Текст книги "Шесть подозреваемых"

Автор книги: Викас Сваруп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Вот где скрывается ангетьяй, – сказал он. – Спорю на что угодно.

– Тогда пойдем и возьмем его, – предложил Экети.

– Ты что, ничему не научился за эти пять месяцев? – зашипел Ашок. – Видишь садовника? В доме наверняка человек двадцать слуг плюс охранники. Глазом не успеешь моргнуть, как нас поймают и схватят.

– Значит, вернемся вечером, когда стемнеет.

– Да тут по всему газону столбы с прожекторами. Пожалуй, ночью вокруг светлее, чем днем.

– Что же нам делать?

– Терпение. Я что-нибудь придумаю, – заверил Ашок.

Еще пятнадцать минут сообщники провели, изучая заросли, в гуще которых встретили двух роскошных павлинов, а на самом краю обнаружили искусственный водопад. Прозрачные струи сбегали по крупным валунам в узкий канал, проложенный вдоль мощеной дорожки, к запертым гаражам у главных ворот. Ашок осторожно пробрался туда, провел тщательный осмотр и бегом возвратился к своему спутнику.

– У меня появилась идея, – взволнованно сказал он. – Только ты хорошенько запомни, где стоят эти гаражи.

Покинув усадьбу все тем же черным ходом, они вдвоем направились обратно к храму.

Чампи опять сидела на деревянной скамейке в саду, и Экети потянуло туда словно магнитом.

– А, это ты, – улыбнулась Чампи, как только он опустился рядом.

– Здесь твое любимое место? – спросил туземец.

– Здесь хорошо, – ответила девушка. – Тихо. Все остальные больше любят другую часть сада.

– Знаешь, по виду нельзя сказать, что ты слепая. Я сначала не понял. Как же так получилось?

– Это у меня с рождения.

– Наверное, тяжело разговаривать с человеком, которого даже не видишь.

– Я привыкла жить в темноте.

– Думаю, Нокаи знает, как тебя вылечить.

– Кто это?

– Наш торале, шаман.

– Этот Нокаи правда мог бы сделать меня зрячей?

– Он разве что мертвых не воскрешает.

– Тогда отвези меня к нему, а? К себе, в Джаркханд…

– Вообще-то Нокаи живет не там, а на острове.

– Почему ты все время твердишь о каком-то острове?

– Я расскажу, если пообещаешь молчать. – Экети снизил голос до шепота.

– Клянусь Аллахом. Никому ни словечка. – Девушка вытянула шею от любопытства.

– На самом деле я вовсе не Джиба Корба из Джаркханда, – произнес он тоном заговорщика. – Я Экети, онге с Гауболамбе.

– Где это?

– На Малом Андамане.

– А это где?

– Посередине океана. Туда нужно плыть на большом корабле.

– Тогда зачем ты здесь?

– Я приехал вернуть священный камень, украденный у нашего племени.

– А что будет, когда ты его вернешь?

– Отправлюсь обратно на остров.

– А!.. – Чампи умолкла.

– Сначала я думал остаться, – продолжал Экети. – Собирался начать новую жизнь, найти жену. Но теперь хочу домой. Люди ведут себя так, будто весь мир – их собственность, а я для них – просто животное.

– Только не для меня, – возразила Чампи.

– Это потому, что ты не можешь видеть. Я другой, я совсем не похож на здешних людей. Каждый раз, когда кто-нибудь говорит «черномазый», у меня внутри что-то больно сжимается. Можно подумать, я беглый преступник. Но кожа есть кожа, ее разве перекрасишь?

– Согласна. Вот и я ничего не могу поделать с лицом. Такова Божья воля. – С этими словами Чампи медленно подняла правую руку и указательным пальцем провела по его лицу, словно желая запомнить каждый изгиб или впадину. – Теперь я вижу тебя.

Задрожав от прикосновения, Экети посмотрел в ее незрячие глаза.

– Скажи мне, ты замужем?

– Ну и спросил, – хихикнула Чампи. – Нет, конечно!

– Я тоже холост. Хочешь поехать со мной?

– А что меня там ждет?

– Вдоволь разных плодов и рыбы. Никто тебя не обидит. И можно совсем не работать!

– Хотела бы я однажды уплыть на твой остров, но не сейчас.

– Почему?

– Здесь мои родные. Мама и Мунна. Разве можно вот так их оставить?

– Да, ты права. Я тоже часто думаю о родителях.

