Текст книги "Тамбовский волк"

Автор книги: Виктор Юнак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)

53

К Антонову привели тяжело дышащего, невысокого, коренастого крестьянина с бородой лопатой и лёгкой проседью.

– Кто таков? – поинтересовался Антонов.

– Говорит, из Островской волости... – начал было говорить бывший милиционер и водитель Антонова Редькин, но Антонов его прервал:

– Сам пусть говорит!

– Так, сход меня прислал. В село Луговой Дол прибыли продотрядовцы. Излишки требуют. Прослышали мы, что ты, Александр Степанович, с этими попрошайками крут на расправу. Умоляем, защити нас, – крестьянин едва не бросился на колени перед Антоновым, но Редькин вовремя успел удержать его.

– Не балуй, не балуй, мужик, чай не баре перед тобой, чтоб на колени бросаться, да шапку сымать.

– Прости, коли не так сделал, – тыльной стороной ладони крестьянин вытер выступивший на лбу пот. – Помоги, Александр Степаныч. А, не дай бог, у тебя будут худые времена, мы завсегда к твоим услугам.

– Сколько отсюда до твоего села?

– Вёрст сорок, не боле.

– А отряд какой?

– Не понял?

– Ну, сколько человек в продотряде?

– Кажись, и двух десятков не будет.

– Кажись или не будет?

– Прости, Степаныч, не больно силён в счёте я. Но отряд не так, чтоб велик.

Антонов задумался, прикидывая в уме расстояние, время и количество необходимых людей. Скрутил самокрутку. Затянулся пару раз.

– Добре, едем! Редькин, Санфирова ко мне!

– Слушаюсь!

– А ты, мужик, маленько отдохни, водицы попей. Поведёшь наш отряд.

– Так, завсегда готов, – мужик даже вытянулся в струнку перед Антоновым и облегчённо вздохнул.

Пока скакали к месту, мужик поведал Антонову, что из их села сделали, этот, как его, совхоз.

– Короче, записали нас в рабочий класс. Это нас-то, потомственных крестьян! Отобрали всю домашнюю живность. Спасибо, баб наших нам оставили. А то в других местах, говорят, и баб общими делают.

Антоновцы загоготали от этих слов.

– А чего вы ржёте? – обиделся мужик. – Вам гоготать, а мы не знаем, как нам быть? Вот, может, Александр Степаныч токмо и поможет.

– Хватит ржать! – поддержал мужика и Антонов. – Не боись! Приедем, разберёмся сначала с голодранцами из комбеда, а затем и с вашим этим совхозом... Тьфу, слово-то какое придумали.

– Так это, совместное хозяйство, говорят.

– А вы что-нибудь о Союзах трудового крестьянства слыхали?

– Как не слыхать, слыхали.

Вот впереди показался и Луговой Дол. Антонов натянул вожжи, останавливая коня. Его примеру последовали остальные.

– Значит так! Слушай мою команду! Отряд делится на три части. С одной пойду я, другую возглавит Санфиров. Налетаем и быстро окружаем центральную площадь, где сосредоточены обозы и большинство комбедовцев. Главное, не дать им опомниться и быстро всех разоружить. Третья часть во главе с Редькиным с помощью мужиков вылавливает голодранцев из тех дворов, где они в то время окажутся. Задача ясна?

– Как божий день!

– А мне-то что делать, Степаныч? – поинтересовался мужик.

– А ты-то как раз прямо сейчас возвращайся к себе и помогай моим отлавливать по дворам комбедовцев.

– Понял, Степаныч! Н-но! – стукнул каблуками по бокам своего коня мужик, стремглав помчавшись в село.

Антоновцы разделились на три части и в доскональности исполнили приказ своего начальника. Они налетели, словно коршуны. Окружили на главной площади обоз из четырёх уже гружёных мешками с зерном телег и бойцов продотряда. Те посрывали винтовки с плеч, но не успели даже передёрнуть затворами – на них уже были направлены винтовки, обрезы и револьверы антоновцев.

– Не дури, мужики! – громко и решительно заговорил Антонов. – Малейшее ваше движение и мы открываем огонь. Лучше по-хорошему сдайте оружие. Кто у вас старший?

Продотрядовцы стояли молча. Не шевелясь, но и не отвечая.

– Кто старший, я спрашиваю?

