Текст книги "Облака среди звезд"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Я мрачно кивнула. Он говорил весьма обидные вещи, но, к сожалению, это была правда.

– Что я действительно могу сделать, так это оплатить ваши счета за продукты, воду и электричество. Но при условии: ты, Брон, Порция и Офелия найдете себе работу. В вашем распоряжении две недели. Желательно, чтобы работа была хорошо оплачиваемая, но, возможно, поначалу придется согласиться на то, что предложат. Любая другая помощь вам больше повредит, чем пойдет на пользу. – Я ничего не сказала ему. Мне трудно было представить Офелию, каждое утро оправляющуюся на работу. – Каждый из вас должен зарабатывать деньги, постарайтесь ограничиться только самым необходимым. Хорошенько продумайте все расходы на электричество, питание, телефон, такси. Большая часть ваших денег будет уходить именно на это, и только то, что будет оставаться, вы сможете трактовать по своему усмотрению – покупать сигары, сумочки из крокодиловой кожи, помаду или еще какие-нибудь мелочи.

Я все еще пыталась вообразить себе Брона или Офелию, которые садятся в автобус, чтобы ехать в какую-нибудь контору.

– Боюсь, это будет для тебя слишком обременительно, – осторожно заметила я.

– Немного, возможно. Но тебя это не должно беспокоить. Вам предстоит более тяжелое испытание, чем мне. Всю жизнь вы целиком зависели от гонораров и доходов отца, и эту привычку нелегко преодолеть.

– Да, – кивнула я, вынужденная признать его правоту, – это было слишком эгоистично и неразумно с нашей стороны.

– Прежде всего это было вредно и даже опасно для каждого из вас. – Он вздохнул и пожал мою руку. – По-моему, не следует читать тебе нотации, к тому же я устал сегодня. Держи меня в курсе. В четверг я вернусь в Лондон. Не забудь – у вас две недели.

– Но что же нам делать?

Руперт посмотрел на меня с нескрываемым раздражением: – Начнем с тебя. Чем ты хотела бы заниматься?

– Я пишу стихи, но, мне кажется, их никому не стоит показывать.

– За стихи, издавай ты их хоть томами, никто платить не будет. Завтра перед отъездом я позвоню Сидни Поудмору, помощнику редактора «Брикстон Меркьюри». По моей рекомендации он возьмет тебя в штат начинающим репортером.

– Журналистом? – Я сразу же вспомнила о Стэнли Нормане и обо всех прочих представителях прессы, часами толпившихся у нашего дома, дабы состряпать очередную скандальную статейку о жизни семьи Бингов, и в отчаянии крикнула: – Я не смогу!..

Глава 12

У Мистера Поудмора, помощника редактора «Брикстон Меркьюри», был большой красный нос, который выделялся на его бледно-крахмальном лице, словно искусственный нарост. Колючие маленькие глазки смотрели из-под очков очень внимательно, а волосы, тщательно разделенные прямым пробором, заканчивались странными завитками на висках. Ничего примечательного, кроме мятого пестрого галстука, в его одежде не было, но костюм его явно был не из дешевых.

Офис, который я без воодушевления успела осмотреть, ожидая, пока мой будущий начальник закончит чтение и приступит к разговору со мной, представлял собой нагромождение столов среди голых стен. Единственным украшением помещения были два плаката, на одном была изображена богиня Кали в ожерелье из черепов, на другом – улыбающийся Будда.

– Имя? – уточнил мистер Поудмор, даже не взглянув на меня.

– Хэрриет Бинг.

– Бинг? Ах да!.. – Его голос внезапно стал пронзительным, как свист ветра за окном. – Известный актер, обвиненный в убийстве!

Меня разозлила его бесцеремонность:

– Он его не совершал!

– М-мм… да, он друг семьи. Раньше часто гостил в нашем доме.

– Опыт работы?

– Боюсь, никакого.

