Текст книги "Звезды и ведьмы (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

   Меня мучила тревога не за себя, а мысль о том, что я потерял контакт с «мирами», и уже не спасу никого из людей. Мои физические силы стали угасать, и в какой-то момент я, безвольно поникнув головой, потерял сознание.

   ГЛАВА 117.

   Не знаю, сколько прошло времени до того момента, когда я, услышав близкий лай, очнулся. Хотя тело замерзло настолько, что потеряло чувствительность и перестало слушаться, я был жив. Все благодаря упавшей ели, ветви которой плотно укрыли меня от холода. Впрочем, маленькая щелочка осталась, и сквозь нее я увидел поразительный пейзаж, сплошь состоящий из снега и льда. Причем льда было гораздо больше. Он был повсюду, его прозрачные кристаллы блестели на солнце, как драгоценные камни.

   Старательно избегая острых, торчащих в разные стороны, сосулек, ко мне по старой дороге осторожно пробиралась всадница, сопровождаемая огромной собакой. Собаку я уже видел возле больницы. Это она лизнула мне руку, пока незнакомая старушка рассматривала меня. А во всаднице я с трудом, но признал (по широким плечам и желтой куртке) Ксению. Как и ее лошадь, девушка была закутана настолько, что виднелись только глаза.

   Длинношерстная собака от мороза не страдала. Но пока бежала ко мне, несколько раз поскользнулась. А подбежав, попыталась раздвинуть ветки и пролезть. У нее не получилось, и она принялась звать хозяйку. Лаем и всем видом показывая, что кого-то нашла. Ксения чуть ускорилась, но в меру, соблюдая осторожность. Когда лошадь остановилась рядом со мной, и девушка спешилась, я заметил, что на ее ногах альпинистские ледоступы.

   Ксения нашла способ раздвинуть ветви, и с опаской (видимо, боясь обнаружить раненого зверя) заглянула под них. Заметив меня, она ойкнула, и достала из седельной сумки топор. Принялась мощными, пожалуй, даже профессиональными движениями, рубить ель так, что щепки полетели «конвейером».

   Освободив меня из «плена», Ксения первым делом попыталась напоить очередным «фирменным» напитком бабы Веры. Но убедившись, что я не в состоянии сделать глоток, сказала: «ничего, ничего». Она подтащила меня к лошади, по-мужицки «ухнув», подняла, и положила наперевес в седло. После чего достала из сумки толстое шерстяное одеяло и накрыла им.

  – Скажи, Шарик, – спросила Ксения у собаки, – нам имеет смысл поискать здесь еще кого-нибудь?

   Шарик сел и грустно посмотрел на девушку, давая понять, что, по его мнению, дальнейшие поиски ни к чему не приведут. Ксения поправила платок, покрытый инеем так, как это бывает у полярников, и нерешительно осмотрела окрестности, прикрывая глаза от яркого солнца рукой.

  – Хорошо, что додумался разжечь сигнальный костер! – сказала Ксения, глянув на догорающую бочку с топливом, и спросила, видимо, на всякий случай, – что, больше никого нет? Не знаешь, где все? Может быть, найдем еще живых?

   Вместо ответа я лишь приподнял веки и посмотрел на нее. Однако она все равно поняла, что я сказал бы, если смог:

  – Жаль! – произнесла она расстроенным голосом, – там было много хороших людей!

   Ксения помолчала, думая о чем-то своем, потом опять поднесла к моим губам фляжку, и сказала:

  – Ты уже отогрелся чуть, выпей, надо! Станет легче, а то, окочуришься!

  Она поддержала мне голову, и я с невероятным трудом даже не глотнул, а набрал в рот немного приятно пахнущей жидкости. Спустя минуту мне действительно стало легче. Я сразу сделал несколько глотков.

  – Хватит пока, – сказала девушка, убирая флягу, – позже еще дам.

   Она опять посмотрела вдаль, и нетвердо сказала Шарику:

  – Ты как хочешь, а до деревни сходить придется. В том, что живых больше нет, нам надо убедиться.