– А ты кто такой? – спросил в ответ довольно крепкий на вид продотрядовец в кожаной куртке и такой же фуражке с помятым козырьком.

– Я – Антонов! А ты кто?

– Я – Соловьёв, командир продотряда, и именем революции приказываю тебе самому сдаваться.

– Не похабь имя революции, урод!

– У меня мандат от партии и твоё неповиновение позволяет мне тебя расстрелять без суда и следствия, – продотрядовец, взвёл курок нагана и навёл его на Антонова.

Соловьёв был настроен весьма решительно. Секунда, и прозвучал выстрел. От неожиданности конь под Антоновым вздрогнул. Возможно, это и спасло жизнь седоку, пуля просвистела мимо. В следующий миг уже Антонов выстрелил из своего револьвера.

– А у меня мандат от народа! – Антонов следил за тем, как медленно оседает на землю продотрядовец. – Ты бы сначала стрелять хорошо научился.

Антонов выстрелил ещё раз и командир Соловьёв окончательно упал и замер.

– Кому ещё нужно что-то объяснять? – грозно посмотрел на продотрядовцев Антонов.

Повторять и объяснять больше не пришлось. Продотрядовцы стали дружно бросать винтовки к ногам антоновского коня. В этот момент к площади стали пригонять и находившихся в поисках зерна на крестьянских подворьях оставшихся продотрядовцев, также уже разоружённых. Сельчане были довольны. Хотя некоторые из них не были уверены в том, что последствия такого решения останутся безнаказанными. Уж больно круто вела себя советская власть в других местах. Но возобладала сиюминутная радость от мести.

Антонов, не слезая с коня, осмотрел поникших продотрядовцев. Сейчас они выглядели настолько беззащитными и безобидными, что ему вдруг стало их жалко.

– Ну что, мужики, – глядя на них, спросил Антонов, – всё оружие сдали?

– Всё, – буркнул за всех один из бойцов.

– А теперь – стройся!

С большой неохотой, но продотрядовцы всё же выполнили команду Антонова. Они понимали, что его сейчас лучше не раздражать. Да и потом, на смерть лучше всегда идти строем – есть возможность после падения одного товарища тут же вновь сомкнуть ряды.

– Кругом! – продолжал отдавать команды Антонов. – Не знаю, мужики, что-то со мной сегодня случилось. Прилив доброты у меня, – лукаво посмотрел на своих соратников и сельчан Антонов, и, разведя руками, прокричал:

– Шаго-ом арш!

Продотрядовцы поначалу не поверили своим ушам и продолжали стоять.

– Ну, вам же говорят, пошли вон, – перевёл слова своего командира на более понятный язык Редькин.

Продотрядовцы робко и недоверчиво глянули на него, затем оглянулись на Антонова и несмело сделали несколько шагов вперёд. Тут кто-то из антоновцев посвистел им вслед. Продотрядовцы ускорили шаг. Это вызвало хохот собравшихся сельчан. Уже несколько человек начали свистеть, продотрядовцы почти побежали, только пыль поднималась вверх от их сапог. Антонов молча смотрел им вслед до тех пор, пока не скрылся из виду последний боец. После этого повернулся к сельчанам.

– Ну что, сельские пролетарии? – съязвил он. – Так и будете чуть что за мной бежать?

– Так, а что нам делать, Александр Степаныч? – спросил тот самый мужик, который просил Антонова о помощи.

– Самим нужно решать свою судьбу. Нужно собирать сход и выбирать того, кому доверяете. Избирать правление Союза трудового крестьянства и жить по совести, как полагается, а не по-коммунистически. Кто у вас тут сейчас главный сов-хоз-ник, – по слогам произнёс Антонов. – Тьфу ты, слово-то какое матерное придумали эти коммуняки.

– Так, Митяй. Выхухолев, – ответил всё тот же мужик, оглядываясь назад и указывая на директора совхоза.

Мужики из толпы вытолкнули вперёд Выхухолева.

– Из местных, или пришлый?

– Так ить, как сказать, – продолжал мужик.

– Мать его нашенская была, а сам Митяй из волости прислан.

– Коммунист? – Антонов спешился и подошёл к Выхухолеву.

– Сочувствующий, – пробормотал тот еле слышно.