– Чем раньше занимались? – Он вынул из кармана платок и громко высморкался.

– Ну, иногда писала стихи…

– Навыки стенографии?

– Боюсь, что нет…

– Грамотность?

– О, почти безупречная, правда, иногда я пользуюсь словарем….

– Будете разбираться с деловыми расходами. – Он поднялся из-за стола и подошел к двери соседней комнаты, а затем повернулся и кивнул мне, приглашая следовать за ним.

В менее просторном кабинете две дамы неопределенного возраста без устали стучали на машинках, выражение лиц у них было такое, будто они печатали списки приговоренных к смертной казни, которая должна состояться в то же утро. Они не подняли головы и не взглянули на меня из-под очков. Я была потрясена тем, каким рвением они делали свою работу, ни на минуту не останавливаясь и не отдыхая.

– Ваш стол, – мистер Поудмор указал мне мое место, машинки там я не заметила. Он бросил передо мной папку с бумагами: – Рассортируйте по видам расходов, итоговым суммам и месяцам. Это вы способны сделать, я надеюсь?

В голосе его прозвучал нескрываемый сарказм, но я сделала вид, что ничего не заметила, и решила, что волей-неволей мне придется смириться и с такой работой из-за полного отсутствия какой-либо квалификации. Но некоторое разочарование я все же испытала – Руперт обещал мне место журналиста, а в результате я вынуждена заниматься какими-то бухгалтерскими отчетами.

Мистер Поудмор вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Обе женщины тут же прекратили печатать, словно только и ждали момента, когда наконец начальник исчезнет.

– Я буду чай с сахаром, – сказала крашеная блондинка в зеленом кардигане.

– А как же зефир и пирожные? – спросила другая женщина, в ярко-красных штанах, подойдя к столику углу комнаты, где стояли чашки и чайник.

– Здравствуйте, – я решилась познакомиться первой, – меня зовут Хэрриет.

Вторая дама глянула на меня из-под очков:

– Приятно познакомиться, я – Мюриэл Минчин. – У нее был едва заметный акцент. – А это, – она указала на свою подругу, – Элин Фивер. Не хотите немножко подкрепиться?

– Спасибо. – Я радостно улыбнулась, но тут же устыдилась своей невоздержанности.

– У нас только растворимый кофе и булочки. Может быть, вам это не понравится? Но вы можете приносить с собой все, что захотите.

– Нет, я не хочу есть, большое спасибо.

Обе дамы налили себе кофе и начали завтракать.

– Мистер Поудмор сказал, что вам нужны деньги на карманные расходы. – Руперт, видимо, предусмотрительно попросил не распространяться о том, кто я такая, чтобы не привлекать ко мне излишнего любопытства сотрудников. – Вечерние платья сейчас так дорого стоят… – Мюриэл достала салфетку из сумки и вытерла шоколад, оставшийся на губах.

– Нет, это не так. Я вовсе не ради нарядов пришла на работу. Я терпеть не могу вечерние туалеты. Если честно сказать, то у нас в семье просто нет денег.

Женщины недоверчиво переглянулись.

– Еще кофе, дорогая? – спросила ее Элин.

– Да, пожалуй, выпью еще чашечку, хотя и растворимый, он хорошо поднимает настроение. Я тебе рассказывала, как в последние выходные Онти и я целый вечер играли в вист?

Они стали болтать друг с другом, уже не стесняясь моего присутствия. Я же в это время, чувствуя, как пот течет у меня по спине, поскольку в комнате было очень жарко, открыла папку мистера Поудмора, пытаясь понять, что мне нужно делать.

– Простите, пожалуйста, – обратилась я к моим новым коллегам, дождавшись, когда Элин сделает паузу в бесконечных рассуждениях о вкусах своей тетки, – я понимаю, это очень глупо с моей стороны, но я так и не поняла, как мне поступить с этими бумагами?

