Текст книги "Шесть подозреваемых"

Автор книги: Викас Сваруп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Но на другой стороне меня уже поджидал Технарь.

– А что вы думаете об анонимных пиринговых компьютерных сетях, мистер Пейдж? «Пи-Си»[142]142
  «РС Magazine» – компьютерный журнал.


[Закрыть] заявляет, будто бы их процветание увеличивает риск разрушительной атаки на инфмационную инфраструктуру. Вы согласны?

А этот чудик явно страдал словесным поносом и несварением мысли.

– При всем уважении к вашему мистеру Пи-Си, если бы мозги были порохом, то ему бы при вспышке даже шляпу не сорвало! – отозвался я и, не давая собеседнику опомниться, натянул одеяло на голову. – А теперь извините, ребята, мне бы поспать!

Надо же было оказаться в тисках между двумя отьявленными психами. У одного не хватало шариков, у другого – роликов. Не помню, как я вообще уснул, но во сне увидел Шабнам посреди заснеженной долины.

***

Утром, около девяти часов, мы вышли из дома и через несколько минут увидели вдоль дороги порушенные дома и сожженные храмы.

– Ух ты, а что здесь произошло? – выдохнул я.

– Наши выкурили отсюда индусов, – ухмыльнулся Технарь.

Как и Билал, эти люди знали все здешние щели и закоулки. С ловкостью обойдя все сторожевые посты, после часа напряженной беготни мы попали на овощной рынок. Здесь меня сунули в кузов грузовика с пшеницей и, накрыв темно-синим брезентом, вывезли в маленький городок под названием Поданк,[143]143
  «Поданк» – от англ. podunk – «захолустье, «дыра», «провинцииальный городок».


[Закрыть] окруженный горными пиками и густыми лесами.

Ночь застала нас в маленьком странном коттедже, во дворе которого до утра выла бешеная собака. Хорошо еще, на сей раз меня положили в комнате с Абу Кхаледом. Этот не разговаривал вообще, но я все равно не выспался, потому что он то и дело вскакивал с постели – не то помолиться, не то помочиться. Даже в четыре утра ему не лежалось на месте.

– Что это за молитва? – спросил я, потирая глаза.

– «Тахаджуд». Она не входит в число обязательных, однако настоящие правоверные мусульмане никогда ее не пропускают, – пояснил он и, не вставая с колен, коснулся лицом пола..

Теперь я понял, откуда у него на лбу темная отметина. Много молился, должно быть.

Наутро мы сели в открытый джип, который где-то раздобыл Технарь, и поехали. Непроходимые леса по сторонам дороги накатывали на нас темно-зелеными волнами, а облака висели так низко, что я, наверное, мог бы к ним прикоснуться. По счастью, день выдался безветренный, а то даже мой согревающий фиран пригодился бы здесь не больше чем автомобильные «дворники» у козы под хвостом.

Одна беда – дороги нам попадались такие ужасные, даже вороны над ними бы спотыкались, и такие извилистые, что на ходу можно было ткнуться в собственные задние фары.

Машина поминутно грозила угодить колесом в рытвину или слететь с обрыва; на особо опасных серпантинных поворотах мне приходилось крепко зажмуриваться и буквально держаться губами за воздух.

Но вот потянулись места куда более безлюдные: тут какой-нибудь одинокий крестьянин возделывает землю, там пастух караулит стадо… Джип резко затормозил у мечети, где мне было велено выйти. Технарь объявил, что впереди разбит военный лагерь и что внедорожник привлек бы к нам нежелательное внимание. Поэтому следующие несколько часов мы шагали вслед за Омаром по крутым горным тропам.

Впереди показалось местечко под названием Трехгам. Поднявшись на вершину холма, Омар отвел меня в сторону и махнул рукой в направлении дальней деревушки. Я увидел горстку домиков под рифлеными железными кровлями.

– Видишь вон ту крышу, покрашенную в зеленый цвет? – произнес он. – Там живет моя милая, моя зергэй.[144]144
  Любимая (пушту).


[Закрыть] И еще – ее мама.

– Так, может, спустишься и потолкуешь со своей милой? Вот она обрадуется!

– Ты что, из ума выжил? Военные разместили в Трехгаме бригадный штаб, за домом идет неусыпная слежка. Если я появюсь на пороге, то немедленно попаду под арест. Смерть меня не страшит, но пытки – другое дело.

