Текст книги "Тамбовский волк"

Автор книги: Виктор Юнак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

72

На дворе стоял октябрь 1920 года. Первые ночные заморозки прихватили землю, в воздухе изредка кружили снежинки. Свежесть была приятной.

Захар Подберёзкин пришёл домой в каком-то странном возбуждении. Жена Мария, кормившая восьмимесячного сына, от удивления даже отняла у ребёнка грудь. И только после того, как мальчик, приоткрыв сонные глазки, захныкал, стала вновь его укачивать и опять дала грудь.

– Захарка, что-то случилось? Ты какой-то...

– Какой? – хитро полюбопытствовал он.

– ... светящийся весь!

– Будешь тут светиться, Маша, – довольно громко начал было он, но тут же осёкся, увидев поднятую вверх руку жены.

Захар присел на край кровати и заглянул в лицо малыша.

– Как он?

– Животиком опять мучился. Молоко, видать, слишком жирное.

– Ничего! Переборем любой недуг с таким вождём, как в нашей стране.

– Погоди маленько!

Мария встала, подошла к детской люльке, бережно и аккуратно положила ребёнка, предварительно поцеловав и поглаживая его по животику. Затем выпрямилась, оправила платье, подошла к мужу, взяла его за руку.

– Пойдём в другую комнату.

– Представляешь, Маша! Мы едем в Москву, в Кремль. Сам Ильич вызывает нас.

– Кого вас? – не поняла Мария.

– Нас, всё руководство губернии. И партийное, и исполком, и чека. Короче, совещание будет с нами по вопросу, что делать с антоновщиной. Представляешь, Маша, предисполкома товарищ Шлихтер поручил мне сделать доклад, как председателю комиссии по борьбе с кулацко-эсеровским мятежом.

– Самому Ленину докладывать будешь?

– В том-то и дело! А ты спрашиваешь, почему я такой. А каким же мне быть сейчас!?

– И когда едете?

– Поезд через два часа.

– Ой ты, господи, что же мы сидим тогда. Тебя же собрать нужно в дорогу. Путь-то неблизкий.

Всё тамбовское руководство сидело в одном из залов Совнаркома в ожидании московских товарищей. Они молчали: во-первых, сказывалось волнение, поскольку в том, что сейчас происходило в губернии, и они, частично, были виноваты – не предусмотрели заранее и не предотвратили вовремя; во-вторых, всё, о чём хотелось сказать друг другу, обсудили в дороге. Роли были распределены заранее: первое слово скажет председатель губисполкома Шлихтер, затем секретарь губкома Райвид дополнит. Основной доклад за Подберёзкиным и, коли понадобится, председатель губчека доложит ситуацию последних дней.

Наконец, дверь открылась и в зале появился Феликс Эдмундович Дзержинский, невысокий, с едва заметным животиком, но подтянутый и с узнаваемой издалека бородкой клинышком. За ним член Совета труда и обороны и заместитель председателя Реввоенсовета республики Эфраим Маркович Склянский, и начальник ВНУС, член коллегии ВЧК Василий Степанович Корнев.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался Дзержинский. – Владимир Ильич с минуты на минуту подойдёт.

Тамбовчане поднялись, приветствуя вошедших. Поздоровались каждый с каждым, при этом называя себя. Едва все расселись по своим местам, высокая двустворчатая белая дверь отворилась и в зал вошли Калинин, Антонов-Овсеенко и Ленин. Быстрой, решительной походкой предсовнаркома направился к заранее известному ему креслу, бросив на ходу:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте, товарищ Ленин.

– Ну-с, можем приступать! Прошу заметить, товарищи, что данное совещание архиважно для всех нас и для судьбы революции и советской власти в самом центре России. Мы должны положить конец кулацко-эсеровским бандитским выступлениям, чтобы другим неповадно было. Я бы хотел услышать товарищей из Тамбова. Свежие новости да ещё из первых уст – всегда архиценны.

Ленин замолчал и своим характерным прищуром глаз осмотрел тамбовчан.

– Я попрошу выступать коротко, чётко давать свои оценки и предлагать выход из создавшегося положения, – взял слово Дзержинский.

– В котором, кстати, есть доля вины и присутствующих товарищей, – добавил Склянский.

– А вот мы сейчас и разберёмся, есть ли в этом доля вины товарищей из Тамбова, – вступился за гостей Ленин.