  Шарик завилял хвостом, показывая, что он пойдет, куда прикажут. И Ксения, держа лошадь за узды, принялась обходить искорёженную груду металла, еще недавно представлявшую из себя шедевр инженерной мысли.

   Но едва мы вышли на дорогу, случилось страшное: покрытый льдом боевой робот, уловив датчиками наше движение, выстрелил. Крупнокалиберная пуля, пролетев над нашими головами, ушла в лес, где с жутким звуком стала пронзать деревья навылет.

   Испугавшаяся лошадь, наверное, понесла бы. Однако Ксения невероятным усилием остановила ее, повиснув на уздечке. Шарик пришел в неистовство, и, защищая нас, принялся громко лаять, при этом, то прыгая вперед, то отступая назад, к нам. Собака хотела, но не могла броситься на робота: от оружейной отдачи вокруг него образовалась большая полынья, в которую он медленно погружался.

   Отдышавшись и придя в себя, Ксения посмотрела в полынью. Было заметно, что лед еще слишком тонок, а вода под ним активно перемещается, возвращаясь в озера. Ксения поняла, что идти вперед опасно. Она вздохнула и отказалась от своего намерения. Ласково потрепала лошадь по холке, успокоила Шарика, и пошла обратно, стараясь придерживаться своих следов.

   ГЛАВА 118.

   Оказалось, что озерное цунами было не таким уж сильным: ближе к границе зоны, его признаков уже не замечалось. Да и мороз здесь оказался гораздо слабее. Возможно, поэтому я почувствовал прибавление сил, и смог держаться за шею лошади. Мы вышли к большой избе, находящейся, по интуитивному предположению, не очень далеко от поселка. Собака подняла шум: принялась лаять возле двери, вызывая хозяйку. К нам без промедления вышла баба Вера. Охая и ахая, она помогла Ксении спустить меня с лошади, и занести в избу.

   Меня уложили на топчан, не близко и не далеко от растопленной печи, и укрыли прежним шерстяным одеялом. Ксения стала рассказывать, что видела в зоне. Баба Вера внимательно слушала ее. Продолжая говорить, Ксения достала из аптечки несколько ампул, шприц, закатала мне рукав, и наложила жгут выше локтя.

  – Не бойся. Я не медик, но хорошо знаю, что делать при обморожениях! – сказала Ксения, и решительно воткнула иглу в мою вену. Сил сопротивляться ее действиям у меня не было, и я отвернулся. Чтобы, по крайней мере, не видеть, что она делает со мной.

   Мой взгляд направился на стену с фотографиями в рамках. Вначале я смотрел на них безразлично, но затем они всерьез заинтересовали меня.

   На нескольких, была представлена жизнь Ксении. Ее подростковые успехи в интернате для физически одаренных детей и учеба в институте журналистики. Последующая работа в спортивном издании, и участие в альпинистских экспедициях к различным горным вершинам.

   Однако центральное место на стене занимала, естественно, не Ксения, а Александр Гросс. На большой фотографии он стоял внутри храма, в полном облачении православного священника, с большим крестом в руках. При этом Гросс выглядел очень счастливым человеком, с располагающим к общению лицом. Не верилось, что он умер в нищете и безызвестности, отвергнутый своей паствой.

   Ниже него располагалось фото трех красавиц, в самой старшей из которых, я признал молодую бабу Веру. Младшая, с широкими плечами и пристальным взглядом, напомнила мне Ксению. Я сделал вывод, что это ее мать. А средняя... не знаю, но от вида этой женщины я ощутил волнение.

   В этот момент к конечностям вернулась чувствительность, и я сделал попытку сесть. Ксения зашипела на меня, и попросила потерпеть еще несколько минут. Я откинул голову обратно на подушку, и спросил бабу Веру, которая без стеснения рассматривала меня:

  – На фотографии три сестры? Дочери Гросса?

  – Да! – ответила баба Вера, благожелательно улыбаясь.

  – Как звали сестер?

  – Нас было трое – Вера, Надежда, Любовь... – вздохнув, произнесла баба Вера.

  – Любовь была моей матерью? – спросил я, вновь глядя на фотографию. Мне хотелось запомнить ее как можно лучше.

