Текст книги "Облака среди звезд"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Любимая… Любимая Хэрриет.

Звук моего имени заставил меня очнуться. Идиллия нарушилась. Я начала сопротивляться, почувствовав его губы. Но как он умел целоваться! Да еще на коньках! Как только я об этом подумала, мне захотелось рассмеяться. Но одновременно сама эта идея – рассмеяться в момент поцелуя – повергла меня в панику. Наверняка он рассердится. Чтобы удержаться от смеха, я горячо ответила на его поцелуй.

– О Боже! Да ты настоящая сирена! – Макс крепко сжимал меня в объятьях. – Черт возьми, на мили кругом нет ничего, похожего на укрытие! Но ты должна быть моей, и мне плевать на снег.

Он скинул перчатки и начал расстегивать на мне пальто. Это оказалось непросто, мы стали скользить..

И тут увидела катящегося к нам Руперта, лениво посматривающего по сторонам.

– Ах, вот вы где! – произнес он. – Я подумал, что следует предупредить вас. Там, впереди, плотина. И каждый год кто-нибудь тонет. – Он взглянул на меня, и мне почудилось, что в его глазах промелькнула усмешка.

Глава 27

– Вам звонили. – Мэгги встретила нас на пороге и протянула Максу листок бумаги. – Она сказала – дело срочное, что вы должны обязательно перезвонить сегодня.

Я сразу же подумала о Каролине. Телефон стоял в холле, где невозможно было вести приватные разговоры. Я торопилась переобуться, но мои окоченевшие пальцы отказывались слушаться. По пути в гостиную я слышала, как он говорит:

– Да, конечно, я понимаю, но это не слишком удачно… Надолго?.. Я же не могу отказаться, не так ли?.. – Затем он засмеялся и сказал: – Это больше похоже на угрозу, чем на обещание. – И я перестала его слышать.

Меня смущало, что, как только внимание Макса оказывалось направлено на что-нибудь другое, я начинала думать о том, как бы привлечь его обратно к себе. По пути домой Джорджия завладела им и заставила идти с ней чуть позади остальных. О, проклятая ревность! Я была уверена, что он предпочел бы идти со мной, но всю дорогу проболтала с Эмилио, которому, по-видимому, было все равно, как и с кем проводит время его невеста. А мысли мои были заняты исключительно Максом. Я пыталась представить себе, как это – заниматься с ним любовью. Сейчас, когда он разговаривал со своей женой, я вновь почувствовала острый укол ревности. Когда он вошел в гостиную, я старалась не смотреть на него.

– Уже можно открывать подарки? – спросила Корделия, когда Мэгги появилась в гостиной с подносом. – Вы сказали, во время чая! Мы уже умираем от нетерпения.

– Говори за себя, – пробурчала Аннабель. – Я не думаю, что буду рада своим.

– Пожалуйста, леди Пай! – Корделия одарила Мэгги обаятельнейшей улыбкой. – Уже можно открывать?

– Восхитительна! – Сэр Освальд открыл глаза и не сводил их с Корделии. Она действительно выглядела очень мило в шелковом платье тыквенного цвета, сшитом портнихой нашей матери. – Давай, моя дорогая, посмотрим, что приготовил нам Дед Мороз.

Аннабель вбежала в холл и вернулась с охапкой свертков из-под елки, которые тут же начала раскрывать. Корделия принесла подарки для всех остальных и с большим энтузиазмом принялась их раздавать. Я надеялась, что она сама не осознает, насколько ее поведение подчеркивает отсутствие хороших манер у Аннабель.

– Книга! – Аннабель отбросила ее в сторону. – Какая скука! Терпеть не могу – получать книги на Рождество. Рамка для фото! Что я должна с ней делать?

Мэгги выглядела расстроенной. Я так ей сочувствовала! Аннабель требовалась твердая рука, а у Мэгги был слишком уступчивый характер. Она боялась оттолкнуть от себя падчерицу. А сэр Освальд абсолютно не интересовался детьми. Мне было жаль Аннабель, однако ее жестокость временами угнетала меня.

