Текст книги "Звезды и ведьмы (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

   ГЛАВА 13.

   Отмечая за стариком несомненный талант поэта, мы внимали ему:

  – Над озером повис ужасный мрак: то снежная гроза разбушевалась. Наш трудовой энтузиазм иссяк, возникло ощущенье страха. Мы поняли, что будет ураган, и дружно побежали к мотоциклу. А крупный град в него уж бил, как в барабан. Сигналил, что непогода нас настигла. Мотор завелся сразу, с пол тычка, и только мы покинули деревню, исчез над ней свет божий дня, как будто сатаною был похищен. Обратно мчались по грунтовке, в лесу сдирая листья жухлые с ветвей. Но, к сожалению, от бури мы смогли лишь ненамного оторваться. Вдруг в середине чащи поползли, и от чего, мне было непонятно. Затем заметил я змею, которая обвилась вокруг люльки. Прогнал я эту мысль свою: страх сгинуть в зоне вызывал безумье. А выглядел, как будто был змеей, оборванный высоковольтный провод. Причем так хитро он крутился над землей – подумать можно, что нас кто-то ловит. Хочу сказать, что провод был большой бедой не только потому, что мы не ждали таких препятствий на пути своем. Нам страшно было брать его руками! Вполне возможно, в нем еще был ток, а он для жизни представлял опасность. Не только я, и Николай промок, нам не хотелось рисковать напрасно. И вот, произошло, не выдержал мотор, заглох, от статики грозы покрылся искрами шальными. Мы тут же соскочили с мотоцикла. Нам стало ясно, что придется дальше путь держать пешком. Мне показалось, что мой приятель разочарованно вскричал, но Коля удивленье выражал. Его стихия леса поразила. Увидел агроном зимой цветы, что на поляне распустились. Он обо всем забыл и бросился, чтоб насладится ими. И впрямь была поляна хороша, на ней растительных чудес немало уместилось. Как сильно взволновалась Колина душа! Всю жизнь мечтал собрать гербарий он, для книги. Решил чуть времени я дать ему, а сам пошел глядеть, куда уходит провод. Непознанного леса полутьму, которой был, как Коля, очарован.

   ГЛАВА 14.

   Пройдя всего лишь несколько шагов, заметил просеки двух разных линий. Участок этот от меня туман укрыл, когда здесь утром проносились. Опора высоковольтки рухнула на лес, и напряжение по длинным влажным веткам достигло нашего столба. Вот что давало станции помехи! Я с облегчением вздохнул (своей настойчивостью по праву мог гордиться), затем подумал: но почему опора надломилась? И далеко лежит ее упавший провод? Возможно, ветер не на шутку бушевал, и он разрушил инженерное творенье человека? Однако я не помнил, чтоб на днях так портилась погода. Решил к высоковольтке ближе подойти, но тут увидел странный черный «камень». Он поражал, был необычен вид его! Состав поверхности оплыл и стал зеркален. И «камень» тот гудел в лесной тиши, как будто был в нем мощный трансформатор. Подумал я: метеорит! Упал не так давно, теперь лежит, от глаз людей таясь, моих проблем организатор! А ведь посланец звезд, достойный изученья. Наверняка в нем есть, что хочет знать наука. Не так уж часто падают с небес предметы с необыкновенным звуком. О немцах почему-то вспомнил миф, о том, как местные в ночном бою их побороли. Всегда казалось мне, что миф брехлив, и бабами сложен на алкоголе. Считал, что выдумки нужны селянам для того, чтоб скучный быт украсить. Но вот я сам пред тайною стоял, и мысли вихрем проносились. Однако чувствовал, что я излишне вял, и не могу на что-нибудь решиться. Ведь в подсознанье шевелился страх: вдруг в «камне» прячутся «другие»? Внезапно пожалел я Карповских бедняг, которые додумались до культа. Вообразили, черт их знает что, а умному, не следует бояться. Пусть даже в «камне» будет «кое-кто», не даст в обиду партия и государство! Я с этой мыслью сделал шаг, дрожа от стука собственного пульса. Но только под ногою грубо хрустнул лед, мне сразу стало худо. О радиации мелькнула мысль, о том, что я пока что слишком молод. А стоит ли идти на крайний риск, хоть и толкает новых знаний голод? – задал себе вопрос, и тут...

