Текст книги "Звезды и ведьмы (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

   Закончив говорить, Николай выпил рюмку, после чего уронил голову на руки и громко захрапел. В зале уже осталось нас трое: он, я, и Настя, с которой я по-прежнему не сводил глаз. Она, не закончив (к моему облегчению) свой «космический» этюд, вдруг спрыгнула со сцены. Подошла к пустому режиссёрскому пульту, и, поискав мышью на экране, сменила программу. Послышались звуки вальса. Свет прожекторов направился в центр залы, туда же переместились и камеры. Но оставшись без опытного управления, они смотрели в разные стороны.

   Я понял, что наступила минута моего счастья, и пошел к Насте навстречу. Мы встретились на месте, обозначенным меловым кружочком. Она положила руку мне на плечо, я обнял ее за талию. Настя склонила голову, тем самым предлагая, чтобы я «повел». И мы закружились.

   ГЛАВА 111.

   Вальс, божественный вальс! Я всегда его танцевал хорошо, но теперь, чувствуя близость Насти, я не танцевал – летал, и заставлял ее летать со мной.

  – Сегодня все происходит не так, как планировалось. «Бал немецких офицеров», где мы должны были находиться в центре внимания, предполагался до начала застолья. Мой сольный выход намечался в конце. Но я рада тому, что мы, несмотря ни на что, танцуем! – улыбаясь мне, сказала Настя.

   Что означает, это ее – «не так, как планировалось?». Я задумался. Ведь с Настиных слов получалось, что заменой «балу офицеров» послужило ее «представление с часами». Но почему бал отменили, а ее выход, нет? И чем он должен был закончиться? Неужели я прав, коллективным «выходом к звездам»? Но это нонсенс, этого быть не может! И какую мне, во всем этом, отвели роль? «Магического» помощника Насти? Не для меня ли «грел» место на сцене картонный конферансье? И не потому я теперь мучаюсь, что так и не научился понимать, о чем Настя думает, и чего хочет? Она по-прежнему остается для меня женщиной-загадкой?

  – А какую концепцию режиссер собиралась реализовать в бале офицеров? В чем его идея? – спросил я, надеясь разговорить Настю. И таким образом выяснить больше о том, что здесь должно было произойти.

  – По сценарию, на балу Гросс признается девушке в любви, и предлагает ей выйти за него замуж.

  – А она что? – спросил я, чувствуя, насколько рассказываемый Настей сюжет близок к тому, что мы переживаем сейчас.

  – На балу она ничего ему не сказала. Гросс узнал ответ, когда девушка приехала провожать его на восточный фронт. Но этот эпизод, мы уже отыграли, – что-то вкладывая между строк, сказала Настя, без тени смущения продолжая смотреть мне в глаза. Я растерялся, гадая, что она этим имеет в виду, применительно к нам.

  – Если подумать, то, для кино, ты могла бы танцевать этот вальс с Олегом. – Осторожно сказал я, боясь рассердить ее своей ревностью, – а я, наблюдая за вами издалека, показывал свои намерения взглядом.

  – Да, могла. – Согласилась Настя, улыбаясь своей неповторимой полуулыбкой, – но Олег совсем не умеет танцевать. Он безнадежен.

   От тона, каким Настя сказала «безнадежен», у меня словно гора с плеч свалилась. Я перестал страдать и искренне улыбнулся, наверное, впервые с начала вальса. Мы сделали круг, слушая музыку и испытывая блаженство от близости.

  – Ты любишь свою жену? – неожиданно спросила Настя, приблизив свое лицо, к моему. Видимо желая уловить фальшь, если таковая будет в моем ответе.

  – Нет. Но очень уважаю. У нас сильная привязанность, я испытываю благодарность к ней за каждый прожитый вместе день. Я люблю тебя, – с максимальной честностью, на какую способен, сказал я.

  – Любовь... – произнесла Настя, а затем, вздохнув, повторила нараспев, – любовь...

