Текст книги "Островский. Вызов принят! (СИ)"

Автор книги: Виктор Котович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Глава 39

– От изумления, – Катерина находится первой. – Человек с преступным миром дела имеет, а в отношении мироустройства мыслит как восьмиклассник.

– Если деньги некуда девать – много чего сотворить можно, – Андрей Петрович неопределённо разводит руками. – Говорят, есть у него мастерица какая-то: то ли Маша, то ли Даша – любую табуретку магией наполнить может. Да так, что та сама на манер коня тебя будет по дому верхом возить. Ну кому такое может понадобиться?

– Да много кому, на самом деле, – вспоминаю, что Медянкин рассказывал о своей похищенной ученице. И сложный витиеватый узор, изображённый краской на спине голема. – Но сейчас это не важно. Последний вопрос: когда Шалашников ждёт отчёта от Патлатого и его подельников?

– Послезавтра к утру и ждёт, – вздыхает дядюшка, – так что лишнего времени ни у кого из нас нет. Давайте на том и распрощаемся. Машину мою, надеюсь, забрать позволите? А то пешком я в Подольск и за неделю не вернусь.

– Забирай, – киваю, не меняя сурового выражения лица. А то решит, чего доброго, что его простили и всё забыто. – Но помни про уговор. Останешься в городе – пеняй на себя. По всей строгости закона ответишь.

– Не волнуйся, жизнь своя дороже любых денег, – Андрей Петрович ещё раз одёргивает, поморщившись, комбинезон и поправляет валенки. – Знал бы, что Покровитель увидит в тебе главу рода – действовал бы иначе с самого начала. Но что поделать, – его величество Случай распорядился иначе.

Он ненадолго замолкает, словно собирается с мыслями.

– Надеюсь, он и дальше будет на твоей стороне, Кирилл, – добавляет всё-таки. – А я отсюда двинусь своим путём. Может, ещё и свидимся. Счастливо оставаться.

И дядюшка, махнув рукой на прощание, скрывается за домом.

Воля Случая, да? Ой, как удобно. Любую подлость можно списать.

Только для меня это так не работает. Человек почти всегда делает выбор сам, сообразно своим желаниям и совести. И дядя – не исключение.

– Я не то, чтобы оспариваю твоё решение, но стоит ли его вот так отпускать? – Катерина смотрит поочерёдно на нас с Глебом. – Он ведь всё-таки изрядных дел натворил. Где гарантия, что не возьмётся вредить снова?

– Гарантии даёт только договор, – отвечаю, размышляя о грядущей беседе с полицией. – А людям иногда нужно просто поверить, давая шанс исправить содеянное. Если он действительно так о роде заботился, то слово своё, как и любой из Островских, сдержит. Даже если и будет отныне зваться как-то иначе.

А вот если не сдержит – пожалеет, что на свет родился.

Это уже моё слово – как главы рода.

Автомобиль в клубах сизого дыма выкатывает из-за здания. Андрей Петрович взмахивает на прощание из окна рукой – и машина уносится прочь по дороге, окончательно разделяя наши пути.

– Так, заканчиваем передышку – и собираем в кучу неудавшихся похитителей, – окидываю взглядом изрядно потрёпанное здание. – Дам только матушке знать, что с нами всё в полном порядке – и сразу приступим.

Елена Львовна выслушивает меня, вздохнув в конце рассказа с видимым облегчением.

– Я так рада, что всё разрешилось благополучно, – голос её едва заметно вздрагивает. – Да и для Андрея Петровича так, мне кажется, будет лучше. Пусть он по-настоящему и не навредил никому, но по скользкой дорожке погулял изрядно. Дать время и возможность всё осмыслить в такой ситуации – лучший из вариантов.

– Как Потап с Софьей? – интересуюсь у матушки.

Ужасно несправедливо, когда другие страдают из-за атак, направленных на тебя.

– Уже очнулись. Едва ли не силой отправила их отдыхать до утра, а то оба хотели немедленно работу продолжить, – усмехается матушка. – Грязью дом за вечер не зарастёт, да и чаю я сама себе приготовлю. Забота – сейчас самое малое, чем можно им отплатить.

