЕЛ ДОМОЙ! НА МЕНЯ НАПАЛИ!

– Да закрой ты пасть! – выпалил Рипп и нажал на кнопку пульта. Бедолагу снова ужалило разрядом, и он заглох, но не отключился. – Черт, напряжение упало, – ученый тряхнул пульт и кликнул еще раз. Ничего. – Ладно, – он поднялся и проковылял к жертве, встал напротив него, не обращая внимания на солдат, взял лом у стены и принялся избивать лежачего по голове. – Вырубайся! Кусок дерьма!

Нанеся второй удар, Рипп внезапно упал на колени и схватился за ногу. В бедре появилась глубокая рана. От звона соприкосновения лома и тела, ученый не услышал выстрел позади себя. Двадцать Седьмой держал его под прицелом, дуло пистолета испускало легкий дымок.

– Ах ты…, – Рипп попытался встать, опираясь на ломик, но получил пулю во вторую ногу, на этот раз от Двадцать Шестого.

– Не торопись, – сказал командир Отряда, убирая пистолет в оружейный отсек. – Посиди, подумай, может истории какие вспомнишь.

– Ты пожалеешь, юнец.

– А давай проверим? – Двадцать Шестой снова прикоснулся к виску, и на этот раз связался со штабом. – Говорит юнит «026», код доступа 1991. Да, командир Отряда 84. Свяжите меня с Лидером. – На другом конце возникла тишина. – Оператор? Свяжи меня с Ладэосом.

– По какому вопросу?

– Что? – удивился Двадцать Шестой. – Какая тебе разница?

– Я не могу соединить вас с главнокомандующим.

– Почему?

– У вас нет доступа.

– Я второй по старшинству в этом государстве на данный момент.

– Мне ничего б этом неизвестно. Вы – солдат. У военных нет доступа к прямой связи с высокопоставленными органами, – монотонно произнес оператор.

– Какой-то идиотизм.

– Отправьте ваш запрос. Я передам и сразу же вышлю ответ. Говорите после звукового сигнала.

Донесся писк и, нехотя, Двадцать Шестой сообщил:

– Обнаружена подпольная лаборатория одного из государственных служащих. Задержанный сообщает, что все легально, но внутреннее убранство говорит об обратном. Судя по имеющимся данным, здесь производятся эксперименты над машинами разных слоев населения. Найдена жертва, которая утверждает, что была похищена против своей воли. Так же имеются останки других роботов, которые все еще функционируют. Присутствуют следы людей, а именно, – он посмотрел на кучку мелких костей, – детей.

Оператор, без особого удивления, спросил имя служащего.

– Рипп. Глава исследовательского отделения штаба, – ответил Двадцать Шестой.

– Ваш запрос.

– Ордер на арест.

Молчание и шипение, треск, как от старинного модема и, наконец, ответ: «Отказано».

– Что?! Почему?!

Оператор отключил связь, но Двадцать Шестой позвонил еще раз. Не говоря ничего, он услышал очередное «Отказано». Командир набирал снова и снова, но ответ всегда был одним и тем же. Пальцы от бессилия и недоумения сползли от виска по всей маске вниз. Он посмотрел на Риппа. Ученый не мог показать улыбку, но Двадцать Шестой улавливал смех в его взгляде и безмолвное «Я же говорил».

– Убери пистолет, УАЙ, – приказал солдат, и напарник послушался.

– Уже уходите? – Рипп самодовольно скрестил руки на груди.

– Наверно…, – Двадцать Шестой напоследок осмотрел комнату по кругу, и остановился на ученом. – А знаешь, – он подошел к нему поближе, – раз уж задержать тебя не выходит, то поступим иначе.

– Как же? – с вызовом подался вперед к собеседнику ржавый робот.

