Текст книги "Облака среди звезд"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19

После того как мы въехали на территорию деревни, дорога стала более узкой, и я заметила, что она и вправду все время поднимается вверх. Я даже испугалась, как бы мы не скатились обратно, поскольку к вечеру из-за мороза стало довольно скользко. Арчи вел машину очень осторожно, но периодически колеса пробуксовывали, и мы опасались, что застрянем.

Дирк, предчувствуя конец путешествия, поднялся на задние лапы и нетерпеливо скребся в окно.

– Ну, вот и все! – провозгласил Арчи и откинулся на спинку кресла, остановив автомобиль. – Приехали…

Руперт посмотрел на него с благодарностью:

– Мы все-таки успели.

Снег сразу же ударил нам в лицо, как только мы выбрались на улицу. Я поначалу остановилась, ослепленная ярким светом из окон, украшенных новогодними гирляндами. Ветер свистел где-то над вершиной горы, и Руперт поспешно повел нас с Корделией к входу, открыл перед нами дверь. Я переступила порог и оказалась в большой прихожей. Около лестницы стояла красиво украшенная, пушистая елочка. Навстречу нам спускалась полная, немного грубоватая женщина в очках.

– Руперт, дорогой мой! И Арчи приехал! – Я была немало удивлена, обнаружив, что ей не меньше пятидесяти. – Погода – просто кошмар, вы небось до костей промерзли!

Она пригласила нас пройти за ней следом, но сама не выпускала Руперта из объятий.

– Чудесно доехали, – возразил Руперт. – Как твои дела, Мэгги?

– Отлично, я очень рада тебя видеть. – Она потрепала его по щеке широкой крепкой рукой. – Арчи! Вы застали меня еще в фартуке… – Она была одета по-домашнему, в коричневую длинную кофту и маленький передник – мы появились в самый разгар кулинарных приготовлений к празднику.

– Здравствуйте, Мэгги, – Арчи галантно поцеловал ее руку, – вы, как всегда, прекрасны, и фартук с этим платьем вам очень идет.

Под кардиганом леди Пай было надето длинное желтое платье.

– Бессовестный обманщик, – рассмеялась хозяйка.

– Это Хэрриет Бинг, – представил меня Руперт, – и ее замечательный питомец по имени Дирк. Кстати, спас нас в темном лесу.

Леди Пай взяла мою руку и слегка пожала. Лицо у нее было совсем некрасивое, с крупными, грубоватыми чертами, и крашеные светлые волосы, завитые и уложенные, напоминали облако правильной формы, но было видно, что у нее добрый нрав и отменное чувство юмора. Она как-то расположила меня к себе с первого взгляда.

– Приятно познакомиться, мисс Бинг, хорошо, что вы не отказались приехать к нам в гости. Но дорога вас, должно быть, очень утомила! – Я заметила, что у нее очень сильный северный акцент.

– Это моя сестра Корделия.

– Милое дитя! Добро пожаловать. Вы замерзли, да? – Корделия, порозовевшая от мороза и свежая, потрясла золотистыми кудрями. – И промокла насквозь! Поднимайся наверх, тебе надо переодеться, а то простудишься. О, я еще вас не познакомила с Джанет. Милая, где же ты?

Джанет стояла за нашей спиной у елки, держа в руках груду шариков и мишуры. Они выглядели каким-то инородным ярким пятном на фоне ее темного платья, пепельных волос, собранных сзади в хвост, и бледного лица. Только на груди у нее слабо поблескивала вышивка; ее вид почему-то заставил меня вспомнить наших монастырских воспитательниц. И почему-то сразу я почувствовала себя виноватой, разумом понимая, что для этого нет никаких причин. Она была хороша собой, но в ее лице было нечто, заставляющее предположить непреходящую душевную печаль или несчастливую судьбу, с которой ей пришлось смириться. Мэгги взяла у нее елочные украшения и положила их в коробку.

– Это миссис Уэйл, моя подруга и компаньонка, не знаю, как бы я со всем справлялась, если бы не ее помощь.

