Текст книги "Тамбовский волк"

Автор книги: Виктор Юнак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

104

К двадцатым числам июня 1921 года от мощной партизанской армии Александра Антонова практически ничего не осталось. Да и те отряды, что ещё оставались верными крестьянскому вождю, по большей части оказывались сильно деморализованными. Добрая половина командиров была перебита, многие арестованы, третьи стали приходить к властям с повинной сами. Бывали случаи, даже когда отец сам приводил своего сына к командирам красных частей (принимайте, мол, очередного бандита) и просил наказать его построже. Отец, таким образом, сразу убивал двух зайцев: и сына своего спасал от возможной гибели либо в бою, либо в тюремных застенках, и сам как бы заявлял о своей лояльности к советской власти.

Но не все решались являться с повинной, зная не понаслышке о крутом нраве новых хозяев России. Кто-то замуровывался в глухой землянке и дышал через тростниковую трубочку, кто-то пытался отсидеться в многочисленных болотах, кто-то по-прежнему легче и спокойнее чувствовал себя в лесах.

В деревне Муравьёвке Ивановской волости Тамбовского уезда комсомольцы задержали сельского учителя А.Г. Богомолова и Остроуховского священника Валерия Серебрякова, до недавних пор служивших в штабе Народной армии. В это же время, в Каменском районе задержан член уездного комитета партии социалистов-революционеров, секретарь антоновского трибунала П.А. Акимов.

В селе Хитрово Тамбовского уезда по наводке одной из женщин чекистами был произведён обыск в местной церкви. Церковный причт заверял, что в церкви ничего нет. Но женщина клялась, что попы врут. В результате же обыска действительно было обнаружено немало интересного: под алтарём полевой телефонный аппарат, в отдушине печки – бархатное красное знамя с нашитой надписью: "В борьбе обретёшь ты право своё. Центральный комитет партии с.-р.-интернационалистов – Союзу Трудового Крестьянства, тамбовским борцам за свободу", а также эсеровская литература, несколько номеров эсеровской же газеты "Знамя труда", листовки к трудовому крестьянству, резолюция Кронштадтского Повстанческого комитета, брошюры "Долой Чрезвычайки", копировальная бумага с оттисками печатанного на машинке протокола губернского съезда социалистов-революционеров с представителем ЦК левых эсеров, СТК и партизанской армии. Священнослужитель был немедленно арестован и препровождён в тамбовскую Чека.

Но в последнем случае интересен один факт: губернский съезд левых социалистов-революционеров, состоявшийся в Тамбове в конце июня, был организован не кем иным, как Евдокимом Муравьёвым, ради этого перебравшимся сюда из Воронежа. И проведён он по плану ВЧК, решившей, что пора, наконец, заканчивать с антоновщиной и попытаться вытащить в Москву самого Антонова и всех его ближайших сподвижников. То есть, чекисты на местах не всегда знали о планах своего губернского начальства. Поэтому и данный протокол съезда был причислен ими к компромату на священников.

Таким образом, Дзержинский дал понять тамбовским и воронежским чекистам, что пришло время ему лично пообщаться с Антоновым. А поскольку Донской всё никак не появлялся у Муравьёва, пришлось самому Муравьёву выходить на связь с представителями Александра Антонова.

Поэтому в доме присяжного поверенного адвоката Фёдорова, назвав пароль, появился "член ЦК партии левых эсеров" Петрович с чрезвычайными полномочиями установить контакт с руководством крестьянского восстания и лично с Александром Степановичем Антоновым. Разумеется, роль Петровича исполнял Муравьёв. Конспирация и рекомендации были настолько великолепны, что даже многоопытный подпольщик Фёдоров ничего не заподозрил. К тому же, Фёдорову о Петровиче в своё время докладывал Донской.

Интересно было наблюдать момент встречи Фёдорова с Муравьёвым: первый, выхоленный интеллигент с аккуратно подстриженной бородкой, в хорошо отглаженном чесучовом костюме, напоминал по своему виду дореволюционного барина; второй, как уже отмечалось, был вылитый народник. Тем не менее общий язык они нашли практически сразу. И Фёдоров-Горский не стал таиться перед Муравьёвым-Петровичем, в первой же беседе заявив о своей ненависти к большевикам и советской власти.