Мы не стали задерживаться в Трехгаме. Кхалед потащил нас вверх по склону очередной горы. Когда я уже валился с ног от усталости, мы неожиданно вышли на ровную площадку.

Под кронами высоких деревьев обнаружилось небольшое убежище, нечто вроде шалаша, только построенного не поверх земли, а наоборот, вглубь. Квадратная яма уходила вниз на шесть футов. По ее углам росло два дерева, служивших опорой листу рифленого железа; тот заменял нормальную крышу и был искусно прикрыт зелеными ветками, так что посторонний человек, если бы он поднимался в гору, заметил бы даже не лисью нору, а маленький разлапистый кустик. Вход, он же выход, был только один. Спустившись в эту берлогу, я обнаружил уже забившихся внутрь четверых человек, сплошь молодых и бородатых. Один из них сидел склонившись над каким-то радиоприемником, другой читал книгу, а двое готовили. В норе было на удивление много провизии, плюс газовая плита и даже скороварка. Земляные стены со всех сторон прятались под слоем из одеял. Повсюду валялись ружья, пистолеты, обоймы, стояли коробки с патронами. Всей этой амуниции хватило бы, чтобы ограбить «Фиделити бэнк оф Тексас».

– Чувствуйте себя как дома, мистер Пейдж, – проговорил, Технарь. – Какое-то время поживете с нами здесь.

По-хорошему, в этой землянке и шестерым было не уснуть, а нас набилось уже восемь. Лучше уж голышом запрыгнуть в корыто с дикобразами, чем задержаться в такой дыре. В общем, я вылетел наружу, как пробка из бутылки.

– Простите, ребята, мне что-то не нравится эта затея.

– Так ведь другого места все равно нет, – развел руками Технарь.

– А я возьму и махну вон в ту деревню. Что же у них там, гостиницы не найдется?

– Но в Трехгаме вас непременно схватят военные.

Я посмотрел Технарю в глаза.

– Что-то здесь не сходится. Я все думаю, с какой стати индийским военным за мной охотиться? Если человек ничего дурного не сделал…

Последовало долгое молчание.

– Правильно, – кивнул он. – На самом деле им нужен совсем не ты. Это нас ищут.

– Почему?

– Вообще-то мы много чего натворили. Взорвали автовокзал в Шринагаре, рынок в Дели, храм в Акшардхаме, валютный обменник в Мумбаи… Мы недавно бежали из Тихарской тюрьмы.

– Чтоб мне поперек себя лопнуть! Так вы террористы! Ну, тогда нам с вами не по дорожке. А я-то, я-то думал, мы друзья…

Стоявший рядом Абу Кхалед опустил на мое плечо тяжелую ладонь.

– Какие друзья, идиот? Мы твои похитители.

– Что?

– Да-да. Ты похищен.

Я рассмеялся:

– Ну и шутки у вас, ребята. Обхохочешься, прям хоть памперсы надевай.

– Ошибаетесь, мистер Пейдж. Все это совершенно серьезно. Вы наш заложник. За ваше освобождение мы потребуем выкуп – три миллиарда долларов. Мы прогоним Джорджа Буша из Ирака. Мы заставим его прекратить беспорядки в Сомали. Мы прикажем ему сместить неисламский режим в Саудовской Аравии. Он у нас принудит израильские войска покинуть Палестину. Он у нас…

– Эй-эй-эй, минутку, придержите коней, – вмешался я. Настало время срочно внести ясность, пока эти психи не попросили президента послать на Луну живого человека. – Ошибочка вышла, ребята. Я не тот Ларри Пейдж.

– Что?

– Ну да. Вы все правильно расслышали. Я вовсе даже не мистер Гугл. Так что вы малость промахнулись. Думали, я тут баксами какаю? А вот и нет! – хохотнул я.

Мою иронию встретили гробовым молчанием. Наконец Технарь сказал:

– Повтори.

– Говорю вам, я не богач. Просто хотел пошутить. Да если бы кругосветка стоила пятачок, меня бы через дорогу не пустили. – Я посмотрел на Абу Кхалеба: – Теперь дошло?

Этот громила двигался с быстротой намыленной молнии. Я даже не успел заметить, как его кулачище взметнулся в воздух. Удар пришелся точно в зубы. Я отшатнулся к дереву и рухнул, будто стриптизерша, которую оглоушили шестом по голове. Во ртy появился вкус крови, в левом ухе зазвенело. Поднявшись, я ощупал свое лицо. Рассеченные губы обожгло от прикосновения.