– Все-таки поговори обо мне с Нокаи.

– Хорошо. А если ты не сможешь к нему поехать, я пошлю Нокаи к тебе.

– Как это?

– Нокаи умеет покидать свое тело и отправляться, куда пожелает.

– Джа хут! Теперь ты говоришь, как Аладдин из телесериала.

– Это правда, клянусь Пулугой. Он даже меня научил, только я еще ни разу не пробовал.

– Ну и дела! – Чампи рассмеялась и засобиралась домой.

В тот день они больше не виделись, однако девушка не выходила у Экети из головы. Ее неосязаемое, но полное сладкой радости присутствие заставляло его летать как на крыльях и грезить наяву. Ночью, улегшись на каменном полу в лачуге, онге взял комок бурой глины, смешал его со свиным жиром и принялся чертить пальцем на стене затейливые узоры, традиционный для андаманцев брачный орнамент.

Прошло четыре дня. Ашок Раджпут вышагивал взад и вперед по мраморному полу своего номера, чувствуя, как нарастает пьянящее возбуждение. Сегодня утром в чайной по соседству он подслушал обрывок одного разговора. Как оказалось, Вики Рай намечал устроить крупную вечеринку двадцать третьего марта – стало быть, через неделю. Ашок ни минуты не сомневался, что это и есть его шанс. Оставалось лишь научить Экети кое-каким несложным трюкам в обращении с электричеством. Замысел медленно, но верно обретал четкие формы…

А ночью, в двенадцать часов, в лачугу к Экети ворвались двое мужчин – один сорока с лишним лет, рыжий, с косматой бородой, и второй, помоложе, спортивного телосложения, с колючими черными волосами. Оба были одеты в неописуемые штаны с рубашками, а за плечами держали джутовые мешки.

– Мы узнали, что ты из Джаркханда, это правда? – спросил тот, что постарше.

– Да, – подтвердил туземец, предчувствуя неладное. – Я Джиба Корва из Джаркханда.

– Здравствуй, товарищ Джиба. Я товарищ Бабули. А это – товарищ Удай.

Экети нервно теребил свою кепку. А незваный гость продолжал, обшаривая глазами комнату:

– Товарищ Джиба, мы из Маоистского революционного центра, сокращенно – МРЦ, самой прогрессивной ревгруппы в стране. Слышал о нас?

– Нет, – ответил туземец.

– Как так, ведь ты же джаркхандец? Да это крупнейшая организация наксалитов во всем регионе. Мы боремся за пробуждение таких, как ты.

– Но я уже не сплю!

– Ха! И это ты называешь «не спать»? Ваши жизни – игрушка в руках богачей-империалистов. Они нещадно эксплуатируют вас и платят за труд какие-то жалкие гроши. Они отбирают вашу землю, насилуют ваших женщин. Но мы положим всему этому конец.

– Да. Мы намерены уничтожить пустое, прогнившее буржуазное общество с его бездушными порядками, а взамен создать невиданную прежде структуру, – прибавил его молодой напарник. – Наша цель – новая Индия. И мы хотим, чтобы ты нам помог.

– Помочь вам? А как?

– Прими участие в нашем вооруженном восстании.

– То есть вы предлагаете мне работу?

– Товарищ Джиба, мы не правительственное учреждение. Какая еще работа? Мы предлагаем образ жизни. Возможность стать героем.

– И что от меня потребуется?

– Сделаться революционным бойцом. Вступить на дорогу войны вместе с нашим народом. Ты даже получишь оружие.

– Не люблю оружие. – Экети покачал головой. – Оно убивает людей.

– Постарайся понять, товарищ Джиба, – нетерпеливо проговорил товарищ Бабули. – Мы сражаемся за то, чтобы ты мог жить лучше. Вот скажи, чего тебе хочется сильнее всего на свете?

– Жениться.

– Что? – Товарищ Удай уставился на туземца так, словно услышал чудовищную ересь. – Значит, мы здесь предлагаем бороться за дело революции, а ты только и можешь думать о какой-то там… жене?

Мужчина постарше попытался остудить накал страстей:

– Ничего. Все в порядке, товарищ Джиба. Мы прекрасно понимаем твои нужды. В нашей организации много девушек. Все – пламенные революционерки. Будет тебе и жена. А для начала – даем время подумать над нашим предложением. Мы тут оставим кое-какую литературу. Ознакомься, потом один из наших выйдет с тобой на связь. Пожалуйста, товарищ Удай, – сказал он, подавая знак напарнику.

