Текст книги "Облака среди звезд"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 32

Проснувшись, я услышала, что ветер поменялся. Он продолжал дуть, но гораздо тише, не сотрясая стекол, а лишь слегка покачивая верхушки тисов. Внутри меня была легкая пустота. И тут я все вспомнила: папа на свободе. И не просто на свободе, а в этом самом доме, в бывшей комнате Мордейкеров. Я повернулась, чтобы рассказать удивительные новости Корделии. Она так сладко спала, что мне было жаль будить ее. Но я сама хотела услышать собственные слова, чтобы поверить в это. Меня так и подмывало пробежать по галерее и заглянуть к нему в комнату.

Прошлой ночью, когда первые восторги по поводу нашего воссоединения остались позади, я увидела, насколько он измучен. Пока мы с отцом пытались взять себя в руки, Руперт принес бренди и бутерброды с сыром. Мы сидели рядом на диване, обнявшись, и отец едва ли не каждую минуту прижимал к глазам платок или рукав. Он хотел казаться таким же жизнерадостным, как раньше, но вряд ли смог бы обмануть и ребенка.

– У нас было странное путешествие, – сказал отец, снова смахивая слезу. – Напротив нас в поезде сидела ужасная женщина с попугаем в клетке. Птицу очень привлек Руперт. Она не сводила с него своих глаз-бусинок и подвергла самой наглой критике: «Гадкий мальчик! Плохой мальчик! Поцелуй нас! О, дерзкое создание!» Люди пялились на нас. Я думаю, они начали подозревать, что попугай знает что-то такое, чего не знает никто.

Руперт рассмеялся.

– Я бы сказал, это внимание было столь исключительным, что я начал чувствовать беспокойство.

– Это был голос совести, – сказал папа.

– Я всегда мечтала о попугае. – Я догадалась, что отец всеми силами стремится избежать серьезного разговора.

– Мне кажется, Дирка вполне достаточно для любого любителя животных, – заметил Руперт. – Где он, кстати? Он устроил жуткую суматоху, когда мы приехали.

– Я спала, но мне снилось, что он лает.

– Спать! – сказал отец. – Вот чем бы я с удовольствием занялся! Хэрриет, есть ли шанс раздобыть подушку, на которую я мог бы приклонить голову?

Я повела его наверх.

– Прелестно. Однако температура поистине сибирская. – Пока я разжигала огонь, он щупал матрас и зевал. – Я надеюсь, хозяева не будут слишком обеспокоены присутствием лишнего гостя?

Я обняла его и поцеловала в макушку, чтобы скрыть собственные слезы.

– Я принесу тебе полотенца. А потом покажу, где ванная. – Когда я вернулась, он уже спал. Я подоткнула ему одеяло, поставила на место каминную решетку и выключила свет.

Внизу я нашла Руперта, наливающего себе второй стакан виски.

– Мне не стоило бы этого делать. Но я слишком перенервничал. Это был длинный, длинный день.

– Ты можешь рассказать мне вкратце, что произошло? Я буду лучше спать, если… если… Прости, что я такая плакса. Я просто в шоке.

Он протянул мне платок:

– Не оправдывайся. И ради Бога, не хлюпай носом.

– Извини. Так вот почему ты хотел, чтобы я тебя встретила! Чтобы мы увиделись с отцом без посторонних. Это так благородно с твоей стороны.

– Я не мог ничего сказать по телефону. Не хотел зря тебя обнадеживать. Все решилось очень быстро. – Я вытерла глаза и постаралась успокоиться. Руперт задержал во рту глоток бренди. – Должен сказать, Освальд знает толк в коньяке. Так о чем мы? А, ну вот… Нам очень помог Чарлз Фой. Если бы он не провисел полдня на телефоне, подгоняя всех, мы бы не успели на вечерний поезд. Ты не должна переживать. Все позади. На самом деле. – Руперт поглядел на меня, потом опять в свой стакан. – Пресса, конечно, всполошилась. Фой сбил их с толку, поэтому мы смогли выбраться через боковую дверь. Нас доставили прямо на станцию. Боюсь, тебе придется пережить это все заново.