– Элин вам поможет разобраться, – ответила Мюриэл, – она приносила мистеру Поудмору все отчеты о расходах в течение десяти лет, и я могу подтвердить, что она ни разу не сделала ошибки.

– Спасибо, Мюриэл, – ласково произнесла Элин. – Я делала все, что в моих силах.

Она подошла к моему столу и взяла первый попавшийся листок.

– Отель «Астория», Брайтон, двухместный номер с завтраком. Это было как раз тогда, когда он взял с собой эту отвратительную нахалку Мариетту, или как там ее звали? Помнишь? От нее были одни неприятности. Мистер Поудмор, – она понизила голос, обращаясь ко мне, – человек весьма своеобразный и далеко не такой приятный при ближайшем знакомстве, как может показаться на первый взгляд. Поэтому советую: запишите этот счет как одноместный номер с обедом. Тогда все расценки и итоговая сумма совпадут. И не забудьте также проездные расходы. – Я уставилась на нее в полном недоумении. Элин вздохнула: – Милая моя, вам еще многому предстоит научится. Не знаю, где вы учились, наверняка в каком-нибудь вэст-эндском колледже, но запомните – с документами следует обращаться осторожно.

Мюриэл, слушавшая наш разговор, тихонько хихикнула.

– Не понимаю, на что ты жалуешься, – сказал мне Брон, усевшись на диване в гостиной, – у тебя по крайней мере теперь есть работа. А мне с моим талантом приходится бесконечно рыскать в поисках каких-нибудь унизительных подработок. И нечасто удается в этом преуспеть.

После того как Брон высадил меня у подъезда издательства, он проехал еще несколько улиц и не смог удержаться, чтобы не посадить в машину молоденькую девушку, ожидавшую на остановке автобус. С ней вместе он зашел в уютное тихое кафе, собираясь угостить ее чашкой чая, но вместо этого заказал бутылку портвейна. Завтрак затянулся еще на час, и за это время он успел как следует напиться, а потом сел за руль. Какой-то идиот вылетел ему навстречу из-за поворота и врезался прямо в его машину. Разумеется, когда он предъявил покалеченный фирменный транспорт, менеджер сообщил ему, что он уволен, а деньги за ремонт автомобиля вычтут из его жалованья.

– О Боже! – я всплеснула руками и отчаянно заметалась по комнате. – Как ты думаешь, что на это скажет Руперт?

– Нам вообще не нужно сообщать ему об этом, – спокойно заявил Брон.

– Но ты же нарушаешь соглашение.

– Нет никакой необходимости информировать Руперта обо всяких мелочах. Он человек занятой, и у него и так достаточно проблем. Я подыщу себе другую работу.

Я отправилась на кухню, едва не плача от досады.

Вернувшись, я увидела Офелию. Она только что пришла домой и сидела в кресле, не сняв пальто, перчаток и шарфа. Она, как и я, сегодня впервые отправилась на работу.

– Господи! Дайте мне что-нибудь выпить! Просто ужас какой-то!

Я невольно прониклась к ней состраданием:

– Что-то очень неприятное?

– Н-е-ет… – протянула Офелия. – Я просто в восторге. К ланчу я уже едва стояла на ногах, и глаза у меня слипались так, что боялась заснуть и свалиться на пол. Фэй – настоящий реактивный двигатель. Пришлось объяснять, что я не могу приезжать к ней каждое утро к пяти часам. И знаете, что она сказала? Чтобы я приезжала к шести! Вы можете это представить?

Фэй Сванн была преуспевающим декоратором и на время согласилась взять Офелию на работу. В течение нескольких лет она была подругой моей матери, но нельзя сказать, что она так уж тепло относилась к нам. Мама нуждалась в дружбе с кем-нибудь, кто не принадлежал бы к театральной среде и кому можно было бы без всяких опасений поведать о своих тайных делах и увлечениях. Мама уверяла, что у Фэй отличный вкус, однако я бы назвала это развитым коммерческим чутьем.