– Аннабель! Выйди! – Руперт, вроде бы углубившийся в книгу, неожиданно встал.

– Что? Нет! Я открываю подарки!

– Сейчас же! – Если бы он сказал это мне таким тоном, я бы вылетела пулей.

Аннабель поплелась к выходу.

– О, леди Пай! – Корделия, непревзойденная актриса, подняла на Мэгги сияющие глаза: – «Рождественская песнь»! Как я люблю эту чудесную историю! А теперь у меня будет собственный экземпляр! Я буду хранить его как сокровище! – Она подбежала к Мэгги и поцеловала ее в щеку. – Вы так добры!

Когда я увидела лицо Мэгги, засветившееся от удовольствия, у меня комок подступил к горлу.

– Ангел… – прокомментировал сэр Освальд.

Через несколько минут Руперт вернулся, Аннабель следовала за ним. Она казалась покорившейся. Я наблюдала за ней, когда она разворачивала маленький квадратный сверток и заметила слезу, которую она смахнула тыльной стороной ладони. Она достала подарок, а затем встала и подошла к Мэгги.

– Спасибо, – слегка чмокнула ее в щеку, – какая милая косметичка.

Это было бледной копией Корделии, но уже кое-что.

– Я надеюсь, тебе нравится, милая, – робко проговорила Мэгги.

Это был прекрасный пример того, как люди судят о других по себе. Мэгги абсолютно о себе не думала и считала, что никто не принимает ее в расчет. Так оно и было.

Я получила прекрасно переплетенный томик Байрона.

Перед отъездом из Лондона, еще ничего не зная о хозяйке дома, я была очень озабочена поисками подходящего подарка. В конце концов остановилась на антикварном футляре для очков, расшитом цветами, сердечками и голубками. Сейчас я видела, как Мэгги несколько раз брала его в руки, восхищенно касаясь пальцами вышивки. Я всегда думала, что на свете есть немного удовольствий, сравнимых с тем, что испытываешь, когда видишь, что твой подарок понравился.

Руперт тоже преподнес мне удачный подарок. Это был георгианский чернильный прибор, с двумя чернильницами из граненого стекла в форме львиных голов. Помня, что Руперт не любит бурных проявлений чувств, я постаралась поблагодарить его сдержанно. Много времени спустя, глядя на эту великолепную вещь, я не уставала поражаться, что она действительно принадлежит мне. Мой подарок в сравнении с его выглядел очень бледно. Я подыскала для Руперта в антикварном магазине шагреневый провощенный ларчик для хранения спичек. Он поблагодарил меня коротким вежливым поцелуем.

Для Арчи я приготовила деревянный ножичек для разрезания бумаги с резной рукояткой в форме дельфина. Он преподнес мне прекрасно иллюстрированное издание «Адама Вида».

– Я всегда дарю этот роман молодым женщинам, – объяснил он. – Это очень поучительная история. На день рождения, если ничего не случится, я подарю тебе «Тэсс из рода д'Эрбервилей».

Аннабель мучалась от зависти, глядя, как Корделия примеряет черные замшевые туфельки на каблуках, полученные от матери. Потом она с ужасом взглянула на подаренное ей серое платье, украшенное розовыми цветочками. Оно выглядело старомодно и совсем по-детски.

– Тебе не нравится? – Мэгги сквозь очки смотрела на обновку. – Я купила его в универмаге в Дерби.

– Оно… – Аннабель взглянула на Руперта, – хорошее.

– Это очень хорошая шерсть, – сказала Мэгги. – Я думаю, тебе не придется в нем мерзнуть в школе в следующем семестре.

– Я не смогу ходить в нем в школу. Девочки будут надо мной смеяться.

Корделия критически оглядела платье:

– Вы знаете, леди Пай, я думаю, это платье может быть очень милым. Ему просто надо придать немножко элегантности. Если вместо воротника сделать вырез, отпороть все цветочки, убрать сборки, оставить только несколько широких складок и… хм… возможно, тоненький красный поясок на бедрах, оно на самом деле будет очень изящным.