   ГЛАВА 15.

  ... мой «камень» весь переменился. Открылись мне через него миры, предстала взгляду космоса картина. Галактики сияли предо мной, вселенная во времени дышала. Я мирозданья чувствовал покой, мне вечности мелодия в ушах звучала. Поверьте в то, что я ничуть не вру, и в то, что ощутил себя почти что богом. Я мог пройтись по звездному ковру, и прозревать, что в веке ждет далеком. Глазами видел зарожденье бытия и первозданный свет, да что там – я и сам светился! Я мог командовать парадами планет, материю заставить подчиниться. Скажу вам откровенно: таким хотел я очень долго быть, а по возможности, и навсегда остаться. Мне показалось – если к «камню» я пройду еще чуть-чуть, ничто не помешает жизнью в «новом» теле наслаждаться! «Всего лишь шаг!» – наивно думал я, душою от эмоций сильных млея. Я вел себя как малое дитя, что безрассудно хочет быть смелее. Когда желание звездою стать ума совсем лишило, я захотел честь оказать вселенской «силе». Пал перед «камнем» на колени. Тогда казалось мне, что я во сне, я сплю, и вижу лишь мечтательные грезы. Но правда объявилась в тот же миг! Себя увидел на лесной поляне, где горечь отрезвления постиг. Пронзал меня из тьмы чудовищной, взгляд пары глаз горящих. Он душу обнажал, пытался подчинить сознанье. А впрочем, точно трудно мне сказать, что существо то от меня хотело. Не видел в «камне» ничьего лица, и сомневаюсь в том, как было дело. Одно могу сказать: недолго длился этот странный смотр, вокруг все изменилось. Стал времени привычный ход иным, на ветках зимних древ вдруг появились листья. Они росли, как не растут весной, а сами ветви к небу устремились. Питались в росте легкою водой, что каплями по воздуху носилась. В который раз промок насквозь, но все-таки не смел пошевелиться. Я с изумленьем наблюдал: сошлось на «камне» всё кружево ветвей, и кем-то вьется «личность». Невидимой рукой работал ткач, вил ветви по людской фигуре. Я не могу сказать, кто был такой ловкач, но он умело создавал необычайную структуру. Хотя имелся в ней немалый вес, она без затрудненья в воздухе парила. И возвышаясь до небес, собой фигура, как ни странно, выглядела мило. Сияла красотой корона на ее челе. Я засмотрелся на нее, затем подумал: но для чего все эти чудеса, что ожидает напряженно зона? Как будто бы желая дать ответ, раздался жуткий гром, сверкнули сотни молний. Под их воздействием земля пустила пар, а « камень» осветил поляну «звездным» светом. Сменился вид фигуры. Вода на теле у нее, белее снега кожу превратилась. Она вздохнула глубоко, и, подняв веки, пробудилась. От туч очистился кусочек неба, и космос проявил себя историей библейского вертепа. Христу сияла лишняя звезда, и я увидел точно же такую. Средь звезд была она собой горда, лучами разгоняя тьму ночную. Тут вспыхнула корона на челе фигуры неизвестного мне пола. Она поднялась ввысь на ангельском крыле, задула в горн, и горн запел у Царского престола. И я узрел: к концу идет история земли, итоги хочет подвести Творец, перевернуть последнюю страницу. От этого виденья я ощутил невероятный страх, тряслись мои поджилки. А как по жизни был здоровьем слаб, свалился я без сил на травянистую подстилку. Рассудок потерял, явились мне пророки всех религий. И принялись кричать про новый дар богов, про человека – идеал, но замолчали вдруг, как к нам спустился странный бог двуликий...

   ГЛАВА 16.