К счастью, Офелия еще не потеряла чувства юмора. Поначалу она весьма негативно отнеслась к условиям Руперта, находя их невыносимыми и нелепыми. Еще больше по этому поводу возмущалась мама, недовольная тем, что Руперт вообще что-то требует от нас. Так что первые несколько дней после его отъезда прошли в атмосфере яростного протеста и декларируемого презрения к обывательским ценностям. Однако никто так и не смог предложить ничего лучшего в решении нашей проблемы.

Руперт звонил нам каждый день. Поскольку нужно было экономить, то приходилось максимально пользоваться преимуществами дневного освещения, чтобы вечером беречь электричество, а любимые мамины свечи, которые обычно закупались для гостиной и зажигались каждый вечер, пришлось вовсе исключить из статьи расходов. Естественно, маму это привело в состояние крайнего уныния, и она, закутавшись в темную вуаль, часами сидела на троне Ричарда Третьего, стоявшем в папином кабинете. Ронни тщетно пытался ее утешать и все же не собирался покидать наш дом. Так продолжалось до того самого дня, пока Руперт не приехал к нам в гости, возвратившись в Лондон.

– Кажется, пять лет прошло, Руперт, с тех пор как мы виделись с тобой последний раз.

Она неохотно протянула ему руку, но Руперт лишь слегка коснулся ее пальцев и тут же отпустил их.

– Добрый день, Кларисса. Вообще-то прошло почти десять лет.

– Правда? – Мама натянуто рассмеялась. – А я все еще помню тебя маленьким мальчиком, таким замкнутым и необщительным.

– Возможно, я таким и остался.

Корделия вошла в комнату и, увидев Руперта, подошла к нему совсем близко.

– Здравствуйте, меня зовут Корделия. Я собираюсь стать киноактрисой.

Он посмотрел на нее очень внимательно:

– Если ты примитивна, как амеба, и нечувствительна, как камень, то, может, тебе это и удастся.

– Надеюсь, вы так не думаете, – произнесла Корделия с недовольством.

– Корделия, пойди и скажи, пожалуйста, Ронни, чтобы он принес немного шерри, – вела мама – ей не хотелось, чтобы Корделия присутствовала при неприятном для нашей семьи разговоре. – И позови всех остальных. – Затем она снова повернулась к Руперту: – Я очень рада снова видеть тебя в нашем доме.

Однако в голосе ее прозвучала явная ирония. Но Руперт не обратил на это внимания и ничуть не обиделся. Он быстро окинул картины, висевшие на стене, и заметил:

– Я совсем забыл о них. Восхитительно! Но Коро конечно же не подлинный.

Мама собралась было возразить, но тут в комнате появился Брон.

– Привет, старый друг! Как твои дела? – спросил он Руперта, пожав ему руку. – Отлично выглядишь и ничуть не постарел!

– Спасибо, – тепло отозвался Руперт.

– Я же говорил: старая дружба не кончается. Вот мы и снова собрались все вместе, да еще в папином кабинете. Сколько лет я ждал, что мы с тобой пообедаем в святилище всех театральных критиков, – речь шла о ресторане, где собирались сотрудники «Гардиан», – по-моему, теперь самое время.

– Пожалуй, нет, – коротко ответил Руперт.

– А вот и мы! – раздался голос Ронни, который нес на вытянутой руке поднос с бутылками и бокалами. Он по-прежнему не снимал темные очки, а шарф на голове заменил на красную бандану. – Здравствуйте, Руперт, рад вас видеть! Мы с Клариссой немного не в форме, но это скоро пройдет. О, чертов пес! – Он перескочил через Дирка и опустил поднос на стол. – Извините, Хэрриет, я не хотел обидеть вашего любимца, но он все время шныряет в темноте под ногами. Вот шерри, дорогая, – он протянул бокал матери, – выпейте, чтобы поднять настроение.