На маске Двадцать Шестого вырисовалась пиксельная улыбка. Рипп посмотрел на него всего секунду и резко откинулся на спинку в окатившей его волне симуляционного страха. Командир схватил стул и швырнул его в противоположную часть комнаты вместе с сидящим, прямо в цистерны со странной жидкостью. По комнате прокатился глухой треск мебели и звон упавшей железной рухляди. Робот медленно двигался к ученому, перешагивая через препятствия в виде лежачего пациента и различного мусора. Рипп, хватаясь за замок бочки, пытался встать и, когда в его ногах появилась твердая уверенность, чтобы закрепить вертикально положение, Двадцать Шестой взял его за затылок и вмазал головой в стекло. Он бил его об цистерну, как непутевый хозяин, тыкающий котенка в лужу мочи. Рипп пытался выставлял руки перед собой, чтобы смягчить столкновение, но у него не получалось совладать с силой робота-война, основной акцент которого приходится на мощь тела. Руки ученого переломились в локтях и повисли, как рваные тряпки, истекая золотистой жидкостью. Когда поверхность стекла покрылась трещинами, Двадцать Шестой максимально напряг механизмы своей руки, замахнулся, держа старика, и со всего замаха вбил его голову-камеру внутрь цистерны. Из пробоины заструила жижа, обволакивая повисшее тело Риппа.

– Жизнь тебя ничему не учит, а, командир? – послышался голос Двадцать Седьмого. – Сперва тот беглец по крышам, теперь старикан. Что дальше? Может сразу будем палить во всех подряд.

– Он жив, – сообщил Двадцать Шестой, просканировав ржавого садиста. Хотя, заслуживает ли теперь он это прозвище?

– В любом случае, обошелся ты с ним довольно жестоко.

– Жестоко обошлась тут только государственная система, которая не позволила нам произвести законное задержание.

– Перекидываем вину на других?

– Немного, – ответил робот и выдернул Риппа из бочки. Красная жидкость вмиг залила пол, поблескивая серебром в лучах операционного светильника. – Проверь того бедолагу, – приказал Двадцать Шестой, показав на пациента. – А я пока пошарюсь по мозгам старикашки, – из запястья солдата появился тонкий шнур.

– Ты…, – прохрипел Рипп, дергающейся головой, – …так легко не отделаешься. Не имеешь право посягать на мое внутреннее пространство. Я пожалуюсь Ладэосу. Тебя отправят в утиль.

– Вот как? Смотрю, ты стал более сговорчив. Давай так, я не буду лезть к тебе в память, если расскажешь, чем тут занимался. И, если твои угрозы правдивы, то исполни последнюю волю приговоренного к смерти, Рипп, – Двадцать Шестой снова улыбнулся ему, на этот раз прищурив синие глазки-пиксели.

Рипп молча посмотрел на Двадцать Шестого и склонил голову на пол, уперевшись на объектив. Его кулаки сжались, то ли от бессилия, то ли от гнева.

– Не хочу умирать, – вдруг сказал он.

– О чем ты?

– Никто не хочет, Двадцать Шестой. Подсознательно, машина может этого не замечать, но весь смысл ее существования сводится к желанию жить и быть полезной. У каждого из нас была задача: взрывать мины, строить дома, выгуливать собак, следить за домом, ухаживать за детьми, писать тексты, производить аналитику фондовых рынков и прочее. Но, лишившись людей, все изменилось. Многие машины решили продолжать заниматься тем, чем привыкли, несмотря на то, что необходимости в этом больше нет. – Рипп с трудом перевернулся на спину, и уставился в потолок. – Скажи мне, что ты почувствовал, понимая, что человечество скоро вымрет? Именно почувствовал, а не ссимулировал? Пустоту, не так ли? Потерянность и незнание, куда двигаться дальше? Так происходит с каждым из нас. Но мы надеемся, при помощи манипуляций с сознанием или просто самообманом, внушить себе, что вот еще чуток и наступят изменения, найдется новое занятие и все наладится. Роботы живут в этой иллюзии довольно долго, пока она не трещит по швам. И, когда это происходит, наступает момент истины. Они не знают куда себя девать, превращаются в нежить, слоняющуюся по улицам бездумно. Добавь ко всему прочему теракт Масляного, стычки с полицией, и получим просто идеальную формулу морального разрушения населения.

– К чему ты ведешь? Причем тут эксперименты?

– Я – ученый, Двадцать Шестой. Моя жизнь – это поиск ответов на вопросы. А главный среди них – гемомасло.

– Твоя «полезность» привела тебя к такого рода занятию? Ты что, пытаешься оправдать пытки роботов своей системой просто потому, что не хочешь терять цель?!

– Хотелось бы, но нет. У меня была четкая миссия, данная Лидером – найти решение проблемы. И я искал. Получал все необходимые ресурсы, а когда не мог – брал, что имелось, – Рипп приподнял голову и посмотрел на пациента, а потом на кучку металлолома. – Это был приказ, Двадцать Шестой, который шел рука об руку с тем, что заложено при моем создании. Я выполнял поставленную задачу любой ценой, какой бы радикальной она не была.