– Это уже не важно. Мы привыкли к журналистам, даже кое с кем подружились. – Я подумала, что теперь, когда отец на свободе, я была бы рада видеть даже Стэна.

– К счастью, здесь вас никто не узнал и не сможет выдать им.

– Миссис Уэйл узнала меня по фотографии в газете. Но она никогда не сделает такого.

– Надеюсь, ты права. Так вот, получилось, что твой отец с первого места в списке подозреваемых переместился в самый его конец. Фактически из всех, кто был там в тот момент, твой отец оказался единственным, кто не мог убить Бэзила.

Я взглядом умоляла его продолжать. Руперт сунул руку во внутренний карман и достал сигару.

– Ты не против, если я закурю?

Я помотала головой. Руперт сел в кресло мисс Типпл и начал раскуривать сигару. Я взяла последний бутерброд, надеясь, что это меня успокоит.

– Фой очень скрытничает, – продолжал Руперт. – Важно, чтобы ничего не просочилось в прессу.

– Не беспокойся. Я усвоила урок.

– Он до сих пор не знает, кто убил Бэзила, если это вообще было убийство. Но он знает, как Бэзил был убит. Он намекнул мне, а дальше я додумал сам. Но это было очень умно! – Он усмехнулся.

– Это могла быть случайность?

– Этот вариант рассматривается. Но он сомневается, что это возможно. Над этим работают судейские. Конечно, все конторы были закрыты по случаю Рождества, а то бы Вальдо отпустили раньше. – Руперт выпустил облако дыма и провел рукой по лбу, словно желая смахнуть все тревоги этого дня. – Видишь ли, найдя Вальдо рядом с трупом, всего в крови и с железной штукой в руках, любой бы посчитал это достаточным для предъявления обвинения. Больше на сцене не было ничего, что могло бы послужить орудием убийства. Полиция очень далека от театра, поэтому им не пришла в голову мысль об альтернативном орудии. Хотя, надо признаться, я тоже об этом не подумал, так как не знал подробностей о постановке.

– О постановке?

– В особенности о декорациях. – Руперт затянулся сигарой, так что ее кончик ярко засветился красным. Он вытянул ноги и глядел в потолок. – «Лир» – на редкость языческая пьеса. Боги появляются в огромном количестве – Зевс, Аполлон, Юнона, Геката и так далее. Природа представляется властной богиней, которую по ходу пьесы обожествляют то Лир, то Эдмунд. Режиссер придумал сделать «Лира» в стиле барокко. Удивительно несовременная концепция.

Я задумалась над его словами. Пока мне было совершенно непонятно, какое отношение все это имеет к убийству.

– Самое интересное в этой истории, – продолжал Руперт, – что именно ты навела Фоя на спасительную догадку.

– Я?..

– Надо отдать должное этому человеку – Фою, я имею в виду. Несмотря на то что для Вальдо все складывалось как нельзя хуже, он поверил собственному ощущению, что Вальдо мало похож на убийцу. Когда ты рассказала ему об этом сеансе, он также не воспринял это просто как полную ерунду. Он долго обдумывал это. Хотя он и полицейский, но довольно грамотный человек. Ему пришло в голову, что в самой пьесе есть что-то такое, что может подсказать ему ответ. Поэтому он отправился в театр сам. Постоял на сцене, на том месте, где был убит Бэзил. И прокручивал в голове все то, что ты ему сказала. И тут его осенило. Он понял связь между сеансом и пьесой. И тогда посмотрел наверх.

– Да? – Я наклонилась к нему, стискивая подлокотник дивана. Несколько полудогадок пронеслось у меня в голове, но, как оказалось впоследствии, все они оказались далеки от истины.

– Это все, что он сказал мне, и я не собираюсь больше ничего добавлять. Это триумф дедуктивного мышления Фоя, и мне не хочется присваивать его славу. Я уверен, что он пожелает рассказать это тебе сам. – Руперт покрутил сигару в пальцах, потом коротко взглянул на меня.