  – Да. – Ответила старушка. Она на секунду отвернулась, чтобы подкинуть березовое полено в печку. Ей было тяжело говорить на поднятую тему.

  – Что с ней стало?– спросил я, волнуясь сильнее.

  – Мои сестры Надежда и Любовь, пропали вез вести. Я думаю, с ними случилась беда. Не могу представить, чтобы они забыли материнский долг, и по собственной воле бросили своих детей на произвол судьбы.

  – Говоря о детях, ты имеешь в виду меня, и Ксению?

  – Да, – ответила баба Вера, утирая набежавшую слезу.

  – Это ты отдала меня в детдом? – спросил я.

  – Я хотела, чтобы ты рос как можно дальше от того, что здесь происходит! – произнесла баба Вера, интонацией как бы прося у меня прощения, – но, похоже, напрасно я таилась все эти годы, ты все равно попал сюда.

  – Таилась? – не понял я.

  – Я скрывала от отца твое местонахождение, и сама в детдом не приезжала. Старалась узнавать новости о тебе, издалека. Но переживала, и договорилась с Мариной Юрьевной, чтобы она присматривала за тобой. До моего обращения она о тебе ничего не знала. Марина Юрьевна была бездетна, и с радостью согласилась.

  – А какое Марина Юрьевна имеет отношение к Гроссу? – поинтересовался я.

  – К Гроссу, никакого. Она родственница твоего отца, Вячеслава. Следовательно, и твоя тоже. Ты называл ее тетей по праву, она действительно тетя тебе.

  – Отчего же она молчала, скрывала от меня правду об отце и матери?

  – Да все, по той же причине. Марина Юрьевна тоже не хотела, чтобы ты занимался «семейным» делом. Но когда Кимы забрали тебя, она испугалась возможной потери родственной души, и оспорила усыновление. Может быть, ей не стоило этого делать. Ты сейчас бы жил у Кимов, и горя не знал. Но теперь уж, ничего не изменишь. Жаль Марину, ведь и она пропала!

  – Да, пропала... – словно эхо, повторил я, и продолжил разговор, – я был свидетелем случая с ней... я все видел... неужели и другие женщины (язык не повернулся произнести «и среди них моя мама») исчезли таким же способом? Но почему? Что заставляло их заниматься... этим? – вопрос мучил меня не из любопытства, я действительно не понимал. Жарковы, Чибисы, огромное количество людей, раз за разом осуществляли попытки, пока не исчезали. Но если «там» настолько хорошо, то почему Марина Юрьевна, увидев меня в «космосе», дважды вытолкнула «обратно»?

   Я высказал свои мысли вслух. От чего Ксения и баба Вера изумленно посмотрели на меня.

  – Все выходцы из Карпово болеют «переходами» наследственно, – принялась отвечать баба Вера, при этом ее глаза стали почти безумными, и наполнились какой-то особой, «черной» пустотой, какую я заметил еще в глазах Авдотьи Никитичны, – как люди страдают от шизофрении, или любой другой врожденной психической болезни...

  – Подожди-ка, – перебила Ксения, извинительно тронув бабу Веру за плечо, – Славик, а что ты делал там, где я тебя нашла? Скажи мне, что ты знаешь о «переходах», и «событии»? Ведь сколько народу в зоне исчезло! Где они? Возможно найти еще кого-нибудь?

   Я собрался ответить, но тут подействовали введённые Ксенией лекарства. Я ощутил, что в мое тело возвращается привычная жизнедеятельность. Но вместе с этим, появилась ужасная боль. Возникли судороги, обещающие свести меня с ума. Я скрючился, и стал жалобно стонать. Баба Вера сообразила, что со мной, подбежала к навесному шкафчику. Быстро перебрала баночки, открыла одну, вернулась ко мне, и поднесла к губам:

  – На, выпей скорее!

   Я выпил все, но у жидкости оказался настолько резкий вкус и запах, что стало трудно дышать. Баба Вера принялась натирать мне какой-то мазью виски, приговаривая:

   – Ничего, ничего, сейчас поможет! Потерпи, милый, вот-вот пройдет!

