Текст книги "Облака среди звезд"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 21

Но Арчи ошибся, назвав все случившееся многообещающим. Ужин по-прежнему тянулся в бесконечно-утомительном ритме: священник дулся и мрачнел все больше, английский Эмилио был настолько плох, что не выдерживал сравнения даже с моими жалкими знаниями его родного испанского, и разговор наш вращался вокруг самых незатейливых предметов.

Арчи поддерживал диалог с неутомимой миссис Мордейкер, которая с каждым выпитым бокалом делалась все экспансивнее. Она что-то долго и подробно рассказывала ему о ритуалах, сопровождающих дефлорацию у туземцев.

Я старалась не поднимать головы, чтобы случайно не встретиться взглядом с Максом. Его появление было для меня как гром среди ясного неба. К счастью, он сидел далеко от меня, но странным казалось другое – он ни словом не обмолвился о своих планах провести Рождество в гостях. И теперь я мучительно пыталась вспомнить, называла ли я ему во время нашего последнего телефонного разговора имена Руперта и его сестры или нет.

Наконец ужин подошел к концу. По приглашению Мэгги женщины последовали в гостиную, а я побежала наверх – проведать Корделию. Она не спала, снова страдала от тошноты и очень замерзла. Я нашла в коридоре миссис Уэйл и попросила ее принести аспирин и стакан воды. Она вернулась, прихватив с собой еще и бутылки с горячей водой, и даже развела огонь в камине, однако на мои попытки завязать с ней дружескую беседу почти не реагировала, ограничиваясь уклончивыми и короткими репликами. Я попросила ее передать леди Пай мои извинения – остаток вечера я проведу с сестрой.

Но ни я, ни Корделия в ту ночь так и не выспались как следует. Дирк пытался подобраться к коробке с пирожными, и мне приходилось следить, чтобы он не опрокинул ее на пол. Успокоился он только после того, как мы с ним напополам съели все лакомства. Он улегся у камина и вскоре заснул. Но через час разбудил меня, требуя, чтобы его выпустили на улицу, и мне пришлось спуститься с ним в сад.

– Ты самый мерзкий пес в мире, – злилась я, надевая пальто.

Чтобы не столкнуться ни с кем из слуг или гостей, поскольку я уже переоделась в домашнюю одежду, воспользовалась черной лестницей. Прогулявшись вокруг дома, я вернулась и стала подниматься по лестнице. Уже почти на середине вдруг услыхала шум. Наверху загорелся свет. Я хотела было спрятаться под лестницей, но, пока медлила, Дирк залаял, и необходимость скрываться отпала.

– Эй! – крикнула я. – Кто здесь?

Голоса затихли, и воцарилось тревожное молчание, но мне показалось, что кто-то спускается ко мне по лестнице. Дирк стал лаять еще громче, прыгая и дергая поводок. Я с криком кинулась вниз, повинуясь внезапному чувству страха, но вдруг ощутила, что у меня нет поводка в руке, и заставила себя остановиться. Наверху распахнулась дверь, и кто-то быстро спустился по лестнице.

– Это ты, Хэрриет? Прекрати шуметь, ты весь дом перебудишь. Многие уже легли спать.

– Руперт! Слава Богу!

– С тобой все в порядке? Чего ты испугалась?

Я прижалась к нему, все еще дрожа от волнения. Но его спокойствие и невозмутимость вернули мне самообладание:

– Ничего, все в порядке.

Он закурил сигару и, затянувшись, посмотрел на меня внимательно:

– Что ты вообще здесь делаешь?

– Я хотела выйти с Дирком, но тут включили свет наверху, и мне стало как-то не по себе…

Я заметила, что Руперт пристально смотрит на меня, не отводя глаз. Мне сделалось ужасно неловко и стыдно за свою истерическую несдержанность.

– В доме плохо работает электричество. Генератор иногда неожиданно отключается. Но, я думаю, ты просто устала после долгого путешествия, и тебе пора отдохнуть.

– Я не устала, понимаешь, просто испугалась, когда мне никто не ответил, ведь я же слышала чей-то шепот.

