Текст книги "Уездная учительница магии (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Господин директор раздраженно стукнул по бедру своим нелепым цилиндром, который он снял, войдя в комнату, и держал в руке.
– Да, я долго жил в столице, – подтвердил Роберваль и скрестил руки на груди. – И поэтому хорошо знаю, какой вред принесло решение властей дать доступ публике к этим новым наукам... К этому явлению, которое еще не до конца исследовано.
– Корнелиус, послушайте…
Но он не дал себя перебить.
– Есть вещи, которые не должны становиться общедоступными. Некоторые знания не идут на пользу людям. Они портят их. Открывают темные стороны их души. Нет, господин директор, вы меня не убедите. Моя дочь не будет посещать этот курс. Насколько помню, он не является обязательным в школьной программе. Однако как глава попечительского совета я рекомендую вам отправить госпожу Верден обратно в столицу и попросить прислать другую учительницу. Обычную. Не обладающую даром, который, несомненно, вызовет толки среди горожан.
Вот тебе и образованный человек! А у самого голова полна всякой чепухи, как у неграмотного лесоруба!
И у Роберваля, оказывается, есть дочь? Она будет моей ученицей? Да, с этим папашей каши не сваришь. Он мне противник, и никогда не будет моим союзником.
В комнате поднялся гул. Зазвучали голоса в поддержку того, что сказал господин Роберваль. Вероятно, он высказал всеобщее мнение.
– Пожалуй, мне пора, – сказала пожилая, хорошо одетая дама – я не помнила ее имени. Она поставила на стол чашку, подхватила сумку и пошла к выходу. – Доброй всем ночи. Доброй ночи... как вас там... госпожа Верден.
Присутствующие один за одним стали прощаться и покидать учительскую. Они избегали встречаться со мной взглядами.
Вскоре в комнате со мной остались только директор, господин Роберваль и госпожа Барбута. Она принялась споро убирать со стола.
– Заверну бутерброды в бумагу, – сообщила она. – Возьмете с собой. Перекусите перед сном. Вам надо хорошо питаться! Вон вы какая бледненькая.
– Господин директор, пожалуйста, объясните, что происходит! – воскликнула я, поворачиваясь к Степпелю.
Роберваля, который не переменил положения и продолжил стоять передо мной со скрещенными на груди руками, я старательно игнорировала.
– Завтра, – вздохнул Степпель. – Все расскажу вам завтра. Введу вас в курс дела. Простите, я виноват. Не стоило окунать вас... во все это. Вы только что с дороги, устали... на вас лица нет. А я, старый дурак, подумал, что... – он взмахнул рукой и понурился. – Идемте, провожу вас до вашего дома. Ваши чемоданы уже там.
– Дам вам совет, госпожа Верден, – негромко сказал Роберваль. Я стремительно обернулась и наткнулась на непроницаемый взгляд угольно-черных глаз. – Возвращайтесь в столицу. Вам у нас не понравится. Ваш приезд оказался ошибкой и может навлечь беду.
– Ни за что, – отчетливо ответила я. – Я приехала сюда и здесь останусь. И буду работать, как положено.
Роберваль выслушал, недобро усмехнулся, двинулся вперед, обошел меня, как если бы я была табуретом, оказавшемся у него на пути, и покинул учительскую.
Глава 4
Мои ученики
Я была ошеломлена. Совсем не так я представляла прибытие в Крипвуд.
Думала, зайду в школу, покажусь директору, обсужу с ним первый учебный день. Отдохну, обустроюсь. В планах не было знакомства с членами попечительского совета в этот же вечер. И уж совершенно точно я не ожидала встретить нелюбезный прием и получить от местного богатея совет убираться вон из города.
Интересно, где этот господин с мертвыми глазами получил свой шрам? Наверное, сунулся с непрошенным советом к тому, кто не стерпел высокомерие и хорошенько проучил наглеца.