Миссис Уэйл протянула мне руку, но вовсе не для пожатия, как я решила поначалу, а для того, чтобы забрать у меня чемодан. При этом она даже не подняла головы и не взглянула мне в лицо.

Наверху вдоль балюстрады на стенах висели картины, окно в самом конце коридора было наглухо занавешено. Я поднялась по ступеням вслед за Мэгги. За одной из дверей горел свет, и в этот момент я вспомнила то, что говорил мне Арчи, – «этот дом повидал так много призраков, как ни один другой в Англии». Хрупкая миссис Уэйл покачивалась из стороны в сторону, неся наш тяжелый чемодан. И мне стало неловко из-за того, что я доставила ей столько забот.

– Наверное, это очень старый дом? – спросила я.

– Очень старый, дорогая, – отозвалась Мэгги, остановившись у окна. Она отдернула плотную занавеску. – Его построил первый из рода Пай, Освальд, в тысяча пятьсот девяносто восьмом году. Он был незаурядным человеком, поднялся с самых низов, ему даже приходилось работать пастухом. Но перед смертью ему уже принадлежали все здешние рудники.

Она осторожно опустила красную портьеру, а затем подошла к одной из картин и провела пальцем по раме, покрытой заметным слоем пыли.

– А что это были за рудники? – полюбопытствовала я.

– Оловянные, дорогая… – Я была немного разочарована ее ответом, надеясь услышать какую-нибудь необычную историю о добыче золота или драгоценных камней. – Вот он, основатель нашей династии, – добавила она, указав на портрет на стене.

Я остановилась перед картиной, на которой был изображен маленький человечек с настороженными темными глазками и кожей, изрытой оспинами, в пышных накрахмаленных брыжах.

– А не он ли и есть тот самый наглец, что периодически невидимкой заглядывал в чужие спальни? – спросил Арчи.

Мэгги вздохнула и, прищурившись, строго посмотрела на него сквозь очки.

– Я не советовала бы тебе шутить такими вещами, милый мой, и на твоем месте сказала бы так: «Прости меня, мистер Освальд, да не будут меня ночью мучить кошмары, и да не услышу я над ухом леденящий кровь шепот».

– О чем идет речь? – спросил Руперт, поднявшись к нам и тоже остановившись перед портретом.

– Обычно Джонно повторял эту короткую молитву, перед тем как отправиться спать, а я всегда вспоминаю ее, когда мне нужно успокоить нервы.

Арчи пожал плечами, а я, продолжая разглядывать портрет, подумала об этом загадочном Джонно, всерьез, должно быть, относившемся к историям о похождениях призрака – основателя этого поместья. Сделав еще несколько шагов по галерее, я увидела другой портрет – старый беззубый плут, что-то царапавший пером на листе бумаги. Глаза у него от усердия собрались в кучку у переносицы.

– А это кто?

– Сэр Галахад Пай, первый сын Освальда.

– Вот кто, оказывается, первым воспользовался плодами достижений своего выдающегося предка, – заметил Арчи, – выглядит не менее зловеще, но все равно – страха он мне не внушает.

– Тс-сс… – Мэгги возвела глаза к потолку и приложила палец к губам, – старик Гэлли все слышит. Он пользовался всеобщим уважением, участвовал в нескольких войнах и всегда храбро сражался.

– В каких войнах? – уточнила я.

– Прежде всего в войне против Карла Первого – на стороне Оливера Кромвеля, и он был чуть ли не лично знаком с ним.

– И что с ним было потом, с сэром Галахадом, я имею в виду?

– Ему отрубили голову по приговору республиканцев, а тело бросили в реку. И как они могли так поступить с ним! – Мэгги покачала головой.

– А это что? – спросила Корделия, указывая на странный предмет, закрытый стеклянной рамой со специальным висячим замком. Я присмотрелась и заметила, что этот предмет покрыт ржавчиной.