– Знаете ли вы, товарищ Горский, что за границей ведутся переговоры между социалистами и кадетами о том, чтобы создать единый антибольшевистский центр в эмиграции?

– Если это так на самом деле, то вы пролили настоящий бальзам на мою душу, голубчик, – Фёдоров засиял от восторга и слегка тронул собеседника за рукав, что должно было означать высокий элемент доверия к нему. – Скажу вам по секрету, что в недавние времена я был не последним деятелем кадетской партии. И рад, что хотя бы сейчас, после большевистского переворота наши две партии нашли общий язык ради общей борьбы.

Муравьёв, естественно, от чекистов знал, о кадетском прошлом Фёдорова-Горского, но не ожидал, что тот сам раскроется перед ним в первой же встрече. Значит, в чека не ошиблись, и с помощью этого человека Муравьёв должен попасть к антоновцам. А поняв это, Муравьёв решил сразу брать быка за рога.

– Это всё, конечно, хорошо. Но все эти заграничные переговоры и объединения абсолютно ни к чему не приведут, если мы здесь, в России, не начнём объединяться. Видите ли, товарищ Горский, членам ЦК нашей партии не нравится то, что антоновцы имеют тенденцию вариться в собственном соку и не хотят налаживать связь с Москвой. Связь с вами, товарищ Горский, это счастливое исключение. При вашем авторитете в Москве, где теперь также наблюдается тяга к объединению всех антибольшевистских организаций, можно добиться многого. И ЦК мне рекомендовало пригласить вас в Москву.

Эти слова польстили Горскому-Фёдорову, как и всякий политик, не чуждому тщеславия. Он понял, к чему его подводил Петрович. И переправил Муравьёва на один из лесных хуторов, вёрстах в двадцати от Кирсанова. Муравьёв взял с собой помощника, чекиста Чеслава Тузинкевича, который должен был выполнять роль связного между ним и чекистами. Вдвоём они прибыли на хутор довольно удачно: там как раз проходило совещание штаба Народной армии, проводил которое Донской. Тот, увидев своего воронежского друга, необычайно этому обрадовался.

– Товарищ Петрович! Как я рад! – Донской стал обниматься, целоваться и пожимать руку Муравьёву. – Как хорошо, что вы прибыли к нам. Я, к сожалению, так и не смог к вам выбраться, как обещал. Задержали непредвиденные обстоятельства. Вот он, тот самый большой друг, – закричал Донской, повернувшись к своим, – председатель Воронежского комитета эсеров, о котором я вам говорил!

– Поднимай выше! – спокойно ответил Муравьёв. – Я теперь и член Центрального комитета.

– Да ты что? Когда же тебя выбрали?

– А помнишь, члены ЦК, приезжавшие в Воронеж, говорили о предстоящем всероссийском съезде? Ну так вот, съезд уже состоялся. Там меня и избрали.

Муравьёв облегчённо вздохнул. Пока всё шло хорошо. И Тузинкевича, которого Муравьёв представил антоновцам как Андреева, также усадили за стол президиума.

– Ну что ж, товарищи, наступил решающий момент, – Муравьёв решил сразу брать быка за рога. – В Москве готовится съезд всех антибольшевистских сил России. И, разумеется, тамбовские товарищи будут в числе наиболее уважаемых делегатов. Однако меня в Москве просили заранее прислать для подготовки съезда кого-нибудь из руководителей партизанского движения Тамбовщины. И мне кажется, что вы, Николай Яковлевич, как нельзя лучше подходите для этих целей. Поэтому, как только мы здесь управимся, я бы хотел, чтобы вы незамедлительно отправились в Москву. Все пароли и явки, соответственно, я вам сообщу.

Донской переглянулся с присутствовавшим здесь Ишиным. С одной стороны, рискованно было покидать родные места. Но, с другой стороны, в Москве возможно наладить какие-то связи и установить непосредственные контакты с нужными людьми. Поэтому и согласился.

– Но сейчас, самое главное, я бы хотел всё-таки повидаться с Александром Степановичем. По всем вопросам, касающимся борьбы с большевиками, ЦК поручил мне переговорить лично с Антоновым, – подчеркнул Муравьёв.