Тот запустил руку в джутовый мешок и протянул туземцу толстую пачку листовок.

Экети пощупал бумагу. Блестящая, гладкая, она вдруг напомнила ему туристическую брошюру из Варанаси. Вот только вместо картинки с островом здесь были кровавые снимки отрубленных голов и людей, закованных в цепи.

– Жуткие фотографии. – Он передернулся. – У меня от них будут кошмары.

Бабули вздохнул:

– Неужели в округе не найдется ни одного, кто поверил бы в наше дело? Ты за сегодня уже десятый, кто дал нам от ворот поворот. А мы-то думали, встретили настоящего джаркхандца, уж он-то нам не откажет.

Но Удай, как видно, не собирался принимать поражение.

– Слушай, ты, черномазый урод! – рявкнул он. – Не хочешь по-хорошему, можем и по-плохому. Мы только что прикончили сто полицейских в округе Гумла. Если не согласишься с нами сотрудничать – наведаемся к тебе в деревню и вырежем всю семью, до последнего человека. Я ясно выражаюсь?

Экети со страхом кивнул.

– Так ты пока поразмысли. А мы через две недели с тобой свяжемся. Договорились?

Островитянин опять кивнул.

– Хорошо. И еще совет… – Бабули понизил голос: – Не вздумай кому-нибудь проболтаться о нашем визите.

– Иначе твоим родным… – Удай провел ребром ладони по шее.

– Красный салют, – отчеканил его напарник, подняв крепко сжатый кулак, и отступил в темноту за порогом.

– Красный салют, – повторил молодой мужчина и сделал пальцами знак «победы».

– Куджелль! – ответил онге и хлопнул дверью. Подумав, он решил никому не рассказывать о странных ночных посетителях.

Экети продолжал ежедневно встречаться с Чампи на их любимой скамейке. Слушая разные забавные истории о жизни далекого острова, девушка хохотала, как никогда прежде. Но чаще всего они просто сидели рядом и упивались безмолвной беседой. Дружеский союз их сердец не нуждался в словах. Он зарождался и возрастал в тишине.

Двадцатого марта под вечер Ашок вызвал Экети к себе в комнату.

– Я придумал, как раздобыть священный камень. Слушай в оба. Через три дня в усадьбе устраивают большой праздник. Пора тебе браться за работу.

– Что нужно делать Экети?

– Я достал тебе приличную белую рубашку с черными брюками. Оденешься во все новое и проникнешь в усадьбу через черный ход примерно в десять вечера. Час или около того можешь слоняться в зарослях, убедись, что все в порядке. А ровно в одиннадцать тридцать подойдешь к гаражам, которые я показывал.

– А меня не схватят?

– Навряд ли. На вечере будет прорва народу – официантов, поваров и гостей, так что никто не обратит на тебя внимания. Но если вдруг спросят, представься водителем мистера Шармы.

– А кто такой мистер Шарма?

– Не важно. Имя уж больно распространенное, в списке приглашенных наверняка найдется такой. Запомни, на стене между гаражами находится распределительный щит. Откроешь его и вытащишь предохранители. Дом останется без электричества, усадьба погрузится в темноту на четыре минуты, не меньше. Тогда ты – бегом прямо в сад, похищаешь из храма священный камень и удираешь опять через черный ход. Все просто. Ну, справишься?

– Нет. Экети ничего не знает о предохранителях.

– Не страшно. Я тебя научу. Идем, – сказал Ашок и повел его вокруг святилища, в задней части которого на боковой стене висел распределительный щит, укрытый под серой металлической панелью. Социальный чиновник открыл ее, и взгляду островитянина предстали ряды блестящих электрических переключателей. – Вот что тебе нужно сделать. – Ашок указал на первый предохранитель. – Хватаешь эту белую штуку и выдираешь.

Туземец опасливо дотронулся.

– Не бойся, током не стукнет. Ну давай, дергай.

Экети сделал как ему было сказано, и во всем храме внезапно погасли огни.

– Видишь? – Ашок ухмыльнулся, взял у него предохранитель и поставил на место.

Электричество опять побежало по проводам.

– А можно еще раз? – спросил туземец, выдергивая пробку. И радостно захлопал в ладоши, когда у него получилось вновь оставить храм без света.

– Придурок, мы здесь не в игрушки играем! – сердито цыкнул Ашок.