Мама взяла в руки бокал:

– Мне совсем немного – это любимое шерри Вальдо, надо оставить ему хоть немного.

– Руперт ведь не подумает, что мы продолжаем жить на широкую ногу, Кларисса, мы просто должны угостить гостя, – возразил Ронни, – мы чувствуем себя как крысы на тонущем корабле, одно неверное действие – и все пойдем ко дну, жестокое бурное море поглотит нас окончательно.

Я посмотрела на Руперта и заметила, как он улыбнулся. Его не удивляли странные отношения и манеры обитателей нашего дома, скорее он взирал на них со снисхождением. Офелия и Порция пришли в комнату и сели в кресла с каменными лицами, не произнеся ни слова. Порция только кивнула Руперту в знак приветствия и тут же уставилась в окно.

Офелия проявила еще меньше активности, протянув руку Руперту и тут же ее отдернув.

– Честно говоря, – холодно заметила она, – я не понимаю, как ты можешь, придя сюда после стольких лет дружбы с нами, еще требовать, чтобы мы выполняли какие-то чудовищные условия. И напрасно ты ожидаешь, что мы станем плясать под твою дудку.

– Я этого и не ожидаю. Твои обиды просто нелепы, – мягко отозвался Руперт, он прекрасно держал себя в руках, не подавая виду, что ему что-то не нравится.

– Кто-нибудь уже нашел работу?

– Я буду секретарем у одной писательницы, – сообщила Порция, отвернувшись от окна и глянув на Руперта, – слава Богу, она не нуждается в услугах машинистки, и печатать мне не придется – только организовывать ее деловые встречи и выступления. Она – убежденная феминистка и ради пропаганды своих идей стала писать романы. Мне будут платить полтора фунта за каждый час работы.

– Отлично! Ты тоже устроена, Хэрриет. – Я улыбнулась ему. – А ты, Брон?

– Я работал курьером и рекламным агентом, но мне это не очень подходит. Хорошо, если бы ты помог мне попасть в «Гардиан», а то придется с утра до ночи сидеть в какой-нибудь конторе.

– Ладно, я поговорю об этом. Офелия?

– Господи! – вздохнула Офелия.

– Я еще раз напоминаю: каждый должен найти работу. Если вы не станете этого делать, я умываю руки. Хэрриет, пожалуйста, позвони мне на следующей неделе. Расскажешь, как продвигаются дела. До свидания.

Он поставил свой бокал на стол и вышел. Я побежала за ним, пытаясь извиниться за не слишком теплый прием.

– Ты рассердился.

Руперт вздохнул:

– Пока еще нет, Хэрри, но, если побуду здесь еще немного и опоздаю на поезд, тогда уже точно начну злиться.

Я была страшно расстроена. Только его ласковое обращение ко мне по имени, которое давно осталось в прошлом, помогло мне немного успокоиться.

Глава 13

Мистер Поудмор внезапно распахнул дверь, и Элин с Мюриэл тут же ожесточенно начали стучать по клавиатуре.

– Что, еще не готово? – рявкнул он.

Обе дамы подняли головы, словно послушные марионетки, повинующиеся движениям невидимого кукольника.

– Он позвонил и сказал, что очень плохо себя чувствует. Похоже, тяжелое похмелье, – сообщила Мюриэл, не глядя на редактора.

– Чертов лентяй! Тоже мне, нашел причину. Тело нашли в канализационном стоке сегодня утром. Говорят, несчастный случай. Но копы твердят об умышленном убийстве. Дело с душком. Убийство лидера преступной группировки. Коррупция в Верховной палате. Кто-то должен написать об этом. Нужно ехать на похороны.

– Это не для меня, – Мюриэл умоляюще посмотрела на мистера Поудмора, – врач сказал, что у меня серьезное воспаление. Если простужусь, придется лечь в больницу. Два часа на холодном ветру… я не выдержу…

– Я тоже, – отозвалась Элин, – похороны всегда вызывают у меня депрессию, потому что принимаю чужое горе слишком близко к сердцу…

Она демонстративно высморкалась и вздохнула.