– Ничего особенного, возможно, кто-нибудь назначил тут свидание, а ты случайно наткнулась на эту парочку. Обычное дело для подобных вечеринок: секс, алкоголь, азартные игры. – Голос Руперта звучал совершенно бесстрастно. – Подожди минуту, – он распахнул дверь, поскольку, как выяснилось, я уже снова спустилась вниз и теперь стояла на площадке перед выходом на улицу. Руперт выбросил сигару и повернулся ко мне:

– Где собака?

– Она сбежала, наверное, наверх, когда я вскрикнула.

– Должно быть, это был иступленный вопль, если он так напугался.

Я взглянула на него с негодованием. Мне не очень-то нравилось, что он позволяет себе говорить со мной насмешливо.

Но тут рядом что-то звякнуло, и раздался голос:

– Какого черта вы тут делаете? – Это был полковник Мордейкер.

– Собирался выйти проветриться. Не могу заснуть после виски с содовой и сигары. В голову всякий вздор лезет. Но надо найти собаку, а то она заблудится в доме.

Я заметила, что поводок, который, как я думала, остался у Дирка, висит на моей руке.

Мы стали подниматься по лестнице.

– Ты небось увидела призрак старого Джона Сильвера, а?

– Ничего я не видела.

Руперт рассмеялся:

– Странная девушка, живет как во сне или, вернее, грезит наяву.

Тут уж я не могла не рассмеяться:

– Грубиян!..

– Да что там, просто олух!

В эту минуту десять лет нашей разлуки были позабыты. Теперь, как в добрые старые времена, мы снова были друзьями. И Руперт стал вдруг просто мальчишкой, который любил лимонный шербет и читал нам балладу о Люси и хозяине Вороньего леса.

Но мои сентиментальные воспоминания тут же оборвались, как только мы добрались до верхней площадки. Там не было Дирка.

– Вот, глядите! – крикнул мне полковник. – Этот чертов пес чуть не проскочил прямо в открытую дверь. – Он развел руками, стоя на лестнице в халате, надетом поверх пижамы. – Надо было держать его как следует.

В самый разгар этой суеты появилась Мэгги, опять в фартуке, ее руки были красными и мокрыми от горячей воды.

– Что-то случилось?

– Боюсь, моя собака… Она всех перебудила. И сбежала, я не могу ее найти.

– Она на кухне, – виновато ответила Мэгги, будто это она была причиной всех учиненных в доме беспорядков. – Мне кажется, пес был голоден, и я дала ему кое-что оставшееся от ужина.

Спустя десять минут все мы вернулись в нашу комнату, и я увидала Дирка, преспокойно лежащего у камина.

Я легла в постель и попыталась заснуть. Ветер яростно завывал за окном, а Корделия беспокойно ворочалась и стонала во сне. Наконец мне почти удалось задремать, но проснулась я оттого, что вытекла горячая вода из бутылки и половина постели была мокрой. Меня разбудила Корделия, включив свет.

– Который час? – спросила она.

– Половина пятого, давай выключим свет и постараемся поспать еще немного.

– Хорошо, но мне холодно.

Я подоткнула одеяло вокруг нее.

– А мне, наоборот, жарко.

– Это потому, что ты пила, – от спиртного всегда жарко. И как напитки?

– Вполне сносные.

– Все равно лучше много не пить.

– Конечно.

Некоторое время мы лежали в темноте молча.

Вдруг мне показалось, будто в комнате кто-то есть, даже прошел мимо нашей постели. Я поднялась на локте, вглядываясь в темноту, но никого не было. Ветер продолжал выть за окном и стучать по стеклу ветвями деревьев. Разбуженный нашими голосами, Дирк пробежался из угла в угол и снова лег у камина, изредка беспокойно рыча.

– Тс-c… – послышался шепот совсем рядом с нашей дверью, – не разбуди молодых леди – у них собака.

Дирк приподнял голову, насторожившись. Я прислушалась затаив дыхание.

Я услышала, как скрипнула дверь, и, приподнявшись, увидела, что кто-то разводит огонь в камине. Ярко вспыхнула подожженная бумага, и пламя поползло по сосновым веткам.

– Мэгги?

– О Господи, – она поднялась с колен и подошла поближе к постели, – вы меня напугали. Как себя чувствует девочка?

– У нее температура. Боюсь, что она совсем разболеется. Простите, что все так получилось.