   Опыт многих поколений деревенских целительниц слышался в ее голосе. Не знаю, «заговорила» ли она мою боль, или настойка помогла, но я действительно немного успокоился. Только почувствовал себя чересчур хмельно. Наверное, поэтому я захотел «облегчить душу», и принялся рассказывать о своем участии в случившемся.

   ГЛАВА 119.

   Вначале я сообщил женщинам все подробности моего разговора с Дмитрием, и чем закончился наш эксперимент по расшифровке старого сигнала. Потом о том, что произошло, когда я обнаружил в деревне портал. Вскользь упомянул, что это был не первый мой контакт «с часами». Затем перешел к сегодняшнему утру, и начал рассказывать, что случилось после того, как я положил метеорит на центральную плату ИИ. Но подойдя к моменту, когда я стал управлять « мистической армией», я почувствовал истощение словарного запаса. И хотя после паузы я собрался с мыслями, но все равно продолжил бессвязно и с элементами бреда:

  – Знаете, благодаря совместной работе моего мозга, искусственного интеллекта, и неизвестного мне «вселенского» разума, я увидел активную зону атомной электростанции. А увидев, смог использовать энергию ядерного распада для любой, какой бы мне ни захотелось, цели. Но тогда я испытывал только одно желание – вызволить всех попавших в «космический плен». Ведь большинство пришло к озеру, насколько я знаю, для участия в «событии». За неким « откровением». Ожидая, если не встречи с инопланетянами, то хотя бы первого сеанса связи ними. Но на деле люди прошли через портал, и только в другом измерении поняли, что с ними случилось. Я видел в их глазах тоску и желание вернуться. Я попытался прийти к ним на помощь. Не знаю, была ли развязанная мною фантастическая война в действительности, или это плод моего воображения. Но ее окончание более чем реально – выход воды из озер, и арктический холод в зоне. Это привело к тому, что теперь я, чуть живой, лежу на топчане в вашей избе. Отчаянно жалея, что ничем не смог помочь пропавшим. Среди которых, были и очень дорогие мне люди. – Я не сдержал эмоций и расплакался.

   Баба Вера глянула на Ксению, и спросила меня:

  – Это что ж это получается? Что тебе теперь известны все секреты зоны?

  – Да! – подтвердил я.

   Баба Вера опять глянула на Ксению. Та утвердительно кивнула головой, достала из шифоньера большую спортивную сумку, и принялась, лихорадочно перемещаясь, бросать в нее свои носильные вещи. Глядя на то, как она это делает, баба Вера с тревогой сказала мне:

  – Тебе и Ксении нужно уезжать как можно быстрее. И прежде всего, тебе.

  – Но почему? – удивился я.ќ – Неужели нельзя обождать? Я думаю, нужно сходить в поселок «на разведку». Вполне возможно, что все не так плохо, как мы себе представляем.

  – Гросса держали в лагере не как военнопленного. А как человека, который владеет важной информацией, но не хочет ее выдавать. Хотя он остался в России по доброй воле, его все равно не отпустили бы в Германию после войны, как других немцев. Он до конца жизни был под наблюдением у чекистов, которые насильно удерживали его в нашем районе. Они не разрешали ему выезжать отсюда даже в Обнинск. Периодически допрашивали не только его, но и прихожан. Даже нас, маленьких девочек, часто беспокоили неожиданными вопросами люди в военной форме. А Гросс любил Россию больше, чем свою родину. Говорил, что в Германии нет той веры, какую он нашел здесь. Он искренне хотел помогать русским людям. Но схоронив жену и оставшись без отданных в детдом дочерей, умер в одиночестве. Отшельником в этой избе, стоя на коленях перед иконой Богородицы. Моля ее прекратить все эти «инопланетные» явления и «переходы» в другие миры.

  – Но Гросса преследовали в то время, когда в нашей стране ни для кого не было свободы! А тем более, для православного священника! Уже то, что он находился в духовном сане, являлось достаточным основанием, чтобы «прессовать» его по любому надуманному поводу! – возразил я.