– Увы, это невозможно, – развёл руками Донской.

– Это почему же? – заподозрил что-то неладное Муравьёв.

– Антонова нет. Он в Саратовской губернии наводит порядки, – улыбнулся Донской.

– Очень жаль, – искренне покачал головой Муравьёв. – А я так с нетерпением ожидал нашей с ним встречи.

– Ничего, чем дольше ждёшь, тем желаннее встреча, – произнёс Ишин.

– Действительно, ничего не поделаешь. Придётся подождать, – сокрушённо, но решительно сказал Муравьёв. – Впрочем, у нас с вами пока работы хватит и без Антонова.

Но он понимал, что, в таком случае, ему самому придётся задержаться у антоновцев. А это значит, лишний риск. К тому же, он вдруг заметил на себе косой взгляд Ивана Ишина. Неужели что-то заподозрил?

Дзержинский решил, что достаточно играть с Горским-Фёдоровым в кошки-мышки. Пора его брать. А заодно с ним и одного из руководителей антоновщины – Донского-Герасева. И Муравьёву была дана команда отправить их в Москву под любым благовидным предлогом.

Их арестовали (порознь, конечно) едва они переступили порог якобы конспиративной квартиры антибольшевистской организации. И если с Донским всё было более-менее для чекистов ясно (начальник антоновской контрразведки не стал слишком долго упираться и заговорил почти сразу, надеясь на благосклонность чекистов к нему за то, что решил сотрудничать со следствием), то с Фёдоровым им пришлось поработать. Первое время он либо молчал, либо упорно всё отрицал. Даже факты, предъявленные ему, не могли поколебать его. Пришлось прибегнуть к последнему аргументу: в Воронеже арестовали его жену, которая, под пытками, и показала, что её муж никакой не эсер Горский, а действительно кадет Фёдоров, ярый антикоммунист и враг советской власти. Отпираться дальше было бесполезно. Фёдоров выругался, сознался и, в дальнейшем, начал давать показания о деятельности антибольшевистского подполья, направляемого из-за рубежа эмигрировавшими лидерами партии.

105

Но дальше у Муравьёва работа была более сложная: заставить поехать в Москву самого Антонова, или, если это уж никак невозможно, то ближайших его соратников. Вот в этом направлении он и начал действовать. Его возили по всем районам, где антоновцы установили свою власть. Знакомили с местными командирами, показывали свои силы. Сначала Муравьёва сопровождал Василий Матюхин, начальник антоновской милиции, младший из братьев, затем Матюхина сменил Ишин. Вот этого как раз больше всего и боялся Муравьёв. С первой же встречи, на том самом хуторе, Ишин признал в Муравьёве-Петровиче члена ЦК, имеющим право на руководство партизанским движением, был с ним вежлив и внимателен, однако не единожды пытался поставить гостя в такое положение, при котором человек может смутиться, если он является не тем, за кого себя выдаёт. Муравьёв от этого так издёргался, что боялся сорваться в самый неподходящий момент.

Так, во время одной из поездок, Муравьёву пришлось заночевать с Ишиным в одной крестьянской избе. Утром проснулись, а Ишин смотрит на Муравьёва и ухмыляется:

– А вы, оказывается, во сне гутарите...

Муравьёв едва заметно вздрогнул, но, к счастью, в тёмном углу избы Ишин этого не заметил, а Муравьёв быстро взял себя в руки:

– Мешал спать?

– Да не так уж чтобы...

– Ну, тогда всё в порядке.

Кажется, на сей раз пронесло. Но с тех пор Муравьёв, если приходилось ночевать с кем-то из антоновцев, старался просто не смыкать глаз. И от этого ещё больше нервы расшатывались.

В другой раз Ишин во время ужина начал неторопливо, не упуская подробностей, рассказывать, каким образом антоновцы пытают взятых в плен красноармейцев. Не отрывая взгляда от лица "члена эсеровского ЦК", он говорил о том, что на днях участвовал в особенно интересном деле.

– Наши-то удальцы пилили красноармейцу шею пилой. Кричал он, ох, кричал, мать честная, – не без удовольствия рассказывал Ишин. – И то сказать: пила была тупая да ржавая, ею нешто сразу перепилишь. Да и шея – не дерево, пилить неудобно.