– Может быть, миссис Уэйл сможет это сделать?

– Бог с тобой, девочка, – проговорила Мэгги, протягивая руку за платьем. – Я не хочу загружать ее лишней работой. Я сама могу это сделать, если ты хочешь.

Фредди, только что вернувшаяся в гостиную, протянула мне конверт из белой шелковой бумаги.

– О! – смутилась я. – У меня нет ничего для тебя!

– Конечно, нет, – ответила Фредди. – Ты же не знала, что я буду здесь. У меня импровизированный подарок. Чернила только высохли.

Я открыла конверт. Там был рисунок пером, изображающий девушку на коньках.

– Вылитая Хэрриет, – сказал Руперт, заглянув мне через плечо.

– Это замечательно!

– Там еще один подарок под елкой, – сказала Корделия, появившись с небольшим свертком в руках. – Минуту назад его не было. Это тебе, Хэт.

Все с интересом наблюдали, как я разворачиваю сверток. Я достала золотое ожерелье в виде змеи. Звенья были переплетены так, что оно было толщиной в палец, но гибкое, как настоящая змея. Глаза были из рубинов.

– Боже мой! – воскликнула Корделия. – Надень его! Тебе помочь?

– Оно действительно прекрасно, – сказала Фредди. – Должно быть, ужасно древнее.

– Кто подарил его? – Корделия перетряхнула упаковку. – Здесь ничего не написано!

Я знала, чей это подарок. Макс стоял рядом, глядя на меня.

– Спасибо, – произнесла я. – Я не заслуживаю такого подарка.

– Это ожерелье месопотамской принцессы, – пояснил он. – Ему пять тысяч лет.

– Подумать только, что видела эта змея, – сказала Фредди. – Другой мир!..

Я не могла принять такую дорогую вещь, но не представляла, как отказаться от подарка при всех.

Миссис Уэйл принесла шампанское, и все еще больше повеселели. Даже Аннабель обрадовалась, обнаружив, что Руперт подарил ей наручные часы на светло-голубом кожаном ремешке и с фазами Луны на циферблате. Арчи начал играть на пианино, а Джонно запел.

Обед был великолепен. Мэгги и миссис Уэйл постарались на славу. Подбородок сэра Освальда блестел от жира, и я заметила, как он вытирает пот со лба, жадно поглощая пищу. К сожалению, те из нас, кто провел день на свежем воздухе, слишком устали и не могли поддерживать разговор. Мои глаза все время норовили закрыться, а Фредди старательно пыталась скрыть зевоту. Корделия и Аннабель засыпали над тарелками и были необычно тихими.

Пока мы ели пудинг, голова Мэгги склонилась на грудь, и минут десять она спала. Несомненно, у нее была куда более уважительная причина для этого.

– Это было замечательное Рождество, – сказал Макс, убедившись, что Мэгги совсем проснулась. – Вы были так добры и гостеприимны, и я вам очень благодарен. Но, к сожалению, должен завтра вас покинуть. Это мой агент звонил сегодня. Мы отправляемся на гастроли с «Королем Лиром». Все решилось в последний момент, и им было трудно заменить отсутствующих актеров. Поэтому я не мог отказаться. – Он посмотрел на меня, словно прося прощения. – Я вызвал такси на утро. Днем мы улетаем в Австралию.

– Мы могли бы поехать с вами, – сказала миссис Мордейкер, – чтобы не вызывать машину дважды. К тому же так выйдет дешевле.

– Боюсь, это будет для вас слишком рано. Я уезжаю в шесть.

– Ничего, Гервард и я – ранние пташки.

Известие об отъезде Макса наполняло меня противоречивыми чувствами. Мне было жаль, что, пока мой отец находится в тюрьме, роль Глочестера досталась другому. Но я обрадовалась, узнав, что это не Каролина звонила сегодня. Мне не хотелось так быстро расставаться с Максом, но я вдруг почувствовала облегчение, поняв, что теперь нет необходимости самой что-то решать.