– Это рука старого Гэлли. Он потерял ее, сражаясь за принца Руперта в битве при Марстон Мур. Ему отрубили ее по локоть. Но он заказал себе протез. И рассказывали, что, даже играя в кости, он ловко с ним управлялся. Вот почему наш фамильный девиз: «Держи крепко!»

Я повнимательнее рассмотрела длинные железные пальцы протеза.

– Почему вы храните ее здесь? – полюбопытствовала я. – Она выглядит устрашающе и даже неприятно.

– Гостям нравится, – отозвалась Мэгги, сняв фартук и протерев им пыль на стекле. – Сюда даже водили экскурсии летом. Мы заработали неплохие деньги, вход стоил пятьдесят пенсов, но желающих побродить по этому дому оказалось очень много.

– А почему рука закована в цепи?

– История гласит, что после казни сэра Гэлли его слуга хотел предать земле останки хозяина, как того требует христианское милосердие. Но в кустах ежевики на берегу реки ему удалось отыскать только протез, и потому колючая ветка кустарника, сжатая в кулаке, стала гербом рода Пай. Слуга принес руку в поместье и положил ее в часовне, дабы все окрестные жители могли прийти и проститься с останками сэра Гэлли, который пользовался немалым уважением в округе. Конечно же руку очистили от ржавчины, но на следующее утро обнаружили, что она снова потемнела. И так повторялось несколько раз. Тогда все уверовали в то, что дух сэра Гэлли дает знать о себе, не находя успокоения, пока тело его лежит непогребенным на дне реки. Вот что мы обычно рассказывали нашим гостям, которых интересовали подробности этой драматической легенды.

– Действительно, очень впечатляет! – призналась я, тут же принявшись обдумывать детали своей будущей статьи. – Но все-таки мне неясно, почему она в цепях?

Мэгги посмотрела на меня, а затем на Корделию.

– Причина неизвестна, это так и осталось тайной, дорогая моя.

– Я пишу серию статей о домах с привидениями, – пояснила я Мэгги, – и была бы вам признательна, если бы вы рассказали мне еще что-нибудь о Пай Плэйс.

– О, дорогая моя, с удовольствием расскажу вам даже о том, о чем никогда не рассказывала гостям и экскурсантам.

– И вы действительно видели призрака?

– Посмотрите, как поздно! – Мэгги кивнула на часы. – Уже пора ужинать. Лучше поговорим об этом позже. Сюда, дорогие мои, – она распахнула двери. – Я думаю, эти комнаты для вас и вашей сестры окажутся самыми уютными. Дом старый, и, чтобы шумы и скрипы не мешали отдыхать, вам следует расположиться именно здесь.

Я заверила ее, что ничто не помешает мне заснуть, и прошла вслед за ней в комнату. Она и вправду выглядела очень уютной: стены оклеены обоями в цветочек, в камине с красивой отделкой уже пылал огонь, и все помещение наполнял сладкий аромат сосновых дров, а окна и зеркала были в красивых рамах с серебряным напылением, потемневшим от времени.

– Как хорошо, что мы будем спать вместе, – прошептала Корделия, когда Мэгги повела нас посмотреть ванную комнату. – Здесь наверняка ужасно холодно, когда не топят камин, – она улыбнулась мне, обведя комнату блестящими от любопытства глазами.

Ванная оказалась большой и отделанной такими блестящими плитками, что сияла каким-то ледяным светом, а сама ванна была похожа на саркофаг, к которому вели две небольшие ступеньки.

– Чай подают с половины седьмого в гостиной, – сообщила Мэгги. – Я могу еще быть вам чем-нибудь полезной?

– Простите, леди Пай, – заговорила Корделия, – можно, с вашего разрешения, мне принять ванну и лечь спать. Я совсем не хочу есть, мне кажется, я отравилась в дороге.

– О Боже! – в ужасе воскликнула Мэгги. – Может быть, вызвать врача?

– Ей уже не так плохо, как раньше, – возразила я, – но, думаю, лучше ей действительно лечь спать поскорее.