– Но что ты имел в виду, когда сказал, что из четырех находившихся там людей папа был единственным, кто не мог сделать это? Если бы я не была уверена в его невиновности, то, думаю, у меня бы тоже возникли подозрения.

– Помнишь костюмершу и двоих дублерш, которые находились за задником? Сцену они не видели, но видели, кто заходит и выходит оттуда. Они видели, как Вальдо последовал за Бэзилом. Эти трое обеспечили друг другу и Вальдо твердое алиби. Кто бы ни убил Бэзила, его в этот момент не было на сцене.

Я медленно выдохнула:

– Тогда действительно все в порядке. – У меня в голове теснились вопросы, но я видела, что Руперт смертельно устал.

– Давай ложиться, – предложила я. – Заполнить пробелы мы сможем утром.

Он бросил сигару в камин.

– Проклятые штуки. Сам не знаю, почему я их так люблю. Завтра буду чувствовать себя отвратительно.

Завтрак был подан позже обычного, чтобы дать отдохнуть уставшим путешественникам. Когда я спустилась вниз, Руперт был уже там, как всегда скрываясь за утренней газетой.

– Доброе утро, – коротко сказала я. – Прекрасный день, не правда ли?

Руперт взглянул в окно:

– Снег идет. – Он вернулся к газете.

Главным заголовком на первой странице было: «Вальдо Бинг невиновен». Под ним фотография папы в роли Шейлока, сделанная несколько лет назад. В этом гриме и с бородой он действительно был похож на убийцу. Не в силах сдержать любопытство, я села рядом с Рупертом и, вывернув голову под невероятным углом, заглянула в статью. Мелкими буквами под заголовком было напечатано: «Триумф детективного расследования». Я почувствовала приятную гордость за инспектора Фоя. Я уперлась подбородком в стол, чтобы прочитать дальше: «Лондонский театральный мир пребывал в большом беспокойстве с ноября, когда один из знаменитых актеров, исполнитель многих ролей в шекспировских трагедиях, сэр Бэзил Уинтергрин…» Складка на странице мешала мне читать дальше. Я осторожно расправила ее пальцем. Руперт опустил газету. Он выглядел рассерженным:

– Не делай этого!

Тут вошел отец с Корделией, висящей у него на локте. Он выглядел бледным и уставшим. Однако подмигнул мне и потрепал по плечу Руперта. Тот что-то промычал в ответ. Корделия пододвинула папе кресло, смахнула невидимые пылинки и расправила салфетку у него на коленях. Потом она подбежала к буфету, чтобы огласить меню. И устроила жуткий шум, звеня крышками, роняя ложки, ошпарившись горячим кофе и громко жалуясь. Я заметила, что Руперт закрыл глаза и глубоко вздохнул. Корделия уселась рядом с папой и, пока он ел, распевала приветственные гимны, стуча в такт ложкой по столу. Руперт бросил газету и вышел из комнаты.

– Странную фотографию они выбрали. Ты совсем не похож на себя. – Я показала ему газету. – У тебя тут фальшивый нос!

Отец рассмеялся, отказавшись читать статью.

– Я не думаю, что готов к образу Вальдо Безвинного. Уже привык к Вальдо Мяснику!

Корделия старалась не смотреть в мою сторону. Она была зла на меня за то, что я лишила ее возможности сыграть роль Роберты из «Железнодорожных детей», чей отец также был невинно осужден. Если бы я была правильной сестрой, то устроила бы все так, чтобы она могла кинуться к нему на шею с криком: «Папочка! О мой папочка!» – на глазах у всех домочадцев. Вместо этого я послала ее к нему в комнату, чтобы они встретились наедине. И дарованная небом возможность была навеки упущена.

Порции не было в ее комнате, и не было похоже, что она там ночевала.