Абу Кхалед продолжал буравить меня глазами, точно взбешенная гремучая змея.

– Э-э-э… – Я запнулся. – У вас тут, случайно, не принимают карточку «Виза»?

На что уж Технарь от природы умом не блистал, но тут и у него в голове наступило просветление.

– Ты, значит, не знаменитый Ларри Пейдж – разработчик «Гугл»? То-то я с самого начала сомневался… Кто ты такой, черт возьми?

– Оператор вилочного погрузчика в «Уол-март».

– Простой водила! Слышите, он и сорок пять долларов за неделю не зарабатывает. Мы-то думали, взяли миллиардера. А Билал-то хорош, мошенник: содрал с нас за эту голову миллион рупий! – выпалил он и разразился смехом пьяной гиены, которая надышалась гелия.

– Абу Технарь, – приструнил его белобородый, – не забывайся! И проследи, чтобы этот неверный не сбежал.

Теперь я точно знал две детали. Во-первых, Билал оказался не кем иным, как бесчестным, зловредным предателем. А во-вторых, я по уши влип в дерьмо.

Когда меня, связанного по рукам и ногам, бросили в угол, будто мешок со старым тряпьем, молодежь удивленно покосилась в мою сторону, а затем, взяв оружие, вышла наружу. Я слышал, как эти люди молились и бегали вокруг, точно морпехи на учениях.

Уже ближе к вечеру пришли Абу Кхалед и Технарь. Последний промокнул мои губы какой-то мазью. Я попросил:

– Ребята, вы хоть расскажите поточнее, куда я попал-то?

– Меня зовут Абу-Кхалед Аль-Хамза, – отвечал главный. – И я занимаю четвертую сверху ступень в иерархии «Лакшар-э-Шахадат». «Армии Мучеников». Мы – часть «Аль-Каиды». Наш командир – сам Усама бен Ладен. Ты ведь о нем уже слышал, не так ли?

– Ага. Тот самый, который вроде бы разрушил торговые башни в Нью-Йорке?

– Вот именно.

– А разве наш президент не собирался выкурить его из… как его… из Кабула?

– Ты хотел сказать, из Афганистана. Все верно, вот только победа в этой войне осталась за нами. Ваши города объяты страхом, ужасом, паникой, а мы до сих пор сильны и крепки. Абу Технарь, расскажи неверному, в какую сумму их президент оценил мою голову.

– Ровно в пятнадцать миллионов долларов! – сообщил тот.

Ну да, разбежался. Держи карман шире. Пятнадцать миллионов! Не зря говорят: свистеть – не камушки ворочать.

– И чем же вы занимаетесь?

– Сражаемся за дело революции – за создание «Низам-и-Ислами», исламского халифата, – ответил Абу Кхалед. – В нашем грядущем царстве будет править закон шариата, основанный на священном коране и сунне. Аллах и его пророк призывают нас творить джихад во имя всевышнего.

– Простите, а мистер Аллах – это кто?

Кхалед отвесил мне оплеуху.

– Не смей выражаться так о нашем боге!

Я потер щеку.

– А от меня-то вам что надо?

– Ты должен сказать вашему Бушу, пусть он обратит в ислам всех американцев. Пусть ликвидирует ваши грабительские банки. Пусть бросит в тюрьму свиней-гомосексуалистов. Пусть остановит разложение женщин, соглашающихся сниматься для грязных журналов. Пусть занимается охраной природы. Пусть он…

– Я уловил вашу мысль, мистер Кхалед. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы убедить президента согласиться с вашими требованиями. Но я же не могу это сделать, сидя в этой вонючей дыре.

Белобородый сделал шаг вперед и на этот раз ударил меня по лицу дважды.

– Сейчас-то за что?

– За то что прервал меня и оскорбил мою страну.

– Да зачем я вам сдался?

– Мы все равно потребуем выкуп, – ответил Кхалед. – Миллиардер или нет, ты гражданин США. Технарь, подготовь официальное заявление для канала Си-эн-эн. Завтра отошлем его вместе с видеопленкой. Настало время преподнести мистеру Джорджу Бушу такой урок, которого он уже не забудет.

И тогда я тоже повернулся к зубастому:

– Технарь, ты пойми, я же тут совершенно сбоку припека. Президент меня и слушать не станет. Может, отпустите, а? Честное слово, я никому о вас не заикнусь. Буду молчать как могила.