   Дед резко смолк, словно далее с ним происходило то, что он открыть нам не может. Что ж, и за уже услышанное спасибо! Надо отметить, что мне понравилось. Я живо представлял все моменты, словно события происходили со мной. Был вместе с дедом возле « камня», с инопланетным разумом, как и он, обменялся взглядом. Узнал, что происходило во вселенной от начала всех времен, где находятся пригодные для обитания планеты, и какое будущее ждет человеческие организмы. Однако, несмотря на все умение старика держать в напряжении слушателей, я не поверил ему:

  – Спасибо, дед, что ты помогаешь коротать дорогу, – широко зевнув, сказал я, – у меня тоже неплохое воображение, но такую фантастику, как у тебя, сочинить не смогу.

  – Нет, Славик, я с тобой не согласен!– голосом, словно он председатель конкурса артистов разговорного жанра, и на нем лежит обязанность поставить оценку, принялся выражать свое мнение Олег, – я думаю, что истина в рассказе присутствует. Вспомним факты? – он поднял руку, чтобы иметь возможность загибать пальцы.

   Я понял, что друг, боясь скуки, хочет затеять спор, и собрался подыграть ему. Однако тут случилось то, что я давно ждал: сигнал сотовой вышки восстановился, и моя жена дозвонилась. Я обрадовался, услышав Нину. Так устал, что мне хотелось получить от нее немного душевного тепла и поддержки. Но она в своей обычной манере, даже не спросив о моем самочувствии, принялась без остановки говорить, как ей надоело находиться в квартире одной, без мужа. И что мои командировки разрушают ее здоровье. Из-за отсутствия связи со мной она думала о плохом, звонила в окружной госпиталь, и выпила все успокоительные капли в аптечке.

   Пока я слушал монолог Нины, выяснилось, что и Татьяна, жена Олега, изводила себя. Чибису стали приходить написанные ею сообщения. Сначала Олег под нос читал их, а потом перестал, и быстро набрал ответ.

   Поскольку Чибис обычно жене грубил, и мне потом приходилось успокаивать ее, я, продолжая слушать свою супругу, тихонечко спросил, зачем он вместо «дорогая» написал в смс-ке «дорогуша». Я не заглядывал в письмо Олега, в своем наушнике услышал гневный женский голос. Это Татьяна пришла из клиники, где лежала на сохранении, провести ночь с сестрой. Но присланный Олегом текст, причинил ей ненужную обиду. И выяснилось, что Чибис специально спровоцировал такой эффект. Услышав мое замечание, он криво ухмыльнулся, словно ждал его, и произнес:

  – А я, в отличие от тебя, не потакаю бабскому нытью. И честное слово, не понимаю, почему ты постоянно лезешь в мою семью?

   Я сразу пожалел о том, что проявил несдержанность. Мне пришлось сказать Нине, что я занят, веду машину по заснеженной дороге, и дать отбой. Я счел, что так будет лучше. Чибис может обидеться из-за любого слова в моем разговоре с женой (ведь и Татьяна наверняка будет принимать в нем участие), и превратится в совершенно невыносимого человека. Тогда вместо того, чтобы работать, мы будем долго и нудно выяснять отношения.

   Я мягко тронул Олега за плечо. Возможно, пожелает друг смягчиться? Чибис хоть и сердито, но все-таки кивнул головой, тем самым восстанавливая наши дружеские отношения. А затем хмуро спросил у старика:

  – Нам ехать еще долго?

  – Уж скоро! – кратко бросил старец, и чуть погодя добавил странную фразу, – не мне, так верьте предсказаниям богов, и вам за это буду благодарен!

   Я понял старика так, что, поскольку мы забыли о нем, он злится на нас, и от этого несет чушь. Я решил в этот раз не ублажать старика, а, наоборот, раззадорить его. Продолжение рассказа нужно было, чтобы отвлечь Чибиса от мрачных мыслей по поводу «неудачного» брака. Поэтому я задал старику такой вопрос:

  – Дед, а ты не хочешь убедить нас в достоверности случившегося с тобой? Сообщи уж, что было с тобой дальше?

   ГЛАВА 17.