   Я подумал, настала пора сказать, что я хочу развестись с женой, и сделать ей предложение. Но мне мешал яркий свет прожекторов, делающий все происходящее ненастоящим. А также раздражала преследующая нас потолочная камера, механическая лапа которой, в движении издавала противный звук. Я осмотрелся, пытаясь найти место, где можно уединиться с Настей.

   Но сбился с мысли, случайно увидев сквозь стеклянную стену, что автостоянка заполнена людьми с факелами в руках. Часто горящие огни создали странную геометрическую фигуру: слившуюся со свастикой звезду. На площади чувствовалось огромное напряжение, и ожидание чего-то, значительного. Я растерялся. Вот-вот, совсем рядом, должно произойти нечто историческое. Разве можно в такой момент заниматься чем-то личным? Не следует ли, оставив выяснение наших отношений на потом, пойти посмотреть, что происходит? Вдруг жители поселка собираются устроить в зоне что-то вроде «вселенского шабаша», который потом мистическим способом «подожжет» всю планету? Может быть, мне следует найти Ксению? Она девушка упертая, и в случае необходимости, по тревоге всех журналистов мира «на ноги поднимет»!

   ГЛАВА 112.

   Настя заметила, что я напрягся. Чуть коснувшись пальцами моего подбородка, она заставила меня повернуть голову и направить взгляд на нее. Но встретившись с ней глазами, я сразу же оставил мысли о происходящем вокруг. Разве есть большее счастье, чем обнимать Настю и восхищаться ею?

  – Расскажи мне, что это такое – любовь! – попросила Настя, пытаясь как можно глубже заглянуть мне в глаза.

   «Неужели ей и в самом деле надо рассказывать? Это ведь же так просто, любить! – подумал я, – или она хочет слушать мои признания еще и еще?»

  – Я не могу сказать, как любят другие, я могу рассказать, как люблю я. Ко мне это чувство пришло, как только я тебя увидел. Ты танцевала на сцене между павильонами Мосфильма, и ничего не знала обо мне, как и я о тебе. Но сердце у меня уже забилось чаще, и я вдруг почувствовал связь между нами. Некое предощущение событий, которые неминуемо сведут нас вместе. Поэтому, когда случилось так, что мы пошли провожать тебя, я не особенно удивился. Однако до нашей встречи я не знал любви, и не мог распознать ее начало. Я лишь понял, что со мною происходит нечто необычное. То, что я, скорей всего, не заслуживал тогда, и тем более не заслуживаю сейчас. Я навсегда запомнил, как твои губы коснулись моих, в нашем первом, большей частью целомудренном, поцелуе. Это волнение, ликование души, радость всех радостей – такое не забудешь, с таким уже не сможешь расстаться. До этого мгновения мир был сер, уныл, бессмыслен. Я не знал, что хочу, жил по указке старших, общества, заложенной в генах программы. Ты изменила мои представления обо всем. Каждая проведенная с тобою секунда стала цениться мною выше всего, что есть в мире, даже выше мгновений собственной жизни. Ты стала для меня, мною самим, я перестал различать нас. Когда ты дышала, мне казалось, что это дышу я, когда улыбалась – улыбаюсь я. Мне уже ничего не желалось своего, я мечтал «раствориться» в тебе до такой степени, чтобы перестать быть отдельной от тебя личностью. День... (мне было тяжело об этом вспоминать, но я все-таки продолжил, со слезами на глазах), – день, когда ты отдала мне свое сердце! Господи, как же я был счастлив! Я не знаю, будет ли кто на земле счастливее, мне кажется, это невозможно. Я не только летал на крыльях любви – я горел в ее пламени, за миг сгорая в ней полностью, и тут же восстанавливаюсь ее же силой. Я ждал нашей, обещанной тобою встречи, и думал, что мною достигнута высшая точка блаженства, доступная любящему человеку. Но ты исчезла... исчезла..., – с горечью повторил я, это воспоминание всегда ранило меня, – я не виню тебя, нет, ничего такого не думай!

  – Я... – произнесла Настя, по ее лицу так же, как и по моему, текли слезы.