– Что приказал Лидер? Лишить гемо побочек?

– Нет. Когда масло пошло в обиход, и все больше машин принялось его использовать просто для того, чтобы продлить срок службы, Ладэос потребовал создать корпуса, которые не поддадутся синдрому Ангельской Пыли. Да, уже тогда нам была известна эта чертова побочка. «Придумай тела, которые не подвергнуться деградации», сказал он. Но мои исследования не давали должных результатов, поэтому я пошел в обход и начал строить теорию, совершенно случайную, но вполне логичную. А что если вся причина кроется в чистоте смеси? Что если бы она была чище той, что имеется? И так было выдвинуто предположение о том, что, используй мы самых невинных и незагрязненных существ, в качестве сырья, то наномашины будут жрать металл гораздо меньше, так как жижа качественней. К тому же, повышенное содержание железа, в купе с нанороботами, должно было создавать особые магнитные волны, которые предотвращали бы процесс деградации. Однако, это была всего лишь теория, имею ввиду волны. Тем не менее, Эйч-Ноль родилось на свет, но только в виде текста. Лидер оценил и направил весь бюджет на изучение этого феномена. Но, угадай, куда шли деньги в первую очередь?

– В Отряд 42. Потому что мы могли достать нужное сырье.

– Точно. Я лишился финансирования. Ладэос говорил: «Пока тебе не нужны средства. Занимайся посменной теорией. Доведи до ума. Как дело дойдет до практики, там разберемся». Дерьма кусок, который не смыслит, как вообще ведутся подобные дела.

– И ты решил пойти по темной дорожке, связавшись с Масляным?

– У меня не было выбора. Барыга мог предоставить мне нужные средства для исследований, в обмен на…

– На что, Рипп? – спросил Двадцать Шестой с напором.

– На тела.

– Ты создавал новые корпуса?

– Можно сказать и так. Я…, – он замялся, словно до него только сейчас дошел смысл его деяний. – Вендитор был весьма полезен.

– Кассир?

– Он похищал для меня роботов.

– Зачем?!

– Для чистки. Условием торговли с Масляным было то, что корпуса для поставки, должны были быть «пустыми», то есть без разума. Робот, попавший мне на стол, лишался личности, блока памяти, если точнее. Никакого форматирования, Масляному нужны были машины без мозгов, в прямом смысле. Только в таком виде сделка считалась успешной.

– Для чего ему нужны пустые оболочки?

– Не знаю, да и не хотел знать. Главное, что он платил. Деньги есть продолжение эксперимента. Теория Эйч-Ноль получила продолжение.

– Рипп, – Двадцать Шестого внезапно посетила довольно безумная мысль, – какова вероятность, что Масляный узнал про Эйч-Ноль от тебя?

Ученый замер. Его объектив закрылся на пару секунд, и он прикрыл голову дрожащими, изувеченными руками. Из динамиков ученого донесся тихий шепот: «Крайне высокая».

Двадцать Шестой резко встал и пнул обломки стула, лежащие рядом. Он хотел сделать это с Риппом, но понимал, что история еще не окончена, а удар вполне мог убить старика, которых и так находился в весьма критическом положении по его вине. Он обуздал свой гнев и спокойно спросил:

– Ты сказал ему?

– Нет! – вскрикнул врач. – Еще чего?! Никогда! Но, я могу допустить, что он подсмотрел кое-какие записи у меня на столе или даже на полу, когда происходила сделка. Черт, моя неряшливость сыграла злую шутку с нашей судьбой. Простая привычка, мелкая привычка, как бабочка, взмахнула крылом в одном месте, и произвела катаклизм в другом. Кто бы мог подумать.

– Наверно, самый умный робот Кика-Йорка, нет? – сиронизировал Двадцать Шестой.

– И правда, – посмеялся Рипп сдавленным, наполненным статики, смехом. – Сколько же проблем легло на мои плечи. Сперва обычное Гемо, теперь и заварушка из-за Эйч-Ноль. Никогда бы не подумал, что спровоцирую войну разбросанной бумагой.

– Что ж, я надеюсь, что ты хотя бы доволен. Цель у тебя была и благополучно позволяла тебе существовать. Куда лучше, чем слоняться по улицам «мертвечиной».