   Мне удалось интонацией поддеть старика. Он вспыхнул, насколько это вообще возможно в его возрасте, и, выдержав паузу, заговорил дрожащим голосом:

  – Могу сказать, что я находился в мире естества, где час неделю длиться может. В реальность вернулся лишь на рассвете: неожиданно услышал звук трактора, открыл глаза, и увидел окруживших меня монтёров. Вцепившись в телефонный столб рукой, по горло я в сугробе находился. Вблизи поляны не было лесной, с обосновавшимся на ней метеоритом. Не знал, как очутился там, где был, но чувствовал себя без сил. Гадал, как не погиб я от мороза, и ощущал, что сердце стало у меня «иным», навек в нем поселилась греза. Вот только тело не сменилось! Я желал иметь другое, вечно молодое, такое, с которым можно жить в космосе. Чужим казалось небо мне, в нём тучи истину скрывали. К галактикам душа меня влекла, осваивать хотел пространственные дали. Я думал лишь о том, что в тайну тайн проник, овации устроят мне народы. Однако принесенный бурей снег преобразил все очертания природы. Искать поляну приходилось убеждать лес знающих монтеров. Я им кричал, что выйдем мы сейчас в астрал, увидим звезды без трубы подзорной. Вот только по всему, монтерам было не впервой такую дикость слушать. Мой сумасшедший вид их так пугал, что им хотелось поскорей обратно. Все повторяли: « да ты же не в себе!», и под руки держали деликатно. Я ни за что не мог их убедить...

  – Постой! – я с удивлением воскликнул, – неужели, уговаривая людей искать «камень», ты не спросил их о своем приятеле, Николае? С ним-то что произошло?

  От моего вопроса дед стушевался. Было заметно, как потяжелели его мысли. « Не будет больше с нами говорить!» – подумал я, переглянувшись с Олегом. Но мое интуитивное предположение, что старик исповедуется нам, подтвердилось. Он продолжил тихим голосом:

  – Вы правы, не вспомнил я тогда о Коле. А ведь исчез в ту ночь приятель мой, и не нашли мы даже мотоцикла. С тех пор во сне моем он просит дать ему покой, однако же молчит, где смерть его настигла. Но я в больницу после случая попал, лечить меня взялись в родной столице. Не скоро так устроились дела, чтоб назначения в район добился. Бригада, что нашла меня, здоровье водкой подорвала. К приезду моему «жить приказала». И не осталось никого, кто мог мне рассказать о зоне. И вот теперь, страдая жуткою тоской, по кратным «колдовскому бою» числам, пытаюсь разыскать я Колю, сколько было жизни. На «клятый треугольник» становлюсь, и нахожу в нем старую дорогу. Вдоль линии заброшенной бреду, молясь живущему на зоне богу. Высоковольтки сгнившие столбы, как телефонные, мне все известны. Но многолетние мои труды грустны – былых следов того, что тут ищу, я не заметил. Однако иногда, в особой тишине, при очень ясной, солнечной погоде, я будто вижу в дальней стороне: стоит приятель мой... из снежной плоти! Он словно бы зовет меня к себе, со мною хочет страшной тайной поделиться. Я не жалея ног, бегу к нему, желая повиниться. Но лишь оптический обман здесь нахожу. Смеется зона надо мной, как было в пору нашей первой встречи. Вновь возникает звук помехи злой, на уши давит и лишает речи!.. – у старца дернулась щека, он опустил глаза и прослезился.

   ГЛАВА 18.

   В этот момент на обочине мы увидели указатель. Я круто повернул на перекрестке, от чего нас порядочно тряхнуло. К счастью, обошлось без происшествий, и через несколько минут наш автомобиль въехал в Дальний.

   Следует отметить, что мы часто бываем в военных городках. Они все похожи, и, как правило, невзрачны. Но этот поселок, наверное, после темной дороги, произвел на нас очень благоприятное впечатление. Он состоял из многоэтажек с ярко горящими, словно приглашающих в гости, окнами. Несмотря на поздний час, между домами и во дворах, группами гуляла молодежь.

   У меня улучшилось настроение, когда до нас донесся смех и наигрыш гармошки. Олег (позабыв о зубной боли) улыбнулся и сказал:

   – Умеют в деревне веселиться!