– Идемте, госпожа Верден, – устало сказал Степпель и нахлобучил цилиндр. – Провожу вас до коттеджа.
На улице стемнело, школьный двор освещался единственным фонарем на железной цепи. Фонарь отбрасывал на землю тень, похожую на паука, и противно поскрипывал на ветру.
Из-за угла школы выползал туман; он стлался по земле, как щупальца неведомого чудовища.
Однако ночи в Крипвуде холодные. Озноб пробрал до самых костей, я плотнее запахнула жакет и туго намотала шарф на шее.
Надо озаботиться зимним гардеробом. В городе есть магазин готовой одежды; денег должно хватить, у меня было спрятано в саквояже две сотни кронодоров. А еще мне будут платить жалованье... небольшое.
– Сюда, – поманил Степпель. – Видите огни? Это окна вашего коттеджа. Совсем рядом со школой. Мы пойдем по той тропинке.
– Мне кажется, через двор быстрее, – я махнула рукой туда, где в сумерках виднелись уродливые очертания мертвого каштана. У меня зуб на зуб не попадал от холода, и скорее хотелось попасть в теплое помещение.
– А так безопаснее, – отрезал господин Степпель и повел круговой дорогой. – Помните, что я рассказывал вам об этом дереве? Не стоит проходить под его ветвями, иначе быть беде. Вам придется соблюдать местные приметы, если хотите тут прижиться.
– Почему тогда совсем не срубить дерево, если оно такое зловещее?
– Нельзя. Его посадил разбойник Иоахим Грабб, еще один зловещий персонаж местного фольклора. Он разозлится и начнет мстить.
Я уловила в голосе директора легкий юмор.
– Неужели вы верите в городские приметы и легенды, господин Степпель?
– Приходится верить. Скоро вы и сами это поймете.
– Я думала, вы верите в науку и прогресс.
– Одно другому не мешает.
От таких загадочных ответов я растерялась, но и рассердилась.
Может, меня разыгрывают? Как новичков в академии? Может, так принято у них в городе – запугивать новоприбывших?
Да ну, чушь. Придется признать, что я попала в весьма странное место и освоиться здесь будет непросто.
Мы подошли к коттеджу; отсюда была видна задняя стена и часть крыши дома изобретателя.
Я с любопытством посмотрела на окна, за которыми горели тусклые огоньки, от чего казалось, что в комнатах скрывается что-то заманчивое. На задней стене тоже было полно медных коробок и проводов, которые теперь изредка искрили и жужжали.
– Скажите, среди попечителей не присутствовал господин Анвил, ваш городской изобретатель? Я не помню, чтобы бургомистр назвал его имя.
Директор посмотрел туда же, куда и я, заметил искрящиеся провода и пробормотал:
– Ну точно, быть грозе… нет, господина Анвила не было. Он не входит в попечительский совет. И вообще не любит людей. Любопытный персонаж, наш господин Анвил. А вон и он сам!
Директор указал на крышу, и я увидела там долговязую темную фигуру, которая делала такие движения, как будто с усилием тянула канат.
– Он приземляет аэростат. Завтра утром опять поднимет его в небо.
Я бросила последний взгляд на таинственный дом и дала себе слово как можно скорее познакомиться с его хозяином.
* * *
На крыльце коттеджа нас встретил угрюмый мужчина в рабочей одежде. Его лицо было помятым, с недельной небритостью, волосы всклокочены.
– Виктор, школьный уборщик, дворник и истопник, – представил его директор и добавил вполголоса, когда мужчина отошел, не сказав мне ни слова: – Горький пьяница и драчун. Раз в месяц уходит в запой на три дня, тогда мы вынуждены сами заботиться о помещениях. Но в остальное время он ведет себя тихо, трудится исправно, очень аккуратен. Но его… не любят в городе. Другую работу найти ему трудно.
Я покачала головой. Разве не опасно держать такого человека в школе, где он будет подавать дурной пример детям? Но высказывать вслух свои мысли не стала.