  – Нет, не говори, теперь я все понимаю! Но тогда... я до сих пор удивляюсь, как тогда я не сошел с ума. Не дай Бог кому-либо испытать подобное! Я видел тебя чуть ли не в каждой встречной девушке. И я мчался к незнакомке, надеясь, что каким-то, необъяснимым образом, это ты, но не находил тебя. Сердце у меня порой останавливалось, а начавши биться, каждым ударом стучало в висках – «Настя», «Настя». Я не знал, пройдет ли это со временем, я слышал, что должно пройти, но если честно, я не хотел, чтобы это проходило. Боль в сердце связывала меня с тобой, она и то кольцо, что ты мне подарила, была тем немногим, что осталось у меня после тебя. Я боялся, что, перестав страдать, я забуду, как ты выглядишь, твой внешний вид навсегда исчезнет из моей памяти. И хотя после женитьбы мои мучения действительно ослабли, однако не прекратились, и мне кажется, что я жил не с женой, а с тобой все эти годы. Ты была моей путеводной звездой. Чтобы я не делал, о чем бы ни думал, рано или поздно, я вспоминал о тебе, и мысленно испрашивал у тебя одобрения. Сегодня утром я ощутил твое присутствие где-то рядом еще до того, как увидел тебя в костюме Снегурочки. А увидев, узнал сразу, и опасался лишь того, что ты не откроешься мне, опять исчезнешь, оставив меня наедине с тоской и тщетной надеждой встретить тебя вновь. Какое же восхитительное упоение любовной нежностью я испытал, когда спустя десять лет после нашего расставания получил возможность не просто смотреть на твое лицо – ласково прикоснуться к нему, и более того, почувствовать блаженное тепло твоего поцелуя. В то мгновение я понял, что весь мир не имеет больше никакого значения, для меня всегда была, есть, и будешь только ты...

   Музыка закончилась, мы остановились. Настя смотрела на меня широко открытыми глазами, нежась в моей любви. Мне оставалось узнать о нашем ребенке и спросить, согласиться ли она выйти за меня замуж. Но едва я набрался храбрости для дальнейшего разговора, мы услышали тяжелый рокот, издаваемый заходящим на посадку вертолетом.

   ГЛАВА 113.

   Вертолет сел в дальнем конце автостоянки, на то место, где раньше стояли автобусы съемочной группы, а сейчас появился освещенный прожекторами круг. Люди с факелами сразу пришли в движение. Началось перестроение, целью которого было показать вновь прибывшим готовность к маршу. Я вновь заинтересовался тем, что происходит за стенами здания. Но Настя вдруг прижалась ко мне, и стала лихорадочно говорить:

  – Ступай, ступай в общежитие! Подожди в моей комнате, я скоро приду! Только дождись, обязательно меня дождись, слышишь?

  – Конечно, любовь моя!– сказал я, сразу позабыв обо всем.

   Настя мягко, но решительно толкнула меня к выходу. А сама, оглядываясь, направилась к пульту режиссёра, руками показывая мне, чтобы я поторопился. Меня смущало выражение ее лица. В том, что она была счастлива от встречи со мной, я не сомневался. Однако в ней читались также сильная тревога и печаль. Я отнес ее состояние к мыслям о матери. Ведь Авдотья Никитична в конце нашей встречи повела себя так, словно собиралась подвести черту под своей жизнью.

   Но, конечно, это была не моя забота. Мне следовало радоваться тому, что сейчас я проведу ночь с Настей. Я высоко подпрыгнул (вспомнил, как это делал, купаясь в фонтане Большого), и тем самым развеселил Настю. После чего послал ей воздушный поцелуй, и, широко улыбаясь, направился к выходу.

   Миновав поселок на одном дыхании, я поднялся в ее комнату. К сожалению, в ней стоял неимоверный холод: опять была открыта форточка. Я закрыл ее, и осмотрелся. Беспорядок здесь только усилился, и сесть где-либо, не представлялось возможным. В отсутствии других вариантов мне пришлось занять кровать. «Настя!» – подумал я, и ласково погладил подушку, на которой лежала ее голова. Мне показалось этого мало, я захотел ощутить ее запах. И я, как был, в верхней одежде, лег поверх одеяла. Закрыл глаза и погрузился в мечтательные думы.