– Чепуха. Не волнуйтесь. Все может случиться. Но, может, все-таки стоит послать за доктором Парсоном?

– Спасибо большое, что развели огонь, теперь мы понежимся в тепле.

– Не за что, дорогая.

Я снова опустила голову на подушку, а Мэгги быстро вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Доброе утро, Хэрриет, – сказал мне Арчи, с удовольствием глядя на тарелки с овсяной кашей и плошки со сливками. – Что-то ты бледновата сегодня.

Руперт опустил газету и, посмотрев на меня, снова принялся за чтение.

– Со мной все в порядке, – возразила я, – отлично себя чувствую. Просто немного проголодалась. Я подвинула к себе тарелку с помидорами, грибами и хлебом и разрезала вареное яйцо пополам.

– Привет, Хэрриет! – Макс наклонился ко мне и заглянул в глаза. Он был одет не так празднично, как на ужине, – в свободный вязаный свитер и джинсы.

Все остальные мужчины тоже были в рубашках и джемперах, кроме Арчи, облаченного в ярко-желтый костюм.

– Вы бледны, – заметил Макс, понизив голос чуть ли не до шепота, – но все равно удивительно хорошо выглядите. Бледность очень идет к вашим темным волосам, к тому же у вас гладкая, бархатистая кожа.

Чтобы скрыть замешательство, я тут же протянула ему тарелку:

– Помидоры или грибы?

– Привет, Арчи, Руперт! – Макс подошел к столу и сел напротив меня. Руперт, развернув следующую газету, бесстрастно следил за каждым его движением. Мне было немного не по себе из-за того, что в течение нескольких минут мы находились в центре всеобщего внимания. – Как давно я с вами не виделся! Как поживаете?

– Нормально, – отозвался Руперт.

– «Мой господин здоров и ныне восседает на троне…» – добавил Арчи.

– «Отелло», – механически откликнулась я.

Полковник Мордейкер громко чихнул, чуть не уронив кусок рыбы с вилки.

– Хэрриет, – с упреком сказал Арчи, – вы шокируете полковника своим невежеством. Это цитата из «Ромео и Джульетты». И полковник Мордейкер уж точно может назвать даже акт и сцену, из которой она взята, если вы, конечно, его очень попросите.

– Я и понятия не имею, о чем вы говорите, сэр! – громко возмутился Мордейкер. – Я такой чепухой не интересуюсь. Мое дело – сражаться за королеву и Британию, охранять их от врагов.

Наступило глубокое молчание. Мэгги расставляла на столе чашки для кофе и чая.

– Нет, благодарю, леди Пай, – сказала жена священника, – кофеин вреден для нервной системы. – Полковник взял полную чашку и с удовольствием отхлебнул из нее. – Хорошо известно, – продолжала она, – что при слишком ярком румянце такие стимуляторы оказывают особенно пагубное действие на здоровье. Дорогая леди Пай, я хотела рассказать вам рецепт приготовления рыбы. Мне дал его один мой хороший знакомый, священник из Бельгии, так что можете не сомневаться в его подлинности.

– Я послала за доктором Парсоном, – сообщила мне Мэгги, – он обещал поторопиться, но, к сожалению, все дороги занесло ночью.

– Как чувствует себя бедное дитя? – поинтересовался Макс.

– Не очень хорошо, но у нее ничего серьезного, уверяю вас.

– А Вальдо? – Он снова говорил почти шепотом. – По-моему, в последнее время он стал немного повеселее. Я надеюсь, полиция делает что-то, чтобы найти настоящего убийцу.

– Отцу намного лучше. Вы очень любезны, что навещаете его так часто. Инспектор Фой обещал мне, что кое-что прояснится в ближайшие две недели.

– Вальдо – мой самый дорогой друг. – Он посмотрел на меня с улыбкой. – Как жаль, что вы вчера ушли так рано, остались одни старые ведьмы – ни одной красивой женщины.

– Но там была Фредди.

– Ах да, точно. Она мила, но слишком уж язвительна. И потом, женщина, которая увлечена своим мужем, становится совсем непривлекательна для прочих мужчин.

– А Джорджия – не помню ее фамилии, – мне кажется, она не слишком влюблена в Эмилио.

Макс удивленно посмотрел на меня.

– Неужели вы находите ее красивой?

