Текст книги "Шесть подозреваемых"

Автор книги: Викас Сваруп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

ПОКАЗАНИЯ

Факты не существуют – есть только интерпретации.

Фридрих Ницше. Утренняя заря, или Мысли о моральных предрассудках

14. Возвращение

Взглянув на часы, Мохан Кумар запускает руку в карман своей курты, чтобы ощутить металлический холодок пистолета. И напомнить себе, зачем он здесь оказался.

Вот уже более часа назад бывший чиновник вошел через главные ворота «Номера Шесть». К его удивлению, усадьба кишела полицейскими. К счастью, людей, явившихся по пригласительным карточкам, не проверяли на металле-детекторе.

Вики Рай приветствовал гостя в своей обычной напыщенной манере.

– Привет, Кумар. Или тебя теперь следует называть «Ганди-баба»? Спасибо, что зашел.

В воздухе между ними повисло враждебное напряжение. Кумар подумал, не пристрелить ли Вики Рая прямо на месте, но руки покрылись липким потом, сердце бешено заколотилось, и он тихонько проскользнул в сад.

С тех пор разум целый вечер играет с ним злые шутки, то настраиваясь на дело, то вдруг теряя решимость. Мохан колеблется между твердой уверенностью и отчаянием. Да еще незнакомые люди постоянно отвлекают его, не давая собраться с духом. Каждые несколько минут кто-нибудь подходит, чтобы выразить восхищение подвигами мнимого Ганди или попросить об услуге.

«Вы заслуживаете Нобелевской премии», – изрекает один.

«Не хотели бы вы произнести речь на открытии конклава мировых лидеров, который состоится в будущем июле?» – навязывается другой.

Кумар отвечает улыбками, но в его душе продолжает нарастать беспокойство. Скорее бы покончить со всем этим.

Чтобы не думать о самбм убийстве, Мохан пытается сосредоточиться на том, как его лучше исполнить. Вечеринка оказалась куда более многолюдной, чем он ожидал: по просторным лужайкам «Номера Шесть» разгуливает по меньшей мере четыреста человек, и еще сотня в доме. Придется убить Вики Рая на глазах у всех этих людей. Впрочем, Кумара это ничуть не смущает. Наоборот, его радует мысль о грядущей публичной каре. Громкий процесс послужит уроком всем будущим вики раям.

Еще раз дотронувшись до рукоятки «вальтера ППК», он чувствует силу, вливающуюся в пальцы. И перемещается по направлению к лужайке в надежде отыскать подходящую точку для наблюдения. Плавательный бассейн облит ярким светом. Прохладная голубая гладь мерцает под лучами прожекторов, точно жидкое стекло. Внезапно девушка в синем бикини ныряет в воду и обдает Кумара брызгами. Стряхивая капли с жилетки, он на мгновение слепнет от фотовспышки, теряет устойчивость и почти что падает в бассейн, однако кто-то успевает схватить его под руку. Пару секунд Кумар ничего не видит, кроме расплывшейся перед глазами черноты. Потом несколько раз моргает и наконец различает черты своего спасителя, бородатого официанта в черно-красном костюме.

– Благодарю, – бормочет бывший чиновник и мысленно напоминает себе о том, чтобы впредь быть осмотрительнее.

У бассейна собралось немало гостей, потягивающих вино и раскачивающихся под музыку. Любому из них нет еще и двадцати пяти лет. Мохан ощущает себя стариком, забредшим не по адресу. Он уже готов развернуться и уйти, когда впереди возникает грациозная блондинка в облегающем платье, с точеной фигуркой и походкой профессиональной манекенщицы.

– Ганди-баба, какая честь, – протяжно мурлычет она, благоухая алкоголем и соблазнительно покачивая бедрами. – Меня зовут Лиза. Я прилетела в Индию, чтобы принять участие в фотосессии по мотивам Камасутры. Могу научить вас очень интересным позам, если пожелаете, – смеется девушка и тянется поцеловать его в губы.