В коттедже было две комнаты, спальня и гостиная. Мебели мало, только самое необходимое: стол, книжный и платяной шкафы, кровать, стулья, несколько полок – но все новое и добротное. На стенах зеленые обои в цветочек, нарядные занавески на окнах. Пол деревянный, выскобленный до желтизны, у входа коврик. Абажур с бахромой заливал комнаты приятным оранжевым светом.
И тут было тепло, в камине трещал огонь, пахло дровами, воском и свежим бельем.
– Чудесный дом! – сказала я с удовольствием.
– Он построен на средства господина Роберваля, и он же оплачивает учителям воду и уголь, – напомнил директор, убив мою радость.
Значит, я обязана этим великолепием господину-мертвые-глаза. Видимо, я должна неустанно благодарить его за щедрость при каждой встрече.
Ладно, поблагодарю, мне не сложно. Но совету его все равно следовать не стану. Ему не удастся выжить меня из этого города.
– В шкафу есть спиртовая горелка и чайник. Бутерброды госпожа Барбута вам дала… завтра она покажет, где покупать провизию и найдет приходящую девушку для помощи по хозяйству. Прислугу тоже оплачивает господин Роберваль.
– Спасибо, помощница не понадобится. Я сама могу о себе позаботиться.
– Мыть, готовить и убирать? У вас и так забот будет полон рот. Плохо, что вы приехали поздно, накануне первого учебного дня. Отдохнуть как следует не получится, придется готовиться к занятиям. Завтра проведете три урока. Урок словесности в начальном классе, урок истории в среднем классе и. то самое дополнительное занятие. Познание сверхприроды, – директор испустил очередной тоскливый вздох. – Однако теперь я вижу, что из моей затеи ничего не выйдет. Вряд ли к вам придут ученики. Родители им не позволят.
– Обязаны позволить. Этот курс рекомендован Департаментом образования.
– Где Департамент и где мы!
– Говорят, со следующего года этот курс станет обязательным. А пока я что-нибудь придумаю, чтобы завлечь учеников и уговорить их родителей.
– Надеюсь на вас. По всему видно, вы барышня предприимчивая и упорная, – директор хитровато прищурился. – И вам палец в рот не клади. Мы с вами сработаемся.
Он дружелюбно похлопал меня по плечу и распрощался.
Я закрыла за ним дверь и без сил опустилась на ближайший стул.
Ну и денек выдался!
Но рассиживать было некогда; часы на городской башне пробили девять. Их звук показался мне тоскливым.
...Как бой часов на церквушке во дворе психиатрической лечебницы святого Модеста. В палатах лечебницы были голые стены с ободранной краской, зарешеченные окна, крепкие засовы на дверях, жесткие матрасы на продавленных койках. Милостью моего дяди и бывшего жениха я провела в лечебнице два дня, но запомнила на всю жизнь давящее чувство безысходности...
Ни за что не вернусь туда. Я сбежала из столицы. Меня не найдут.
Я вздрогнула и усилием воли отогнала неприятные воспоминания. Потерла виски, затылок.
Хотелось спать; глаза слипались, челюсти раздирала зевота, но отправляться в кровать пока рано.
Согрела немного воды на спиртовой горелке, добыла тазик и кое-как помылась. Переоделась в удобное и принялась разбирать саквояж. Развесила в шкафу одежду – вещей немного, но все из дорогих магазинов. Завтра в класс явится элегантная учительница, одетая по последней столичной моде.
Разложила на столе книги, тетради и письменные принадлежности, прислушиваясь к далекому гулу и треску, что доносились из дома моего соседа-изобретателя.
Надеюсь, его механизмы не станут слишком уж громко шуметь и не потревожат мой сон.
Прошлась по комнате в поисках следов прежней обитательницы коттеджа. Ничего не нашла: моя предшественница забрала личные вещи. Но потом в одном из ящиков комода обнаружилась тетрадь...