Тем не менее, на лице у Муравьёва не дрогнул ни один мускул. Увидев это, председатель губкома СТК сразу замолчал.

Муравьёв-Петрович продолжал ездить по сёлам и деревням. В одном из сел попали как раз на митинг. Пришлось выступить и Муравьёву по личной просьбе Ишина. Но не успел он разговориться, как вдруг прозвучал удар церковного колокола – знак тревоги для антоновцев. Участников сходки как ветром сдуло.

– Красные! – крикнул кто-то из антоновцев.

Ишин побежал, увлекая за собой Муравьёва. За ними побежала охрана. Конский топот всё приближался.

Антоновцы огородами пробрались в противоположный конец села и вбежали в убогую избёнку. Не обращая никакого внимания на хозяйку, прижавшуюся к стене, один из партизан мигом бросился к печке, стал на колени и начал выгребать из-под печи мусор. В образовавшееся отверстие полез сначала Ишин, затем Муравьёв, а за ним уже все остальные. Под печью оказался глубоко вырытый тайник, в котором запросто могло разместиться до десяти человек. Последний из антоновцев завалил за собой отверстие хламом.

Долгое время антоновцы сидели в полной темноте, молча, вдыхая запах плесени и мышей. Наверху слышны были топот сапог красноармейцев и их разговоры.

– Туточки воны, десь у сэли. Конэй побросалы, та поховалыся.

По украинскому говору было ясно, что в селе появились котовцы. Они обыскали практически все дома, где жили мало-мальски зажиточные крестьяне. И невдомёк им было заглянуть в эту убогую хижину, где жила одна забытая всеми старушка. Впрочем, именно на это и делали ставку антоновцы, когда рыли в её доме укрытие.

Впрочем, не меньше антоновцев не желал быть обнаруженным в данном случае и сам Муравьёв: ведь в случае их поимки, красноармейцы не будут разбираться, кто есть кто. А о том, что Тухачевский приказал не брать пленных, а расстреливать всех подряд, Муравьёв прекрасно знал. Не найдя никого, котовцы покинули село.

Муравьёв решил, что пора уже приступать к самому главному: попытаться вывезти в Москву хоть кого-то из руководителей антоновщины. Он попросил собраться весь штаб Народной армии и там огласил новость, якобы привезённую им из Москвы, из ЦК партии левых эсеров:

– Товарищи, на конец июня в Москве намечен съезд антибольшевистских сил. Члены нашего ЦК крайне заинтересованы в том, чтобы тамбовские товарищи были на этом съезде широко представлены. Но чтобы соблюсти демократические принципы, нам нужно провести губернский съезд СТК, на котором и избрать делегатов на московский съезд. ЦК партии делегировал мне полномочия по подготовке и проведению губернского съезда, но вы же понимаете, что без вашей помощи мне провести его не удастся.

– Так какие проблемы у вас, товарищ Петрович? – председатель тамбовского губернского СТК Иван Ишин посмотрел в лицо Муравьёву. – Съезд мы организуем живо и без всяких проволочек. И место подберём, чтоб никакая чека не подобралась. Дату только назовите.

– Дату? Дата должна быть как можно ближе к дате проведения московского съезда.

– Стало быть, в двадцатых числах сего месяца? – уточнил Ишин.

– Стало быть так, – подтвердил Муравьёв-Петрович.

Действительно, собрать губернский съезд Союза трудового крестьянства для председателя СТК Ишина труда не составило. 27 июня 1921 года на опушке леса недалеко от села Хитрово собралась внушительная группа людей, где были широко представлены практически все полки и летучие отряды Народной армии Александра Антонова. Не было только самого главнокомандующего. Но он залечивал тяжёлые раны, полученные им в Саратовской губернии, когда вырвался из окружения. Его верный оруженосец и брат Дмитрий, разумеется, находился рядом с ним. Его познания в аптекарском деле, конечно же, помогали в лечении. Антонов был весьма хитёр и очень осторожен. Почти никому не доверял даже из своего ближайшего окружения. А тем, кому доверял (Петру Токмакову, да своему адъютанту, сельскому учителю Старых), приказывал быть рядом. Потому этих людей также не было на "съезде". Но потому никто и не знал, даже из Главоперштаба Народной армии, где конкретно в этот день находится Антонов.