– Нет. А теперь слушай внимательно, Пейдж. – Глаза террориста засверкали, точно две включенные лампочки. – Мы – Армия мучеников. Здесь каждый готов отдать свою жизнь. И каждый готов убить. – Он провел ребром ладони возле моей шеи. – Поэтому даже не мечтай о побеге.

И тут я понял: Технарь точно так же опасен, как и Абу Кха-леб. Они одного поля ягода. Но все же не удержался:

– А мне казалось, ты любишь Америку.

– Люблю, – отозвался он. – Просто я ненавижу американцев.

И я заткнулся.

К вечеру в землянке стемнело, будто в коровьем брюхе, и я так проголодался, что пупок начал прилипать к позвоночнику. Кто-то зажег фонарь, и при его желтоватых отблесках я впервые сумел разглядеть обитателей берлоги, худеньких юношей возрастом от шестнадцати до двадцати двух лет. Молодых людей звали Альтаф, Рашид, Сикандар и Мунир. Первый рассказал мне, что сам он родом из Наупуры в Кашмире, а прочие трое – из Гуджранвалы в Пакистане. Мне эти парни напоминали ребят из колл-центра: те же свежие, оживленные лица; вся разница в том, что одних интересовали компьютеры с телефонами, а других – пистолеты с гранатами.

В норе было даже тепло, только спать неудобно из-за ужасной скученности. Повернешься на один бок – так и лежи до утра. В эту ночь меня втиснули между Сикандаром и Муниром. Оно и к лучшему: не знаю, как бы я мог смотреть в глаза Технарю после того, как он со мной обошелся.

На следующий день меня вывели на лужайку, закрыли глаза черной повязкой, поставили на колени и заставили сложить руки.

– А теперь моли о пощаде, свинья! – приказал Кхалед, когда Технарь включил камеру.

– Я украден вот этими типами из «Аль-Каиды». Вот ведь не было напасти, да? Мам, забери меня отсюда, пожалуйста, – проговорил я и тут же был награжден пинком под зад.

– Кретин, эту пленку покажут вашему президенту, а не твоей матери! – рявкнул Кхалед.

Я провел в берлоге еще дней пятьдесят. Скучища такая, словно сидишь и смотришь, как сохнет краска на заборе. Я радовался любой возможности выйти на свежий воздух. Слушая по утрам птичий щебет и глядя на медленно поднимающийся к облакам белый туман, можно было на миг забыться и не вспоминать о своей участи пленника. Жаль, что при этом за мной постоянно кто-нибудь следил – даже в уборную одного не пускали.

Еду здесь давали отвратительную – пресный роти, дал, рис и овощи, приготовленные кем-нибудь из молодых ребят. Хотя нет, еще была пахта – настоящее объедение. Время от времени Омар добывал у пастухов корову или быка, и тогда мы от души пировали.

Каждый день молодые люди под руководством Технаря и Омара учились пользоваться оружием и прочей амуницией. А после вечерней молитвы Абу Кхалед усаживался под деревом и читал наставление.

– Бог воздает человеку, не пожалевшему жизни ради своей родины, – говорил он, поглаживая бороду. – Тому, кто погибнет как мученик, на небесах достанутся семьдесят две девственницы, восемьдесят тысяч слуг и вечное блаженство.

– Да, я готов быть мучеником во имя Аллаха! – воскликнул Сикандар. – Мое тело станет ходячей бомбой, которая принесет неверным бёды и слезы.

– А я, – не желал уступать Рашид, – заставлю этих выродков обезьян и свиней страдать, как они никогда не страдали.

Совсем еще зеленые парни готовились к смерти и так спокойно рассуждали об этом! Даже у меня бежали мурашки по коже от их разговоров, однако Абу Кхалед лишь одобрительно кивал.

– Ваши портреты повесят в мечетях и школах, – поддакивал он. – Как только ваша здешняя жизнь оборвется, начнется новая, райская, – та, о которой вы столько мечтали. Вечное, нескончаемое счастье. Да усладят вас девственницы.

– Аллах Акбар! – восклицали слушатели в ответ. – Бог велик.

Один лишь Омар ходил с понурым видом.

– Я тоже хотел погибнуть как мученик, но зиммедар почему-то избрал для работы Рашида и Сикандара.

– Для какой работы?

– Не могу тебе рассказать.