Мистер Поудмор, нахмурясь, уставился в потолок. И вдруг посмотрел на меня с воодушевлением:

– Вы, Бинг! В одиннадцать часов будьте на церемонии на кладбище. Можете взять деньги на проезд из кассы.

– Но я даже не знаю, что…

– Две тысячи слов. Вы поняли? Немного о присутствующих. Родственники, знакомые… И о церемонии.

Мистер Поудмор захлопнул дверь.

Мюриэл и Элин с сочувствием посмотрели на меня.

– А почему он так странно назвал вас… – задумчиво спросила Мюриэл, погружая в чашку пакетик чая. – Бинг, если не ошибаюсь? Где-то я уже слышала эту фамилию…

Автобус остановился прямо у ворот кладбища. Дождь немного поутих, но было очень сыро и холодно. Я проскользнула позади собравшихся и встала рядом с женщиной в короткой черной юбке.

– Мы планируем отдыхать на Сейшелах в этом году, – сказала она своему соседу, – но Дони хочет ехать на Лансерот со своим бой-френдом, так мне сказал Фред. Что за дурацкая идея, надо же хоть раз съездить куда-нибудь в другое место…

– Как мило, – отозвалась дама в экстравагантной длинной черной накидке, прикрывавшей ее полные ноги с узловатыми венами. – Джеральд хочет на Барбадос. Но я сказала ему: Джеральд, подумай, что будет там с моим желудком. Эти салаты и зелень – для меня просто ад. Правда, говорят, там отличные танцевальные вечеринки с тамтамами. Но я не собираюсь скакать и умирать от голода.

– И куда же вы решили отправиться? – спросила третья собеседница.

– В Блэкпул.

Священник закончил чтение и предложил всем бросить по горсти земли. Какая-то женщина ринулась к могиле с букетом цветов, но тут же вернулась под дерево – дождь расходился все сильнее. Я достала из кармана блокнот.

– Простите, пожалуйста, – обратилась я к полной даме, – я из «Брикстон Меркьюри». Вы не могли бы назвать мне несколько имен и что-нибудь рассказать о родственниках покойного.

– О, как символично! На похоронах Вильдо присутствует пресса. При жизни он старался избегать журналистов. – Она захихикала, прикрыв рот рукой, но, заметив, что на нее смотрит священник, тут же изобразила глубокую скорбь. – Да он просто свалился в незакрытый люк, никто его туда не сталкивал. Уж можете мне поверить, ведь он мой дядя.

Пальцы у меня заледенели от холода, и я едва царапала карандашом по бумаге. Она назвала мне еще несколько совершенно невообразимых имен, которые я с трудом смогла затранскрибировать.

Священник спешил закончить церемонию, держа над головой молитвенник, которым прикрывался от дождя.

Я заметила одного человека, стоявшего поодаль, под широкой ветвью кедра. Присутствующие не обращали на него внимания, быстро расходясь в разные стороны и рассаживаясь в автомобили. Затем кортеж вместе с полицейской машиной медленно двинулся к воротам. Незнакомец выглядел так, словно смертельно болен, – лицо пепельно-серое, а губы посинели от холода. Редкие темные волосы свисали вдоль щек. Внешность выдавала в нем иностранца. Он будто не замечал ни дождя, ни пронизывающего ветра. «Таинственный пришелец из далекого прошлого», – подумала я, решив по возможности расспросить и его. Но я немало удивилась, когда заметила, что этот человек плачет, – должно быть, он был единственным, кто действительно сожалел о смерти Вильдо. Вынув платок, он вытер лицо, мокрое от слез и дождя.

– Никогда. Никогда, – пробормотал он так тихо, что я едва расслышала. – Боже мой, больше никогда.