– Как дела на дорогах, леди Пай? – спросил священник. – Мы должны успеть на поезд. Увы, но служители церкви не могут распоряжаться собою по собственному усмотрению.

– Вот это верно, – согласился полковник, – тем более когда они женаты.

– Ты забыл принять сердечные таблетки, – напомнила мужу миссис Мордейкер, войдя в столовую. И, подойдя ближе, посмотрела в его тарелку: – Сколько яиц велел тебе съедать врач?

Полковник пробормотал сквозь зубы что-то невнятное.

– Если бы вы только знали, – обратилась она к Мэгги, – как мне трудно заставить его соблюдать все предписания. Врач, выписывая лекарство, сказал, что его необходимо принимать до еды.

Жена священника улыбнулась всем присутствующим и провозгласила:

– Как жаль, что мы вынуждены вас покинуть. – Она повернулась и гордо удалилась.

– Скажи, Гервард, – сказала миссис Мордейкер, – что тебя опять расстроило? Помнишь, что говорил тебе доктор насчет настроения…

– Бога ради! Заткнись! – рявкнул полковник. – Ты просто несносна. Все время донимаешь меня своим занудством.

Старая дама глубокомысленно произнесла:

– Какая задница не заслуживает хорошего пинка…

Полковник изменился в лице и стал пунцовым.

– Мадам, – прогремел он, – мое терпение уже на исходе!

– Прошу вас, Эрнестина, – поспешила урезонить старуху Мэгги.

– Гервард! – воскликнула одновременно с ней миссис Мордейкер.

– Хотите еще чаю? – продолжала Мэгги, стараясь отвлечь внимание Эрнестины. – А лепешки не хотите попробовать? Я только сегодня их испекла. Вам они понравятся. Нужно хорошенько подкрепиться перед работой.

– Эта женщина назвала меня «задницей», – пробормотал полковник жене, которая села рядом с ним за стол, – это слишком!

– Полковник, попробуйте вот эти маленькие сандвичи и домашнее варенье из черной смородины, – умиротворяюще настаивала Мэгги, затем, понизив голос, добавила: – Мисс Типпл – девяносто четыре, уверена, она ничего плохого о вас не хотела сказать.

– Я просто не спала всю ночь! Все время слышался какой-то шум, к счастью, я заперла дверь, но все равно не могла успокоиться, – с воодушевлением откликнулась Эрнестина и посмотрела на полковника.

– Нечего смотреть на меня, мадам, – раздраженно произнес полковник.

– Нет, нет, – успокоила его Мэгги, – не принимайте это так близко к сердцу, полковник. Как жаль, что сегодня такая скверная погода. В это лето здесь было много соколов, они так и взвивались в голубое небо! И я подумала, что вы наверняка были бы не прочь посмотреть на это. Ведь вы разбираетесь в птицах?

– В птицах? Кто это сказал? – Полковник уставился на нее в недоумении.

Священник, все это время листавший журнал и вроде не прислушивавшийся к беседе, вдруг поднял голову и с интересом уставился на полковника. Тот надулся еще больше.

– Должно быть, редкое зрелище? – вежливо обратился к нему Макс. – Такое можно увидеть только далеко за пределами Лондона. Но здесь вообще один из самых прекрасных уголков на свете.

– Что-то я этого не заметил. Мы приехали уже в темноте, и ничего, кроме снега, я тут не видел.

– Я бывал здесь раньше, два года назад. С гор открывается чудесный вид на окрестности. Не согласитесь прогуляться со мной?

– Я не могу никуда уйти, пока не приедет доктор и не посмотрит Корделию, – ответила я, не поднимая глаз.

– Хэрриет, – сказал мне Арчи, – если вы собираете команду для отчаянной вылазки, возьмите меня с собой, у меня талант проводника.

Я только собралась ответить ему, как в столовой появился Джонно, одетый в лохматый джемпер и разорванные на коленках джинсы.

– Привет всем! – Он заглянул в тарелки. – Господь Всемогущий, одно дерьмо, да еще рыба вся вареная. Мэгги, неужели мне не оставили ни кусочка бекона?

– Сейчас схожу и принесу для тебя кое-что.