– Ну да, сочувствующий, – выкрикнул из толпы кто-то из баб. – С таким сочувствием указывал этим иродам-голодранцам, у кого можно зерно искать, а у кого всё равно ничего нету.

– Поня-ятно! – протянул Антонов, обвёл взглядом толпу и вновь оказался в седле. – Некогда мне тут с вами церемонии разводить и учить вас уму-разуму. Ликвидируйте вы на хрен этот совхоз, выбирайте новое правление и поставьте наблюдателей вокруг села, чтобы извещали о подходе продотрядовцев.

– Дело говоришь, Степаныч! – согласно закивали обнажёнными головами сельчане. – Токмо посоветуй, что нам с Митяем делать.

– А что с ним делать? – Антонов достал из кобуры револьвер и выстрелил в Выхухолева. Тот упал, как подкошенный, сельчане только выдохнуть и успели. – Похороните его по-христиански, да и живите, как вам совесть велит. Н-но, родимая!

Антонов пришпорил коня и помчался прочь. Весь его отряд последовал за ним.

54

В Каменке, раскинувшейся на правом берегу речки Савалы, появился неплохо одетый с аккуратно подстриженными усами и набитым бумагами и одеждой портфелем невысокого роста человек. С интересом озираясь по сторонам, он дошёл до избы, где располагался штаб Антонова, и потребовал у часового немедленно пропустить его к самому Александру Степановичу.

– А ты кто такой будешь, важный, что тебя я должен пропустить к Александру Степанычу? – спросил, оглядывая незнакомца с головы до ног, Степан Антипов, стоявший как раз в это время часовым у штаба.

– А не тебе меня допрашивать, – огрызнулся незнакомец. – Доложи Антонову, что, мол, прибыл к нему из села Калугино сельский учитель Иван Александрович Старых с полным портфелем важной информации.

Степан ещё раз оценивающе глянул на гостя и грозно потряс перед ним снятой с плеча винтовкой:

– Стой здесь, пока докладать буду, и гляди у меня.

– А ты не пугай.

Часовой исчез в избе и, пока его не было, Старых с любопытством рассматривал дом и ближайшие дворы. В одном из окон он увидел пулемёт, торчавший в сторону улицы. В соседнем же дворе был ещё один пулемёт, возле которого взад-вперёд вышагивал охранник из штаба охраны (ВОХР). Больше Старых ничего не заметил, хотя во всём селе чувствовал напряжённость и готовность при малейшем подозрении целиком встать на защиту своей свободы от советов и коммунистов.

Вернулся на своё место Степан Антипов. Вслед за ним в проёме двери показался Пётр Токмаков. Постоял с полминуты, разглядывая пришельца. Наконец спросил:

– Чего надо, учитель?

– Александр Степанович? – обрадовался Старых.

– Ну, предположим, – задвигал желваками Токмаков.

– Наконец-то я до вас добрался, – подошёл к нему поближе Старых. – Два дня шёл. От коммунистов устал. Готов предложить свои услуги партизанам. Я – учитель сельской школы и вполне могу пригодиться в разных ипостасях. К тому же, я не просто к вам шёл, а собирал информацию о положении в сёлах и деревнях.

– Хорошо, пойдём в избу, – Токмаков открыл дверь пошире, приглашая гостя войти.

О целом портфеле информации Старых, разумеется, сказал ради красного словца и для придания себе большей солидности, но в целом, кое-какие ценные сведения он, действительно, собрал. Пока Старых разговаривал с Токмаковым-Антоновым, настоящий Антонов стоял за ширмой и внимательно слушал, пытаясь в щёлку разглядеть учителя. Чем-то тот ему приглянулся. И когда Старых закончил свой рассказ, Антонов вышел к столу и, сев напротив учителя, глянул в его глаза и спросил:

– В адъютанты ко мне пойдёшь?

Старых опешил и едва не прикусил язык от неожиданности, переводя взгляд с Антонова на Токмакова. Токмаков довольно ухмыльнулся и произнёс:

– Вот это и есть Александр Степанович Антонов, главный зелёный командир здешних мест. И ежели он кому чего предлагает, нужно соглашаться. Потому как второй раз не предложит.

Старых пришёл в себя, сглотнул слюну и попытался улыбнуться.

– Понимаю. Конспирация.

– Вот такие понятливые мне как раз и нужны, – также улыбнулся Антонов.