– Рам, Рам, – бормочет Кумар, отпрянув назад.

И налетает на проходящего мимо официанта. От неожиданности тот роняет из рук поднос. Бутылки летят на каменный пол и разбиваются вдребезги. В воздухе разливается запах виски – настолько острый, что Кумара начинает подташнивать, и он нетвердой походкой, ощущая какую-то пустоту в голове, отходит от бассейна. Ноги сами несут его через лужайку, все дальше и дальше, прочь от праздной толпы.

Не успев опомниться, Мохан оказывается в гуще древесных зарослей, куда не достают лучи садовых прожекторов. Над темными кронами висит луна, похожая на огромный меловой диск. Она единственный источник света в этой сумрачной трущобе. Где-то без устали журчит водопад; его почти заглушает прерывистое дыхание Кумара. Бывший чиновник слегка запыхался после бегства. В его голове что-то происходит, какая-то странная химическая реакция. Разум превращается в калейдоскоп из переменчивых картинок и мыслей. Туман рассеивается, подавленные воспоминания из прошлого медленно начинают просачиваться наружу.

Под ногой что-то громко трещит. Слышно, как лопнула сухая ветка. А потом раздается громкое шипение. Кумар опускает глаза и видит на земле змею. Судя по очертаниям крупной головы, это кобра. Змея извивается у его правой ноги, высовывая и пряча скользкий колеблющийся язык. Мохан столбенеет. Кровь застывает у него в жилах.

Кобра приподнимается, готовясь напасть. «Вот сейчас я умру», – проносится в мыслях у Кумара. Но тут поблизости снова щелкает ветка; чья-то ладонь резко хватает змею за голову и отрывает ее от земли. Кобра отчаянно извивается, но рука решительно отбрасывает ее далеко прочь.

– Кто… кто ты такой? – спрашивает Кумар, вглядываясь в серебристый сумрак.

Тени приходят в движение, и из-за дерева выступает весьма примечательный молодой человек. На нем белая рубашка с темными брюками и красная бейсболка «Гэп», а через плечо перекинута лямка парусинового мешка. Черная кожа почти сливается с ночной мглой, но белки его глаз пылают во мраке подобно факелам.

– Я Джиба Корва из Джаркханда, – произносит странный чужак.

– Что ты здесь делал?

– Ждал.

– Благодарю. Ты спас мне жизнь.

– А ты кто такой?

– Я – Мохан… Мохандас… Карам… Кумар. Нет-нет, неправильно… Погоди, я сейчас повторю. Меня… зовут… Мохан Кумар. Вот так, верно. Ненавижу змей.

– Я прогнал кобру, но ты все равно чего-то боишься.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую запах страха. Это все из-за тени?

– Какой еще тени?

– Той, которая гонится за тобой, как свет луны. Эмбекте.

– Эмбекте? Что это?

– В каждом человеке обитают сразу два духа – эука и эмбекте. Скончавшись естественной смертью, например, от болезни, он превращается в эука и отправляется жить под землю. Но если это была внезапная гибель – убийство или что-нибудь в этом роде, – тогда эмбекте выходит наружу, чтобы найти себе новое тело. Он может вселиться в любую живую оболочку, которая встретится на пути. Вот и твое тело кем-то захвачено.

– Боже, и ты его вправду видишь?

– Нет, одну только тень. А это злой или добрый дух?

– Очень злой. Он заставляет меня творить совершенно безумные вещи. Ты… ты бы мог с этим… что-нибудь сделать?

– Мог бы.

– По словам докторов, это CMЛ, но я-то знаю, что у меня самая настоящая одержимость. Мне нужен экзорцист, а не психотерапевт. Тебе известно, как изгоняют духов?

– Да. Я наполовину торале. От тени можно избавиться.

– Сделай это, прошу тебя. Я хочу вернуть свою жизнь. Взамен требуй все, чего пожелаешь.

– Вы не могли бы дать мне денег?

– Много?

– Два раза по девять тысяч.