   Было приятно ехать по улице Центральной, с ее частыми фонарями и роскошными елями, украшенными электрическими гирляндами по последнему слову техники. Деревья сверкали от самого низа и до макушки, и чем-то напоминали елки в Москве. Я не удержался и сделал несколько фотографий.

  – Такое впечатление, что жители празднуют новый год! А ведь до него еще неделя сроку! – задумчиво произнес Олег.

  – Может быть, здесь католики живут? Те, рождество пораньше отмечают! – сказал я, и посмотрел в зеркало заднего обзора на старика. У меня возникло желание задать ему вопрос о составе населения. Но я увидел, что наш попутчик сполз на сидение и безвольно лежит на боку. Поскольку он был очень толст, его неестественная поза вызывала волнение. Я издал тревожный возглас, от которого Олег обернулся.

  – Старик плох, надо срочно в больницу!– растерянно констатировал он досадный факт.

   Кстати я заметил впереди здание с красным крестом на фасаде. К сожалению, стоянка перед ним была забита, и нам пришлось встать далеко от входа. Я ослабил молнию на куртке старика, чтобы ему дышалось легче, и мы, кряхтя от тяжести, опять потащили его на своих плечах. Снег на нашем пути был сильно утоптан, а крыльцо настолько скользким от покрывающего его льда, что ноги разъезжались сами собой. Олег принялся ворчать:

  – Неужели местные коммунальщики не могут посыпать солью?

   Внутри здания нас удивил широкий коридор, битком заполненный больными, как будто в поселке случилась эпидемия. Я испугался возможности подцепить заразу, но, присмотревшись, понял, что собрались хроники, и нам ничего не грозит.

   Тогда я стал волноваться за старика. В такой ситуации очередь к врачу дойдет до него не скоро. А он, хотя мы усадили его на свободный стул ровно, не мог сидеть, так и норовил упасть. Олег принялся лихорадочно смотреть по сторонам, пытаясь понять, что можно сделать в такой ситуации.

   Худенький мальчик лет шести, сидящий на коленях матери, вдруг ткнул в нас пальцем, и с детской непосредственностью закричал на весь коридор:

  – Смотрите, шаман! Шаман!

   Мать заставила сына опустить руку, легонько ударив по ней, а затем произнесла протяжным голосом фразу, в которой слышался скрытый смысл:

  – Простите, сын не знает, кто есть кто!

   Мы оторопели. А люди в коридоре, после такого странного извинения, начали разглядывать нас, каждого в отдельности. Я предположил, что их больше интересует старик, и посмотрел на него. Я поразился, до чего он побелел. Казалось, смерть его близка, душой уже потусторонний мир владеет. К тому же дед излучал какой-то магнетизм, с ним рядом находиться было неприятно.

   – Мы не можем больше ждать, нам нужен срочно врач! – сказал Олег. Он направился к двери с табличкой «доктор», и при отсутствии других идей, стал сильно колотить по затемненным стеклам.

   ГЛАВА 19.

   Почти тотчас к нам вышла женщина, по возрасту, давно пенсионерка. Такая, как я скажу, вся из себя «особа». И, будучи искусственно добра, спросила Чибиса, зачем бушует в нем такая злоба:

  – Остались только я и медсестра, весь персонал больницы сократили. И если нас такие посетители, как вы, до «ручки» доведут, к кому вам обращаться – «помогите»? Так что, товарищ, прекратите свой дурацкий стук, он только отвлекает от работы. Здесь и без вас больным хватает мук, не раздражайте их и нас, поймите, что вне очереди лезут только дураки и идиоты!

   Под натиском врача Олег не сник, и, не давай ей уйти, ответил:

  – Не стоит вам переходить на крик, ведь я не меньше вас могу быть вреден. Поймите мой мотив. Здесь может помереть старик, и того наш диалог, по сути, бесполезен! За спором потеряем мы момент, и в результате будет нужен гробовщик, венок, и книга поминальных песен. Из тех, кто в очереди вашу помощь ждет, никто, я вижу, не собирается в могилу. Но если на глазах у всех старик умрет, то вам не лишне будет и всплакнуть, когда в полиции поймут, что вы виновны в смерти человека. Да и уверен я, что пропадет весь гонор ваш, когда я напишу про случай в интернете!