– О! Погляди! – Мой взгляд упал на другую заметку на той же странице. – Как интересно! Фотография Руперта! Послушайте! «Дом английской оперы вчера сообщил, что Руперт Вувспурджес…» Они переврали его фамилию! «…был избран новым артдиректором. Ему тридцать два года, и он стал самым молодым человеком, занявшим это почетное место, за всю историю компании. Он занял место Тристрама Лоба, который недавно подал в отставку…» Вот это да! Вот темная лошадка! Пап, ты знал об этом?

– Он не сказал ни слова. Я даже не представлял, что такое возможно. Наверное, я совсем отстал от жизни. – Он улыбнулся. – Я рад за него. Он вытащил счастливый билет.

Я уже не в первый раз заметила, что улыбка отца стала какой-то кривой, словно он уже не мог от всего сердца радоваться чему-либо.

– Вальдо! – В гостиную вошел Арчи, выглядевший поразительно в куртке из кротового меха с бархатными лацканами и манжетами. – Руперт поведал мне радостное известие! Я очень рад, что ты больше не узник. А волосы! – Он изучил голову отца со всех сторон и нахмурился: – Шикарно! Действительно поседел в одну ночь, как Мария-Антуанетта! Дорогой мой, это так романтично!

– Тебе не кажется, что я выгляжу из-за этого… старым? Я подумывал о том, чтобы их покрасить.

– Ни в коем случае! Это придает тебе этакий брутальный шарм. Женщины будут падать к твоим ногам. А мужчины… – Арчи поднял брови и втянул щеки.

Отец передернул плечами.

Откровенно говоря, я всегда считала, что Арчи и Руперт являются идеальной парой для восстановления чьего-либо спокойствия. Они представляли собой удивительное сочетание скрытой доброты и внешней насмешливой жесткости. Я вспомнила почти с сожалением, что это наш последний день в Пай-Плейс. Завтра мы возвращаемся в Лондон, чтобы налаживать жизнь по-новому. Я спрашивала себя: почему эта перспектива меня не слишком радует? Дорогой папа опять займет свое центральное место в семье. Это было так удивительно, что я не могла думать об этом без слез. Только ничего уже не будет таким же, как раньше. Все мы необратимо изменились.

– Смотри, Арчи! – Я протянула ему газету и показала на фото Руперта. Арчи взял ее и прочел.

– Вот это да! И ни слова не сказал! Этот парень – гений. Пойду поищу его.

Но в этот момент Руперт сам вошел в комнату с письмами в руках.

– Ave, Caesar, te salutamus, – проговорил Арчи, низко кланяясь.

– Поздравляю, Руперт. – Мой отец приложил платок к глазам. – Я так горд за тебя, будто ты мой сын.

– Это значит, ты будешь теперь всеми командовать? – спросила Корделия. – Они должны будут делать все, что ты скажешь?

Руперт коротко улыбнулся:

– Подозреваю, что они попытаются перечить мне при любой возможности. – Руперт положил передо мной письмо: – Это тебе.

– Это от Макса. – Корделия забыла, что не разговаривает со мной. – Я узнала почерк. Можно я прочту?

– Макс? Ты что, имеешь в виду Макса Фрэншема? – Отец выглядел удивленным.

– О папа, ты не знаешь! – ответила Корделия. – Макс был здесь и ужасно влюбился в Хэрриет. Возможно, он сделает ей предложение. Можно я открою и посмотрю?

– Не глупи. Ничего такого не было. – Я знала, что краснею.

– Прочитай же! – продолжала приставать ко мне Корделия.

– Не будь назойливой, дорогая. – Папа легонько стукнул младшую дочь газетой по макушке. – Скоро у тебя будут собственные поклонники. И тогда ты поймешь, что испытывает человек, когда к нему все время пристают.

– О, у меня уже было несколько, – самодовольно заявила Корделия. – На самом деле… – Она решила не продолжать.

– Я думаю, стоит поразмять ноги. – Отец встал. – Пойду пройдусь.

– Можно я с тобой? – тут же спросила Корделия.

– Не сейчас, дорогая. Я хочу немного побыть один.