Всё же обошлось без особых последствий. И это здорово, иначе с Патлатым и его дружками был бы совсем другой разговор.

– Тогда я спокойно могу закончить все дела здесь, – подвожу итог. – Передадим банду полиции из рук в руки – и сразу домой, вкушать заслуженный отдых.

– Открою гостевые комнаты для твоих друзей, – обещает Елена Львовна. – После таких приключений высыпаться приятнее будет на мягких перинах.

Прощаюсь с матушкой, а после вдвоём с Глебом, который уже успел вызвать полицию, отправляюсь собирать оставленных в разных комнатах бандитов.

Стаскиваем их в ангар к Патлатому через порталы Глеба – и возни меньше, и дополнительный шок для негодяев, чтобы сговорчивее были.

Заодно осматриваю останки голема и делаю несколько снимков на мобилет для Медянкина.

Саму Дарью мы не видели, но доказательства работы Ткачёвой с каменным истуканом налицо. Возможно, это даст нам новую информацию, которой так не хватает для поисков пропавшей девушки.

За этим занятием нас и застают Катерина с Таней, до сих пор остававшиеся оживлённо болтать в машине.

– Там два полицейских экипажа прибыли. Спрашивают, где преступники, – глухо басит механик из-под вновь надетой маски. – Проводить их сюда?

– Я помогу! – Скороходов срывается с места быстрее, чем я успеваю ответить. – У меня большой опыт общения со слугами закона.

Он исчезает за дверью вместе с Катериной, а полминуты спустя возвращается в сопровождении четверых людей в полицейской форме.

– Вот эти негодяи, господа офицеры! – Глеб указывает на приунывший квартет имени Патлатого. – Передаю похитителей вам с рук на руки с надеждой, что они понесут наказание, соответствующее их гнусному преступлению.

– Наша работа – доставить их в суд, а с наказанием уже там разберутся, – берёт под козырёк старший офицер. – Не извольте беспокоиться, сбежать никому не позволим.

Бандитов уводят к полицейским автомобилям, а я кратко даю показания о произошедшей стычке. Офицер тщательно всё протоколирует и оставляет мне контакты, по которым можно связаться позже для уточнения.

Да уж, это тебе не пьяная драка в кабаке – тут всё обстоятельно делается. Или просто служитель закона ответственный, навроде Гарриса.

Закончив осмотр останков голема, полицейские уезжают, забрав с собой арестантов. И это значит, что мы, наконец, можем отправляться домой.

– Мы пока вас ждали, Катерина Вадимовна мне столько всего про свои изобретения и этот автомобиль рассказала! – Таня широко улыбается, а во взгляде её читается предвкушение приключения. – Она уверяет, что на максимальной скорости в шестьдесят километров в час мы в мгновение ока будем дома!

– А, может, не будем торопиться? – робко предлагает Глеб. – Вечереет, дорогу плохо видно…

– Тем более нужно добираться так быстро, как только возможно, – довольно объявляет Сорокина, снимая маску. – Кто «за» – поднимает руку.

В воздух немедленно поднимаются детская ладошка, рука в кожаной перчатке и внезапно материализовавшийся в воздухе рядом с Таней чешуйчатый хвост с треугольной перепонкой.

– Большинством голосов принято решение провести сеанс скоростной езды. – Наш водитель с хрустом разминает пальцы. Или это мана-усилители такие звуки издают? – Пассажиров просим пристегнуться и не открывать окна во время движения!

Таня первой занимает место на переднем сиденье, не забыв заодно накинуть ремень безопасности.

– Прокачус-сь с-с ветерком, – шипит материализовавшийся на коленях у сестрёнки якул.

Понимающе переглядываемся с Глебом – и наперегонки кидаемся на заднее сидение, чтобы успеть пристегнуться. Ведь Катерина не привыкла дважды предупреждать об отправлении.

***

Из машины все выходим довольными.

Катерина – чёткой остановкой перед входом с разворотом на сто восемьдесят градусов. Таня – новым, невероятно адреналиновым аттракционом.

Мы с Глебом – фактом прибытия в пункт назначения целыми и невредимыми.