– Ну а зачем ты надумал себя убить?

– Чтобы получить своих девственниц на небесах. И вдобавок мученику разрешается провести с собой в рай еще семьдесят родственников.

– Ты так уверен, что рай вообще существует?

– Но ведь мудрые люди рассказывают…

– Разве они там были?

– Нет, для этого надо сначала умереть.

– Ну, я бы не стал так рисковать. Если бы точно знать, что на небесах вареньем намазано…

– А вот в Лас-Вегасе, по слухам, и правда «намазано». Один кузен говорил, в Неваде на «Ранчо цыпочек» можно заполучить не семьдесят двух девчонок, а и того больше. Ты там бывал когда-нибудь? – В его глазах заблестели жадные огоньки.

Я в жизни не приближался к Вегасу и на тысячу миль, но, чтобы подразнить этого типа, гордо заявил:

– А как же. Бывал, и не раз. У них там по праздникам особые скидки: платишь за двух девчонок, а получаешь сразу шесть.

Видели бы вы, как у парня вытянулось лицо. Зато мое расплылось в довольной ухмылке.

А вот Абу Технарь ни разу не заводил разговоров о Вегасе или девственницах. Однажды, когда он определенно был в духе, я подошел и спросил:

– Слушай, с чего ты вдруг связался с таким, как Абу Кхалед?

– Вообще-то, мистер Пейдж, я учился с отличием в университете электронного машиностроения в Равалпинди, – начал Технарь. – А потом ваши люди забрали моего отца и заключили в лагерь «Гуантанамо». Он никогда не был террористом. А вот я им стал, по милости американцев.

Я не нашелся, что ему ответить.

Время шло, и мое беспокойство нарастало как снежный ком. По словам Технаря, террористы не дождались от президента ни ответа, ни привета. В прессе не появилось ни строчки о моем похищении. Ни на одном телевизионном канале не объявили, что я пропал. Как будто меня и не было.

И это очень сердило Абу Кхаледа.

– Что у вас за правительство такое?! – орал он. – Им на тебя плевать! На угрозы не отвечают, сообщение наше проигнорировали… Ну ладно, двадцать первого февраля мы всему миру явим, на что способны.

– Почему именно двадцать первого? – спросил я. – Это какой-нибудь особенный день?

– Да, крупный индуистский праздник. Самое время, чтобы нанести показательный удар по неверным.

– Что вы намерены сделать?

– Скоро узнаешь.

Я долго ломал голову, все пытался сообразить, что они затеяли. В конце концов загадка решилась сама собой благодаря Сикандару. За неделю до двадцать первого февраля я увидел, как он примеряет широкий кожаный пояс – из тех, которыми награждают чемпионов-рестлеров.

– Вот это да, круто! – выдохнул я. – Где раздобыл?

– Технарь для меня постарался, – ответил Сикандар.

– Ух ты! Значит, чемпионат по рестлингу двадцать шестого января все-таки не отменяется? Может, и Рэнди Ортон[145]145
  Рэнди Ортон (р. 1980) – известный рестлер, чемпион мира.


[Закрыть] приедет? – Я даже разволновался.

Сикандар не въехал, о чем разговор, и тогда мне вздумалось показать ему пару движений. Я отнял у парня пояс, обернул вокруг себя и уже собирался застегнуть пряжку, когда молодой террорист завизжал:

– Идиот! Ты чуть всех нас не угробил! – и вырвал у меня из рук обновку.

– Угробил? Почему? – озадачился я.

– Потому что это не просто пояс, придурок, – вмешался Технарь. – Это СБУ, самодельное взрывное устройство с детонатором на пряжке. Полсотни человек разнесет на куски.

Неожиданно до меня дошло, какого рода «работу» доверили Сикандару и Рашиду. Надев пояса, они заявятся в город, вызовут местных жителей на «бой» и в разгар состязания, нажав на пряжки, взорвут себя. А с ними погибнет уйма ни в чем не повинных людей.

Ночью, когда Сикандар улегся рядом со мной, я наклонился к нему:

– Скажи, тебе нравится убивать людей?

– Не я убиваю, а бомба, – ровным голосом отозвался он.

– Да, но кнопку-то нажимаешь ты.

– Я – солдат. Война есть война. Приходится убивать. Тут либо ты, либо тебя.

– Разве у тебя нет семьи? Мамы? Ты не подумал, что будет с ней, когда она узнает о твоей гибели?