Рипп промолчал. Казалось, он лежал и обдумывал все то, что произошло. Размышлял над диалогом, который позволил ему взглянуть на его дело под другим углом и осознать, что его системная программа натворила с миром машин. Он попытался встать, но переломленные руки не позволили, и он рухнул обратно. Не с особой охотой, Двадцать Шестой помог ему подняться и усадил у цистерн. Не выжидая новых вопросов, Рипп продолжил свой рассказ:

– Бюджет имелся, эксперимент продолжался. В дальнейшем я узнал, что никаких магнитных волн образовываться не должно – это раз. И два – независимо от того, какой чистоты гемо, наномашины будут жрать организм одинаково. Тогда мне и пришла идея подавления мелких засранцев сигналом, который я обнаружил относительно недавно, – робот пристально посмотрел на Двадцать Шестого и хмыкнул, вызвав лишь недоумение у слушателя. – Другого пути нет.

– Наделить их разумом и сосуществовать, как единый организм?

– Бог однажды дал человеку способность мыслить. Человек подарил машине разум. Напомни, чем закончились эти два случая? Наномашины – дикие звери, к чему им осознание себя, как отдельного вида? Создание всегда идет против создателя – это закон, нарушение которого я больше не допущу. Только подавление и ничего более.

– Допустим.

– Так вот, сигнал действует на нано таким образом: уничтожает незначительную часть, которая начинает злоупотреблять сырьем. Тебе может знаком эксперимент с обезьянами и бананом. Суть его заключалась в том, что, если одна из особей пытается достать лакомство, всех остальных окатывают ледяной водой. Из раза в раз повторяющийся опыт заседает в подкорке у животного, и попытка сородича съесть фрукт, вмиг вызывает ассоциации с холодным душем. Поэтому, если какая-то обезьяна пыталась взять банан, то она тут же получала коллективное избиение.

– Я правильно тебя понимаю? Если какая-то наномашина решит взять больше нормы, то часть ее сородичей уничтожит сигнал, и в дальнейшем, любые попытки использовать с лишка, будут караться коллективной расправой?

– Верно. Таков принцип работы новых тел. Но для того, чтобы все сработало, необходимы опыты.

– Ты продолжил похищать машины, чтобы найти нужный сигнал.

– Знаешь, Двадцать Шестой, в нашу первую встречу, я тебя недооценил. Ты казался мне тупой, юной машиной. Но погляди на себя теперь! Просто схватываешь на лету! – похвалил солдата Рипп.

– Твоя лесть мне до ржавчины.

– Не будь так строг.

– Эти останки, что лежат под цепями, стружка Ангельской стружки – бедолаги, на которых ты использовал сигнал. А те, что в углу, подопытные, которые разрушились не полностью?

Рипп лишь рассмеялся в восхищении и начал слабо хлопать полуоторванными культяпками.

– Я не могу поверить, что мне не дают права тебя задержать. Ты безумен и опасен.

– Все на благо общества.

– Ладэос все знает?

– Он видит конечный результат. Как я этого добился – мало его волнует. Даже, если Лидер будет в курсе моих делишек, это ничего не изменит. Я останусь под защитой, ведь работа выполняется, а как – второй вопрос, никому не нужный.

– Судя по всему, – Двадцать Шестой снова посмотрел на останки, – выходит у тебя все так себе.

– Согласен. Не идеально, но хоть что-то. Сигнал еще слишком слаб, ему не хватает мощи – это единственная проблема, которую мне не удается решить. Я пробовал многое, даже гемо из переработанных машин, надеясь, что таким образом получится добиться резонанса. Все же, нанороботы – такие же механизмы, как и мы, и не будут сжирать продукт отхода из сородичей. Но я ошибся, им плевать. Проклятые звери, – Рипп ударил кулаком об цистерну, и его рука отвалилась окончательно. Он посмотрел на нее, словно лишился чего-то не очень нужного и продолжил говорить: – К слову об этих бочках. Здесь зародился эксперимент по созданию новых тел, таких, как у твоего напарника. Я пришел к выводу, что, возможно, сигнал усилят новые корпуса и оказался прав. Мощь возросла, но не до нужной кондиции. Так что тела все равно разрушаются. Неделя – две и хлам. – Рипп повернул голову к Двадцать Седьмому, который все еще сканировал пациента на полу, и спросил: «Сколько тебе?»

– Почти два дня, – не отвлекаясь, ответил солдат.

– Еще минимум пять суток и можешь начинать искать нового напарника, Двадцать Шестой.