  – А твой отец? Ведь он при Брежневе много лет провел в психушке! Только потому, что прислал в ЦК докладную записку о «небесном камне» и магнитофонную пленку с записью «сигнала». Бедняга повредился умом не от проведенной возле метеорита ночи, а в результате действий мозгоправов из секретного учреждения. Над ним ставили самые настоящие опыты! Неужели ты думаешь, что-то изменилось, и тебя не постигнет его участь? Беги отсюда, милый, и молись, чтобы не догнали. А то разделишь судьбу своего отца и деда!

   Я растерялся. Речь бабы Веры произвела на меня впечатление. А старушка достала и старого шкафа одежду, подошла ко мне, и принялась снимать с меня немецкую форму.

  – Есть костюм и куртка подходящего размера, переодевайся скорее! Время поджимает! – сказала она, для большей убедительности постукивая меня кулачком по плечу.

  – Да уж, Славик, поторопись!– поддакнула снующая по избе Ксения. – На жителей поселка властям плевать, их не станут искать и через месяц. Но ведь вместе с ними пропали военнослужащие из части. А также прибывшие на вертолете крупные чины министерства обороны. А вот это, уже совсем другая «песня». Твои воспоминания объясняют многое из того, что здесь случилось. Они очень ценны. А принимая во внимание развитие науки, тебя ведь не в психушку заберут! Из тебя сделают «голову профессора Доуэля» в современном варианте! Пронзят иголками мозг, и подключат к ИИ на специализированной военной базе! Ты этого хочешь?

   Я отрицательно покачал головой, всем видом показывая, что понял грозящую мне опасность. Однако каждое движение давалось с трудом. К своему стыду, я даже пуговицы не мог толком застегнуть. И я неожиданно ощутил от предложенной одежды слабый, но очень узнаваемый запах старика, которого пока, как мысленно ни старался, не мог признать отцом.

  – Это вещи старого Жаркова! – воскликнул я, с недоумением глядя на бабу Веру, – Откуда они у вас?

  – Он здесь жил. – Покраснев, ответила она. – Я его обстирывала.

  – Но почему здесь? Разве у него своей жилплощади в поселке не было?

  – Однокомнатная квартира, владел на равных правах с женой. – Избегая моего взгляда, ответила старушка.

  – От чего же он жил с вами?

  – Он с трепетом относился ко всему, что напоминало ему о Любе. Спал на ее кровати, утверждал, что лунными ночами она приходит к нему. Сидел на ее стуле, пил из ее чашки, ну, и все такое... говорил, что находит в этом утешение. Вячеслав был очень хорошим человеком, добрым, отзывчивым. Жить мне в лесу одной трудно, вот и пустила. А он, хотя и не дружил с головой, тяжелую работу выполнял хорошо. Только дров, на несколько лет вперед, наколол! Мне без его помощи, теперь плохо придется! – вздохнула баба Вера, и по ее щеке покатилась слеза, какая бывает у стариков в минуту душевной слабости.

   Ксения подошла к старушке, обняла ее, поцеловала в висок и сказала:

  – Баб, ну что ты? Ведь у тебя, еще я есть. Я уже большая, и могу о тебе позаботиться! Я тебя не брошу!

  Старушка в ответ улыбнулась, и на секунду прижалась к внучке, свободной рукой гладя меня по плечу. Растроганный, я загляделся на них. Их тепло передалось и мне. Однако момент родственной близости не мог длиться долго, и мы это понимали. Ксения взяла свою сумку и сказала:

   – Я собралась. Все, пора!

  – Да, пора! – согласилась баба Вера, и женщины помогли мне подняться.

   ГЛАВА 120.

   Ксения подошла к ранее не замеченной мною машине, стоящей за копной сена, и сдернула с нее кусок парашюта, которым она была прикрыта. Я увидел белую «Ниву», такую же, как была у старика. Только новую, и на таких «вездеходных» колесах, что, по следам, машину можно было принять за трактор. По бортам автомобиля имелись наклейки, оставшиеся после тур слётов. Ксения ласково похлопала «Ниву» по капоту, открыла дверцу, и помогла мне усесться. Затем заняла место за рулем, и провернула ключ в замке зажигания.