– Итого восемнадцать. Это большая сумма. Зачем тебе столько?

– Чтобы купить обратный билет на родину.

– Давай заключим сделку. Исцелишь меня – восемнадцать тысяч твои.

– Тогда ложитесь.

– Прямо здесь, на земле?

– Да. И рубашку снимите. Надо намазать красной глиной ваше лицо и грудь.

– Ты мой спаситель. Слушаю и повинуюсь.

Расстегнув курту и жилетку, Мохан ложится на жесткую землю. Ему даже наплевать на муравьев, которые бегают по ногам, и на сучки, воткнувшиеся в спину.

Туземец открывает черный мешок, достает оттуда глиняный комочек и растирает его со свиным салом. Затем изображает на груди Кумара тонкий рисунок рыбьего скелета и наконец проводит у него на лице несколько горизонтальных полосок.

– Что ты делаешь? – спрашивает Мохан с беспокойством.

– Вызываю духов, которые отгонят эмбекте. А теперь закрой глаза и не разговаривай.

Туземец надевает на шею бывшего чиновника амулет-ожерелье. Прикрывает его лицо левой ладонью, а в правой зажимает маленькую белую косточку. И принимается напевать, кругообразно раскачиваясь то в одну, то в другую сторону. Все быстрее, быстрее…

Мохана пронзает мучительная боль, как если бы в его мозг воткнули штопор, а кожу содрали заживо. Он громко стонет и теряет сознание.

Проходит время; Кумар открывает глаза. Туземец тихо сидит напротив и пристально смотрит на него.

– Готово? – спрашивает Мохан.

– Да. Я освободил ваше тело от эмбекте.

Мохан сжимает виски. Действительно, боль исчезла. Внутри появилось приятное ощущение: он снова цел, он чист. Бывший чиновник поднимается и начинает приводить себя в порядок.

– Слушай, ты сотворил настоящее чудо. Этот ужасный дух причинил мне немало бед, хотя, казалось бы, такой известный мужчина…

– Мужчина?

– Ну да, меня терзал дух Мохандаса Карамчанда Ганди. Махатмы Ганди. Ты ведь о нем слышал?

– Вы заблуждаетесь. Вами владел не мужчина, а женщина.

– Женщина? С чего ты взял?

– И довольно упрямая. Мы с ней разговаривали.

– Как ее имя?

– Руби Джил.

– Ах вот оно что! – восклицает Кумар. После чего, ощупав провисший карман с пистолетом, задумчиво прибавляет: – Значит, все это время Руби Джил направляла меня, выдавая себя за Махатму Ганди… Начинаю понимать…

Туземец тянет его за рукав.

– А деньги?

– Да-да, конечно. – Открыв бумажник из черной кожи, Кумар вынимает пачку хрустящих купюр по тысяче рупий. – Ты просил восемнадцать; вот тебе двадцать. Теперь можешь отправляться хоть в Лондон!

– Вы очень добры. – Туземец берет у него деньги и благодарно кланяется.

Мохан Кумар вытирает лицо платком, чтобы избавиться от следов красной глины. Поднявшись, он отряхивает от пыли свой дхоти.

– Никогда больше не напялю на себя эту гадость.

Бывший чиновник выходит из чаши на лужайку и смотрит на часы. Четверть двенадцатого. Вечерника в полном разгаре. У бассейна резвится по меньшей мере с полдюжины девушек, возле бара толпится народ. Кумар ускоряет шаг.

– Есть у вас «Чивас»? – обращается он к официанту. Тот кивает.

– Тогда налейте мне полный стакан. Только не разбавляйте.

Залпом опрокинув виски, он утирает губы рукавом курты и просит повторить. А потом замечает поблизости главного исполнительного директора «Текстильной фабрики Рая» и весело хлопает его по плечу:

– Раха! Как поживаешь?

Тот оборачивается, поправляет очки в стальной оправе и с изумлением смотрит на Мохана.

– Какая неожиданная встреча, мистер Кумар, – цедит он.