– Какое совпадение! – сказала Максу Джорджия. – Я как раз собиралась в новом году навестить свою сестру в Мельбурне. Ты должен дать мне свой адрес. – Она победно взглянула на меня.

Мне удалось заснуть, и я спала без сновидений, пока что-то не разбудило меня. Я пыталась сопротивляться некоторое время, но тихий, настойчиво повторяющийся звук все же заставил меня окончательно прийти в себя. Я приподнялась на локте и с осуждением взглянула на Дирка. Он безмятежно спал, время от времени облизываясь и суча лапами во сне. Спящая рядом со мной Корделия также была явно ни при чем. Звук повторился, будто кто-то тихонько скреб ногтем по дереву. Он доносился со стороны шкафа.

Я подумала о мышах, жучках-точильщиках, водопроводе и даже о крысах, но не успокоилась. Потом подумала о руке старины Гэлли. Я упорно старалась избегать этой мысли, но она с жестоким упорством возвращалась. Я живо представила, как рука выбирается из шкафа и бесшумно ползет в темноте к кровати, медленно распрямляется и протягивает ко мне свои дрожащие пальцы. Я предпочла действовать первой. Выскользнула из кровати, подкралась к шкафу и, внутренне сжавшись, распахнула дверь. На меня красными глазами хищника смотрело лицо, которое на этот раз не было отражением моего собственного. Я успела заметить только парик, прикрытый шляпой с пером, и широкий воротник, забрызганный красным. Резко захлопнув дверь, я вылетела из спальни.

Соседней с нашей была комната Руперта. Я приоткрыла дверь на несколько дюймов, дабы разбудить его потихоньку. Но этого не потребовалось. Я услышала неразборчивое бормотание, стоны, а потом голос Арчи:

– Животное! Ты – животное! Сделай мне больно, давай, сделай мне больно!

Я поспешно закрыла дверь.

Я привыкла считать Руперта источником силы, на которую всегда можно положиться. Он так хорошо умел скрывать свои чувства, что я совсем забыла, что и у него могут быть собственные интересы. Я была в шоке. Бросалась туда-сюда, пока не решила, что после Руперта лучшей кандидатурой является Фредди. Я сбежала вниз. Луч света пробивался из-под двери бельевой.

Я влетела туда:

– Фредди! Там что-то ужасное, у меня в… – И остановилась, увидев Мэгги. Ее голова покоилась на столе перед швейной машинкой, на платье Аннабель. Она спала так крепко, что мне пришлось хорошенько потрясти ее, чтобы разбудить.

– A-а? О-о? О, Хэрриет… Я, должно быть, задремала. Сколько времени? Все в порядке?

– Да. Но тебе нужно ложиться в постель. Уже второй час, я думаю.

Она кивнула. Я поцеловала ее и пожелала спокойной ночи. Проводив ее до галереи, я смотрела, как она устало бредет в спальню.

Как только она скрылась из виду, я постучала в дверь, как думала, к Фредди. Под дверью тут же появилась полоска света. Я услышала, как в замке поворачивается ключ, и дверь отворилась.

– Хэрриет!

Я была так смущена и напугана, что в первый момент даже не заметила, что на Максе нет никакой одежды, кроме одеяла. Секунду-другую мы изумленно смотрели друг на друга. Потом он обнял меня за талию и втащил внутрь.

– Извини, что разбудила тебя, – сказала я, чуть не плача от страха. – Я думала, это комната Фредди. Просто там человек, у меня в шкафу, а я не могу пойти и посмотреть, там ли он еще, но и не могу оставить Корделию. Просто не знаю, что делать…

– Ш-ш-ш!.. – Он заключил меня в объятия. – Давай сначала. Кто у тебя в комнате? Неужели этот осел Эмилио?

– Нет, старина Гэлли!

Он с сомнением посмотрел на меня:

– Ты вся дрожишь! Ты действительно напугана.