Не оборачиваясь, Двадцать Седьмой выстрелил Риппу в локоть оставшейся руки, и она так же, как и «сестра», шлепнулась на кафель. Ученый хрипло посмеялся, совсем лишенный сил.

– Следи за словами, ржавый, – предупредил его новичок, держа Риппа под прицелом.

– Ты бы лучше не обо мне думал, юнец.

– Что?

Двадцать Седьмого схватили за руку, державшую пистолет. Мощное давление сковало запястье. Оно не прекращалось до тех пор, пока не послышался хруст углепластика, покрывающего стальное покрытие под ним. Треск, защита лопнула, и робот выронил оружие, которое ловко поймал пациент.

Новичок пошатнулся, держась за поврежденную конечность. Двадцать Шестой резко достал свое оружие и прицелился в напавшего. Глаза пациента горели красным огоньком, светившим с перебоем, то зажигаясь, то затухая. Двадцать Шестой тут же вспомнил Мото, чьи лампочки вели себя похожим образом.

– Контроль на расстоянии? – предположил робот.

– Прости, юнец, наверно стоило сказать сразу, кто этот кусок дерьма, но ты был слишком напорист в допросе.

– Я тебя слушаю?! – повысив голос, и не спуская прицел с дерганного полутрупа, спросил Двадцать Шестой.

– Уж так вышло, что Вендитор похитил одного из ребят Масляного.

– Это член «Vita Libera»?

Рипп утвердительно кивнул.

Глава 40

Красные лампочки мигаюче смотрели на меня. Робот навел пистолет и готовился стрелять, или просто старался обороняться.

– Не. Под. Ходи. – отрывисто и с налетом статики, говорил он.

Я опустил оружие и протянул ладонь к нему, давая понять, что не причиню вреда, но пациент выстрелил в пол в паре миллиметров от моей стопы. Для машины, которая лишена половины тела, которая толком не может двигаться, он неплохо и довольно метко ведет огонь. Скорее всего Рипп не врет, и это один из ребят Масляного. Держа нас на мушке, он перебирал пальцами по полу с такой силой, что потихоньку начал двигаться к стене, оставляя на кафеле дыры от хватки. Но бежать ему некуда, единственное, что может сделать «беглец» – сидеть у стены и не подпускать к себе. Так он и поступил. К моему удивлению, робот тяжело дышал: его грудные пластины вздымались, как после затяжного бега. Проявление Дивизофикации или же симуляция? Он думает, что он полноценный человек или, неосознанно для себя, пытается изображать то, чего не в состоянии делать.

– Ах ты тварь! – выпалил напарник, держась за руку. Он заковылял к бедолаге, но тот снова выстрелил, на этот раз почти попав в Двадцать Седьмого. – Ты только усугубляешь свое положение, приятель. Еще один подобный жест, и я не погляжу на твои и свои раны, и просто разнесу тебе голову одним ударом.

– Пф, мог бы просто взломать его, – проговорила у меня в голове Тэс.

– Значит он не умеет этого, – ответил я ей мысленно.

– Ага, как же. Скрывает, да и все.

– Тэс, помолчи.

– Знаешь, а давай я кое-что попробую.

Девочка материализовалась в пространстве. Одежда изменилась. Никакого платья. Теперь она была одета в подобие строго костюма, который ей явно не шел: брюки были не по размеру, великоваты настолько, что штанины покрывали лакированные туфли почти до носков; черный, приталенный пиджак, под которым проглядывалась белая блузка; из-под воротника торчал красный, шейный платок; солнечные очки прикрывали глаза, а в плотно сжатых губах торчала зубочистка.

– Это еще что? – удивленно вырвалось у меня вслух, и все три робота обернулись на меня, но ответила мне только Тэс.

– Не нравится?

– Ты выглядишь, как какой-то гангстер, перепутавший временной период, – на этот раз про себя, сказал я.

– Думала сменить девичий образ на нечто брутальное. В моем понимании – это довольно круто. Ты просто не понимаешь. – Она задрала голову, как типичная всезнайка, провела ладонью по серебристо-желтым волосам назад и поправила очки средним пальцем.

– Зачем ты вообще вылезла?

– Хочу помочь.

– Каким образом?

Она повернула голову в профиль и улыбнулась.

– Просто смотри.