Уже вернувшись в роскошный номер, Экети озвучил еще одно сомнение:

– Вы сказали, что я должен выдернуть пробку ровно в одиннадцать тридцать. Но как Экети узнает точное время? Онге не носят часов.

– Зато я ношу, – ответил Ашок, доставая из чемодана маленький будильник. – Возьми с собой. Он уже поставлен на полдвенадцатого. Когда услышишь звонок – знай, что время настало.

Островитянин сунул будильник в карман.

– А вы где будете, пока Экети станет бродить по зарослям? Там, в усадьбе?

– Да нет же, я тебя здесь подожду, – обронил Ашок.

– Как? Вы посылаете Экети одного?

– Конечно. Это твой священный камень твоя инициация. Сам справишься. И если кто-нибудь спросит, имей в виду: мы с тобой не знакомы. Вдруг что-то пойдет не так; обещай ни в коем случае не впутывать мое имя в эту историю.

– Клянусь кровью духа, – торжественно произнес туземец. – Но и вы обещайте переправить Экети на родину, когда он достанет ангетьяй.

– А как же! Доставлю с эскортом!

Туземец помедлил и почесал подбородок.

– Можно Экети взять с собой кое-кого еще?

– Кого это?

– Чампи.

– А, слепую калеку?

– Она не слепая. Это ваши люди без глаз.

– Разве ты не видишь? Она же самая страшная девушка в городе!

– Чампи лучше всех вас, вместе взятых. Экети хочет на ней жениться.

– Ах вот оно что! Знаешь, как назовут вашу парочку? Уродцы нашего городка!

Социальный чиновник разразился хохотом и унялся только тогда, когда в глазах островитянина засверкали недобрые искры. Все-таки этим вечером было в туземце что-то зловещее, грозное и печальное.

Ашок решил подшутить:

– Ладно, возьму билеты на двоих. А теперь иди спать. Двадцать третье марта уже через три дня. Тебя ждет работа.

Это была удивительная, почти волшебная ночь. Экети лежал на полу, размышляя о Чампи, о своем острове. Думал, не сделаться ли ему шаманом на Гауболамбе. Все будет зависеть от того, знает ли Нокаи хорошее средство от слепоты. Если нет, значит, Экети сам отыщет нужное снадобье.

Внезапно за стенкой раздались чьи-то шаги. Онге встрепенулся. Чуть погодя из лачуги по соседству донеслись громкие голоса. В доме Чампи творилось что-то непонятное.

А потом островитянин услышал пронзительный крик. И сразу же понял: это Чампи. Подобно слону, ослепленному яростью, он вырвался на улицу и вломился в дом через черный ход. Комната выглядела так, словно в ней только что бушевал ураган. Матрас был перевернут. Мунна, брат девушки, распластался ничком на полу, а ее мать лежала в углу без сознания. Чампи в зеленом салваре-камизе пыталась отбиться от низкорослого человека, одетого в блестящую кремовую рубашку. Его длинный и жилистый сообщник в черных брюках наблюдал за ними со стороны.

С ужасающим ревом Экети бросился на мучителя, вцепился ему в горло и, оторвав мужчину от пола на несколько футов, начал душить, пока у того глаза не полезли вон из орбит. Длинный выхватит из кармана нож и принялся чертить лезвием в воздухе. Экети отшвырнул корогышку на деревянный стол, треснувший от удара, и ринулся на врага, словно тот поигрывал прутиком. Верзила сделал яростный взмах ножом; на груди у нежданного заступника проступила тонкая кровавая линия. Но Экети как ни в чем не бывало продолжал наступать, искривив губы в хищном оскале. Он силой вырвал клинок из крепко сжатой руки, а потом широко раскрыл рот, обнажив идеально белые зубы, которыми с исступлением впился противнику в левое плечо. Теперь уже длинный сам завопил от боли. Между тем коротышка поднялся на ноги, судорожно хрипя и глотая воздух. И тут же с разбега стукнул Экети головой в спину. Туземец на миг покачнулся. Враги могли бы воспользоваться его кратким замешательством, но вместо этого предпочли дать деру, покуда онге не оправился от удара.

Чампи все еще прикрывалась ладонями и жалась к стене. Экети взял ее на руки, вынес из хижины на свежий воздух, в прохладную ночь, опустился на скамейку под огненным деревом[190]190
  Огненное дерево, или делоникс королевский, входит в пятерку самых прекрасных деревьев мира. Имеет раскидистую крону, достигает высоты 10 м. Весной и в начале лета покрывается крупными оранжевыми или ярко-красными цветами.