   Я уже не тот мальчик, что был десять лет тому назад. Если тогда я ничего не мог предложить женщине, то теперь у меня «в активе» имелись головокружительные профессиональные перспективы. А вот Настя находилась на излете карьеры балерины. Ей от силы, оставалось лет пять. Нам следовало вместе подумать над тем, что с ней будет «после». Настя вряд ли согласится на роль домохозяйки, при ее то, неумном желании быть востребованной! Мне пришло на ум предложить Насте заняться бизнесом, подобным тому, каким руководила Нина. Когда Настя совсем покинет сцену, у нее будет своеобразная «отдушина», которая позволит ей, «уйдя, остаться». Я стал представлять, как можно начать дело. Может быть, с организации антрепризных спектаклей? Или еще с чего?

   От множества вариантов я так разволновался, что почувствовал жажду. Я поискал глазами по комнате, есть ли, все равно что, лишь бы попить. Ничего не нашел, но вспомнил, что в кармане лежит фляга Ксении. Я достал и сделал несколько глотков. От сладковатой, похожей на ликер, жидкости, сразу потянуло в сон. Однако я, стараясь не поддаваться ему, продолжил думать, как буду строить совместную жизнь с Настей.

   Вернее, следовало вначале задаться вопросом, не как, а где? При разводе мне придется купить себе, пардон, мне, Насте и дочке, хорошую ипотечную квартиру в спальном районе. И не чувствовать себя ущербным от того, что живу «не там». Главное, чтобы мы смогли создать полноценную семью. А это, пожалуй, будет нелегко, учитывая, что придется искать контакт с ребенком, которому уже десять лет!

   Быть отцом – это нести большую ответственность, которая особенно трудна для человека, выросшего в детском доме. Хотелось бы знать, где сейчас моя девочка, как себя чувствует, здорова ли? Что она знает обо мне?..

   ГЛАВА 114.

   Проснулся я от того, что ветер, играя с окном, сбросил задвижку, и форточка принялась стучать по деревянной раме. Чтобы понять, где нахожусь, я осмотрелся. А когда понял, резко поднялся, чувствуя раскаяние и тревогу. Раскаяние за то, что не удержался ото сна в такой важный момент жизни, и тревогу за Настю – почему она не пришла? Я глянул на часы и увидел, что ночь уже миновала. Неужели после того, как мы расстались, с Настей случилось что-то плохое?

   Я выскочил из темного общежития, и что есть мочи, в предрассветных сумерках побежал к торговому центру. По пути, отмечая странное безлюдье на улицах, и то, что электричества нет во всем поселке. Уличные фонари не светились, а окна в домах выглядели черными ямами.

   Двери в торговый центр были распахнуты настежь. Я поднялся на второй этаж, подсвечивая себе фонариком телефона. За исключением отсутствующего освещения, зал выглядел точно так же, как и в тот момент, когда я ушел отсюда. Даже помреж Николай все еще спал за нашим столиком, положив голову на руки. Я принялся трясти его за плечо и спрашивать, что здесь без меня происходило. Но он лишь пьяно «мычал» и отталкивал мою руку. Мне пришлось оставить его в покое. Я направился к режиссерскому пульту, к месту, где в последний раз видел Настю. Мне хотелось найти подсказку, которая помогла бы понять, почему она не пришла, и в каком направлении ее разыскивать дальше.