Пока наполнялась ванна, я принялась раскладывать вещи, любуясь своим новым костюмом, который собралась надеть к ужину. Посмотрев на себя в зеркало, я не могла поверить, что вижу собственное отражение, – такой эффектной и привлекательной казалась мне молодая женщина, глядевшая на меня из серебряной рамы.

Мэгги вскоре снова навестила нас и принесла, по старой традиции, бутылки с горячей водой, чтобы согреть постель. Корделия выскочила из ванной и сразу же нырнула под одеяло. Но она до сих пор дрожала от холода, и лицо у нее было совсем бледное. Я немного беспокоилась за нее, боясь оставить ее надолго одну.

– Как твой животик?

– Не успокаивается, – пожаловалась Корделия, – но я надеюсь, что завтра мне будет лучше. Ты знаешь, пока я была в ванной, ручка двери все время поворачивалась. И вдруг кто-то постучал, но я не открыла. Тогда какой-то бородатый тип, весь в белом, заглянул за занавеску, но я сказала ему, что это дурной тон – мешать гостям мыться и совать свой нос куда не следует. А он мне ответил, что в детские годы его всегда мыли родители, покраснел, как горящие угли, и исчез, проскользнув сквозь закрытую дверь.

– Милая моя, какой непочтительный призрак тебе попался. Ну, ничего, забудь о нем, – я улыбнулась Корделии, но она все равно тревожно поежилась. – Здесь немного необычное место, очень старое, и о нем рассказывают много всяких небылиц, но не стоит придавать этому такое большое значение…

– Ну хватит читать мне лекцию, – простонала Корделия. – Тебе в школе надо было работать – ты настоящая школьная училка.

– Прости, я забыла, что ты устала и плохо себя чувствуешь.

Она скептически посмотрела на меня из-под одеяла и заявила безаппеляционно:

– Знаю я, почему ты стала наряжаться и краситься, ты меня не разубедишь – это все из-за Макса.

– Ничего подобного! Если хочешь знать, я просто из уважения к Руперту не хочу плохо выглядеть – ведь он потратил столько денег на мою одежду.

– Ну и пусть! Все равно все твои платья и кофты такие старые и дурацкие, что их давно пора было выбросить.

– Ладно, давай прекратим этот спор. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть? Бутерброды с колой, например…

Корделия дико вскрикнула и, помотав головой, закрыла лицо руками.

Глава 20

По звонким голосам, разносившимся по дому, я сразу поняла, в какую сторону мне нужно идти, чтобы попасть в гостиную.

– Вот это да! Дорогая, вы просто великолепно выглядите! – приветствовали меня со всех сторон, и я даже почувствовала замешательство от внезапно обрушившегося на меня всеобщего внимания.

– Что делает на земле такое прекрасное создание? – спросил Руперт, подойдя ко мне с бокалом виски со льдом. Он тоже уже переоделся в новый костюм и, как любила говорить Корделия, был «сногсшибательно» привлекателен.

– Старается прийти в себя после долгого путешествия на машине, – ответила я ему.

– Тогда идем, – пригласил он меня.

Гостиная была обширной, отделанной в старинном стиле, и можно было подумать, что меня пригласили на прием в какой-нибудь дворец, где с потолков свисали, подобно сталактитам, огромные хрустальные люстры. Стены были увешаны портретами мужчин и женщин в одеяниях семнадцатого и восемнадцатого веков. Несколько гостей беседовали у гигантского пылающего камина.

Арчи расхаживал в центре гостиной, и я покраснела от смущения, когда он взял меня под руку в своей обычной театрально-галантной манере и, проведя по гостиной, усадил на диван, застеленный персидским ковром. Но вскоре ко мне вернулась уверенность. Арчи был одет в черные брюки и бархатную рубашку, на манжетах которой поблескивали маленькие аметистовые запонки. Черные глаза его были особенно выразительны на бледном, загримированном лице.

– Я представлю тебя, – сказал он. – Мисс Хэрриет Бинг, это полковник Мордейкер и миссис Мордейкер.