На первой странице аккуратным старушечьим почерком были записаны в столбик фамилии под заголовком «Мой начальный класс». Рядом с каждой фамилией стояли пометки: «Светлые волосы, коса, курносый нос». «Веснушки, рыжие вихры. Грызет ногти». «Очки, нет переднего зуба».
Понятно! Старушка не полагалась на свою память и при знакомстве с учениками записала их приметы и привычки. Полезная информация. Стоит ее изучить. Завтра я приду в этот класс и встречусь с этими самыми детьми.
Я согрела воды, заварила чай – в буфете нашлась заварка, достала из сумки пакет с бутербродами, который дала заботливая госпожа Барбута. И обнаружила, что она также свернула кулек из листа, вырванного из старой ученической тетради, и доверху наполнила его печеньем.
Отличное печенье: с корицей и медом, покрытое апельсиновой глазурью. Я позволила себе съесть одно, но потом спрятала кулек обратно в сумку. Мне пришла в голову отличная идея...
А затем села за стол и принялась изучать список и пометки, которая оставила моя предшественница.
* * *
Ночь пролетела, как один час.
Укладываясь в незнакомую кровать вечером, я думала, что не усну. Слишком много событий произошло за день. Слишком много пищи для размышления я получила. Кроме того, меня беспокоили звуки из дома моего соседа. К полуночи они усилились.
Но с каким удовольствием я вытянулась на чистых, пахнущих свежестью простынях, под тяжелым одеялом! В мускулах приятно гудела усталость.
В очаге потрескивали дрова, желтые отблески плясали на деревянных досках пола, на обоях в цветочек, на белоснежных боках чашек на полке. Мне было тепло, радостно и уютно.
Какое удовольствие – иметь свой дом!
Я уснула быстро, да так крепко, что не сразу услышала будильник.
Утром мое настроение было уже не таким радужным.
Очаг погас ночью, комната выстыла, и я закуталась в одеяло, стуча зубами. Пришлось долго искать среди темной массы в камине тлеющий уголек. Я ворошила кочергой, держа наготове смолистые щепки. Уголек никак не находился; спичек также не было поблизости. Вчера я куда-то засунула коробок и не могла вспомнить, куда именно.
Я вздохнула, раздумывая, не прибегнуть ли мне к своему дару, чтобы разжечь огонь. И тут же отказалась от этой идеи.
Пиромансия не была моей сильной стороной. Приложив немало усилий, я могу направить эфирные потоки так, чтобы запустить в фитиле экзотермическую реакцию, при которой произойдет взаимодействие кислорода, выступающего окислителем, и горючих паров парафина...
Проще говоря, я могу зажечь свечу щелчком пальцев. Попытки с пятой-десятой. «Наколдовать огонь», как говорят необразованные люди. Но потом буду мучиться головной болью и дрожью в руках до самого вечера.
Не пойдет. Нужно приберечь силы и дар для урока.
Я продолжила отчаянно орудовать кочергой, и наконец увидела красные всполохи. У камина лежали березовые дрова, скоро пламя занялось, комнату наполнил сухой жар.
Умылась и быстро собралась, поглядывая на часы. Как всегда бывает, когда торопишься, возникает куча неожиданных препятствий. Сначала я не могла разыскать вечное перо, потом пришлось очищать пятно с жакета, потом оторвалась пуговица на платье.
Одним словом, я ужасно торопилась и боялась опоздать. За окном шел назойливый осенний дождь; еще пять минут потратила на поиски зонта. Вчера я вытащила его из саквояжа и спрятала неизвестно где. К новому дому и новому расположению вещей нужно было привыкнуть.
К моменту, когда я вышла из коттеджа, у меня окончательно испортилось настроение. Секунду поколебалась: срезать или нет через двор, мимо проклятого каштана? Выбрала дальнюю дорожку: не годится промочить ботинки в траве.
Однако когда я явилась в школу, в коридорах было еще пусто, и в учительской никого не было, кроме истопника Виктора, который мрачно выгребал угли из камина.