   На пульте я увидел нарисованное красной помадой сердце, в центре которого находилась прикрепленная скотчем флешка. Я снял ее и подсоединил к своему смартфону. Я увидел эпизоды, где я снимался с Настей. Причем после «первичных» сцен, сразу шли «обработанные» ИИ. Мне стало ясно, что революция в кино свершилась. Созданная ИИ реальность ничем не отличалась от настоящей. Кроме того, в роликах присутствовали люди, взятые, видимо, из военной хроники. ИИ «вживил» их настолько достоверно, что невозможно было даже мне, человеку, принимавшему непосредственное участие в съемке, определить, где вымышленные персонажи, а где натуральные артисты. Но такой прогресс не вызвал у меня чувство гордости за предстоящий успех нового формата. Я везде смотрел, счастливо улыбаясь, только на Настю.

   – Настя, Настя... – прошептал я и ласково погладил ее изображение на экране телефона.

   Меня заставил вздрогнуть звук упавшей бутылки. Я обернулся и увидел, что разбуженный мною помреж пытается подняться. Однако ноги, затекшие от сидячего положения, отказывались его держать, и он в поисках равновесия хватался за все, до чего мог дотянуться.

   Я прекратил мечтать о Насте и вернулся к действительности. Я задумался: а с чего я решил, что эта флешка предназначена мне? Конечно, «сердце» было нашим «секретным паролем», но имелся еще один признак. Я наклонился и вдохнул запах помады. Перепутать было невозможно: конечно, «сердце» рисовала Настя. Но что она этим хотела сказать?

   И почему она опять так поступила со мной? Вторично отправила от себя, пообещав встречу, и исчезла. И, кстати, куда? И где все остальные жители поселка? Хотя бы те из них, кто вчера на площади устраивал факельное представление? Я подошел к стеклянной стене и присмотрелся, не видно ли кого. Площадь была пуста, лишь в конце нее одиноко стоял вертолет.

   Я спустился вниз и побежал к винтокрылой машине, надеясь узнать у пилотов что-нибудь полезное для себя. Но разыгравшаяся метель затрудняла мое передвижение. Она уже успела замести следы передвигавшихся по площади людей, и повсюду я видел лишь чистый белый снег. Как будто здесь и не было никого.

  Я подошел к откидному трапу вертолета. Он оказался штабным министерства обороны. Я стал осторожно подниматься в него. Я опасался нарваться на ретивого часового с оружием, но меня никто не остановил. В салоне вертолета никого не было. Я заметил, что дверь в кабину пилотов распахнута, и прошел в нее.

   Вертолетчики на своих местах отсутствовали. Кроме того, они перед уходом полностью обесточили панель управления: даже на рации не горел красный «огонек», столь обычный для режима ожидания. Мне стало страшно. Я вспомнил слова сына егеря о некоем «событии», к которому все готовились. Неужели люди ушли на озеро, и до сих пор не вернулись?

   А вместе со всеми, и Настя, вынужденно подчиняясь сложившимся обстоятельствам? Настя, которая, чтобы я не пошел, отослала в свою комнату? С наказом, чтобы я обязательно дождаться ее? Тем самым спасая от всего ужасного, чем так богата зона. Ведь я не знаю и десятой части того, что известно Насте о происходящем здесь!

  Я ощутил крайнюю степень отчаяния. У меня появилось чувство, что я вновь потерял свою любовь. Лихорадочно размышляя, что можно предпринять в такой ситуации, я неожиданно вспомнил о больнице, и практически живущей в ней медсестре. Она малоподвижна, и вряд ли пошла вместе со всеми. А у кого, как ни у нее, можно навести справки?

   ГЛАВА 115.

   Это довольно жуткое занятие – перемещаться по оставленному жителями поселку, и видеть здания, лишенные признаков жизни. К тому же мои надежды оказалась напрасными: двери в больницу были широко открыты, а на пороге образовался приличный сугроб, сообщающий, что за порядком в здании больше никто не следит. Я прошел по знакомому коридору и поднялся на второй этаж, в кабинет врача. Он был полностью разгромлен. Судя по разбитому стеклянному шкафу, в кабинете разбойничьим способом искали обломки метеорита и перстни. И нашли: я не заметил даже признаков того, что они тут когда-то находились.