– Да! Да! Пожалуйста, пойдем!

– Хорошо. Оставайся здесь. Я пойду и посмотрю.

Он усадил меня на краешек кровати и завернул в одеяло.

– Подожди минутку. Шкаф в твоей комнате, говоришь?

Я кивнула, не в силах ничего сказать от страха, и он ушел, все так же в одеяле. Я не отрывала взгляда от открытой двери, каждую секунду ожидая появления жуткого безголового трупа. Через две минуты Макс вернулся. Он закрыл дверь и запер ее на ключ. Я пыталась прочесть по его лицу, что он видел. Он сел рядом со мной.

– Никаких следов призрачного насильника, – сказал он таким тоном, будто мы уже договорились, что это была шутка.

– Ты смотрел?..

– Я открыл шкаф и увидел зеркало, а в нем свое отражение – не слишком хорошо выглядящее от выпитого шампанского и не слишком выспавшееся.

– О, извини! Но ты должен мне поверить! Он был там. Я видела его!

– Тебе приснился дурной сон, вот и все. Но я не сержусь на тебя.

– Я не спала, – угрюмо возразила я.

– Ну, хорошо, я тебе верю. – Было совершенно очевидно, что это не так. – Ладно, не о чем беспокоиться. Я посмотрел везде, даже под кроватью. Корделия невредима. К тому же рядом с ней огромная собака. А теперь, милая… любимая… Хэрриет… – Он погладил меня по волосам, потом поцеловал, сначала в лоб, а затем в губы. – Давай забудем о нем, ладно? И подумаем о чем-нибудь более интересном.

– Ах!.. О! Но это не… Ты думаешь, я придумала это все, чтобы пробраться к тебе в комнату! – Я высвободилась и посмотрела на него с упреком.

– Скажем, слегка похоже на то. – Он нежно запрокинул мою голову, чтобы поцеловать меня в шею. – Но если тебе необходимо оправдание… Я все эти дни пытался придумать предлог, чтобы заманить тебя сюда. Тебе достаточно было только поскрестись в мою дверь.

– Но это в самом деле правда! – Я вцепилась в свою ночную рубашку, которую он начал расстегивать. – Я видела его! Видела!

– Хорошо, ты его видела. – Он оттолкнул мои руки. – О, какая у тебя прелестная маленькая грудь! Совершенство!

– Но у меня в мыслях не было обманом соблазнить тебя…

– Почему бы и нет? Во всяком случае, – он отбросил одеяло, – ты видишь, что я не против.

Я видела. Он запустил руки в вырез моей рубашки и начал искусно поглаживать грудь и живот. Мое тело немедленно откликнулось. Я почувствовала жар, будто кровь быстрее побежала по телу. Я затрепетала от возбуждения, а сердце стучало так сильно, словно хотело привлечь внимание Арчи и Руперта в соседней комнате. Невероятное ощущение возникло, то нарастая, то стихая, в бедрах. Я была не в состоянии сопротивляться, когда он уложил меня на кровать, потому что вся дрожала, как несчастная лягушка, когда наша учительница биологии пропускала через нее ток.

– О Хэрриет! Хэрриет, моя любимая! – шептал он мне в ухо, ложась рядом и прижимаясь ко мне всем телом. – Кто же откажется променять ворону на голубку!

Мне казалось, что часть моего рассудка отделилась от остального и предприняла попытку независимого обзора. Даже когда я почувствовала его в себе, то не переставала думать, что это не слишком хорошая затея. Он не переставая повторял мое имя, и оно казалось мне нитью, связывающей меня с реальностью.

Я пыталась преодолеть эту двойственность, моя физическая сущность страстно желала отключить голос рассудка, восторженно откликаясь на то, что он вытворял кончиком языка. Только одна из промелькнувших мыслей вдруг задержалась в голове: если предположить, что я – голубка, то кто тогда ворона? Но сейчас, когда все зашло так далеко и я окончательно сдалась, было слишком поздно заниматься такими исследованиями.