– Доброе утро! – весело поздоровалась я с ним. – Спасибо, что подготовили коттедж к моему прибытию.
В ответ Виктор неразборчиво пробормотал под нос. Наверняка вместо устных благодарностей он предпочел бы получить монету за свои труды. Но у меня не было с собой мелочи.
Виктор продолжил возиться у камина, разжигая отсыревшие дрова. У него долго ничего не получалось. Он воровато оглянулся; не заметив, что я наблюдаю за ним украдкой, быстро провел рукой над дровами, и в ту же секунду посыпался сноп искр и загудело пламя.
Черт побери! У него были в руке спички или нет? Уж больно похоже на то, что угрюмый уборщик – одаренный пиромансер, и сделал то, что с таким трудом удается мне – зажег огонь, манипулируя эфирным полем! Интересно, интересно...
Я повернулась к Виктору и посмотрела на него в упор. Он ответил хмурым взглядом, сунул в карман гремящий коробок и вышел вон, хлопнув дверью.
Ладно. Возможно, я ошиблась. Виктор использовал спички.
Впрочем, почему бы уборщику не быть Одаренным-самоучкой? Почти десять процентов людей наделены талантом управлять эфирным полем. Но если не развивать дар с подросткового возраста, толку не будет. Лишь некоторые умеют вслепую использовать свои способности. Раньше таких людей величали колдунами, знахарями, магами, ведьмами… их изгоняли из поселений, а порой и сжигали на кострах.
Впрочем, в этом городишке к Одаренным до сих пор относятся с недоверием.
Надо узнать, не принято ли у них на выходных выбираться на пикники, где на костре вместо колбасок поджаривают ведьму-другую.
Я усмехнулась, размотала шарф, сняла шляпку и подошла к зеркалу на стене, чтобы пригладить волосы.
Своим отражением осталась довольна: карие глаза блестят, на щеках румянец, волосы уложены в аккуратный пучок. Но вчера, когда я предстала перед попечительским советом в этой самой учительской, вид у меня был неважнецкий.
Высокомерный господин Роберваль увидел меня бледной, с синяками под глазами, с растрепанными локонами, в запыленной и мятой одежде. Я и так не красавица; впрочем, моя подруга Анна, любительница эпитетов, льстиво называет мое лицо выразительным, глаза лукавыми, и утверждает, что ямочка на подбородке выглядит «задорно».
Я потрогала подбородок указательным пальцем.
Вряд ли господин Роберваль счел меня задорной и лукавой. Скорее, резкой и упрямой. Но он и сам не отличается хорошими манерами. Лежа в кровати перед сном, я придумала тысячу колких ответов на его реплики. Жаль, они не пришли мне в голову вчера.
Впрочем, я не спасовала перед его высокомерием.
Так держать, Эрика! Случилась первая стычка с господином-мертвые-глаза, но, сдается, далеко не последняя.
* * *
В коридоре нарастал шум: явились школьники. Училось их в школе немного, но они топотали, как табун жеребят, и визжали, как стадо поросят на сто голов. И хохотали, как тысяча дьяволят.
Я начала волноваться. Как-никак мой первый день в роли учительницы. В первый раз буду вести урок самостоятельно, без надзора куратора. Нужно быть уверенной, спокойной, знающей... внушить уважение. Проявлять терпение и выдержку.
Хлопнула дверь: в учительскую вошел господин директор, следом за ним учительницы – жизнерадостная госпожа Барбута и элегантная, синеглазая брюзга госпожа Лотар.
Директор снял цилиндр и пальто, пригладил ежик седых волос, расчесал пальцами бакенбарды, шумно высморкался в клетчатый носовой платок и проницательно спросил:
– Волнуетесь, госпожа Верден?
– Да, – призналась я.
– Вы честны. Это хорошо. Уверен, вы быстро освоитесь.