– Сиди, Мэгги, – возразил Руперт. – Ты с утра только и делаешь, что бегаешь, пусть сам сходит на кухню и принесет все, что ему нужно.

– Зачем нужны женщины в доме, если от них нет пользы?

– А от тебя какая польза? – холодно спросил его Руперт.

– Правильно сказано! – воскликнула мисс Типпл.

– Брось, Руп, ты не всегда был таким занудой, я же помню, как раньше ты напивался в стельку.

– Большая разница – быть пьяным или быть неблагодарным щенком, – взвился Руперт.

– Ну!.. – в замешательстве воскликнул Джонно. – Черт тебя побери. Я не понимаю. Я вовсе не такой…

– Так в чем же дело? – отозвался Руперт ледяным тоном. – Возрази, если я не прав.

– В мои годы, – сказал полковник, – мы стояли по стойке «смирно» перед старшими. И даже в глаза им смотреть не смели.

– Замечательно, – иронически отозвался Джонно. – Вы думаете, я стану следовать вашим полковым традициям? Война – это зло, а уж те, кто в ней участвует, – сущие злодеи, и нет им оправдания. Вы сами сеете разруху, анархию и еще черт знает что, и нечего поучать меня, как жить! – Он резко повернулся и вышел из комнаты.

– Розги по нему плачут, – пробормотал полковник, поглядев ему вслед.

Мэгги сидела с таким выражением на лице, словно собиралась разрыдаться.

– Извините, леди Пай, приехал доктор, – сообщила миссис Уэйл, остановившись на пороге. – Я проводила его наверх, к нашей юной гостье. Сэр Освальд требует, чтобы ему немедленно подали завтрак.

Глава 22

– Мне так скучно! – воскликнула Корделия. – Когда придет Макс?

Три дня ей пришлось пролежать в постели по настоянию доктора.

Каждый раз, когда Руперт приходил ее навещать, Корделия притворялась умирающей. Но Руперт не обращал внимания на чепуху и заставлял ее вовремя принимать лекарство. Обиженная Корделия в последний его приход сложила на груди руки и закрыла глаза, не желая с ним разговаривать. Арчи прислал ей забавное письмо, в котором, восхищаясь ее красотой, сообщал, что боится подцепить простуду и поэтому от визита воздержится.

– Теперь я знаю, почему все говорят, что мужчины страшные эгоисты, – заявила Корделия, – я сама теперь в этом убедилась.

Как и все в нашей семье, не исключая Офелии и Порции, Корделия страдала нетерпимостью и крайней обидчивостью. Кроме того, ей было трудно привыкнуть, что ее в чем-то ограничивают, и она требовала от несчастной Мэгги, чтобы ей принесли жареного цыпленка с томатным соусом, яблочное варенье, лимонный торт и колу, а также побольше шоколада и сливок.

Я успокоила Мэгги, убедив ее не обращать никакого внимания на эти претензии. Но она была просто в шоке, когда я предложила ей помочь хоть чем-нибудь на кухне, чтобы как-то компенсировать причиненное нами беспокойство.

Мэгги распоряжалась всеми кулинарными делами, оставляя на попечении миссис Уэйл уборку и разнообразные мелкие поручения. Вероятно, она действительно была ей очень благодарна за помощь, ибо отзывалась о ней не иначе, как об ангельски кротком и трудолюбивом создании. Вообще же, наблюдая за тем, сколько усилий Мэгги тратит на то, чтобы содержать в порядке дом, я подумала, что такое положение хозяйки наверняка вызвало бы возмущение у моей матери, никогда в жизни и тарелки за собой не вымывшей, не говоря уже о том, чтобы подойти близко к плите.

Миссис Уэйл следила за тем, чтобы вовремя отдавать белье в стирку, менять постели, скатерти и вытирать пыль, по крайней мере в комнатах, где находились гости. Кроме того, она чистила столовое серебро. Мэгги же так уставала от своих дневных забот, что я часто замечала, как она едва не засыпала за столом во время ужина, но, невзирая на это, она еще поднималась наверх и разводила огонь в каминах. И только тогда миссис Уэйл провожала гостей в их спальни.

Не только Мэгги уделяла внимание Корделии. Макс почти каждый день заходил к ней, всячески стараясь развеселить и скрасить ее одиночество. Признаться, нам почти не довелось по настоящему скучать в Пай Плэйс.