– Да ладно, забудем прошлое, Раха. У меня было небольшое расстройство здоровья, но теперь все закончилось. Вот, хочу объясниться по этому поводу с Вики. Ты, случайно, его не видел?

– Они с Шабнам Саксеной только что вошли в дом.

Мохан осушает второй стакан. По дороге к особняку перед ним возникает блондинка-модель – та самая, что пыталась его поцеловать.

– О-о-о, Ганди-баба, вы вернулись, – воркует она, попивая земляничный дайкири.

Кумар улыбается:

– Да, вернулся. И весь горю желанием приобрести новый опыт. Когда желаешь начать?

Красотка приближается к нему на расстояние поцелуя.

– Может, прямо сейчас?

– Сначала улажу кое-какое дело. Ты же знаешь: все хорошее приходит к тому, кто умеет ждать.

Кумар подмигивает и щиплет ее за мягкое место.

Девушка взвизгивает.

15. Обретение

– Привет! Меня зовут Рик Майерс, – представился я, чувствуя себя в костюме «Армани», купленном на площади Коннаут, как слон в панталонах.

Хозяин (он был в таком же приличном темном костюме, только с лиловым галстуком) по-медвежьи сграбастал меня в объятия, словно вновь обретенного брата. Я даже испугался, как бы его руки не нащупали «глок» во внутреннем кармане пиджака.

– Добро пожаловать в «Номер Шесть», – произнес он. – Лиззи предупредила, что вы придете. – И, прищурившись, потрогал указательным пальцем подбородок. – Кажется, мы уже встречались, мистер Майерс?

Ну, я-то сразу его признал – по шраму на левой щеке. Трудно забыть человека, который однажды уволил тебя из колл-центра.

– Вряд ли, – ответил я. – Тем более что меня первый день так зовут.

– Первый день? Как это?

Я спохватился.

– В смысле я только вчера приехал в Индию. Так что шансов на нашу встречу – ноль, да и тот без палочки.

– Мне решительно нравится ваше чувство юмора, мистер Майерс. Мы с вами коллеги по бизнесу: я тоже фильмами занимаюсь. Может, когда-нибудь пересечемся, – проговорил он и указал на мужчину, стоящего рядом: – Позвольте представить вам моего отца, мистера Джаганнатха Рая, министра внутренних дел Уттар-Прадеша.

Папаша – крепко сложенный волосатый мужчина с круглым лицом и густыми, завитыми кверху усами – приветственно сложил перед собой ладони. При этом взгляд у него был скользкий, как сало на сковородке.

Я прошел сразу в сад. Надо сказать, усадьба восхитила меня своими масштабами и красотой. Посреди подстриженного газона площадью с три бейсбольных поля высился четырехэтажный особняк, сплошь из мрамора; рядом виднелись личное святилище, плавательный бассейн шириной с озеро Уэйко и беседка, залитая огнями, как на Четвертое июля. Вдалеке даже темнели дикие джунгли. В целом это место превосходило размерами даже губернаторский особняк в Остине. Правда, я никак не мог взять в толк, почему его называли усадьбой. Ни скотины, ни фермерских угодий в моем поле зрения не наблюдалось.

Зато народу здесь тусовалось больше, чем людей. И все выглядели такими важными птицами в своих модных шмотках. Из динамиков доносилась музыка. Вокруг суетились официанты, ублажая гостей разнообразными деликатесами. Памятуя о наставлениях Лиззи, я решил первым делом удостовериться, не рыщут ли поблизости парни из «Аль-Каиды». Заглянул в лесок, поискал за деревьями – и обнаружил мужчину в синем костюме, крадущегося по лужайке вдоль пограничной стены с пакетом в руках. Я сразу почувствовал себя агентом ФБР и начал его преследовать, точь-в-точь как Мэл Гибсон гнался за теми типами в «Смертельном оружии». Когда у меня затеплилась надежда применить пистолет, мужчина проскользнул в маленькое святилище на краю лужайки и, сложив руки, склонил голову перед индийскими божествами. Видимо, просто зашел помолиться.