Как заранее и предполагалось, первым слово взял руководитель делегации Александр Григорьевич Шлихтер, которого, кстати, Ленин очень хорошо знал по прежней работе: в первые годы советской власти Шлихтер был наркомом земледелия и наркомом продовольствия РСФСР, чрезвычайным комиссаром по продовольствию в Сибири, наконец, наркомом продовольствия Украины.

– Откровенно говоря, Владимир Ильич, мятеж в губернии застал нас врасплох. Конечно, мы знали о существовании банды Антонова – немало коммунистов и советских активистов погибло от его рук. Но то, что её действия примут такой размах, было для нас совершенно неожиданным. Отсюда и трудность борьбы с ним. Боюсь, что мы не справимся местными силами.

Разговор складывался правильный, деловой. Ленин и Дзержинский неоднократно прерывали выступавших, задавая интересующие их вопросы по ходу, или прося уточнить те или иные детали. Наконец, дошла очередь и до Захара Подберёзкина.

– Вот тут товарищ Склянский пытался обвинить нас в том, что и мы-де виноваты в создавшейся у нас в губернии обстановке, – начал своё выступление Подберёзкин. – Но я скажу так: виновата, скорее, экономическая ситуация, исторически сложившаяся в Тамбовской губернии. Нашу губернию по её хозяйственным условиям надо считать исключительно аграрной. Промышленность у нас слабо развита, рабочий класс слишком малочислен. Из трёх миллионов шестисот тысяч жителей Тамбовской губернии крестьяне составляют 92, 7 процента. Подавляющая же часть рабочих (из общего числа пятьдесят пять с половиной тысяч человек) занята на мелких и средних предприятиях, которые находятся в сельской местности и носят кустарный характер. Посему партия эсеров и пустила в губернии глубокие корни. Тамбовская же организация социалистов-революционеров наиболее крепкая из всех...

Захар посмотрел на Ленина. Тот, иногда согласно кивая, что-то строчил своим мелким бисером на лежавших перед ним листках бумаги.

– Я бы даже сказал, – перебил Подберёзкина председатель Тамбовской губчека Тараскович, – что на губернскую организацию эсеров не повлияло даже известное дело Азефа десять лет назад.

– Да, да, – кивнул Ленин. – С такими лидерами, как Виктор Чернов, Мария Спиридонова, Архангельский, можно пережить любого Азефа. Ведь все они, если я не ошибаюсь, из Тамбова?

– Из Тамбова, – кивнул Подберёзкин.

– Продолжайте, продолжайте, товарищ... Подберёзкин, – Ленин на какой-то миг замялся, но тут же, без чьей бы то ни было подсказки, вспомнил фамилию докладчика, и у Захара от этого по телу разлилась приятная сладость.

– На нашу губернию руководящие круги эсеров обратили внимание ещё и потому, что мы являемся основной сырьевой и продовольственной базой, питающей Красную Армию и советскую промышленность. И эсерам всегда удавалось влиять даже на выборы сельских и волостных Советов, в результате чего председателями этих Советов оказывались кулаки, враждебно относящиеся ко всем мероприятиям центральных властей. Именно жертвой эсеров стал и товарищ Губанов, наш предгубисполкома. Я предлагаю товарищам ознакомиться с Анкетой обследования Управляющего делами Тамбовского губисполкома, из которой очень многое становится ясным.

Подберёзкин встал и положил перед Лениным несколько листков жёлтой бумаги с анкетой.

– Ну-ка, ну-ка! – Ленин заинтересованно придвинул к себе анкету. – А вы продолжайте, товарищ Подберёзкин.

Быстро пробежав глазами по анкете, Ленин передал её Дзержинскому, тот – пустил по кругу. Захар, между тем, продолжал:

– Потому и кампания комбедов в губернии в виду жестокого сопротивления эсеров и их приспешников и кулаков, не дала положительных результатов и на ответственных местах в сельских и волостных советах по-прежнему продолжают крепко сидеть кулаки...

– У меня есть данные о массовых вхождениях эсеров в коммунистическую партию, – вставил Дзержинский и устремил свой колючий, выворачивающий наизнанку взгляд на секретаря Тамбовского губкома.