– Как прошла ваша первая ночь в Крипвуде? – заботливо поинтересовалась госпожа Барбута. – Хорошо спали?
– Как сурок.
– К занятиям успели приготовиться? – со сладкой недоброжелательностью поинтересовалась госпожа Лотар, стягивая кружевные перчатки.
– Конечно.
Почему эта особа невзлюбила меня с первого взгляда? Чем я ей успела насолить? Она скривилась в мою сторону еще до того, как узнала, что я Одаренная.
– Я рассчитывала взять словесность и историю и готовилась к этому весь прошлый год. Но директор выписал из столицы вас, – госпожа Лотар дернула плечом. – Если будете испытывать затруднения, обращайтесь. У меня огромный педагогический опыт. У вас будет чему у меня поучиться.
Она ядовито улыбнулась, и я поняла, что за помощью обращаться к госпоже Лотар не следует ни в коем случае. Если она претендовала на вакансию, то постарается использовать мое отсутствие опыта против меня. Начнет всячески подчеркивать мою некомпетентность. Знакомое отношение.
Задребезжал звонок; топот и крики за дверью усилились, потом стихли.
– Идемте, отведу вас в класс, – сказал господин директор.
Мы шли по длинному тихому коридору; сердце тревожно колотилось у меня в груди, в такт ему стучали мои каблуки.
Директор привел меня к двери, за которой слышался приглушенный гул, и широко распахнул ее.
Гул немедленно стих; захлопали крышки парт, дети встали. От волнения у меня закружилась голова. В классе было тепло и сильно пахло цветами: на столе обнаружилось несколько букетов, лежали букеты и на партах.
– Доброе утро! Поздравляю вас с началом учебного года! – громогласно проговорил директор и замахал руками: – Садитесь, садитесь! Матибор, бедовая твоя голова, спрячь рогатку, пока не отобрал. Крежма! Где твой носовой платок? Используй его, а не рукав! Ивич, еще раз увижу, что рисуешь на парте, угощу березовой кашей...
Он орлиным взглядом оглядел класс. Дети понемногу успокоились. Директор набрал полные легкие воздуха.
– Позвольте представить вам новую учительницу словесности... она же будет наставницей в вашем классе. Госпожа Эрика Верден! – закончил он с бравурной интонацией циркового шпрехшталмейстера. Я бы не удивилась, если бы вслед за его речью прогремели фанфары и аплодисменты.
Но в классе воцарилась напряженная тишина. На меня уставились глаза – блестящие, любопытные, лукавые…
– Госпожа Верден закончила академию Одаренных. Она – сенситив. Знаете ли вы, кто такие сенситивы?
– Да, – дерзко сказал остроносый черноволосый мальчик. – Колдуны. Маги. Так говорит мой папа.
Директор горестно покачал головой.
– Госпожа Верден расскажет вам, кто такие сенситивы. А ты расскажешь это своему папе. Передай, кстати, что я зайду к нему вечером в аптеку – потолковать.
Значит, этот черноволосый проказник – сын аптекаря, который вчера назвал меня ведьмой.
Мальчишка надулся и замолчал.
– Сегодня госпожа Верден также проведет у вас дополнительный урок «Познание сверхприроды», там она познакомит вас с той наукой, которую вы по невежеству своему считаете магией.
– Я не буду ходить на эти занятия. Они необязательные. И папа мне велел не ходить, – заявила девочка с ярко-синими глазами и каштановыми косами, уложенными короной на голове. Она была очень хорошенькой, одета в дорогое бархатное платье с кружевным воротничком. Взгляд у нее был вздорный, интонации – капризные. По всему видно: избалованное дитя богатых родителей.
Директор покосился в ее сторону, поджал губы и ничего не сказал. Я поняла почему. Потому что догадалась, чьей дочерью была эта девочка...
Он кивнул мне – «Начинайте урок», и вышел.
Я проводила его взглядом, чувствуя себя неопытной ассистенткой укротителя тигров, которую одну оставили в клетке.