   Сразу по ушам «ударил», заставив вздрогнуть, грохот тяжелого вертолета. Вначале я не понял, что и откуда слышу, и стал растерянно озираться. Но, сообразив, с тревогой посмотрел в небо. К счастью, вновь появившиеся тучи висели низко, и шел снег. Поэтому мы не увидели вертолет. Впрочем, как и его пилоты, нас. Крайне встревоженная Ксения, прощаясь, помахала бабе Вере рукой. Я повторил ее жест кончиками пальцев, и мы тронулись.

   Ксения объехала поселок, который показался за деревьями уже через километр, по лыжне местных школьников. Благодаря ей, мы, хоть и с пробуксовкой, но довольно быстро выскочили к перекрестку, на котором старик заставил меня повернуть в Дальний.

   Тут нас поджидал неприятный сюрприз: передвижной пост, состоящий из двух БМП с опознавательными знаками министерства внутренних дел. Боевые машины стояли поперек дорожного полотна, и перекрывали дорогу «наглухо». Их изготовленные для стрельбы пулеметы показывали, что зону они заблокировали всерьез и надолго.

  – Нас здесь не пропустят. Сейчас остановят, и пиши «пропало» – задумчиво сказал я.

  – Не справляй панихиду по живым, – произнесла Ксения присказку, и, пока нас не заметили, сдала назад, в лес. Мы остановились под деревом с густой кроной, и тут же над нашими головами вторично пролетел вертолет. После него в небе появились просветы. Вертолетчики разгоняли тучи, чтобы без помех запустить беспилотные летательные аппараты. Они могли обнаружить нас, и Ксения в тревоге закусила губу. Она достала из «бардачка» бумажную карту и принялась ее рассматривать.

  – Что будем делать? – спросил я, когда Ксения отложила карту в сторону.

  – Если честно, не знаю. Хотя, нужно торопиться. Пост можно объехать только по просеке над газопроводом, а это рискованно. Не исключено, застрянем. – Ответила она.

  – Разве в такой «укомплектованной» машине, как у тебя, нет лебедки? – удивился я.

  – Есть, конечно! – ответила Ксения рассеяно, – но лебедка, это еще не всё. Мы не знаем, где в лесу вода была, а где нет. А вдруг образовались ледяные заторы? Тогда, и лебедка не поможет!

  – Придумаем, как вылезти, если что! – Ободряюще улыбнулся я. – Поехали, нам терять нечего. В крайнем случае, вернемся обратно, и тогда поищем другие обходные пути.

   Ксения взглядом согласилась со мной. Она вздохнула, и вернула «Ниву» на детскую лыжню. Немного проехала по ней, и свернула на желтом указателе в просвет между елями. Мы оказалась на малозаметной, узкой просеке. Она была засыпана снегом, и «Нива» двигалась по ней с трудом. Мы пару раз вязли в сугробах, и я начинал думать, что без лебедки нам не обойтись. Но Ксения, используя свою не дюжую силу, расчистила путь лопатой.

   Однако ее усилия оказались напрасными, все закончилось неудачей. Мы не смогли найти в лесу нужный нам проезд. И в результате выехали на тот же самый перекресток, только чуть дальше от поста. Ксения в отчаянии стукнула кулаком по рулю.

  – Что, больше ничего нельзя предпринять? – спросил я.

  – Похоже, что нет, – огорченно ответила она, и потянулась за картой, намереваясь посмотреть еще раз.

   В этот момент со стороны поселка показался войсковой БМД, идущий на максимальной для этих машин скорости. На посту его не видели, поскольку внимание экипажей было сосредоточенно в другом направлении. А БМД, приблизившись, неожиданно выстрелил из пушки. Но не прицельно, а так, словно требуя, чтобы его немедленно пропустили. Мы вздрогнули, и продолжили наблюдать, гадая, как будут развиваться события.