Я взглянула на странную пару, описать которую было бы нелегко, пользуясь обычными словами. Миссис Мордейкер была одета так, что, скорее всего, привлекла бы мужчин, падких до ярко раскрашенных уличных проституток. На ней была бежевая кофта с глубоким вырезом, короткая шерстяная юбка и черные сапоги до колен на шпильке. Черные волосы ее были собраны в конский хвост. Она горячо пожала мне руку и погладила Дирка по голове:

– А это Джорджия Биссет.

Я подала руку женщине с холодными глазами навыкате, одетой в блестящий костюм и туфли на высоких каблуках, уже изрядно стоптанные. Ее бесцветные крашеные волосы были уложены в замысловатое сооружение, напоминавшее турнирные шлемы средневековых рыцарей. От нее очень сильно пахло духами.

– Хэрриет с большим успехом занимается журналистикой, – сказал Арчи, искоса взглянув на меня.

– Правда? Как интересно!

– Не совсем так…

Я уже собралась было что-то добавить, но Арчи тут же прервал меня:

– Хэрриет – военный корреспондент, ей запрещено рассказывать подробности о своей работе.

Не знаю, что при этом подумала Джорджия. Решила ли она впоследствии доказать мне свое превосходство или пришла к выводу, что со мной полезно подружиться, но она одарила меня ослепительно любезной улыбкой:

– Вот как! Вы просто прекрасно одеты! Это французский костюм? О, вы еще не знакомы с Эмилио… Дорогой, это…

– Хэрриет Бинг, – помогла я ей.

Эмилио галантно приложился к моей руке. Он был, наверное, лет на десять моложе Джорджии. Завитые черные волосы его поблескивали бриллиантином. Судя по имени, оливковому цвету кожи и акценту, он был или итальянцем, или испанцем.

– А от меня, – мы с вами в гостях, и нам еще нужно познакомиться кое с кем. Итак, Хэрриет, это – Эльфрида Гилдерой.

– Зовите меня Фредди, – предложила молодая женщина с пышными рыжими волосами и очень милым лицом, – мы с вами встречались в Лондоне, но вы меня, наверное, совсем не помните. Я падчерица Фэй Сван, работаю с ней вместе.

– О, да! – вспомнила я. Когда-то в доме Фэй мы с Порцией играли в прятки с хорошенькой рыжекудрой девочкой, но Фредди была старше Офелии, и вскоре мы перестали общаться с ней. Помню, как-то однажды отец сказал, что из нее, должно быть, получится одаренная художница и декоратор. – Вы знаете, что Офелия тоже работает теперь у Фэй? – спросила я ее. – Она очень довольна.

– Я и не знала, – удивилась Фредди. – Давно не виделась с Фэй. Какая приятная неожиданность, что мы с вами встретились! Я сразу вас узнала, как только вы вошли.

– Не может быть!

– О да, у вас запоминающееся лицо, вы так не похожи на вашу маму и сестру… Я бы хотела попросить мне позировать.

– Вы занимаетесь живописью?

– Я пишу портрет сэра Освальда, приехала четыре дня назад и все время работаю, стараюсь не отрываться.

– Мне бы очень хотелось взглянуть на него.

– Конечно. Я вам с удовольствием покажу, а сейчас познакомлю вас с моим мужем Вере.

Насколько я помнила, Фэй не сообщала моей матери, что Фредди вышла замуж. Однако год назад до меня доходили слухи о скандале, связанном с этой свадьбой, кажется, говорили, что Фредди сбежала из дома накануне замужества. Но прочие подробности были мне неизвестны. Она подвела меня к мужчине, стоявшему около книжного шкафа:

– Дорогой, познакомься с Хэрриет.

Вере тут же повернулся к нам, словно пробудившись ото сна. Он был высокий и худой, с короткими пепельными волосами, смуглолицый и производил впечатление человека, постоянно погруженного в размышления и немного рассеянного.

– Добрый вечер, вам нравится Филдинг? – неожиданно спросил он меня.