Ни разу за двадцать два года своей жизни я не слышала, чтобы мой отец предпочел одиночество любой компании. Обычно он заявлял, что чувствует себя некомфортно, если в доме нет хотя бы полудюжины людей. Но, возможно, вынужденное сосуществование в течение недель с малосимпатичными чужаками так отразилось на нем. Я посмотрела на него полным любви взглядом, но он повернулся и вышел в холл.

– Папа! О мой дорогой, любимый папочка! – послышался голос Порции.

Корделия окинула меня полным ненависти взглядом.

Глава 33

– «…Затмил я солнце, Мятежный ветер подчинил себе, В лазурь небес взметнул зеленый вал И разбудил грохочущие громы. Стрелой Юпитера я расщепил Его же гордый дуб!..» – Папа резко опустил руку, словно метнув молнию.

Последовали восторженные аплодисменты. Даже сэр Освальд проснулся настолько, чтобы ударить в ладоши, произведя хлопок, похожий на пистолетный выстрел.

– Это было чудесно! – Глаза Мэгги сияли за стеклами очков. Она оделась и спустилась вниз к ланчу, уверяя, что чувствует себя абсолютно здоровой. Мисс Типпл великодушно уступила ей свое кресло у огня. На улице шел снег, поэтому все оставались дома и попросили отца немного развлечь нас. – Все как в жизни! Я прямо видела бурю, о которой вы говорили, мистер Бинг!

– Пожалуйста, зовите меня просто Вальдо, – грациозно поклонился отец.

– Восхитительно! – Арчи прижал к глазам платок. – Совершенно восхитительно…

– Браво! – воскликнула мисс Типпл, в восторге тряся всеми своими подбородками.

Порция, Корделия и я дружно хлопали и кричали, а Джонно свистел и затопал ногами.

Отец поблагодарил каждого из нас, а затем повернулся к Руперту. Я не могла понять выражения лица того, хотя оно вполне обычным. Наконец он кивнул:

– Великолепно, Вальдо! – Папа продолжал смотреть на него вопросительно. И выглядел при этом как-то беспомощно, что вызвало у меня острое сочувствие. – Никто из ныне живущих актеров не может достичь таких эмоциональных высот.

– Бис! – вскричал Джонно, на протяжении всего ланча обнимавшийся на диване с Порцией.

Отец скромно покачал головой и сел рядом со мной. Я взяла его за руку. Она была холодной и слегка задрожала, когда я легонько сжала ее.

– Корделия! – воскликнул он, пытаясь выглядеть прежним Вальдо. – Спой для папы. Одну из песен Ариэля.

Корделия встала у камина между спящими собаками и запела звонким сопрано. Сэр Освальд совсем проснулся и не сводил с нее глаз.

– Я не видела Аннабель весь день, – шепотом сказала Мэгги Руперту. – С тех пор как она обиделась и убежала.

Все шло хорошо до тех пор, пока Сьюк не призвала Аннабель помнить о голодающих детях Индии и не оставлять на тарелке приготовленные ею тушеные куриные ножки со свеклой. Аннабель заявила, что они отвратительны – и это было правдой, поскольку у них была не только пупырчатая кожа, но и страшные чешуйчатые лапы, – и в любом случае она не позволит командовать собой женщине, похожей на Телли Саваласа. Руперт тут же отчитал ее, и она убежала из комнаты, пообещав нам, мы еще пожалеем… Мы услышали, как хлопнула входная дверь.

И сейчас, когда Мэгги напомнила, что Аннабель отсутствует уже несколько часов, мы стали беспокоиться. Корделия пошла поискать ее по дому.

– Этот ребенок совершенно невыносим, – пробурчал Руперт, когда она вернулась с известием, что Аннабель нигде нет. – А что касается этой тупой девицы, которая лезет не в свои дела, то именно ее надо послать в снега на поиски.

Дирк спал у камина, подергивая во сне лапами. Глядя на него, я предложила:

– Надо дать ему какую-нибудь вещь Аннабель, чтобы он взял след.