[Закрыть] и стал тихонько баюкать, как маленького плачущего ребенка. Девушка приникла к нему, вся дрожа, точно лист на ветру.

– Забери меня, Экети, увези отсюда. Я хочу с тобой уехать. Хочу быть твоей женой. Не могу больше здесь оставаться, – всхлипывала она.

– Ш-ш-ш… не надо ничего говорить.

– Мне все равно, исцелит меня ваш Нокаи от слепоты или нет. Я хочу жить с тобой, на острове. Всегда-всегда.

– Мы скоро уедем. Через два дня. А пока поноси вот это, – сказал туземец и, распустив черный ингурок амулета, завязал его вокруг шеи Чампи. – Отныне Пулуга сохранит тебя от любого зла.

– А как же ты?

– Не беспокойся. Меня защитит ангетьяй. Я скоро его добуду.

– Где?

– В одной усадьбе, у человека по имени Вики Рай.

13. Проект «Золушка»

8 августа

Я послала Бхолу в Патну забрать моего двойника, Рам Дулари. Жду не дождусь ее увидеть.

9 августа

Сегодня мой секретарь Рози Маскаренхас принесла на хвосте любопытную новость. Меня приглашают участвовать в следующем сезоне реалити-шоу «Звездный дом» (это индийский клон «Большого брата»). Программа стартует через полгода.

– Видели, как резко взлетела карьера Шилпы Шетти после победы в «Большом брате»? – убеждала она меня. – Теперь она распивает чай с королевой Англии, встречается с премьер-министрами, ей присваивают почетные ученые степени. Уже идут разговоры о съемках байопика, фильме-биографии.

– Да, но моя карьера не нуждается ни в каком взлете, – возразила я.

– И все-таки лишнее внимание не повредит. На вашем месте любая актриса из Болливуда умерла бы от счастья. А тут предложение приносят на блюдечке. Сценарий, по-моему, просто отличный. Вам нужно только поцапаться с одной из участниц и, хлопнув дверью, покинуть проект. Всего неделя работы, зато какая реклама – на многие месяцы.

– А мне казалось, что это реальное телевидение, – заметила я.

– Так и есть, – потупилась Рози. – Никто ведь не узнает.

– Жизнь чересчур коротка, чтобы заниматься скучными делами, – ответила я и велела ей написать отказ.

Реальное телевидение в свое время превозносили как великую надежду цифровой эры. Еще бы: новый жанр, настоящие люди в жизненных ситуациях, подлинный смех и плач. Но и оно пало жертвой незамысловатого искушения – выложить на витрину готовый товар в упаковке и с чеком, докатилось до банальной инсценировки, где кукловоды остаются за кадром, а участники симулируют гнев и проливают ненатуральные слезы ради того, чтобы выжать из аудитории хоть каплю интереса. А потом сетуем – дескать, зритель пресытился. Да ведь в наши дни все искусственно, все – массовая штамповка. Даже войны. Неудивительно, что смерть на экране утратила силу трогать сердца.

Вот почему я жду Рам Дулари затаив дыхание.

В мире котурнов, размалеванных декораций и заранее прописанных сценариев, пожалуй, лишь ей одной под силу меня удивить.

10 августа

Сегодня из Патны прибыла Рам Дулари.

Бхола, доставивший девушку поездом, приехал в крайнем изумлении. По его словам, он несколько раз щипал себя за руку, чтобы убедиться, что везет не меня. Даже охрана у двери приветствовала гостью, решив, будто это я вернулась со съемок.

Сходство и впрямь разительное. Девушка тоже стройна, только чуть поуже в бедрах, а рост вообще совпадает: пять футов четыре дюйма. Это было все равно что смотреться в зеркало.

Как-то раз я изображала в кино сразу двоих близняшек, но теперь, стоя лицом к лицу с Рам Дулари, в первый раз усомнилась, что же первично: Искусство или Жизнь, и кто из них кому подражает? Мы словно Зита и Гита, Анжу и Манжу, Рам и Шиам[191]191
  Шабнам перечисляет героев известных индийских фильмов о близнецах, съемки в которых подразумевали, что актеру придется играть сразу две роли.


[Закрыть] в одном кадре. Сейчас я могла бы ударить собственную копию, выдрать за волосы, взять за руку или накрасить ей губы, не прибегая к техническим ухищрениям.