Разочарованный, я решил чего-нибудь выпить и двинулся по направлению к бару, расположенному под открытым небом. У бассейна крутились журналисты, вооруженные камерами со вспышками, и снимали симпатичных девчонок, которые позировали на красной дорожке, словно кинозвезды. Я принялся искать Шабнам. Тут ко мне подскочил долговязый тип с фотокамерой и дергающимся глазом.

– Простите, вы, случайно, не Майкл Джей Фокс?

– Нет, – ответил я. – Меня зовут Рик Майерс. Я голливудский продюсер.

В ту же секунду на меня налетели девчата. Посыпались вопросы:

– Вы что-то снимаете в Индии?

– Может, и мне найдется роль?

– Возьмете меня с собой в Голливуд?

Знаете, когда я в последний раз я видел вокруг себя такое множество девочек? В третьем классе. Тогда они все собрались поглазеть на моего маленького дружка. Мицц – Генриетта Лоретта задала нам новый тест под названием «Ай-Кью», и я в простоте душевной поспорил с Бетси Уолтон, что наберу больше баллов, чем она. Вообще-то мы оба считались худшими в классе, но мне казалось, что Бетси будет чуточку поглупее. В итоге я получил сорок восемь, а она – все пятьдесят. И мне пришлось на глазах у целого класса стягивать шорты. Никогда не забуду этого унижения.

Размышляя, как бы отделаться от обезумевших цыпочек, я услышал какой-то шум возле бара. Официант уронил большой поднос с напитками. Высокий мужчина в индийской одежде метался из стороны в сторону, будто слепая лошадь на тыквенном поле. Десять секунд спустя он промчался через лужайку как ошпаренный.

Одна девчушка (судя по виду, она только вчера пешком под стол ходила) тронула меня за руку и, выпятив губки, спросила:

– А вы знакомы с кем-нибудь из голливудских звезд?

– Ага, – кивнул я. – Арни Шварценеггер – мой закадычный приятель.

Бедняжка чуть не грохнулась в обморок.

Ее подруга нежданно-негаданно чмокнула меня в щеку и прошептала:

– Можно, я навещу вас в гостиничном номере?

Вы видели когда-нибудь мартовского кота с четырьмя яйцами? Так вот, у этих девчонок в глазах было куда больше блеска. А ведь я даже дезодорантом не побрызгался! В общем, пришлось извиниться и поспешить к дому в надежде найти Шабнам.

Сразу за дверью передо мной открылся круглый холл с безупречно гладким, точно попка младенца, мраморным полом. По стенам стояли диванчики. С двух сторон располагались большие окна: одно выходило на лужайку, другое – на подъездную дорожку. Вокруг слонялось множество людей. Они беседовали, потягивая напитки у деревянной барной стойки. Я поискал глазами Шабнам, но ее здесь не было. Оставалось вернуться в сад и устроиться в тихом местечке подальше от полоумных красоток.

Примерно в одиннадцать народ оживился, и все начали подтягиваться по направлению к дому.

– В чем дело? – спросил я у подошедшего официанта.

– Да говорят, Шабнам Саксена приехала.

Он даже не успел договорить, как я был снова в холле. Через пять минут на пороге возникла женщина моих грез. В жизни она выглядела еще прекраснее, чем на фотографиях. Шабнам удивительно подходили модное облегающее платье и замшевая сумочка. Ее духи уже за пятьдесят шагов сразили меня наповал.

Шабнам присела на пустой диванчик; Вики Рай опустился рядом. Заметив, как актриса поморщилась, случайно дотронувшись до его руки, я понял: он ей не нравится. Мне захотелось достать свой «глок» и выпустить этому хлыщу мозги. Во время приглушенной беседы Саксена несколько раз покачала головой. Потом появился официант с густой черной бородой и принес большой поднос с напитками. Шабнам попросила апельсиновый сок, а Вики Рай взял текилу. Я крутился поблизости, пытаясь перехватить взгляд любимой. Минуло пять минут, а собеседник Шабнам все не двигался с места. Я уже начал подозревать, что у него под пятой точкой нечаянно оказался тюбик суперклея, но тут подошел его папа и произнес:

– Тебя хочет видеть Икбал Миан.