Фраза показалась мне подходящей для мрачного колорита статьи, и я записала ее в блокнот. Когда подняла голову, то увидела, что незнакомец уже ушел. Я огляделась, но его нигде не было, скамейки пусты, и пустынная аллея тянулась до самых ворот. На кладбище я осталась совсем одна. Над могилами клубился туман, и мокрые ветви деревьев печально покачивались над моей головой. Внезапно поднялся сильный ветер, и какой-то необъяснимый страх охватил меня, я кинулась прямо к выходу и, только оказавшись перед воротами, смогла отдышаться и прийти в себя. Дождавшись автобуса, я забилась в уголок и, видимо, выглядела такой несчастной, что пассажиры с любопытством поглядывали в мою сторону.

Я начала писать прямо в автобусе и не останавливалась, пока не доехала до редакции. Пальто и волосы у меня высохли, я уже согрелась и повеселела. Заканчивая свое повествование, я не сомневалась, что это шедевр журналистской прозы. А чтобы мистер Поудмор не усомнился в этом, я добавила несколько впечатляющих деталей от себя. Проверив по словарю написание кое-каких слов, я с гордостью положила репортаж на стол мистеру Поудмору.

Он молча взял листы и начал читать. Напряженно следя за выражением его лица, я с удовольствием отметила, что он, похоже, удивлен.

– Бог мой! – Он отложил в сторону последний лист и, откинувшись на спинку стула, стал ковырять в ухе. – Неправдоподобно! Абсолютно неправдоподобно. Совершеннейшая чепуха, сразу видно новичка. Невежество в парапсихологии, полное невежество. Вот что я скажу, – такие россказни о призраках по вкусу только соплякам и простакам. И чрезмерная впечатлительность тоже весьма вредна. Она размягчает мозги.

– Но послушайте… – начала я, почти не в силах справиться с разочарованием. – Если хотите знать, я вовсе не так глупа и даже очень начитана. Я знаю наизусть почти всего Шекспира.

– Не спорю, – он хлопнул рукой по столу, – вы умная и симпатичная девушка. Даже умнее, чем я ожидал. Но вам еще предстоит научиться писать как следует.

Он зачеркнул большую часть моего сочинения и отверг почти все, что являлось украшением моего рассказа, требуя, чтобы я спустилась с небес на землю.

– Если бы я знала, что вам нужно, то написала бы, как Раймонд Чэндлер… – заговорила я, но заметила, что он меня не слушает.

– Подождите, – бесцеремонно оборвал он, – у меня есть идея. Мне нужно, чтобы вы написали серию статей.

Я не поверила своим ушам.

– Я написала?..

– Да, вы. Только вы и сможете написать что-нибудь стоящее, – саркастически заметил он, – полторы тысячи слов каждую неделю к номеру в пятницу. Восемь фунтов за статью. Без подписи. Серия будет называться «Призрачная зона». Но нам вовсе не следует провоцировать читателя на бессмысленные фантазии о призраках и переселении душ. У нас другие задачи: писать захватывающе, интригующе, но правдоподобно. Детектив «Охотники за привидениями», необычные истории с документальной подоплекой. Вот что нам действительно нужно.

– Но как я могу все это написать?

– Подумайте. Заставьте работать ваше воображение. Узнайте обо всех домах в Лондоне, где происходило что-нибудь загадочное, о тех, с которыми связаны странные истории, осмотрите их. Но не попадайтесь на удочку всяким шарлатанам, которые рассказывают о шалостях полтергейста в номерах пятизвездочных отелей.

Будучи совершенно ошарашена таким поручением, я не знала, что ответить, только бубнила:

– Я не могу, это невозможно, писать такое…

– Вот что я вам скажу, Бинг. Я предлагаю хорошую сделку, и, если вы умный человек, от нее не откажетесь. Ладно, сговоримся на десяти фунтах за статью. Но материал должен быть у меня на столе каждый четверг к обеду, и без всяких задержек. Меня не волнуют ваши проблемы, непредвиденные обстоятельства, насморки и мигрени. Только так вы сможете стать настоящим журналистом. – Он удовлетворенно улыбнулся, барабаня пальцами по столу.