Бедная девушка вся дрожала, то ли от страха, то ли от измождения. На ней было изорванное зеленое сари – вероятно, то самое, с фотографии, а все пожитки (наверняка еще немного таких же лохмотьев) уместились в потрепанном чемодане. Я отвела гостью в спальню, расположенную рядом с моей, подарила парочку старых сари, а под конец объяснила, что оставляю ее у себя. При виде комнаты у Рам округлились глаза, и девушка пала к моим ногам, проливая слезы благодарности.

Вечером она пришла в мою спальню без приглашения, опустилась на ковер и стала массировать мои ступни. Я сказала, что это совсем не обязательно, но девушка настаивала. Лишь через час мне силой удалось ее остановить, после чего Рам ушла в ванную – натирать до блеска кафель.

Немного погодя, когда я принесла ей в комнату ужин, девушка спала на полу в позе эмбриона. Эта по-детски трогательная поза всколыхнула в моей душе странное, не поддающееся определению чувство, нечто вроде нежной жалости. Я присела на ковер и ласково погладила ее волосы, мысленно перенесшись на пыльные закоулки Азамгарха, в мечтательное и невинное детство…

И все-таки понятия не имею, что с ней делать.

12 августа

Пока я ломала голову, как поступить с Рам Дулари, задача решилась сама собой. Шанти Бай, три года прослужившая в моем доме кухаркой (она брахмин из Махараштра) неожиданно забеременела и уволилась. Девушка поспешила занять ее место, приготовив на обед кадхи[192]192
  Кадхи – горячий горохово-йогуртовый соус, обладающий сильным ароматом.


[Закрыть] и суджи-ка-халва. Я ела эти давно позабытые блюда с огромным наслаждением. Нет, они были не просто вкусны – они напомнили мне мамину стряпню, истинный вкус Уттар-Прадеша и Бихара.

Рам Дулари вегетарианка, как и я. Думаю, мне с ней повезло.

24 августа

Вот уже две недели Рам Дулари живет в моем доме – и с каждым днем очаровывает меня все больше. Не верится, что подобные люди еще существуют в мире. Она не просто прекрасная кухарка, но и очень трудолюбивая, преданная, честная девушка, для которой имеют значение такие старомодные ценности, как верность и долг. С другой стороны, столь безграничная наивность и слепая вера во всех и каждого не могут не беспокоить. Этот город проглотит ее и не подавится.

А еще Рам Дулари напоминает мне мою настоящую сестричку. Раз уж не смогла помочь Сапне, так помогу хотя бы ей. Эта девушка – сирота без роду, без племени; я сделаю из нее свою суррогатную сестру.

26 августа

После долгих и напряженных раздумий о том, как помочь Рам Дулари, я наконец приняла решение. Я превращу эту смазливую деревенскую дуреху в утонченную леди с изысканными манерами. Конечно, ей никогда не подняться до высот, где парит Шабнам Саксена. Но пусть по крайней мере научится говорить и двигаться, как я. Потом найду ей приличного жениха, раскошелюсь на шикарную свадьбу…

Понимаю, задачка не из легких, ведь это всего лишь малограмотная простушка из захолустья. Но даже за неуклюжей робостью я замечаю в ней некий лоск. В конце концов, брахмин с безупречной и нежной кожей – это вам не какая-нибудь вульгарная представительница низшей касты. При надлежащем уходе ей можно придать презентабельный вид. Голос у девушки грубый, скрипучий. Если как следует потрудиться, он станет чистым и мелодичным. Сейчас это простодушная и неопытная девчонка. Постоянное и усердное подражание сделает из нее столичную аристократку.

Я даже придумала идеальное название для своей миссии по превращению инженю в благородную леди. Это будет проект «Золушка».

27 августа

Сегодня утром пригласила Рам Дулари к себе в комнату, чтобы изложить свой план.

– Я сделаю из тебя нового человека. Взгляни на меня. Хочешь стать почти такой же?

– Но зачем, диди? – спросила она. – Разве может служанка рядиться госпожой? Это неправильно. Меня и так все устраивает.

– А меня нет, – сказала я и скорчила гримаску. – Называешь госпожой, значит, исполняй мою волю.

– Да, диди, – поклонилась она. – Как прикажете.

– Вот и славно. Завтра начнем.

28 августа

Сегодня первый день преображения.