– Я много лет назад ушел из родного дома.

– И совершенно все позабыл?

– Помню квадратные окна, в них лился солнечный свет. Маленький дверной проем, выходящий на улицу. Узенькие ступеньки, ведущие в комнату, где висела фотография дедушки. Вот и все.

На этом закончились воспоминания Сикандара об отчем доме. А через несколько дней даже им было суждено бесследно исчезнуть вместе с юношей. Я посмотрел ему в глаза – и содрогнулся, ощутив нечеловеческий холод. Неужели сердце у парня такое же ледяное, как и взгляд?

Ночью мне не спалось. Все это время мир раздирали войны, о которых я даже не слышал. Люди гибли; мальчишки, у которых молоко на губах не обсохло, готовились превратиться в ходячие бомбы, а я и не представлял себе, во имя чего. Словно передо мной раскрылась другая – реальная, страшная жизнь.

Наутро Сикандар и Рашид куда-то ушли, забрав с собой кучу провизии, точно им предстояло долгое путешествие.

– Ну вот и все, теперь нам осталось только ждать, – заметил Кхалед, потирая руки.

На следующий день Омар отправился за едой и не вернулся. Остальные всю ночь напролет не спали, гадая, не попался ли парень в лапы к индийским военным.

– Зря вы Омара послали, – сказал я Абу Кхаледу. – Он же тупой, он собственную пятую точку с фонариком не отыщет.

На рассвете молодой человек вернулся. Пьяный в стельку. Качаясь, ввалился в землянку и заблевал одеяло.

Через несколько часов он протрезвел и с широкой ухмылкой сказал мне:

– Ларри, я это сделал. Теперь я тоже мужчина.

Ему не повезло: зиммедар услышал эти слова, и парню здорово влетело. Технарь потом поделился со мной подробностями. Омар занимался любовью с дочерью пастуха, которой только-только стукнуло тринадцать. И теперь в наказание должен был выдержать тридцать дней поста, то есть не есть ни крошки в течение светлого времени суток. Одна беда: Абу Кхалед почему-то решил, что мы спелись, и меня заодно с Омаром лишили пищи.

Настало двадцать первое февраля. Мои похитители с утра висели на телефоне (у них тут имелась спутниковая связь). Примерно в полдень они получили долгожданную новость. Сикандар и Рашид взорвали себя, погубив тридцать неверных.

Вечером террористы закатили целый пир. Мунир с Альтафом зарезали корову. Я так и не притронулся к мясу. Не смог. Меня преследовало воспоминание о глазах Сикандара. Той ночью в норе было холоднее, чем в преисподней.

В четыре часа Абу Кхалед совершил молитву, и мы сразу тронулись в путь.

– Военные устроят облаву перед рассветом, – объяснил Технарь. – Поэтому нужно срочно менять диспозицию.

Оставив Мунира и Альтафа уничтожать следы нашего убежища, мы вчетвером двинулись на северный склон. Технарь взял спутниковый телефон; Кхалед с Омаром несли автоматы «АК-47».

Путешествие выдалось не из легких. Пришлось идти по крутым горам и промозглым ущельям. Поздно под вечер мы достигли тихой долины и переночевали в пустом деревянном доме.

А потом снова была дорога, причем самая опасная в моей жизни – из индийского Кашмира в Кашмир пакистанский. Мы шли только по ночам, а днем прятались. Впереди шагал Технарь в очках ночного видения, а мы вслепую брели за ним следом, спотыкаясь на склизком снегу, пересекая пастбища и горные склоны, холмы и овраги, ледяные реки и траншеи, стараясь избежать индийских мин, осветительных ракет и пограничных патрулей. Правда, грех жаловаться: мне выдали теплые кожаные сапоги, водонепроницаемую куртку и даже какие-то шерстяные тряпицы, чтобы обернуть замерзающие икры.

Неделю спустя мы очутились на бескрайнем зеленом пастбище среди безлюдной глуши. Перед нами скрипела старая деревянная постройка на три этажа с черной трубой на крыше. Краска уже облетала, да и балки сильно потрескались. Но все-таки это было гораздо лучше крысиной норы.

– А вот и наш новый дом, – произнес Абу Кхалед. – Мы в Пакистане. Можно больше не прятаться. И ни о чем не беспокоиться.

Ну, мне-то было о чем беспокоиться. Президент по-прежнему не реагировал на мое похищение; парни уже теряли терпение и начинали злиться.