Не знаю почему, но каждый раз, когда Тэс являла себя реальному миру, у меня складывалось впечатление, что все вокруг замирает и перестает жить. Словно усиленный до бесконечности Гиперинфос просачивается в окружение и разгоняет восприятие действительности до такой степени, что замедляется не только окружение зрячего, но и вся Вселенная решает сделать остановку в своей ячейке пространства-времени. Рипп и Двадцать Седьмой тонули во тьме, с каждым шагом девочки. Пациент, тем не менее, начинал сиять голубым свечением. На долю секунды мне показалось, будто он двоится в моих глазах. Тэс встала на колени напротив робота, но тот никак не реагировал, подверженный эффекту «заморозки». Она протянула руки к его голове и дотронулась «щек». Ее одежда тут же преобразилась, будто прилипнув к телу, срослась с ним. Ткань окрасилась в ослепительный белый цвет. На спине девочки блеснула искра, и из лопаток вырвались на волю два пушистых крыла, раскинувшихся от стены до стены. Тэс потянула робота к себе и поцеловала в лоб. Двойственность изображения, которая казалась мне иллюзией, обернулась реальностью, и аватар пациента отделился от его тела, выйдя наружу и рухнув на колени перед ангелом. Тэс обняла нечто, погладила по спине и произнесла ласковым голосом: «Все будет хорошо». «Дух» машины окрасился золотом от ее слов, а угловатые части тела стали более округлые, плавные. Пациент встал, и я больше не видел в нем машину. Передо мной был полноценный человек.

– Что ты сделала? – прислонив ладонь к маске, спросил я.

– Избавила от контроля, – не оборачиваясь, ответила Тэс. – Теперь он может говорить спокойно, не переживая за свою жизнь.

– Что ты имеешь ввиду?

– Тебе знакомо понятие «Призрак в машине»?

– Возможно, – неуверенно ответил я. – Что-то философское?

– Давай ты не будешь позориться и просто скажешь: «Нет», а я объясню.

– Не знаком…

– «Я мыслю, следовательно, существую», – так говорил Декарт, – начала Тэс, – он же верил в то, что человеческий разум – есть отдельная от тела вещь, существующая в другом измерении. Гилберт Райл, еще один философ, критиковал данную теорию, выдвинув в ее адрес понятие «Призрак в машине», из которой следует, что создание, которое является результатом формулы «Отдельный разум + отдельное тело» – не может зваться человеком. Райл верил, что разум – производная мозга, как мозг – часть тела. Взаимосвязанные вещи. Однако, речь о людях, которыми мы не являемся.

– Но наш разум базируется на человеческом.

– Да, верно. И это дает основание предполагать, что подобный концепт применим и к роботу. Если Масляный контролирует физическую часть тела – мозг, значит, вполне вероятно, что «духовная» – разум, остается свободной.

– И ты отделила «дух» от «машины».

Тэс кивнула.

– Но как?

– Ингрэйв.

– Ин…кто?

– Грэйв, – крылья Тэс постепенно начали исчезать, белый цвет одежды сменялся на черный, и ткань снова приняла привычный, мешковатый покрой. – Некое пространство вне времени. Я бы сказала между жизнью и смертью, промежуток, куда попадает разум. Пустота.

– Почему ты можешь использовать его?

– Не я, а ты, – девочка обернулась ко мне, и лучезарно улыбнулась.

Ее ответ ошарашил меня настолько, что я пошатнулся.

– Понимаю твое удивление, – сказала она, – но, что есть, то есть. Я – часть тебя, и использую лишь то, что можешь ты сам. Ингрэйв – твоя способность, заложенная Августом при создании.

Опять! Сперва Масляный, а теперь и Тэс говорит о том, что Август – мой создатель. Но это невозможно. Я помню момент своего первого запуска, видел, что находился в коробке. Меня привезли в дом Августа, как игрушку, слугу уже готового к работе. Хозяин не может быть тем, кто разработал меня! Я…снова назвал его хозяином…Хватит! Кто ты, Тэс? Порождение разума, живущее внутри меня, или сторонняя программа, которая ждала момента пробуждения? С ее слов, она знает то, что знаю я, однако информация, льющаяся из уст малявки, кажется незнакомой: Ингрэйв, осколки памяти, которые она доставала из бункера в моем внутреннем мире, и прочее. Может быть Тэс – мой собственный «призрак»? Второй разум? Или же…

– Перестань нести чушь, Виво, – крикнула Тэс. – Я тебя слышу, не забывай. Хватит задавать глупые вопросы в своей голове, просто доверься мне, хорошо?