– Я... согласен, – после короткого раздумья ответил Старых.

И тут в избу ворвался, будто ураган, Устин Подберёзкин.

– Степаныч, прибыл гонец со срочным сообщением... – начал было Устин, но тут же осёкся, увидев перед собой незнакомца.

– Говори, говори, Устин! Это Иван Александрович Старых, отныне мой адъютант. Прошу любить и жаловать.

– Понятно, – едва кивнул головой в приветствии в сторону Старых Подберёзкин.

– Под Курдюками цельный полк красноты бесовствует. Разогнали наш штаб и поубивали вохру. Взяли в заложники почти всех баб с детями и требуют выдать, как они говорят, всех бандитов. Иначе постреляют всех, кого взяли.

Антонов переглянулся с Токмаковым. Они поняли друг друга без слов. Токмаков тут же выскочил во двор отдавать распоряжения. Антонов же приказал Подберёзкину:

– Готовь свою дружину, Устин. Нынче же выступаем.

– А как прикажете мне быть? – спросил Старых.

– Адъютант всегда должен быть при командире.

– Понял! Вещи разрешите здесь оставить?

– Валяй! – кивнул Антонов, и тоже выскочил во двор.

На Курдюки двигалась тысячная толпа крестьян, вооружённая чем попало, вплоть до вил и обыкновенных дубин. Сзади них и по середине передвигался Антонов со своим отрядом, достигавшим уже нескольких сот человек, штабом и агитаторами, на лучших лошадях и хорошо вооружённые. Красноармейцы заметили эту толпу загодя и тут же доложили комполка. Тот немедля отдал приказ приготовиться к бою и встретить антоновцев в поле, не допуская их к селу, где для них каждый дом являлся бы крепостью. Красным это удалось. Заметив выдвинувшихся вперёд врагов, Антонов отдал приказ мужикам (как он их называл за глаза – вильники, от слова "вилы", главного мужичьего оружия) рассыпаться цепью и двигаться вперёд. Он надеялся на психическое воздействие на противника. Сам же с основной дружиной чуть приостановился, ожидая первых шагов красных. Те же, не мудрствуя лукаво, подпустив вильников на близкое расстояние, открыли огонь из винтовок, а затем пустили в атаку конницу. Некоторое время мужики держались, продолжая вышагивать по трупам своих товарищей, и даже встретив первый ряд красной кавалерии, схватившись с ней врукопашную. Но силы, разумеется, были неравными и вильники побежали. По сути дела на их плечах, красные добрались до антоновских дружинников. Бой был недолгим, ибо выучка красноармейцев не шла пока ни в какое сравнение с боевыми навыками вчерашних (да и сегодняшних, по большому счёту) крестьян. Антонов повернул назад.

Это был первый чувствительный щелчок по его самолюбию и вождистским амбициям. Он чётко осознал, что ему нужен опытный военный тактик и стратег, если он хочет захватить и удержать власть.

– В Инжавинский лес! – крикнул он своим соратникам и сам первым помчался в сторону этого леса.

За ним тут же припустился Дмитрий и новоиспечённый адъютант Старых.

Токмаков с Ишиным выводили дружинников из боя, прикрываясь всё ещё отчаянно дерущимися вильниками.

Тем ведь ничего не оставалось делать, как истово драться. Ушедшие на двадцать-тридцать вёрст от своих сел, крестьяне-вильники уже не решались возвращаться домой, понимая, что их там власти, как минимум, арестуют. Единственным выходом для них было оставаться при партизанском отряде Антонова, добывая себе в бою настоящее оружие.

55

Спрятавшись в таком родном для него Инжавинском лесу на давно готовом становище, Антонов вздохнул свободно. Здесь его никто не достанет. Он стал дожидаться подхода своих. Сильно потрёпанная, но сохранённая дружина под командованием Токмакова подошла спустя несколько часов. Вместе с дружинниками пришли и вильники. Увидев их, Антонов недовольно поморщился. Подозвал к себе Ишина.

– Гони ты в шею этих вильников, Иван. Если встретится надобность в этих лаптёжниках, то соберём их сколько хочешь.