«Тигры» внимательно изучали меня. Раздавались смешки и шепотки.
– Приступим, – сказала я строго.
– А вы и правда умеете колдовать? – захлебываясь от волнения спросил меня зеленоглазый мальчишка, такой рыжий, что казалось, на первой парте сидит солнце.
– Да, – спокойно ответила я. – Умею.
Красотка в бархатном платье презрительно фыркнула.
– Покажите нам колдовство, – сурово потребовал щербатый крепыш в очках – левое стекло разбито, правая дужка примотана бечевкой.
– Покажите, покажите! – загалдели остальные.
– Ладно, покажу. Я могу угадать, как вас зовут, и могу назвать ваши привычки. Это умеют делать менталисты – Одаренные, которые обучены читать мысли людей.
– А вы менталист?
– Я умею всего понемногу.
Дети замолчали и уставились на меня выжидающе.
Я медленно прошла по рядам. Приложила руки к вискам, скорчила загадочную гримасу. Кто-то хихикнул, но остальные смотрели с почтением.
Может, еще сделать несколько пассов, как фокусник в цирке? Нет, не стоит переигрывать.
– Ты! – Я резко повернулась и направила палец на темноволосого бузотера. – Владислас Крежма.
– Вы слышали, как директор говорил о моем папе, аптекаре, – возразил Влад. – Вот и догадались.
Я таинственно улыбнулась.
– А ты, – я показала на рыжего, – Дитмар Матибор, сын начальника пожарной частью. У тебя есть дурная привычка – грызть ногти. А еще ты любишь стрелять из рогатки и в прошлом году разбил окно в учительской.
Рыжий взвизгнул от удовольствия.
– Ну а ты, – я повернулась к капризной красотке, – Регина Роберваль. Дочь господина Роберваля, местного фабриканта. Через два месяца тебе исполняется девять лет. И ты терпеть не можешь вышивать.
– Вам это рассказал господин Степпель. Или мой папа. Вчера он с вами встречался, – парировала Регина, но ее глаза расширились.
– Ничего подобного. Можешь сама спросить у твоего папы. Или у директора. Или у остальных учителей. Вчера я приехала поздно вечером, и меня не было времени разговаривать о вас. Я вижу ваш класс впервые в жизни. Это вы и сами знаете.
– Я спрошу у папы, – ответила она и задрала нос.
– А я кто такой? А я? Расскажите про меня, госпожа Верден! Нет, сначала про меня! – загалдели ученики.
Я уверенно назвала их имена и привычки, о которых прочитала в дневнике моей предшественницы.
Хорошо, что у меня отличная память! Вчера я почти до полуночи зубрила записи наизусть. Только бы не ошибиться!
– А ты, – я подошла к тощему светловолосому мальчику, который сидел на последней парте и вел себя очень тихо, – Ланзо Лукаш. Ты любишь удить, читать и часто на уроках витаешь в облаках.
Мальчик вздрогнул. У него были огромные светлые глаза, на лице – затравленное выражение. Мне стало его жалко: он был одет хуже всех, его тонкая шея болталась в воротнике слишком большой для него рубашки. По впалым щекам мальчика можно было догадаться, что он редко ел досыта.
– Ланзо придурочный, как и его папаша, – выкрикнул сын аптекаря – боже, я начинала ненавидеть этого мальчишку. – Его папаша – подметала в школе. И еще он колдун! И пьяница. Он бьет Ланзо ремнем.
– Мой папа не колдун, – пробормотал Ланзо и густо покраснел.
– Он знается с дьяволом, – настаивал Владислас. – Вот увидишь, во время следующей Дикой ночи его заберет к себе в лес безглазый разбойник Иоахим Грабб! А может, и вас заберет, госпожа Верден. Грабб ненавидит ведьм и колдунов. Они его погубили.
– Довольно! – резко оборвала я его. – Сейчас не время рассказывать сказки. Пора начинать урок.