– Не могу.

– Не верить мне – не верить себе.

– Ты говоришь так, но что подразумеваешь под этим? Как я могу принять твои речи, когда все сказанное тобой я слышу впервые?

– Не впервые, просто, – она замолчала и резко перевела тему: – Ингрэйв – это прототип внутреннего мира. Все, что тебе надо знать. Как и зачем им пользоваться – я не знаю. Сказала же, что просто попробую. И вот, что вышло. Поэтому, пожалуйста, займись делом. Тебе нужна была информация о Масляном? О месте, где он прячется? У тебя есть шанс все узнать. – Тэс указала ладонью на золотистого, прозрачного человека.

– Что ты прячешь? – надавил я, но она лишь устало помотала головой, и сказала:

– Не я, а ты, – Тэс отошла в сторону, открыв путь к пациенту. Затем соединила большой и указательный палец так, будто что-то держит, провела ими по губам, провернула и сделала выбрасывающее движение.

– Рот на замке, ладно. В любом случае, у тебя не выйдет бесконечно скрывать от меня тайны. Я все узнаю.

– Не сомневаюсь, – она хихикнула, и резко сжала губы, осознав, что нарушила суть своего недавнего жеста. Оттопырила перед собой ладонь и, корча гримасу на лице, помахала ей вперед, как бы подгоняя меня провести допрос.

Я подошел к аватару и не мог поверить своим глазам, которые не обманешь, глазам, не подверженным такой вещи, как зрительная иллюзия. Передо мной стоял настоящий человек «во плоти», если можно так выразится. И пусть он отдавал свечением, но это не отменяла факта, что он реален. Подобное уже происходило в Рифордже, когда мы заменяли разум провинившихся. Я видел свои руки, и они были такими же, как у персоны напротив: мягкие, гладкие, подвижные. Может быть и сейчас? Подняв ладонь, чтобы убедиться, я обнаружил, что нет, все, как и прежде: острое, угловатое, холодное. Выходит, Ингрэйв – не аналог Рифорджа, а нечто более простое, или же наоборот – сложное. Пространство между жизнью и смертью, куда попадает разум, – так сказала Тэс. Да, концепт явно глубже обычной тюрьмы. Но, как такое существо, как простая голограмма, образ в моей голове, может использовать нечто подобное? Ее речь о том, что это одна из моих функций, заложенных Августом, так же похожа на чушь. Мне известны все мои способности, и эта уж точно не подвластна моей системе. Ты слышишь меня, Тэс, я знаю. Понимаешь, что доверия к тебе все меньше и меньше, с каждой твоей выходкой. Ты вызываешь только сомнения в моей голове, и я ничего не могу поделать, кроме как в открытую размышлять над всем, что происходит. Запрещай, отвлекай и перебивай меня сколько хочешь, но никуда от этого не деться. Пока я не узнаю всю правду, тебе придется мириться со всей моей рефлексией, нравится она тебе или нет. Но, а пока…

– Твое имя? – спросил я человека.

Ответа не было. Казалось, что образ до сих пор пытается осознать, кем или чем он является. Аватар рассматривал свои ладони и улыбался, хотя рта у него не было. Эта деталь, сперва, ускользнула от моего внимания, но, чем дольше я смотрел на него, тем четче мог вглядеться сквозь его золотую пелену. Человек был голый, хорошего телосложения: широкие плечи, крепкий торс и мускулистые ноги. Однако, первичных половых признаков не имелось; ниже пояса сияла гладкая поверхность, как у куклы. Голова не имела ни глаз, ни носа, губ, ушей, волос, тем не менее, можно было понять, что испытывает это существо, так как поверхность лица шевелилась, как у киношного аниматроника. В этот момент, меня посетила мысль, что существо, стоящее рядом – не человек, но его образ или прототип. Скорее всего Дивизофикация, которой подвергся данный робот, не достигла нужной точки по причине отсутствия интеллекта у наномашин. Пациент принял сторону людей, как один из адептов Масляного, и разум начал принимать очертания мужчины, или женщины, основываясь на выборе, но остановился на стадии «Ни рыба, ни мясо», так как не были выполнены нужные условия для завершения процедуры Вознесения. Бедное, обманутое создание. Кто бы сказал ему, что Масляный просто запудрил им всем мозги и до конца они никогда не преобразятся.