Последние две недели перед отъездом Корделия посвятила странному занятию: она взялась писать историю нашей семьи, а вернее, того, что случилось с нами, и относилась к этому весьма серьезно. Ей хотелось рассказать правду о нас, вопреки всем нелепым домыслам и газетным статьям, где о нас выдумывали Бог знает что. Мы с ней вместе перебирали старые альбомы с фотографиями и письма, стараясь составить из всего этого цельную увлекательную картину. Результат нашей работы мог бы стать отличным подарком отцу.

От нечего делать я принялась во время болезни Корделии читать журналы по рукоделию, где описывалось, как нужно вязать свитеры с замысловатым рисунком, шить и накручивать волосы на бигуди. Я так увлеклась ими, что не заметила, как пришло время, когда обычно нас навещал Макс. Меня вывел из задумчивости стук в дверь.

– Как наша страдалица? – спросил он, с улыбкой подойдя к постели Корделии, которая сразу просияла от удовольствия.

– Очень плохо. Мне надоело тут лежать, когда все остальные развлекаются. Если бы не настойчивость Хэрриет, я бы давно встала. Мне все равно скоро можно будет это сделать, какая разница, если это произойдет на несколько часов раньше?

– Доктор Парсон сказал – не вставать до ужина, – напомнила я. – Я думаю, это просто невежливо – пренебрегать советами врача, которого специально для тебя вызвали.

– Хэрриет всегда все знает лучше других. И хочет, чтобы все ее слушались.

Макс посмотрел на меня, и я подумала, что он, возможно, размышлял над этим замечанием, пытаясь понять, действительно ли я так деспотична, как говорит Корделия.

– Подумай сама, – Макс снова повернулся к Корделии, – если ты встанешь сейчас, у тебя снова поднимется температура, и ты не сможешь появиться за ужином в платье. Тебе придется надеть джинсы и свитер. Тогда уж точно ты не сможешь выглядеть лучше, чем Аннабель.

Они до сих пор так и не познакомились. После моего рассказа об Аннабель Корделия заявила, что не желает, чтобы эта заносчивая девчонка видела ее больной и непричесанной, и наотрез отказалась от предложения Мэгги позвать падчерицу, чтобы та посидела с гостьей.

Прошло довольно много времени, прежде чем я, посмотрев в окно, увидела, что уже начинает темнеть.

– Мне пора гулять с Дирком, а то будет поздно… – В окно было видно небо, на котором только-только начали загораться звезды.

– Я пойду с вами, – предложил Макс.

– Нет, вы не можете уйти и оставить меня одну, – возмутилась Корделия. – Макс, ты обещал мне дочитать «Вдали от безумствующей толпы», я хочу знать, вернется она к этому глупому Гэбриэлю Оуку. Надеюсь, сержант Трой не умрет в конце.

– Да, лучше будет, если вы останетесь и почитаете ей немного, – сказала я. – На улице очень холодно. И я выйду всего минут на двадцать. – Я знала, что Корделия уже дочитала роман утром, но решила поддержать ее: мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел меня прогуливающейся вместе с Максом, и еще меньше мне хотелось, чтобы об этом узнал Руперт. Было не слишком хорошим тоном – заводить роман в доме, куда тебя пригласили погостить на праздники.

На улице дул ледяной ветер. Снег блестел и искрился в полосах света, падавших из незанавешенных окон. И я чувствовала, что замерзаю, несмотря на теплое пальто, которое мне дала Мэгги, и пушистый длинный шарф. Дирк за три дня уже успел освоиться и теперь резво бегал по дорожкам вокруг дома. Я же старалась держаться поближе к входу, дабы поскорее вернуться назад в тепло.

Поместье Пай Плэйс было построено в форме буквы «Е», стены выложены из серого камня. На фасаде – три больших закругленных поверху окна. Прямо перед ним открывалось пустое, засыпанное снегом поле, на котором летом, как мне сказали, играли в футбол и теннис. У левого крыла была небольшая пристройка, появившаяся сравнительно недавно и, вероятно, используемая для хранения садового инвентаря и всякого ненужного хлама. Планировка дома напоминала правильными линиями здания классического стиля семнадцатого и восемнадцатого веков.