– Да, очень. Но я читала только «Тома Джонса».

– Попробуйте прочесть еще «Джозефа Эндрюса». Не такое хорошее произведение, как «Том», но очень характерное для Филдинга.

Он достал книгу с полки и принялся ее листать, но Фредди тут же отобрала ее у него и поставила на место.

Вскоре процесс знакомства был продолжен, и меня подвели к весьма экстравагантной пожилой особе в красном платье. В ее прическу из седых волос были воткнуты длинные шпильки, и, глядя на нее, я вспомнила слова Корделии о длиннобородом и седовласом пришельце в ванной.

– Джонно! – воскликнул Арчи, завидев молодого человека, который на моих глазах залпом выпил бокал вина. – Мерзкий мальчишка, неужели это ты?

Джонно был как раз тем загадочным лицом, о знакомстве с которым я мечтала уже несколько часов, после того как леди Пай впервые произнесла его имя. Сзади у него был небольшой хвост, а подбородок и щеки покрывали жирные, блестящие волосы, волосатым был и его лоб, так что челка спадала почти по обе стороны носа. Я подумала о его удивительном сходстве с одним существом из фильма «Звездные войны» – Чубаккой, получеловеком, полуобезьяной.

– Вы шикарно выглядите, – сказал он мне, но я, разглядывая его, была так озадачена, что даже не сразу поздоровалась.

– О, черт; – продолжал Арчи, похлопывая по плечу Джонно, – ну и видок у тебя! И чем ты все время занимался? И что это ты на себя напялил, какой-то герб на спине? О, да это эмблема – череп с костями! Что это означает? Да тут и подпись есть: «Поцелуй меня в зад!» Восхитительно! Ты, как всегда, неотразим.

Джонно состроил мрачную гримасу, а затем расхохотался:

– Арчи, ты старый пройдоха, ты-то как поживаешь? Привет, Руп.

– Привет, – отозвался Руперт с неизменным спокойствием. – Хэрриет, это Джонно Пай.

Я протянула руку, и, схватив ее, он крепко и долго тряс ее.

– Очень рад! Привет, Хэт! Есть тут еще виски?

– Сколько угодно, – сказал Руперт.

Руперт подошел к нам и протянул мне полный бокал.

– Приятно видеть, как вы мило беседуете.

– Я должен кое с кем пообщаться, друзья мои, – сказал нам Арчи. – Эмилио вот уже полчаса ищет меня глазами. Он очень взволнован.

– А где сэр Освальд? – спросил Руперт.

– В библиотеке. Он любит подкрепиться перед ужином.

– Не странно ли это? Лорды и епископы всегда так делают?

– Освальд никогда не соблюдает протокол, он предпочитает поступать так, как ему удобнее. А все эти традиции для него не более значимы, чем всякие предания и легенды. И к тому же он слишком привередлив по части напитков и еды – никогда не обедает в чужих местах.

– О, – заметила я, – значит, он довольно эгоистичен?

– Нет, просто предпочитает все делать по-своему. Разумеется, он очень самолюбив. Сейчас он явно чем-то недоволен, насколько я могу судить.

– Что его рассердило?

– Он постоянно злится после смерти первой жены. Его брак с Мэгги не принес ему облегчения.

– Значит, Джонно не сын Мэгги?

– Нет, у него двое детей от первого брака – Джонно и его сестра Аннабель.

В эту минуту в комнату вошла девушка, ровесница Корделии, держа в руках тарелку и чашку. Дирк, который недавно так недоброжелательно отнесся к миссис Мордейкер, с ласковым ворчанием уткнулся в колени новой гостьи. Глаза Аннабель расширились от радостного волнения, как только она увидела Руперта. Девушка кинулась ему в объятия.