– Да, Феликс Эдмундович, – грустно кивнул головой секретарь губкома Райвид. – Были у нас случаи, когда почти целиком эсеровская ячейка переходила в ряды РКП. Впоследствии же выяснилось, что многие из них вошли с исключительной целью дискредитации коммунистов в глазах населения. Во всех советских органах, не исключая и губчека, эсеры имели своих агентов.

Дзержинский теперь уже грозно посмотрел на председателя губчека, но тот, не опуская глаз, выдержал взгляд Дзержинского и заверил:

– Это была наша недоработка, Феликс Эдмундович, но мы её исправили.

– Ну, коли исправили, то хорошо, – успокоился Дзержинский.

– Однако я бы на вашем месте не успокаивался, товарищи, – взял слово Ленин. – Вы уверены, что выявили всех предателей в ваших рядах?

– А мы и не успокаиваемся, товарищ Ленин, – ответил Тараскович, – мы теперь ещё зорче следим за каждым человеком.

Ленин кивнул. Подберезин продолжал:

– До осени 1920 года антоновское движение не имело характера широкого массового движения, а носило характер скорее политического бандитизма, имевшего целью тормозить на каждом шагу политическую, хозяйственную и культурную работу Советов, причинить максимальный ущерб делу обороны на фронтах гражданской войны, переходя часто в чисто уголовный бандитизм с издевательствами, пытками и убийством коммунистов и совработников, ограблением школ, клубов, и других культурно-просветительских учреждений. Теперь же это движение приобрело целенаправленный массовый характер. И произошло это именно потому, что его подготовила и возглавила реакционное, контрреволюционное движение партия социалистов-революционеров. Совсем недавно, как вы знаете, эсеровское ЦК приняло программу "Союза трудового крестьянства", которая опробуется именно в Тамбовской губернии. Потому и не одолеть нам Антонова без помощи центральных властей, товарищи!

Склянский что-то усиленно писал на лежавшем перед ним листке бумаги, затем поднял голову, обвёл присутствующих и произнёс для всех, но глядя на Ленина:

– Я вот тут, товарищи, всё внимательно слушал. И вот какая мысль мне пришла в голову. А что, если нам провернуть операцию по дискредитации бандитов. Ну, якобы под их флагом, от имени Антонова пройтись по сёлам и тихонько нашёптывать мужикам о том, чтобы расправляться с кулаками и попами, как с якобы несогласными с его политикой.

– Вы имеете в виду провокацию? – уточнил Дзержинский.

– Её именно, – кивнул Склянский.

И тут Ленин вмиг повеселел, откинулся на спинку стула и заложил большие пальцы обеих рук за поля жилетки.

– Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с товарищем Дзержинским. Под видом "зелёных" (мы потом на них и свалим) пройдём на 10-20 вёрст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: сто тысяч рублей за повешенного.

– Что нужно сделать, по-вашему, для подавления мятежа, для обеспечения продразвёрстки? И вообще, какими силами располагает губерния? – Ленин вновь обратился к тамбовчанам.

Подберёзкин глянул на Шлихтера и тот кивнул: отвечать будет он, Шлихтер. Буквально несколько секунд председатель губисполкома собирался с мыслями, затем ответил:

– Наши силы составляют в настоящий момент около трёх с половиной тысяч человек. В это число входят отряды тамбовских курсантов, продовольственные отряды и подкрепления, присланные по нашей просьбе ВЧК из Рязани, Тулы и Саратова.

Ленин внимательно слушал и моментально делал нужные пометки на листе бумаги.

– С такими силами мятеж, конечно, можно подавить, но на это уйдёт много времени, – продолжал Шлихтер. – А главное, из-за военных действий продовольственная работа во всём огромном районе мятежа уже прекращена. Если меры не будут приняты в ближайшее время, то выполнить продразвёрстку будет невозможно.

– И какой же помощи вы ждёте от нас? – спросил Ленин.

– Нам необходимы, во-первых, надёжный батальон войск внутренней охраны, во-вторых, продовольственные отряды численностью до двух тысяч и два эскадрона кавалерии и, в-третьих, вооружение для коммунистов: тысяча винтовок, сто револьверов, не менее двадцати пяти тысяч патронов. Только тогда могут быть использованы имеющиеся местные силы. Лишь при этих условиях мы, местные работники, считаем обеспеченной не только действительную ликвидацию мятежа путём окружения его участников в местах скопления, но и выполнение наряда Наркомпрода по развёрстке.