Дальше за пределами дома и его округи простиралась долина. Зимой она была покрыта снегом, но на фотографиях, показанных мне Мэгги, выглядела иначе – зеленой луговиной. А еще дальше, прямо за долиной, тянулась вверх гора, под ночным звездным небом ее заснеженная громада выглядела сказочно великолепной. Глядя на нее, я подумала, что, должно быть, старый Пай, задумавший построить здесь свое родовое гнездо, выбрал это место не случайно – оно было защищено горой от натисков непогоды.

Дирк еще раз обежал вокруг старого каменного загона для овец, который давно уже не использовался по назначению, и громко залаял на кого-то. Приглядевшись, я заметила высокую фигуру в темном пальто. Человек этот, наклонившись, что-то рассматривал на снегу. Это был Вере, муж Фредди.

– Привет, Дирк, – услыхала я его голос, но собака, будто не слыша, продолжала носиться кругами и громко лаять. – Успокойся, успокойся, мы же знакомы… Здравствуйте, Хэрриет, – кивнул он мне, когда я подошла ближе.

– Простите, я вам не помешаю?

– Нет-нет. Напротив. Знаете, я пытался понять, не выдра ли оставила здесь следы.

– А разве они не в воде живут? Где-нибудь у водопада?

– Прислушайтесь, – он поднял палец вверх, но я не услыхала ничего, кроме завываний ветра.

– Дирк, замолчи! – велела я, пытаясь прислушаться повнимательнее. Действительно, со стороны долины доносился какой-то едва различимый звук, напоминавший плеск воды и прерывистые крики.

– Слышите? – повторил Вере. – Это кричит лиса. – Казалось, звуки доносятся откуда-то очень издалека. Вере тронул меня за руку: – Смотрите! Это горный стрепет! – Я посмотрела на снежную вершину, сиявшую под темным звездным небом. – Думаю, надо пойти посмотреть, может, еще что-нибудь интересное обнаружим. Пойдете со мной?

– Я очень люблю птиц, но боюсь, Дирк их спугнет.

– О, да! Вы правы, я совсем про него забыл. Вы сами найдете дорогу к дому?

– Конечно, не беспокойтесь, – заверила я его, но он явно был разочарован.

Я закуталась в теплый шарф и подозвала собаку, собираясь повернуть назад. Дирк резво бросился вперед, но через некоторое время остановился и растерянно оглянулся на меня. Я уж было подумала, что мы заблудились, но тут увидела прямо на дороге какую-то женщину – она быстро повернула от меня в сторону.

– Здравствуйте! – крикнула я ей. – Подождите минуту.

Глаза у меня слезились от ветра, но я смогла разглядеть, что она остановилась и обернулась ко мне. Это оказался Джонно. До ужина он обычно был под хмельком, но после – пьян довольно сильно. С тех пор как они поссорились с Рупертом, он больше не приходил завтракать с нами.

Он подождал, пока я догоню его.

– Привет, вы, по-моему, замерзли?

– Даже очень, я чуть не заблудилась.

– Чертово место, правда? – Джонно уставился на снег у себя под ногами.

– Да, но здесь очень красиво.

– Неужели?

– А как ваша жизнь в университете?

– Ничего. Скучноватые лекции, к тому же я терпеть не могу писать эссе, но клубы и бары там что надо. – Он еще помедлил немного и тронулся дальше. – Я поссорился с моей подружкой в прошлом семестре. Она ушла к моему приятелю. Но я по ней до сих пор скучаю, – он признавался мне в своих несчастьях совершенно искренне, – но она такая сучка!

– Надо думать.

– Не понимаю, зачем только люди влюбляются. Все предают друг друга, обязательно кто-нибудь тебя бросит, стоит только влюбиться.

– Это преувеличение, ведь вы не так уж одиноки. У вас по крайней мере есть отец и сестра.

– О Господи, – воскликнул он с явным сарказмом, – моему отцу плевать на меня! Он слишком занят собой. А Аннабель – еще сопливая девчонка. Что касается Мэгги, то я думаю, вы и сами не воспринимаете ее всерьез. Она такая зануда.