   Я вспомнил, что приличный кусок метеорита должен лежать в снегоходе. У меня появилась призрачная надежда. Может быть, еще не поздно обменять его на информацию? А вдруг мне удастся встретить кого-то из местных? Помреж, вон, был пьян, и не ушел со всеми. Неужели он один такой? Я оставил больницу и направился к общежитию.

   Но брезент с багажного отделения снегохода был сорван, а оставшееся метеоритное вещество исчезло. Однако меня огорчило не это, а то, что люди тут одержимы безумной идеей. Сформулировать которую им настолько трудно, что они, спроси их, и сами не смогут. Ведь даже я, представляющий «тему» зоны уже довольно сносно, имею в голове лишь обрывки разобщенных образов и туманных воспоминаний. Мне следовало бы сейчас уехать отсюда, и навсегда отрешиться от всей этой астральной путаницы. Но в нее, к несчастью, втянуло Настю и Олега.

   Я решил, что должен отправиться на озеро и посмотреть, что там делается. Если есть хоть малейшая возможность вырвать мою любовь и моего (каким бы он не был!) друга из этого сектантского ада, я должен ее использовать. Я уселся на снегоход, и стремительно тронулся с места.

   На выезде из поселка меня попыталась перехватить Ксения, которая неожиданно появилась в конце улицы. Она отчаянно махала руками и кричала, непонятно, что. Вид у нее был растерянный и напуганный. Вначале я принялся сбавлять ход, чтобы спросить ее, в чем дело, но потом объехал девушку по широкой дуге и помчался в лес. О том, что поселок обезлюдел, я и без нее знаю. А тащить ее с собой в зону ни к чему. У снегохода ограничения по весу. Журналистка займет посадочное место позади меня, которое вскоре может понадобиться другому человеку.

   Доехав до вышки связи, я в нерешительности остановился. Выпавший под утро снег создал в лесу, куда ни посмотри, белую «сказку». А с чего я решил, что народ пошел к озеру? Ведь военные нашли ядро, которое затем отвезли в Обнинск, где-то в стороне от водоема. Может быть, у сектантов появилось новое место для поклонения «космосу»? Еще одна подогретая газом поляна, срочно признанная «святой», или что-то вроде того? Мне следовало придумать способ, как сократить поиск.

   Я достал из багажного отделения беспилотник и вошел с ним в технический вагончик под вышкой. Силовой блок, как я и предполагал ранее, военные заменили. Только из-за отсутствия электрической энергии в высоковольтной линии, стрелки всех приборов находились на нулевой отметке. Однако вышка, ввиду ее значимости в проекте ИИ, имела высокий уровень энергетической безопасности. Он предполагал наличие на объекте аккумуляторов. Они давали ИИ время для штатной «парковки» в случае пропажи напряжения. Я подошел к соответствующему металлическому шкафу, и открыл дверцу. Реагируя на меня, вспыхнул экран аккумуляторного отсека. После процедуры идентификации на экране появилась информация, сообщающая, что в батареях осталось мало заряда. Однако ИИ в аварийном режиме готов к общению со мной. Я ввел с верхней крышки беспилотника серийный номер, и дал задание ИИ обеспечить доступ к управлению. Через пару секунд его получил. Диаграммой ИИ сообщил мне, что состояние летального аппарата удовлетворительное, но оставшегося заряда батарей (как и у самого ИИ) хватит только на несколько минут работы.

   Это все-таки лучше, чем ничего, подумал я, и отправил беспилотник в воздух. Визуализация его полета возникла на экране. Я увидел старую дорогу и опоры высоковольтки, а по мере подъёма аппарата выше, появились виды деревни и озера. С нервным напряжением я всматривался в черно-белое изображение, надеясь увидеть жителей поселка. Или хотя бы намек на то, где их искать. Однако ничего не видел. Были всё те же, засыпанные снегом деревья, обледенелые избушки, и торосы на поверхности озера.