Дирк не желал просыпаться, но мы бесцеремонно потащили его к входной двери, ткнули носом в ботинки Аннабель и стали всячески подбадривать. Но стоило мне только взяться за поводок, как Дирк тут же встряхнулся и почти сразу развил гоночную скорость.

Мы натянули пальто и ботинки и побежали за ним. Руперт вновь напустился на Сьюк, так что я не могла поручиться за ее благополучие, если мы не найдем Аннабель в течение часа. Снег залетал за шиворот, что было чрезвычайно неприятно.

Время от времени я звала Дирка, и один раз мы услышали в ответ далекий лай. Мы сориентировались по нему и взяли курс на два холма. Небо и земля сливались, горизонт терялся в оттенках серого. Мы спешили, так что вскоре я окончательно взмокла. Руперт шел немного впереди, бормоча проклятья, словно рассерженный друид.

– Дурацкая история. Наверняка этот проклятый ребенок прячется где-нибудь, в душе насмехаясь над нами. Я вообще не понимаю, почему должен носиться по пересеченной местности в кошмарную погоду в поисках этой девицы, в то время как ее отец и братец развлекаются дома с твоими сестрами.

– Снег кончается. – Позови эту чертову собаку.

Я в очередной раз подумала, что стоило придумать для Дирка другое имя. Он отозвался возбужденным тявканьем.

– Пес что-то нашел. Я узнаю эти самодовольные нотки.

Когда мы влезли на откос, то обнаружили моего отца, сидящего на камне, а рядом прыгал Дирк.

– Заберите это животное, – сказал отец, когда мы подошли ближе. – Вокруг не одна квадратная миля пустого пространства, где можно вдоволь порезвиться. Не понимаю, почему он должен делать это именно рядом со мной. Я никогда не любил собак.

Он сердито посмотрел на Дирка, который воспринял это как команду гавкнуть.

– Прости, папа. Он действительно не очень хорошо воспитан. Мы ищем Аннабель. Ты не видел ее? Мне показалось, что я слышала крик.

– Слушайте! Вот опять!

Ветер донес слабый крик.

– Да, я слышу, – сказал Руперт и направился в ту сторону.

Я пристегнула поводок к ошейнику Дирка, но он все крутился возле отцовских карманов. Пришлось просить папу расстаться с одним заварным пирожным. Взяв его, я заставила Дирка двинуться вперед. В нескольких сотнях ярдов, в глубокой расщелине, лежала Аннабель, наполовину засыпанная снегом. Руперт пробирался к ней. Я съехала вниз. Он раскидал снег и обнаружил капкан, в который попала нога девочки.

– Расстрелять надо ублюдка, который сделал это! Все хорошо, Аннабель, успокойся. – Он поднялся и скинул пальто. – Укутай ее.

Я накинула пальто на Аннабель. Она продолжала время от времени вскрикивать. Я представила, как долго она пролежала здесь, отчаиваясь, что никто не найдет ее. Я обняла Аннабель и нашептывала все успокаивающие слова, которые могла придумать. Дирк лег рядом и лизнул ее в лицо. Она повернулась к нему и положила руку на его огромную голову.

Руперт изучал капкан. После первого взрыва эмоций он вновь сделался хладнокровен. Когда ему не удалось разжать зубья руками, он встал и уперся в них каблуком. Аннабель перестала кричать и потеряла сознание, но капкан открылся.

– Нужно остановить кровотечение. На тебе есть нижняя юбка или что-нибудь в этом роде?

Так как я никогда не носила ничего подобного, пришлось оторвать подол платья. Руперт перевязал ногу Аннабель, завернул ее в пальто и поднял на руки.

– Беги вперед и звони в больницу.

Я побежала, спотыкаясь о прячущиеся в снегу камни и подворачивая ноги в ямах. Я заметила вдалеке силуэт моего отца – он по-прежнему сидел на холме. Я помахала ему на бегу, но он не видел меня. Когда я поднялась к подъездной дороге, Мэгги выбежала мне навстречу. Я с трудом могла говорить. Пока она звонила в больницу, я плюхнулась в кресло в холле.