– Мне нравится Мэгги. Я ей очень благодарна за заботу о нас с Корделией. Она замечательный человек. Только подумайте, сколько ей приходится делать, и она все успевает. И абсолютно неэгоистична. И потом, она понимающий и искренний друг, разве это не главное? Не так уж важно, чтобы человек был высокообразован или умен, важно, чтобы он сочувствовал вам. А что касается вашего разочарования в любви, то это все потому, что большинство людей падки на внешнюю привлекательность и минутные развлечения.

– У-ух!.. – Джонно потоптался на месте.

– Вчера Мэгги сказала мне, что она за вас волнуется. Она думает, что вы несчастны.

– А она никогда и не была мне близка. У нас нет ничего общего. Мы с ней совершенно разные люди. Она живет в деревенской глуши, ишачит целый день и заполняет счета. – Он посмотрел на меня с усмешкой: – Знаю, знаю, вы скажете, что я – сноб.

– Не сноб, а глупец.

– Вы не боитесь нажить себе врага?

– Я терпеть не могу ссоры. Но мне нравится Мэгги, и я бы хотела, чтобы вы тоже отнеслись к ней с большим сочувствием.

Больше он не произнес ни слова, но я продолжила:

– Думаю, вам не слишком бы понравилось то, что о вас говорят и думают другие люди. Пусть даже и в этой деревенской глуши. Но, в отличие от остальных, Мэгги вас действительно любит.

– Ну, спасибо вам, я очень тронут.

– Я знаю, что я не так говорю и не совсем то, что нужно.

– Вы просто маленькая мисс Совершенство и совсем тут ни при чем. Было бы несправедливо обижаться на вас.

Я почувствовала, что мне все же удалось его задеть.

– Понимаете, в чем проблема: до многих ли людей вам самому есть дело? – спросила я. – Речь, конечно, не обо всех ваших знакомых.

– Да, мне до многих есть дело, – обиженно отозвался он. – Даже если у Аннабель вскочит прыщ на носу, мне будет ее жаль. Мне было много дела до Кейт, пока она не послала меня ко всем чертям. – Он задумался на минуту. – Ах да, забыл!.. В школе я был влюблен в одну преподавательницу, ее звали мисс Проссер, у нее были очень густые темные волосы, она напоминала мне мою любимую собаку.

Я рассмеялась, поскольку разговор постепенно переходил от душераздирающей тональности к более спокойной.

– Простите, я не хотел быть дерзким… – Он вдруг замолчал и добавил уже совершенно серьезно: – Простите меня, Хэрриет, я иногда бываю слишком развязным. И сам не знаю, что на меня находит. Потом себя ненавижу, вы правы, я всегда злюсь, когда кто-то хочет мне помочь. Простите и дайте мне еще один шанс.

В его лице появилось что-то совсем беззащитное, он казался в эту минуту очень смешным, со своей длинной бородой и толстым носом, нисколько не заносчивым и не грубым, а напротив – добродушным.

– Хорошо, давайте все забудем. С этой минуты… будто ничего не было. – Я улыбнулась: – Пойдемте же в дом, очень холодно.

– Скажите, это правда, – продолжал он, открывая калитку, – что в лондонских школах английский знают лучше, чем в провинциальных? Разве у меня есть какой-нибудь акцент?

Я не ответила ему, поскольку онемела от неожиданности, увидав у входа в дом Макса, – он стоял на ступеньках в темно-синем плаще.

– Не робейте, – сказал мне Джонно. – Вы смело можете доверить мне тайну вашего девичьего сердца. Сколько бы я ни выпил, ничего никому не скажу. – Но тут он сам увидал Макса. – О, кого я вижу, великий актер, образчик мужской красоты!

– Как вы можете так говорить? Вы же с ним едва знакомы.

– Меня что-то совсем развезло. Но я помню, что вчера какая-то провинциальная девица прибежала к нам, чтобы попросить у него автограф. Он был неотразим, как Роберт Ретфорд. Но я, кстати, тоже полезен, хотя и клоун.

– Это вы? – окликнул нас Макс. – Вы собирались гулять всего двадцать минут. По-моему, уже час прошел. Я начал беспокоиться. Но, вижу, у вас славная компания. – Он улыбнулся Джонно, но невозможно было понять, что он при этом подумал. – Вам давно пора было вернуться, Хэрриет, смотрите, вы совсем замерзли.