Для начала я отрезала длинные черные локоны Рам. Получилась эдакая «непринужденная стрижечка до плеч», как выражается мой китайский парикмахер Лори.

Затем я послала девушку в ванную комнату переодеваться, вручив ей облегающее розовое платье, в котором была на съемках картины «Интернэшнл Молл». Очень чувственная вешица: корсет с передней шнуровкой, сексуальные разрезы на бедрах и юбочка не длиннее носового платка.

Битых пятнадцать минут я ждала у двери, но Рам не спешила появляться. Я постучала, вошла и чуть не лопнула от смеха. Девчонка силилась натянуть мой наряд прямо на блузку и нижнюю юбку. Долго пришлось ей втолковывать, что тонкие лямки, глубокое декольте и открытая спина платья исключают ношение лифчика.

– Вперед, – подбодрила я и щелкнула пальцами, – скидывай свои тряпки.

Девушка расстегнула блузку и замерла. Я молча указала на бюстгальтер, беленький и дешевый, из тех, какими торгуют на тротуарах. Рам затряслась всем телом и принялась возиться с крючочками. Затем попыталась прикрыться руками, но я развела их в стороны.

Груди у нее большие, высокие, с острыми коричневыми сосками. Размер, думаю, третий.

– Теперь снимай нижнюю юбку, – приказала я.

Из глаз у девушки брызнули слезы.

– Прошу вас, диди, только не это! – взмолилась она.

Тут до меня дошла вся нелепость происходящего. Наверное, со стороны мы смотрелись точно героини фильма про лесбиянок.

– Ладно, забудь, – сжалилась я. – Не обязательно тебе носить западную одежду.

Рам подхватила сари, блузку и опрометью бросилась к себе, словно жертва, убегающая от насильника. Из комнаты послышались приглушенные рыдания.

Нет никаких сомнений, она девственница и явно впервые разделась перед другим человеком. Одно лишь беспрекословное подчинение мне заставило ее нарушить внутренний запрет.

Что же я сделала, выташив девчонку из сонного рыбацкого поселка в город, мерцающий злобными огнями?

С другой стороны, передо мной открылась непаханая целина – неразбуженный разум, нетронутое тело. Это же tabula rasa,[193]193
  Латинское выражение, обозначающее первоначальное, «чистое» состояние человеческого сознания, то есть сознание ребенка. Аристотель сравнивает его с покрытой воском дощечкой для письма, которой пользовались в Древней Греции, – табулой. На ней, просто разгладив воск, можно было легко убрать ранее написанный текст и, сделав ее таким образом чистой, написать на ней все, что угодно. Так и в «чистом» сознании ребенка можно «написать» все, что захотят родители и учителя.


[Закрыть] ожидающая любых моих указаний. Так мать вылепливает из дочери свой образ и подобие – правда, на это уходят годы, от десяти до двенадцати лет. Проект «Золушка» – попытка добиться тех же результатов, только за двенадцать месяцев.

Первая стадия завершилась полной катастрофой, но мы еще повоюем. Просто я взялась за дело не с того конца. Прежде чем изменять оболочку, следует поработать над содержанием.

30 августа

Первым делом я стала учить ее основам английского языка. К счастью, Рам Дулари получила кое-какое образование, и мне не пришлось начинать с алфавита. Мы сразу перешли к построению предложений, грамматике и синтаксису.

Она способная ученица, восприимчивая и не лишенная интуиции.

– Кажется, в тебе есть большой потенциал, – похвалила я. – Каждый день будем заниматься по часу. Делай все, что я скажу. А теперь произнеси полное предложение – первое, что придет в голову.

– Я любить учить английский, – запнувшись, проговорила она, и я захлопала в ладоши от восторга.

Думаю, дело сдвинулось с мертвой точки.

14 сентября

«Фильмфан» обвиняет меня в каком-то тщеславии. Послушайте, что написала эта сучка Девьяни, взявшая у меня последнее интервью: «Шабнам помешана на собственной внешности, ослеплена сиянием своей кожи – нежной, словно персик». Ну и что здесь такого? Да, я великолепна; весь мир это признает. А всякие разговоры о важности «внутренней красоты» – сущая чепуха, выдумка замухрышки-журналистки, сочиненная для прикрытия собственной серости. Спросите невзрачную женщину, что у нее творится внутри. Никакому душевному огоньку не под силу согреть прыщавых девчонок, живущих одной надеждой на новый чудодейственный крем.