   На медработника «в летах» слова Олега не оказали действия большого. Она поправила халат, как говоря: «а мне плевать на вашего больного». И лишь затем пенсионерки взгляд косой, был с недовольной миной брошен в старика, виновника столь неприятного ей разговора. Реакцию врача мне сложно описать. Вначале, она просто обомлела. Сменилось выражение ее лица. Оно, из очень бледного, как стало бело – бело.

   Установилась в коридоре тишина, внимание людей приковано к старухе. Я понял вдруг, что много значит тут она. Над белоснежной шапочкой ее, как будто тучей вьются духи. Я ощутил, как все, гипноз ее движений. И то, что не посмеет здесь никто, нарушить ей всё торжество мгновения. Я зачарованно смотрел, с какой усмешкой на губах взяла пенсионерка от стены каталку. Сбылось, что виделось в мечтах. Старик, лишенный сил, подвержен будет ее власти.

   По коридору врач не шла, стуча об пол своими каблуками. С ужасным видом гарпия по воздуху плыла, начальствуя над нашими глазами. Она могла продлить кому-то жизнь, или окончить ее раньше срока. Подвластны были ей часы судьбы, что тикают над головой любого. Я потрясен был изменениям в ней, и если откровенно, растерялся. Мне показалось, в помещении стало холодней, а людям откровенно страшно.

   В такой момент я вздрогнул от того, что кто-то слабо сжал мое запястье. Я опустил глаза. Очнувшимся внезапно стариком так выражалась просьба об участии. Увидел страх в его зрачках, врача старик боялся больше смерти. Мне стало старца откровенно жаль, к нему я без раздумий наклонился. Чтоб он поведал мне про ту печаль, что вызывает в нем больница. Но услыхал:

  – Возьми, теперь твоё! – чуть различимый в коридоре шепот. Я перстень увидал, на нем витьё необычайно сложного узора. А также был у старика блокнот, держал его, и перстень на ладони. Я знать бы не желал про то «добро», при обстоятельствах других, конечно, отказался. Но только тут стоял вопрос остро: дед выглядел, как будто с жизнью расставался.

   Надежда у него в глазах была, он жаждал от меня успокоения. И я не выдержал – моя рука взяла его блокнот и украшение. Я тихо вещи положил в карман, надеясь, что никто не видит. Но все заметил «мамин» мальчуган, и громким голосом своим, дал действиями моим плохой эпитет.

   Услышала слова мальца к нам подошедшая старуха. И гневные глаза врача, размером с пол лица, вселить в меня пытались ужас. Я натиск выдержал ее, хотя и покраснел немного, когда с Олегом положил в каталку пациента возрастного. Мне показалось, что любой предмет, который был у старика, она иметь желала. Не зря его зовут шаманом? Старик отдал мне важный амулет, а с ним и даром колдовства расстался? Мне как, врачу сказать: «не получил таланта ворожить, и даже не пытался»? Блокнот и перстень – это чепуха, у старца помутнение рассудка. Он от того, что я его в поселок вёз, в знак благодарности, надумал подарить мне безделушки!

   Любой ценой хотела вызнать правду врач. Она смотрела на меня, и вроде как заклятие шептала. Но тут ей сильно помешали: вошел в больницу старший лейтенант, к нам подошел, и сразу же потребовал, чтоб мы ему свои бумаги показали.

   ГЛАВА 20.

   Новое действующее лицо изменило ситуацию. Мы стряхнули с себя легкое оцепенение, в которое нас ввела старая ворожея, и вышли за лейтенантом в просторный тепловой тамбур, где наш разговор не могли слышать посторонние.

   Старлей располагающе улыбнулся и задал вопрос:

  – Ведь это вы приехали от пропускного пункта, что находится на въезде в зону? В «дежурку» части позвонил майор, и сообщил об очень странных типах, которые неслись во весь опор, пытаясь не увязнуть в снежных глыбах. А на сиденье сзади, сидел «шаман» у них.

   Лейтенант напомнил нам о старике, и мы сразу обернулись, желая узнать, что происходит в коридоре. Как там наш дед, жив еще, не умер? Мы увидели, что каталки с ним и врача уже нет, а люди в очереди забыли о нашем существовании и заняты своими мыслями.