   А ситуация с наблюдением ухудшилась: начал мигать индикатор заряда батарей. Он сообщал, что через несколько секунд произойдет аварийное отключение летательного аппарата. В приступе отчаяния я поручил ИИ найти в лесу любые признаки человека. Но он ответил «вопрос неверный», и – «мало данных». Из того, что я мог еще сделать, у меня оставалась одна, самая фантастическая возможность повлиять на события. И я реализовал ее: достал из кармана оставшийся у меня обломок, и за мгновение до падения беспилотника, положил метеорит прямо на главный процессор ИИ.

   ГЛАВА 116.

   Перстень на моей руке сверкнул, как уже случалось. Только теперь по всему телу прошла дрожь, от которой стало нехорошо. Я будто оказался в невесомости, и внутри ограниченного темного пространства, но с обязательным условием найти выход наружу. Я стал вертеть головой, пытаясь хоть что-нибудь понять, и неожиданно увидел, что ко мне приближается человек, состоящий из множества разноцветных линий. Он напомнил мне условное изображение ИИ на экране. Этот человек протянул мне руку, и я, подгоняемый тревогой за судьбу исчезнувших людей, пожал ее. И тут же услышал звук «пульсара», знакомый мне по записи на магнитофонной пленке. С этим звуком незнакомец, если можно так выразиться, «вошел» в меня. Мы превратились в единое существо, обладающее безраздельным разумом. Я до мельчайших деталей вспомнил все случаи моего соприкосновения с «другими мирами», а затем «вернулся» туда, где и стоял – в техническое помещение под вышкой связи.

   Однако течение времени замедлилось, и я был в совсем другом качестве. Я мог видеть на экране не только то, что он показывал, но и то, что находилось за пределами изображения. Я увидел, что люди, которых я разыскиваю, уже осуществили «переход», наподобие того, что я делал сам. И сейчас находятся в некоем промежуточном пространстве над озером, чего-то ожидая. Я не видел подробностей, и не мог с уверенностью утверждать, что среди них находятся Настя и Олег. Но гнев и ярость от того, что «событие» забрало у меня любовь и друга, все равно затмили мой разум.

   Я вспомнил, что происходило со мной, когда Авдотья Никитична проводила свой «эксперимент» в больничном кабинете. Я повторил в душе те же чувства, что тогда испытывал, и поднял руку с перстнем. Я захотел проникнуть в другое измерение и вырвать оттуда тех, кем дорожу. При этом я ощутил, что под моей властью находится энергия атомной электростанции. Эта энергия горящей, похожей на вулканическую магму, массой, пошла по моему телу, и я... превратился в мистическое «ядро». Яркий светящийся шар, похожий на солнце. В то, что все искали в зоне много лет, не подозревая, что это метафора, описывающая состояние разумного существа, умеющего управлять материей. А вовсе не кусок вещества с высокой концентрацией неземного металла. Я «позвал», и раскиданные по всей зоне обломки метеорита откликнулись на мой зов. Появились «поляны», а вверх взметнулись зеленые ростки, которые начали сплетаться в скелеты.

   Но и измерение, заманившее людей в свои «владения», нашло, чем ответить. Из озер стали выходить на сушу существа, имеющие «каменную» плоть.

   Я распределял электрическую энергию по всем подчиненным мне «снежным» существам. Я посылал их в бой, желая победы. Я вошел в космическую нейронную сеть, уходящую за горизонт событий. Я увидел кланы разумных существ, обладающих таким же, как у меня, «синтетическим» разумом. Среди них имелись и люди, которые, в свою очередь, имели в подчинении чудовищ, и были рады подключиться к драке.

   В противостоянии с ними я понял, что мне нужна энергия не одного атомного реактора, и не десяти таких реакторов, а нечто, гораздо большее. Возможно, энергия всего земного шара. Я ощутил боль от того, что проиграю. Я различил среди «ушедших» Настю. А спустя какое-то время Олега, добрейшую Марью Ивановну, и много других людей, будто пытающихся мне что-то сказать. Но особенно Настю, истекающие слезами глаза которой, молили меня о помощи.

   Чувства во мне достигли такого накала, что я внезапно «вспыхнул», как вспыхивает звезда при взрыве. Электрическая энергия стала не нужна – я превратился ту энергию, что позволяла вести бой на «галактическом» уровне.