– Оформите, пожалуйста, высказанные соображения в виде докладной записки Совнаркому и Реввоенсовету Республики, – ответил Ленин. – Что же касается военной помощи, товарищи, то вы же знаете, что обстановка на фронтах сейчас напряжённая, и рассчитывать надо, прежде всего, на местные силы, искать резервы, усилить агитационно-массовую работу, больше разъяснять крестьянам сущность Советской власти, её политику, трудности текущего момента.

Совещание продолжалось допоздна, пока не приняли соответствующую резолюцию и наметили конкретные шаги по ликвидации антоновского мятежа. Ленин поручил Дзержинскому и его заместителям Склянскому и Корневу ускорить разгром Антонова. В декабре 1920 года Ленин подписал постановление Совнаркома о создании штаба войск Тамбовской губернии для, как было сказано в постановлении, "ликвидации бандитизма". В январе 1921 года Оргбюро ЦК РКП с участием Дзержинского, Корнева и главнокомандующего Вооружёнными силами РСФСР Сергея Сергеевича Каменева обсудило с руководством Тамбовской губернии ход борьбы с Антоновым. В феврале в Тамбов была направлена комиссия ВЦИК во главе с Владимиром Антоновым-Овсеенко, бывшим ещё до апреля 1920 года председателем Тамбовского губисполкома (тем самым Антоновым-Овсеенко, который в октябре семнадцатого года арестовал Временное правительство). По итогам работы этой комиссии, Совнаркомом и Советом трудовой обороны, который также возглавлял Ленин, было принято специальное постановление о досрочном прекращении взимания продразвёрстки в Тамбовской губернии. ЦК РКП(б) срочно мобилизовал в помощь тамбовчанам около трёхсот коммунистов из Москвы, Петрограда и Тулы. Антонов-Овсеенко был назначен председателем Полномочной комиссии ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии.

К 1 марта 1921 года силы тамбовского командования Красной Армии были доведены до 32,5 тысячи штыков, 7948 сабель, 463 пулемётов и 63 орудий. К 1 мая силы были увеличены ещё на 5 тысяч штыков и 2 тысячи сабель. Сюда же необходимо добавить 3 бронепоезда, 3 бронеотряда, несколько пулемётных отрядов на грузовиках и целый авиаотряд. Однако бездарность красных командиров не позволяла им, даже при таком преимуществе, добиться впечатляющих успехов в борьбе с Антоновым.

73

12 октября Шлихтер шлёт новую телеграмму Ленину, в которой просит усилить воинские части губернии кавалерией и создать единое командование против сил мятежников в Тамбовской и соседних с ней, Воронежской и Самарской, губерниях.

"Окончательная ликвидация бандитского движения задерживается за отсутствием достаточного количества кавалерии. Бандиты продвигаются со скоростью 60-100 вёрст в день, наши пехотные части иногда теряют соприкосновение с ними. В последнее время шайки перебрасываются в Воронежскую и Саратовскую губернии, оттуда обратно в Тамбовскую.

Несогласованность с нами действий воронежского и саратовского командования, невозможность добиться полного согласования выдвигают вопрос о создании общего командования трёх губерний. Исходя из изложенного, губисполком постановил просить Вас срочно усилить действующие против бандитов части сильным кавалерийским отрядом; объединить вооружённые силы Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерний одним командованием, причём руководящий центр командования следует оставить в Тамбове в целях преемственности работы, тем более, что очагом движения является Тамбовская губерния...

Телеграфируйте о Вашем распоряжении".

15 октября Ленин в ответ на телеграмму Шлихтера отправляет Склянскому записку: "Дайте РВСР поручение или, вернее, точный приказ добиться быстрой и полной ликвидации. О принятых мерах мне сообщить.

Председатель Совета Обороны Ленин".

В тот же день главнокомандующий войсками Республики Сергей Каменев отдал приказ командующему войсками ВНУС республики Корневу о принятии решительных мер по ликвидации антоновщины: "Предсовнаркома т. Ленин приказал в кратчайший срок ликвидировать бандитизм в Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерниях, согласно телеграмме предгубисполкома т. Шлихтера № 13434 от 12 октября... Приказываю для ликвидации бандитизма в указанном районе принять самые крайние меры и срочно донести о принятых уже мерах и о тех, кои предложено предпринять".