  – Конечно, надо быть настороже, не зря зовут вас «спец войсками»! – пространно «поддакнул» речи лейтенанта я, и поинтересовался, – а как вы поняли, что мы находимся в больнице?

  – Очень просто, – охотно принялся объяснять служивый, – у нас на мониторах весь поселок. А на машинах камера берет, издалека и в темноте, регистрационный номер. Я заметил вас еще на въезде, а затем проследил, где вы остановились. Мне стало понятно, что у вас что-то случилось, я пошел сюда, к вам. Однако в пути меня отвлекли другие дела, и я немного задержался. Но теперь я рад, что мы, наконец, встретились. Мне хочется быстрее закончить с формальностями и вернуться в уютное помещение дежурной части. Если честно, я страдаю от гриппа, и чувствую себя нехорошо! – Закончив говорить, лейтенант положил на язык таблетку, и, убедившись, что лекарственная упаковка пуста, с сожалением выбросил ее.

  – Может быть, стоит показаться врачу? – спросил я в надежде на то, что он согласится, и мы получим возможность справиться о старике. Меня буквально «грызло» беспокойство о нем.

  – Сегодня здесь народу ... – заглянув в коридор, произнес лейтенант,– пробраться к приемному покою практически невозможно. Граждане со мной ругаться будут так, словно стоят в очереди за хлебом. И буду я неправ, ввязавшись с ними в перепалку. У меня много хлопот, я не могу на разговоры время тратить. Пожалуй, отложу заботу о здоровье на потом.

   Мне стало понятно, что сейчас узнать о состоянии старика у нас не получится, и я с некоторым вызовом произнес:

  – А кто виноват, что в поселке нет медработников? Почему жители не добиваются, чтобы штат больницы был укомплектован?

  – Вы ничего не знаете о России, москвичи! – Рассмеялся старлей. – Такая ситуация по всей стране, нигде бесплатной медицины не осталось. И вынужден народ, поскольку нищ, искать альтернативное леченье. Он едет в медучреждение, где две пенсионерки по ночам, любую хворь за полчаса отшепчут!

  – Прикажете всем верить «темным» чудесам, забыть о консультации врачебной? – задал я риторический вопрос, затем с ехидцею спросил, – а не из Карпово ль вам черт принес столь «исцеляющее счастье»?

  – На ведьм я понял ваш намек, однако рады мы, что их имеем! – сказал служивый мне в упрек, затем добавил – и да, когда решили в заповеднике создать военный полигон, переселили жителей в поселок. Но сохранилась ворожба, и стала даже лучше в новом месте. Теперь она известна в крупных городах, сюда, кто только из «верхов» не ездит!

   ГЛАВА 21.

   Содержание речи лейтенанта лишь усилило мою тревогу, и я сказал:

  – Хворь старика не очень-то легка, и ты меня не обнадежил! Вы можете тут принимать целебный лунный свет, и верить в то, что лечит все болезни матушка – природа. Вот только в толк я не возьму никак: при ваших суевериях, дотянет дед, хотя бы до восхода?

  – Вы не волнуйтесь так, у нас по общим правилам, лечить умеют. И если надо будет, врач позовёт медпомощь из райцентра. В больнице нашей борются за жизни пациентов! – обиделся за выраженный мною скепсис лейтенант. Стал вид служивого суров, по лбу пошли морщинистые складки, во взгляде вдруг возник официоз, которого в войсках всегда в достатке.

   Я замолчал. Притих и лейтенант, мой паспорт изучая. Спустя минуту он спросил:

  – Скажите, Вячеслав Жарков, кем вам приходится старик?

   Я не понял его вопроса. Счел, что от принятой таблетки лейтенант «поплыл». А он продолжил интересоваться:

  – Не знаете о степени родства? Но ведь о нем, нетрудно догадаться! Ведь дед – ваш полный тезка, Вячеслав Жарков! Вы имя у попутчика спросили, когда его везли?

  – Нет! – Растерянно ответил я, потом сказал, – его «шаманом» кличут все, я думал, что прозвище он получил благодаря фамилии!