Ишин кивнул. Он знал, как на таких мужиков воздействовать. Смело войдя в самую гущу разгорячённых боем и последовавшим отступлением мужиков, Ишин сначала поблагодарил их за помощь партизанскому командиру Антонову. Потом продолжил:

– Но нынче вам следует, мужики, вернуться домой для водворения порядка в тылу. Главное, чтобы этот временный и разовый успех коммунистов никак не повлиял на настроение наших мужиков. Мы побьём Советы обязательно, и установим свою власть, но как это сделать, если наши самые стойкие сторонники, то бишь вы, мужики, будут сидеть без дела в лесу.

Мужики были понятливы и живо закивали головами, соглашаясь.

– Чуток отдышимся и пойдём. Не боись, Иван Егорыч, за нами не пропадёт. Мы за Степаныча на смерть пойдём!

– Вы ему живыми больше нравитесь, – пошутил Ишин.

Шутка мужикам понравилась, и те захохотали.

Тем временем Антонов с Токмаковым вновь помчались на встречу с Эктовым. Сейчас они решили действовать более решительно и бесцеремонно. Другого выхода у них не оставалось.

– Ну, здорово тебе, Павел Тимофеевич! – войдя без стука в избу Эктова, Антонов поздоровался, сняв фуражку.

– Опять вы, – поморщился Эктов. – Я же сказал, устал я воевать и никуда из своего дома боле не пойду.

– А придётся, – решительно произнёс Антонов, доставая из кобуры револьвер. – Собирайся, поедем с нами. Даю тебе десять минут на размышление, а потом расстреляю, как изменника, если ты не согласишься. И никакие большевики тебя не спасут.

Антонов с Токмаковым не сводили глаз с Эктова. Тот понял, что отпираться бесполезно. Мать и отец ему здесь не помогут. Они и сами скорее станут на сторону Антонова, чем большевиков.

– Ежели же ты не согласишься, я и избу сожгу, и всех твоих родных перевешаю.

Последний аргумент подействовал на Эктова гораздо сильнее предыдущих. Он вздохнул и согласился.

– Десять минут на сборы мне дашь?

– Ждём тебя во дворе, – согласился Антонов и вышел, улыбаясь.

Начальник штаба его набирающей силы армии в чине армейского штабс-капитана – это звучит сильно. Он был доволен.

56

Деньги и продовольствие имеют такую привычку, как заканчиваться в один прекрасный день. Но жить же как-то нужно. Для того, чтобы привлекать к себе людей, необходимо было их агитировать, а агитацию без денег проводить невозможно. Да и самим антоновцам нужно питаться и нужно добывать оружие. Не всегда это возможно сделать силовым методом. Вот и вспомнил Антонов дореволюционные времена своей молодости и обычную практику социалистов-революционеров и большевиков (в этом обе партии были схожи) – экспроприацию.

В штабе Антонова разработали сразу несколько операций по изъятию денег из советских госучреждений – в Тамбове, Кирсанове и Инжавине. В разных местах специально, чтобы запутать большевиков и не дать им напасть на след.

Так, в Тамбове неделю с лишним следили за Губернским комитетом по продовольствию, ещё несколько дней потратили на то, чтобы завербовать охрану. Последнее взяла на себя Лизавета: она знала, как найти подход прямо к начальнику охраны. Будучи в своё время секретарём губкома ПСР, Лизавета помнила многие фамилии членов партии. Так вот, начальник охраны был в своё время сочувствующим эсерам. Впрочем, не всё оказалось так просто. Начальник охраны сообщил ей, что касса Губпродкома хранится в железном несгораемом шкафу, вскрыть который практически невозможно, ибо ключи находятся у самого председателя, к тому же только он и кассир знают коды.

Объяснив всё это Антонову, Лизавета едва не заплакала.

– К сожалению, Губпродком отпадает.

Антонов довольно долго прохаживался по комнате, скрестив руки на груди. Он остановился у окна, глянул на улицу. Там была гроза, шёл проливной дождь. Сверкнула молния, прогремел гром. И в этот самый момент Антонова осенило. Он улыбнулся и повернулся к Лизавете.

– Почему это отпадает? И что значит вскрыть невозможно? Всё возможно, Лиза!

Он подошёл к ней, обнял и поцеловал.

– Ты что-то придумал, Александр?

– Конечно! Я в семнадцатом году, когда работал в тамбовской милиции, расследовал одно преступление – ограбление ювелирного магазина некоего Бронштейна. Так вот, у него в магазине тоже был, судя по твоим описаниям, такой же несгораемый шкаф, где ювелир хранил свои драгоценности. Тем не менее, этот шкаф вскрыли. И знаешь, каким образом?