   «Мои» твари сразу изменились, их «вещественные» тела полностью преобразились, в метафизические. Однако и мой противник, не давая мне разрушить «тюрьму» с находящимися в ней человеческими душами, послал на меня страшных «потусторонних» чудищ.

   В схватке мы крушили солнечные системы, уничтожали звездные скопления. Моя сила была в моей ярости, и желании во что бы то ни стало победить. А сила моего врага – в накопленном за тысячелетия опыте ведения подобной войны, и численном превосходстве. Но в этих неравных условиях я все равно чувствовал, что могу одержать победу. Если только что «ушедшие» люди искренне захотят «вернутся». У них получилось бы «выскочить» из плена, пока я «держу фронт». В бою возникла равновесная пауза, позволяющая мне надеяться.

   Но тут... в главном озере, а вслед за ним и в других озерах, начала подниматься вода, взламывая толстый лед и выбрасывая вверх фонтаны. Вначале я не придал этому значения. Но когда вода, прибывая и прибывая, двинулась по лесу, вбирая в себя все, что можно было захватить по пути, я ощутил беспокойство.

   К тому же небо очистилось от туч, и при ясной солнечной погоде, на зону из глубин космоса опустился невероятный холод. От жуткого мороза деревья затрещали, и под напором «озерного цунами» принялись во множестве обламываться. Наблюдая, как «ложатся» верхушки елей, я понял, что разбушевавшаяся стихия быстро движется на вышку связи.

   В довершение ко всему, я услышал звук танкового двигателя и лязг гусениц. Я бросил взгляд в окно и увидел, что неподалеку от вышки стоит боевой робот. А его пулеметы медленно, но верно наводятся туда, где нахожусь я. В этом не было никакого смысла. Управлять роботом в зоне мог только ИИ, а он никак не был заинтересован в том, чтобы «убрать» меня.

   Но факт оставался фактом: спустя мгновение после того, как я упал на пол, пули крупного калибра изрешетили стены вагончика. Меня засыпало частями процессора, с помощью которого я «сражался». А где-то там, возле озера, рухнул беспилотник, непостижимым образом до сих пор «висевший» в воздухе.

   Я понял, что являюсь свидетелем первого в истории случая суицида ИИ. Но на фоне «космической войны» это событие вызывало досаду своим, почти человеческим, идиотизмом. Это что, реакция ИИ после того, как он просчитал шансы на победу? А впрочем, для него это ерунда, он быстро восстановится на другом носителе.

   Но едва я подумал, что после отключения ИИ стрельбы больше не будет, опять раздалась очередь. Только в этот раз пули принялись «расстреливать» металлическую конструкцию вышки. Я осторожно приподнял голову и увидел сквозь дыры в стене, что боевого робота произвольно «болтает» уже подошедшая волна. Поэтому определить, куда он на самом деле собирался стрелять, было невозможно. А через миг волна обрушилась на вышку связи. Вся конструкция накренилась, и от нее оторвались элементы, которые в падении окончательно уничтожили технический вагончик.

   Появился удушливый черный дым от вспыхнувших неподалеку бочек с горючим военных. Но моей жизни угрожал не пожар, а вода. Утепленный пенопластом, «сэндвич» пола зашевелился подо мной, как большой поплавок. Меня подхватило течением, и я «поплыл», чувствуя, что обломки деревьев вот-вот зацепят ветками мой жалкий плот, и подомнут его под себя.

   На расстоянии вытянутой руки я заметил металлическую лестницу для проверки антенн. Из последних сил я схватился за нее руками, и повис на стальной перекладине. Хотя сама вышка уже перестала существовать, ее основание еще держалось под напором стихии.

   Прямо перед моими глазами двигалась странная смесь льда, снега, и всяческой грязи. Она была похожая на сошедшую с гор лавину. Стоял противный скрежещущий звук, как из кабинета зубного врача, дополняемый легким хрустом появляющейся ледяной корки.