А восторженный змей всю дорогу что-то про «дежа вю» напевал на незнакомом языке. И лишь пронзительные девчоночьи вопли на особенно крутых поворотах иногда заглушали якулов импровизированный концерт.

Но стоило добраться до места, змей сразу испарился, отговариваясь усталостью.

Что ж, не буду винить чешуйчатого за маленькие человеческие слабости.

Тем более, что, сидя за рулём, я бы и сам не отказался так покататься. Когда лично выбираешь что делать и куда мчаться, не полагаясь на водителя – ощущения совершенно другие.

Пока же мы все вместе направляемся в дом, где у порога нас уже встречает Елена Львовна. Таня молча обнимает маму, уткнувшись лицом в грудь. Но уже через пару секунд отлипает от обрадованной женщины, глядя на неё сияющими глазами.

– Какой же потрясный у нашего рода Покровитель! – делится девочка самым сильным впечатлением за день. – Я теперь совершеннолетия жду не дождусь, чтобы с ним почаще общаться.

«Всего пять с небольшим лет относительного покоя», – фальшиво сетует змей в моей голове.

Что тут скажешь! Жаль тебя, Яков, конечно. Но не от всего сердца.

– Раз Покровитель так хорош – усердно обучайся, чтобы достойно смотреться на его фоне, – рассудительно замечает матушка, несколько умеряя сестрин пыл. – Иначе всё внимание Кириллу достанется.

– А ведь и правда, – хитро подмигивает Таня. – Надо хотя бы за себя постоять уметь. А то вдруг снова какие-нибудь проходимцы, а я не готова? Мы тут с Катериной Вадимовной посовещались, пока было время, и кое-что придумали…

– И ещё лучше придумаете завтра с утра, когда отдохнёте как следует, – Елена Львовна легонько прикладывает палец к губам, призывая к спокойствию. – А то гости с Кириллом уже с ног валятся от усталости.

– От этой напасти баня – первое средство! – Потап в своём фартуке появляется со стороны кухни. Улыбающаяся Софья маячит у него за спиной, гремя посудой. – Так что пожалуйте париться, истоплено как надо!

Брови матушки начинают съезжаться на переносице, но работник качает головой, предупреждая возможные возражения.

– Негоже нам весь день валяться, когда Татьяна Викторовна настрадалась больше нашего, а вон как шустрит! – кивает он на заговорщически подмигивающую Катерине девчонку. – И так полдня отсыпались из-за этих су… масшедших проходимцев, будь они неладны! Так что не гневайтесь, Елена Львовна, мы себе во вред не надрываемся.

– Спасибо вам за заботу, – отвечаю, обоим сразу, прикладывая руку к сердцу. – Будьте уверены: бандиты понесут наказание за всё, что они совершили, без всякого снисхождения.

– Вот и славно, – улыбается Потап, довольно оглаживая усы.

Прямо чувствуется, как всё вернулось на круги своя. Порядок и справедливость, как и должно быть.

– Чур, дамы первые! – радостно взвизгивает Таня, хватая матушку и Катерину за руки. – А вы тут пока можете кофием в гостиной побаловаться и нам позавидовать.

И, недолго думая, ураганом взвивается на второй этаж за одной ей известными надобностями. Мне бы так искренне простым вещам радоваться.

Софья, подойдя к матушке, что-то шепчет ей на ухо – и та согласно кивает.

– Что ж, раз всё так сложилось – используем все возможности для восстановления сил. Катерина, идём со мной, покажу вам дорогу.

– Но у меня даже запасной одежды нет… – начинает было сопротивляться Сорокина.

Но матушка спокойно продолжает:

– Обо всём позаботятся, не переживайте. Обещаю: не разочаруетесь.

И, аккуратно взяв окончательно растерявшуюся девушку под локоток, удаляется с ней по коридору к двери во внутренний дворик.

– Тогда идём в гостиную, перекусим и всё обсудим, дожидаясь своей очереди, – хлопаю Глеба по плечу. Тот вздрагивает, словно я выдернул его из приятных мечтаний. – Уступим им честь прогреть парилку до нужной температуры.

– Ты прав, – кивает мне Скороходов. Загадочная улыбка мелькает на его лице, тут же сменяясь привычной серьёзностью. – Я, оказывается, голоден, как волк. Эх, где же моя Красная шапочка со своими пирожками…

Час за чаем с вышеозначенными пирожками пролетел почти незаметно. Расслабление было настолько всеобъемлющим, что мы оба вздрогнули, когда дверь в коридор распахнулась, впуская внутрь прохладный вечерний воздух и раскрасневшуюся и весёлую Татьяну.

– Ох, как я завидую! – выпаливает она в лоб. – Вам ещё только предстоит все банные прелести испытать! Можете идти, в общем, матушка сказала, что всё готово.

– Именно так, – Елена Львовна появляется следом. – Прибрано и растоплено, только вас и не хватает. Катерина, проходите, не стесняйтесь.

Глеб, поднявший глаза от чашки, едва не давится чаем.

Катерина в чёрно-зелёном домашнем платье абсолютно ничем не напоминает себя прежнюю. Даже взгляд с упрямого сменился на нерешительный. Ей явно непривычно находиться сейчас и в этой одежде, и в таком окружении.

Впрочем, Скороходов находится быстро. Одно ловкое движение – и чашка уже на столе, а напарник выходит из открывшегося позади Сорокиной ростового портала.

– Позвольте побыть вашим кавалером то недолгое время, что мне отпущено! – подхватывает он слегка ошалевшую от такого напора девушку под руку. – Чай здесь отличный, а если захотите перекусить – к вашим услугам самые разнообразные яства.

– Прекратите паясничать, Глеб Карпович, вам не идёт, – пытается сопротивляться Катерина, но Скороходов непреклонен.

В итоге она оказывается усаженной за стол с чашкой чая в одной руке и с пластинкой пастилы в другой.

– Так ваша жизнь несомненно будет слаще, – безапелляционно заявляет кавалер, подвигая девушке тарелку с марципаном в шоколаде. – Увы, меня ждут неотложные дела. Но память о вашем прелестном личике будет согревать меня даже вдали от этого гостеприимного дома.

И, оставив Катерину, ошалело глазеть в пространство, Глеб, не оборачиваясь, выходит во внутренний дворик. Залпом допиваю чай из чашки и, недоумённо разведя руками, следую за ним.

Надо же, какие чудеса с людьми баня сотворить способна!

– Ты как, от чая не перегрелся? – догоняю наконец друга в предбаннике, где он задумчиво стаскивает с себя рубаху. – Может, пока в парилку не стоит?

– Самое время, – отвечает Глеб не оборачиваясь.

Скидывает остатки одежды, распахивает дверь внутрь. Задумчиво глядит на бадью с холодной водой – и, схватив шайку, зачёрпывает её до краёв. А после, недолго думая, опрокидывает ледяной поток себе на голову.

– Ну наконец-то напряжение ушло, – выдыхает с облегчением, глядя себе под ноги. – Чур я первый на верхнюю полку!

***

Отъезд в усадьбу Сорокина состоялся утром, как и планировалось. Нас накормили потрясающим завтраком, а после – провожали до самых ворот.

– Надеюсь, что в этот раз вам не придётся спешно мчаться куда-то ещё, – сочувствующе произносит Елена Львовна. – И все дела будут выполнены без лишней торопливости.

– Да мы уже, в общем-то, привыкли, – Катерина осторожно укладывает матерчатый свёрток под водительское сиденье. Сейчас она вновь облачена в свой привычный рабочий комбинезон. – Главное – всегда оказываться быстрее проблем.

– И мы этим навыком владеем в совершенстве, – решительно заявляет Глеб, вешая свою куртку на спинку переднего пассажирского сидения. – Но никогда не откажемся от новых знаний. Научишь меня водить? – поворачивается он к потерявшей во второй раз за сутки дар речи Катерине.

Та просто кивает, не в силах возразить. Похоже, в этот раз всё заднее сидение в полном моём распоряжении.

– Вот и замечательно. Будет своя машина – стану заезжать в гости, так что готовься, – тычет мне пальцем в грудь напарник. – А пока – спасибо вам, Елена Львовна, за шикарный приём. И Потапу с Софьей мою благодарность передавайте.

– Заглядывайте чаще, мы вам всегда рады, – обращается матушка к Сорокиной и Скороходову разом.

Те дружно кивают и, не сговариваясь, одновременно садятся в машину. А за ними, обняв всю семью на прощание, устраиваюсь внутри и я.

Автомобиль резко срывается с места – и имение Островских исчезает вдали.

Поправка: моё имение. Больше для этого нет никаких препятствий.

Мы шустро катим по дороге, обильно насыщаясь знаниями о теории вождения и вспоминая вчерашнее приключение. А потом внезапно оказывается, что до места назначения остаётся всего один поворот.

И подъехав, мы видим то, что совсем не ожидали.

Вадим Денисович с бледным лицом стоит на пороге сжимая в руках свёрнутую газету и внимательно разглядывает нашу машину.

– Я только что читал о вчерашнем аресте банды в заброшенном карьере, – произносит он, как только Катерина останавливается перед воротами. – Статья заканчивается на том, что все задержанные ночью были вывезены из острога в неизвестном направлении.

– Ну этапировали их без лишней огласки, что с того? – удивляется Глеб. – Так часто делают, чтобы вероятность нападения на конвой минимизировать.

– А то, – поднимает палец вверх Сорокин, – что сегодня утром на дороге между Москвой и Подольском были обнаружены остатки сгоревшего пассажирского фургона. И магический фон на месте пожара просто зашкаливает. Ничего не хотите об этом старику рассказать, а?

Глава 40

– Быстро же вы за ними примчались, – дежурный полицейский протягивает журнал учёта через стойку. – Впрочем, мне же меньше забот. Ставьте отметку и забирайте их на все четыре стороны.

– С похитителями церемониться – себе дороже, – ухмыляется седой начальник прибывшего конвоя, ставя закорючку и дату в указанной графе. – Сами подумайте: сегодня девочку из обедневшего рода похитили, завтра сына купца украдут, а на следующей неделе кого? Наследника Императора? Давить их, гадов, в зародыше, да показательно, чтобы другим неповадно было!

– Согласен целиком и полностью, – дежурный прячет журнал в стол, протягивая прибывшему офицеру бланк с печатью. – Можете получить арестованных у охраны, а им отдадите эту бумажку. Впрочем, что я вам рассказываю, не впервой ведь?

– А то! – криво усмехается начальник конвоя. – Сто раз уже так делал, а всё не надоедает.

– Везёт. Я бы с удовольствием с этого поста свалил при первом удобном случае, – вздыхает дежурный. – Прямо по коридору и на улице налево за угол свернёте, а там в караулке охрана вас встретит.

– Что ж, не буду попусту тратить время, – усмехается седой офицер и шагом уверенного в себе человека отправляется в указанном направлении.

Через десять минут приехавший офицер с четырьмя арестантами и сопровождающим их конвоем снова проходят мимо дежурного. Тот провожает процессию ленивым взглядом.

– Рутина, – вздыхает он, ставя отметку об убытии. – Так и состарюсь здесь, не повидав ничего интересного. Впрочем, может оно и к лучшему.

И с чувством выполненного долга тянется к термосу и пакету с пирожками, стоящим рядом с журналами на полке.

***

Фургон с арестантами уже двадцать минут катит по грунтовой дороге, миновав несколько небольших посёлков и проехав стороной Подольск.

Очередная глушь, где люди и транспорт встречаются разве что случайно.

Начальник конвоя, пристально вглядываясь в рассветную дымку, кивает собственным мыслям и останавливает фургон. Коллега его, будто не замечая остановки, продолжает с невозмутимым видом внимательно осматривать окрестности.

Седой офицер неторопливо обходит транспорт, прислушиваясь к бормотанию внутри: арестанты негромко о чём-то переговариваются.

Ничего, скоро им будет не до болтовни.

Он резко распахивает запертую дверь фургона, одним движением ломая оба замка без видимых усилий.

– Начальник, чего хотел? – зыркает исподлобья Патлатый, сидящий в дальнем углу. – Мы остановку не заказывали.

– Я сам решаю, где будет конечная, – конвоир швыряет фуражку бандитам под ноги. – И смею вас уведомить, что сейчас вы достигли пункта назначения.

– Да неужели главный подсуетился? – ухмыляется сидящий рядом со входом бандит. – Это он вовремя, а то мы уже думали…

Хрясь!

Воронёный клинок пробивает череп болтуна и стенку фургона насквозь.

Трое закованных в кандалы подельников смотрят на хлещущую из раны кровь полными ужаса глазами, не в силах пошевелиться.

Офицер неотвратимо, словно сама смерть, шагает внутрь фургона.

Рывком выдёргивает своё оружие из трупа и взмахивает им вправо. Голова второго арестанта падает на пол рядом с фуражкой, пачкая её красным. А стенка транспорта позади него, не устояв перед мощным ударом, взрывается фонтаном щепок.

– Кинуть решили, курвы! – ревёт сосед Патлатого, кидаясь на конвоира.

Надеется, видно, встретить клинок цепью, скрепляющей браслеты кандалов. Его расчёт на то, что оружие вернётся назад для новой атаки по прежней траектории.

Офицер же разворачивается, не замедляя движения и будто не замечая препятствий. Меч в его руке описывает дугу, круша стенку и крышу фургона, и, взмыв вверх, обрушивается вертикальнно на атакующего бандита.

Рассечённое надвое вместе с цепью тело падает под ноги неумолимого палача.

А Патлатый наконец понимает, что бежать – лучшее из возможных решений. И, проскользнув слева от конвоира, изо всех сил бросается к выходу.

Но вдруг с удивлением понимает, что не может сдвинуться с места.

С нескрываемым изумлением пялится на торчащий из собственной груди клинок. «Надо же: даже не почувствовал», – только и успевает подумать он.

А после сознание угасает, навсегда избавляя от необходимости осмыслять происходящее.

Офицер, по-прежнему стоящий спиной к трупу Патлатого, выдёргивает меч из обмякшего тела, одним плавным движением разворачиваясь к выходу и стряхивая тёмные капли с воронёной стали.

– Железом и пламенем очищу я мир от тех, кто против воли Его идёт, – произносит он, убирая клинок в ножны, появившиеся на боку.

А после извлекает из кармана металлический цилиндр с красным витиеватым узором на корпусе и ставит на пол. Касается его в нужном месте и, отсчитывая от пяти назад, неспешно покидает фургон, направляясь в сторону растущей у обочины рощицы.

Напарник конвоира продолжает упорно глазеть по сторонам, даже когда внутри раздаётся хлопок, а фургон пропитанный кровью, охватывает пламя.

Невозмутимый охранник успевает ещё несколько раз повернуть голову, прежде чем по его телу пробегает мелкая рябь. А после – развеивается вместе с остальной маскировкой, делавшей транспорт полицейским.

Теперь, когда на дороге полыхает куча непознаваемого дерева и обезображенных тел, начальник конвоя довольно ухмыляется.

Его мундир исчезает, превратившись в прочную даже на вид пластинчатую броню. Она не блестит металлом, а мерцает белизной, будто вылеплена из кости невиданного чудовища.

Пожилое лицо сменяется молодым, только зачёсанные назад короткие волосы по-прежнему остаются седыми.

– На этом моя работа завершена, – театрально произносит неведомый палач, а в его руках появляется ещё один цилиндр с серым узором.

Лёгкое движение рукой – и перед ним распахивается воронка портала, ведущего к следующей миссии.

Зловещий незнакомец без колебаний шагает в него, оставляя позади полыхающие обломки, которые никому и ничего не смогут рассказать.

***

– Ну вот и всё, голубушка. Сейчас общий осмотр быстренько проведём – и можете идти.

Лариса Ивановна, едва сдерживая недовольство, прикрывает глаза.

Как же достали эти процедуры! Но увы, без них не обойтись никак. А несвоевременно всплывшая мысль о том, что впереди визит к Шалашникову, окончательно портит настроение.

– Вы же знаете, Порфирий Иннокентьевич, что не всё. Через месяц снова увидимся. И ещё через месяц. И так до… – сквозь зубы выдыхает девушка, смаргивая предательски навернувшуюся слезинку. – …Пока всё не закончится.

– Пока вы придерживаетесь рекомендаций, вероятность дальнейшего развития недуга крайне мала, – доктор устало массирует переносицу. – Да и на текущем этапе единственная проблема – невозможность удалить опухоль, не зацепив прочие участки мозга. Зато, возможно, именно благодаря вам в будущем похожие случаи перестанут считаться чем-то из ряда вон выходящим и сложным в излечении.

– Вы безусловно правы, Порфирий Иннокентьевич, – пациентка встаёт в полный рост, застёгивая под горло воротник комбинезона. – Просто чувствовать себя подопытным кроликом – то ещё удовольствие. Даже с учётом важности этих исследований для будущего медицины. А сейчас пойдёмте. Не будем нарочно оттягивать то, что должно быть сделано.

Все процедуры осмотра занимают меньше десяти минут, заканчиваясь традиционным заполнением истории болезни.

– Пульс, давление, циркуляция маны – отличные. Вас, голубушка, хоть сейчас на нижние уровни Изнанки первопроходцем отправлять можно, – доктор ставит последнюю отметку в бланк, убирая его в довольно пухлую папку. – Но на забор крови через месяц обязательно приходите. А если внезапное недомогание какое – вовсе бегите сюда незамедлительно.

– Так и сделаю. Если только ноги не откажут, – скептически хмыкает Лариса Ивановна. – Тогда придётся вам за мною носилки посылать. Прямо на нижний уровень, чтобы диссертация не пропала.

– Неотложка в договор тоже входит, так что пошлём, если нужда заставит, – возвращает любезность доктор. – Смею надеяться, что посещение клиники в вашем списке дел на сегодня было самым неприятным пунктом.

– Да если бы… – мрачно бубнит под нос девушка, покидая кабинет. – Мне ещё одному чабану предстоит объяснить, куда целое стадо его баранов подевалось…

Но доктор уже не слишком усердно вслушивается. В конце концов, он терапевт общей практики, а не психолог-консультант.

Сунув историю болезни под мышку, Порфирий Иннокентьевич неспешно направляется в лабораторию. Там с раннего утра ассистенты корпят над пробами, определяя состояние и перспективы пациентов.

– Где отчёт по анализам Брукс? – спрашивает доктор.

Обшаривает глазами полку, на которую кивнул лаборант, доставая с неё стопку тонких бланков. Пробегает по тексту взглядом – и изумлённо изламывает бровь.

– А вы точно уверены в результате? – уточняет терапевт, тыча пальцем в исписанные небрежным почерком бумаги.

– Абсолютно, – ассистент утвердительно кивает, отчего защитные очки с его лба сваливаются на переносицу. – Зря что ли шестнадцать проб извели?

– Не забудьте уничтожить неиспользованный материал, – Порфирий Иннокентьевич поворачивается к заведующему лабораторией Сучкову. – Личные тайны пациентов не должны стать достоянием широкой общественности без их на то согласия.

На текущий момент, конечно же. А уж он со временем согласие добудет, можете не сомневаться.

Прихватив бланки, терапевт почти бегом удаляется в свой кабинет, напевая что-то под нос. Сучков же достаёт из холодильника два пакета с кровью и, кивнув лаборантам, выходит в соседнее помещение, плотно прикрыв за собой дверь.

В дальнем углу призывно блестит металлическим боком запитанный от макра утилизатор.

Но вместо того, чтобы выбросить в него пакеты, заведующий заботливо укладывает их в герметичный контейнер. После чего достаёт из кармана мобилет и набирает знакомый номер.

– Можете присылать за готовым товаром хоть сейчас, – говорит он собеседнику, опуская приветствие. – Но есть и плохая новость: партия «Успокоина» в следующий раз будет сокращена вдвое.

Реакция не заставляет себя ждать.

– Нет, Порфирий по-прежнему не в курсе, – продолжает Сучков, выслушав гневное возмущение собеседника. – Он вообще ни о чём, кроме своей диссертации не думает. По неизвестной причине анализы показывают падение концентрации действующего вещества в крови. Возможно, длительное пребывание на Изнанке вызвало ремиссию.

Мобилет отодвигается подальше от уха. Крики неразборчивы, но красноречиво отражают недовольство невидимого клиента.

– Да, при следующем визите проведём полное обследование, – соглашается заведующий после того, как его собеседник, наконец, проорался. – А пока постарайтесь не допускать пребывания пациентки в слоях ниже нулевого. Если, конечно, хотите, чтобы проект «Адаптация» длился и дальше. Слишком уж расточительно губить единственный пригодный для производства стабильный образец.

Разговор обрывают на той стороне.

Заведующий задумчиво глядит на контейнер.

Всё же Шалашников – непроходимый тупица. Ему выдали идеально настроенную скрипку, а он решил, что хорошая идея использовать её как ударный инструмент. И своей вездесущей барабанной палочкой ради собственных хотелок едва не пустил под откос весь план Гаганова.

Что ж, если барабан ему привычней, то есть решение и на такой случай. Юрий, с его подходом к решению проблем, будет самым правильным выбором.

Пусть тешится, пока ещё остаётся такая возможность.

***

– А где же группа «студентов»? После занятий решили оставить за плохую успеваемость? – напускает сарказма в голос до сих пор не успокоившийся Шалашников.

Просто повод сорвать злость: на их присутствие он и не рассчитывал. Всё равно беседовать с разного уровня исполнителями удобнее раздельно. А Лариса Ивановна – это особый случай.

– Студенты провалили преддипломную практику и, в наказание, удобряют третий уровень Изнанки, – безмятежный голос госпожи Брукс не предвещает ничего выдающегося. Но Герман сразу напрягается. – Слишком суровый экзаменатор им в лице этого вашего Островского попался.

Лицо Шалашникова наливается кровью с такой скоростью, что, кажется, сейчас она брызнет фонтаном из ушей.

«Прямо как у того огнедышащего идиота в бою с Кириллом», – успевает подумать Лариса, давя усмешку в зародыше.

И в этот момент Герману Игоревичу срывает резьбу окончательно.

– И ты посмела вернуться сюда одна?!! – вопит он, не заботясь о своём имидже сдержанного и представительного аристократа. – Ты, которая заверила, что потенциала в этом низкородном выскочке ноль целых хер десятых?! Как он сумел ушатать восемь человек, будучи полным нулём в магических дисциплинах с официальной справкой на руках? Может, кто-то его специально выгораживает, а?

– Одного сожрали изнаночные твари из-за несоблюдения правил безопасности, двоих с приманкой Васька бросил сам, чтобы оторваться от преследовавшей нас стаи, – госпожа Брукс, абсолютно не меняясь в лице, загибает три пальца на своей изящной ладошке. – А оставшиеся пятеро, накидавшись «Озверином», попёрли на трёх магов крови и вашего бешеного портальщика. Там и без Островского людей бы хватило, чтобы втрое большую толпу таких дилетантов вырезать.

– Могли хотя бы попытаться остановить их! – в бессильной ярости рычит хозяин кабинета. – Союзник вы им или балласт бесполезный?

– И как я должна была останавливать это побоище? Раздеться догола и бегать между ними? – женщина упирает руки в бёдра, слегка наклоняясь вперёд.

Раздеться… Неплохая идея. Прижать её вот так лицом к столу и линейкой высечь… чтобы неповадно было перечить.

– Герман Игоревич, я с самого начала говорила вам, что посылать нас вместе – отвратительная идея, – мурлыкает Лариса, усаживаясь в кресло напротив. – Эти истерички совершенно не способны держать себя в руках. Особенно когда с ними рядом оказываюсь бедная маленькая я. Какие из них бойцы, если они только о моей пятой точке всё время и думают?

Попробуй о ней не думать, когда комбинезон так плотно прилегает к телу! Так и хочется сжать её обеими руками, а потом… потом выплеснуть накопившееся раздражение, заставив отработать за каждого из этих неудачников!

Манящие образы застилают разум окончательно.