– Надо предъявить американцам ультиматум, – заявил Кхалед и попросил Технаря выбрать любой день.

– Как насчет двадцатого марта, на Милад-ан-Наби?[146]146
  День рождения пророка Мухаммеда.


[Закрыть] – вмешался Омар.

– Поздновато, – покачал головой Кхалед.

Технарь посмотрел на меня:

– Может, вы сами назначите дату, мистер Пейдж?

– Семнадцатое марта! – выпалил я не задумываясь.

– Что в ней такого особенного?

– Это день рождения одного дорогого мне человека.

– Тоже поздно, – не согласился Кхалед. – Предлагаю двенадцатое марта.

– Почему?

– Это мой день рождения.

Пакистанский Кашмир совершенно не отличался от Кашмира индийского – те же кочевые пастухи, те же деревянные домики, та же еда и погода. Я проводил все дни в ожидании вестей от президента и в мечтах о Шабнам.

Но вот подошло десятое марта. Я решил уточнить у Омара насчет ультиматума.

– А что случится, если через два дня мои земляки по-прежнему будут молчать?

– Ничего особенного, – ответил он. – Мы тебя убьем. Парень был деликатен, как лошадиная какашка в вазочке со взбитыми сливками.

Следующие две ночи я провел без сна. Стоило на секунду забыться – и перед глазами возникала костлявая дамочка в капюшоне, с острой косой. И меня начинало трясти, словно уличный отбойный молоток.

Казалось, этого было мало, одиннадцатого числа налетел заунывно воющий северный ветер; я за пять месяцев не видал столько дождя, сколько в этот единственный день. С неба хлестало как из ведра, да еще с громом и молниями. Слушая назойливый грохот по крыше, я думал о маме. О Мицц – Генриетте Лоретте. О Гробовщике. Вспоминал жуткий апрельский снег в Уэйко. И даже папу. Но больше всего я грезил о женщине, которую так ни разу и не увидел.

Двенадцатого марта, проснувшись, я первым делом услышал от Технаря, что президент по-прежнему отмалчивается. После вкусного и сытного завтрака, к которому я не притронулся, меня отвели к Абу Кхаледу.

– Сдается нам, мистер Пейдж, что ваш народ готов принести вас в жертву. Теперь понимаете, почему я считаю американцев бессердечными? У вас еще есть время, чтобы помолиться.

– Позвольте, я его грохну, босс, – вызвался Омар, чуть не писая кипятком.

С тех пор как он поимел девчонку, у него в голове окончательно что-то сдвинулось.

– Нет, хозяин. Это сделаю я, – тихо промолвил Технарь.

Меня повели из дома в открытое поле, склизкое после дождя, словно совий помет.

– Шевелись, американская свинья, рой для себя могилу! – рявкнул Омар и подал мне лопату.

Около получаса я надрывался, копая в земле траншею, которой предстояло сделаться моим последним приютом. Наконец могила была готова. К тому времени солнце уже наполовину поднялось в небо. Где-то чирикали первые птички. Как будто никто здесь не собирался расстаться с жизнью.

Технарь достал из кармана черный платок.

– Тебе завязать глаза?

– Не надо, – ответил я. – Хочется видеть, как вы это сделаете.

– А ты отважный, как Саддам, – пробормотал он.

И, повернувшись, задел мою ногу стволом автомата. Может, внешне я и храбрился, однако в душе дрожал как осиновый лист.

Говорят, что в подобные минуты перед глазами человека проносится вся его жизнь. Так вот, это неправда. Перед моими глазами пролетела всего лишь ворона, к тому же довольно противная.

– Ну давай, Абу Технарь, за дело, – подначивал его Омар, глядя на меня через объектив камеры.

Абу Кхалед произнес по-арабски молитву. Уж и не знаю, за меня или за себя самого.

– Последнее желание будет? – глухо спросил Технарь. Похоже, он успел ко мне привязаться, как члены семьи привязываются к любимой собаке. Но даже любимого пса усыпляют, когда настанет срок.

– Последнее желание будет? – повторил он.

Я пораскинул мозгами. Вряд ли в такой дыре умеют готовить шоколадные пирожные с орехами… И тут я заметил сотовый телефон у него в кармане.

– Можно сделать один звонок?

– Кому?

Первым делом я подумал о маме, но ведь она разволнуется, как на пожаре, а мне не хотелось портить ей ужин.