Лизавета молча преданно смотрела на Антонова.

– У воров был специальный аппарат с кислородом, который достигал очень высокой температуры и мог запросто расплавить металл. Так вот, с помощью этого аппарата вор... кажется, его звали Лёнька Зверев, выплавил замок в шкафу и, таким образом, добрался до бриллиантов. Говорят, у Лёньки такой аппарат был чуть ли не единственным во всём Тамбове. Нужно найти этого Лёньку и попросить, купить, одолжить, выкрасть, наконец, у него этот аппарат... Конечно, при условии что ещё живы оба – и сам Зверев, и его аппарат, в чём я не совсем уверен.

– А как же его найти?

– Этим займётся Зоев. Я напишу записочку для Зверева, авось вспомнит меня и не задержит обиды. Мы ведь теперь с ним где-то по одну сторону баррикад.

Зоев действительно нашёл Волка. И тот в самом деле вспомнил Антонова. Волк не был злопамятным, тем более, уважал людей, с которыми вступал в схватку и которые его одолевали в честном поединке. Он согласился дать аппарат Антонову, даже не вдаваясь в подробности – зачем он ему нужен. Однако согласился дать – за деньги.

– И сколько же он хочет? – спросил Антонов.

– Семь тысяч, – ответил Зоев.

– Странные есть всё-таки люди. Ведь понятно же, что аппарат нужен не для того, чтобы в нём разогревать щи, а для того, чтобы вскрыть несгораемый шкаф, в котором хранятся деньги. Значит, денег пока нет. Он не может подождать конца операции?

– Нет! – решительно покачал головой Зоев. – И у него здесь своя логика. Если люди просят какой-то товар, они должны за него сначала заплатить, а потом уже и получить его. Мы же не можем ему гарантировать, что наш экс закончится благополучно? А он не хочет рисковать.

– Ладно, – согласился Антонов. – Придётся идти к Донскому и просить у него ассигнования. Благо, он сейчас в Тамбове.

Донской, разумеется, ассигновал на аппарат семь тысяч рублей из партийной кассы. То, что эти деньги с лихвой окупятся, ни он, ни Антонов не сомневались. Теперь оставалась самая малость – пробраться к несгораемому шкафу, вскрыть его и достать несколько миллионов рублей. Лизавета возобновила контакты с начальником охраны. Тот, в качестве компенсации, потребовал для себя и своих помощников два миллиона рублей и чистые паспорта, чтобы они могли скрыться. Когда согласие Антонова было получено, начальник охраны назначил день и час операции.

Антоновым была составлена группа из восьми человек во главе с Лизаветой. Двое, Фёдоров и Зубков, обученные работе с нагревательным аппаратом и имевшие опыт работы с сейфами, должны были зайти внутрь, к кассе, остальные шестеро, вооружённые наганами, должны были охранять вход и сопровождать нагруженных деньгами соратников до явочной квартиры.

Однако операцию удачно завершить не удалось: Фёдорову с Зубковым не хватило умения обращения с аппаратом, то ли изначально неверно была просчитана толщина стенок шкафа – как бы то ни было, кислорода хватило только на то, чтобы расплавить замок лишь наполовину. Ещё какое-то время взломщики пытались открыть замок своими обычными методами. Но тщетно! Затею пришлось бросить. Лизавета готова была растерзать таких неумех. Но делать нечего, пришлось возвращаться ни с чем.

Впрочем, спустя несколько дней, уже в Кирсанове, антоновцами было успешно ограблено почтово-телеграфное отделение. Всю добычу – сто тысяч рублей – улыбаясь во весь рот от удовлетворения, Лизавета вручила Антонову.

В тамбовском же Губпродкоме начальнику охраны пришлось лично (отводя от себя всяческие подозрения) арестовать дежурных охранников за то, что они не воспрепятствовали ворам, проникшим в кассу.

Третий же подобный случай, с совершенно неожиданным финалом произошёл той же осенью девятнадцатого года в инжавинском отделении уездного комитета по продовольствию.