– Но где же я…

Мистер Поудмор строго взглянул на меня сквозь очки колючими светлыми глазками:

– Кем вы хотите быть – хищником и преуспевающим репортером или сопливой безмозглой нимфеткой? Идите. И начинайте думать над первой статьей. Желаю успеха…

Я села за стол и предалась размышлениям: что мне предпринять и как написать статью, которая удовлетворяла бы всем требованиям мистера Поудмора. В голову приходила только всякая чепуха о явлениях умерших предков владельцам старых готических замков. И где вообще можно раздобыть такого рода информацию в Лондоне?

Тут только я обратила внимание на тревожную тишину, воцарившую в комнате с моим появлением. Хотя дверь в помещение мистера Поудмора была распахнута, мои коллеги как-то лениво, еле-еле ударяли по клавишам. А их чаепитие было каким-то слишком уж затяжным. Обычно они довольно быстро успевали обсудить своих знакомых, деликатесы на званом обеде и новинки в модных журналах. Но на этот раз они больше молчали. Я посмотрела на них с интересом.

Мюриэл и Элин старались не встречаться со мной глазами, при этом Мюриэл даже судорожно сглотнула, будто подавилась теннисным мячиком.

– Ох, моя покойная мать перевернулась бы в гробу, узнав, с кем мне довелось работать.

Я удивилась ее замечанию, но не произнесла ни слова.

– О, да, – вздохнула Мюриэл и с возмущением посмотрела в мою сторону. – Я читала «Дэйли Баннер». Нечего сказать, хорошенькое семейство: семья, убийство, проституция, воровство… Просто ужас! Но поразительно, до чего лихо некоторые люди умеют скрывать такие вещи, делая вид, будто невинны, как агнцы.

Я догадалась, о чем они. Трудно описать негодование, охватившее меня, даже не из-за того, что эти глупые, ограниченные бабенки пытались задеть меня, а из-за того, что они смели дурно говорить о моей семье.

Я успокоилась и сумела сдержать слезы, которые уже наворачивались на глаза. Тем более что час спустя Мюриэл и Элин уже перестали обсуждать газетные подробности из жизни моих близких. А передо мной стояла задача устранить из финансового отчета сведения о кое-каких тратах мистера Поудмора – обеды и завтраки в ресторанах с неизвестными леди, посещение футбольных матчей и прочие мелочи.

– Бинг, – появился в дверях мистер Поудмор, – вы уже разобрались со счетами?

– Простите, тут еще кое-что осталось…

– Отдайте их Элин, вы мне нужны, немедленно.

– Садитесь, – велел мне мистер Поудмор, прохаживаясь по комнате и дымя сигаретой, – может, вас это удивит, но я в свое время написал книгу по психологии… – Меня это нисколько не удивило, я ничего не знала о мистере Поудморе и не могла представлять, на что он способен, а на что – нет. – Некоторые считают, что такой интерес связан со странностью или ненормальностью человека, но это ошибка, – я слушала его очень внимательно, – я уверен, что у вас сильный характер, – я скромно улыбнулась в ответ, – и к тому же у вас наверняка есть сверхъестественные способности. Я имею в виду область парапсихологии, хотя и не утверждаю, что знаю ее или исследовал эти явления очень тщательно. Я хочу, чтобы завтра в четыре часа вы посетили один парапсихологический сеанс.

– А мне за это заплатят? Ведь это нерабочее время.

Мистер Поудмор на меня с укором:

– Знаете ли, на свете есть вещи не менее ценные, чем деньги. Вы будете вознаграждены, но не деньгами. – Честно сказать, мне это не слишком понравилось, – я вполне могла прожить без благодарности мистера Поудмора. – Хорошо, пять фунтов.