Василий Степанович Корнев, в свою очередь, 19 октября направляет свой приказ тамбовскому командованию: "Товарищ Ленин вновь приказал подавить восстание скорейшим и примерным образом... Послать в данный момент подкреплений не представляется возможным. Посему используйте крайние меры для получения ресурсов из своей же губернии. Используйте весь имеющийся конский состав как военных учреждений, так и гражданских, равно отобранный у Антонова, а в необходимых случаях крестьянские средства для образования ездящей пехоты. Результаты вашей работы ожидаю в ближайшие дни".

Однако, в жизни всё оказывалось не так просто, как это представляли, сообразно письменным телеграммам и запискам, в Кремле. Против советской власти поднялись не единичные "бандиты" – поднялась крестьянская сила.

К середине ноября 1920 года, по данным архивов ВЧК, Александр Антонов практически полностью занял три уезда Тамбовской губернии. Причём, в тех же архивах приводится и цифра добровольно перешедших на сторону Антонова крестьян. Данные, сами по себе, весьма интересные и стоят того, чтобы их привести.

Итак, в Тамбовском уезде к означенному периоду антоновцами были заняты следующие сёла: Каменка (число крестьян, добровольно вступивших в Народную Армию, составило 5 процентов от общего числа жителей), Афанасьевка (30 процентов жителей), Александровка (25 процентов), Степановка (5 процентов), Хитрово (40 процентов), Протасово (10 процентов), Волхонщино (3 процента), Верхоценье (40 процентов), Понзари (40 процентов), Осиново-Лазовое (2 процента), Пановы-кусты (25 процентов), Павлодарово (40 процентов), Перикса-Гавриловка (0,5 процента), Княже-Богородское (1 процент), Коптево (3 процента). Причём, интересна и другая статистика: из общего числа мужиков в этих сёлах кулаки составляли всего 35 процентов, бедняки – 25, середняки, соответственно, 40 процентов.

В Борисоглебском уезде были заняты сёла: Туголуково (50 процентов добровольно перешло на сторону Антонова), Пустовалово (60 процентов), Репное (25 процентов), Моисеевская-Алабушка (1 процент), Подгорное (1 процент), Чикаревка (30 процентов), Отхожее (3 процента), Семёновка (3 процента), Берёзовка (1 процент). Процентное соотношение крестьянских слоёв в этих сёлах: кулаков – 50, бедняков – 20, середняков – 30.

В Кирсановском уезде установлена власть Антонова в сёлах: Инжавино (1 процент добровольцев), Трескино (30 процентов), Курдюки (25 процентов), Калугино (50 процентов), Богословское (50 процентов), Озерки (40 процентов), Лукино (20 процентов), Перевоз (3 процента), Чернавка (3 процента), Богданово (3 процента), Ржакса (3 процента), Паревка (30 процентов), Рамза (30 процентов). Здесь проживало 35 процентов кулаков, 25 – бедняков и 40 процентов середняков.

Чтобы окончательно закрыть вопрос о "бандитах-антоновцах", как их называли вожди большевизма, отметим, что из всей этой перечисленной массы добровольцев кулаки составляли всего 50 процентов. Мне кажется, лучшей характеристики того, что восстание Антонова являлось настоящей крестьянской войной, а не мятежом кучки (хороша кучка в десятки тысяч человек!) недовольных советской властью кулацко-эсеровских бандитов, и не может быть.

Коммунисты стали работать активнее. Одна за другой проводились уездные партийные и беспартийные конференции, выпускавшие по итогам этих конференций воззвания к трудовому крестьянству. Состоялась и губернская конференция. Она пришлась для коммунистов весьма кстати именно в тот момент, когда многотысячная армия Антонова, пожалуй, впервые с начала активных действий столкнулась с нехваткой зерна и других продуктов питания: грабившиеся ими до этого колхозы и совхозы были уже попросту обобраны, пришлось реквизировать запасы отдельных крестьянских хозяйств.