Вики Рай с недовольной миной встал. Это был мой шанс. Я плюхнулся на диванчик быстрее, чем Гробовщик проводит чокслэм.[211]211
  Чокслэм (chokeslam) – прием в рестлинге, при котором борец хватает противника за шею, поднимает вверх и бросает на маты.


[Закрыть]

Актриса смерила меня взглядом складского инспектора, проверяющего новый товар.

– Привет! Я Рик Майерс, голливудский продюсер. Шабнам, я так долго мечтал о нашей встрече. Только сегодня смотрел по телику вашу «Любовь в Канаде».

Она тепло пожала мою протянутую руку.

– Что привело вас в Индию, мистер Майерс?

– Вы не поверите. Одно лишь желание увидеть вас.

– Чтобы предложить мне сняться в американском фильме?

– Ага.

– И как он будет называться?

– Ну… Может, «Любовь в Уэйко»?

Она улыбнулась. Тогда я придвинулся ближе и зашептал:

– Шабнам, послушайте, мне известно, что у вас крупные неприятности.

Она занервничала, точно муха на липкой бумажке. – О чем это вы?

– Ну, то есть я в курсе насчет Сапны. Шабнам испуганно съежилась и вся как-то сдулась, будто проколотый воздушный шарик.

– Откуда вы узнали?

– От одного частного детектива по имени мистер Гупта. Умный мужик, доложу вам. Не голова, а кладезь премудрости.

– Да, я действительно в большой беде, – сказала она, заламывая руки. – Пришла попросить Вики Рая – вернее сказать, его отца – об услуге, но цена слишком высока.

– Знаете, я бы с таким не пошел в разведку, – вырвалось у меня. – Скользкий типчик; прямо как свинья на катке.

– Что же мне остается?

– Принять мою помощь. Я тот, кто вам нужен.

– Какой мне прок от голливудского продюсера?

Я торопливо огляделся через плечо и наклонился ближе к собеседнице.

– Вообще-то, перед вами вовсе не голливудский продюсер. Я оператор вилочного погрузчика в «Уол-март». Но сейчас участвую в программе по защите свидетелей.

Шабнам изогнула брови.

– А с какой стати ФБР предложило вам эту программу?

– Видите ли, я помог укокошить парочку жутких уродов в Пакистане. Мне заплатили пятнадцать миллионов долларов, а президент написал очень милое благодарственное письмо.

– Да ладно, хватит меня разыгрывать, – отмахнулась Шабнам.

– Вы что, не верите? Хогите, докажу?

Она кивнула, и я достал из кармана пиджака личное послание президента.

Дочитав до конца, Шабнам подняла на меня глаза.

– Но здесь написано: «Ларри Пейджу», – нахмурилась она. – Постойте-ка, что-то знакомое…

– На самом деле я Ларри Пейдж. Ребята из ФБР придумали новое имя – Рик Майерс, но к нему еще привыкать надо.

Шабнам не слушала. Она вдруг щелкнула пальцами.

– Ларри Пейдж… Вы – тот американец, который забрасывал меня письмами, да? Я заглянул ей в глаза.

– Ага, он самый. Я вас безумно люблю, Шабнам!

Фраза повисла в воздухе, а потом беспомощно рухнула, точно беременная прыгунья с шестом. Шабнам вскочила с диванчика проворнее ужаленной обезьяны и строго погрозила пальцем.

– Прошу вас, держитесь от меня подальше, мистер Пейдж. Я не желаю иметь с вами никаких дел.

И, повернувшись спиной, завела разговор с высоким чернобородым официантом в синем костюме.

Я был в отчаянии, как одноногий на состязании пинальщиков.