Естественно, такой поворот не очень устраивал Муравьёва. Его сбивало с толку даже отсутствие чёткой информации о здоровье Антонова: может быть он при смерти, а может и вовсе уже умер. Тогда и воевать вроде бы как не с кем. Но ничего не поделаешь, приходится с этим мириться и действовать по запасному варианту.

Съезд уже продолжался целый час. Серьёзные меры безопасности, предпринятые Ишиным, позволяли чувствовать себя спокойно всем участникам съезда. Часовые кольцом охватили группу делегатов и внимательно следили даже за тем, как ведут себя птицы в небе и на ветках, и звери в лесной чаще.

После своего вступительного слова, Иван Ишин представил делегатам присланного из самой Москвы члена ЦК партии левых эсеров Петровича.

Муравьёв сразу предупредил, что долго говорить не будет: не та ситуация, да и обстановка к этому не располагает. Но заявил, что не будет и привирать об успехах борьбы антибольшевистского подполья.

– Таких успехов, практически нет. Восстания в Сибири и на Дальнем Востоке подавлены, Кронштадт разгромлен. Белые атаманы на Дальнем Востоке настолько дискредитировали себя среди простых людей, что рассчитывать им больше не на что. И только доблестная Народная армия в Тамбовской губернии, ваша армия, друзья мои, пока ещё не сломлена, хотя против неё и брошена вся огромная махина освободившейся от других забот Красной Армии. Но нельзя сказать, что антибольшевистских сил в России больше нет. Это будет неправдой. Ещё бьётся с коммунистами на Украине Нестор Махно. Есть вы! Есть организация нашего с вами товарища по партии, социалиста-революционера Бориса Савинкова. Есть кадетское подполье. И так далее. Заграничные центры также не оставляют нас в одиночестве: помогают и деньгами, и идеями, и даже, по возможности, людьми. Вот для того, чтобы скоординировать все эти силы, объединить все эти идеи и было принято решение организовать в Москве, в условиях строжайшей конспирации, съезд антибольшевистских сил. И ЦК нашей партии направило меня к вам именно для того, чтобы от вашей армии попали на съезд самые лучшие представители. Я и предлагаю вам сейчас без всяких, как говорится дискуссий, выбрать двух представителей для поездки в Москву. Но единственная моя просьба – эти люди должны быть действительно самыми лучшими и авторитетными среди вас. К сожалению, сам Александр Степанович, вы это знаете лучше меня, в Москву поехать не сможет.

Муравьёв замолчал и отошёл в сторону, предоставляя антоновцам самим разбираться в выборе кандидатур. Однако те не изъявляли особого желания голосовать. Оно и понятно: кто из них сейчас захочет покинуть такие родные тамбовские леса и отправиться в непонятную далёкую, шумную Москву. Звучали из толпы какие-то незнакомые Муравьёву фамилии. И он этого боялся: зачем в Москве нужны никому не известные повстанцы. С такими пусть разбирается тамбовская чека. Впрочем, даже эти незнакомые ему люди либо сами отказывались от такой чести (представлять целую армию), либо их забраковывали сами партизаны. И это облегчило работу Муравьёву. Он понял, что пора снова брать бразды правления в свои руки.

Подняв правую руку, успокаивая расшумевшуюся толпу, Муравьёв снова заговорил.

– Я не ожидал, честно говоря, такого от вас. Вы что же, смеяться вздумали над целым всероссийским подпольем? Или, возможно, вы просто струсили? Представляете реакцию в Москве, когда я объявлю там, что представители Народной армии Антонова не прибыли на съезд потому, что там все трусы и ренегаты?

Антоновцы зашумели. Их задело обвинение в трусости, но ещё больше оскорбило непонятное для них слово "ренегат".

– А ты не ругайся, – выкрикнул кто-то из толпы. – Мы люди лесные, ко всяким столичным штучкам не привычные. Потому и не знаем, что там за съезд, и нужон ли он нам.

– Тише, мужики! – попытался успокоить своих Ишин. – Не бузите! Я думаю, Александр Степаныч, когда поправится, будет ужасно недоволен, если мы отправим в Москву не того, кого надо. Это и хотел нам сказать товарищ Петрович. Или я не прав?