Тем не менее, Антонов готовил нападения на Тамбов, Кирсанов и Рассказово. Наиболее успешной была атака на Рассказово, пожалуй, самое слабое звено на Тамбовщине: там рабочие начали общую забастовку против властей из-за регулярного недополучения продовольственного пайка. Естественно, Антонову и не составило большого труда ворваться в этот городок, пополнив запасы ценного имущества и боеприпасов. Этот факт стал известен Ленину. В записке Дзержинскому он назвал это "верхом безобразия" и предложил "прозевавших это чекистов (и губисполкомщиков) Тамбовской губернии примерно наказать, послать туда архиэнергичных людей тотчас... дать по телеграфу нагоняй и инструкции".

Многие сельские учителя и фельдшеры переходили на сторону мятежников. И даже возглавляли сельские штабы, превращавшиеся затем в комитеты СТК.

Тридцать-сорок всадников врывалось в очередное село, собирали крестьянский сход, на котором и решались поставленные задачи, объединённые единым лозунгом: "Мы, антоновцы, теперь власть!". Выходили из подполья антоновские агенты и принимали на сходе резолюцию: "Долой вампиров-коммунистов! Долой Советы! Да здравствует Учредительное собрание! Все в ряды партизанской армии Антонова!".

Под всеобщее молчание принималась эта резолюция. Но мужики не расходились, ждали, что же будет дальше.

– Первым долгом нужно собрать всех коммунистов, советчиков, милиционеров, агентов разных и прочих кровопивцев, а там видно будет. Понятно всем?

Чего ж такое не понять. Мужики согласно кивали. А дальше было уже не для всех.

– Ну, расходись, мужики, а штаб останься.

Толпа расходилась, но не везде одинаково. Где молчком, где с одобрением, а где и с вопросами:

– Что, бишь, такое? Это что ж получается: коммунистов теперича не будет?

– Нам-то, пожалуй, всё равно. Кто бы ни был, хоть чёрт, лишь бы не трогали.

– Нет, старики, нам не сдобровать через эту шпану, – осмелился им возразить двадцатилетний парень, о котором в деревне знали, что это комисованный с фронта по болезни красноармеец.

Мужики оглянулись вокруг, нет ли рядом глаз и ушей антоновских: тогда ведь и им не сдобровать. Однако красноармейцу было всё равно. Он продолжал гнуть своё, но уже ни к кому не обращаясь:

– Видно, отсюдова нужно удирать подобру-поздорову, а то придётся с вами вместе расплачиваться перед своими же товарищами.

Мужики же решили, пока не поздно, разойтись по своим домам:

– А ну, как в штаб этот донесут, пропадёшь не за понюх табаку.

Значительное оживление стало наблюдаться на хуторах между Верхоценьем и Александровкой, вплоть до Каменки. Так, на Козолаевских и Олонцовских хуторах эсер Александр Павлович Олонцов с сыном Иваном организовали свой отряд. В районе же деревни Александровка создан отряд под командованием Гаврилы Сергеева и фельдшера Ивана Морозова. В деревне Бахаревка верховодил Егор Камбаров...

Из многих волисполкомов стали поступать донесения о налётах антоновцев. Началась лёгкая паника. Волостные исполкомы вновь начинают стихийно эвакуироваться. Вот выдержки из донесения Каменского волисполкома, эвакуировавшегося на станцию Чакино:

"Особо уполномоченному Губвоенсовета и Губкомпарта т. Белякову. Донесение. Работа ВИК идёт совершенно плохо ввиду частого появления разведки банд Антонова. Работу производим почти подпольно. Вывоз продовольствия невозможен без реальной военной силы ввиду угроз со стороны населения и банды. В населении волости идёт полная анархия. Лес при дер. Волхонщине вырублен почти до основания. ВИК приостановить не в силе. Канцелярских принадлежностей нет. Некоторые отряды Красной армии производят полное безобразие".

Из других волостей сводки были почти идентичными. Действия красноармейцев только подливали масла в огонь. К концу октября начались усиленные нападения антоновцев на волостные исполкомы с захватом в плен и убийством ответственных работников. Коммунисты вынуждены были все волисполкомы эвакуировать, а вместо них на местах организовать ревкомы со всеми их правами и полномочиями. Декретом же губернского ревкома объявлена добровольная явка дезертирам и всем мятежникам, сознательно или бессознательно пришедшими к Антонову. Ревкомы были созданы в Сампуре, Ивановке, Знаменке, Княже-Богородском и Большой Липовице под общим руководством Сампурского ревкома. Впрочем, являться с повинной партизаны пока особо не спешили. Не пришло ещё, видно, время.