  – Да дед всю жизнь был «не в себе»! – Наш собеседник криво усмехнулся. – Но года с три, совсем сошел с ума. Вот и прилипла к нему кличка... а впрочем, мне без разницы. Моя забота – порядок в Дальнем охранять. – Сказал старлей, и взял другой, из рук Олега, паспорт.

  – Я вижу, ты в райцентре нашем проживал? – неожиданно спросил он Чибиса о том, о чём, по долгу службы, и знать-то не обязан.

  – Да, было дело. Когда младенцем был! – помедлив, нехотя мой друг ответил.

   ГЛАВА 22.

   Ответ удивил меня. Я с недоумением посмотрел на Чибиса и спросил:

  – А и я не знал, откуда ты родом, хотя и дружим со студенческой скамьи! Почему ты никогда не говорил мне?

   Чибис стал медленно, но верно краснеть. Похоже, он хотел, чтобы место его рождения и дальше оставалось неизвестным. Но мой взгляд вынуждал, и Олег с большой неохотой принялся говорить:

  – Мать вышла замуж с младенцем на руках. Генерал мне не отец, а отчим. Эскадрилья, в которой он начинал службу, базировалась на стратегическом аэродроме возле Обнинска. По стечению обстоятельств, мать там же трудилась поваром на кухне. Со стороны, наверное, трудно было понять, почему отчим обратил на нее внимание. Наверное, потому, что мама обладала удивительной душевной теплотой. Надо сказать, что и я вначале не понимал их отношений, не признавал в летчике отца. По наущению посторонних людей считал, что ему нужна стряпуха. Но с годами признал, что он любит ее всем сердцем. Воинская служба бросала отчима по разным странам и горячим точкам, и в том, что он честью выполнял свой долг, есть немалая заслуга моей матери. Они всегда были вместе, она неустанно поддерживала его. Но когда, после необъяснимой смерти жены, отчима послали на Дальний Восток, он, оставшись один, стал пить. По былым заслугам ему разрешили дослужить в звании, но, по сути, он лишился должности. Своей схожестью с матерью я напоминал генералу о жене, и, хотя он не говорил, я чувствовал, что ему тяжело видеть меня. Поэтому после того, как я отслужил срочную службу, он настоял, чтобы я улетел в Москву. Учится, все равно на кого. Подспудно преследовал еще одну цель – не хотел, чтобы я видел, как он деградирует. Считал, что на таком расстоянии слухи не доходят. Это в наш-то, век интернета! Ну да ладно, я доволен, как все сложилось. Жизнь в Москве и работа мне по нраву. Однако, вот, дала моя судьба виток, и вновь я, на сороковом десятке, стою на малой родине своей, хотя уж позабыл, откуда родом. По крайней мере, я не рос «ничей», и не провел года, как ты, в детдоме! Поэтому я умолчал тот факт, что вызвал у тебя недоумение. Мне не хотелось лишний раз рассказывать о своей семье, и тем самым вызывать сочувствие. А ты, Славик, никогда не задумывался, почему вышло так, что мы сдружились? Едва познакомившись с тобой, я сразу понял, как нелегко пришлось тебе, в семье приемной, быть за сына! Что у меня мать мало пожила, что и твоя, без времени скончалась. Казалось, тайны их могила унесла, но знать нам своих родных, всегда мечталось. Ты помнишь день, как я с тобой за парту сел, придя в университет на нулевые курсы? Мы говорили не об исследовании наук, а о депрессии, что есть в сиротстве. Желал ты знать, как побороть уныния недуг!

   Настал мой черед краснеть и ощущать себя неловко. Еще бы, спустя столько лет, я неожиданно услышал от Чибиса, на чем основываются наши отношения. Однако тут заметил, что смотрит лейтенант на нас в упор, и неуёмно тешит любопытство. Я сразу решил, что этот разговор пока что должен прекратиться. Олегу сделал жест (мол, лучше позже всё обсудим), и офицеру документы дал прочесть, чтоб разговор вернулся к теме.

   Опять служивый долго морщил лоб, потом сказал: