Текст книги "Островский. Вызов принят! (СИ)"

Автор книги: Виктор Котович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Садовник усмехается в усы и продолжает своё занятие. А я внимательно оглядываюсь. Точно, вон машина знакомая за забором стоит.

Что ж, пойду поздороваюсь с родственничком!

Уже подходя к дверям гостиной, слышу причитающий дядюшкин голос. Аккуратно приоткрываю дверь, и теперь могу разобрать слова:

– …что же я, дурень наделал? Зачем мальчишку на такое опасное дело подбил? Мы тут чаи с вами гоняем, а Кирюшеньку нашего, может, уже тварь какая в логово своё бездыханного тащит…

– Кирюшеньку, может, и утащила бы, – заявляю безапелляционно, звучно закрывая за собою дверь.

Матушка с дядей синхронно вздрагивают и взирают на меня. Одна – с нескрываемой радостью. Другой – с явным недовольством. Или это мне только кажется?

Но недосуг мне разбираться в его переживаниях. Подхожу ближе, вкрадчиво продолжая:

– А Кирилла Островского повстречав – любая тварь надорвётся. Устроить тебе, родич, экскурсию на Изнанку, чтоб ты своими глазами это увидел?

Глава 19

Дядя подпрыгивает на месте так резко, что стол едва не переворачивается. Животный ужас на его лице почти сразу сменяется растерянным недоумением.

– Ки…рилл, как ты… ты же должен… – ещё и пальцем в мою сторону тыкает, поднимаясь на ноги!

– Что должен – выплачу. Это целиком и полностью моя проблема, которая ВАС, дядюшка, ни в коем разе не касается, – припечатываю зарвавшегося родственничка. – Так что не стоит беспокоиться почём зря: похудеете ещё.

Мало мне кредиторов сомнительного происхождения, так ещё родня семью мою будет до нервного срыва доводить!

Недоумение Андрея Петровича плавно трансформируется в холодную ярость.

А я тем временем украдкой, одними уголками губ, улыбаюсь обрадованной матушке. И замечаю выглядывающую из кладовки на шум кухарку.

– Софья, будь так любезна, подай мне чаю – с дороги освежиться, – широко улыбаюсь, вспомнив просьбу Глеба. – И сухарей калёных прихвати – друг мой очень просил.

– Ты что себе позволяешь, щенок?! – вспыхивает дядюшка, приняв сухари на свой счёт. – Ни капли уважения к старшим родичам! Никак от своих дружков-охотников нахватался привычек дурных? Быстро же ты на ту дорожку, что и твой папаша скатился…

«Зубастая жила» вылетает из руки с такой скоростью, что со стороны видно лишь размытое пятно. Кольца оплетают буйного родственника так, что у него едва получается дышать.

Пасть якула покачивается прямо перед его посеревшим лицом, скаля острые зубы и сверкая глазищами.

– Я, конечно, понимаю, что даже родного брата способен любить не каждый, – говорю нарочито негромко, заставляя наглеца вслушиваться в каждое произносимое слово. – Это ваше личное дело. Но публично злословить о моём отце я не позволю никому!

Из горла родича вырывается сдавленный сип. А нечего было рот разевать в моём доме!

– Выбирайте, – слово падает на бестолковую дядину голову тяжёлой стальной гирей. – Прино́сите немедленные извинения всем здесь присутствующим или я вышвырну вас в ближайшее окно, не посмотрев ни на какие родственные связи.

Голова якула выразительно щёлкает зубами, заставляя родственник вздрогнуть. Интересуюсь насмешливо:

– Так каков будет ваш положительный ответ, Андрей Петрович, да простит меня Покровитель, Островский?

– Прошу простить… за высказанное вам неуважение, – натужно выдавливает из себя дядюшка, стараясь не смотреть в зубастую пасть. – Обещаю впредь… следить за своими словами тщательнее.

Чуть ослабляю хватку – и родственничек, по-прежнему опутанный кольцами хлыста, как колбаса шпагатом, плюхается на стоящий позади него стул.

– Мой отец погиб, спасая других, – чеканю я каждое слово. – Его смерть – пример того, как наш род защищает людей от любых опасностей, не щадя себя.

Дядя прерывисто вздыхает, явно имея иное мнение по этому вопросу. Но мне как-то плевать, что он там думает.

Потому продолжаю:

– Если не желаете соответствовать – не позорьте тех, кто взял на себя этот долг. Иначе я лично лишу вас права носить фамилию Островский.

Путы исчезают с тела шокированного моими словами родича. Который, похоже, всерьёз думал запугать меня суровым тоном и поучительными нотациями. Ну и кто кого в итоге боится?

– Я не прошу вашего участия, – усаживаюсь за стол, не сводя глаз с перепуганного дядюшки. – Ни ваша протекция, ни ваш капитал меня не интересуют. Как видите, за себя постоять я сумею, а материальные проблемы решу в течение ближайшей пары недель.

Складываю руки перед собой, переплетая пальцы и ненавязчиво демонстрируя перстень. Скалюсь почти любезно:

– Так что можете искренне порадоваться за своего дорогого племянника. А теперь – прошу прощения, но мне нужно обсудить с семьёй наше совместное будущее. Не смею больше вас задерживать.

И лёгким жестом указываю направление.

Помятый и шокированный Андрей Петрович чуть быстрее, чем ему хотелось бы показать, выскакивает в холл. Слышно, как гремит вешалка, с которой он срывает шляпу, и стучит по полу трость.

Что, вот прямо так и уйдёт, даже не попрощавшись?

Но дядя возвращается, чтобы напоследок злобно протявкать из-за спасительной двери:

– Всего хорошего, Елена Львовна. Надеюсь, вам не придётся сожалеть о принятых решениях.

И сразу сбегает, громко хлопнув входной дверью.

С полминуты мы молчим, слушая доносящийся с улицы яростный топот. Затем раздаётся звук заводящегося двигателя и стук отпираемого на воротах поместья засова.

Переглядываемся с матушкой. Она облегчённо выдыхает. А затем, даёт волю слезам, бросившись мне на шею.

– Кирилл! Живой! Я так боялась, что больше тебя никогда не увижу! – всхлипывает она, сжимая в объятиях вместе со спинкой стула.

Ну неудобно же, мать!

Высвобождаюсь на секунду, поднимаюсь на ноги. И тоже обнимаю её, поглаживая по спине.

– Будет вам, матушка, – отстраняю её от себя, целуя в лоб. – Не появились пока на свете те преграды, что помешают мне вернуться к вам даже из самого дальнего уголка Изнанки.

– Знаю, – уже намного спокойнее отвечает она, – и горжусь тем, что ты достойно защищаешь честь нашего рода.

Дверь столовой тихонько скрипит. Обернувшись, вижу спешащую к нам Татьяну. Глаза тоже красные, носом шмыгает. Но старательно делает вид, что не ревела.

– Кирилл, как хорошо, что ты вернулся! – останавливается рядом с нами. Голос радостный, хоть и немного дрожит от волнения.

Обнимаю и её тоже, за компанию с матушкой.

– Знаешь, я ведь хотела в него выстрелить… – скорбно признаётся сестрица, утыкаясь носом в отцовскую куртку, которую теперь ношу я. – Но не смогла. Страшно представить, насколько мы беззащитны…

– И хорошо, что не стала стрелять, – глажу её по голове, успокаивая. – Это моя обязанность как главы рода – охранять вас от неприятностей.

Татьяна недовольно фыркает, явно желая тоже поучаствовать в этом благом деле. Но я продолжаю:

– Именно поэтому я вернулся сюда. Никто из Островских не должен чувствовать себя брошенным на произвол судьбы, – слегка отстраняюсь. – Дайте мне свои руки.

Мать с сестрой в недоумении выполняют просьбу, синхронно протягивая правые ладони.

Я касаюсь их разом – и на средних пальцах синхронно появляются уменьшенные копии фамильного перстня. А перед нашими взорами появляется сообщение в знакомом стиле:

[Родовые связи укреплены.

На текущем уровне развития кольца рода позволяют носителям использовать способности «Всегда на связи» и «Поток света».

Сильный Покровитель дарует больше способностей, не забывайте развивать его.]

Интересно, «Поток света» – это какая-то вариация «Змеиного взгляда»?

«Прос-сто подс-светка пока, – поясняет якул. – Вот войду в с-силу – «Взгляд» тоже активировать можно с-станет».

Неплохо, неплохо. Ещё один повод как следует кормить своего Покровителя.

– Теперь мы станем ещё ближе друг к другу, – улыбаюсь семье. – И никто не сможет этому помешать.

Дамы слушают меня внимательно, разве что в рот не заглядывают.

– Таким образом, – продолжаю, не меняя тона, – остаётся решить всего один вопрос.

– Какой же? – с волнением в голосе интересуется матушка.

– Наиважнейший, – делаю многозначительную паузу с самым серьёзным видом. – Достаточно ли чаю у нас на кухне? Горло, знаете ли, после беседы с дядюшкой насмерть пересохло!

Оказывается, что чаю и прочего на кухне не то, что достаточно – с огромным запасом.

Матушка крайне разумно распорядилась компенсацией от нежданных «кредиторов», заткнув самые серьёзные дыры в трещавшем семейном бюджете.

Вот и отлично: бухгалтерию должен вести тот, кто это умеет. А не я, привыкший обходиться тем, что под рукой имеется.

– Значит, всё прям взаправду-взаправду? – не унимается Татьяна. – А я такую змеюку, как ты, тоже призывать смогу?

– Когда-нибудь, – улыбаюсь, видя такую энергичность. – Пока я не слишком сильно развил Покровителя. Так что и сам умею маловато.

– Ничего не маловато! – фыркает сестрёнка. – Неделю назад никто бы и не подумал, что ты можешь быть таким грозным: вон как этого старого козла спеленал!

– Татьяна, – укоризненно одёргивает её матушка. – Не перегибай палку: Андрею Петровичу всего лишь тридцать шестой год пошёл.

– И как часто он вас проведывал, пока меня дома не было? – любопытствую.

Интересно, что же так сильно притягивает дядюшку в нашем жилище?

– Да каждый день заезжал! – ни секунды не раздумывая, выдаёт сестрёнка. – Всё рассказывал, какие страсти на Изнанке творятся с неосторожными охотниками. Но ты же осторожный, правда? И всем тварям сам по заднице надаёшь?

Матушка, слыша такие речи, печально вздыхает. Переживает, видимо, из-за упущенных возможностей воспитать маленькую оторву. Ободряюще поглаживаю её по плечу, а затем поворачиваюсь к Тане.

– Можешь не сомневаться: любой, кто нападёт на меня или моих близких, получит по заслугам, – хитро подмигиваю просиявшей девочке. – Но провоцировать руганью на нападение каждого встречного тоже не стоит. Иначе весь мир обернётся против тебя.

– Он уже обернулся. Я просто отвечаю ему взаимностью, – сердито отвечает сестра. – К нам, когда папа умер, никто не пришёл на помощь.

Матушка охает, словно не ожидала таких умозаключений от младшей дочери.

А та продолжает, распаляясь:

– Все только и думают, как бы ещё что-нибудь отобрать! Как этот лысый три дня тому назад. Или дядюшка, у которого все разговоры – об «ужасной жизни двух одиноких женщин», – весьма правдоподобно изображает она нужные интонации.

– Таня… – растерянно бормочет мать.

– Маму тоже это бесит, я же вижу! – почти выкрикивает девочка.

Да уж, тяжело ребёнку объяснить, почему взрослым приходится себя сдерживать. Но деваться некуда, так ведь, Кирос?

– Всех бесит, – киваю. – И поэтому я предпринял несколько шагов для того, чтобы мы стали сильнее.

Указываю на копию моего перстня на руке Татьяны:

– Закрой глаза и сосредоточься. Подумай обо мне и о том, что хочешь сказать.

И тут же в голове раздаётся звонкий голос сестрёнки:

«Хочу быть такой же сильной, как ты! Чтобы защитить себя и маму, пока тебя нет рядом!»

«Я обещаю, что со временем так и будет, если ты готова учиться. Расскажу всё, что знаю сам. Но только если не станешь сама нападать на тех, кто слабее тебя», – отвечаю ей.

«Иначе Покровитель заберёт твой перс-стень обратно!» – вклинивается якул и связь обрывается.

Сестра ойкает от неожиданности, уставившись на меня круглыми удивлёнными глазами.

– Это ОН со мной говорил, да? Наш Покровитель? Какой он грозный! А можно его увидеть? А он злой или добрый? А он когда-нибудь спит? – тараторит она с бешеной скоростью. – А… ой, нет, это уже чересчур, наверное…

– Думаю, якул сам откроется тебе, если сочтёт необходимым, – улыбаюсь, поворачиваясь к матери. – Матушка, давайте теперь с вами испытаем.

«Можешь не переживать: я быстро усваиваю любой урок, – раздаётся в голове голос Елены Львовны. – А за Таней присмотри внимательно: ей и вправду не хватает дружеского общения. А ещё она по тебе очень скучала».

«Постараюсь быть хорошим братом», – обещание вырывается без малейших усилий.

Что же с тобой жизнь делает, ниспровергатель богов? Обзавёлся семейством – и растаял, хех.

– Так, давайте вторую способность обе сразу испытаете, – предлагаю, прервав общение. – Принцип тот же.

Лучи света вырываются прямо из перстней, следуя за движениями рук матери и сестры.

«На “Змеиный взгляд” для вс-сех пока не хватает мощ-щи, – виновато шипит якул. – Корми ещ-щё – будет больш-ше сил».

Кто бы сомневался, обжора.

– Полезная штука: в темноте никогда не останетесь, – радуюсь вместе с обласканными Покровителем домочадцами. – Да и связаться друг с другом теперь можно, если острая необходимость возникнет. Кстати, о связи. Матушка, вот это – персонально вам.

Достаю свёрток с мобилетом из кармана и протягиваю его Елене Львовне. Та разворачивает бумагу – и не может сдержать удивлённый возглас.

– Кирилл, он же чёртову тучу… кх-м, месячного жалования стоит. Не слишком ли расточительно?

– Ни в коем разе, – заверяю её. – С ним намного удобнее будет делами семьи заведовать. В банк, например, для распоряжения средствами ездить постоянно не придётся. И для связи со мной Покровителя дёргать не нужно.

В подтверждение демонстрирую родительнице свой аппарат.

– Мой номер туда уже вбит, остальное в инструкции прочитаете, – напутствую мать, вспоминая о словах Фиксы и своей излишней поспешности. – Продавец настоятельно рекомендовал это сделать, чтобы знать о мобилете всё.

– Ты хочешь сказать, что теперь нам есть чем распоряжаться? – с лёгким удивлением и надеждой в голосе спрашивает матушка. – Знаешь ведь, насколько велик наш долг.

– Небольшую часть его я погасил, остальное – средства на проживание и содержание нашего дома, – отвечаю, вызвав ещё один возглас удивления у обеих женщин.

– Распорядитесь ими так, как сочтёте правильным, – продолжаю, когда эмоции чуть стихают. – Постараюсь приумножать их и дальше.

– Отец гордился бы тобой, сын, – качает головой матушка.

Усмехаюсь:

– Надеюсь, так и есть. Ближайшие планы – с группой охотников отправиться на Изнанку для зарядки опустошённых макров. Вадим Денисович Сорокин, с которым я сотрудничаю, заверил меня, что в случае успеха мы сможем погасить долги полностью.

– Но это же просто царская награда, – Елена Львовна нервно всплёскивает руками. – Чем ты оказался так полезен, что этот человек готов на столь огромные траты?

– Всё ужасно удивительно – и очень просто, – смущённо чешу в затылке. – Вадим Денисович просил разыскать меня в нашем поместье постамент для сказочного Ала́тырь-камня. И с помощью найденного нами фрагмента узнать, как он работает.

– А чего его разыскивать? – равнодушно зевает Татьяна. – Он в подвале под кладовой заперт. Ещё с тех пор, как отец в первый раз на Изнанку отправился.

– Откуда ты об этом знаешь? – спрашиваю, не скрывая собственного удивления. – Или это шутка такая?

– Ничего не шутка, – обижается сестра. – Мне папа сам показывал: длинный такой камень, белый и гладкий, как яйцо. Только формы другой. У самой дальней стены лежит, в мешковину завёрнутый: неделю назад проверяла.

Так, кажется проблема поиска разрешилась сама собой. Оно и к лучшему: больше времени для семьи останется.

– Можешь мне чуть позже показать точное место? – спрашиваю сестру, раздумывая, как двигать эту каменюку с места. – Осмотрю его поближе, тогда решу, что делать дальше.

– Да чего ждать-то? Пойдём сейчас! Как раз матушке время дадим с подарком внимательно разобраться, – Татьяна вскакивает и тянет меня за руку. – Ну, чего расселся-то?

– Идите и будьте осторожны, – напутствует Елена Львовна. – Главное, головы не расшибите. Вдруг где на полках что-нибудь неаккуратно уложено?

– Ну мама! У нас даже свет есть! – машет сестра рукой с кольцом. – Не пропадём мы!

Девочка уверенно выдвигается первой. Я иду следом, размышляя, насколько отвык полагаться на других.

Если быть точным – вообще никогда не полагался.

А теперь, видно, придётся учиться. Надо же с сестрой доверительные отношения налаживать.

Кладовка обнаруживается в противоположном от столовой конце дома.

Пробираемся через саму комнату, минуя пыльные ящики и холщовые мешки, набитые старыми вещами. Татьяна на всю катушку пользуется «Потоком света», облегчая наше передвижение.

Наконец добираемся до дальней стены и в полу обнаруживаем люк, закрытый тяжёлой деревянной крышкой.

Двумя руками натужно поднимаю её край, а после – откидываю в сторону. Луч света кое-как рассеивает темноту, выхватывая каменные ступени, уводящие вниз.

Достаю из сумки и надеваю на голову линзу, которой пользовался на Изнанке при переходе через пещеру.

Решаю:

– Спущусь первым. А ты – сразу за мной, – сестра недовольно надувает губы. – А то вдруг давешние кредиторы туда подкоп вырыли, чтобы нашим добром поживиться?

– Тогда обязательно отправимся по следам. И в этот раз они точно не сбегут! – позабыв об обиде, кровожадно ухмыляется Татьяна. – Будут знать, как в чужой дом вламываться без спросу.

Подвал оказывается совершенно пустым – за вычетом здоровенного лежащего на полу предмета, накрытого мешковиной. Зря переживал насчёт похищения – такую махину мы даже все впятером с места не сдвинем.

– Вот он, на своём месте лежит. Чего ему сделается! – сестрёнка тычет пальцем свободной руки в свёрток.

Попутно обшаривает лучом света из перстня углы помещения. И удивляется:

– Как же могуч Покровитель! С обычным фонарём я никогда бы не сумела рассмотреть всё так внимательно.

– Пользуйся случаем, – хмыкаю.

Подхожу к находке и разворачиваю ткань.

Внутри – гладкая белая каменная плита, примерно пяти шагов в длину и двух – в ширину. Интересно, как эта штука должна с Ала́тырем взаимодействовать?

– Его, наверное, включить надо? – Татьяна с задумчивым видом обходит постамент по кругу, насколько позволяет стена. – Ты знаешь как?

– Нет, но есть одно предположение, – сую руку за пазуху, доставая коробочку с куском янтаря, полученным от Медянкина. – Смотри, что у меня есть.

Вынимаю обломок Ала́тыря и, недолго думая, кладу его на середину плиты.

Ожидаю хоть какой-то реакции – но не происходит абсолютно ничего. Сестра, внимательно наблюдающая за процессом, трогает меня за руку:

– Может, ты что-нибудь не так делаешь?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Попробую осколок на другую сторону перевернуть.

Тянусь за янтарём, упираясь рукой с перстнем в постамент для большего удобства. Раздаётся странный гул – и плита начинает испускать молочно-белое свечение.

Татьяна вскрикивает, вцепляясь в меня:

– Кирилл, что это?

Но я не успеваю ответить. Свет заливает всю комнату, поглощая свободное пространство до самых стен.

– Держись за меня! – только и успеваю крикнуть, прежде чем перед глазами остаётся лишь бескрайнее белое пространство, несущееся навстречу.

Глава 20

Через секунду мы оба оказываемся на покрытой травой поляне, в центре которой возвышается на постаменте гладкий кусок янтаря, напоминающий огромную каплю росы.

Видимо, это и есть Ала́тырь – абсолютно целый, а не его жалкий огрызок.

Между нами и камнем материализуется якул. Он жадно разглядывает легендарный артефакт.

– Я вс-спомнил! – в его голосе слышатся торжество и лёгкая грусть. – На этом мес-сте много лет назад была реш-шена с-судьба ваш-шего мира!

– Где мы находимся? – с подозрением озираюсь по сторонам. Не могли же мы вот так просто переместиться из подвала невесть куда!

– Прос-сто вос-споминание, – поясняет змей. – О далёком прош-шлом.

То есть, об опасных сюрпризах можно не беспокоиться? Ладно, посмотрим, какую сказку расскажет нам камушек.

– Значит, на этом месте раньше стоял Ала́тырь? – обвожу рукой окружающее пространство.

Вокруг постамента простирается заросшая невысокой травой холмистая равнина. Здесь тихо, разве что слышится отдалённый плеск воды. Будто рядом протекает широкая и довольно бурная река.

– Здес-сь должен был быть проход для войс-ска, – то ли догадывается, то ли вспоминает змей. – «И явилась рать несметная на землю дивную. И была сеча лютая три дня и три ночи…»

Я внимательно слушаю, а Таня подбирается к задумавшемуся Покровителю всё ближе. Кажется, даже внезапное перемещение в прошлое не произвело на неё такое впечатление, как явление якула воплоти.

– Какой же он хорошенький! – внезапно произносит девочка громким шёпотом. И весь пафос момента рушится.

Якул, вытаращив глаза, оборачивается на звук. А сестра, недолго думая, сцапывает чешуйчатого и заключает его в объятия.

– Какой тёплый! – восхищённо сообщает мелкая заноза ошалевшему змею. – И чешуйки совсем не скользкие. Не то, что у ужиков.

Ужей, значит, тоже тискала? Бедные твари…

– С-странный ребёнок… – Покровитель вертится, пытаясь вырваться. Но от Тани, видимо, ещё никто так просто не уходил. – Отпус-сти, раздавиш-шь!

– А можно крылышки потрогать? – не унимается девочка. – Я легонечко, честно-честно.

– Хорош-шо, только отпус-сти сначала, – смиряется с неизбежным Яков. – С-совс-сем затиранили…

– Мягкие, – констатирует Таня, поглаживая пёрышки.

Змей старательно делает вид, что терпит из последних сил, подёргивая чешуйчатым хвостом. Но я-то вижу, что неожиданное внимание ему приятно.

– Я думала, Покровитель страшный должен быть, – продолжает делиться впечатлениями сестра. – А ты и могучий, и хорошенький. На такого я согласна!

– Пос-смотрим на твоё поведение, – щурится якул.

Ага, конечно. Сдался ей уже с потрохами, падкая до лести морда.

Но у нас кроме восхваления Покровителя вообще-то и другие дела есть. Хлопаю в ладоши, привлекая внимание занятой друг другом парочки:

– Давай-ка сначала посмотрим, как отсюда выбраться. Где мы, говоришь, находимся?

– Плац-сдарм для выс-садки, – отзывается змей, ненавязчиво подставляя Татьяне недостаточно оглаженное место. – Здес-сь должен был быть лагерь войс-ск вторжения. Отс-сюда началас-сь ис-стория.

Ничего не понятно, но очень интересно. Что за история, что за войска? Но уточнить как всегда не получается.

Ала́тырь без всякого предупреждения взмывает над постаментом, соединяясь с ним полупрозрачным эфирным окном в два человеческих роста. Внутри виднеется какой-то гористый пейзаж, подёрнутый дымкой.

Что-то вспыхивает в просвете окна – и на полянке появляется точная копия якула.

Мы с Таней синхронно вздрагиваем, но тут же понимаем, что он нас не видит. Облетает вокруг окна, парой рывков обследует полянку, а после – стремительно срывается вдаль, мгновенно пропадая из виду.

– Это ведь ты, да? Получается, ты попал сюда раньше вторженцев? – замечаю удивление на змеевой морде. – Чем же ты занимался до их появления?

– Ис-скал, – рассеянно шипит чешуйчатый, будто пытается вспомнить. – Дос-стойных воинов. Померятьс-ся с-силами… впервые с-свобода…

– У тебя настолько всё плохо с памятью? – удивлённо поднимаю брови. – Или дело слишком давно было?

– Потерял с-силы… ос-слаб… почти развополотилс-ся… – жалуется якул. – Ты вовремя наш-шёл…

Окружение покрывается мелкой рябью, картинка плывёт, словно кусок льда на жаре. Но через мгновение снова обретает чёткость.

Постамент теперь окружён стеблями уже знакомого кристального папоротника. Да и сама местность вокруг выглядит по-другому. Растительность вытоптана, кругом взрытая земля и подпалины.

А на самом камне и постаменте бурыми пятнами засохла чья-то кровь.

– Жуть какая, – охает Таня. – Мы ведь сейчас вторжение с Изнанки видим? Которое давным-давно было, правильно?

Киваю, осматриваясь вокруг, – и замечаю несколько чешуйчатых тел, неподвижно лежащих на взрытой земле.

– Здесь был бой, – почему-то перехожу на шёпот. – Отчего только вокруг никого не видно?

Эфирное окно портала мутнеет и странно подёргивается.

Внезапно оно закручивается вихрем – и наружу вываливается человек в помятом шлеме и кольчуге с зерцалом на груди. В руках он сжимает длинное копьё с листовидным наконечником.

Он упирается подтоком своего оружия в землю, чтобы не упасть. А пока он пытается удержать равновесие, у нас появляется шанс внимательно рассмотреть изображение на груди воина.

Якул.

В полный рост с расправленными крыльями и хищно оскаленной пастью.

Пока мы с Татьяной удивлённо таращимся, воин стаскивает шлем с головы и отбрасывает в сторону. А после, выпрямившись во весь рост и выставив копьё перед собой, поворачивается к порталу.

Из ряби портала наружу рывком выскакивает огромная тень, падая на то место, где стоит воин.

Нет, стоял!

Всё происходит так быстро, что глаза выхватывают лишь отдельные фрагменты происходящего.

Огромный ящер на четырёх лапах с кожистыми перепонками между передней и задней их парой хищно разевает пасть, из которой вырывается странный треск.

Тварь взмахивает хвостом, разворачивается в прыжке мордой к порталу и щёлкает челюстями, пытаясь кого-то схватить.

Размытое движение – и воин в кольчуге падает на спину ящера сверху.

Шустро разворачивается на месте.

Копьё со свистом рассекает воздух – и шею гигантской твари за компанию. Голова отлетает прочь, пропадая в портале.

А копейщик, плавно продолжая движение, с хрустом вонзает остриё в спину поверженного врага.

Туша бессильно оседает на землю и мумифицируется на глазах.

Человек спрыгивает с неё, подхватывая выпавшее из усохших останков копьё. Ещё секунда – и остов чудовища рассыпается в прах, удобряя почву вокруг портала.

А я то думаю, чего папоротник вокруг так вымахал!

Копьё озаряется знакомым зеленоватым светом, а в следующий миг превращается в копию внимательно наблюдающего за происходящим якула.

– Это был последний макр, – рокочет он будто камнепад в горах безо всякого намёка на шипение. – Теперь у меня достаточно сил, чтобы закрыть этот портал навсегда.

– Как мы это сделаем? – воин задумчиво смотрит на воронку, крутящуюся между Ала́тырем и постаментом. – Его даже поцарапать не вышло.

– Я отдам всю накопленную энергию маяку, – змей указывает крылом на висящий в воздухе и будто раскалённый добела камень. – Тогда пробой будет уничтожен.

– Но ведь ты сам не сумеешь больше туда попасть, – мужчина указывает рукой на воронку. – А наш мир убьёт любое существо с Изнанки в считанные часы. Ты ведь здесь спокойно находишься лишь потому, что магический фон около портала очень высок.

– По-твоему, будет лучше пропустить захватчиков в этот мир? – рокочет якул. – Дать им превратить его в полную маны выжженную пустыню?

– Нет, я… Несправедливо, что вставший на защиту должен пожертвовать всем! – яростно кричит воин. – Для меня это хотя бы дом. А за что должен пропадать ты?

– Чтобы не позволить жадности выиграть этот раунд. – Змей широко расправляет крылья. – Каждый должен иметь возможность выбрать свой путь. Я хочу, чтобы жители твоего мира не были её лишены обезумевшим от алчности властолюбцем.

– Сражаться бок о бок с тобой – честь для меня! – мужчина вытягивает руку, и змей шлёпает по ней хвостом сверху. – Справимся с этим вызовом достойно!

– Устроим незабываемое зрелище! – отзывается якул, взмывая в воздух и зависая рядом с Ала́тырем. – Готов?

– Начинай! – командует воин, вытягивая руки перед собой.

Из пасти змея вырывается поток энергии, гигантским буром вворачивающийся в середину камня. Алатырь вздрагивает и разгорается ещё ярче. На его поверхности проступают странные контуры, будто он оплетён тонкими цепочками.

Мужчина закручивает кисти против часовой стрелки – и вращение портальной воронки замедляется. А после она снова становится спокойной завесой.

Воин сводит руки вместе – окно в другой мир начинает становиться уже и тоньше. Проход закрывается!

– Это же портальная магия, – шепчет Татьяна мне на ухо. – Значит, она существовала уже в те времена. Как же это круто выглядит!

Присматриваюсь к порталу, надеясь разглядеть сходство с действиями Глеба, – и тут гладкая поверхность лопается брызгами! Окно в другой мир исторгает из себя хохлатую голову на длинной шее, покрытую чёрными перьями и грозно щёлкающую клювом, почему-то полным мелких острых зубов.

Удар приходится прямо в зерцало кольчуги, сминая его и отбрасывая портальщика прочь.

– Гаган! – гремит в ярости змей. – Решил лично явиться? Что, слишком низкого мнения о своих подчинённых?

Птичья башка издаёт лютый клёкот, рывком протискивая наружу чёрное крыло.

Маховые перья расправляются – и из сгиба крыла выдвигается острый шип, вспарывающий землю в том месте, где лежал сбитый с ног воин. Тот перекатывается в сторону, едва успевая избежать удара, но теперь оказывается в зоне досягаемости острого клюва.

Гаган, яростно клекоча, метит в голову – и получает в глаз подхваченным с земли помятым шлемом.

Клёкот сменяется визгом, полным боли и возмущения.

А воин, не дожидаясь следующей атаки, бросается к крылу и дёргает за ближайшее перо изо всех сил, вырывая его целиком.

Нападающий яростно дёргается – но ему слишком тесно в проёме портала.

А мужчина прыжком сокращает расстояние до головы пернатого, подбираясь со стороны подбитого глаза. И с гортанным криком вонзает перо в незащищённую ноздрю Гагана.

Тот орёт от боли, ударом головы отбрасывая портальщика в сторону. Яростно вращает здоровым глазом, прижимая человека крылом к земле. Взмахивает клювом для последнего удара – и время превращается в вязкий кисель.

– Обещай! – грохочет якул. – Сделаешь всё так, как я скажу, не колеблясь ни секунды! Иначе все наши усилия пойдут прахом, а этот одноглазый петух сожрёт ваш мир с потрохами!

– Даю слово! – не раздумывая отвечает воин. – Мир превыше всего!

Правую руку мужчины озаряет вспышка, а на среднем пальце появляется фамильный перстень моего рода.

– Пользуйся моей силой для защиты любого, кто в ней нуждается! – рычит якул не раскрывая рта и продолжая накачивать Ала́тырь энергией.

Руки портальщика светятся зелёным – в них появляется круглый щит с изображением якула и острый даже на вид боевой топор.

И время снова возвращается к нормальной скорости.

Удар клюва соскальзывает по щиту, пропахивая на нём глубокую борозду. Топор вонзается глубоко в глазницу, ослепляя чудовище окончательно.

Визг раненой твари разрывает барабанные перепонки на части.

Крыло взмывает вверх, освобождая придавленного воина. Тот с усилием поднимается на ноги, выставляя щит перед собой.

– Убирайся откуда пришёл! – кричит он. – Мы оба ставим на кон собственные жизни, чтобы другие люди могли выбрать свой путь сами!

Глаза изображённого на щите якула знакомо вспыхивают двумя точками, сосредотачиваясь на разинутом клюве.

Пасть широко открывается, исторгая мощный поток энергии. Он прошивает голову агрессивного пернатого насквозь, испепеляя её дотла. Шея, конвульсивно дёргаясь, откидывается назад.

А после вся туша соскальзывает назад в портал, увлекая за собой безжизненно волочащееся по земле крыло.

– Осталась самая малость! – рычит якул. Щит в руках человека меняет очертания, снова становясь копьём. – Ала́тырь ослаб, пронзи его.

Воин бьёт подтоком копья в землю – и взмывает в воздух одним прыжком.

На долю секунды зависает над порталом, целясь остриём точно в центр камня. А после – обрушивается на него сверху, пронзая насквозь. Осколки пылающего Ала́тыря брызгают во все стороны.