Ишин посмотрел на Муравьёва и тот кивнул.

– Правильно, Иван Егорович!

На небо набежали тучки, прикрывшие солнце. Зелень зашумела, гонимая лёгким ветерком.

Муравьёв снова взял слово. Он решился на отчаянный, но вполне оправданный в создавшейся ситуации шаг.

– Товарищи! Давайте я облегчу ваши муки выбора. На основании данных мне Центральным комитетом полномочий я предлагаю направить в Москву председателя губернского комитета Союза трудового крестьянства Ивана Ишина и заместителя начальника главоперштаба Павла Эктова. Надеюсь, против этих кандидатур вы возражать не будете?

Разумеется, против таких кандидатур никто возразить не посмел. Да и, к тому же, пусть лучше они поедут, чем кто-то из них. На том и порешили. Муравьёв уже практически ничем не рисковал, так как знал, что Донской с Горским арестованы и надёжно охраняются: то есть его, Петровича, никто не сможет подставить.

Ишина и Эктова переправили в Москву вместе с двадцатью отборными телохранителями-боевиками. Разумеется, их сопровождал сам Петрович. На вокзале их встретили чекисты, рядившиеся в тоги антисоветчиков. Препроводили обоих на "конспиративную квартиру" в одном из переулков на Цветном бульваре. Их встретили те самые Попов и Семёнов, которые в Воронеже беседовали с Донским. Они объяснили антоновцам, что, к сожалению, обстоятельства заставили провести антисоветский съезд несколько ранее намечавшейся даты, и он закончился всего несколько дней назад.

– На съезде был избран центральный повстанческий штаб, мы имеем честь его представлять, – произнёс Попов. – Члены штаба поручили нам встретить вас и проводить на другую конспиративную квартиру, где члены штаба с удовольствием выслушают доклады ближайших помощников славного крестьянского полководца Александра Антонова о событиях на Тамбовщине. Но это всё завтра. Вы с дороги устали, вам нужно отдохнуть. И вашим людям тоже. За безопасность не волнуйтесь: у нас охрана надёжная, ни одна мышь не проскочит к вам.

Телохранителей антоновских лидеров ещё по прибытии на вокзал отделили и увезли, якобы на другую конспиративную квартиру, где они смогут отдохнуть. Квартирой оказалась Лубянка, а отдыхали они на нарах в двух больших камерах. Самих Ишина с Эктовым на следующий день привезли на новое место, где "члены штаба", сотрудники ВЧК, выслушали подробный политический доклад Ишина и военное сообщение Эктова. Антоновцам было задано множество вопросов. Все их ответы тщательно протоколировались, и в дальнейшем были приложены к обвинительным материалам на судебном разбирательстве над эсерами.

По окончании "заседания" Ишин и Эктов были арестованы. Ишина вскоре расстреляли, а чистосердечно раскаявшемуся Эктову, после помилования, предложили сотрудничество с Советской властью. Он согласился. Да и руководству Тамбовской армии это было выгодно: Павла Эктова знали все антоновцы, а он знал также всех партизанских командиров, что могло сыграть положительную роль при проведении тех или иных операций. Да и по сути военный руководитель антоновщины прекрасно знал о всех планах Главоперштаба и о методах его действия.

На этом миссия Евдокима Муравьёва была закончена. С ним пожелал встретиться лично Феликс Дзержинский. Сначала председатель ВЧК поздравил Муравьёва с успешным завершением операции, выслушал его доклад о том, как всё происходило, попросил рассказать об отношении тамбовских крестьян к антоновцам. Наконец, спросил:

– Евдоким Фёдорович, вы блестяще справились с заданием, но всё-таки почему вам не удалось вывезти в Москву Антонова?

– В одном из боев с частями Красной Армии Антонов был тяжело ранен и отлёживался в тайном лесном убежище, – ответил Муравьёв.

– А что оказалось наиболее трудным в вашей, так сказать, командировке?

– Боязнь заснуть, – вздохнул Муравьёв, улыбнувшись. – Иногда я во сне разговариваю, и это могло меня погубить. Вот я и не спал толком полтора месяца.