В то время уезд был на военном положении и в районе Инжавино работал ревком. В тот день был какой-то митинг в Народном доме. И, естественно, вся милиция и члены райкома большевистской партии находились там. В отделении же Упродкома проходило заседание коллегии под председательством председателя Пьяных. В 7 часов вечера в здании Упродкома оставалось человек 15 сотрудников и около 20 крестьян, получавших квитанции за сданный ими продналог.

Время антоновцами было выбрано удачно. Их отряд окружил отделение двумя цепями. Туда пропускали всех, оттуда не выпускали никого. Спустя некоторое время в само здание вошло человек семь, вооружённых до зубов: у каждого было по два-три нагана и браунинга в руках, за поясом или в голенищах сапог, да ещё у каждого за поясом торчало по гранате.

– Руки вверх! – приказали антоновцы всем, кто находился в зале.

Их команду выполнили беспрекословно. После этого двое вошло в комнату, где заседала коллегия, и также скомандовали "руки вверх". Все тут же подняли руки, кроме Пьяных, который автоматически полез в карман, где должен был находиться револьвер. Однако, председателя Упродкома спасло два обстоятельства: его забывчивость (он оставил своё оружие в кармане пальто, висевшем в другой комнате), и его находчивость. Увидев, что Пьяных опустил руки, один из напавших подскочил к нему, взвёл курок своего браунинга и навёл его на председателя с криком:

– Зачем полез в карман?

Покрывшись испариной, Пьяных, тем не менее, быстро нашёлся:

– За папиросами, – ответил он и вынул из кармана едва начатую пачку.

– А, это другое дело! – расслабился антоновец. – Тогда и нас угости.

– Кто из вас казначей? – спросил второй.

– Я! – не стал тянуть с ответом мужчина средних лет с крупными залысинами.

– Финансовый отчёт при тебе?

– Конечно, нет. Кто же носит с собой такие документы.

– Тогда иди за отчётом и пулей сюда, иначе пуля за тобой последует туда, – сострил антоновец.

Казначей исподлобья глянул на Пьяных, затем обвёл взглядом своих товарищей, поднялся и вышел в сопровождении первого антоновца, угостившегося папиросой самого председателя.

Проверив отчёт, антоновцы забрали из кассы все деньги – около миллиона рублей. После чего всех сотрудников и крестьян собрали в одну большую комнату.

– Коммунисты есть? – спросил старший, который и требовал отчёт.

– Я – коммунист! – после некоторой паузы отозвался один из сотрудников.

– В сторону!

К нему тут же подошли двое антоновцев и отвели в дальний угол.

– Ещё коммунисты есть?

Молчание.

– Ты что, хочешь сказать, что тебя, беспартийного, назначили начальником? – обратился старший антоновец к Пьяных.

– Да нет, конечно, я тоже коммунист, – сознался председатель.

Старший кивнул своим помощникам, те подвели Пьяных к первому коммунисту. В конечном итоге нашёлся ещё один, да к тому же, австрийский военнопленный. Всех троих расстреляли.

– А вы все слушайте меня! – обратился старший к остальным арестованным. – Кто ещё будет замечен в пособничестве большевикам, будет расстрелян так же, как и эти. Весь гарнизон Кирсанова на нашей стороне, ревком расстрелян, волисполком и милиция – арестованы. А теперь, мужики, марш по домам и милости просим к нашему Александру Степанычу.

Антоновцы заторопились. Запрягли пару упродкомовских лошадей, забрали все пишущие машинки, настенные часы, кое-какую одежду, даже умывальник с зеркалом (в лесном хозяйстве всё пригодится!), а также продналог, привезённый в этот день крестьянами – пуд соли, полтора пуда сахара, свежее мясо. Всё это уложили на подводу, сами сели на своих лошадей, у которых вместо седел были привязаны подушки, а стремена сооружены из верёвок, и ускакали.

Служащие тут же дозвонились до отделения милиции, милиционеры быстро бросились в погоню, но антоновцев уже и след простыл.

Однако месяца через два, при очередной облаве на Инжавинский лес чекисты напали на стоянку лесных людей. Самих партизан, человек двенадцать, задержать не удалось, зато была обнаружена их замаскированная трёхкомнатная землянка, в которой оказались практически все вещи, изъятые в своё время из инжавинского Упродкома. А кроме того, чекисты ещё и поживились собственно партизанским добром – тридцатью парами солдатских сапог, и таким же количеством винтовок.