Глава 28

Когда я спустилась к завтраку, в столовой были только Арчи, Руперт и дети.

Макс разбудил меня без десяти шесть, и мы простились с поцелуями и поспешными признаниями в любви. Он был озабочен укладыванием дорожной сумки, и я прекрасно понимала его, потому что сама всегда ненавидела собираться. Когда я вернулась в свою комнату, Корделия еще спала. Только когда рассвело, я рискнула заглянуть в шкаф. И увидела свое бледное лицо со спутанными после ночи любви волосами. Я осторожно протянула руку и коснулась зеркала. Оно было холодным и твердым.

Когда я приступила к яичнице с беконом, вошла Джорджия. Она выглядела очень экстравагантно в лимонно-желтом тюрбане и такого же цвета шароварах. Ногти были выкрашены золотым лаком.

– А где кеджери? – спросила она, возмущенно оглядев стол.

– Как в «Десяти негритятах», правда? – сказала Корделия. – Гости быстро исчезают. Мне наплевать на Мордейкеров, но я хотела бы, чтобы Макс еще остался.

– Да, мы будем скучать по нему, – согласился Арчи. – Однако те, у кого чуткий сон, наверняка будут рады прекращению ночной беготни по галерее.

Я поняла намек и уставилась на него, придумывая, как бы выкрутиться.

Тут вошла миссис Уэйл с блюдом кеджери.

– Извините, мадам, – сказала она, выслушав претензии Джорджии, что блюдо подано слишком поздно. – Леди Пай в постели, и мне приходится делать все самой. Я не могла справиться быстрее.

– Ну, если бы вы начали раньше…

– Что случилось с леди Пай? – спросил Руперт.

– Она плохо себя чувствует. Я не знаю, что с ней. И не хочет вызывать доктора. Мне нужно забрать поднос у сэра Освальда, подмести гостиную, помыть посуду после завтрака и убрать постели, поэтому я пойду, если вам больше ничего не нужно.

– Эта злосчастная рука так и не обнаружилась? – резко сменил тему Руперт.

– Нет, сэр… – тут же встревожилась миссис Уэйл.

– Вы хорошо смотрели?

– Нет. Прошу прощения, сэр, но мне не до этого.

– Вы же не верите во всю эту чушь?

– Нет, сэр. Только ночью, когда воет ветер и дом скрипит, как корабль в открытом море…

Она не закончила фразу. Было очевидно, что она верит во все это, но я бы не стала ее за это винить.

– Я думаю, неплохо было бы поставить в известность полицию, – неожиданно заявил Руперт. – Миссис Уэйл, не могли бы вы найти мне номер местного участка?

– Прошу прощения, сэр, но леди Пай это не понравится. Она подумает, что это неуважение к… к предкам сэра Освальда. Да и сам он этого не одобрит.

– Я возьму на себя ответственность.

– Да, сэр. – Она удалилась с мрачным видом.

– Но ведь полиция не отнесется к этому серьезно, – сказала я.

– Это попадает в тот же разряд, что непристойные телефонные звонки и анонимные письма. Попытка нарушить чье-то душевное равновесие. Я думаю, что они отнесутся к этому очень серьезно. Мы должны это сделать. Ну, а теперь я лучше займусь телефонными звонками.

Мы с Арчи остались вдвоем.

– Арчи, что ты имел в виду, говоря о Максе и ночном шуме в галерее?

Арчи выглядел огорченным:

– Моя дорогая Хэрриет, если хочешь завоевать мужчину, тебе надо научиться не обращать внимания на случайные реплики за завтраком.

– Ты уходишь от ответа.

– Да.

– Пожалуйста, скажи мне.

– Ну, хорошо. В последние несколько ночей, выходя в туалет, я несколько раз натыкался на мисс Биссет, выходящую или заходящую в комнату Макса. Принимая во внимание тот риск, которому он себя подвергает, я подозреваю, что он страдает от гиперсексуальности, если не сказать – сатириаза.

– Что это такое? – Я чувствовала себя ужасно.