Когда Руперт добрался до дома, он тоже не мог произнести ни слова. Он был высоким, но не слишком-то мускулистым, а Аннабель весила, должно быть, пять или шесть стоунов. Он положил ее на импровизированную кровать, которую Мэгги соорудила на полу, и подошел ко мне, жестом попросив уступить ему кресло.

– Мэгги! – Аннабель открыла глаза. – Я хочу видеть Мэгги.

– Я здесь. – Мэгги опустилась на колени рядом с ней. – Девочка моя, ты так нас напугала. Если бы что-то случилось… – У нее перехватило дыхание. – Ну, теперь все будет хорошо.

– Я так страдаю… – причитала Аннабель.

– Ты сильная девочка. Я горжусь тобой.

– Это я, Мэгги, – проговорила Аннабель между стонами, – нашла капкан. В конюшне. Я пошла посмотреть, не попался ли в него кто-нибудь, но не смогла найти. Его занесло снегом – и я сама в него попалась.

– Зачем ты это сделала?

– Я хотела вас всех напугать.

– Тебе это удалось. Я так переживала. Но кого ты собиралась поймать?

– Я хотела положить что-нибудь в буфет, чтобы воняло. Я взяла мясо, которое нашла на выгоне, чтобы все подумали, что это призрак Фанни Кост.

– Мясо, милая? Какое мясо?

– Вероятно, курицу и котлеты, которые были в холодильнике. Еще там был кусок говядины.

Мэгги смотрела на меня в большом удивлении.

– С тех пор как за кухню взялся Арчи, мы не едим мяса. Оно начало попахивать, и я бросила его за конюшней для лисиц.

– Но, радость моя, – повернулась Мэгги к Аннабель, – зачем же ты хотела нас напугать?

– Чтобы показать вам всем. Я хотела, чтобы вы все по-настоящему испугались, а потом я бы все рассказала и смеялась бы, что вы оказались такими болванами… И портрет старины Гэлли в шкаф засунула тоже я.

Мэгги всплеснула руками.

– Не знаю, о каком портрете ты говоришь. Никто не говорил мне об этом. Может, тебе приснилось?

«Вот маленькая дрянь!» – подумала я. Она не только выставила меня дурочкой, но из-за нее… Нет, не было вины Аннабель в том, что произошло между мной и Максом. Но зато ей удалось испортить очередную великолепную историю для «Призрачной зоны». Придется опять призывать на помощь воображение.

– Я знаю, что она имеет в виду, – сказала я. – Но это не важно. Аннабель, должна признать, это была на редкость удачная шутка. – Я изобразила улыбку, хотя, не будь поврежденной ноги, я бы с удовольствием ее отшлепала.

Аннабель сжала руку Мэгги:

– Пожалуйста, поедем со мной в больницу.

– Я поеду, не беспокойся. Старушка Мэгги не оставит тебя. – Она наклонилась, чтобы поцеловать девочку в лоб. – Котенок мой, котенок. – Я почувствовала, как у меня сжалось что-то в груди от звука голоса Мэгги, в котором сейчас слышалась ничем не прикрытая любовь.

Мэгги прислушалась:

– А вот и вертолет. Я пойду соберу вещи.

– Руперт! – Аннабель повернулась к нему: – Возьми меня за руку. Пожалуйста.

Руперт наклонился к ней и взял ее запачканные пальцы в свои. Она прижала их к щеке. Его рука казалась очень большой и темной на фоне ее белого лица. Ее глаза потеплели. Корделия выгнула брови и послала мне заговорщицкий взгляд.

– Мэгги, – сэр Освальд простер руки в беспомощном жесте, – а как же я?

– Я нужна девочке, Освальд, – ответила Мэгги. – Ты должен это понимать.

– Не переживайте, леди Пай. – Из библиотеки вышла Сьюк. – Поезжайте с Аннабель. Я присмотрю за всем, пока вас не будет. Вам не нужно ни о чем беспокоиться.

– Благослови тебя Господь, девочка.

Верхняя губа Сэра Освальда задрожала, когда он встретился взглядом со Сьюк.