– Прежде чем умереть, я хочу поговорить с одним человеком. С женщиной, которую люблю.

– И кто она?

– Шабнам Саксена.

– Шабнам Саксена? Актриса? – вскинулся вдруг Омар.

– Ага. Она моя невеста. Мы собирались пожениться.

– Не слушай, Абу Технарь, врет он все! – завопил Омар. – Интересно, где они могли познакомиться?

– У меня в бумажнике лежит ее фотокарточка и номер мобильника, – возразил я.

– Дайте, я сам проверю!

Омар подбежал ко мне. Достал из заднего кармана бумажник и громко присвистнул.

– А этот придурок сказал нам правду. Вот она, фотография Шабнам Саксены.

– Мне, мне покажите, – вмешался Технарь и, посмотрев на снимок, тоже присвистнул. – В жизни не видел такой красавицы!

– Можно мне в последний раз с ней поговорить? – напомнил я.

Омар повернулся к Абу Кхаледу:

– Босс, эта стерва снимается в кино полуодетой. И ведет себя очень не по-исламски. Дозвольте мне возглавить операцию по ее похищению.

Абу Кхалед покачал головой:

– Не желаю связываться с этой женщиной.

– Диктуйте номер, – проговорил Технарь. – У меня «Турайя»[147]147
  «Турайя» – оператор спутниковой телефонной связи.


[Закрыть] и включен режим громкой связи.

– Ну уж нет, я сам с ней потолкую. – Выхватив у Технаря телефон, Омар достал из бумажника листочек. – Вот он, номер этой стервы.

В трубке раздались гудки.

Я ожидал, как обычно, услышать записанный голос, однако на том конце неожиданно ответили.

– Кто это? – спросил женский голос, и мое сердце учащенно забилось.

– Знаешь, с кем ты сейчас говоришь, стерва? С командиром Абу Омаром. В «Лашкар-и-Шахадат» я человек номер пять.

– Прошу прощения?

– Слушай внимательно, стерва. Ты снимаешься в непристойных фильмах и носишь неприличную одежду. Мы тебя скоро выкрадем. А потом замучаем и убьем.

– Это что, неудачная шутка?

– Нет, Шаббо, мы здесь не шутим.

– Шаббо? Вы ошиблись номером.

– Как – ошибся? Разве ты не Шабнам Саксена? А кто?

– Элизабет Брукнер, посольство США.

– Элизабет Брукнер? – повторил Омар.

– Элизабет Брукнер? – переспросил Кхалед. – А кто она?

– Элизабет Брукнер с две тысячи шестого года возглавляет представительство ЦРУ в Индии, хозяин, – отчеканил Технарь. – Окончив с отличием Стэнфордский университет, в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году поступила на службу в ЦРУ и с тех пор успела поработать на Украине, в Иордании, и Кувейте. Является экспертом по борьбе с «Аль-Каидой»… Черт!

– Значит, этот негодяй нас перехитрил, – заметил Кхалед и погрозил мне пальцем.

– Убьем его. Убьем! – заорал Омар.

– Нет. Для начала выясним, как он связан с ЦРУ.

И мне пришлось битых десять минут объяснять, откуда в бумажнике взялся телефонный номер этой самой Элизабет Брукнер. Когда рассказ был окончен, Технарь, повинуясь знаку Кхаледа, приставил «АК-47» к моей голове.

– Не бойся, – шептал молодой человек, избегая смотреть мне в глаза. – Это совсем не больно. Одна секунда – и все.

Внезапно послышался гул огромных вращающихся лопастей: та-та-та-та-та!

– Во имя Аллаха, что это? – вскричал Абу Кхалед, тыча Пальцем в какую-то странную штуку в небесах над соседним холмом.

– А это, хозяин, подозрительно похоже на «Эм-кью-один предейтор», – хрипло промолвил Технарь. – Другими словами, надежный беспилотный летательный аппарат класса «миди», вооруженный (что хуже для нас) двумя ракетами AGM-114 «Хеллфайр». Проклятая Брукнер засекла, откуда мы позвонили. Не успеем мы с вами договорить, как снаряды…

В воздухе полыхнуло, послышался мощный взрыв. Земля содрогнулась, что-то острое ударило по ноге, и я как подкошенный повалился в траншею. Вся выкопанная прежде земля посыпалась сверху, едва не похоронив меня под собой.