Я знала, что Корделия обязательно станет расспрашивать меня, как она выглядела, поэтому я старалась разглядеть и запомнить ее получше. У Аннабель были темно-русые волосы, разделенные прямым пробором и спадавшие на плечи. Но одета она была в безобразное платье грязновато-зеленого цвета, длинные носки и коричневые ботинки, старые и никак не соответствовавшие ни моде, ни даже ее возрасту. Но зато она была на диво хороша, темные глаза ее, опушенные длинными ресницами, смотрели по-взрослому серьезно и прямо. По всей видимости, она обожала Руперта и была счастлива, что он приехал к ним на Рождество.

– Я весь день ждала, когда тебя увижу. Мэгги обещала мне сразу сказать, как только ты появишься, но так и не сделала этого.

– Она слишком занята, чтобы обо всем помнить. Я надеюсь, ты ей помогаешь?

– Гуляю с собаками. Но я не понимаю, почему должна ей помогать? Это же ее работа.

– Ты неблагодарная бессовестная девчонка.

– А Мэгги такая глупая и занудная. – Аннабель встряхнула кудрями. – Пойдешь со мной гулять завтра? Я выучила наизусть целых две страницы из «Старого моряка», ведь ты говорил, что это твоя любимая поэма.

– Ты знаешь, я терпеть не могу таскаться по глубокому снегу.

– Ну, пожалуйста, Руперт, – умоляюще протянула Аннабель.

– Не приставай ко мне. Займись своим делом.

Аннабель, уходя, посмотрела на Руперта с восхищением и любовью.

– Почему ты с ней так груб? Она же еще ребенок.

– Тебе этого не понять, Хэрри, ты выросла в большой семье и с детства привыкла считаться с окружающими и вести себя подобающим образом. Аннабель – совсем другое дело. Она полагает, что ей все позволено.

Эти слова несказанно удивили меня. Руперт поискал глазами Джонно и несколько минут молча наблюдал за ним. Надо думать, вечерний костюм Джонно не понравился Руперту, но, в отличие от Арчи, он, будучи человеком сдержанным, не делал комментариев по этому поводу. Внезапно он повернулся ко мне и спросил:

– Ты, наверное, со мной несогласна? Считаешь, что я слишком резок?

– Вовсе нет, – возразила я. И в самом деле я была с ним согласна в том, что касалось Аннабель. – Разумеется, нельзя поступать невежливо с окружающими.

Руперт рассмеялся:

– Браво, Хэрри!

Пока я размышляла о том, что могло так повлиять на характер Аннабель и превратить ее в избалованное и заносчивое создание, в гостиной появился сам хозяин дома. Грузный и довольно пожилой, он начал медленно и торжественно обходить гостей, кивая им с королевской снисходительностью. Когда оказался поблизости от нас, я заметила на его рубашке, туго натянутой на животе, пятна, вероятно оставшиеся от обеда. Прищурив маленькие блестящие глазки, он облизнул ярко-красные губы и направился прямо к нам.

– Познакомь меня, Руперт, – велел он, тяжело дыша и глядя на меня с интересом.

Услышав мое имя, сэр Освальд крепко сжал мне руку:

– Рад вашему приезду, дорогая мисс Банг.

– Бинг. Благодарю вас, с вашей стороны было очень любезно разрешить нам с сестрой погостить здесь.

– Прекрасно! Прекрасно!

Он медленно повернулся и направился дальше сквозь толпу гостей.

– Я чувствую себя бестолковой невежей, – призналась я Руперту, когда Освальд отошел от нас подальше. – Не умею как следует поблагодарить и ответить на приветствие.

– Освальд не обращает на подобные мелочи никакого внимания. Ты ему понравилась, и этого довольно.

– Я не только о нем говорю. Я имею в виду и тебя тоже. Я так тебе обязана: и за помощь, и за все эти шикарные вещи, ты нашел мне работу и взял на себя наши расходы… Даже не знаю, как отблагодарить тебя.

– И не пытайся. Твои родители много сделали для меня. Если бы не они, я бы ничего хорошего не мог вспомнить о своем детстве, – ответил Руперт довольно прохладно. Этот разговор явно был ему неприятен. – По-моему, нам пора спасать оливки! О нет, слишком поздно!