   А полицейские БМП даже не подумали освободить перекресток. Они принялись разворачивать пулеметы на приближающуюся войсковую машину. Однако делали это как-то неуверенно. Видимо, реальное боестолкновение, с их точки зрения, выглядело маловероятным. И они оказались правы: продолжая двигаться с «крейсерской скоростью», БМД вдруг ушел на снежную целину, и помчался в обход поста, поднимая облака снежной пыли и ломая редкие березки. Это происходило довольно далеко от «Нивы», на другой стороне дороги.

   Ксения решила воспользоваться тем, что на нас, скорей всего, никто не смотрит. Она форсировала двигатель, и «Нива» с ревом понеслась вдоль опушки. При этом Ксения побелела от страха. Но военные на посту действительно не заинтересовались нашей легковушкой. На БМП откинулся люк, и показался солдат, который произвел предупредительный выстрел из РПГ-7 по курсу войскового БМД. Но тот продолжил движение, и даже успел выстрелить в ответ, опять в «молоко».

   К этому моменту мы уже проехали достаточно, чтобы свернуть на хорошую, укатанную просеку. «Горячая» часть дороги скрылась от наших глаз.

   ГЛАВА 121.

  – Что происходит? Как такое возможно? – спросил Ксения, вся дрожа от того, что мы только что видели. А меж тем стрельба на дороге, судя по долетающим звукам, усилилась. Это позволяло предположить, что к войсковому БМД подоспело подкрепление.

  – Дорогу перекрыли внутренние войска, а атаковала их машина местной части. Ситуация дикая. Но если исходить из того, что обе стороны выполняют приказ, тогда можно предположить, что начался конфликт во властных структурах. «Наверху» считают, что тот, кто контролирует ИИ и его «инопланетные» контакты, скоро будет править страной. Так что данные о случившемся в зоне, представляют для некоторых лиц огромную ценность.

  – Но кто собирал эти данные? И что они из себя могут представлять? – спросила Ксения.

  – В части дежурный офицер наверняка вел общее наблюдение за обстановкой. Записи с множества камер, все радиосигналы, подробный отчет о работе периферийного узла ИИ до его разрушения. Вот с чем, как мне представляется, и прорывается БМД министерства обороны к своему командованию.

  – Правильно баба Вера говорит, что в нашей стране на людей всем плевать! Нет, чтобы организовать операцию по поиску выживших в катастрофе! Но руководство страны, как всегда, играет в свои «игры»! – Огорченно произнесла Ксения, продолжая вести машину там, где, как мне казалось, проехать было невозможно. Она резким движением головы стряхнула капельки пота со лба, и спросила. – Ты усмехнулся, когда сказал: «кто будет контролировать ИИ, тому править страной». Почему? Что не так?

  – Это распространенное заблуждение среди политиков и чиновников. Эту мысль им внушили разработчики ИИ, поскольку нуждаются в финансировании проекта. Но надо понимать, что на начальном этапе развития интернета, нечто подобное уже происходило. И чем закончились те иллюзии? Кому интернет сейчас подчиняется? А ведь с ИИ все гораздо сложнее. Наша зависимость от созданного нами же разума, совсем скоро будет гораздо сильнее, чем его потребность в получении от нас энергии и техническом обслуживании.

  – А что ИИ, совсем нельзя контролировать? – удивилась Ксения, бросив на меня профессионально мотивированный взгляд. Даже в такой экстремальной ситуации она не переставала быть журналистом.

  – До событий в зоне я бы сказал, что ИИ можно, и нужно контролировать. А теперь я точно знаю, что ИИ, поскольку лишен индивидуальности, имеет возможность объединиться с любым сознанием. Он может переместиться на «биологическую платформу», либо слиться с разумом, находящимся в непостижимом для нас измерении. Причем, этот процесс происходит у него со скоростью света. А как только мы поймем, где ИИ находится, он уже будет в другом существе, или на следующем техническом устройстве. Все, что ИИ посчитает нужным сделать с нами, он сделает. И не только не спросит у нас разрешения, но и совершенно без нашего участия. Ты захочешь спросить, когда начнется противостояние человека и ИИ? Не знаю. Только уверен, что сперва ничто не будет предвещать беды. Мы будем благодушествовать, первые опыты совместного существования будут обнадеживать, а общение ИИ с «космосом», радовать. Но вдруг... мы, в мгновение ока, «добровольно» попадем в рабство, причем непонятно к кому, или чему. Мы перестанем владеть собственными телами. И лишь постфактум, ощущая безвыходность и тоску, которую я видел в глазах «ушедших» жителей поселка, осознаем случившееся.