23 сентября

Сегодня Рам Дулари сама прочитала короткий рассказ на английском. Целых три страницы. Ура!

11 октября

Кассовые сборы моего последнего мультизвездного фильма «Здравствуй, партнер» оставляют желать лучшего. «Трейд гайд» сулит ему скорое забвение. Не скажу, чтобы меня это сильно расстроило. Картина должна была послужить стартовой площадкой для некой Рабии, очередной бездарной дочки прославленных родителей, и к тому же режиссер имел наглость вырезать из окончательной версии целых три сцены с моим участием, так что пусть пеняет на себя.

Зато проект «Золушка» продвигается полным ходом. Рам Дулари заметно преуспела в английском и уже отвечает на телефонные звонки.

Я все более убеждаюсь, что не зря за нее взялась.

25 октября

Сегодня пришел пухлый конверт с пометкой «Чрезвычайно личное». Нацарапанное корявым детским почерком, послание начиналось фразой: «Милая, дорогая Шабнам, наша любовь – настоящее чудо света, вроде как зубастая курица».

Я так смеялась, что выронила письмо, и оно улетело в окошко. Ладно, не выходить же за ним на улицу.

24 ноября

Я знаю: актрисе Болливуда положено изображать глупышку, в особенности если она секс-бомба. Не стоит отпугивать мужчин демонстрацией своего интеллекта. И все-таки вчера, выступая на этом ослином шоу о звездах на канале «КТВ» (и зачем только Рози меня туда послала?), не удержалась и нарушила золотое правило.

Ведущий средних лет, с виду обычная серость, набросился на меня из-за моих выступлений в защиту прав животных.

– Личности вроде вас раздувают подобные кампании ради дешевой рекламы, а сами знать не знают, кого защищают и о чем вообще идет речь, – заявил он и вдруг ни с того ни с сего спросил: – Вы когда-нибудь слышали о Гуантанамо?

– Да, – отвечала я. – Это военная тюрьма где-то в США.

– А вот и нет, залив на юго-восточной оконечности Кубы. Я же говорю: вы, безмозглые болливудские куклы, понятия не имеете о том, что происходит в мире. Вам бы только болтать о моде и новых прическах.

Может, он и нарочно меня провоцировал, но я не вынесла его снисходительного, высокомерного тона и бросилась в ответную атаку.

– Хорошо, мистер, а вы-то в курсе, кому вручили Золотую пальмовую ветвь на последнем кинофестивале в Каннах?

– Э-э… нет, – растерялся мой оппонент, поскольку не ожидал отпора.

– Значит, ведущие на ТВ – тупые самовлюбленные индюки, не смыслящие в искусстве?

– Не путайте божий дар с яичницей! – возмутился он. – Нас оценивают по нашим способностям, а при вашей профессии главное – смазливая внешность.

– В таком случае любая модель из «Плейбоя» могла бы сделать карьеру в кино, – парировала я. – Кинематограф обожествляет не красоту, а талант! – после чего забросала обидчика вопросами о философии Мартина Хайдеггера (ведущий о нем никогда не слышал), поэзии Осипа Мандельштама (и о нем не слышал), романах Бернарда Маламуда[194]194
  Бернард Маламуд (1914–1986) – американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии.


[Закрыть] (та же история) и фильмах Ким Ки-Дука. К концу допроса несчастный не знал, куда ему провалиться со стыда.

Узнав об этой истории, Рози даже не улыбнулась.

– Ну, теперь держитесь, – предрекла она мрачно. – «Стар-даст» окрестит вас не иначе, как «наша многоуважаемая Доктор Шабнам».

Получается, одни и те же слова означают высший знак отличия в академических кругах и нестерпимое оскорбление в мире гламура. Какая несправедливость, верно?

15 декабря

Сегодня выступаю в Лакхнау – в городе, где провела три самых счастливых года своей жизни. Мы прибыли с музыкальной труппой Анну Малика, чтобы дать благотворительное представление в пользу фонда, работающего с беспризорными детьми.

Шесть лет назад, когда я впервые, только что из Азамгарха, приехала в столицу штата, этот город казался мне лучшим на свете. Меня очаровали великолепные книжные лавки, замечательные рынки, роскошные сады, но прежде всего – дух элегантности и культуры, адаб и техзиб. Этот была чудесная перемена после грубого, провинциального Азамгарха. Декадентская прелесть Лакхнау оставила в моем воображении совершенно особую, неизгладимую отметину.