– Дирк, как тебе не стыдно! – воскликнула я, увидев, как под столом мелькнул собачий хвост. – И устрицы тоже! Вот безобразие, у него будет расстройство желудка от жадности.

Руперт подозвал Аннабель:

– Возьми-ка это несчастное животное и отведи на кухню. Накорми. Его зовут Дирк.

Аннабель скорчила недовольную гримасу, но вдруг просветлела:

– А если я это сделаю, ты разрешишь мне разобрать твои вещи?

– Я уже сам их разобрал.

– Тогда я принесу тебе завтрак в постель?

– Не выношу крошки от сандвичей на одеяле.

– А можно я почищу твои ботинки? Мэгги всегда разрешает мне чистить ботинки папы. Я очень хорошо умею это делать.

– Хорошо, согласен. Но так, чтобы они блестели. И смой с них грязь горячей водой.

– Обещаю! – Она подхватила Дирка за ошейник, но он вдруг уперся, не желая уходить из гостиной.

– Обед, обед, – произнесла я знакомое слово и похлопала его по спине, только тогда он встряхнулся и покорно побежал за Аннабель.

– Ужин подан, прошу всех к столу, – объявила Мэгги, только-только закончившая выпекать сдобные булочки с изюмом. Она сняла фартук и теперь осталась лишь в длинном желтом платье.

В столовой ярко горели свечи, и столы, покрытые темно-пурпурными скатертями, были уставлены самыми разнообразными блюдами. Я вспомнила о Марии-Альбе, тоже очень любившей красные занавески с серебряной каймой и красные покрывала, создававшие зимой такую уютную атмосферу в доме. Мне стало немного грустно оттого, что впервые в жизни пришлось встречать Рождество не в семейном кругу, а вдали от моих близких, даже Корделии не было в эту минуту рядом. Роскошные приборы, все эти серебряные ножи, вилки и ложки, солонки и баночки со специями и соусами переливались и поблескивали, как в старых волшебных сказках. И я впервые увидела, как много слуг в этом доме. Они стояли вдоль стены во главе с миссис Уэйл, которой, вероятно, было поручено распоряжаться всеми приготовлениями.

Сосчитав гостей, я узнала, что на ужине присутствует двадцать человек, включая сэра Освальда, Джонно и Мэгги. Но одно место до сих пор оставалось пустым. Мэгги взяла карточку неявившегося гостя и покачала головой.

– Какая досада, мы больше не можем ждать… – Она наклонилась к священнику: – Святой отец, вы нас благословите?

Все склонили головы, и священник приступил к чтению благодарственной рождественской молитвы.

– И то, что сладко на вкус, горьким окажется в желудке, – произнес заупокойным тоном священник.

Вере, заметив, что я наблюдаю за ним, отложил вилку и застыл, боясь пошевелиться. Мне стало смешно.

Я едва могла сдержаться, глядя на Арчи, который сидел напротив меня, с комически сосредоточенным видом внимая благочестивым наставлениям. Но тут сэр Освальд, не в силах больше выносить затянувшуюся прелюдию, громко произнес:

– Аминь. Благодарю вас, святой отец.

Священник опустился на место, и все с облегчением вздохнули. Однако сам выступавший остался недоволен тем, что его столь бесцеремонно прервали, и еще долго с укоризной поглядывал на гостей.

– Ой-ля-ля! Какой он зануда, – немного громче, чем положено, сказал Эмилио. – Ему работать в инквизиции самое место… – Он широко улыбнулся.

Святой отец немного изменился в лице, но ничего не ответил. В эту минуту у двери послышались голоса, и в столовой появился еще один гость, в элегантном темном костюме.

– Простите меня, леди Пай, – услыхала я знакомый голос. – Поезд шел очень медленно из-за снегопада. Нам даже пришлось пересесть на автобус. – Он приблизился к столу и пожал руку сэру Освальду. А я замерла от неожиданности, узнав Макса Фрэншема.

– О-оо! – протянул Арчи, подмигнув мне. – Какое многообещающее начало!..