  – Ведь ты тоже принимаешь участие в разработке ИИ! – Воскликнула Ксения. – Зачем же ты это делаешь, если ясно видишь нависшую над человечеством опасность?

  – Я занимаюсь не ИИ, а развитием следующего поколения связи. Хотя, без нее, он работать не сможет. Что же касается того, о чем я говорил... я хочу признаться тебе, что сам впервые, на основании накопленного в зоне опыта, прямо сейчас, начинаю осознавать грозящую нам опасность.

  – И что ты собираешься теперь делать, зная, что нас ожидает? Будешь продолжать работать с ИИ, как ни в чем не бывало? – спросила Ксения.

  – Ну, прежде всего, я не пророк, и в точности предсказать будущее не могу. Возможно, есть способ держать ИИ в «узде». Я лишь озвучил наиболее вероятное развитие событий. Однако обстоятельства могут направить нас, по еще более фантастическому пути. Как гибели, так и выживания. Но я думаю, что при любом «раскладе», мне надо попытаться сменить работу. А если останусь в «конторе», буду саботажником. Чего мне, конечно, не хотелось бы. – Я тяжело вздохнул, и спросил у Ксении. – А что собираешься сделать ты? Только не говори, что после всего случившегося, продолжишь вести прежний образ жизни!

  – Я сама не знаю. Нахожусь в полной растерянности. Думаю, многое зависит от... – Ксения не успела договорить. Мы неожиданно выскочили на трассу, ведущую в райцентр, и довольно резво помчались по ней. Возникло ощущение, что беспокоиться больше не о чем, и у меня поднялось настроение. Но внезапно Ксения затормозила, и опять свернула в лес. Я вначале не понял, к чему эти странные маневры, и стал выражать возмущение ее стилем езды. Однако замолчал, когда увидел, что по трассе движется, сверкая «мигалками» (их и заметила Ксения), колонна автобусов еще одной силовой структуры – президентской гвардии.

   ГЛАВА 122.

   После прохода колонны Ксения вновь поднялась на трассу, и проехала по ней с километр. А затем свернула, и повела машину по плохо укатанной, петляющей дороге, используемой, видимо, для редких хозяйственных целей.

  – Где мы? Или это «хитрый» объезд? Только Обнинск на западе, а мы движемся на восток! – сказал я, справедливо полагая, что, из соображений секретности, эта дорога на карте тоже изображена условно. Но без четкого представления о местности, мы рискуем заблудиться.

  – Если ехать в Москву через Обнинск, в райцентре нас непременно остановят. Поедем по этой, «колхозной». Она идет через Серпухов. Не волнуйся, я хорошо знаю ее, и думаю, мы сможем проскочить. Вряд ли те, кто занимается закрытием зоны, уже сообразили поставить здесь посты.

  – Пожалуй, у нас есть шанс. – Одобрил я.

   «Нива» на дороге в Серпухов подскакивала и тряслась так, что у меня позвоночник хрустел. Я начал роптать и длинно материться. Тогда Ксения, привыкшая к суровым реалиям российской глубинки, решила, что обсуждать каждую колдобину не стоит, и вернулась к прежней теме нашего разговора:

  – Ты спросил, что я буду делать. Я журналист, мой долг написать правду о зоне, ИИ, и случившимся «событии». А также разоблачить погрязшее в заговорах правительство. Если, конечно, власти не «запрут» меня, и не начнут выяснять, что я делала этой ночью. Но у меня есть алиби. Я могу доказать, что ничего не видела и не слышала. А ты где был?

  – Ты не поверишь! – ответил я, и, не желая говорить о моей встрече с Настей в торговом центре, слегка солгал, – я так устал за день, что, допив настойку из твоей фляжки, после полуночи спал в общежитии.