– Сатириаз, моя невинная девочка, это невротическое стремление иметь сексуальные контакты так часто, как только возможно, и со всеми женщинами, с которыми возможно. Мужской вариант нимфомании. Связь с Биссет определенно не представляется разумной, когда даже слепой может видеть, что главным объектом для него являешься ты. Конечно, это не мое дело, я не знаю, на что вы, девушки, рассчитываете, но, надеюсь, он не достиг цели.

– Конечно, нет! – резко ответила я, испытывая жгучее желание закричать.

– О, дорогая! Как я боялся. Еще одна зарубка на столбике кровати Фрэншема! Хэрриет не следует по стопам своего отца!

– Ты уверен, что она выходила именно из комнаты Макса? Я имею в виду, – я почувствовала, что краснею, – ты мог ошибиться дверью.

– Мужчина моих лет и опыта считает своим долгом знать, где помещаются гости, – торжественно произнес Арчи.

Я схватилась за голову.

– Ну, дорогая, не надо, все хорошо. Мир не рухнет из-за того, что Хэрриет Бинг переспала с развратником.

Я была огорошена всем услышанным. Получалось, что Макс был не пылким влюбленным, мечтающим завоевать мое сердце, а обычным повесой. Джорджия не была глупой кокеткой. Она знала, чего хочет, и добилась этого. Я оказалась в дураках.

– Во-первых, Хэрриет, ты не притворяешься, и это очень приятно. Ты не пытаешься выгородить себя. Конечно, он клялся в вечной любви. Неужели мамочка не говорила тебе, что все мужчины – выдумщики? Ты влюблена в него? Только честно. Помни, как тебя использовали…

Я надолго задумалась.

– Нет, – наконец сказала я. – На самом деле думаю, что нет. Я находила его весьма привлекательным, но это отчасти потому, будто думала, что нравлюсь ему. Теперь понимаю: это было глупо.

– Конечно, ты ему нравилась. А чего бы ты хотела от нормального гетеросексуального мужчины? Я не сомневаюсь, что он спал с Джорджией только потому, что она доступна. Но все видели, что это ты его заводишь.

Я знала, что это обычная доброта Арчи, но все же почувствовала себя немного лучше.

– Я на самом деле верю, что все будет в порядке. Просто я…

– Стоп! – Арчи поднял руку.

– Обещаю, что не буду страдать. По крайней мере при всех.

– Великолепно. Я буду поддерживать тебя.

– Только одна просьба: пожалуйста, не говори Руперту. Хорошо? Я боюсь, он станет презирать меня. – Лицо Арчи приобрело обычное насмешливое выражение. – Я имею в виду, что вряд ли он сможет понять, как можно быть такой глупой.

– Хорошо, если ты не хочешь, я ничего ему не скажу. Но не буду тебя обнадеживать – вряд ли он в полном неведении.

К несчастью, выйдя в холл, я наткнулась на Руперта. Поспешно повернулась к столу с почтой, но, конечно, там ничего не было.

– Я собираюсь в Лондон на пару дней, – сообщил он, обращаясь к моей спине.

– О?! – слишком резко вырвалось у меня.

– Чрезвычайная комиссия собирается в Доме английской оперы. Там возник спор, и двое высокостоящих болванов подали в отставку. Придется мне выдирать занозы при помощи припарок из бесстыдной лести и обмана.

Он был, как всегда, бесстрастен, но теперь-то я знала, что он думает обо мне.

– Я поеду поездом. Вы с Арчи можете остаться и помочь Мэтти. С ней не все в порядке. – Я продолжала молча смотреть на него. – Если ты не против, конечно…

Мне показалось – его губы тронула легкая улыбка. На верхней губе виднелся шрам, который остался у него с давних времен, когда мой отец учил его водить машину. Руперт въехал в стену и ударился о руль. Мне было тогда лет семь или восемь.

– Чем ты так обижена? «…Что-нибудь скажите мне, скажите, Дездемона!..»

– О, заткнись!..